Отрывок

The day was bright and sunny, but a tricky cross-wind was blowing when I reached the club-house. Alexander Paterson was there, practising swings on the first tee; and almost immediately Mitchell Holmes arrived, accompanied by Millicent.

"Perhaps," said Alexander, "we had better be getting under way. Shall I take the honour?"

"Certainly," said Mitchell.

Alexander teed up his ball.

Alexander Paterson has always been a careful rather than a dashing player. It is his custom, a sort of ritual, to take two measured practice-swings before addressing the ball, even on the putting-green. When he does address the ball he shuffles his feet for a moment or two, then pauses, and scans the horizon in a suspicious sort of way, as if he had been expecting it to play some sort of a trick on him when he was not looking. A careful inspection seems to convince him of the horizon's bona fides, and he turns his attention to the ball again. He shuffles his feet once more, then raises his club. He waggles the club smartly over the ball three times, then lays it behind the globule. At this point he suddenly peers at the horizon again, in the apparent hope of catching it off its guard. This done, he raises his club very slowly, brings it back very slowly till it almost touches the ball, raises it again, brings it down again, raises it once more, and brings it down for the third time. He then stands motionless, wrapped in thought, like some Indian fakir contemplating the infinite. Then he raises his club again and replaces it behind the ball. Finally he quivers all over, swings very slowly back, and drives the ball for about a hundred and fifty yards in a dead straight line.

It is a method of procedure which proves sometimes a little exasperating to the highly strung, and I watched Mitchell's face anxiously to see how he was taking his first introduction to it. The unhappy lad had blenched visibly. He turned to me with the air of one in pain.

"Does he always do that?" he whispered.

"Always," I replied.

"Then I'm done for! No human being could play golf against a one-ring circus like that without blowing up!"

I said nothing. It was, I feared, only too true. Well-poised as I am, I had long since been compelled to give up playing with Alexander Paterson, much as I esteemed him. It was a choice between that and resigning from the Baptist Church.

At this moment Millicent spoke. There was an open book in her hand. I recognized it as the life-work of Professor Rollitt.

"Think on this doctrine," she said, in her soft, modulated voice, "that to be patient is a branch of justice, and that men sin without intending it."

Mitchell nodded briefly, and walked to the tee with a firm step.

"Before you drive, darling," said Millicent, "remember this. Let no act be done at haphazard, nor otherwise than according to the finished rules that govern its kind."

The next moment Mitchell's ball was shooting through the air, to come to rest two hundred yards down the course. It was a magnificent drive. He had followed the counsel of Marcus Aurelius to the letter.

An admirable iron-shot put him in reasonable proximity to the pin, and he holed out in one under bogey with one of the nicest putts I have ever beheld. And when at the next hole, the dangerous water-hole, his ball soared over the pond and lay safe, giving him bogey for the hole, I began for the first time to breathe freely. Every golfer has his day, and this was plainly Mitchell's. He was playing faultless golf. If he could continue in this vein, his unfortunate failing would have no chance to show itself.

The third hole is long and tricky. You drive over a ravine--or possibly into it. In the latter event you breathe a prayer and call for your niblick. But, once over the ravine, there is nothing to disturb the equanimity. Bogey is five, and a good drive, followed by a brassey-shot, will put you within easy mashie-distance of the green.

Mitchell cleared the ravine by a hundred and twenty yards. He strolled back to me, and watched Alexander go through his ritual with an indulgent smile. I knew just how he was feeling. Never does the world seem so sweet and fair and the foibles of our fellow human beings so little irritating as when we have just swatted the pill right on the spot.

"I can't see why he does it," said Mitchell, eyeing Alexander with a toleration that almost amounted to affection. "If I did all those Swedish exercises before I drove, I should forget what I had come out for and go home." Alexander concluded the movements, and landed a bare three yards on the other side of the ravine. "He's what you would call a steady performer, isn't he? Never varies!"

