Голкипер и плутократ
Когда пишешь рассказ, наибольшая трудность в том, чтобы ясно, но в то же время сжато рассказать читателю о характере и привычках его главных героев. «Краткость! Краткость – сестра таланта», - твердят все без устали.
В таком случае, возможно, лучшее решение – избрать стиль театральной программки. Итак, вот главные действующие лица этой драмы о любви, футболе и политике, в порядке их появления:
Изабель Рекстро Ангел
Кларенс Тресиллиан, сын пэра Греческий бог
Леди Раннимид Гордая старая аристократка
Мистер Рекстро Мультимиллионер из Сити, политический радикал
Подробнее о Кларенсе расскажем позже. Пока что пусть остается просто греческим богом. Натура мистера Рекстро также на этом не исчерпывалась, но пока представьте его лишь финансистом-мультимиллионером и политическим радикалом. Не то чтобы это определение было в точности подходящим – оно чересчур мягкое. По сравнению с Радикальной политической позицией Радикала Рекстро радикальные политические взгляды прочих радикалов были слабенькими, как тоник без джина.
Премьер-министр Ллойд Джордж именовал членов палаты лордов болтливыми гостями из глуши(1) и абсурдными анахронизмами; мистер Рекстро презирал такое осторожничанье со словами. Не в его натуре было подбирать выражения. Пэру при встрече с ним не поздоровилось бы, как кошке, вздумавшей прогуливаться рядом с терьером.
Изабель и Кларенс познакомились на благотворительном базаре. Изабель хозяйничала за прилавком с Билликенами(2) , плюшевыми медвежатами и галантереей. Она стояла там, стройная и ослепительная, заставляя пылких юношей расставаться с отцовскими сбережениями. С покупкой она дарила им свою улыбку – и, пожалуй, одна эта улыбка стоила потраченных денег. За этим занятием она вдруг увидела, что к ней приближается мужчина, красивее которого ей в жизни встречать не доводилось. И был это… (заметьте, у нас не какой-нибудь детективный роман) Кларенс Тресиллиан. Поверх голов золотой молодёжи, сбившейся в стадо у прилавка, их взгляды встретились. Изабель затрепетала и опустила глаза. Тотчас же Кларенс совершил прыжок к прилавку; назойливые юнцы рассыпались в разные стороны и улетучились, словно туман. Кларенс, наклонившись к Изабель, вступил в переговоры о покупке желтого плюшевого медвежонка по цене, раз в шестнадцать превышающей его стоимость.
В течение дня он время от времени снова возвращался к прилавку. Над вторым медвежонком они подружились, над третьим им показалось, что они знакомы уже сто лет. Пока Изабель заворачивала в бумагу четвертую куклу, похожую на пугало, Кларенс сделал ей предложение, и вместе с покупкой она вручила ему свое сердце. В шесть вечера, унося с собой четырех медвежат, семь рамок для фотографий, пять уродливых кукол и Билликена, Кларенс отправился домой – сообщить новость родителям.
Во время университетских каникул Кларенс жил со своими родителями на Белгрейв-сквер. Его матерью была урожденная Троттер, из Чикаго, и именно ее приданое позволяло Раннимидам кое-как сводить концы с концами. Благородное семейство мирилось с несколько стесненными финансовыми обстоятельствами. Они жили просто и не завидовали богатым согражданам. Сотни тысяч фунтов годовых им вполне хватало. Этого было достаточно для удовлетворения их скромных желаний. Кларенс поступил в Оксфорд; его старший брат лорд Стейнс стал королевским гвардейцем. Девушки время от времени покупали себе новые наряды.
В целом, это была счастливая, довольная жизнью английская семья лучшего толка. Правда, мистер Троттер слегка портил картину. Это был неотесанный загнивающий миллионер консервативного склада, любящий ходить без пиджака, с неподобающей привычкой постоянно жевать зубочистку даже в обществе. Однако в самом непродолжительном времени ему дали понять, что не стоит показывать нос за пределы дальнего побережья Атлантического океана, и больше он не создавал особенных проблем.
Переодевшись к обеду, Кларенс прошествовал в библиотеку, где обнаружил свою мать в истерике, а отца – в обморочном состоянии на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы как-то это прокомментировать. Истинный Раннимид, он притворился, что ничего не заметил, взял вечернюю газету и принялся за чтение. Объявление о его помолвке могло подождать более подходящего момента.
- Кларенс! – послышался шёпот с дивана.
- Да, отец?
Убеленный сединами лорд набрал воздух в легкие, стараясь вновь обрести дар речи.
- Я потерял свое драгоценное вето(3) , – сокрушенно сказал он, наконец.
- Где вы видели его в последний раз? – поинтересовался Кларенс с присущей ему деловитостью.
- Всё из-за этого Рекстро! – воскликнул старый лорд в бессильной ярости. – Пройдоха Рекстро! Вот кто за этим стоит. Грабитель!
- Кларенс! – раздался голос его матери. Он словно взорвал тишину на тысячу осколков и с хрустом раздавил их. В мире немного вещей, столь же устрашающих, как голос чикагца, когда он чем-то недоволен или встревожен.
- Что, мама?
- Не обращай внимания на своего папашу с его вето. Пока он не прочитал в газете о его потере, он понятия не имел, что оно у него было. Послушай-ка меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс вопросительно взглянул на нее.
- Сильно разорены?
- В пух и прах, - ответила его мать. – Хорошо, если у нас после этого останется хоть шестьдесят тысяч долларов годовых, большего нам не светит.
Поверженный старый лорд тихо простонал с дивана.
Кларенс не изменился в лице.
- Ага, - спокойно ответил он. – И как это случилось?
- Я только что получила телеграмму из Чикаго, от твоего дедушки. Он пробовал скупить пшеницу. Вечно он всё делает сгоряча, старый осёл.
- Но ведь скупка, – заметил Кларенс, смутно припоминая, что он где-то об этом слышал или читал, – скупка пшеницы – это наверняка прибыльное дело?
- Разумеется. Разумеется, прибыльное. Думаю, папина попытка скупить пшеницу принесла чуть ли не крупнейшую в жизни прибыль… другим дельцам. Похоже, они круто взялись за дело и сорок семь шкур спустили с твоего старого дедули. Ему придется покончить с уймой дорогостоящих привычек – среди прочего, перестать посылать нам деньги. Вот такие дела.
- И, заметьте, к тому же, - жалобно простонал лорд Раннимид, - я потерял свое драгоценное вето. Это горько – невыносимо горько.
Кларенс зажег сигарету и задумчиво затянулся.
- Не представляю, как мы ухитримся прожить на двенадцать тысяч фунтов в год, - заметил он.
Леди Раннимид решительно поменяла местоимение во фразе сына.
- Мы так жить и не собираемся. Ты прекратишь слоняться без дела и пойдешь работать.
Кларенс взглянул на мать с непониманием.
- Я?
- Ты.
- Работать?
- Да, работать.
Кларенс сделал глубокий вдох.
- Работать? Ну, конечно, некоторые и в самом деле работают, - глубокомысленно продолжал он. Только вчера я завтракал вместе с одним приятелем в Клубе холостяков, и он клялся, что у него был знакомый, который однажды встретил человека, двоюродный брат которого работал.
Отец Кларенса приподнялся на диване.
- Разве я не дал тебе образования, приличествующего английскому джентльмену?
- В этом-то и проблема, - вздохнул Кларенс.
- Хоть что-нибудь ты умеешь делать? – спросила его мать.
- Ну, я умею играть в футбол. Точно, ей-богу, я стану профессиональным игроком. Сменю фамилию, назовусь Джонсом. Думаю, работа найдется за минуту. Любой клуб меня с руками оторвет.
Это не было пустым бахвальством. С самого детства Кларенс прилагал все усилия, чтобы стать хорошим футболистом, и из него получился непревзойденный голкипер. Одно удовольствие было смотреть, как он балансирует на одной ноге, словно танцующая Саломея, не спуская одного глаза с игрока, ведущего мяч, а другого – с остальных нападающих противника; вмиг он стремительно разворачивался, как часовая пружина, и останавливал атаку на ворота. В защите он демонстрировал чудеса гибкости, как гуттаперчевый акробат из мюзик-холла. Словом, игрок он был первоклассный. Чертовски одарённый.
Стоило Кларенсу произнести эти судьбоносные слова, как вошел дворецкий с сообщением, что некая леди хочет поговорить с ним по телефону.
Это была Изабель, встревоженная и напуганная.
- О, Кларенс, мой драгоценный ангелочек, я не знаю, как начать…
- Начни именно так, - с одобрением отозвался Кларенс. – Шикарно. Лучше быть не может.
- Кларенс, произошла ужасная вещь. Я сказала папе о нашей помолвке, а он об этом и слышать не хочет. Он н-назвал тебя про-проти…
- Кем?
- Про-про-против…
- Он ошибается. Ко мне это не имеет никакого отношения. Он меня, должно быть, с кем-то спутал.
- Противоречащим здравому смыслу наростом на теле социальной вселенной. Ему не нравится, что ты сын графа.
- Человек может быть одновременно графом и джентльменом, - не без холодности в голосе ответил Кларенс.
- Я забыла ему об этом сказать. Но, думаю, это ничего бы не изменило. Он говорит, я должна выйти замуж за мужчину, который работает.
- Я собираюсь работать, моя радость. Я буду работать как вол. Что-то – уж не знаю, что – подсказывает мне, что я буду неплохо справляться с работой. И однажды, когда я…
- До свидания, - поспешно сказала Изабель. – Папа идет.
1) Ироничное название членов палаты лордов, крайне редко присутствующих на заседаниях, тем не менее, готовых отстаивать свои политические права.
2) Билликен – фигурка, якобы приносящая удачу, изображающая выдуманное существо с остроконечными ушами и хитрой улыбкой. Появилась в США в начале 20-го века, была названа в честь президента Уильяма Тафта.
3) В 1911 году право «вето», которое имела палата лордов Великобритании, было значительно ограничено.
Голкипер и миллионер.
Главная сложность в сочинение рассказов - передать читателю ясно и в тем не менее коротко особенности и нравы какого-то характера. Краткость и краткость - вот главное. И в то же нужен яркий стиль-. Это драма любви, футбола (Законы Ассоциации), итак, главные герои, в порядке их появления:
ИЗАЕЛЬ РЭКСТРО (ангел),
ХОН, Кларенс Трессилтан (Греческий бог)
ЛЕДИ РАННИМИД (гордая пожилая аристократка)
МИСТЕР РЭКСТРО (мультимиллионер, гражданин, и правый политик)
Подробнее о Кларенсе позже, пусть сейчас он будет греческим богом. Есть и другие стороны в характере мистера Рэкстро , но в данный момент оставим его мультимиллионером, гражданином и правым политиком. Не то что бы это точное описание, это очень мягкое описание. Радикальная политика других радикальных политиков это просто игрушки в сравнение с радикальной политикой Радикального политикой мистера Рэкстро. Если известный политический деятель Ллойл Джорж считал что палата Лордов состоит из отсталых людей, которые не ходят на заседания и убийственных анахронизмов, Мистер Рэкстро очень и очень не любил, когда так внимательно относятся к его речи. Он не выбирал слов. Его отношение к пэрам было такое же, как у терьера к гулящей кошке.
Изабель и Кларенс впервые познакомились на благотворительном базаре Изабель рассматривала Билликена и плюшевого мишку в сувенирном ларьке. Там она и стояла, такая стройная святящаяся девушка, пылкая молодость, возникшая из тяжело заработанных средств ее отца, одна ее улыбка, а она улыбалась, уже стоила денег, в тот момент, когда она заметила, что к ней приближается самый прекрасный из всех мужчин. И это была не какая-то фантастическая история. Это был Кларенс Тресиллиан. Над головами других молодых людей, которые толпились к ларька встретились их глаза. Дрожь пошла по телу Изабель. Она опустила глаза. В следующий момент Кларенс начал атаку, молодые люди рассеялись как туман, он наклонился к Изабель и начал переговоры о покупке желтого плюшевого мишки в 16 раз дороже его номинальной стоимости. В течение дня он повторял свой прием. После второго плюшевого мишки они подружились. После третьего стали близки. Он сделала предложение, когда она заворачивала четвертую тряпочную куклу и она отдала ему сердце и кошелек. В шесть часов, они несли четыре плюшевых мишки, семь рамок для фотографий, пять тряпочных кукол и билликена, Кларенс пошел домой рассказать о новости своим родителям.
Во время каникул в университете Кларенс жил с родителями на площади Белгрейв . Его мать звали миссис Тротер, она была из Чикаго, и в общем это была ее заслуга, что Раннимиды умудрялись сводить концы с концами. Для дворянской семьи они были в слегка стесненном финансовом положение. Они жили просто на свои сто фунтов в год и не завидовали более богатым согражданам. Они больше и не просили. Их доход позволял им скромные развлечения. Кларенс учился в Оксфорде, его старший брат, лорд Стренс в Гарварде. Девочки могли позволить себе иногда покупать наряды. В общем они были во всех деталях счастливой благополучной английской семьей лучшего сорта. Мистер Троттер, по правде говоря, был несколько отсталым. Он был строгий старой закалки миллионер, со склонностью к простой одежде и неприлично публичной рекламе зубочисток Но с первого дня ему дали понять, что эго родина-это берег Атлантического океана и теперь он больше не возражал.
Одевшись на ужин. Кларенс пошел в библиотеку. Там он обнаружил мать в истерике и отца в обморочном состоянии на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы как- то это пркомментировать. Истинный Раннимид, он сделал вид, что ничего не заметил, взял вечернюю газет и начал читать. Объявление о помолвке можно было отложить до более подходящего случая.
«Кларенс!»- Прошептал голос с дивана. Седой пожилой человек вдохнул воздух и начал говорить.
«Я потерял свое маленькое вето»- сказал он по слогам.
«Где ты его видел в последний раз»- ответил как всегда практичный Кларенс.
«Это этот Рэкстро!»-закричал пожилой челвек, в гневе. «Этот мошенник Рэкстро. Он за всем этим стоит. Вор!»
«Кларенс!»
Теперь говорила его мать. Казалось ее голос разрывает воздух на миллионы молекул и отпечатывается на них.
Есть только некоторые вещи в Чикаго хуже, чем голос матери поднятый в воодушевлении или горе.
«Мама?»
«Забудь, брось его старое вето. Он даже и не знал, что оно у него есть. Пока в газете не написали, что он его потерял. Послушай меня. Мы разорены.»
Кларенс посмотрел на нее с интересом.
«Разорены сильно?»- спросил он.
«Несчастная судьба,»- сказала его мать. «Если у нас и будет 60 тысяч в год. После всего. Это все, что у нас будет».
Охваченный горем пожилой человек на софе издал тихий стон.
Кларенс сдержал эмоции.
«А,» -сказал он спокойно «как это случилось» .
«Я только, что получила телеграмму от твоего дедушки из Чикаго. Он пытался спекулировать пшеницей. Эмоциональный старый идиот, каким он всегда был.»
«Разве,» сказал Кларенс , он смутно припоминал, что когда-то читал или слышал об этом «а что, спекуляция пшеницей не выгодный бизнес?»
«Конечно,»-ответила его мать. «Конечно, выгодный. Я думаю, что папина попытка спекулировать пшеницей это самое прибыльное дело для всех его партнеров. Кажется, они все в работе и выбили всех чертей из твоего старого дедули. Ему пришлось оставить все свои дорогие привычки, а одна из них была посылать нам деньги. Вот так.»
«И плюс ко всему я потерял свое вето»-простонал мистер Раннимид. Это так жестоко.
Кларенс зажег сигарету и медленно затянулся.
«Я не знаю, как прожить на 12 тысяч фунтов в год» - задумчиво сказал он.
Его мать резко его оборвала
« Мы и не сможем. Тебе придется что-то делать».
Кларенс посмотрел на нее непонимающе.
«Мне?»
«Тебе.»
«Работать?»
«Работать»
Кларенс глубоко вдохнул.
«Работать?Ну да, конечно, понимаю вас, да, работать» -продолжил он задумчиво. « Я только вчера обедал с кем-то , кто утверждал он знал парня, который встречал человека, у которого работал двоюродный брат.»
Отец сел на диван.
«Разве я тебе не дал образования английского джентельмена?»
«В этом сложность,»-ответил Кларенс.
«Но что-то же ты умеешь делать?»
«Ну, я могу играть в футбол. Ох, боже, я запишусь в команду, как профессионал. Возьму другое имя. Например, Джонс. Я могу записаться за минуту, любой клуб ухватиться за меня.»
Это не было пустое хвастовство. В детства Кларенс мечтал стать футболистом, и к настоящему времени был превосходным вратарем. Как приятно было видеть Кларенса на одной ноге в положение танцора: одним глазом он наблюдал за игроком с мячом, а вторым холодно обозревал остальную переднюю линию противника, резко разворачивался как главная пружина в часах и ловил летящий в ворота мяч. Кларен в воратах ,больше всего напоминал каучукового акробата, или « человека-змею», которых можно увидеть в музыкальных театрах. Коротко, он был азартным игроком и у него были свои достоинства.
Едва он сказал эти важнейшие слова, позвонила Изабель.
«О, Кларенс!»-Она заплакала: «Мой драгоценный ангел, любимый ребенок, я не знаю, как начать».
«Говори как есть,» - разрешил он. «Меня уже ничего не пугает»
«Кларенс, случилась ужасная неприятность. Я сказала отцу о помолвке и он и слышать о ней не хочет. Он сказал ты п-п-п-«
«Кто?»
«Пр-пр-пр»
«Он ошибается, я совсем не такой, наверное, он думал о ком-то еще».
«Какая-та нелепая космическая ошибка. Ему не нравиться, что твой отец граф»
«Человек может быть графом, и тем не менее джентельменом»-сказал Кларенс без тени обиды в голосе.
«Я забыла ему это сказать. Но это ничего не меняет. Он говорит, я могу выйти замуж, только за того, кто работает.
«Я буду работать. Я буду работать, как лошадь»
«До свидания.»-ответила поспешно Изабель.-«Идет отец».
Вратарь и плутократ.
Основная трудность в написании рассказа заключается не только в том, чтобы как можно более выразительно раскрыть характеры героев, но и в том, чтобы сделать это предельно сжато. Кратость, как говорится, сестра таланта. И, пожалуй, лучше вообще представить читателю главных персонажей как на афише.
Итак:
Драма о любви, футболе и политике;
Действующие лица:
ИЗАБЕЛЬ РЭКСТРОУ, сущий ангел.
ДОСТОПОЧТЕННЫЙ КЛЭРЕНС ТРЕСИЛИАН, греческий бог.
ЛЕДИ РАННИМИД, надменная пожилая аристократка.
МИСТЕР РЭКСТРОУ, мультимиллионер, предприниматель, член партии радикалов.
Поговорим о Клэрансе позже, для начала пусть он просто будет греческим богом. Впрочем Мистер Рэкстроу тоже заслуживает более детального описания, но пусть и он пока остается мультимиллионером, предпринимателем и членом партии радикалов. Не то, чтобы подобного описания было недостаточно для него, просто оно слишком пресное для такого радикала, как Рэкстроу. По сравнению с ним другие радикалы были подобны обезжиренному молоку, а Мистер Ллойд Джорж* казался старомодным деревенским дурачком. В отличии от него Мистер Рэкстроу не любил ходить вокруг да около и не церемонился в выражениях, а со своими титулованными коллегами из Палаты лордов был таким же энергичным, как моська со слоном.
