Парадокс №4 апрель 2001 г.

Рыцарь с приветом

В АНГЛИИ МНОЖЕСТВО ЮМОРИСТОВ, БОЛЬШЕЙ ЧАСТЬЮ ХОРОШИХ. НО ПЕЛЕМ ГРЕНВИЛЛ ВУДХАУЗ НЕ ПРОСТО ХОРОШИЙ -- ДЛЯ АНГЛИЧАН ОН ЧТО-ТО ВРОДЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕЛИКВИИ. ДА ЧТО ТАМ БРИТАНИЯ! ВО ВСЕМ АНГЛОЯЗЫЧНОМ МИРЕ ВУДХАУЗ -- ФИГУРА КУЛЬТОВАЯ. У НАС ЕГО ПОКА ЛУЧШЕ ВСЕГО ЗНАЮТ ПО СЕРИАЛУ "ДЖИВС И ВУСТЕР".

ОН ПРОЖИЛ ОГРОМНУЮ ЖИЗНЬ, В КОТОРОЙ НАШЛОСЬ МЕСТО И ТРУБКЕ У КАМИНА, И НАЦИСТСКОМУ ЛАГЕРЮ, И СЧАСТЛИВОМУ СУПРУЖЕСТВУ, И ТЯЖЕЛОЙ ТРАВЛЕ СО СТОРОНЫ СОБРАТЬЕВ ПО ЦЕХУ.

Потомок лордов, который стал бухгалтером

Столько писавший о лордах и членах их семейств, Вудхауз и сам происходил из такого рода, хотя был всего лишь дальним родственником тех, кто носил тот или иной титул. Впрочем, пэром был его двоюродный брат, граф Кимберли, в последние годы своей жизни секретарь Черчилля. А вот вглубь времен получается очень интересно. Родоначальницей Вудхаузов стала сестра Анны Болейн, второй жены Генриха VIII. Звали ее Мэри, и есть предположение, что ее сын Генри, в любом случае кузен Елизаветы I, на самом деле был братом знаменитой королевы, поскольку у Мэри еще до Анны был роман с Генрихом. Впрочем, сам Вудхауз, родившийся куда позже -- в 1881 году, при всей своей любви к лордам совершенно этим не интересовался.

Отец Вудхауза надежд на титул или богатство не питал из-за существовавшего в Британии майората, когда все наследство доставалось старшему сыну. Вудхауз-отец был служащим, и служил не всегда в Англии. Когда он уезжал за границу, его сыновья жили у дядей и теток, что, по-видимому, оставило большой след в душе Пелема, потому что в его сочинениях "племянник--дядя" или "племянник--тетя" -- самая обычная степень родства. Среди дядей были священники -- запомнилось и это: Вудхауз охотно вводит в рассказы и романы викариев и епископов, причем они всегда очень милые люди. Несколько раз будущий писатель гостил в замках с парками -- считается, что один из них стал прообразом Бландинга, где происходит действие произведений о лорде Эмсворде. Старший брат играл на рояле, застенчивый Плам -- как его звали родные и друзья, буквально "слива" -- тихо слушал или убегал к слугам.

Учился он в Далидже, под Лондоном, в старинной и хорошей школе, и очень ее любил. Они его тоже любят, сейчас там маленький музей. Первые его повести -- а их немало -- именно про школу. Кстати, журнал с такой повестью читал в Ясной Поляне очень старый Толстой.

Оксфорд или Кембридж были Вудхаузу не по карману: он был слишком беден. И юноша устроился в Лондонское отделение Гонконгского банка. Впрочем, проработал он там недолго: вскоре его выгнали. Вот как он сам описывает эту историю.

"Пришел новый гроссбух, и его препоручили мне. Титульный лист в нем был белый, глянцевитый". Естественно, клерк с задатками писателя стал на нем писать. "Творение мое, как теперь сказали бы, вышло просто замечательное. С тех пор минуло 55 лет, а оно живо в моей памяти: "Он вынул бриллиантовую булавку из галстука, улыбнулся и воткнул ее обратно". Это -- так, между прочим, было там и получше. В общем, чудо, а не творение. Откинувшись на спинку стула, я сиял, как Диккенс, только что окончивший "Пиквика".

