Вудхауз, Берти, Дживс и я

"I observe and deduce.
I weigh the evidence and
draw my conclusions"
(Indian Summer of an Uncle)

Завершился (хочется добавить "слава богу") 20й век. В этом веке мировая литература пополнилась многими новыми славными именами. Современниками Вудхауза были Джойс, Пруст, Фрейд, Ясперс, Камю, Набоков, Сартр, Коннан Дойл, Агата Кристи... - список каждый может продолжить по вкусу. Вудхауз застал в живых даже некоторых классиков 19-го века, включая Льва Толстого. Многие из этих авторов претендовали на то, чтобы научить людей жить, объяснить им - что нужно, а что ненужно делать, как надо или как не надо думать. Иные из них претендовали на то, что знают, как надо переделать жизнь. Некоторые из этих последних осуществили свои идеи на практике с самыми разными последствиями.

И вдруг, вполне серьезные люди (писатели, политические деятели и даже некоторые монаршие особы), не говоря уже о миллионах "простых" читателей во всем мире, в ответ на вопрос "Кто был на ваш взгляд самым выдающимся писателем 20 века?", подумав, взвесив, и вроде как не шутя, отвечают - "Это - П.Г. Вудхауз". Или все-таки - это шутка? Возможно да. Но если и шутка - шутка очень вудхаузовская, чем то напоминающая суждения об искусстве Берти Вустера и его друзей по клубу Drones ("bird, named Tolstoi", "кошмарная пьеса под названием "Чайка""). Шутят те, кто столь высоко оценивают Вудхауза или нет - но сам по себе такой ответ свидетельствует о том, что чем- то их Mr. P.G. Wodehouse привлек, развлек и, может быть, утешил. Очевидно, претендуя всего лишь на роль писателя-юмориста, пишущего с единственной целью - развлечь почтенную публику, Вудхауз смог сказать своими книгами что-то очень важное и нужное, что-то, чего люди не нашли в томах "серьезных" писателей и философов - глубокомысленных учителей человечества.

Мое увлечение Вудхаузом началось так. Я пришел в иностранный отдел областной библиотеки. Мне хотелось найти что-нибудь почитать на английском. Чтобы
а) новое (не читанное уже в переводах) и
б) не тяжелое, т.к. и в жизни проблем и конфликтов хватает.

Попросил юмора. Библиотекарша посоветовала двух авторов. Kingsly Amis и P.G Wodehouse. Amis (а я пробовал читать "Lucky Jim" - пародия на провинциальную университетскую жизнь) у меня не пошел. Хоть и понравились мне некоторые шутки (например, вопрос "Почему мы всегда специализируемся на том, что ненавидим больше всего?"), в целом от таких шуток сейчас не смешно. Мы можем только мечтать об "их" академической скуке и рутине.

Из Вудхауза, попался наудачу сборник рассказов "Very good, Jeeves". Библиотекарша рассказывала, как один читатель-профессор, убегал стрелой из читального зала когда приближался час заветного сериала, и как она сама млеет от исполнителя главной роли... Когда так расхваливают - часто потом разочаровываешься.

Надо признаться, начало первого в моей жизни рассказа Вудхауза - "Jeeves and the Impending Doom" меня совсем не потрясло. Я не мог предположить, что это будет один из моих самых любимых рассказов, и что я часто буду перечитывать этот традиционный диалог:

"Jeeves," I said. "I am not the old merry self this morning."
"Indeed, sir?"
"No, Jeeves. Far from it. Far from the old merry self."
"I'm sorry to hear that, sir."

