Театр-студия "Дом у Моста"

Фамильная честь Вустеров

Действие Второе, Сцена Первая

ГУСИК: Ах, это ты, Берти. Приехал всё-таки.

ВУСТЕР: Да.

ГУСИК: Могу тебя обрадовать. Насколько мне известно, сегодня вечером сюда прибывает твоя тётушка.

ВУСТЕР: Ты ведь не мою тётю Делию имеешь в виду?

ГУСИК: Естественно, я имею в виду твою тётю Делию.

ВУСТЕР: Ты хочешь сказать, тётя Делия приезжает в Тотли сегодня вечером?

ГУСИК: Вот именно. Скажи мне, твоя тётя так и не умерила мощь своего голоса? Я потому спрашиваю, что если она вздумает издавать свои охотничьи кличи, разговаривая со мной, мне придётся поставить её на место. Я не потерплю, чтобы она орала на меня.

ВУСТЕР: Что с тобой случилось, Гусик?

ГУСИК: А?

ВУСТЕР: С каких это пор ты так себя ведёшь?

ГУСИК: Я тебя не понимаю.

ВУСТЕР: Ну, к примеру, ты только что заявил, что собираешься поставить тётю Делию на место. В Бринкли ты сгибался перед ней в три погибели. У меня бы пороху не хватило поставить тетю Делию на место.

ГУСИК: По правде говоря, Берти, неделю назад и я бы спасовал.

ВУСТЕР: Что переменилось с тех пор?

ГУСИК: Я духовно переродился. И всё благодаря Дживзу. Он гениален, Берти! Хочешь знать, что она мне посоветовал?

ВУСТЕР: Конечно, хочу.

ГУСИК: Неделю назад, Берти, у меня, можно сказать, наступил кризис. Мне предстояло выдержать испытание, при одной мысли о котором я чуть было не умер от страха. Как выяснилось, все ожидали от меня речи за свадебным столом.

ВУСТЕР: А как же иначе?

ГУСИК: А за свадебным столом не могли не присутствовать Родерик Споуд и сэр Уаткин Бассет. А Бассет не жаждет видеть меня своим зятем. Споуд тоже противник нашего с Медлин брака. И, кстати, ничуть этого не скрывает. У него вошло в привычку выскакивать передо мной в самых неожиданных местах и бормотать в мой адрес угрозы.

ВУСТЕР: А с какой стати он тебе угрожает?

ГУСИК: Споуд считает себя эдаким рыцарем, заботящимся о её благополучии. Он всё время твердит мне, что счастье малышки для него самое главное, и если когда-нибудь я её обижу, он переломает мне все кости. Поэтому я пришёл в несколько возбуждённое состояние, когда Медлин стала разговаривать со мной сквозь зубы, подловив меня со Стефани Бинг.

ВУСТЕР: Скажи, Гусик, а чем вы со Стефи занимались на самом деле?

ГУСИК: Я вынимал мушку из её глаза.Берти гадко ухмыляется.

ГУСИК: Перейдем к сэру Уаткину Бассету. Когда мы с ним познакомились, он сразу дал мне понять, что я не был героем его романа.

ВУСТЕР: Меня он тоже терпеть не может.

ГУСИК: Как тебе известно, мы с Медлин обручились в Бринкли-корте. Соответственно, о помолвке старикан узнал из письма, и я думаю, моя милая девочка расписала меня в таких красках, что он решил, будто я нечто среднее между Робертом Тэйлором и Эйнштейном. По крайней мере, когда я был ему представлен в качестве жениха его дочери, он уставился на меня остекленевшим взглядом и сказал: "Как? Этот?" с таким неподдельным изумлением, словно не сомневался, что это глупый розыгрыш, и настоящий жених сейчас выскочит из-за кресла и закричит: "С первым апреля!" Когда, наконец, до него дошло, что тут нет обмана, он забился в угол и довольно долго сидел в кресле, закрыв лицо руками. С тех пор он при каждом удобном случае разглядывает меня поверх своего пенсне. Ужасно неприятное ощущение. К тому же он всё время фыркает. А когда старикан узнал от Медлин, что я держу в спальне тритонов, он сказал нечто оскорбительное, правда, себе под нос, но я всё слышал.