Так писатель шутил много лет спустя. А тогда он испугался и вырезал страницу. Главный бухгалтер был удивлен, и один из коллег Вудхауза решил разобраться, что же произошло.

"Кто-то ее вырезал",-- сказал он. "Какая чушь,-- сказал бухгалтер.-- Только идиот вырежет страницу из гроссбуха. Есть у вас идиот?" "Вообще-то есть,-- признался клерк, поскольку был честным человеком.-- Такой Вудхауз". "Слабоумный, да?" "Не то слово!" "Что ж, вызовите его и спросите",-- посоветовал бухгалтер. Так и сделали. Сразу после этого я обрел возможность посвятить себя литературе". Случилось все это в сентябре 1902 года, за месяц до его совершеннолетия.

Писатель, который был ангелом

Вудхауз стал много писать, о чем мечтал еще в школе. И -- самое приятное! -- его печатали в журналах. Даже в "Панче", самом знаменитом юмористическом журнале Англии. Но Вудхауз продолжал жить очень тихо и, по английским понятиям, очень бедно. Вскоре он начал сочинять песенки для театра. При первой возможности, в 1904 году, он поехал в Америку, которую полюбил еще в школе -- вроде бы из-за тамошних боксеров (сам Вудхауз боксировать не мог по причине близорукости, но многие его герои занимаются боксом). Потом он ездил в Америку часто и женился именно там на молодой вдове Этель Ньютон, у которой была трехлетняя дочка Леонора. Есть разные версии этого знакомства, но подлинность ни одной из них не установлена: сам Вудхауз писал о себе крайне скупо.

Первый его взрослый роман "Любовь среди кур" вышел в 1906 году, но известности Вудхаузу не принес. Только в середине 10-х годов публика заметила, а критики расхвалили роман "Что-нибудь этакое" и несколько рассказов. Именно в этом романе впервые появляется лорд Эмсворт, а в одном из рассказов -- Дживс, чуть ли не самые знаменитые герои писателя.

Чуть позже, поселившись с женой в Америке, Вудхауз стал писать либретто оперетт. Он сотрудничал с разными композиторами, в том числе с Джорджем Гершвином и Ирвингом Берлином.) Успех был большой. В чем-то они мюзикл изменили. Сделали изящнее и легче. Теперь считают, что такого не было потом целых 75 лет, до Ллойда Уэббера.

Когда в 1919 году Вудхауз, не попавший на фронт все из-за той же близорукости, приехал в Англию, он уже был знаменит.

Двадцать лет Вудхаузы счастливо жили в Англии и часто ездили в Америку. Книг у писателя за эти годы вышло очень много, и все очень необычные. Сюжеты у него просто сборные какие-то -- он складывает их то так, то сяк, иногда забывает и путает, но все это не важно. Хилер Беллок, сам очень известный писатель, в середине 30-х сказал о Вудхаузе: он "лучший из нас". Кто-то удивился. Беллок пояснил: "Вудхауз владеет словом как великий поэт".

Вот вам (если кто не читал) пример типичной Вудхаузовской фразы: "Солидный мажордом, похожий отчасти на луну, отчасти на треску, глядел прямо в душу. А тот, кому глядит в душу треска, поневоле опечалится".

Его романы и рассказы состоят из неповторимой по чистоте, точности и тонкости словесной ткани и какого-то света невинности, который исходил от него самого.

Свидетельств того, что Вудхауз обладал ангельским характером, очень много. Он никогда ни с кем не ссорился, всегда был со всеми приветлив. И робок, все-таки он, человек с душой ребенка, жил в мире взрослых. И не стеснялся признаться в том, что сам о себе был невысокого мнения. Вот что Вудхауз говорил о себе: "Случилось так, что я не очень умен, мне трудно что-нибудь придумать". "Вам нравится моя мура? Ура, ура, ура, ура!" -- это надпись на книге. Или: "...Невидимая рука заменяет мой мозг цветной капустой".