Мне это не показалось смешным и даже интересным. Обсуждение телеграммы ("rummy communication") было уже забавней. Тетя Агата, которую герой застает пишущей письма, причем, насколько он знает ее, "offencive letters, with nasty postscripts" - это уже было совсем ничего. Чтобы оценить упоминания неизменного атрибута тети Агаты - "hatchet" ("hopping after me with her hatchet", "polishing her hatchet at this very moment"), нужно прочитать про эту тетю побольше и узнать, что это та самая тетя - "the werewolf". Окончательно меня добил кузен Томас (как обычно у Вудхауза - милейшее дитя - "fiend in human shape") который, начитавшись "Острова сокровищ" собирался отомстить члену кабинета министров, взяв за образец для подражания "некоего капитана Флинта". Тут я уже понял, что чтение себя оправдало. Однако то, что Вудхауз для меня - это всерьез и надолго, я понял только тогда, когда добрался до фразы "even a Cabinet Minister ought to have more sence than..." ("даже у члена кабинета министров должно было бы хватить здравого смысла..."). В этом легко и ненавязчиво оброненном даже чувствуется такое знание жизни, безупречный вкус и рука мастера, что я поздравил себя с "открытием" нового писателя. И, конечно, невозможно было не оценить стройность и продуманность композиции рассказа, остроумие всех этих аккуратно заложенных и, в нужное время, взорвавшихся мин.

Я стал читать дальше. Прочитал следующий рассказ, еще один, следующий сборник про Дживса, другие сборники. К счастью, пока еще не все.

Распространены коллекции цитат из Вудхауза - и это понятно - его очень хочется цитировать. Я тоже пробовал выписывать понравившиеся фразы. Но, когда пытаешься выбрать особо рассмешившие тебя места, понимаешь, что вырванные из контекста, они не так смешны. Начинаешь выписывать все больше и больше, и становится ясно - чтобы было смешно, нужно цитировать весь рассказ. Очень трудно объяснить людям, которые не читали Вудхауза, что же мне в нем так нравится. Это напоминает попытку объяснить прозой стихи. И, так же как стихи, Вудхауза очень трудно, может быть вообще невозможно, адекватно перевести. Мне - увы - до сих пор не понравился ни один перевод (хотя нужно оговориться - я читал очень мало переводов). Английский язык у Вудхауза сам по себе смешной. Причем смешна каждая фраза. По количеству шуток на квадратный сантиметр тексты Вудхауза можно сравнить только с текстами Ильфа и Петрова. Легко понять трудности переводчиков. Как передать ироничность каждого предложения, неожиданные, но такие естественные для персонажей сравнения и аналогии, весь своеобразный и безупречно выдержанный стиль? Нужно было бы создать такой же мир на другом языке. Короче - нужно самому быть Вудхаузом.

В одном из изданий рассказов Вудхауза в предисловии отмечается, что персонажи у этого автора не проработаны в деталях, напоминают скорее некие маски, традиционных героев мюзик-холла, кинематографа или цирка (рыжий, белый). Я бы с этим, пожалуй, не согласился. Между читателями и почитателями Берти и Дживса продолжаются дискуссии о природе этих персонажей и об их взаимоотношениях. Вудхауз ухитрился задать здесь много загадок, которые можно сразу и не заметить. Если персонажи неоднозначны и вызывают вопросы - значит, они удались.

Взять хотя бы образ Дживса. Фигура предстает довольно внушительная, явно далеко выходящая за традиционные рамки образа слуги в мировой литературе. Этот сюжет - слуга умнее хозяина - обыгрывался с древнейших времен многими авторами и тут нелегко сказать какое-то новое слово. Вудхаузу это удалось. Дживс сдержан и немногословен. Высшая степень обеспокоенности выражается у него фразой "Most distorbing, sir". Ему достаточно слегка приподнять бровь и сказать "Indeed, sir?", или "Highly suggestive, sir" и нам становится понятно - Дживс полностью и всесторонне оценил ситуацию. Автору не нужно кричать - посмотрите, какой он. Мы и сами все видим. Но вот вопрос, почему этот интеллектуал, начитанный и образованный человек удовлетворяется ролью слуги, пусть даже "in the capacity of gentleman's personal gentlemen"? Для человека такого ума, с его "resource and tact" современный мир открывает неограниченные возможности. Мне кажется, возможен только один ответ - Дживса его жизнь с Берти Вустером вполне устраивает. Ему так же мало нужен этот, так называемый, "жизненный успех" в его обычном понимании, как и его хозяину. Перед нами наглядная иллюстрация того, что "мудрый человек не стремится к счастью, он стремится к покою". Видимо служба у Берти представляется Дживсу достойным применением его талантов и оставляет ему достаточно досуга для самосовершенствования. Он предпочитает не выделяться, жить своей частной жизнью, читать книги, посещать свой клуб (какой же джентльмен без клуба?) и предаваться размышлениям о человеческой природе ("psychology of individual").