Клэранс познакомился с Изабель на благотворительной ярмарке, где она была ответственной за прилавок с куклами и безделушками. Именно там Изабель, это хрупкое и жизнерадостное создание, самo очей очарованье, одна улыбка которой стоила не меньше, чем все деньги ее отца, и заметила Клэранса Тресилиана - самого прекрасного мужчину из всех, с которыми она когда-либо была знакома. Их взгляды встретились над сомкнувшейся у прилавка стайкой представителей золотой молодежи, и трепет восторга охватил девушку. Она в смущении опустила глаза, а Клэранс устремился к ней сквозь расступающихся, подобно туману, молодых людей. Приблизившись к Изабель, он предложил за желтого плюшевого медведя сумму явно превышающую его реальную стоимость.
Во время перерывов Клэранс снова и снова возвращался к прилавку. После покупки второго медведя они с Изабель стали приятелями, после третьего - закадычными друзьями. Пока девушка заворачивала четвертого голивога**, Клэранс сделал ей предложение, и вместе со свертком она вручила ему и свою любовь.
В шесть часов вечера, нагруженный четырьмя плюшевыми медведями, семью рамками для фотографий, пятью голивогами и биликеном***, Клэранс пришел домой, чтобы сообщить своим родителям радостную новость. В свободное от учебы время он жил вместе с ними на Белгрейвской площади. Несмотря на знатное происхождение семья юноши находилась в несколько стесненном финансовом положении. Раннимидам удалось свести концы с концами лишь благодаря приданому матушки Клэранса, в девичестве Мисс Троттер, которая была родом из Чикаго. При годовом доходе в сто тысяч фунтов они, однако, не завидовали своим более обеспеченным соседям. Данной суммы им вполне хватало на то, чтобы идти в ногу со временем, а о большем они и не просили. Клэранс смог получить образование в Оксфорде, его старший брат Лорд Стейнс закончить военную школу, а сестры время от времени покупали себе новые платья. Одним словом это была образцовая английская семья, вполне довольная своей жизнью. Хотя была в ней и своя черная овца в лице папаши Троттера, миллионера старого закала. Обладая грубоватыми манерами, он позволял неподобающим для джентльмена образом появляться в обществе без пиджака и даже пользоваться на людях зубочистками. Однако довольно быстро Мистеру Троттеру было дано понять, что свои причуды ему стоит оставить по другою сторону Атлантического океана, и теперь он почти совсем не доставлял неудобств.
Переодевшись к ужину, Клэранс спустился в библиотеку, где обнаружил матушку, бьющейся в истерике, а отца в состоянии, близком к обморочному. Молодой человек был слишком хорошо воспитан для того, чтобы как-либо прокомментировать увиденное. Как истинный Раннимид, он притворился, что ничего не заметил, уткнувшись в вечерную газету. Объявление о помолвке можно было отложить до более подходящего времени.
- Клэранс, - послышался голос с дивана.
- Да, отец?
Седоволосый мужчина набрал в легкие воздуха, а затем произнес сломленным голосом:
- Мое веточко... Я потерял его.****
- Где вы его видели в последний раз, отец? - по-деловому осведомился Клэранс.
- Это все негодяй Рэкстроу! - гневно воскликнул Лорд Раннимид. - Все из-за него, вора!
- Клэранс! - голос матери зазвенел подобно стеклу, разбивающемуся на тысячи маленьких кусочков. А надо сказать, что на свете не так и много вещей более ужасных, чем выходец из Чикаго, срывающийся на крик в моменты волнения или страданий.
- Да, мама?
- Не обращай внимания на своего папашу с его ветошным вето. Если бы он не прочитал в газете о том, что лишился его, - так бы и пребывал в неведеньи. Лучше послушай, что я тебе скажу. Клэранс, мы разорены.
- Полностью? - Клэранс вопросительно взглянул на мать.
- До основания. Будет удивительным, если теперь наш доход составит хотя бы шестьдесят тысяч долларов в год.
Лорд Раннимид взвыл со своего дивана. Клэранс и бровью не повел.
- Хм, как это произошло? - спокойно произнес он.
- Я только что получила телеграмму. Твой дедушка сообщает, что продолжает скупать пшеницу. Старый чудила, он всегда такой несдержанный!
- Насколько мне известно, - Клэранс на мгновение вспомнил о чем-то услышанном или прочитанном, - скупка пшеницы - это довольно прибыльное дело?
- Так оно и есть,- ответила Леди Раннимид. - Я полагаю, что попытка отца захватить рынок зерна оказалась чрезвычайно выгодной махинацией, но только не для него. Сдается мне, что твоему дедуле всыпали по первое число, а вместе с дурью из него выбили и большинство его богатых привычек, одна из которых, между прочим, - высылать нам деньги. Вот так обстоят дела.
- А я ко всему прочему лишился веточка. - простонал Лорд Раннимид. - Как это горько, горько.
Клэранс прикурил и, затягиваясь, глубокомысленно произнес:
- Даже и не представляю, как мы собираемся жить на двенадцать тысяч фунтов в год.
- Мы и НЕ собираемся. - сухо поправила Леди Раннимид. - И тебе, мой дорогой, придется подсуетиться и вытащить нас из этого положения.
- Мне?
- Тебе.
- Вы имеете в виду работу?
- Да, работу.
Клэранс глубоко вздохнул.
- Работа...ну да, конечно, мужчины работают, - промолвил он. - Между прочим, я только вчера обедал с одним знакомым в "Холостяке", и он поклялся, что знает одного джентельмена, двоюродный брат приятеля которого работает. Но ведь я ничего не умею делать, неужели вам это неизвестно?
Поднявшись с дивана, Лорд Раннимид изрек:
- Разве ты не получил образование английского джентльмена?
- В этом-то и проблема, - ответил Клэранс.
- Ты что же совсем ничего не умеешь делать? - спросила его мать
- Ну вообще-то я умею гонять мяч. Ну конечно же! Я зарегестрируюсь в списках безработных как профессиональный футболист! Назовусь Джонсом. Любой клуб охотно наймет меня. Решено, пойду регестрироваться!
И это была не пустая бравада, - Клэранс с детства увлекался футболом и был превосходным вратарем. Одно удовольствие было наблюдать за игрой молодого человека. Вот он с грацией Соломеи, танцем вскружившей голову иудейскому царю, хладнокровно наблюдает за нападающим, не упуская при этом из вида остальных форвардов, выстроившихся перед ним. А вот - стремительно, как пружина от часов, разворачивается и перехватывает опасный мяч. Когда речь шла о защите ворот, то Клэрансу не было равных: он становился гуттаперчевым акробатом, изворотливым и подвижным, как змея. Одним словом молодой лорд обладал всеми необходимыми для вратаря качествами и был той еще штучкой.
Не успел Клэранс закончить свою знаменательную речь, как появился дворецкий и сообщил, что некая леди просит его к телефону. Незнакомкой оказалась Изабель, напуганная и взволнованная.
- О, Клэранс, сокровище мое, - начала она, - мой бесподобный ангел… я, право, не знаю с чего и начать...
- Вот так и начни, - одобрительно заметил Клэранс. - Самое то, лучше и не придумаешь.
- Милый, произошло нечто ужасное. Я рассказала папе о нашей помолвке, но он и слышать о ней не желает. И еще он назвал тебя хр...
- Прошу прощения, “хр” чем?
- Хр...хр...
- Что ты, дорогая, твой папа ошибся. Он, должно быть, имел в виду кого-то другого.
- Он назвал тебя хронической болячкой на теле человечества. И еще ему не нравится, что ты графский сын.
- Можно быть графом и оставаться джентльменом, - не без достоинства произнес Клэранс.
- Надо было ему так и сказать, хотя не думаю, что это как-то повлияло бы на него. Папа сказал, что я никогда не выйду замуж за тунеядца.
- Золотко мое, я как раз собираюсь работать, - парировал молодой человек. - Я собираюсь пахать, как лошадь. И что-то, не знаю правда что, подсказывает мне, что я преуспею в работе. И настанет день, когда я...
- До свидания, милый, - прервала его Изабель. – Папа идет.
Комментарии
* Ллойд Джордж, Дэвид - британский политический деятель, последний премьер-министр Великобритании от Либеральной партии (1916—1922). По свидетельствам совремемнников был приверженцем решительных действий, а также замечательным оратором, известный своими резкими речами
**голивог - тряпичная черная кукла
***биликен – кукла или фигурка, вырезанная из какого-либо поделочного камня или материла, нечто среднее между упитанным буддийским божком и эльфом со смеющимся лукавым личиком и остроконечными ушами)
**** речь идет о законе, принятом в 1911 году английской Палатой общин, согласно которому лорды лишались безоговорочного права отклонения законопроекта, а вето Палаты лордов можно было обойти, приняв закон в Палате общин три раза)
Голкипер и плутократ
Сочиняя рассказ, сложнее всего показать читателю сущность и нрав главных героев. Раскрывая полноту образа, важно не забыть о краткости. Пресловутая сестра таланта. Как же с ней тяжело... Похоже, лучше всего для этой цели подходит стиль театральной пьесы. Так мы и представим героев этой драматической истории о любви, футболе (в классическом его варианте) и политике. Вот они, в порядке их появления:
ИЗАБЕЛ РАКСТРОУ (ангелочек)
ПОЧТЕННЫЙ КЛЭРЕНС ТРЕЗИЛИАН (бог Аполлон)
ЛЕДИ РАНИМИДИ (старая гордая аристократка)
МИСТЕР РАКСТРОУ (мультимиллионер, общественник и радикальный политик)
Подробнее о Клэренсе расскажем позднее. Пока пусть он будет просто греческим Аполлоном. Есть что добавить и к образу мистера Ракстроу, но оставим его просто мультимиллионером, общественником и радикалом. Не потому что этого достаточно, а потому что это самые безобидные характеристики его образа. Сравнивать радикальные взгляды других радикальных политиков со взглядами радикала Ракстроу, все равно что сравнивать молоко со сметаной. Там, где мистер Ллойд Джордж обращался к Палате Лордов, как к презренным глупым провинциалам, мистер Ракстроу не унижался до таких осторожностей в высказываниях. Он своих речей не смягчал и относился к знатным особам, как сторожевой пес относится к неосторожному коту, нарушившему границу охраняемой территории.
Изабелл и Клэренс познакомились на благотворительной распродаже. Изабелл расположилась за прилавком с билликенами, плюшевыми медвежатами и прочей ерундой. Стройная сияющая девушка, с улыбкой, которая сама по себе стоила денег, вытрясала из пылких юнцов все, что честным трудом нажили их папаши. Как раз этим она и занималась, когда заметила, что приближается самый красивый мужчина на свете. Никаких тайн и сюрпризов - это шел Клэренс Трезилиан. Их взгляды встретились поверх голов золотой молодежи, что крутилась у прилавка. Изабелл затрепетала и опустила глаза. В следующий миг покупатели растворились как туман. Клэренс, наклонившись к ней, предложил за желтого медвежонка сумму в 16 раз больше указанной на ценнике.
Несколько раз в течение дня он снова появлялся у прилавка. На втором медвежонке они подружились, на третьем – прониклись чувствами. Когда она заворачивала уже четвертую куклу-страшилку, он попросил руки и сердца. И получил и то и другое вместе со своей покупкой. В шесть часов вечера, нагруженный четырьмя медвежатами, семью фоторамками, пятью куклами-страшилами и билликеном, Клэренс возвращался домой, намереваясь обрадовать родителей.
Во время каникул он жил у родителей на Белгрейв-сквер. Только благодаря природной одаренности его матери, миссис Троттер из Чикаго, семейство Ранимиди умудрялось сводить концы с концами. Для благородной фамилии они находились в несколько стесненном материальном положении. Жили простенько, не вызывая зависти у соседей на честно заработанные сто тысяч фунтов в год. И довольствовались тем, что есть. Это позволяло принимать гостей без особых излишеств. Клэренс смог поступить в Оксфорд, а его старший брат лорд Стайнс служил в Королевской гвардии. У дам была возможность периодически покупать себе новые вечерние платья. Ну а в целом все были совершенно счастливы и являли собой образец классического британского семейства. Мистер Троттер же был чем-то вроде ложки дегтя. Суровый избалованный миллионер старой закалки, щеголяющий в жилете поверх сорочки и постоянно выставляющий напоказ свои зубочистки. Но ему довольно рано дали понять, что его место на дальнем берегу Атлантического океана. Он это хорошо усвоил и принял как должное.
Переодевшись, Клэренс прошел к родителям в библиотеку. У мамы была настоящая истерика, а отец возлежал на диване в состоянии душевного опустошения. Хорошие манеры не позволяли Клэренсу задавать вопросы. Как истинный Ранимиди, сделав вид что ничего не заметил, он раскрыл вечернюю газету и погрузился в чтение. Объявить о своей помолвке можно было и попозже, в более подходящий момент.
- Клэренс, - раздался тихий голос с дивана.
- Да, папа.
Седой старик задыхался от негодования.
- Я потерял мое ветушко, - отрывисто произнес он отдышавшись.
- Где его видели в последний раз? - спросил как всегда практичный Клэренс.
- Все из-за этого Ракстроу! - вскричал старик в слабой ярости, - Это баламут Ракстроу виноват во всем! Воришка!
- Клэренс, - окликнула его мама. Казалось ее голос разорвал воздух на миллионы клочков и отразился эхом в каждом из них. Нет ничего ужаснее возбужденного голоса жителя Чикаго.
- Не обращай внимания на своего папочку и его ветушко, - продолжала она, - Он даже не знал, что обладает правом вето, пока газетчики не раструбили, что теперь он его лишен. Лучше послушай, что я тебе скажу. Клэренс, мы пропали.
- Что совсем? - произнес он.
- Абсолютно. Все что у нас осталось – 60 тысяч долларов в год.
Низкий вопль вырвался у убитого горем старика. На лице Клэренса не дрогнул ни один мускул.
- А что случилось? – спросил он спокойно.
- Только что доставили каблограмму из Чикаго от дедушки. Он все пытается заниматься зерном. Самонадеянный старый дурень!
- Вообще-то, - смутно припомнил Клэренс то, что он где-то то ли слышал, то ли читал, - спекуляции с зерном – дельце прибыльное.
- Конечно. Я думаю, дела отца тоже принесли немалую прибыль. Но только не ему. Похоже, дедушку обобрали до нитки. Ему придется отказаться от многих дорогих причуд. Одна из которых - регулярно высылать кругленькую сумму на наш счет. Вот так.
- И вдобавок меня лишили права вето, - причитал Лорд Ранимиди, - какая жалость…
Клэренс прикурил сигарету и задумчиво затянулся.
- Ума не приложу, как мы будем жить на 12 тысяч фунтов в год.
Мать ответила сыну самым решительным образом.
- А мы и не будем. Тебе придется заняться делом.
Клэренс безучастно взглянул на нее.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Да.
Молодой человек глубоко затянулся.
- Работать… Ну вообще люди конечно работают, - продолжал он задумчиво, - Буквально вчера я завтракал с одним джентльменом и он уверял меня что знает парня, который встречал человека чей двоюродный брат ходит на работу. Но я понятия не имею, кем я могу работать.
Отец приподнялся на диване.
- Я же дал тебе образование английского джентльмена!
- В том то и дело.
- Ты что совсем ничего не умеешь? – удивилась мама.
- Ну, в футбол могу играть. Ей-богу, меня возьмут в профессиональную лигу. Сменю имя. Стану, например, Джонсом. Думаю я легко найду работу в этой сфере. Любой клуб меня с руками и ногами заберет.
Это не было пустым хвастовством. С раннего детства Клэренс мечтал стать футболистом и отдавал этому все силы. Сегодня он действительно был отменным голкипером. Было приятно наблюдать как он, балансируя на одной ноге, словно в танце Соломеи, одним глазом следил за футболистом с мячом, а вторым – пристально наблюдал за остальными атакующими игроками противника. А потом внезапно разжимался, словно пружина часового механизма, вытаскивая мяч из «девятки» после коварного удара. В игре Клэренс напоминал искусного акробата, только выступал он не на сцене, а на травяном газоне. И был вполне компетентен в этом. Короче говоря, Клэренс Трезилиан был вратарем от Бога.
Едва молодой человек произнес столь судьбоносные слова, как вошел дворецкий и пригласил его к телефону. На проводе ожидала какая-то дама.
Это оказалась Изабэл. Взволнованная и напуганная.
- Клэренс, - рыдала она, - мой милый ангелочек, я даже и не знаю с чего начать…
- Начни так, - одобрительно предложил Клэренс, - Скажи «Всё, Клэренс. Я так больше не могу…»
- Клэренс, это ужасно. Я рассказала папе о нашей помолвке, но он даже слышать об этом не желает. Он говорит, что ты несуразная м-мля…
- Кто я?!
- Несуразная б-бля…
- Да нет. Нет. Он ошибается. Он, наверное, о ком-то другом говорил.
- Блямба. Несуразная блямба на теле общества. Ему не по душе, что твой отец - граф.
- Можно носить графский титул и при этом оставаться джентльменом, - произнес Клэренс, с холодными нотками в голосе.
- Я забыла ему об этом сказать. Но, скорее всего, ничего бы не изменилось. Он хочет, чтобы я вышла замуж за человека, который работает.
- Я как раз собираюсь устроиться на работу, солнышко. Буду пахать как вол. Что-то, правда, я пока не пойму что, подсказывает мне, что я добьюсь больших успехов в работе. И наступит день, когда я...
- Пока-пока, - сказала Изабелл поспешно, - Кажется папа идет.
ВРАТАРЬ И ПЛУТОКРАТ
Самое трудное при написании рассказа – это ясно, но кратко донести до читателя характеры и манеры главных героев. Краткость, краткость – вот камень преткновения. Может быть, поэтому стиль театральных программ и является наилучшим. Тогда в этой драме, посвященной любви, футболу (тому, который по правилам Ассоциации футбола) и политике, ведущие актеры появляются в следующем порядке:
ИЗАБЕЛЬ РЭКСТРОУ (ангел)
ПОЧТЕННЫЙ КЛАРЕНС ТРЕЗИЛЛИАН (Аполлон)
ЛЕДИ РАНИМЕД (высокомерная старая аристократка)
МИСТЕР РЭКСТРОУ (делец-миллионер и радикал)
Подробнее о Кларенсе расскажем позже. Пока что он появится как Аполлон. О характере мистера Рэкстроу уже говорилось, но в настоящий момент он появится как финансист-мультимиллионер и радикал. Этого недостаточно; это слишком мягко сказано. Радикализм радикала Рэкстроу самым радикальным образом отличался от радикализма других радикалов. Когда мистер Ллойд Джордж называл Палату лордов сборищем захолустных пустомель-краснобаев и по-ослиному упрямых ретроградов, мистеру Рэкстроу претила такая осторожность в речах. Он не смягчал свои слова. Его отношение к сословию пэров было таким же, как у терьера к прогуливающейся кошке.