Mitchell won the hole comfortably. There was a jauntiness about his stance on the fourth tee which made me a little uneasy. Over-confidence at golf is almost as bad as timidity.

My apprehensions were justified. Mitchell topped his ball. It rolled twenty yards into the rough, and nestled under a dock-leaf. His mouth opened, then closed with a snap. He came over to where Millicent and I were standing.

"I didn't say it!" he said. "What on earth happened then?"

"Search men's governing principles," said Millicent, "and consider the wise, what they shun and what they cleave to."

"Exactly," I said. "You swayed your body."

"And now I've got to go and look for that infernal ball."

"Never mind, darling," said Millicent. "Nothing has such power to broaden the mind as the ability to investigate systematically and truly all that comes under thy observation in life."

"Besides," I said, "you're three up."

"I shan't be after this hole."

He was right. Alexander won it in five, one above bogey, and regained the honour.

Mitchell was a trifle shaken. His play no longer had its first careless vigour. He lost the next hole, halved the sixth, lost the short seventh, and then, rallying, halved the eighth.

The ninth hole, like so many on our links, can be a perfectly simple four, although the rolling nature of the green makes bogey always a somewhat doubtful feat; but, on the other hand, if you foozle your drive, you can easily achieve double figures. The tee is on the farther side of the pond, beyond the bridge, where the water narrows almost to the dimensions of a brook. You drive across this water and over a tangle of trees and under-growth on the other bank. The distance to the fairway cannot be more than sixty yards, for the hazard is purely a mental one, and yet how many fair hopes have been wrecked there!

Alexander cleared the obstacles comfortably with his customary short, straight drive, and Mitchell advanced to the tee.

The day was bright and sunny, but a tricky cross-wind was blowing when I reached the club-house. Alexander Paterson was there, practising swings on the first tee; and almost immediately Mitchell Holmes arrived, accompanied by Millicent.

"Perhaps," said Alexander, "we had better be getting under way. Shall I take the honour?"

"Certainly," said Mitchell.

Alexander teed up his ball.

Alexander Paterson has always been a careful rather than a dashing player. It is his custom, a sort of ritual, to take two measured practice-swings before addressing the ball, even on the putting-green. When he does address the ball he shuffles his feet for a moment or two, then pauses, and scans the horizon in a suspicious sort of way, as if he had been expecting it to play some sort of a trick on him when he was not looking. A careful inspection seems to convince him of the horizon's _bona fides_, and he turns his attention to the ball again. He shuffles his feet once more, then raises his club. He waggles the club smartly over the ball three times, then lays it behind the globule. At this point he suddenly peers at the horizon again, in the apparent hope of catching it off its guard. This done, he raises his club very slowly, brings it back very slowly till it almost touches the ball, raises it again, brings it down again, raises it once more, and brings it down for the third time. He then stands motionless, wrapped in thought, like some Indian fakir contemplating the infinite. Then he raises his club again and replaces it behind the ball. Finally he quivers all over, swings very slowly back, and drives the ball for about a hundred and fifty yards in a dead straight line.

It is a method of procedure which proves sometimes a little exasperating to the highly strung, and I watched Mitchell's face anxiously to see how he was taking his first introduction to it. The unhappy lad had blenched visibly. He turned to me with the air of one in pain.

"Does he always do that?" he whispered.

"Always," I replied.

"Then I'm done for! No human being could play golf against a one-ring circus like that without blowing up!"

I said nothing. It was, I feared, only too true. Well-poised as I am, I had long since been compelled to give up playing with Alexander Paterson, much as I esteemed him. It was a choice between that and resigning from the Baptist Church.

At this moment Millicent spoke. There was an open book in her hand. I recognized it as the life-work of Professor Rollitt.

"Think on this doctrine," she said, in her soft, modulated voice, "that to be patient is a branch of justice, and that men sin without intending it."

Mitchell nodded briefly, and walked to the tee with a firm step.

"Before you drive, darling," said Millicent, "remember this. Let no act be done at haphazard, nor otherwise than according to the finished rules that govern its kind."

