Думал-думал и выложу свой вариант тут, если позволите.
А если не позволите, не выложу.

80

- Боже! - Юстас Хигнет выпучил глаза.

Над ним нависла жуткая фигура, еле различимая в призрачном свете, пробивавшемся в каюту через иллюминатор. Часы показывали половину восьмого, и Юстас, едва очнувшийся от беспокойной дремы, полной мучительных видений, решил сначала, что сон продолжается - такое страшилище приняли бы в любой кошмар с распростертыми объятиями. Лишь с большим трудом Юстас опознал (по шляпе, как в знаменитой шутке про папашу в свинарнике) своего кузена, Сэмюэля Марлоу. Но зачем он в таком виде? Или это игра коварного освещения, или действительно лицо кузена почернело, а губы непомерно выросли и стали ярко-алыми?

Сэм повернулся к Юстасу. Вряд ли сторонний наблюдатель смог бы понять, чем же с таким упоением Сэм любовался в зеркале. Глаза не обманули Хигнета: лицо кузена было черным, и становилось все чернее, поскольку Сэм продолжал мазать щеки жженой пробкой.

- Ага! Проснулся? - спросил Сэм и включил свет.

Юстас отпрянул к стене. Если уж профиль кузена, при слабом освещении, смутил бы любого, то фас оказался поистине тошнотворным. Даже чудища из кошмара Юстаса (считая и совершенно экзотических представителей животного мира - слонов в цилиндрах и спортивных трусах) не производили столь гнетущего впечатления. Лицо Сэма оказалось последней каплей: Хигнет очутился на пороге странного и страшного мира.

- Что... что... что?.. - закудахтал Юстас.

Сэм бросил взгляд в зеркало и снова мазнул нос.

- Как я выгляжу?

Юстас Хигнет заподозрил, что кузен тронулся. Трудно представить, чтобы нормального человека с такой физиономией всерьез беспокоило, как он выглядит.

- Губы достаточно красные? Это я для корабельного концерта. Начало через полчаса, хотя, кажется, мой выход во втором отделении. Взгляни, будь другом: за ушами еще подчернить или так сойдет?

Мрачные подозрения Хигнета рассеялись, уступив место любопытству.

- С какой стати ты решил выступать в концерте?

- Уломали. Каким-то образом выплыло, что я большой мастер, и отказаться было невозможно. - Сэм еще подкрасил уши и небрежно добавил. - Ну, собственно, моя невеста настояла, чтобы я непременно изобразил что-нибудь.

Судя по хриплому возгласу, донесшемуся с нижней койки, суть сказанного не ускользнула от Юстаса:

- Твоя невеста?

- Моя нареченная. А я что - не рассказывал? Да, я помолвлен.

Юстас обреченно вздохнул.

- Я ждал беды. И как ее зовут?

- А разве я не говорил?

- Нет.

- Вот странно! Неужели забыл? - Сэм замурлыкал какой-то мотивчик, не забывая чернить кончик носа. - А совпадение и впрямь странное. Ее фамилия Беннет.

- Может, родственница?

- Верно. Разумеется, у девушек бывают родственники.

- Как ее имя?

- Ты не поверишь! Вильгельмина.

- Вильгельмина!

- Понятное дело, на свете сотни девушек, которых зовут Вильгельмина Беннет, и все-таки - надо же, какое совпадение!

- Какого цвета у нее волосы? - глухо спросил Юстас Хигнет. - Волосы! Какого цвета?

- Волосы? Дай-ка подумать... Значит, какого цвета волосы? Наверное, их можно назвать светло-каштановыми... или золотисто-русыми... или, если угодно, тициановыми...

- Не угодно. Они рыжие?

- Рыжие? Пожалуй, да. Действительно, удачное описание. Ты просто открыл мне глаза! Именно рыжие.

- Когда она в восторге, то бросается на тебя, как котенок на клубок шерсти?

- Да. Точно.

Юстас Хигнет громко охнул.

- Сэм, - произнес он. - Ты сможешь выдержать удар?

- Я справлюсь!

- Соберись!

- Готов!

- Твоя невеста - та самая девушка, которая обещала выйти за меня.

- Ай-ай-ай, - сказал Сэм.