Изабель и Кларенс впервые встретились на благотворительной распродаже. У Изабель были в подчинении живые фигуры Пеликена, Плюшевого Медведя и лоток модных безделушек. Здесь она и стояла, эта стройная, лучезарная девушка с улыбкой одинокого обладателя громадного состояния, не обращая внимания на пылкую молодежь, тратящую деньги, заработанные тяжелым трудом их родителей, когда она заметила приближающегося юношу, самого красивого из всех, кого ей приходилось видеть. Это был – и это не одна из этих мистических историй – это был Кларенс Трезиллиан. Над головами толпящейся возле прилавка золотой молодежи их взгляды встретились. Изабель затрепетала и потупилась. В следующее мгновение Кларенс рванулся; золотая молодежь развеялась, как туман, и он склонился к ней, начав обсуждение цены желтого плюшевого медведя, в шестнадцать раз превышавшую его номинальную стоимость.
Он то и дело возвращался на протяжении всего дня. После второго плюшевого медведя они стали друзьями, после третьего – близкими друзьями. Он сделал предложение, когда она заворачивала четвертую куклу-страшилку, и она вручила ему свое сердце вместе с покупкой. В шесть часов вечера, неся в руках четырех плюшевых медведей, семь рамочек для фотографий, пять кукол-уродцев и одного пеликена, Кларенс шел домой, чтобы поделиться новостью с родителями.
Кларенс, когда не уезжал на учебу в университет, жил с родителями на Белгрейв-Сквер, одной из наиболее фешенебельных площадей Лондона. Его матерью была мисс Троттер из Чикаго, и ее приданое было таково, что семья Ранимед ухитрилась устроить встречу обеих сторон. Для знатной семьи у них были до некоторой степени стеснённые финансовые обстоятельства. Они жили просто и без зависти к более богатым согражданам на свою сотню тысяч фунтов в год. Больше они не запрашивали. Им приходилось укладываться в скромный бюджет. Кларенса смогли определить в Оксфорд, старшего сына, лорда Стайнес, в Конную гвардию. Девушки могли время от времени покупать новое платье. В целом, они были совершенно счастливой, довольной жизнью английской семьей из высшего света. Мистер Троттер, что верно, то верно, был чем-то вроде помехи. Он был грубым старым испорченным миллионером старой закваски, не любил излишних формальностей и был склонен предавать неуместной огласке семейные неурядицы. Но он сумел своевременно понять, что пределом досягаемости для него был берег Атлантического океана, и он теперь не доставлял особых хлопот.
Переодевшись к обеду, Кларенс направился в библиотеку, где нашел мать в истерике и отца в прострации на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы отметить это вслух. Как истинный Ранимед, он сделал вид, что ничего не заметил, подхватил вечернюю газету и стал читать ее. Известие о помолвке следовало отложить до более подходящего момента.
- Кларенс! – прошелестел голос с дивана.
- Да, папа?
Седоволосый мужчина задыхался при разговоре.
- Я потерял мое бесценное вето, - сказал он отрывисто, наконец.
- А где ты его видел в последний раз? – спросил Кларенс, как всегда, практичный.
- Это все из-за Рэкстроу! – вскричал старик в бессильной ярости. – Этот грубиян Рэкстроу! Он стоит за всем этим. Разбойник!
- Кларенс!
Это заговорила мать. Ее голос, казалось, разорвал воздух на миллионы клочков и расплющил их. Мало есть вещей более ужасных, чем голос, который издает разгневанный или страдающий житель Чикаго.
- Мама?
- Никогда не обращай внимания на отца и его никчемное вето. Он и не подозревал, что оно у него есть, до тех пор, пока газеты не раструбили, что оно отменено. Выслушай меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс вопрошающе посмотрел на нее.
- Основательно разорены? – поинтересовался он.
- До основания, - ответила мать. – Если мы наскребем шестьдесят тысяч долларов в год, то это все, чем мы будем располагать.
Отчаянный стон вырвался из уст убитого горем старика на диване.
Кларенс не проявил никаких эмоций.
- Ага, - сказал он хладнокровно. – И как это произошло?
- Я только что получила каблограмму из Чикаго от твоего дедушки. Он попытался скупить пшеницу, чтобы спекульнуть. Он всегда был взбалмошной старой перечницей.
- Но позвольте, - сказал Кларенс, смутно вспоминая, что он где-то слышал или читал об этом, - разве скупка пшеницы не является весьма выгодной сделкой?
- Разумеется, - сказала мать. – Конечно же, это так. Я не сомневаюсь, что папочкина попытка скупить пшеницу была наверняка самым выгодным делом, которое когда-либо делалось, - но для других парней. Похоже на то, что они хорошо поработали и устроили все пятьдесят семь кругов ада твоему старому дедушке. Он был вынужден отказаться от множества дорогостоящих привычек, одна из которых – пересылка нам денег.
- И в завершение всего, не забудь, - простонал лорд Раннимид, - я утратил мое драгоценное вето. Это ужасно горько.
Кларенс зажег сигарету и задумчиво затянулся.
– Я не вижу, как мы сможем прожить на двенадцать тысяч фунтов в год, - сказал он.
Мать решительно поправила его.
- Мы не видим, - сказала она. – А тебе придется уйти из дома и устраиваться самому.
Кларенс тупо посмотрел на нее.
- Я?
- Ты.
- Работать?
- Работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
- Работать? Да, конечно, ты имеешь в виду, что парни делают работу, - задумчиво продолжил он. – Я только вчера завтракал со свежеиспечённым бакалавром, который клялся, что он знал парня, который встречал человека, кузина которого работала. Но, знаете ли, я не вижу, что я могу делать.
Отец приподнялся на диване.
- Разве я не дал тебе образование, достойное английского джентльмена?
- В этом и состоит проблема, - заметил Кларенс.
- Разве ты не можешь делать хоть что-нибудь? – воскликнула мать.
- Пожалуй, я могу играть в футбол. Клянусь вам, я запишусь в профессионалы. Я возьму новое имя и назовусь Джонсом. Я могу записаться прямо сейчас. Любой клуб ухватится за меня.
Это не было пустым бахвальством. Начиная с раннего детства, Кларенс прилагал все усилия, чтобы стать футболистом, и он был теперь исключительно сильным вратарем. Было истинным наслаждением наблюдать за ним, стоящим на одной ноге в позе танцующей Саломеи, одним глазом следящим за игроком с мячом, а другим хладнокровно наблюдающим за остальными атакующими соперниками, и вдруг взвивающимся подобно сжатой пружине и берущим опасный удар. Кларенс в воротах был настолько похож на гуттаперчевого акробата, что общество акробатов могло удалиться на подмостки мюзик-холла. Короче, он не был пустым местом. У него было то, что нужно.
Не успел он произнести эти знаменательные слова, как вошел дворецкий и объявил, что леди изъявляет желание побеседовать с ним по телефону.
Это была Изабель, взволнованная и испуганная.
- О, Кларенс, - вскричала она, - мой любимый ангел, мой чудо-малыш, я не знаю, с чего начать.
- Похоже, ты уже начала, - подбадривающе сказал Кларенс. – Это превосходно. Ты ведь не можешь закончить на этом.
- Кларенс, случилось нечто ужасное. Я сказала папе о нашей помолвке, но он не желает и слушать об этом. Он н-назвал тебя а-а-а-...
- Как именно?
- Аб-аб-аб...
- Он ошибается. Я никогда не был таковым. Должно быть, он думает о ком-то другом.
- Абсурдным наростом на социальном мироздании. Ему не нравится, что твой отец граф.
- Человек может быть графом и оставаться джентльменом, - не без холодной нотки в голосе произнес Кларенс.
- Я забыла сказать ему это. Но я не думаю, что это может что-либо изменить. Он говорит, что я выйду замуж только за человека, который работает.
- Я собираюсь работать, дражайшая, - сказал Кларенс. – Я буду работать, как лошадь. Что-то – я не знаю, что – говорит мне, что я достигну большого успеха. И однажды, когда я...
- Пока, - поспешно сказала Изабель. – Я слышу, что входит папа.
Вратарь и Плутократ.
Как выразительно и в то же время сжато обрисовать читателю характеры и нравы действующих лиц и является главной трудностью в писательском деле. Это тот случай, когда говорят "Краткость - сестра таланта". Исходя из выше-сказанного получается, что представление героев в виде афишного списка подходит сюда как нельзя лучше. Итак, в этой драме, где переплетаются любовь, футбол (настоящий футбол) и политика, главные действующие лица следующие (в порядке их появления перед читателем):
Изабэл Рэкстроу (ангел).
Его Почтение Кларэнс Трессилиан (Греческий бог).
Леди Раннимид (гордая старая аристократка).
Г-н Рэкстроу (городской чиновник, мультимиллионер и Радикал).
Найдётся ещё что сказать о Кларэнсе, но это - позже, а пока пусть он будет греческим богом. Что касается личности г-на Рэкстроу, то и здесь присутствуют другие стороны, но пока можно ограничиться городским чиновником, мультимиллионером и Радикалом. И всё-таки, этого недостаточно; слишком гладко. Радикальная политика других политиков от партии Радикалов представляла собой цветочки по сравнению с радикальной политикой политика-радикала Рэкстроу. Там, где Ллойд Джордж ссылался на Палату Лордов, потешая людей из глухомани и дураков-анахронистов, г-н Рэкстроу предпочитал не унижать себя подобной осторожностью в речи. Он не пропускал свои слова через мясорубку. Его поведение по отношению к знати было чем-то напоминающим поведение терьера к метящей территорию кошке.
Изабэл и Кларэнс познакомились на благотворительном базаре. Изабэл руководила стендом, где продавались деревянные статуэтки, приносящие удачу, мягкие мишки и ещё много других причудливых вещичек. Она стояла там, очень изящная, искрящаяся счастьем девушка, воплощение беззаботной юности (благодаря папочке), с улыбкой на лице, за которую можно было отдать миллион, когда она заметила приближающегося к ней очень красивого молодого человека. Это был не какой-то принц из сказки, а Кларэнс Трессилиан собственной персоной. Поверх толпы, купающейся в роскоши молодёжи,обступившей стенд, их глаза встретились. Дрожь пробежала по Изабэл. Она отвела взгляд. В следующий момент Кларэнс прорвался вперёд; толпа богатых молодых людей рассеялась как дымка. И вот он уже перед ней, начал торговаться по поводу жёлтого мягкого мишки, предложив сумму раз в шестнадцать превышающую его реальную стоимость.
Всю вторую половину дня он то и дело подходил к стенду. На втором медвежонке они подружились, на третьем - стали друг другу близкими. Он сделал ей предложение в тот момент, когда она заворачивала для него четвёртую тряпичную куклу-чернушку, и она отдала ему своё сердце и свёрток одновременно. В шесть часов, став обладателем четырёх мишек, семи рамок для фотографий, пяти кукол-чернушек и деревянной статуэтки на удачу, Кларэнс отправился домой сообщить родителям новость.
Кларэнс, когда он не занимался в университете, жил со своими родителями на площади Белгрэйв. Его матушка была родом из Чикаго и до замужества носила фамилию Троттер. Благодаря её приданному семья Раннимид ухитрялась сводить концы с концами. Для титулованной семьи их финансовое положение было в некоторой степени стеснённым. Они скромно жили на сто тысяч фунтов стерлингов в год и не завидовали своим равным по сословию богатым согражданам. Они не просили большего. Этого было достаточно, чтобы устраивать простые приёмы. Кларэнс имел возможность учиться в Оксворде, его старший брат Лорд Стэйнс - поступить в Королевскую Гварию, а девочки - время от времени позволить себе новое платье. В общем и целом, они были вполне счастливой, довольные жизнью, добропорядочной английской семьёй. Это правда, что г-н Троттер был весьма странным человеком. Он был твердолобым миллионером старой закалки, предпочитающим общество " без пиджаков " и имеющим привычку предавать неуместной гласности зубочистки. С самого начала своею целью он видел далёкий берег Атлантического океана, и в настоящий момент образовался повод для беспокойства.
Переодевшись к ужину, Кларэнс прошёл в библиотеку, где и застал матушку в истерике, а батюшку - рухнувшим на диване. Кларэнс был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести какие-либо комментарии увиденному. Как и подобает настоящему члену семьи Раннимид он сделал вид, что ничего не заметил и, взяв вечернюю газету, принялся за чтение. Объявление о помолвке можно отложить до более подходящего момента.
" Кларэнс ! " - послышался еле уловимый шёпот с дивана.
"Да, батюшка ?"
Седовласый старик, задыхаясь пытался что-то произнести.
" Я потерял право вето ", - с трудом произнёс он наконец.
" Где ты видел его последний раз? " - задал Кларэнс практичный вопрос.
" Это всё Рэкстроу! ", - плакал старик от отчаяния. - Этот негодяй
Рэкстроу! Это он, кто стоит за всем этим! Грабитель! "
" Кларэнс ".
Это уже был голос матушки. Казалось, её голос рассекал воздух на миллион мелких осколков, а потом топтался по ним. В природе найдётся всего немного вещей, способных сильнее действовать на нервы, чем пронзительно-режущий слух чикагский голос в радости или горе.
" Матушка? "
" Да что там отец и его право вето! Он и знать не знал, что оно у него было, пока не получил бумагу о том, что потерял его. Ты лучше послушай меня. Кларэнс, мы разорены ".
Кларэнс посмотрел на неё вопросительно.
" Совсем разорены ? " - спросил он.
" До основания, - ответила матушка. - Если в итоге нам и посчастливиться иметь шестьдесят тысяч долларов в год, то это самое большее, на что мы можем расчитывать. ".
Глубокий стон донёсся от убитого горем старика с дивана.
Кларэнс не проявил никаких эмоций.
" А, - произнёс он спокойно. - Как это случилось ? "
" Только что пришла телефонограмма из Чикаго от твоего деда. Он всё наживает богатства. Он всегда был импульсивным старым ослом ! "
" Но разве, - произнёс Кларэнс; смутное воспоминание чего-то, когда-то им услышанного или прочитанного, вернулось к нему. - Разве "наживать богатства" не является скорее прибыльным делом? "
" Является, - ответила матушка. - Ещё как является. И я догадываюсь, что это ОЧЕНЬ прибыльное дело, но только - для других дельцов. Похоже, они поднатужились и показали твоему деду пятьдесят семь разновидносей Аидова царства. И теперь ему придётся отказаться от многих дорогих привычек, одной из которых является отправка денег нам. Только и всего ".
" И ко всему этому, как вам нравится, - жалобно протянул Лорд Раннимид. - Я теряю право вето. Горько, да и только ".
Кларэнс зажёг сигарету и задумчиво затянулся ею. "Я не представляю как мы сможем прожить на двеннадцать тысяч фунтов стерлингов в год ", - произнёс он.
Матушка чётким голосом поправила его.
" Мы не сможем, - отрезала она. - Тебе нужно будет выйти и потрудиться ! "
Кларэнс посмотрел на неё непонимающе.
" Мне ? "
" Тебе ".
" Работать ? "
" Работать ".
Кларэнс сделал глубокую затяжку.
" Работать? Да, конечно, люди ведь работают, - продолжал он задумчиво. - Только вчера "В холостяке" я обедал с одним парнем, и он клялся, что знает человека, который познакомился с кем-то, чей двоюродный брат работает. Но я не представляю, что бы я мог делать. Неужели вам это не известно?"
Батюшка подал голос с дивана.
" Разве я не дал тебе образование, подобающее настоящему джентельмену? "
" В этом-то и вся проблема ", - ответил Кларэнс.
" Неужели ты не можешь ничего делать ? " - спросила матушка.
" Погодите. Я ведь могу гонять мяч. Ей-Богу ! Я пойду в футболисты. Возьму себе другое имя, например Джон. Меня примут только так. Любой клуб оторвёт меня с руками и ногами ".
И это было не пустым хвастовством. С раннего детства Кларэнс тратил много энергии на то, чтобы стать футболистом и в настоящее время являлся довольно-таки хорошим вратарём. Одно удовольствие наблюдать за тем, как он балансирует на одной ноге словно исполняет танец живота, одним глазом наблюдая за игроком с мячом, другим - не теряя самообладания, за оставшейся нападающей линией противника; и уже в следующий миг резко выпрямляется во весь рост буд-то основная пружина в часах и ловит мяч. Кларэнс в воротах был сродни гибкому индусу-акробату. Короче говоря, он был тем, чем надо. У него были все данные для игры в футбол.
Как только он произнёс эти судьборешающие слова, вошёл дворецкий и доложил, что его просит к телефону девушка.
Это была Изабэл, взволнованная и напуганная.
" О, Кларэнс, - воскликнула она. - Мой драгоценный ангелочек, я не знаю как начать ".
" Начни как есть, - подтолкнул её Кларэнс. - Сейчас - самый подходящий момент. Хуже уже не будет. ".
" Кларэнс, произошло ужасное. Я сказала папочке о нашей помолвке, а он и слышать об этом не хочет. Он обозвал тебя зл- зл- зл- ".
" Кем ? "
" Зл- зл- зл ".
" Он ошибся. Я не имею ничего общего с такими людми. Он, должно быть, подумал о ком-то другом ".
" Злокачественной опухолью на теле общества. Ему не по душе, что твой отец носит титул ".
" Человек может носить титул и быть джентельменом одновременно ", - проговорил Кларэнс не без присутствия холодного оттенка в голосе.
" Я забыла сказать ему об этом, но, думаю, это ничего бы не изменило.
Он сказал, что я выйду замуж за того, кто работает ".
" Я собираюсь работать, дорогая, - сказал Кларэнс. - Я собираюсь пахать как лошадь. Что-то, я не знаю что, говорит мне, что у меня это здорово получится. И однажды, когда я ..."
" Прощай, - сказала Изабэл поспешно. - Я слышу приближающиеся шаги папочки ".
ВРАТАРЬ И ПЛУТОКРАТ
Самое сложное при написании рассказа - ясно и лаконично передать читателю натуру и нрав главных героев. Краткость, краткость – вот наш лозунг. Возможно, в идеале лучше всего писать в стиле театральной афиши. В нашей драме о любви, футболе и политике, следующие действующие лица, в порядке появления:
ИЗАБЕЛЬ РАКСТРОУ(ангел)
ДОСТОПОЧТЕННЫЙ КЛАРЕНС ТРЕСИЛЛИАН (греческий бог)
ЛЕДИ РАНИМЕД (гордая старая аристократка)
МИСТЕР РАКСТРОУ (мульти-миллионер, человек из Сити, Радикал)
Подробнее о Кларенс несколько позже. Пока пусть побудет греческим богом. Мистер Ракстроу обладает различными чертами характера, но покамест он для нас мультимиллионер из Сити и Радикал. Хотя подобное описание не очень удовлетворительно - уж больно мягко сказано. Радикальная политика других Радикалов словно обезжиренное молоко, по сравнению с радикальной политикой Радикала Ракстроу. Когда мистер Ллойд Джордж отозвался о Палате Лордов, как о сборище заочных вздорных лордов, упёртом анахронизме, мистер Ракстроу высмеял его за предвзятость. Он не сдерживал слов. К пэрам он относился, как терьер к фагеденической язве.