А сам Берти Вустер - дурак он все-таки или нет? Может он - Иванушка- дурачок, только прикидывающийся дурачком, чтобы его оставили в покое, а на самом деле он все отлично понимает? Или это Дон-Кихот, всегда готовый сразиться с очередной ветряной мельницей и заступиться за ближнего, да так, что без помощи Дживса (Санчо Панса ?) ни ближнему, ни самому Берти уже не выпутаться? В то же время, Берти наделен незаурядной долей самоиронии и самокритичности, что является скорее признаком ума, нежели глупости: взять хотя бы такие примеры: "I know perfectly well that I've got, roughly speaking, half the amount of brain a normal bloke ought to possess", "...girls on entering my presence are mostly inclined to give me the rised eyebrow and the twitching upper lip"). И что это за пара Берти и Дживс? Слуга, удобно устроился у недалекого хозяина и вертит им как хочет? Или это разновидность дружбы, взаимно дополняющие половинки одного целого? Или - это как у мистера Пиквика и Сэма Уэллера - слуга рассматривает свою работу у хозяина как некую миссию, служение, охрану и опеку над ангелом в человеческом обличье? Что не мешает Дживсу, иной раз обойтись с молодым хозяином довольно сурово, например, заставить его выступать с речью перед школой для девочек в полном составе, а то и вообще огреть чем-нибудь тяжелым по голове... что, разумеется, служит только всеобщему благу.

Автор проделывает много незаметных фокусов, заставляя нас видеть события то в одном, то в другом свете и это как раз и придает абсурдным, явно условно- водевильным ситуациям какую то особую теплоту и жизненность. Разве в жизни мы можем с определенностью свести человека к простому определению "он - такой-то"? И разве отношения, складывающиеся между людьми можно просто формализовать и разложить по категориям?

Особая загадка - "кто говорит?" Повествование ведется, как правило, от лица Берти Вустера. Это его внутренний монолог. Но - разве мог бы написать такой рассказ сам Берти Вустер? Конечно, он учился в Оксфорде (очевидно - "понемногу, чему-нибудь и как-нибудь"), и даже однажды, о чем с гордостью неоднократно вспоминает, "дал материал", для журнала своей тети Далии "Milady's Boudoir" ("материал" - "как говорим мы, профессионалы" назывался "Что носит хорошо одетый мужчина"). Однако, Берти и устно то выражает свои мысли с некоторым трудом. Он путается в длинных периодах, тратит уйму слов на выражение тривиальной мысли, цитирует, не к месту и все перепутав, классиков. И все эти его беспомощные междометия ("dash it", "but listen", "what ho", "but I say", "what not") когда он безуспешно пытается объяснить окружающим как и почему "так вышло" в очередной раз... Возникают сомнения в том, что рассказчик - сам Берти. Но, в то же время, шутки, сравнения, комментарии явно принадлежат ему. Вудхаузу удалось сделать так, что мы видим мир глазами Берти Вустера, автор как ему и положено, дал язык, дар речи, персонажу, а сам замаскировался и остается незамеченным.

Думаю, каждый читатель нередко может узнать в Берти самого себя. Разве мы сами иногда не переоценивали своих скромных сил принимаясь за что то да еще и претендуя решить заодно чужие проблемы? Не испытывали безотчетного страха перед каким то человеком, в котором вообще-то нет ничего страшного, и которого, если подумать, не возможно принимать всерьез? Не получалось разве так, что именно в присутствии какого то одного человека мы каждый раз perpetrate some ghastly floater, все более утверждая его во в невысоком о нас мнении?