Этим же качеством он наделил своих любимых героев. Берти Вустер, лорд Эмсворт, даже фатоватый Галахад, буйный Икенхем и солидный Дживс обладают -- как бы это поточнее сказать? -- смирением. А "плохие" у него всегда правильные и важные.

Узнав о словах Беллока, Вудхауз даже не удивился -- сразу решил, что это шутка. Представить себе, что он всерьез говорит "моя проза" или "мое творчество", совершенно невозможно.

Вудхауз все время работал. Теперь таких людей называют "трудоголиками", и получается, что это ненормальные какие-то. А, собственно, почему? Вудхауз писал без всякого надрыва, работе тихо радовался, а в обществе других -- смущался. И не надо тут искать психоза какого-то.

Но было у него и еще одно свойство: Вудхауз легко относился к деньгам. Он любил детские радости -- уют, еду, цветы. Именно уют, а не роскошь -- кресло у камина, где он подолгу курил трубку, держа собачку на коленях. Что до еды и цветов -- он как ребенок любил буквально все. Деньги были средством для этого -- более ничем.

Удивленному своей славой и по-детски радующемуся деньгам Вудхаузу дали в Оксфорде докторскую степень, конечно -- honoris causa. Сразу после торжества в июне 1939 года Вудхауз уехал во Францию и больше в Англии не бывал, хотя прожил еще тридцать пять с лишним лет.

Англичанин, который сделал глупость

Плам и Этель отправились с Лё Тукэ, курортное местечко, где у них к тому времени была своя вилла. Целый год он писал, она принимала гостей. Наступил сентябрь 1939-го -- Вудхаузы очень беспокоились о дочери Леоноре и двух внуках, пятилетней Шарон и трехлетнем Эдварде, которые остались в Англии (теперь леди Хорнби и сэр Эдвард Казалет -- деятельные члены Вудхаузовского общества).

Летом 1940 года Францию оккупировали немцы, хотя многие тогда считали, что они ее вообще не займут.

Вудхаузов потеснили, потом выселили, а потом писателя отправили в лагерь для гражданских лиц. Узников этих везли в теплушке, обращались с ними плохо, но Вудхауз, хоть и был непривычен к таким вещам, сносил все исключительно кротко. Держался безупречно, смешил и утешал других... Пленников сгрузили в бывшем сумасшедшем доме. Вудхауза разместили в палате на 60 человек, и непривычные к плохим бытовым условиям англичане узнали, что такое испорченный душ, крайне подозрительная еда, очереди в сортир, а главное -- хамство.

Судя по воспоминаниям, Вудхауз по-прежнему оставался приветливым, работал, как только представлялась такая возможность, и отказывался от привилегий, например, не согласился занять отдельную каморку. Немцы предложили ее, когда прослышали, что в Англии он "вроде Гете". Так начались его несчастья.

Вудхауза выпустили по Женевской конвенции, потому что ему исполнилось 60 лет. Уехать к Этель он не мог, но мог попытаться найти работу в Германии: у него там были друзья -- немецкие актеры, до войны снимавшиеся в Голливуде. Однако его сразу отправили в Берлин, устроив на радио и предложив вещать на Америку, пока еще остававшуюся нейтральной.

Вудхауз искренне верил, что сможет подбодрить слушателей, тем более что у многих родные были в плену. Всю оставшуюся жизнь писатель осуждал себя за глупость -- он никогда не считал сотрудничество с фашистами предательством.

Вудхауз искренне страдал оттого, что разлучен с родиной и вынужден жить в условиях фашистского режима. Но именно в этот момент, в самые трудные для него дни, он подвергся настоящей травле со стороны англичан. Из-за его передач в Англии поднялся страшный шум. На него обрушился поток писем, в которых его называли предателем. Александер Милн, создатель Винни-Пуха, не уставал повторять: "Мы и так ему слишком много разрешали". Вудхауза пытались защитить Джордж Оруэлл, Ивлин Во, Дороти Сэйерс и несколько ничем не прославленных людей. Они просили дать писателю возможность оправдаться, а главное - призывали к сдержанности тех, кто "не был на его месте".