ВУСТЕР: Ты привёз сюда своих подопечных?

ГУСИК: Естественно. Я провожу очень тонкий эксперимент, и сейчас наступила его решающая стадия. Один американский профессор открыл, что полная луна влияет на любовную жизнь некоторых обитателей моря, включая один вид рыб, две группы морских звёзд, восемь типов червей и лентообразную водоросль. Полнолуние наступит дня через два-три, и мне необходимо выяснить, не влияет ли оно так же на любовную жизнь тритонов.

ВУСТЕР: Разве это жизнь? Ты ведь сам как-то говорил мне, что в брачный период они просто махают друг на друга хвостами.

ГУСИК: Примерно так.

ВУСТЕР: Не моё дело, но такая любовь не по мне. Значит старикашке Бассету не нравятся твои зверюшки?

ГУСИК: Ему не нравится всё, что имеет ко мне хоть малейшее отношение. Сам понимаешь, когда будущий тесть так к тебе относится, приятного мало. А тут ещё Споуд со своими угрозами… в общем, неудивительно, что я места себе на находил. И тут я подумал о Дживзе, первым же поездом отправился в Лондон и попросил решить мою проблему. Он рассмотрела мой вопрос с точки зрения психологии. В конечном счёте, сказал он, нежелание произносить речи перед аудиторией объясняется страхом индивидуума перед этой аудиторией.

ВУСТЕР: Это и я мог бы тебе сказать.

ГУСИК: Да, но Дживз прописал лекарство, которое должно было мне помочь. Мы, объяснил он, не боимся тех, кого презираем, а следовательно, надо вызвать в себе презрение к тем, кто тебя слушает.

ВУСТЕР: Как?

ГУСИК: Очень просто. Необходимо думать о них всякие гадости, например, всё время повторять: "У Смита прыщ на носу… У Джорджа уши как у осла… Не забывай, ты своими глазами видел, как малыша Брауна вытошнило прямо на ковёр…", ну и так далее. Если затем приходится обращаться к Смиту, Джонсу и Брауну, они выглядят жалкими, а не страшными.

ВУСТЕР: Понятно. Мысль не плоха. Но ты уверен, что это сработает на практике?

ГУСИК: Дорогой мой, уже сработало, и ты даже представить себе не можешь, насколько здорово сработало. Помнишь мою речь на обеде, который ты устроил?

ВУСТЕР: Надеюсь, нас ты не презирал?

ГУСИК: Ещё как презирал. На всю катушку.

ВУСТЕР: Как? И меня тоже?

ГУСИК: И тебя, и всех, кто там присутствовал. "Жалкие козявки, — сказал я себе. — Взять хотя бы этого недоумка Берти, — сказал я себе, — Он же просто ходячий анекдот, — сказал я себе".

ВУСТЕР: Черт тебя побери! Мне все ясно. Ладно, я допускаю, что ты можешь презирать всех наших друзей. Положим, даже меня. Я, правда, делаю большую натяжку. Но не можешь же ты выказать презрение к Споуду.

ГУСИК: Правда? Ещё как могу. Мне это раз плюнуть. Как только Дживз дал мне свой совет, я вспомнил о Родерике Споуде и сэре Уаткине Бассете такое, что не может не вызвать презрения у любого здравомыслящего человека. Я могу рассказать тебе сотню анекдотов о сэре Уаткине, и услышав их, ты крайне удивишься, почему этого морального и физического урода терпели в Англии столько лет. У меня всё записано в блокноте.

ВУСТЕР: Ты ведёшь записи в блокноте?

ГУСИК: Скорее, в небольшой записной книжке в кожаном переплёте. Я купил её в деревне.

ВУСТЕР: А где ты её хранишь?