The next moment Mitchell's ball was shooting through the air, to come to rest two hundred yards down the course. It was a magnificent drive. He had followed the counsel of Marcus Aurelius to the letter.

An admirable iron-shot put him in reasonable proximity to the pin, and he holed out in one under bogey with one of the nicest putts I have ever beheld. And when at the next hole, the dangerous water-hole, his ball soared over the pond and lay safe, giving him bogey for the hole, I began for the first time to breathe freely. Every golfer has his day, and this was plainly Mitchell's. He was playing faultless golf. If he could continue in this vein, his unfortunate failing would have no chance to show itself.

The third hole is long and tricky. You drive over a ravine--or possibly into it. In the latter event you breathe a prayer and call for your niblick. But, once over the ravine, there is nothing to disturb the equanimity. Bogey is five, and a good drive, followed by a brassey-shot, will put you within easy mashie-distance of the green.

Mitchell cleared the ravine by a hundred and twenty yards. He strolled back to me, and watched Alexander go through his ritual with an indulgent smile. I knew just how he was feeling. Never does the world seem so sweet and fair and the foibles of our fellow human beings so little irritating as when we have just swatted the pill right on the spot.

"I can't see why he does it," said Mitchell, eyeing Alexander with a toleration that almost amounted to affection. "If I did all those Swedish exercises before I drove, I should forget what I had come out for and go home." Alexander concluded the movements, and landed a bare three yards on the other side of the ravine. "He's what you would call a steady performer, isn't he? Never varies!"

Mitchell won the hole comfortably. There was a jauntiness about his stance on the fourth tee which made me a little uneasy. Over-confidence at golf is almost as bad as timidity.

My apprehensions were justified. Mitchell topped his ball. It rolled twenty yards into the rough, and nestled under a dock-leaf. His mouth opened, then closed with a snap. He came over to where Millicent and I were standing.

"I didn't say it!" he said. "What on earth happened then?"

"Search men's governing principles," said Millicent, "and consider the wise, what they shun and what they cleave to."

"Exactly," I said. "You swayed your body."

"And now I've got to go and look for that infernal ball."

"Never mind, darling," said Millicent. "Nothing has such power to broaden the mind as the ability to investigate systematically and truly all that comes under thy observation in life."

"Besides," I said, "you're three up."

"I shan't be after this hole."

He was right. Alexander won it in five, one above bogey, and regained the honour.

Mitchell was a trifle shaken. His play no longer had its first careless vigour. He lost the next hole, halved the sixth, lost the short seventh, and then, rallying, halved the eighth.

The ninth hole, like so many on our links, can be a perfectly simple four, although the rolling nature of the green makes bogey always a somewhat doubtful feat; but, on the other hand, if you foozle your drive, you can easily achieve double figures. The tee is on the farther side of the pond, beyond the bridge, where the water narrows almost to the dimensions of a brook. You drive across this water and over a tangle of trees and under-growth on the other bank. The distance to the fairway cannot be more than sixty yards, for the hazard is purely a mental one, and yet how many fair hopes have been wrecked there!

Участники

• Simply D.
• NickMarc
• Zoe
• maureen
• Nally
• Emma
• Hazy

Переводы

Победители

Zoe и Emma

Рецензия

У нас осталась непроигранная кассета от прошлого конкурса? А то я хотела бы
присудить два первых места - Zoe и Эмме.

Вообще радует уровень присланных работ. Почти у всех есть удачные места,
многое замечательно придумано. (Правда, в рецензии я больше отмечала
недостатки, но это естественно - гладкие места проскакиваешь, корявые
цепляют). И еще: я оценивала работы, исходя более из художественных
достоинств, нежели из точности в гольфовских терминах (здесь я могу только
положиться на Doublin'а и рада, что его оценка перевода Zoe с точке зрения
точности и моя - с точки зрения художественности - совпали) - не потому, что
это неважно, просто видно, что все всерьез поработали и постарались
разобраться во-первых и придумать, как это лучше сделать по-русски
во-вторых. Будем считать, что если бы участники готовили рассказ для печати,
они нашли бы возможность показать текст знающему человеку и поправить
ошибки.