Изабель и Кларенс познакомились на благотворительной ярмарке. Изабель заведовала талисманами, плюшевыми мишками, и галантереей. Стройная, сияющая девушка перелистывала “Ardent Youth” посреди хлама, нажитого тяжким трудом отца, и за одна только её улыбка стоила всего этого богатства. Вдруг она заметила приближающегося молодого человека, красивей которого она никогда не встречала. Глаза их встретились над стайкой разряженного молодняка, толпящегося у прилавков. По телу Изабель пробежал лёгкий холодок, она опустила взгляд. Ещё мгновение, и Кларенс сделал первый ход; нарядные ребятишки рассеялись как туман, а он, наклонившись к ней, торговал жёлтого плюшевого мишку по цене, в 16 раз превышающей его себестоимость.
В тот день он не раз возвращался. За вторым плюшевым мишкой они подружились, за третьим сблизились. Он сделал предложение, когда в четвёртый раз она заворачивала ему чертёнка, и отдала вместе со свёртком своё сердце. В шесть часов, унося с собою четырёх плюшевых медведей, семь рамок для фотографий, пять чёртиков, и оберег, Кларенс пошёл домой сообщить новость родителям.
На каникулах, Кларенс жил с отцом и матерью на Белгрейв Скуэр. Его мать, эдакая мисс Троттер, из Чикаго, выходила замуж с приданным, на котором Ранимеды едва свели концы с концами. Для знатной семьи, они были в несколько стеснённом финансовом положении. Жили скромно, ничуть не завидуя своими богатеньким согражданам, на свои сто тысяч в год. О большем они и не просили. Этого хватало на их скромные притязания. Кларенс учился в Оксфорде; его старший брат, Лорд Стейнс, служил в Гвардии. Девицы иногда могли позволить себе обновку. В общем, были они вполне счастливы, вполне себе довольная, породистая английская семья.
Переодевшись к обеду, Кларенс направился в библиотеку, где застал мать в истерике, а отца, лежащим на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы вмешиваться в происходящее. Как истинный Раннимед, он сделал вид, что ничего не замечает и, развернув вечернюю газету, принялся читать. С объявлением о помолвке можно было повременить до более подходящего момента.
- Кларенс! – раздался шёпот с дивана.
- Да, папа?
Седовласый старик с трудом выговаривал слова.
- Меня лишили моего дражайшего вето, - отрывисто выговорил он наконец.
- А ты его когда последний раз видел-то? – спросил прагматично Кларенс, в своём обыкновении.
- Это же тот тип, Ракстроу! – вскричал старик в бессильном гневе. – Невежа Ракстроу! Он стоит за всем этим. Вор!
- Кларенс!
Это заговорила мать. Её голос словно разрывал воздух на миллион клочков и растаптывал их. Немногое может быть ужасней Чикагского акцента, звенящего от волнения или страдания.
- Да, мам?
- Не обращай внимание на папочку со своим вето. Он вообще не знал о его существовании, пока не прочёл в газете, что потерял его. Послушай меня. Кларенс, мы сгорели.
Кларенс вопросительно взглянул на неё.
- Совсем? – переспросил он.
- Дотла, - ответила мать. – Если в конце концов у нас останется шестьдесят тысяч долларов в год, это всё на что мы сможем рассчитывать.
С дивана, где лежал убитый горем старик, раздался глухой стон.
Кларенс никак не отреагировал.
- Аа, - спокойно протянул он. – Как же так случилось?
- Мне только что пришла телеграмма из Чикаго от твоего деда. Он пытался скупить пшеницу, старый дурак в своём репертуаре – вечно ему неймётся.
- Что ж, - сказал Кларенс, смутно припоминая ,что он где-то слышал или читал подобное, - разве скупка пшеницы не прибыльное дело?
- Ну да, - ответила мать, - конечно. По-моему, папина попытка скупить пшеницу оказалась самым наиприбыльнейшим дельцем – только для других. Они все там как будто спохватились и в складчину собрали пятьдесят семь вариантов ада в подарок твоему старенькому дедушке. Ему пришлось поступиться многими своими аристократическими замашками, в том числе обычаем посылать нам деньги. Вот так-то.
- И вдобавок во всему, не забудь, - простонал Лорд Ранимед, - я потерял моё любимое право вето. Ах, как горько, как горько...
Кларенс прикурил сигарету и глубоко затянулся.
- Не знаю, как мы протянем на двенадцать тысяч фунтов в год, - сказал он.
Мама исправила его погрешность в местоимениях:
- Мы не протянем, - сказала она, - а вот тебе придётся подсуетиться.
Кларенс посмотрел на неё в полной прострации:
- Мне?
-Тебе.
- Пойти работать?
- Пойти работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
- Работать? Что ж, ну да, конечно, люди ходят на работу. – продолжил он в задумчивости.- Я тут обедал с одним человеком в Бачелоре, не далее как вчера, так вот он мне клялся, что его приятель познакомился с одним парнишкой, у которого кузен работает. Но я понятия не имею, куда мне податься, вы же знаете!
Отец приподнялся на диване.
- Разве я не дал тебе образования истинного английского джентльмена?
- В том-то вся загвоздка, - ответил Кларенс.
- И ты совсем ничего не умеешь? – спросила мать.
- Ну, как сказать, я умею играть в футбол. Ей-богу, я наймусь специалистом. Придумаю себе другое имя. Назовусь Джонс. Я устроюсь в считанные секунды. Любой клуб заберёт меня с руками и ногами.
Это не было пустой похвальбой. С раннего детства, Кларенс делал всё, чтобы стать футболистом, и теперь был исключительно превосходный вратарём. На поле он представлял собой чудесное зрелище, выставив наготове одну ногу, словно танцующая Саломея, следя одним глазом за мячом, а другим холодно оглядывая нападающего противника, затем резко выпрямлялся, как пружина, и отражал удар. На воротах Кларенс становился гуттаперчевым акробатом, человеком-змеёй, выступающим вне сцены. Короче говоря, он был отличным игроком. Игроком со способностями.
Не успел он произнести эти сакраментальные слова, как вошёл дворецкий, объявив, что Кларенса просит к телефону некая леди.
Это была Изабель, взволнованная и испуганная.
- Ох, Кларенс, - проговорила она, всхлипывая, - дорогой, мой ангел, голубчик, я даже не знаю, с чего начать.
- Начни как есть, - ответил Кларенс, подбадривая её, - и так льётся через край, хуже уже не будет.
- Кларенс, произошло нечто ужасное. Я сказала папе о нашей помолвке, а он и слышать не хочет о ней. Он назвал тебя не-не...
- Как?
- Не-не-не...
- Он ошибся. Я совсем не такой. Он наверное принял меня за кого-то другого.
- Он назвал тебя нелепым наростом общественного строя. Ему не нравится, что твой отец граф.
- Человек, может быть джентльменом, даже будучи графом, - сказал Кларенс не без оттенка холода в голосе.
- Я забыла ему это сказать. Но я не думаю, что это как-то изменило бы его решение. Он сказал, что я должна выйти замуж только за человека, который работает.
- Я буду работать, дорогая моя, - сказал Кларенс, - я буду работать, как лошадь. Что-то – точно не знаю что именно – подсказывает мне, что из меня выйдет неплохой работник. И однажды, когда я...
- Прощай, - выпалила поспешно Изабель, - папа идёт.
ГОЛКИПЕР И ПЛУТОКРАТ
Главная трудность при написании любого рассказа состоит в том, чтобы ясно и кратко донести до читателя характеры и склонности основных персонажей этого рассказа. Краткость и ещё раз краткость – вот наш боевой клич! Возможно, в конце концов, наиболее подходящим для этой цели окажется стиль театральной программки. Поэтому, исходя из логики, в данной драме о любви, футболе (в определённом смысле) и политике главные действующие лица перечислены в порядке их появления:
ИЗАБЕЛЬ РЭККСТРО – «ангелочек».
Досточтимый джентльмен КЛЭРЕНС ТРЕСИЛЛИАН – «греческий бог».
ЛЕДИ РАННИМИД – гордая пожилая дама из высшего света.
МИСТЕР РЭККСТРО – мультимиллионер-бизнесмен и политик-радикал.
Пожалуй, подробнее о Клэренсе позже. А в настоящий момент позволим ему оставаться просто «греческим богом». Касательно характера мистера Рэккстро также есть, что добавить, но в данную минуту пускай остаётся всего лишь обыкновенным мультимиллионером, бизнесменом и радикальным политиком. Хотя этого явно недостаточно для его описания, и это слишком мягко сказано. Для радикальной политики такого политика-радикала, как мистер Рэккстро, радикальная политика иных политиков-радикалов была, как снятое молоко. Например, когда мистер Ллойд Джордж отозвался о Палате Лордов, как о глупом анахронизме и несущих чушь провинциалах, кои к тому же крайне редко посещают заседания, мистер Рэккстро презрел быть столь осторожным в своей речи. Он не стеснялся в выражениях. Его отношение к представителю сословия пэров было сродни отношению терьера к расхаживающему коту.
Изабель и Клэренс познакомились на благотворительной ярмарке. Изабель председательствовала в павильоне, где продавались билликены¹, игрушечные мишки и разная модная мелочь. И вот стояла она там, эта стройная, светящаяся девушка, хвастая на весь мир своей Пылкой Юностью, как плодами тяжёлого труда Юности её отца, играя улыбкой, что сама по себе стоила немало, – когда заметила приближающегося к ней мужчину, красивее которого она никогда не видела. Это был – о, это вам не какой-то там детективный рассказ – это был Клэренс Тресиллиан! Поверх голов над стайкой «золотой молодёжи», собравшейся вокруг павильона, их глаза встретились. Глубокое волнение пронзило Изабель насквозь. Она опустила глаза. В следующее мгновение Клэренс подскочил к прилавку; «золотая молодёжь» растаяла подобно дымке, и он наклонился к Изабель, начав переговоры о покупке желтого медвежонка ценой в шестнадцать раз выше его номинальной стоимости.
Он возвращался ещё время от времени во второй половине дня. После второго медвежонка они стали друзьями, после третьего – очень близкими друзьями. Когда она уже заворачивала четвёртое чучело, он сделал ей предложение, и она одновременно со свёртком отдала ему руку и сердце. В шесть часов вечера, имея четырёх игрушечных медвежат, семь рамок для фотографий, пять кукол-уродцев и билликен, Клэренс направился домой, чтобы сообщить новость о помолвке своим родителям.
Клэренс вне занятий в Университете жил со своим отцом и матерью на площади Бельгрейв. Его матерью была мисс Троттер родом из Чикаго, и только благодаря её приданому семейство Раннимид изловчилось свести концы с концами. Как для благородного семейства, они находились в несколько стеснённых финансовых обстоятельствах. Они жили просто, не завидуя своим богатым согражданам, на свои сто тысяч фунтов в год. Они довольствовались и этим, потому как вполне могли себе позволить скромные развлечения. Клэренс имел возможность обучаться в Оксфорде, а его старший брат, лорд Стэйнз, служить в королевской гвардии. Девочки могли купить очередное новое платье. В общем, они были вполне счастливым и довольным английским семейством наивысшей категории. Правда, мистер Троттер был некоторым образом исключением из этого правила. Это был суровый пожилой болезненный миллионер старой закалки, питавший пристрастие к бесцеремонному хождению везде и повсюду в одной лишь рубашке, то и дело стремясь в самый неподходящий момент прорекламировать свою зубочистку, торчащую между зубов. Но он всё же вынужден был понимать, что в ближайшем обозримом будущем с такими манерами далее побережья Атлантики он вряд ли будет желанным гостем, и это его слегка беспокоило.
Одевшись для обеда, Клэренс проследовал в библиотеку, где он нашел свою матушку в истерике и отца в состоянии коллапса на софе. Клэренс был слишком благовоспитан, чтобы делать какие-либо замечания в подобной ситуации. Как настоящий Раннимид, он сделал вид, что ничего не заметил, и, взяв со столика вечернюю газету, углубился в чтение. Возможно, объявление о помолвке придётся отложить до более благоприятного момента.
– Клэренс! – прошептал голос с дивана.
– Да, отец?
Сребровласый старик, задыхаясь, с трудом произносил слова:
– Я потерял моё маленькое вето, – отрывисто выговорил он нaконец.
– Где Вы видели его в последний раз? – поинтересовался как всегда практичный Клэренс.
– Это всё добрый дружище Рэккстро! – воскликнул старик в бессильной ярости. – Этот скандалист Рэккстро! О́н стои́т за всем этим. Разбойник!
– Клэренс!
Это заговорила его мать. Её голос, казалось, разре́зал воздух на миллион кусочков и эхом отразился от каждого из них. В мире есть мало вещей более ужасных, чем чикагский голос, пришедший в возбуждение от волнения или боли.
– Мама?
– Никогда не обсуждай своего папу и его бывшее вето. Он сам не знал, что оно у него есть, пока не увидел документ о том, что его у него отобрали. Ты слышишь меня, Клэренс?! Наше благополучие разрушено.
Клэренс посмотрел на нее вопросительно:
– Сильно разрушено? – спросил он.
– До основания, – ответила мать, – поскольку после этого мы будем иметь всего лишь шестьдесят тысяч долларов в год – и это всё, на что мы сможем рассчитывать.
Слабый стон вырвался из груди лежащего на диване больного старика.
Клэренс оставался невозмутим.
– Ах, – произнёс он спокойно. – Как же это произошло?
– Я только что получила телеграмму из Чикаго от твоего дедушки. Он собирается заняться скупкой и перепродажей пшеницы. Он всегда был непредсказуемым старым клоуном.
– Но ведь наверняка, – спросил Клэренс, у которого мелькнуло в голове смутное воспоминание о чём-то, что он слышал или читал где-то, – спекуляция пшеницей скорее прибыльный процесс?
– Разумеется, – ответила мать. – Разумеется, да. Я полагаю, что попытка папы поспекулировать зерном будет са́мой прибыльной вещью, которая когда-либо случалась – прибыльной для кого угодно, но не для нас. Похоже, твоему старенькому дедушке вожжа попала под одно место и ум за разум зашёл. Он намерен отказаться от многих своих дорогостоящих привычек, одна из которых – посылать нам деньги. Вот как обстоят дела.
– И в довершение этого, заметь, – простонал лорд Раннимид, – я теряю своё маленькое вето. Это жестоко, жестоко.
Клэренс зажёг сигарету и глубокомысленно затянулся.
– Не представляю, как мы сможем обойтись двенадцатью тысячами фунтов в год, – произнёс он.
Но его матушка решительно тут же пересмотрела его заявление.
– Не сможем, – сказала она. – Тебе придётся устроиться на работу.
Клэренс посмотрел на нее равнодушно:
– Мне?
– Тебе.
– На работу?
– На работу.
Клэренс глубоко вздохнул.
– На работу? Ну, разумеется; ведь Вы, матушка, полагаете, что «мальчики обязаны работать», – продолжал он задумчиво. – Вчера ещё я обедал с одним джентльменом в «Холостяке», и он мне клялся, что знает одного малого, который знавал одного джентльмена, чей двоюродный брат работал. Но я, право, не вижу, чем могу вам помочь.
Его отец приподнялся на диване.
– Разве я не дал тебе образование английского джентльмена?
– Трудно сказать, – ответил Клэренс.
– Ты вообще умеешь что-нибудь делать? – спросила мать.
– Ну, я умею играть в футбол. Ей-богу, я наймусь в качестве профессионала. Возьму новое имя. Я буду звать себя Джон. Я могу записаться прямо сейчас. Любой клуб охотно примет меня.
И это не было никаким праздным хвастовством. С самого раннего детства Клэренс сосредоточил все свои усилия на том, чтобы стать футболистом, и теперь был чрезвычайно превосходным вратарём. Приятное было зрелище наблюдать, как он держит равновесие на одной ноге в позе танцора из балета «Саломея», одним глазом держа в поле зрения игрока с мячом, а другим пристально и хладнокровно наблюдая за остальными соперниками из линии нападения, затем вдруг внезапно распрямляется подобно часовой пружине и ловит летящий мяч. Клэренс во время гола наиболее походил на каучукового акробата и великосветского «человека-змею», сошедшего со сцены мюзик-холла. Короче говоря, он был популярен. Он знал своё дело.
Едва он произнёс эти важные слова, как вошёл дворецкий и сообщил, что с ним желает поговорить по-телефону одна дама.
Это была Изабель, обеспокоенная и напуганная.
– О, Клэренс, – плакала она, – мой бесценный удивительный ангелочек, я не знаю, как начать.
– Начни, как есть, – ответил Клэренс с расположением в голосе. – Это очень важно. Ты даже не представляешь, насколько.
– Клэренс, случилась ужасная вещь. Я сказала папе о нашей помолвке, и он не пожелал даже слышать об этом. Он н-назвал тебя н-н-н…
– Что?
– н-не… не… не…
– Он ошибается. Я не такой. Он должно быть имел ввиду кого-то ещё.
– …нелепым наростом на упорядоченной социальной системе. Ему не нравится, что твой отец граф.
– Человек может быть графом и в то же время оставаться джентльменом, – ответил Клэренс, не без тени холода в голосе.
– Я забыла ему это сказать. Но не думаю, чтобы это что-нибудь изменило. Он говорит, что я выйду замуж только за мужчину, который работает.
– Я уже отправляюсь на работу, прелесть моя, – заявил Клэренс. – Я собираюсь работать как лошадь. Что-то – ещё не знаю, что – подсказывает мне, что я буду очень хорошим работником. И однажды, когда я…
– Прощай, – ответила Изабель торопливо. – Я слышу папа пришёл.
-----------------------------------------------------------------
¹ билликен – сувенирная кукла-статуэтка, обычно из дорогих пород дерева; придумана в 1908 году американским художником-иллюстратором из Сент-Луиса мр-м Флоренсом Претцом и названа так в честь тогдашнего президента США; якобы приносит удачу своему обладателю.
Голкипер и плутократ.
Когда пишешь рассказ, самая большая загвоздка заключается в том, чтобы суметь донести до читателя, ясно и чётко, характер и сущность главных героев. Краткость, краткость, как известно.…И возможно, самый удачный выбор для этого – стиль театральной программки. Таким образом, в этой драме о любви, футболе и политике действующие лица таковы, в порядке их появления:
Изабель Рэкстро (ангелочек)
Досточтимый Кларенс Трезиллиан (греческое божество)
Леди Раннимиди (надменная аристократка)
Господин Рэкстро (мультимиллионер из Сити и политик радикальных взглядов)
Более подробно о Кларенсе – позже. Пусть он пока будет греческим божеством. Характер господина Рэкстро тоже не столь однозначен, но на данный момент пусть будет мультимиллионером из Сити и политиком радикальных взглядов. Впрочем, этого не совсем достаточно, сказано слишком мягко. Радикальная политика всех остальных политиков радикальных взглядов – просто детский лепет по сравнению с Радикальной политикой Политика Радикальных Взглядов Рэкстро. Если, к примеру, господин Ллойд Джордж охарактеризовал Палату Лордов как сборищежалких тунеядцев и бессмысленный анахронизм, то господину Рэкстро претила такая сдержанность. Он в выражениях не стеснялся. На пэров он реагировал, как терьер, увидевший мирно гуляющего кота.