Вудхауз выступления по радио прекратил. Они с Этель (которой разрешили приехать к нему в Германию) жили то у кого-то в гостях, то в гостинице. Цены там были неимоверные, но что делать -- приходилось с этим мириться. Позже, когда Вудхаузу пришлось отчитаться во всех доходах, стало ясно, что жил он на гонорары за немецкие издания своих книг, а когда этого не хватало, Этель продавала брошку или браслет.

Осенью 1943 года Вудхаузов отпустили во Францию, а через год эту страну освободили войска союзников - американцев и англичан. Вудхауз знал, как его осуждают на родине, и не очень удивился, когда к нему приставили английского офицера. Малькольм Маггридж, позже редактор "Панча" и один из самых известных в мире журналистов, стал ему настоящим другом. (После смерти Вудхауза он написал очерк "Вудхауз в беде".) Больше всего его поражало, как стойко писатель переносит все житейские невзгоды. Настоящим ударом в тот период стала для Вудхаузов внезапная смерть Леоноры, дочери Этель.

Ни в чем подсудном Вудхауз замешан не был, но домой он не вернулся. Они с Этель уехали в Америку и в 1952 году поселились на Лонг-Айленде, в местечке Резембург. Там Пелем Гренвилл написал много новых книг, среди которых есть настоящие шедевры: "Дядя Динамит" и "Девица в голубом". О том, что тогда творилось у него в душе, можно судить по письмам. Маггридж писал ему о мрачных прогнозах на будущее, а он отвечал ему примерно так: "Бог с ним, с человечеством, сил от него нет". Впрочем, больше таких признаний Вудхауз не делал.

Слива, которого посвятили в рыцари

Больше двадцати лет Вудхаузы жили в Резембурге, ухаживали за садом, держали домашних животных и подкармливали бродячих собак. Однажды к ним приехал композитор Ллойд Уэббер (да-да, автор Jesus Christ Superstar и Cats). Он как раз написал мюзикл By Jeeves -- по Вудхаузу. Дверь ему открыла Этель. В руках она держала блюдо куриных ножек, с которым собиралась обходить окрестности, чтобы покормить всех четвероногих обитателей.

Тем временем в Англии член парламента от консерваторов Иэн Спраут, человек с большими возможностями, решил вслед за Маггриджем поднять архивные материалы, чтобы снять с Вудхауза все обвинения в предательстве. Удалось это Спрауту лишь в 1980-м - тогда абсолютно все убедились, что Вудхауз ни в чем не виноват. Однако он успел многое сделать для Вудхауза и при жизни. Благодаря его стараниям писатель был посвящен в рыцари и к новому, 1975 году получил к имени почетную приставку "сэр".

Через полтора месяца Плам умер -- очень тихо, быстро, держа за руку Этель. Перед самой смертью он начал книгу "Закат в Бландинге", десятый роман о лорде Эмсворте.

...В Вудхаузовском обществе состоят очень уважаемые люди. И пресловутый Иэн Спраут, и композитор Ллойд Уэббер, и даже премьер-министр Тони Блэр. Россию там представляет Наталья Леонидовна Трауберг, автор этой статьи.

А королева-мать -- почетная покровительница общества. Несколько лет назад она открыла памятную доску на доме, где в 20--30-х годах жил Пелем Гренвилл Вудхауз. Прошлой осенью, на ежегодном званом обеде в честь дня рождения писателя, было зачитано приветствие от столетней любимицы англичан. Они с Вудхаузом похожи: оба скромны и приветливы, оба что-то вроде национальных реликвий.