Теперь о том, надо ли было сохранять терминологию или выкручиваться за счет
описаний. К конкурсу, повторю, это не имеет отношения, вопрос скорее
теоретический. В переводе Zoe обилие терминов мешает, но не своей
непонятностью - уверена, большинство читателей так и так пробежит этот кусок
глазами, не вникая в то, что происходит - а скорее обилием непривычных
иноязычных слов. Скажем, если бы описывался футбол, в котором я ровно так же
ничего не понимаю, всякие "навес" и "накат", да и "голкипер" или "форвард"
меня бы не смутили, поскольку эти слова периодически доносятся из приемника
или телевизора. Вот что занятно - переводчик бьется над тем, как передать
какую-нибудь, например, "джакузи", а пока книга лежит в издательстве, слово
успевает войти в обиход. При растущей популярности гольфа не исключено, что
всякие фервеи и рафы скоро станут привычными, как "оффсайд". Во всяком
случае, попытка совсем уйти от терминологии местами приводит к тому, что
теряется своеобразие авторской речи: ну разве бледное "сменить клюшку" то же
самое, что "потребовать ниблик"? Но вообще-то Эмма права - как надо, можно
понять, только переводя рассказ целиком. Не исключено даже, что возможны
равноценные варианты перевода, основанные на разных подходах. Поживем -
увидим.

Simply D.

"Там я встретил Александра Патерсона, совершенствующего свой удар" - в этом
месте все остальные сумели без всяких потерь уйти от длинного причастия.
" аккуратным, нежели стремительным игроком" - пропущено "скорее" - опечатка?
В следующем абзаце чересчур много "он" - русский язык такого не выдерживает.
Мне больше понравились варианты с фразами без подлежащих.
" даже если до лунки рукой подать" - на мой взгляд, правомерный способ уйти
от слова "грин" (При этом не исключено, что в другом месте придется написать
"грин", но пусть их будет поменьше.
"и с подозрением вглядывается в линию горизонта, как будто тот готов
разыграть его, как только он отвернётся." - чересчур тяжеловесно.
"бросает взгляд на горизонт, с явной надеждой застать того врасплох." - и
здесь, и в следующем переводе "того".  Режет глаз. Может быть, оттого, что
горизонт неодушевленный. Застать кого? - того. Застать что? горизонт. Да и
вообще "тот", "та", те" как замена дополнения, относятся скорее к
одушевленным существам.
"Такая манера обнаружила свойство доводить впечатлительных натур до белого
каления" - обнаруживала свойство доводить - очень некрасиво, можно было бы
"обычно доводила". доводила натур? или все-таки натуры?
" с видом страдальца." - имелось в виду "со страдальческим видом"?
"Ни одно человеческое существо" - калька, все остальные разумно написали
"никто".
"Даже будучи сдержанным человеком" - обычно говорят "человеком сдержанным"
"я был вынужден прекратить играть с Александром Патерсоном, как бы высоко я
его ни ценил" - два инфинитива (сравните это же место у Эммы!) и второе "я"
лишнее.
"либо нарушить заветы Церкви баптистов." неудачно. И вот еще: неопытного
переводчика сразу видно по большим буквам там, где в русском им быть не
положено  (в следующем отрывке еще и баптисты с большой буквы.)
"Только подумай об ЭТОМ, Терпение - ЭТО справедливость, и человек грешит без
сознательного побуждения к ЭТОМУ."
" упасть в двухстах ярдах поодаль" - очень странное выражение. По-моему, так
нельзя.
"то его злосчастное невезение не проявит себя." - как выяснили в форуме,
речь не о невезении, а о несдержанности на язык, но это ладно, а вот себя в
конце фразы - типичная ошибка начинающего переводчика, по-русски мы скорее
скажем "себя не проявит".
"вы читаете молитвы и взываете к своей клюшке" - странное занятие - взывать
к клюшке. Скорее всего кедди несет за вами (о ужас!) бэг, и вы кричите,
чтобы он дал ниблик.
"Вы должны уложится в пять ударов, и один хороший по прямой и один клюшкой с
медным наконечником приведут вас к площадке с лункой. " - не берусь судить,
насколько это точно технически (Doublin говорит, что у клюшек наконечников
не бывает), но как это написано, мне нравится.
"Митчелл миновал преграду на расстоянии в сто двадцать ярдов" - что-то
совершенно непонятное.
"Александр священнодействует" - отличное слово!
"Я знал, что он чувствовал" - что он чувствУЕТ - вот так уж в русском языке
согласуются времена.
"Никогда мир не кажется таким прекрасным И справедливым И недостатки" - если
вместо второго И написать А, будет лучше.
"заставило меня почувствовать себя" - некрасиво.
"раскрыл и, щёлкнув зубами, тут же закрыл рот" - ужас. Только попытайтесь
это представить!