Изабель и Кларенс впервые увиделись на благотворительной ярмарке. Изабель заведовала палаткой с куколками, плюшевыми мишками и модными штучками. Она стояла там, стройная, лучезарная девушка, Пылкая Юность, помноженная на папино состояние, и улыбка у нее была такая, хоть на продажу выставляй. Вдруг она увидела, что к ней приближается самый прекрасный мужчина из тех, кого она в своей жизни видела. Это был – не буду вас томить загадками, жанр не тот, – это был Кларенс Трезиллиан. Глаза их встретились, поверх голов золотой молодёжи, роившейся вокруг палатки. Дрожь пробежала по телу Изабель. Она потупила взор. В следующий момент Кларенс сделал рывок. Золотая молодёжь рассеялась как туман, а он наклонился поближе к ней, чтобы совершить сделку купли-продажи жёлтого плюшевого мишки по цене, в 16 раз превышающей стоимость.
В тот день он еще не раз подходил к её палатке. Уже после второго мишки они сдружились, после третьего – сблизились. Он сделал ей предложение в тот момент, когда она заворачивала в бумагу четвертую по счёту статуэтку, и вместе с покупкой она вручила ему своё сердце. В 6 часов, сжимая в руках четырёх плюшевых мишек, семь рамочек для фотографий, 5 статуэток и куколку, Кларенс отправился домой, чтобы сообщить родителям эту новость.
В свободное от университета время, Кларенс жил с отцом и матерью на площади Бэльгрейв. Мать его когда-то носила имя мисс Троттер из Чикаго, и только благодаря её приданному семейство Раннимиди умудрялось сводить концы с концами. Их финансовое положение было слегка стесненным, по меркам знатной семьи. Жили они просто, на сто тысяч фунтов в год, и богатые сограждане им не завидовали. Они не просили большего. Они вполне могли устраивать приёмы, без излишеств. Кларенс смог поступить в Оксфорд, а его старший брат, Лорд Стейнз, в Королевскую Гвардию. Девочки могли позволить себе новое платье по случаю. В общем и целом, они были вполне счастливой, довольной жизнью английской семьёй высшей пробы. Правда, господин Троттер, был в некотором роде паршивой овцой. Был он человеком суровым, с запятнанной репутацией, миллионером старой закалки, из тех, что носили жилет и не стеснялись демонстрировать наличие зубочистки во рту. Впрочем, ему давным-давно дали понять, что его влияние кончается там, где начинается Атлантический Океан, и теперь он хлопот почти не доставлял.
Одевшись к ужину, Кларенс направился в библиотеку, где обнаружил свою мать в состоянии истерики, а отца – лежащим на диване в полном изнеможении. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы сделать какие-то комментарии. Как истинный Раннимиди, он сделал вид, что ничего не заметил и, взяв вечернюю газету, погрузился в чтение. Объявление о помолвке можно было перенести на более подходящий момент. -Кларенс! послышался шепот с дивана.
-Да, отец?
Седовласый старец хватал воздух ртом, чтобы продолжить речь.
-Я потерял своё право вето, судорожно промолвил он, наконец.
-Где ты видел его в последний раз? Спросил Кларенс, практичный, как всегда.
-Это Рэкстро! Возопил старец в немощной ярости. Этот выскочка, Рэкстро! Он стоит за всем этим! Грабитель!
-Кларенс!
В разговор вступила его мать. Казалось, ее голос разрывает воздух на миллион лоскутков и топчет их. Вряд ли что-то может звучать ужасней, чем голос уроженки Чикаго, искаженный от волнения и страданий.
-Мама?
-Забудь про своего папашу с его несчастным правом вето. Он знать не знал, что оно у него есть, пока газеты не написали, что он его потерял. Лучше послушай меня. Кларенс, мы разорены.
-Насколько разорены? Спросил он
-В пух и в прах, ответила его мать. Если после этого у нас и будет 60 тысяч в год, то уж никак не больше.
Тихий стон вырвался из измученной груди старца на диване.
Кларенс не выразил никаких эмоций.
-Так, спокойно сказал он. Как это произошло?
Я только что получила телеграмму из Чикаго, от твоего дедули. Он решил спекулировать пшеницей. Он всегда был несдержанным старым болваном.
-Постой, заговорил Кларенс. Он смутно припоминал, будто слышал или читал что-то на этот счёт. Ведь спекулировать пшеницей дело прибыльное, не так ли?
-Конечно, сказала его мать. Конечно, прибыльное. Полагаю, папина попытка скупить пшеницу стала одной из самых прибыльных сделок, только для кого-то другого. Похоже, они славно потрудились, чтобы ободрать твоего дедулю как липку. Ему пришлось расстаться с некоторыми дорогостоящими привычками, в том числе, высылать нам деньги. Вот такие дела. -И в довершение всего, не забывайте, простонал Лорд Раннимиди, я потерял право вето. Это прискорбно, прискорбно!
Кларенс зажег сигарету и задумчиво затянулся.
-Не знаю, как мы будем существовать на 12 тысяч фунтов в год, сказал он.
Его мать резко исправила местоимения.
-Мы и не будем. А вот тебе придётся подсуетиться.
Кларенс посмотрел на нее непонимающе.
-Мне?
-Тебе.
-Работать?
-Работать.
Кларенс сделал глубокий вдох.
-Работать? Ну да, конечно, если подумать, люди и в самом деле работают, продолжал он в задумчивости. Буквально вчера в клубе я обедал с одним человеком, так вот он поклялся, что знаком с парнем, который встречал человека, чей кузен работал! Но ведь я представления не имею, чем заниматься, поймите.
Его отец приподнялся на диване.
-Разве я не дал тебе образование английского джентльмена?
-В том-то и беда, ответил Кларенс.
-Неужели ты совсем ничего не умеешь? Спросила его мать.
Вообще-то, я умею играть в футбол. Ну, конечно, я могу профессионально играть. Возьму новое имя. Могу назваться Джоунзом. Да вы глазом моргнуть не успеете, как я найду работу. Я буду просто нарасхват.
Это не была пустая похвальба. С раннего детства Кларенс прикладывал все усилия, чтобы стать футболистом, и теперь он был превосходным голкипером. Смотреть на него было одно удовольствие, когда он балансировал на одной ноге на манер экзотической танцовщицы, одним глазом следя за мячом, другим хладнокровно взирая на остальных нападающих, резко распрямлялся, как часовая пружина и ловил «трудный» мяч. Кларенс, стоящий на воротах, являл собой нечто среднее между цирковым акробатом и человеком-змеей, если их представить вне сцены. Короче, в нем был огонь. Было в нем что-то особенное.
Не успел Кларенс вымолвить эти важные слова, как вошёл дворецкий и объявил, что некая дама просит его к телефону.
Это была Изабель, взволнованная и напуганная.
-О, Кларенс, воскликнула она, бесценный мой ангел, прелестное дитя, я не знаю, с чего начать!
-Попробуй прямо с этого, сказал Кларенс одобрительно, раз уж начала.
-Кларенс, произошло нечто ужасное! Я рассказала папе о нашей помолвке, он и слышать о ней не желает. Он на-назвал тебя не-не-не…
-Как?
-Не-не-не…
-Он ошибается. Я совсем не такой. Должно быть, он меня с кем-то спутал.
-Нелепый нарост на теле общества. Ему не нравится, что твой отец – граф.
- Можно быть графом и в то же время джентльменом, ответил Кларенс не без холодной нотки в голосе.
-Я забыла ему об этом сказать. Однако не думаю, что от этого что-то изменится. Он говорит, я должна выйти замуж только за человека, у которого есть работа.
-Так ведь я буду работать, дорогая моя, сказал Кларенс. Работать как лошадь. Нечто – даже не знаю, что – подсказывает мне, я буду работать очень хорошо. И однажды, когда я…
-Прощай, торопливо сказала Изабель, я слышу папины шаги.
Вратарь и плутократ.
Главная трудность в написании рассказа – донести до читателя ясно и, в то же время, кратко черты и жизненную позицию главных героев. Краткость, краткость – вот, в чем трагедия. Впрочем, после всего, лучше придерживаться стиля театральной афиши. В этой романтической драме, футбол (Кодекс ассоциации), политика, а также руководители ждут своей очереди для представления:
ИЗАБЕЛЬ РОКСТРОУ
ХОН. КЛАРЕНС ТРЕСИЛЛИАН (Греческий бог)
ЛЭДИ РУНИМЕД (старая гордая аристократка)
МИСТЕР РОКСТРОУ (Бизнесмен, мульти – миллионер и радикал)
Подробности о Кларенсе позже. Для начала пусть он остается греческим богом. Есть и другие стороны в характере Мистера Рокстроу, но пока пусть он остается бизнесменом мульти - миллионером. Бизнесменом и радикалом. Не то, чтобы это удовлетворяло, но это будет в меру. Радикальная политика других политических деятелей не шла в сравнение с радикальной политикой Рокстроу. Там, где Мистер Ллойд Джордж именовал Палату лордов как несущие чепуху дикари и глупые анахронизмы, Мистер Рокстроу считал иначе. Он не следил за своими словами. Его отношение к члену звания пера было схоже с отношением терьера к прогуливающейся кошке.
Впервые, Изабель и Кларенс встретились на благотворительном фонде. Изабель осуществляла контроль над Билликен, плюшевым медвежонком и причудливым киоском товаров. Она стояла там, худенькая, сияющая, заставляя богатую молодежь подходить, бросая своих родителей, при помощи своей улыбки, которая уже сама по себе могла стоить денег, когда она наблюдала приближение самых красивых мужчин, которых она когда-либо видела. Так и было – это не какой-то детектив – это был Кларенс Тресиллиан. Пробираясь по головам собрания позолоченных молодых людей, которые столпились вокруг киоска, выпячивая глаза. Дрожь пробежала по Изабель. Она опустила свои глаза. После этого, Кларенс сделал свое предложение: позолоченная молодежь разошлась как туман, и он наклонился к ней, начиная переговоры относительно покупки желтого медвежонка, увеличивая цену в 16 раз ее первоначальной.
Он возвращался через интервалы в течение дня. После второго плюшевого медвежонка, они сдружились, а уже после третьего стали близкими друзьями. Ему показалось, что когда она оборачивала четвертого голливога, она отдавала ему свое сердце и пакет одновременно. В шесть часов, неся четырех плюшевых медвежат, семь фотографий, пять голливогов и билликен, Кларенс пошел домой, чтобы сообщить новость своим родителям.
Когда Клеренс не ходил в университет, он жил со своими родителями на Белгравской площади. Его матерью была мисс Троттер, из Чикаго, и именно на ее приданом Раннимед умудрялся заставить оба конца встретиться. Для благородной семьи, они были несколько ограничены материально. Они жили довольно скромно, без всякой зависти к более богатым согражданам, на свои сто тысяч фунтов в год. Этого им было вполне достаточно. Правда, позволить себе они могли лишь мелкомасштабные развлечения. Кларенс смог поступить в Оксворд, а его брат, Лорд Стейнес служил в вооруженных силах. Девочки иногда могли позволить себе новые платья. В целом, они были полностью счастливой и довольной английской семьей лучшего вида. Мистер Троттер, по правде говоря, имел кое-какие недостатки. Он был бурным, старым, испорченным миллионером старой школы, с придирчивостью относящийся к рукавам рубашки и привычкой неуместно обсуждать зубочистки. Но вскоре его заставили понять, что крайним сроком для него был самый дальний берег Атлантического океана, и для него это было маленькой неприятностью.
Преодевшись к обеду, Кларенс продолжил путь к библиотеке, где он нашел свою мать в истерике и своего отца в нервном состоянии на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы сделать какой-либо комментарий по этому поводу. Как истинный Раннимед, он сделал вид, будто ничего не заметил и, поднимая вечернюю газету, начал читать. Объявление о своей помолвке можно было отложить до более подходящего времени.
'Кларенс!' прошептал голос из дивана.
'Да, отец?'
Седой старик ахнул для высказывания.
'Я потерял свое маленькое вето,' сказал он отрывисто.
'Где вы в последний раз видели его?' спросил Кларенс практично.
'Это - тот товарищ Рокстроу!' кричал старик, в слабом гневе. 'Тот межевик Рокстроу! Он - стоит за всем этим. Грабитель!'
'Кларенс!'
Это была его мама. Ее голос, казалось, разорвал воздух в миллион клочков вместе с печатями на них. Существует несколько вещей, более ужасных, чем Чикагский голос поднятый в волнении или мучении.
'Мама?'
'Не бери в голову своего отца и его старое вето. Он не знал, что у него оно было, пока бумага не сказала, что он потерял его. Ты слышишь меня. Кларенс, мы разрушены.'
Кларенс вопросительно на нее смотрел.
'Сильно разрушены?' он спросил.
'До костей,' сказала его мать. 'Если у нас будет шестьдесят тысяч долларов в год после этого - это все, что мы будем иметь.'
Пораженный старик на диване завыл.
Кларенс стоял без эмоций.
'Ах,' сказал он спокойно. 'Как это случилось?'
'У меня только что был кабель из Чикаго, от твоего дедушки. Он пробовал поставлять пшеницу. Он всегда был импульсивным стариком.
'Но, конечно,' сказал Кларенс, тусклое воспоминание кое-чего, что он услышал или прочитал где-нибудь, пришло к нему, ' разве поставление пшеницы не выгодный процесс?'
'Несомненно,' сказала его мать. 'Уверена, что выгодно. Я предполагаю, что попытка папы поставлять пшеницу была бы самой выгодной, которая когда-либо случалась с другими товарищами. Кажется, что они начинали действовать и выбивать множество вариантов подземного царства из дедушки. Он был обязан бросить большинство своих богатых привычек, и одна из них будет посылать нам деньги. Вот так.'
'И вдобавок ко всему, заметьте,' стонал лорд Раннимед, 'я теряю свое маленькое вето. Это горько - очень горько.'
Кларенс зажег сигарету и глубокомысленно затянулся. 'Я не понимаю, как мы собираемся справиться на двенадцати тысячах в год,' сказал он.
Его мать решительно повторила его высказывание.
'Мы не сможем,' сказала она. 'Ты должен выйти и сражаться.'
Кларенс смотрел на нее в недопонимании.
'Я?'
'Ты.'
'Работа?'
'Работа.'
Кларенс глубоко вздохнул.
'Работа? Ну, конечно, заметьте, парни работают ,' он продолжал глубокомысленно. 'Я обедал с человеком в Бахелоре только вчера, и он поклялся, что он знал человека, который встретил товарища, кузен которого работал. Но я не понимаю, что я могу делать, разве вы не знаете.'
Его отец встал с дивана.
'Разве я не дал тебе образование английского джентльмена?'
'В этом вся трудность,' сказал Кларенс.
'Разве ты не можешь сделать что-нибудь? ' Спросила его мать
'Хорошо, я могу играть в футбол. Ей-богу, я буду нанят как про. Я возьму новое имя. Я назову себя Джонсом. Через минуту я могу быть нанят. Любой клуб схватит меня.'
Это не было никаким хвастовством. Начиная с раннего детства, Кларенс сконцентрировал свою энергию на том, чтобы стать футболистом и теперь он являлся прекрасным вратарем. На него было приятно смотреть, он был сосредоточен на одном футболе, как танцор Салом, одним глазом следя за человеком с мячом, другим пристально вглядываясь на остальную часть оппозиции передовой линии, остановить, резко распрямившись, как главная движущая сила часов, мощный удар. Кларенс в воротах был как каучуковый акробат. Короче говоря, он был еще тем удальцом. У него был талант.
Едва он произнес эти важные слова, как дворецкий явился с объявлением, что его разыскивала леди, которая, как раз, позвонила.
Это была Изабель, тревожная и испуганная.
'О, Кларенс,' кричала она, 'мой драгоценный ангельский ребенок, я не знаю, как начать.'
'Начните с того, как есть, ' сказал Кларенс одобрительно. 'Превосходно. Вы не можете одолеть этого.'
'Кларенс, случилась ужасная вещь. Я сказала папе о нашей помолвке, но он не хочет и слышать об этом. Он назвал тебя p-p-p -'
'Кем?'
'пр-пр-пр -'
'Он не прав. Я не из этого теста. Он, возможно, не о том подумал .'
'Нелепость в социальном космосе. Ему не нравится, что ваш отец является графом .'
'Человек может быть графом и все еще джентльменом,' сказал Кларенс, не без хладнокровия голосе.
'Я забыла сказать ему это. Но я не думаю, что это имело бы какое-то значение. Он говорит, что я должна выходить замуж за человека, который работает.'
'Я собираюсь работать, дорогая,' сказал Кларенс. 'Я собираюсь работать как лошадь. Кое-что - я не знаю, что - говорит мне, что я буду довольно успешным на работе. И, однажды, когда я -'
'До свидания,' сказала торопливо Изабель. 'Я слышу, как поднимается отец.'
ВРАТАРЬ И ПЛУТОКРАТ
Когда пишешь повесть, то труднее всего для писателя – донести до читателя характеры и нравы своих основных персонажей, и сделать это четко, и в то же время - кратко. Краткость, краткость – вот его девиз. И, может статься, лучше всего здесь подойдет список персонажей – как в пьесе. Итак, в этой драме о любви, футболе (Кодекс ассоциации), и политике – следующие действующие лица (в порядке появления).
ИЗАБЕЛЬ РЭКСТРО (ангел)
ДОСТОПОЧТЕНЫЙ КЛЭРЕНС ТРЕЗИЛЬЯН (греческий бог).
ЛЕДИ РАННИМИД (гордая старая аристократка).
МИСТЕР РЭКСТРО (финансист-мультимиллионер и политик-радикал).
О Клэренсе еще поговорим. Пока хватит с него «греческого бога». У мистера Рэкстро также есть и другие черты, но пока обозначим его просто как финансиста-мультимиллионера и политика-радикала. Этого, конечно, недостаточно; это слишком мягко сказано. Радикальные взгляды прочих радикалов по сравнению с радикальными взглядами радикала Рэкстро - что снятое молоко по сравнению со сливками. Если мистер Ллойд Джордж отзывался о Палате Лордов как о скопище болтливых дикарей, и о пустом пережитке, то мистер Рэкстро не делал подобных реверансов. Он не церемонился в словах На представителя потомственной знати он смотрел точно также, как терьер смотрит на праздно разгуливающего кота.
Впервые Изабель и Клэренс повстречались на благотворительном базаре. Изабель заведовала прилавками, где продавались сувениры-пеликены , плюшевые мишки и разные безделушки. Там она и стояла - эта стройная девушка, сияющая словно солнце; увидев ее, пылкий юнец с готовностью расставался с деньгами, доставшимися его отцу потом и кровью – а одна ее улыбка, казалось, стоила того; и вот, она заметила, как к ней приближается красавец, каких она прежде не видела. Красавцем этим был – скажем сразу, ведь это не детектив - красавцем этим был Клэренс Трезильян. Глаза их встретились поверх голов юных денди, теснившихся вокруг прилавка. Изабель бросило в дрожь. Она опустила глаза. В следующий миг Клэренс метнулся к ней; кучка денди рассеялась, словно туман, и он склонился к девушке, предлагая ей продать ему желтого мишку за сумму, в шестнадцать раз превышавшую его цену.
В тот день он то и дело возвращался к ней. Второй мишка сделал их друзьями, а третий - окончательно сблизил. Он сделал ей предложение, пока она упаковывала четвертого негритенка, а она отдала ему свое сердце вместе со свертком. В шесть часов, с четырьмя плюшевыми мишками, семью рамками для фотографий, пятью негритятами и одним пеликеном, он отправился домой, чтобы сообщить новость родителям.