Популярность рассказов Вудхауза о Дживсе и Вустере была подготовлена многовековой историей сюжета об отношениях хозяина и слуги. Даже в тяжелую пору рабовладения домашние рабы порой умудрялись занимать почетное положение в доме своего хозяина. Так, раб Цицерона Тирон учил своего хозяина грамоте, а после вел с ним философские беседы. Когда Тирон заболел, Цицерон отдал большие деньги за его лечение, а потом отпустил на свободу. Своего хозяина Ксанфа учил уму-разуму знаменитый баснописец Эзоп. О трагикомических отношениях Ксанфа и Эзопа повествует популярная у нас пьеса бразильского драматурга Гильермо Фигейредо.

Конечно, античные рабы не могли позволить себе таких вольностей, как домашние слуги времен средневековья. В итальянской комедии масок были два постоянных персонажа-слуги: хитрый интриган Бригелла и озорной, хотя и простоватый Арлекин. Если первый обманывал своих хозяев из корыстных побуждений, то второй делал это, выручая молодых влюбленных или кого-нибудь еще. Их хозяева Панталоне, Тарталья, Доктор обычно представлялись жадными и недалекими болванами, которых сам Бог велел обманывать

Традиции комедии масок развивали такие великие драматурги, как Мольер и Шекспир. В комедиях Мольера умные слуги и служанки помогали своим простакам-хозяевам разоблачать проходимцев -- Тартюфа, например. Еще позже появился тип хитрого, подловатого слуги, который бескорыстно помогает наивно-благородному хозяину. Этот тип знаком нам по киноверсиям классических пьес Гольдони "Труффальдино из Бергамо" и Лопе де Вега "Собака на сене".

Тристан из "Собаки на сене" -- типичный герой испанского плутовского романа. Совсем другой образ -- Санчо Панса, слуга Дон Кихота из романа Сервантеса. Санчо и его хозяин настолько неразлучны и так хорошо дополняют друг друга, что вместе как бы составляют образ "типичного испанца". С тех пор все литературные слуги напоминают или хитрого, насмешливого Арлекина, или рассудительного увальня Санчо. Самый популярный представитель первого типа -- цирюльник Фигаро из комедии Бомарше. Ко второму типу близок бравый солдат Швейк, который проявил себя во всем блеске в роли денщика у кретинов-офицеров.

В новое время популярным литературным типом слуги становится... черт. Родословная этого образа восходит к написанным в ХVII веке романам испанца Луиса Велеса де Гевары и француза Лесажа с одинаковым названием "Хромой бес". Ее продолжают Мефистофель у Гёте и Пушкина, черт в "Ночи перед Рождеством" Гоголя и другие -- вплоть до булгаковских Бегемота и Коровьева. Черти-слуги творили самые невероятные чудеса, а заодно остроумно обличали пороки общества. Иногда наблюдалось и обратное -- демонические черты приобретал именно хозяин, например в паре Дон-Жуана и Сганареля (в "Каменном госте" Пушкина -- Лепорелло).

Целую галерею образов хозяев и слуг дала английская литература ХIХ века. Из них самые известные -- диккенсовский мистер Пиквик и его слуга Сэм Уэллер. Сэм -- типичный Арлекин, который сыплет прибаутками и постоянно выручает недотепу-хозяина из затруднительных ситуаций. Но он то же время Санчо, который благоразумно осаживает восторженного Пиквика. Этому типу слуги отдали дань чуть ли все английские писатели того времени. Из-за засилья викторианской морали литературные слуги стали менее плутоватыми и еще более благоразумными -- именно таков герой Вудхауза Дживс.

Русские слуги не очень прославлены в литературе -- хотя бы потому, что они еще в начале ХIХ столетия находились в положении античных рабов. Можно вспомнить разве что Савельича, верного слугу Петруши Гринева, да лакея Чичикова Петрушку. Позже появилась целая серия слуг из "дворянских гнезд". Писатели хоть и посмеивались над ними, но сочувственно -- как над представителями угнетенного народа. Последний из этой плеяды -- чеховский старичок Фирс из "Вишневого сада", которого забывают в опустевшем доме. Под возглас: "Человека забыли!" -- комические слуги исчезают из русской литературы, так в ней толком и не появившись.

http://www.paradoxe.ru/Archive/N8/znachit.html