NickMarc

" когда я добрался до здания клуба, сбоку коварно поддувал ветер." все
плохо. Странный глагол "поддувал", несогласование в виде (или "когда я
добрался, задул" или "пока я шел, дул (или поддувал, если Вам так больше
нравился). Хорошо ли коварный ветер, не знаю, это обсуждали в форуме (имхо,
коварный требует какого-то пояснения, вроде "коварный боковой" или "коварный
порывистый), но коварно дуть - это предполагает какие-то сознательные
коварные усилия со стороны ветра.
"осматривает горизонт, будто ждёт от него какого-то подвоха, который тот
готовится подкинуть ему исподтишка". На слове "подвох" стоило бы
остановиться, оно достаточно выразительное. Можно сказать, что "исподтишка"
содержится в нем имплицитно. Вышло бы гораздо энергичнее, вот у Hazy так, и
гораздо лучше.
"похожий на индийского факира" - мне больше понравились варианты йог или
отшельник-индус. Все-таки факир в нашем представлении скорее бродячий
фокусник (об этом и deicu писала).
" сто пятьдесят ярдов по абсолютной прямой." Мяч, надо думать, летит по
параболе, поправьте меня, если я ошибаюсь. То есть сто пятьдесят ярдов (или,
лучше, как у Nally, полтораста) это расстояние по прямой, а не
характеристика траектории.
"метод производства удара: как у него протекает знакомство с подобным" -
кошмар и то, и то.
"артистом из погорелого театра" - неудачно. Бывает актриса из погорелого
театра, но не артист, да и значение тут иное.
"Другая альтернатива сводилась к уходу из лона Баптисткой Церкви." - уж
сколько раз твердили миру, не бывает другой альтернативы, как и третьей
неравной половины, бывает просто альтернатива. И вообще фраза  корявая -
сравните у Zoe.
"Митчелл последовал совету Марка Аврелия в буквальном смысле" - а что, у
совета был еще и фигуральный?
"Всякому гольфисту бывает свой день" - тогда уж "у всякого"
"Третья лунка длинная и коварная." - Вопрос к специалистам - можно ли так
говорить? Или все же правильно, как у некоторых, "третье поле"?
"шепчешь молитву и призываешь на помощь свой ниблик" - и ниблик бежит на
зов?
"в одном мэши от грина. " - а вот тут терминология явно неудачная. Ни одно
человеческое существо, во всяком случае, ни один средний читатель, не знает,
кто такой (такая?) меши, и каким образом им (ей) измеряют расстояние.
"после столь удачно проведённой попытки" - попытки чего?
"Александр закончил СВОЙ моцион, и посадил СВОЙ мяч"  , а вот слово
"моцион" - удачное.
" снедающей робости. " не бывает.
" У Митчелла отвисла челюсть, которую он со щелчком захлопнул." - тоже
кошмар.
"подобно многим своим воплощениям на наших полях" - ужас.
"и пробить заросли деревьев и кустарника на другом берегу" - думаю, мячу
такое не по силам, разве что артиллерийскому снаряду.