Клэренс жил с отцом и матерью на Бэлгрейв-сквер, не считая отлучек в Университет. Его мать в свое время звали мисс Троттер, она была родом из Чикаго, и если бы не ее приданое, то семейству Раннимидов пришлось бы нелегко. Для благородного семейства их финансовое положение было напряженным. Они жили скромно, не разжигая зависти у богатых сограждан, и обходились ста тысячами фунтов в год. Ничего большего им и не требовалось. Такая сумма позволяла им оказывать скромный прием гостям. Клэренс мог учиться в Оксфорде; его старший брат, лорд Стейнс, - служить в Гвардии. Девочки время от времени могли себе позволить по новому платью. В целом они представляли собой совершенно счастливое, довольное жизнью английское семейство, ни в чем не уступавшее другим. Правда, мистер Троттер в некотором роде нарушал эту идиллию. Он был пожилым жуликоватым миллионером старой закалки, с грубоватыми, но приятными чертами лица, который любил ходить в рубашке без пиджака и повсюду выставлял напоказ свои зубочистки. Но ему почти сразу же дали понять, что ему стоит держаться подальше и не покидать противоположного берега Атлантического океана, так что он теперь не доставлял хлопот.
Переодевшись к обеду, Клэренс отправился в библиотеку, где застал бьющуюся в истерике мать и отца, бессильно опустившегося на диван. Клэренс был слишком хорошо воспитан, и потому воздержался от комментариев. Истинный Раннимид, он прикинулся, что ничего не замечает, и, взяв вечернюю газету, начал читать. Объявление о его помолвке можно было отложить до более подходящего момента.
- Клэренс! – услышал он какой-то шепот с дивана.
- Что, отец?
Убеленный сединами старик открыл рот, силясь сказать что-то.
- Я потерял свое маленькое вето – наконец с трудом выговорил он.
- Где вы его видели в последний раз? – спросил Клэренс со своим привычным прагматизмом.
- Это все Рэкстро! – прокричал старик, в ярости, но обессиленный. - Этот пройдоха Рэкстро! Это все его работа. Вор!
- Клэренс!
На этот раз говорила мать. Казалось, ее голос разрывает воздух на миллион клочков и ставит свое клеймо на каждый из них. There are few things more terrible than a Chicago voice raised in excitement or anguish.
- Да, матушка?
- Не обращай внимания на папу с его старым вето. Он и не знал о его существовании, пока в газетах не напечатали, что он потерял его. Послушай лучше, что я скажу. Клэренс, мы разорены!
Клэренс испытующе взглянул на нее.
- Сильно разорены? –спросил он.
- Начисто – ответила мать. Если у нас после всего этого и останется шестьдесят тысяч в год, то уж никак не больше.
Тихий стон вырвался у несчастного старика на диване.
Клэренс держался невозмутимо.
- Ага – спокойно сказал он. Как это произошло?
- Мы только что получили телеграмму из Чикаго, от твоего дедушки. Он пытался скупить пшеницу. Он всегда действовал по настроению – а ума у него маловато.
- Однако – переспросил Клэренс, смутно припоминая, что он когда-то не то слышал, не то читал об этом - разве скупка пшеницы – не выгодное дело?
- Очень даже – ответила мать. Очень даже выгодное. Думаю, папина попытка скупить пшеницу была одним из самых выгодных мероприятий в истории – да только не для него, а для других. Ну, они своего не упустили и разделали твоего дедулю под орех. Так что ему пришлось отказаться от транжирства, и денег нам посылать он больше не будет. Вот, собственно.
- И в довершение всего, заметь - проскулил лорд Раннимид. – Я потерял мое маленькое вето. Горе-то какое!
Клэренс зажег сигарету и задумчиво затянулся. - Не представляю, как мы будем жить на двенадцать тысяч в год – сказал он.
Мать решительно не согласилась с его расстановкой местоимений.
- А мы и не собираемся жить на них – сказала она. - Ты должен озаботиться.
Клэренс посмотрел на нее безучастно.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Работать.
Клэренс глубоко вздохнул.
- Работать? -Ну да, конечно, заметь, многие ребята работают – продолжал он в задумчивости. - Я только вчера обедал в «Бэчелорс» с каким-то человеком, который клялся, что знает какого-то парня, у которого двоюродный брат работает. Но знаете ли, не представляю, чем я могу заниматься.
Отец поднялся на диване.
- Ты что, не получил образования, подобающего английскому джентельмену?
- В этом-то и загвоздка - ответил Клэренс.
- Ты что, ничем не можешь заниматься? –спросила мать.
- Ну, в футбол могу играть. Ей Богу, могу наняться профессионалом. Сменю имя. Назовусь Джонсом. Могу хоть сейчас наняться. В любом клубе меня с радостью возьмут.
Это было не пустым самохвальством. С раннего детства Клэренс направлял все свои устремления на то, чтобы стать футболистом, и на данный момент был замечательным вратарем. Было приятно смотреть как он, балансируя на одной ноге, подобно танцующей Саломее, следя одним глазом за игроком с мячом, другим глазом хладнокровно наблюдая за остальными игроками команды противника, резко выпрямлялся, подобно главной пружине в часовом механизме, и останавливал мяч у самой цели. Клэренс в воротах больше всего напоминал акробата, гибкого, как резина, и трюкача, которого можно увидеть на сцене мюзик-холла. Короче говоря, он был парнем что надо. Он хорошо знал свое дело.
Как только он произнес эту эпохальную фразу, вошел дворецкий, и объявил, что его ждет на телефоне какая-то леди.
Это оказалась Изабель, взволнованная и испуганная.
- Клэренс! – воскликнула она – мое сокровище, мой ангел, чудо мое, я не знаю как начать.
- Начни с начала – ободряюще ответил Клэренс. Это-главное. Лучше ничего нельзя придумать.
- Клэренс, произошло ужасное. Я сказала папе о нашей помолвке, а он и слышать не хочет об этом. Он назвал тебя бе…
- Как?
- Бес… бес..бес…
-Он ошибается. Я вовсе не такой. Он, наверное, имел в виду что-то другое.
- Бессмысленным наростом, искажающим гармонию общества. Ему не нравится, что твой отец – граф.
- Можно быть графом, и при этом оставаться джентльменом – прохладно заметил Клэренс.
- Я забыла сказать ему об этом. Но не думаю, что это что-нибудь изменило бы. Он говорит, что я могу выйти замуж только за мужчину, который работает.
- Я собираюсь работать, дорогая – ответил Клэренс. - Я собираюсь работать как лошадь. Что-то смутно подсказывает мне, что я достигну успеха в своей работе. И в один прекрасный день, когда я …
- До свиданья – поспешно прервала его Изабель. - Я слышу папины шаги.
ГОЛКИПЕР И МИЛЛИОНЕР
В написании рассказа главная сложность в том, чтобы донести до читателя точно и сжато расстановку сил и характеры главных героев. Краткость, краткость — вот наш девиз. В конце концов, стиль театральной афиши, возможно, наилучший. Итак, драма о любви, футболе и политике. Встречайте главных действующих лиц в порядке появления на сцене:
ИЗАБЕЛЛА РЭКСТРОУ (ангел).
БЛАГОРОДНЫЙ КЛАРЕНС ТРЕСИЛЛИАН (Аполлон).
ЛЕДИ РАННИМЕД (представительница старой аристократии).
МИСТЕР РЭКСТРОУ (мультимиллионер и Радикальный политик).
О Кларенсе немного позже. Оставим его пока Аполлоном. У мистера Рэкстроу есть и другие грани, но оставим его пока мультимиллионером и Радикальным политиком. Но это слишком слабо сказано. Радикальная политика других Радикальных политиков также похожа на Радикальную политику Радикального политика Рэкстроу как легкий ветерок на ураган. На месте мистера Ллойда Джорджа, назвавшего палату Лордов махровым анахронизмом и сборищем презренных прогульщиков мистер Рэкстроу не опустился бы до столь мягких выражений. Его отношение к любому представителю знати было сродни отношению гончей к дичи.
Изабелла и Кларенс встретились на благотворительном базаре. Изабелла стояла за прилавком с билликеном, плюшевыми мишками и другими безделушками. Эта стройная, сияющая девушка, выманивающая у пылких юношей деньги заработанные тяжким трудом их отцов, с улыбкой, одна которая стоила этих денег, вдруг заметила, как к ней подходит самый красивый мужчина из всех, которых она когда либо видела. Это был — наша история не такая таинственная — Кларенс Тресиллиан. Их глаза встретились над головами золотой молодежи толпившейся у прилавка. Дрожь пронзила Изабеллу. Она потупила взор. В следующее мгновение Кларенс пошел в атаку; золотая молодежь рассеялась как туман, и он наклонился к ней начиная переговоры о покупке желтого плюшевого медведя за цену в шестнадцать раз превышающую его заявленную стоимость.
После полудня он возвращался несколько раз. После второго плюшевого мишки они стали друзьями, после третьего близкими друзьями. Он предложил ей выйти за него замуж, пока она заворачивала четвертую тряпичную куклу, и она отдала ему свое сердце вместе с покупкой. Кларенс пришел домой в шесть часов чтобы рассказать новость родителям, принеся с собой четыре плюшевых мишки, семь рамок для фотографий, пять тряпичных кукол и билликена.
Во время университетских каникул Кларенс жил со своими родителями на Белгрейв Сквер. Его мать, в прошлом мисс Троттер из Чикаго, и это была ее заслуга, что семья Раннимедов умудрялись свести концы с концами. Для благородного семейства они находились с слегка стесненном финансовом положении. Они жили скромно на свои сто тысяч фунтов в год, не завидуя своим более богатым собратьям. Они не просили многого. Это позволяло им скромные развлечения. Кларенс имел возможность учиться в Оксфорде, его старший брат Лорд Стайнс служить в Гвардии, а сестры покупать себе новые платья время от времени. В целом, они были абсолютно счастливой и довольной английской семьей высшей пробы. Правда, мистер Троттер был в некотором роде изъяном. Он был суровый миллионер старой школы, обожавший костюмы-тройки и имевший тенденцию делать ненужную рекламу зубочисткам. Но ему достаточно быстро дали понять, что его предел — это западный берег Атлантики, и теперь он не создавал проблем.
Переодевшись к ужину, Кларенс прошел в библиотеку, где обнаружил свою мать в истерике, а отца на диване в состоянии полного изнеможения. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы задавать вопросы. Истинный Раннимед, он сделал вид, что ничего не заметил и, взяв вечернюю газету, погрузился в чтение. Объявление о помолвке может быть отложено до более подходящего времени.
«Кларенс!» прошелестело с дивана.
«Да, отец?»
Седовласый старик старался четко произносить слова.
«Я потерял мое дражайшее вето» - судорожно произнес он.
«Где ты в последний раз его видел?» поинтересовался как всегда практичный Кларенс
«Это все тот парень Рэкстроу!!! прокричал старик, задыхаясь от бессильного гнева «Этот пройдоха Рэкстроу. Он за всем этим стоит. Ворюга!»
«Кларенс!»
Это был голос его матери. Казалось, он разбил воздух на тысячи осколков и отпечатался на каждом из них. На свете найдется немного вещей более ужасных чем Чикагский голос выражающий волнение или боль.
«Мама?»
«Не обращай внимания на отца и его старое вето. Он и не знал о его существовании, пока газеты не написали, что он его потерял. Послушай меня. Кларенс, мы разорены.»
Кларенс вопросительно посмотрел на неё.
«Насколько сильно?» спросил он.
«Полностью» ответила она. «Если у нас будет шестьдесят тысяч долларов в год, это все, на что мы можем рассчитывать.»
Потрясенный старик на диване издал тихий стон.
Кларенс не выдал своих чувств.
«А,» сказал он спокойно. «Как это случилось?»
«Я только что получила телеграмму из Чикаго от твоего деда. Он пытался спекулировать пшеницей. Он всегда был импульсивным старым идиотом.»
«Но, разве» заметил Кларенс, какое-то туманное воспоминание о где-то прочитанном или услышанном пришло ему в голову «Спекуляция пшеницей не довольно прибыльное занятие?»
«Именно,» сказала она. «Именно так. Думаю, что попытка отца спекулировать пшеницей была самым прибыльным делом... для других. Кажется, они вытрясли все из твоего старого дедушки. Ему придется оставить многие дорогостоящие привычки, включая отправление денег нам. Вот так это случилось.»
«И в довершении всего, заметь» - простонал лорд Раннимед «Я потерял свое дражайшее вето. Это горько, горько.»
Кларенс зажег сигарету и глубокомысленно затянулся.
«Я не вижу, как мы сможем жить на двенадцать тысяч фунтов в год» сказал он.
Мать твердо поправила его.
«Мы не сможем» сказала она «Тебе придется подсуетиться»
Кларенс беспомощно посмотрел на нее.
«Мне?»
«Тебе»
«Работать?»
«Работать»
Кларенс тяжело вздохнул.
«Работать? Да, конечно, люди работают» продолжил он задумчиво «Только вчера я обедал в клубе с одним парнем, который клялся, что знает человека, встречавшего другого человека, чей кузен работает. Но я не знаю, чем бы я смог заниматься.»
Его отец поднялся с дивана.
«Разве я не дал тебе образование английского джентльмена?»
«В этом-то и проблема» ответил Кларенс
«Ты хоть что-то умеешь?» спросила мать.
«Ну, я могу играть в футбол. Господи! Я устроюсь как профессионал. Я назовусь Джонсом. Я устроюсь в момент. Любой клуб оторвет меня с руками.
И это была не пустая похвальба. Самого раннего детства Кларенс сосредоточил все силы на том, чтобы стать футболистом и превратился в прекрасного голкипера. Настоящим удовольствием было наблюдать за ним, балансирующим на одной ноге в позе танцовщицы, одним глазом следящего за игроком с мячом, а другим за остальными нападающими и распрямляющимся как пружина, чтобы поймать мяч. Кларенса, стоящего в воротах, можно было сравнить с акробатом или «человеком-змеей», если бы они попадались вне сцены мюзик-холла. Он был, если короче, прекрасным игроком. Великолепным.
Едва он произнес эти судьбоносные слова, вошедший дворецкий сообщил, что его просит к телефону некая леди.
Это была напуганная и взволнованная Изабелла.
«О, Кларенс» - прорыдала она «Мой драгоценный ангел, мое чудо. Я даже не знаю, как начать.»
«Так и начни» - одобрительно заметил Кларенс «Это великолепно. Ты не придумаешь ничего лучше.»
«Кларенс, случилось ужасное. Я рассказала отцу о нашей помолвке, но он и слышать об этом не желает. Он н-назвал тебя п-п-па..»
«Кем?»
«П-п-па..»
«Он ошибается. Я не имею с этим ничего общего. Он, должно быть, думал о ком-то другом.»
«Паразитом на теле общества. Ему не нравится, что твой отец граф.»
«Можно быть графом и оставаться при этом джентльменом.» - заметил Кларенс не без холодности в голосе.
«Я забыла об этом упомянуть, но не думаю, что это что-либо изменит. Он сказал, я выйду замуж только за того, кто работает.»
«Я буду работать, дорогая.» - сказал Кларенс « Я буду работать как лошадь. Что-то, не знаю что, подсказывает мне, я буду чертовски хорошим работником. И однажды, когда я...»
«Прощай!» торопливо проговорила Изабелла. «Я слышу, как идет папа.»
Гол-кипер и плутократ
Когда вы пишете рассказ, самое трудное - это четко и в то же время сжато раскрыть перед читателем сущность и характер главных персонажей. Краткость и еще раз краткость! Вот в чем душа театральной программки. И стиль ее, возможно, подойдет нам лучше всего, чтобы представить наших героев. В этой драме о любви, футболе (кодексе Футбольной ассоциации) и политике действующие лица в порядке их появления таковы:
Изабель Рэкстроу (ангел).
Высокочтимый Кларенс Трезиллиан (греческий бог Аполлон).
Леди Раннимид (гордая старая аристократка).
Мистер Рэкстроу (бизнесмен-миллиардер и политик-радикал).
О Кларенсе мы поговорим еще, но позже. Пока пусть он будет греческим богом. И у мистера Рэкстроу характер был более сложным, но пока пусть он будет бизнесменом-миллиардером и политиком-радикалом. Не то, чтобы этим было все сказано, сказано этим слишком мало. Если политик-радикал Рэкстроу был стопроцентным радикалом, то все остальные политики-радикалы по сравнениию с ним были радикалами на постном масле. В отличие от Ллойд Джорджа, называвшего членов палаты лордов болтливыми идиотами и старыми ослами, мистер Рэкстроу так не осторожничал и в выражениях не стеснялся. К пэрам он испытывал те же чувства, что терьер к проходящей мимо кошке.
Изабель и Кларенс познакомились на благотворительном базаре. Изабель бойко торговала талисманами-пеликенами и плюшевыми мишками в сувенирном ларьке. Она стояла у прилавка, стройная и лучезарная, и выколачивала из пылких юношей деньги, с таким трудом сколоченные их отцами. Одна ее улыбка стоила целого состояния. Вдруг Изабель увидела, как к ней приближается самый красивый мужчина на свете. Не станем скрывать - ведь в нашем рассказе нет детективного сюжета - это был Кларенс Трезиллиан. Взгляды их встретились поверх толпы золотой молодежи, окружившей ларек. Изабель затрепетала и потупила взор. В следующую секунду Кларенс сделал прыжок, и толпа юношей рассеялась, как туман. Кларенс облокотился на прилавок и начал вести торги о покупке желтого плюшевого мишки по цене, в шестнадцать раз превышающей его номинальную стоимость. В течение дня он несколько раз появлялся у сувенирного ларька. Второй плюшевый Мишка их подружил, третий сблизил. Пока Изабель заворачивала четвертого по счету тряпичного негритенка, Кларенс сделал ей предложение, и вместе со свертком она отдала ему свое сердце. В шесть часов нагруженный четырьмя плюшевыми мишками, семью рамками для фотографий, пятью тряпичными негритятами и пеликеном, он отправился домой, чтобы поделиться своей новостью с родителями.
Во время каникул Кларенс жил с отцом и матерью на Белгрейв Сквер. Его мать, в девичестве Троттер, была родом из Чикаго, и если бы не ее приданое, Раннимидам пришлось бы туго. Их аристократическое положение не совсем соответствовало слегка стесненному положению финансовому. Жили они скромно на сто тысяч фунтов годовых, о большем не просили и не вызывали зависти у богатых сограждан. Гостей принимали без особого размаха. Кларенс учился в Оксфорде, его старший брат лорд Стейнс служил в Гвардии. Девочки время от времени могли позволить себе новый наряд. Их вполне можно было назвать счастливой образцовой английской семьей. Если бы не мистер Троттер. Старик был грубым и нечистым на руку дельцом, миллионером старой школы. Он обожал костюмы-двойки и любил создать лишнюю рекламу зубочисткам. Однако мистеру Троттеру вовремя указали на далекий берег Атлантического океана, и с тех пор он не возникал.
Переодевшись к обеду, Кларенс прошел в библиотеку, где застал следующую картину: мать билась в истерике, а отец лежал без чувств на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан и не стал вмешиваться. Как и подобало истинному Раннимиду, он сделал вид, что ничего не заметил и принялся читать вечернюю газету. Объявление о помолвке можно было отложить до более подходящих времен.
- Кларенс! - послышался шепот с дивана.