ГУСИК: В нагрудном кармане. Вот она. Нет… куда же она подевалась? Странно. Должно быть, я где-то её выронил.

ВУСТЕР: Выронил?

ГУСИК: Да, наверное. Но это не беда.

ВУСТЕР: Не беда?

ГУСИК: Конечно. Я и так всё помню.

ВУСТЕР: Всё?

ГУСИК: До последнего слова.

ВУСТЕР: И много там было слов?

ГУСИК: Вполне достаточно. Я от них камня на камне не оставил, и прекрасно помню всё, что написал. Всю последнюю неделю я исследовал Родерика Споуда и сэра Уаткина Бассета самым тщательным образом. Удивительно, сколько можно собрать материала, когда занимаешься глубоким анализом. Ты когда-нибудь слышал, как сэр Уаткин расправляется с тарелкой супа? Очень похоже на шотландский экспресс, несущийся по тоннелю. Ты когда-нибудь видел, как Споуд ест спаржу? Омерзительное зрелище. Сидя с ними за столом, начинаешь сомневаться, что человек ѕ венец творения.

ВУСТЕР: Понятно. Старикашке Бассету не придётся скучать во время чтения.

ГУСИК: Какого чтения?

ВУСТЕР: Твоей записной книжки. Если, конечно, её найдет он, а не кто-нибудь другой.

ГУСИК: Об этом я совсем не подумал!

ВУСТЕР: Начинай думать, пока не поздно.

ГУСИК: Боже великий!

ВУСТЕР: Вот именно.

ГУСИК: Боже правый!

ВУСТЕР: Не спорю.

ГУСИК: Боже всемогущий!

ВУСТЕР: И опять ты прав.

ГУСИК: Как думаешь, что будет, если Бассет найдёт мою записную книжку?

ВУСТЕР: Немедленно наложит вето на свадебные торжества.

ГУСИК: О, боже!

ВУСТЕР: Но я не стал бы на твоём месте волноваться по таким пустякам. Утешайся тем, что задолго до того, как сэр Уаткин испортит твою жизнь, Родерик Споуд переломает тебе все кости.

ГУСИК: Кошмар какой-то.

ВУСТЕР: Очевидно, что в данных обстоятельствах нам необходимо найти твою книжку прежде, чем она попадёт в руки старикашке Бассету.

ГУСИК: Я пытаюсь вспомнить, когда видел её в последний раз. Секундочку. Да, конечно. Я вытащил её из кармана, чтобы сделать запись о манере сэра Уаткина набивать себе рот свининой за завтраком, затем положил на место, а потом ко мне подошла Стефани Бинг, и я вынул мушку… Берти, я вспомнил! Сразу после того, как я вынул мушку из её глаза, Стефани воскликнула: "А это что такое?", и я увидел, как она наклонилась и подобрала какой-то предмет. По правде говоря, в тот момент мне было не до Стефани и не до её находки, потому что я неожиданно заметил Медлин. Она стояла у конюшенных ворот и смотрела на меня отсутствующим взглядом. Наверное, мне надо упомянуть, что одной рукой я держал Стефани за подбородок, чтобы закрепить её голову в нужном положении.

ВУСТЕР: Понятно.

ГУСИК: Когда вынимаешь мушку, голова должна оставаться неподвижной.

ВУСТЕР: Само собой.

ГУСИК: Если голова болтается в разные стороны, вытащить мушку невозможно. Я попытался объяснить это Медлин, но она не стала меня слушать и ушла, вздёрнув нос, а я пошёл следом. Только сегодня утром мне удалось доказать ей свою правоту. Тем временем я начисто забыл "А что это такое?" Стефани. Совершенно очевидно, предмет, который она подобрала, был моей записной книжкой.

ВУСТЕР: Ты прав.

ГУСИК: Тогда всё в порядке. Нам надо разыскать мисс Бинг, попросить её вернуть мою записную книжку, и дело с концом.

Гусик стремительно выбегает из комнаты.