Zoe

"словно ожидая, что тот выкинет какую-нибудь шутку, оставшись без
присмотра". конструкция скалькирована с английского. По-русски естественнее
было бы поставить деепричастный оборот раньше: "оставшись без присмотра,
выкинет какую-нибудь шутку". Дальше тоже слишком много "он".
"окутанный своими мыслями" - по-моему, так не бывает.
" Бедный парень" - фи! у всех остальных совершенно правильно "бедняга" или
"бедолага"
"Иначе мне пришлось бы выйти из лона баптистской церкви." - хорошо.
"В точности по совету Марка Аврелия, до последней буквы." - тоже хорошо.
"Если все пойдет в том же духе, у него не будет даже шанса обнаружить свою
несчастную слабость. " и дальше "Я еще ничего не говорю" - замечательно, что
Zoe не поленилась прочесть весь рассказ, и в результате правильно перевела
эти фразы.
"молиться и уповать на клюшку ниблик" - а вот это красиво.
"Здесь богги был пять, и удачный удар клюшкой брэсси - с медной пластинкой
на головке - вполне мог положить мяч как раз на расстоянии одного легонького
удара мэши - с железной головкой - до грина с его короткой травой." -
несмотря на обилие терминов получилось вполне мило. Если еще дать в конце
словарик, где будет "богги", все это вполне можно будет читать.
"захлопнул со щелчком" - все равно не красиво.
" преграда эта скорее умственная, чем действительная" - как только не
обзывают эту бедную преграду!

maureen

Энергично, живо, но maureen периодически заносит.
"Александр Патерсон уже находился на месте" - "находился" почти такой же
некрасивый глагол, как "является". Здесь, кстати, ничто не мешало написать
просто "был".
" расшаркивается" - просто неверно, да еще через несколько слов пусть не
однокоренное, но очень похожее "обшаривает".
"еще бы, стоит только отвернуться и горизонт выкинет какую-нибудь
пакость!" - не удачно. Поскольку рассказчик - не сам автор, странно одному
из героев начинать думать за другого.
" теперь-то уж он выведет врага на чистую воду" - а вот это, по-моему,
хорошо.
Дальше maureen разными способами пытается уйти от повторяющихся "он", (что
правильно), и для этого в одном абзаце трижды называет персонажа
Александром, а трижды - Патерсоном, что совершенно недопустимо. Да, мне
попадалось такое (наверное, в каких-нибудь плохих переводах), но, во-первых,
спотыкаешься и не можешь понять, один ли это персонаж или два, во-вторых, у
автора обычно есть свои соображения, называть ему героя по имени или по
фамилии, и это дело серьезное, тут лучше не своевольничать, а в-третьих, не
так уж это и нужно, например:
" Наконец, Александр еще раз поднимает и опускает клюшку, дрожь проходит по
всему его телу, последний очень медленный замах - и вот, наконец, мяч летит
на сто пятьдесят ярдов и благополучно приземляется рядом с лункой -
(Патерсону) остается только загнать его туда одним ударом." - если
вычеркнуть патерсона, смысл не изменится.
" зачастую подобный ритуал слегка раздражает игроков с особенно тонкой
нервной организацией." - очень классно передана ирония.
"подобные выкрутасы" - хорошо.
" Уж на что я горжусь своей уравновешенностью" - хорошо.
" Увы, богохульство не поощряется среди прихожан баптистской церкви." -
невразумительно. Если имелось в виду "мне как баптисту не положено
чертыхаться", то не получилось, и в любом случает это была бы отсебятина.
"бессмертное творение" - хорошо.
"Мяч должен пролететь над оврагом, или на худой конец, упасть в этот самый
овраг." - неудачно.
" Размашистый бросок деревянной клюшкой, прицельный - железной, и лунка
пройдена за пять ударов. " - не уверена, что все вполне верно, но сама фраза
хорошая.
" Это его-то ты называешь уравновешенным игроком? " - неправильно.
"достиг равновесия на восьмой" - какого равновесия?
"заставляет сомневаться в возможности прохождения с оптимальным числом
ударом" - кошмар. Maureen к концу отрывка устала придумывать эффектные
варианты сложных предложений?