- Да, отец?
Седовласый родитель с трудом глотнул воздух.
- Потеряно мое заветное... вето, - выговорил он, наконец, прерывисто дыша.
- Где ты его видел в последний раз? - спросил Кларенс со свойственной ему практичностью.
- Это все он, Рэкстроу! - вскричал отец в слабом порыве гнева. - Прохвост Рэкстроу! Это его рук дело. Грабитель!
- Кларенс!
Теперь говорила мать. Своими криками она сотрясала воздух, рвала его на мелкие кусочки и метала их вокруг себя. Что может быть ужаснее чикагского голоса, исполненного возмущения и страдания?
- Мама?
- Не обращай внимание на отца и эту его ветошь! Он и знать не знал, что у него было вето, пока в газетах не написали, что он его потерял. Послушай меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс посмотрел на нее вопросительно.
- Как разорены? - спросил он.
- До основания, - сказала мать. Шестьдесят тысяч годовых - это все, на что мы теперь можем рассчитывать.
Убитый горем отец простонал на диване.
Кларенс был невозмутим.
- Ах, - сказал он спокойно. Как это случилось?
- Я только что получила каблограмму из Чикаго от твоего деда. Он пытался скупить пшеницу. Старый сумасброд и болван, вечно ему взбрендит что-то в голову!
- Несомненно, - сказал Кларенс, он смутно припоминал, что где-то об этом читал или слышал. А разве рынок пшеницы не прибыльное дело?
- Конечно, - сказала мать. Несомненно. Полагаю, дело было очень прибыльным, но только для других. Папаша скупал пшеницу, а остался на самых отборных бобах. Теперь ему придется отказаться от многих дорогих привычек, и денег посылать он нам больше не будет.
- И вдобавок ко всему, - простонал лорд Раннимид, я потерял свое вето. Какая горечь.
- Кларенс зажег сигарету и затянулся в задумчивости. - Не представляю, как мы проживем на эти деньги, - сказал он.
Мать явно не понравились употребленные им местоимения.
- Не мы, - сказала она. Тебе придется подсуетиться.
Кларенс смотрел на нее в полном недоумении.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
- Работать? Что ж, конечно, бывает и такое, люди работают, - продолжил он задумчиво. Вот вчера я завтракал с одним господином в клубе "Бэчелорс", и он клялся мне, что его приятель знаком с человеком, чей кузен работает. Но я не представляю, чем сам могу заняться.
Отец приподнялся с дивана.
- Разве я тебе не дал образование, подобающее английскому джентельмену?
- В этом-то вся сложность, - сказал Кларенс.
- Хоть что-нибудь ты можешь делать? - спросила мать.
- Что ж, я могу в футбик играть. Ей-богу, запишусь в профессиональные футболисты. Под новым именем. Назовусь Джонсом. Я могу записаться хоть сейчас. Любой клуб оторвет меня с руками и ногами.
И это не было пустым бахвальством. С раннего детства Кларенс серьезно занимался футболом, и теперь был отличнейшим гол-кипером. Смотреть на него было одно удовольствие: балансируя на одной ноге, как будто исполняя танец Саломеи, одновременно следя за мячом и спокойно наблюдая за передней линией атакующей команды, он, как пружина от часов, неожиданно расправлялся и отбивал самые трудные мячи. На
воротах Кларенс превращался в "человека-змею" или гуттаперчевого мальчика, сошедших со сцены мюзик-холла. Короче, игрок он был первоклассный. Футболист что нужно.
Не успел Кларенс произнести эти слова, как в комнату вошел дворецкий и объявил, что его просит к телефону леди.
Звонила Изабель. Она была встревожена и напугана.
- О, Кларенс, - заплакала она. Драгоценный мой ангел, мой чудо-мальчик, я не знаю, с чего начать.
- Прямо так и начни, - одобрил Кларенс. Превосходное начало. Лучше и не придумаешь.
- Кларенс, случилось что-то страшное. Я сказала папе о нашей помолвке, а он и слышать об этом не хочет. Он назвал тебя при... при...
- Как?
- Приду... приду...
- Он не прав. Я совсем не такой. Должно быть, он меня с кем-то путает.
- Придумал же такое: назвал тебя уродливым наростом на теле общества. Ему не нравится, что твой отец граф.
- Граф тоже может быть джентельменом, - сказал Кларенс не без холодка в голосе.
- Я забыла ему это сказать. Но не думаю, что он изменил бы свое мнение. Он говорит, что я выйду замуж только за человека, который работает.
- Я буду работать, дорогая, - сказал Кларенс. Я буду работать как вол. Что-то - не знаю, что - подсказывает мне, что меня ждет успех. И однажды, когда я...
- Пока, - сказала Изабель поспешно. Папа идет.
Самое трудное, когда ты пишешь рассказ – не тратя лишних слов, растолковать читателю, чем дышат и что собой представляют твои герои. Краткость, краткость - вот наш девиз! Возьмем, пожалуй, за образец театральную программку. Итак, вот главные персонажи нашей любовно-футбольно-(при строгом соблюдении правил!)-политической драмы в порядке их выхода на сцену:
ИЗАБЕЛЬ РЭКСТРО (ангел).
ДОСТОПОЧТЕННЫЙ КЛАРЕНС ТРЕССИЛИАН (Аполлон).
ЛЕДИ РАННИМЕД (надменная старая аристократка).
МИСТЕР РЭКСТРО (мультимиллионер из Сити и политик радикального толка).
Про Кларенса – чуть погодя. Пусть немного походит Аполлоном. Характеристика мистера Рэкстро также не является исчерпывающей, но мы пока оставим его мультимиллионером из Сити и политиком радикального толка. Не то, чтоб этим было все сказано – этим вообще ничего не сказано. Радикализм иных радикалов –как снятое молоко в сравнении с Радикализмом Радикала Рэкстро. И если Ллойд Джордж величал Палату лордов не иначе как стадом замшелых ослов и захолустных маразматиков, мистер Рэкстро презирал такую сдержанность и не стеснялся в выражениях. На какого-нибудь пэра он глядел, словно терьер на беспечно фланирующего кота.
Впервые Изабель увидела Кларенса на благотворительном базаре, где ее заботам поручили амулеты, плюшевых медвежат и разные финтифлюшки. Она стояла за прилавком – такая хрупкая, сияющая, и с чарующей улыбкой, которая одна стоила потраченных денег, освобождала пылкую молодежь от нажитого в поте лица их отцами, но вдруг заметила, что к ней приближается красивейший из всех мужчин. Это был – мы не станем томить читателя до самой развязки – это был Кларенс Трессилиан. Поверх голов окружившей прилавок стайки обремененных папиным золотом юнцов, их взгляды встретились. Изабель затрепетала, потупилась, а в следующий миг Кларенс сделал рывок. Озолоченная молодежь порскнула в стороны, и вот он уже склонился к ней, уже произнес первое слово, готовый приобрести желтого медвежонка по цене в шестнадцать раз выше номинальной.
Покупка оказалась далеко не последней в тот день. После второго медвежонка отношения стали дружескими, после третьего они перешли на «ты». Предложение она выслушала, пакуя четвертую куколку-уродца, и отдала свое сердце вместе с товаром. В шесть вечера Кларенс, груженный четырьмя плюшевыми мишками, семью рамками для фотографий, пятью уродцами и одним амулетом, явился с приятным известием домой.
Во время каникул он жил с родителями в особняке на Белгрейв-Сквер. От полной нищеты Раннимедов спасало только приданое матери Кларенса – уроженки Чикаго мисс Троттетер. Для людей благородного происхождения они жили в несколько стесненных обстоятельствах – просто, не вызывая зависти своих богатых сограждан, на каких-то сто тысяч фунтов в год. Большего они не просили и могли позволить себе недорогие удовольствия. Кларенс учился в Оксфорде; его старший брат, лорд Стэйнз, служил в гвардии, девочкам время от времени перепадало новое платье. В общем, это было счастливое семейство, одно из лучших в Англии. И лишь одно обстоятельство омрачало их жизнь – погрязший в своих миллионерских замашках мистер Троттетер, способный появиться на людях без пиджака, да еще и ковыряя при этом в зубах. Но с тех пор, как ему строго-настрого запретили совать нос по другую сторону Атлантики, проблем не возникало.
Переодевшись к обеду, Кларенс направился в библиотеку, где застал мать в истерике, а отца – на диване в прострации. Воспитание не позволило Кларенсу проявить любопытство. Истинный Раннимед, он сделал вид, что ничего не замечает, взял в руки вечернюю газету и принялся читать. Для известия о помолвке следовало выбрать более подходящий момент.
- Кларенс! – чуть слышно донеслось с дивана.
- Да, отец?
Убеленный сединами отец семейства безуспешно пытался произнести хоть слово.
- Нет больше моего старенького, моего исконного права, – выдавил он, наконец.
- А где ты его оставил? – спросил, как всегда практичный Кларенс.
- И все этот Рэкстро! – закричал отец семейства в бессильной ярости. – Мужлан, деревенщина! Это его рук дело. Ворюга!
- Кларенс!
Это произнесла его мать. Произнесла так, будто разорвала воздух в клочья, поставив на каждом печать с гербом. Немного на свете вещей, которые устрашают сильнее голоса разгневанной уроженки Чикаго.
- Да, мам?
- Забудь про папу и его исконные права. Он сам про них узнал из газеты. Выслушай меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс посмотрел на нее вопросительно.
- Так мы теперь бедняки? – спросил он.
- Нищие, - ответила его мать. – Шестьдесят тысяч долларов в год – вот все, на что мы сможем теперь рассчитывать.
Бренные останки на диване издали глухой стон.
Кларенс был по-прежнему невозмутим.
- А, - произнес он хладнокровно. – И как это случилось?
- Я только что получила каблограмму из Чикаго, от твоего дедушки. Монополии на хлеб ему захотелось, старому остолопу.
- Но разве, - удивился Кларенс, смутно припоминая, что когда-то слышал или читал нечто подобное, - монополия на хлеб не прибыльное дело?
- Ну, разумеется, - ответила его мать. – Чертовски прибыльное. День, когда ему захотелось стать монополистом, был самым прибыльным в жизни – для его конкурентов. Ему, похоже, всыпали по первое, десятое и все остальные числа календаря. И теперь он излечился от множества вредных привычек, в том числе – присылать нам деньги. Вот как дело обстоит.
- И в довершение всего, - простонал лорд Раннимед, - я лишился своего старенького, своего исконного права. О горе мне, горе…
Кларенс задумчиво пыхнул сигаретой.
– Не представляю, как мы сможем протянуть на двенадцать тысяч в год, - сказал он.
Его мать, не колеблясь, внесла коррективу.
- Мы не сможем, - заявила она. – Тебе придется подсуетиться.
Кларенс недоуменно уставился на нее.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
- Работать? Ну, да, конечно, люди и впрямь работают, - продолжал он задумчиво. – Только вчера в «Клубе холостяков» я обедал с человеком, который клялся, что знал одного парня, у которого был знакомый, кузен которого работал. Но что бы я мог делать – просто ума не приложу.
Его отец встал с дивана.
- Разве я не воспитал тебя как английского джентльмена?
- В том-то вся беда, - сказал Кларенс.
- Но ты умеешь делать хоть что-нибудь? – спросила мать.
- Пожалуй, из меня бы вышел неплохой голкипер. Черт возьми, беру мяч я не хуже профессионала. Придется изменить фамилию – назовусь Джоунсом. Подписать контракт можно хоть прямо сейчас – для любого клуба я бесценная находка.
Это не было пустой похвальбой. С раннего детства Кларенс отдавал все силы тому, чтобы стать голкипером, и добился неплохих результатов. Сердце радовалось, когда вы видели, как он - в позе Саломеи, отплясывающей в ожидании головы Иоанна Крестителя - замирал на одной ноге, наблюдая за вражеским форвардом с мячом и невозмутимо взирая при этом на прочих атакующих, чтоб затем с точностью часового механизма метнуться в нужную точку и принять немыслимый мяч. В воротах Кларенс напоминал гуттаперчевого акробата или «человека-змею» из мюзик-холла. В общем, это был цепкий малый и притом одаренный.
Не успел он произнести судьбоносные слова, как вошел дворецкий с известием, что его просит к телефону какая-то леди.
Звонила Изабель – в слезах и ужасе.
- О, Кларенс, - воскликнула она, - мой бесценный ангел, мой сказочный рыцарь, я не знаю – с чего начать.
- Начало уже положено, - произнес одобрительно Кларенс. – Превосходное начало. Продолжай в том же духе.
- Кларенс, все пропало. Папа слышать не желает о нашей помолвке. Он н-назвал тебя б-б-б….
- Как-как?
- Бл-бл-бл…
- Он не прав. Ко мне это не относится. Наверное, он подумал о ком-то другом.
- Болезнетворным атавизмом на теле общества. Ему не нравится, что ты сын лорда.
- Можно быть лордом, и оставаться при этом джентльменом, - произнес Кларенс слегка обиженно.
- Я как-то не подумала, но вряд ли бы это помогло. Он говорит, что отдаст меня только за рабочего человека.
- Радость моя, я буду работать, – сказал Кларенс. – Я буду вкалывать как вол. И что-то – не знаю, что именно – подсказывает мне – я добьюсь успеха. И вот однажды, когда я….
- Прощай, - прервала его Изабель. – Папа идет.
Вратарь и плутократ.
Когда пишешь историю, самое трудное - передать читателю коротко, но ясно характер и натуру главного героя. Краткость и еще раз краткость – вот лозунг. Возможно поэтому для такой цели более всего подходит стиль театральных афиш. Перечислю главные роли этой драмы о любви, футболе (по правилам ассоциации) и, наконец, политике, в порядке их появления:
Изабель Рэкстроу (ангел).
Достопочтенный Кларенс Тресильен (греческий бог).
Леди Раннимид (пожилая аристократка с чувством собственного достоинства).
Мистер Рэкстроу (коммерсант-мультимиллионер и политик-радикал).
Рассказ о Кларенсе оставим на потом. Пусть пока он побудет греческим богом. Да и у мистера Рэкстроу также были другие черты, но сейчас мы охарактеризуем его как комерсанта-мультимиллионера и политика-радикала. Не то, чтобы этого достаточно, но будем снисходительны. Радикальная политика других радикальных политиков напоминала снятые сливки с радикальной политики радикального политика Рэкстроу. В то время как мистер Ллойд Джордж только намекал, что Палата Лордов состоит из отпетых прогульщиков и упрямых стариков, Мистер Рэкстроу высмеивал его осторожность высказываний. Он говорил прямо, а к Палате Пэров относился как терьер к расхаживающей взад вперед кошке.
Изабель и Кларенс впервые встретились на благотворительном базаре. Изабель руководила продажей пелликенов, плюшевых мишек и аксессуаров. Она стояла там, хрупкая, лучистая девочка, пылкая и молодая так и норовила нарушить запреты отца. Сияя улыбкой, что одна была дороже золота, она заметила, как приближается самый прекрасный мужчина, из всех кого она когда-либо видела. Им был, и это не одна из тех волшебных историй, Кларенс Тресильен. Их глаза встретились над головами золотой молодежи, которая толпилась вокруг прилавка. Волнение охватило Изабель. Она зажмурилась. В следующий миг золотая молодежь рассеялась словно дымка, и перед её глазами возник Кларенс. Он наклонился к ней, предложив купить желтого плюшевого мишку в шестнадцать раз дороже его начальной цены.
В течение вечера он периодически возвращался. После второго мишки они стали близкими знакомыми, после третьего - закадычными друзьями. Он рассчитывал на то, что, продав четвертую игрушку, она отдаст ему еще и свое сердце. В шесть часов, купив четырех медведей, семь рамок для фотографий, пять пугал и пелликена, Кларенс пошел домой, чтобы известить родителей о своей помолвке. До университета Кларенс жил с отцом и матерью в Белгрейв-Сквер. Его мать, в девичестве Мисс Троттер, была родом из Чикаго, и это было её даром – грамотно и экономно сводить концы с концами. Не смотря на благородное происхождение, семья Раннимидов жила довольно скромно, всего на шестьдесят тысяч фунтов в год, и надо заметить, что они не завидовали своим богатым соседям. Лишних вопросов они не задавали. Это позволяло им занимать скромное положение в обществе. У Кларенса была возможность поступить в Оксфорд; его старший брат, Лорд Стейнс служил в Гвардии. Сестры могли купить новые платья в честь какого-либо знаменательного события. В целом, они были вполне счастливы, довольная английская семья высшей категории. По правде говоря, идиллию нарушал Мистер Троттер, грубый, испорченный миллионер старой закалки, любитель костюма двойки и публичного использования зубочистки. Еще в ранние годы ему дали понять - работай где работает твой отец, на этой стороне Атлантического океана, но сейчас это создавало небольшие проблемы.
Одевшись к обеду, Кларенс направился в библиотеку, где обнаружил свою мать в истерике и отца в состоянии полного упадка сил на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, что бы как-либо прокомментировать увиденное. Он сделал вид, что ничего не заметил, взял вечернюю газету и стал читать. Сообщение о помолвке пришлось отложить до более подходящего момента.
«Кларенс», - раздался шепот с дивана.
«Да, отец?»
Седой старик с трудом пытался высказаться.
«Я лишился своего вето», - наконец отрывисто прошипел он.
«Что за вето?» - спросил Кларенс, дельно как обычно.
"Этот Рэкстроу! - прокричал старик, в немощной ярости.- Этот невежда Рэкстроу! Он за всем этим стоит! Грабитель!»
«Кларенс!» - голос матери, казалось, разрезал воздух на миллион кусочков и застыл в нем. Мало что было ужаснее чикагского голоса, в минуты волнения или страдания он становился выше.
«Мама?»
«Не обращай внимания на своего папашу и его старинного вето. Он и понятия не имел о нем, пока в газетах не написали, что он его потерял. Послушай лучше меня. Кларенс, мы разорены».
Кларенс вопросительно на неё взглянул. «Разорены ... на сколько?»- спросил он.
«Мы на мели, - ответила мать,- в лучшем случае у нас останется шестьдесят тысяч долларов в год».
Больной старик на софе издал слабый стон.
Кларенс не выдал своего волнения.
«Даа!- хладнокровно протянул он - И как же это случилось?»
«Только что я получила телеграмму от твоего дедушки из Чикаго. Он пытается спекулировать пшеницей. Он всегда был импульсивным старым дураком».
«Ну конечно, - сказал Кларенс, смутно припоминая что, что-то подобное он уже где-то слышал или читал, - Разве скупать пшеницу прибыльно?»
«Естественно, - ответила мать. - Естественно прибыльно. Как я полагаю, его попытки в этом деле едва ли не самые доходные, по сравнению с его конкурентами. А они в свою очередь заняты исключительно тем, чтобы усложнить деду жизнь. Поэтому он отказался от многих дорогостоящих привычек, а одна из них – вкладывать деньги в нас. Так вот это и случилось».
«А хуже всего, заметь,- не унимался лорд Раннимид, - то, что я лишился своего маленького вето. О, как же это ужасно!»
Кларенс закурил сигарету и задумчиво затянулся.
«И как же мы проживем всего на двенадцать тысяч фунтов в год?» - нахмурился он.
Но мать резко перебила.
«Не мы,- сказала она.- Ты должен стать самостоятельным и начать работать».