Мир глазами Берти Вустера - это как раз тот самый "Mr. Wodehouse's idillic world" - о котором говорил Ивлин Во. Этого мира не касаются ни политические конфликты, ни духовные поиски 20го века. Все это - суета. Все это не существует. Вы можете расслабиться и не волноваться. Самое страшное, что может произойти в мире Берти Вустера - тетя Далия рассердится и не пригласит больше отведать произведений кулинарного искусства своего божественного повара Анатоля, или ты ненароком объяснишься в любви не той девушке... Но - для таких ситуаций есть Дживс. Он всех помирит, уладит все недоразумения ко всеобщему удовольствию, разве только с некоторым ущербом для репутации своего хозяина. Впрочем, эта репутация уже устоялась и особого урона так же не понесет. Подумаешь, появятся еще лишние доказательства того, что он "...insane, quite insane!" с точки зрения таких зануд как сэр Родерик Глоссоп ("loony doctor", или как он сам предпочитает именовать себя - "brain specialist"). Пусть себе думают, что хотят. Что толку с ними спорить, если они не могут понять простых вещей? У Дживса, как всегда, вовремя найдется план - спасительная комбинация, ведущая к решению всех проблем, например - путем эвакуации с места действия посредством очень удобно расположенной за окном водосточной трубы... И - не надо придавать особого значения тому что думают окружающие. Надо сказать, все персонажи из внушительной галереи портретов, написанных Вудхаузом, выглядят весьма комично. Особенно те, которые претендуют на особую серьезность. Все эти дядюшки и тетушки в загородных домах, девицы с идеями, молодые рассерженные писатели, которые пугаются собственной тени, друзья самого Берти, не уступающие ему по умению влипнуть в идиотскую историю ("soup, not less")... Конечно, по большей части, юмор Вудхауза добрый, снисходительный к мелким человеческим слабостям. Так, член кабинета министров, загнанный разъяренным лебедем на крышу и не знающий как тут быть, вызывает скорее симпатию. Но к таким как председатель партии "black shorts" - носящих черные шорты (намек, конечно, на чернорубашечников - "black shirts") или к пламенным революционерам из Гайд- парка, Вудзауз просто беспощаден (конечно, тоже по-своему - просто показав, что они есть на самом деле). И вообще, говорит нам Вудхауз (или Берти Вустер), не надо относиться к жизни и к собственной персоне слишком серьезно - это вовсе не умно.

Берти не требует слишком много от окружающего мира. Дайте ему его клуб, его друзей, похожих на него самого, его вечерний поднос с виски и содовой (в. и с.) - и все в порядке. Мы застали Берти в тот блаженный период когда человек уже ведет самостоятельную жизнь, но еще не обременен никакой ответственностью. Все идет как идет, само собой. И - так будет всегда.

Постепенно, каждый в свое время, друзья Берти (частенько с помощью Дживса) остепеняются, женятся, как то решают свои проблемы, избавляются от комплексов, начинают (или пытаются начать) взрослую жизнь. Но, мы никогда не увидим, как это произойдет с Берти Вустером. Может это произойдет, а может и нет. Но - мы можем быть уверены - благодаря своей гармонии с окружающим миром, своему нетребовательному к нему отношению - он будет так же счастлив, как и сейчас.

Несколько лет я искал источник одной цитаты. Сначала это стихотворение мне встретилось у Грэма Грина, в "Путешествиях с моей тетушкой" (тогда я еще читал в переводе), в самом конце романа - две стихотворные строчки. Можно было предположить по контексту, что это Браунинг. Но Браунингов много, а знают их в нашем городе мало. И в наших библиотеках все эти Браунинги представлены довольно скудно. Позже, уже читая книги в оригинале, я стал замечать, что у англичан это одно из самых любимых стихотворений, и они цитируют его как что-то общеизвестное, как у нас Пушкина. Узнать, что это такое мне долго не удавалось. Но, встретив несколько намеков на, очевидно, те самые стихи у Вудхауза в рассказах про Берти, я успокоился, поняв, что цель близка. Надо просто спросить Дживса - Ask Jeeves! И Дживс не подвел. От него я, наконец, узнал, что это: Robert Browning, "Pipa Passes".

Последние страницы "The Code of the Woosters". Берти, завершив очередную, полную приключений и суровых испытаний одиссею, снова у себя дома, в своей постели. Завтра - будет новый день. Может, как обычно, безмятежный, а может и не вполне. А пока Берти засыпает и пытается вспомнить эти самые стихи. Дживс - он как всегда рядом - подсказывает строчки хозяину:

The year's on the spring,
The day's at the morn,
Morning's at seven,
The hill-side's dew-pearled.
The lark's on the wing,
The snail's on the thorn.
God's in His heaven, all's right with the world.