Emma

Очень хороши все реплики персонажей - короткие, энергичные. Абзац с "он"
сделан почти идеально, мне не понравилось только "Убедившись в добрых
намерениях той стороны" - здесь не так страшно было бы повторить "горизонт",
а иначе не вполне понятно, какая та сторона.
"я давно уже зарекся играть с Александром Патерсоном." - блестяще!
" Это было выше моих сил. " - это вместо лона баптистской церкви? Что ж,
можно и так.
" в надежде выбить из ловушки мяч" - непонятный смысловой акцент на слове
мяч. Лучше, бы, наверное, "выбить мяч из ловушки".
"Мир в такие моменты" - жульничество. Во-первых, не понятно, в какие,
во-вторых, фраза в оригинале очень хороша: когда читаешь начало обобщения
"никогда мир не кажется таким:" не ждешь, что закончится она чем-то
узкоспецифически гольфовским, а тут все пропало.
"препятствие это скорее психологическое" - ура!  Честь и хвала Эмме, Nally и
Hazy, которые сообразили, какое именно было препятствие.

Nally

"всегда предпочитал напору осмотрительность" - напор - это не совсем то.
"bona fides (добрых намерениях, лат.) горизонта" - разумеется, можно
оставить латынь и дать сноску, но, во-первых, тут это не очень надо, потому
что для английского слова почти родные, естественнее их перевести, а
во-вторых, если уж давать сноску, то с более точным переводом, поскольку
речь скорее о благонамеренности, как почти все перевели, а это не синоним
добрых намерений.
"цепляет взглядом горизонт" - некрасиво.
" Таким подходом можно довести чересчур нервного партнера до легкой
истерики", "с мученическим видом" - хорошо.
"Поскольку сам я человек довольно уравновешенный, мне когда-то удавалось
играть с Александром Патерсоном." - смысловая ошибка.
"иначе мне грозил уход из баптистской церкви. " - неточно и некрасиво.
"уже рассекал воздух, чтобы обрести покой двухстами ярдами ниже", "обнес
лощину" - живописности много, а вот смысла как-то не просматривается.
"В последнем случае уповаешь на небо и берешься за ниблик" - замечательно.
"когда вы только что приложили аккурат по месту? " - кого? чем? (по какому
месту, не спрашиваю).
"Не бери в голову" - очень современное и вообще некрасивое выражение,
уместное в устах отвязанной школьницы, но никак не вудхаузовской героини.
"текстура травы" - мне кажется, в русском языке слово текстура - очень
специальное, во всяком случае, в художественном тексте смотрится плохо.
Ну и, разумеется, найденный Марк Аврелий - это много-много плюсовых очков.

Hazy

Вот здесь тоже Александр чередуется с Патерсоном (как и Холмс с Митчеллом,
чтобы окончательно запутать бедного читателя). Впрочем, в абзаце про
горизонт есть и удачные фразы, скажем: "И резко вскидывает голову - хочет
застать горизонт врасплох, не иначе" - только "и" в начале фразы я бы
выкинула.
"оставил попытки обыграть Александра Патерсона" - ошибка.
"Иначе мне пришлось бы покинуть ряды баптистов, глубоко осуждающих
практически все способы успокоения нервов. " - а вот такая отсебятина,
думаю, допустима.
"лишь когда мы сами только что попали в яблочко. " - откуда тут взялась
стрельба по мишени?
" Единственно ты правишь телом своим. " - ой
"напортачите с первым ударом" - хорошо
"вода шириной с ручеек" - как-то очень странно звучит.

KDM