Кларенс беспомощно взглянул на неё.
«Я?»
«Ты».
«Работать?»
«Работать». Кларенс глубоко вздохнул.
«Работать? Да, конечно! Можешь не сомневаться. Мужчина должен работать, - и задумчиво продолжил, - Только вчера я обедал с приятелем в холостяцком баре, так вот он клялся, что его знакомый встретил человека, чья кузина работает… Но что я умею? Я не знаю. Может вы подскажете?»
Его отец приподнялся на диване.
«Разве я не дал тебе образование достойное английского джентльмена?»
«В этом то и проблема», - вздохнул Кларенс.
«Ты умеешь хоть что-нибудь делать?» - спросила его мать.
«Ну, я умею играть в футбол. Ей-богу, я стану профессионалом. Возьму себе новое имя. Я назовусь Джонс. Я сию минуту зарегистрируюсь. Любой клуб охотно примет меня».
И это не было пустым хвастовством. С раннего детства Кларенс тратил все свои силы для того, чтобы стать футболистом, и к этому моменту стал вполне хорошим вратарем. Приятно было посмотреть, как, балансируя на одной ноге в позе танцующей Саломеи, он одним глазом смотрел на игрока с мячом, другим – хладнокровно уставился на соперника, который остался на переднем фланге, внезапно раскручивался как ходовая пружина часов и останавливал опасную подачу. Кларенс на воротах был чем-то средним между каучуковым акробатом и человеком-змеей, которого выгнали со сцены мюзик-холла. В двух словах, он был отличным игроком. Способности у него были.
Едва он договорил, как вошел дворецкий и сообщил, что некая леди спрашивает его по телефону.
Звонила Изабель, взволнованная и испуганная.
«Ах, Кларенс,- плакала она, - Мой милый ... Я не знаю с чего начать».
«Просто начни, - поддержал Кларенс, - Лучше с начала. Все равно этого не избежать».
«Кларенс, случилась ужасная вещь. Я рассказала о нашей помолвке отцу, а он об этом и слышать не хочет. Он наз- назвал тебя б-б-б….»
«Кем?»
«Ба-ба-балб…».
«Он не прав. Я не такой. Должно быть, он имел в виду кого-то другого».
«Все это нелепое положение в обществе. Ему не нравится, что твой отец граф».
«Человек может быть графом и при том оставаться джентльменом», - произнес Кларенс не без холода в голосе.
«Я забыла сказать ему об этом, и вряд ли бы что-то изменилось. По его мнению, моим мужем должен стать только тот, кто работает».
«Я собираюсь работать, милая, - сказал Кларенс. - Я собираюсь работать как лошадь. Что-то, пока не знаю что, подсказывает мне - я буду довольно хорошим работником. И однажды, когда я ....».
«Кладу трубку - спешно проговорила Изабель.- Папа пришел».
ВРАТАРЬ И ПЛУТОКРАТ
Самая большая трудность при написании рассказа состоит в том, как ясно и в то же время сжато передать читателю в общих чертах представление о характере и нраве его главных героев. И тут мы слышим вопль – «Краткость! Краткость!..» Тогда, возможно, здесь лучше всего подойдет стиль театральной афиши. В таком случае, в этой драме любви, футбола (код ассоциации) и политики главными героями выступают (и в порядке их появления на сцене):
ИЗАБЕЛЬ РОСКТРОУ (сущий ангел)
ДОСТОПОЧТ. КЛЭРЕНС ТРЕЗИЛЛЬЯН (греческий бог)
ЛЕДИ РАННИМЕД (гордая старая аристократка)
Г-Н РОСКТРОУ (мультимиллионер, делец, политик-радикал)
Подробнее о Клэренсе вы узнаете позже. На данный момент, пусть он выйдет на сцену как греческий бог. И, конечно же, в характере г-на Росктроу есть и другие черты, но пока пусть он будет мультимиллионером, дельцом и политиком-радикалом. Не сказать, чтобы эта характеристика была достаточной, она даже слишком мягка. Радиальная политика других политиков-радикалов в сравнении с остротой радикальной политики г-на Рокстроу была просто пресной похлебкой. Если Ллойд Джордж ссылался на Палату Лордов как на кучку пустоголовых маразматиков и абсурдный анахронизм, то г-н Росктроу считал столь сдержанные выражения ниже своего достоинства. Он не подбирал слов. Его отношение к представителю знати было сродни реакции терьера на нахально разгуливающую перед его носом кошку.
Изабель и Клэренс впервые повстречались на благотворительном базаре. Изабель председательствовала за прилавком галантерейных товаров, Билли Кенов (примеч. переводчика: Билли Кен - популярная статуэтка, идол-копилка, толстенький, с большими ушами, сидящий на троне и широко улыбающийся. Был впервые вырезан из камня учительницей рисования Фрэнсис Претц из Канзас-Сити, впоследствии запатентовавшей фигурку) и плюшевых медведей. Она стояла там, хрупкая, лучезарная девушка, щедро раздавая во имя благотворительности то, что заработал ее отец таким потом и кровью, с улыбкой, которая одна стоила всех денег мира, когда вдруг заметила, что к ней приближается самый привлекательный мужчина, которого она когда-либо встречала. Это был - нет, это не одна из тех загадочных историй – Клэренс Трезилльян. Над головами стада золотой молодежи, пасущегося у прилавка, их взгляды встретились. Трепет пробежал по телу Изабель. Она потупила взор. И в следующий момент Клэренс устремился к ней, золотая молодежь рассеялась как дым, и вот - он уже склонился над ней, начиная переговоры по покупке желтого плюшевого медведя за стоимость, в шестнадцать раз превышающую его номинальную.
Он возвращался затем несколько раз, выдерживая интервалы. На втором плюшевом медведе они стали друзьями, на третьем – возлюбленными. Он сделал предложение, пока она заворачивала четвертого Голливога , и она отдала ему сердце одновременно со свертком. В шесть часов, неся под мышкой четырех плюшевых медведей, семь рамок для фотографий, пять Голливогов (примеч. переводчика: Голливог - черномазая кукла-уродец с выпученными глазами и спутанными волосами, персонаж детских книг американской писательницы Флоренс Кейт Аптон, навеянный ей самой своей любимой куклой из детства. Куклы «голливоги» были чрезвычайно популярны у детей в Америке, Британии, Австралии и странах Европы до 60-х годов XX века) и Билли Кена, Клэренс отправился домой – сообщить радостную новость родителям.
Вне учебы в Университете, Клэренс проживал со своим отцом и матерью на Белгрейв Сквер. Его мать, в девичестве Троттер, была из Чикаго, и лишь благодаря ее приданному Ранимеды ухитрялись хоть как-то сводить концы с концами. Для благородной семьи они находились в весьма стесненном материальном положении. Они жили, просто и не завидуя свои богатым согражданам, на свои сто тысяч фунтов в год. Они не просили большего. Эта сумма позволяла им устраивать приемы в скромных масштабах. Клэренс мог посещать Оксфорд, а его старший брат, Лорд Стейнс, - Гардс. Дочери могли позволить себе время от времени купить платье. В целом, они были достаточной счастливой и довольной английской семьей лучшего сорта. Был, правда, один минус – г-н Троттер. Это был старый неотесанный испорченный миллионер, со страстью к коротким рукавам и склонностью предавать зубочистки излишней гласности, раскидывая их повсюду. Но в свое время ему ясно дали понять, что крайней чертой, которую он мог переступить, было самое дальнее побережье Атлантического океана, и с тех пор он не причинял особых неприятностей.
Переодевшись к обеду, Клэренс направился в библиотеку, где обнаружил свою мать, бьющуюся в истерике, и отца – распростертого на диване в состоянии полного крушения. Клэренс был слишком воспитан, чтобы делать какие-либо комментарии. Как истинный Раннимед, он сделал вид, что ничего не заметил, взял со столика вечернюю газету и погрузился в чтение. Объявление о его помолвке могло подождать более подходящего момента.
- Клэренс! – раздался хрип с дивана.
- Да, отец?
Сребровласый старец хватал воздух ртом, не в силах произнести ни слова.
- Я потерял свое маленькое вето, - произнес он, наконец, совсем разбитый.
- Где ты видел его в последний раз? – поинтересовался Клэренс, как всегда практичный.
- У этого старого Рокстроу! – вскричал старик, в беспомощном гневе. – У этого пройдохи Рокстроу! Он за всем этим стоит! Грабитель!
- Клэренс!
Заговорила мать семейства. Ее голос, казалось, рассек воздух на миллионы клочьев и мелко раздробил их. На свете существует лишь несколько вещей, более ужасных, чем голос уроженки Чикаго, повышенный в состоянии волнения или агонии.
- Да, мама?
- Не бери в голову отца и его старое вето. Он бы никогда и не вспомнил, что оно у него было, если бы в газетах не напечатали, что он его потерял. Послушай-ка лучше меня. Клэренс, – Мы разорены.
Клэренс взглянул на нее вопросительно.
- Насколько разорены?
- До основания. – Ответила мать. – Если у нас будет шестьдесят тысяч долларов в год после этого, то нам еще повезло.
Старец, распростертый на диване, испустил глухой вопль отчаяния.
Клэренс не выдал ни эмоции.
- А. – сказал он спокойно. – Как это произошло?
- Мне только что звонил твой дед, из Чикаго. Он пытается скупать пшеницу по спекулятивным ценам. Он всегда был импульсивным старым ослом.
- Но ведь, - заметил Клэренс, смутно припоминая что-то, о чем когда-то слышал или где-то читал, - разве скупать пшеницу по спекулятивным ценам не довольно прибыльный бизнес?
- Конечно. – Ответила мать. – Определенно прибыльный. Думаю, попытка папаши скупать пшеницу по спекулятивным ценам стала самым прибыльным делом на свете – для кого-то другого. Похоже, они сделали дельце и вытянули последние жилы из твоего старого деда. Теперь ему придется отказаться от многих своих дорогостоящих привычек, одна из которых – присылать нам деньги. Вот так вот.
- И ко всему этому, вы забываете! – простонал Лорд Раннимед, - я потерял свое маленькое вето. Это трагедия, трагедия!... Клэренс зажег сигарету и задумчиво закурил.
- Я не представляю себе, как мы умудримся прожить на двенадцать тысяч фунтов стерлингов в год. – Произнес он. Его мать тут же внесла безаппеляционные коррективы в его умозаключение.
- Мы и не собираемся. – Заявила она. – Потому что ты пойдешь работать.
Клэренс взглянул не нее, непонимающе.
- Я?
- Ты.
- Работать?
- Работать. Клэренс сделал глубокий вдох.
- Работать? Нет, конечно, да, люди _ работают. – Продолжил он, задумчиво. – Я вот буквально вчера обедал с парнем, который клялся, что встречал человека, кузен которого работал. Но я даже представления не имею, чем бы я мог заняться, а вы?
Его отец оскорблено приподнялся на диване.
- Разве я не дал тебе образование английского джентльмена?
- В этом-то и проблема. – Заметил Клэренс.
- Ты что _ вообще ничего _ не умеешь делать? – воскликнула его мать.
- Ну.. Я могу играть в футбол. Точно! Я устроюсь профессиональным футболистом. Возьму себе другое имя. Буду называться Джонс. Я могу устроиться в любой момент. Любой клуб оторвет меня с руками и ногами.
И это не было пустым бахвальством. С раннего детства Клэренс сконцентрировал всю свою энергию на том, чтобы стать футболистом, и теперь был превосходным вратарем. Непревзойденным удовольствием было смотреть как он, балансируя на одной ноге, как танцор Саломеи, одним глазом следил за игроком с мячом, а другим холодно наблюдал за остальными противниками на передней линии, затем внезапно распрямлялся, как спусковая пружина часов, и перехватывал даже самый горячий гол. В момент гола Клэренс очень сильно напоминал гуттаперчевого акробата или человека-змею, выступление которого стоило посмотреть в концертном зале. Он был, одним словом, ас. Он был профессионалом.
Едва он успел произнести эти сакраментальные слова, как в библиотеку вошел дворецкий и объявил, что на том конце провода его ожидает юная леди.
Это была Изабель, встревоженная и испуганная.
- О, Клэренс! – воскликнула она. – Мой драгоценный ангел чудо дитя, я не знаю, как начать!
- А вот именно так и начни, - ответил Клэренс, одобрительно. – Отличное начало. И главное же – ведь не поспоришь.
- Клэренс. Случилось ужасное! Я рассказала отцу о нашей помолвке, но он и слышать об этом не хочет. Он назвал тебя а-.., а-.., а-..
- Кем?
- Ан-.., ан-.., ан-..
- Он заблуждается. Я совершенно не такой. Он наверняка подумал о ком-то другом.
- Анахроническим злокачественным наростом на социальном космосе. Ему не нравится, что твой отец граф.
- Можно быть графом и в то же время джентльменом. – Заметил Клэренс, не без налета холодности в голосе.
- Я забыла сказать ему об этом. Но это неважно. Он твердит, что я выйду замуж только за мужчину, который работает.
- Я буду работать, дорогая. – Ответил Клэренс. – Я буду пахать, как лошадь. Что-то – пока не знаю, что именно – говорит мне, что я буду отличным работником. И однажды, когда я --.
- Прощай, – задыхаясь, промолвила в трубку Изабель. – Папа идет.
Вратарь и богач.
Главная сложность при написании историй – ясно, и вместе с тем сжато передать читателю характеры и предыстории главных героев. Краткость, краткость – приди к нам, сестра. Пожалуй, лучше всего оформлять такие описания в виде афиши. В этой драме о любви, футболе (не американском) и политике действуют следующие персонажи – в порядке появления:
Изабель Ракстроу (ангел) Достопочтенный Кларенс Трессильян (греческий бог) Леди Раннимед (гордая старая аристократка) Мистер Ракстроу (делец, мультимиллионер и радикал)
Подробнее о Кларенсе позже; пока что будем считать его греческим богом. Образ мистера Ракстроу также куда как глубже, но пока что он будет считаться дельцом, мультимиллионером и радикалом. Нельзя сказать, что этого “радикал” достаточно – слишком уж мягкая формулировка. Радикализм других радикалов в сравнении с радикализмом радикала Ракстроу смотрится просто детским лепетом. Мистер Ллойд-Джордж говорил о Палате Лордов, как о сборище несущих чепуху провинциалов и упрямых маразматиков; мистер Ракстроу всегда презирал такого рода вежливые недомолвки. Сам он до всяких там полунамеков не опускался, а к сословию пэров вполне открыто относился, как пес к бродячему коту.
Впервые Изабель и Кларенс встретились на благотворительной ярмарке. Изабель восседала за лотком с статуэтками-пеликенами, плюшевыми медвежатами и прочей галантерей. Эта стройная, сияющая девушка могла скинуть любого горячего юнца с высоты заработанного его отцом одной лишь своей улыбкой, практически уже самой по себе стоившей немалой суммы. И вот увидела она, что к лотку приближается самый красивый мужчина, которого ей когда-либо доводилось видеть. Скажем прямо – мы ведь не в какой-нибудь там таинственной истории – был это Кларенс Трессильян. Их взгляды нашли друг друга сквозь толпу золотой молодежи. Холодок пробежал по коже Изабель; она опустила взор. В следующую же секунду Кларенс рванулся вперед; золотая молодежь на пути его рассеивалась, будто туман; очень скоро он уже склонился перед ней и начал торговать желтого плюшевого медвежонка по цене в шестнадцать раз превышающей номинальную.
Весь день он то и дело возвращался. На втором медвежонке они подружились, на третьем сблизились. Предложение он ей сделал, пока она упаковывала четвертую по счету куклу-уродца – и получил одновременно сверток и её сердце. В шесть часов, неся четырех медвежат, семь фоторамок, пять кукол-уродцев и пеликена, Кларенс отправился домой, дабы сообщить родителям новости.
В свободное от Университета время Кларенс жил с отцом и матерью на Белгрейв-сквэйр. Мать его когда-то была известна, как мисс Троттер из Чикаго; её приданное убедило Раннимедов свести её с женихом. Для благородной семьи они находились в достаточно стесненных финансовых обстоятельствах – жили просто, не завидуя своим богатым согражданам, на какие-то сто тысяч фунтов в год. Большего Раннимеды и не просили – этого вполне хватало им на скромную жизнь. Кларенс сумел получить место в Оксфорде; его старший брат, лорд Стейнс – в гвардии; девочки изредка могли позволить себе новое платье. В целом, они были совершенной счастливой и довольной жизнью английской семьей самого высшего разбора. Исключением был лишь мистер Троттер – грубый старый испорченный миллионер старой школы, любивший костюмы-двойки и имевший привычку чрезмерно открыто пользоваться зубочисткой. Впрочем, ему своевременно дали понять, что крайним пределом для него является дальнее побережье Атлантического океана, и сейчас он уже практически никому не причинял неудобств.
Переодевшись к обеду, Кларенс проследовал в библиотеку, где обнаружил свою мать в истерическом припадке, а отца – в обмороке на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтоб комментировать увиденное; будучи истинным Раннимедом, он не заметил вокруг себя ничего и, подобрав вечернюю газету, углубился в чтение. Объявление об его помолвке определенно могло подождать до более подходящего времени.
– Кларенс! – прошептал голос с дивана
– Да, отец?
Седоволосый старик судорожно втянул воздух.
– Я потерял мое маленькое вето, – протянул он сломлено.
– Где ты его в последний раз видел? – поинтересовался как всегда практичный Кларенс.
– Это все Ракстроу! – прокричал старик в слабой ярости. – Этот прохвост Ракстроу! Он стоит за всем этим! Грабитель!
– Кларенс!
Заговорила его мать. Её голос буквально разрывал воздух на миллионы лоскутков и ставил на каждом именную печать. Немногое может быть страшнее, чем чикагский голос на повышенных тонах, вызвало ли их возбуждение или же гнев.
– Матушка?
– Не обращай внимания на своего отца и его старое вето. Он и не знал, что оно у него есть, пока не вычитал в газете, что потерял его. Послушай лучше меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс вопросительно взглянул на нее
– Разорены насколько? – спросил он
– До основания, – ответила мать. – Будет удачей, если у нас останется шестьдесят тысяч долларов в год.
Низкий вой вырвался из груди пораженного старика на софе. Кларенс, однако, не выпустил наружу ни единой эмоции.
– Ага, – сказал он тихо. – Как это случилось?
– Я получила телеграмму из Чикаго, от твоего деда. Он пытался спекулировать пшеницей. Он всегда был импульсивным старым лоботрясом.
– Но разве, – спросил Кларенс, в голове которого промелькнул смутный отпечаток чего-то когда-то то ли услышанного, то ли прочитанного, – разве спекуляции пшеницей не прибыльное дело?
– Разумеется, – ответила мать. – Разумеется. Уверена, папина попытка спекулировать пшеницей оказалась одним из самых прибыльных событий в жизни его конкурентов. Похоже, что они сейчас заняты по горло, выбивая из твоего старого деда душу пятьюдесятью семью различными способами. Ему пришлось отказаться от ряда дорогостоящих привычек; в частности – от привычки посылать нам деньги. Вот так-то.
– И в довершение всего, напомню вам – промычал лорд Раннимед – я потерял мое маленькое вето. Это так печально … так печально.
Кларенс зажег сигарету и вдумчиво затянулся.
– Не представляю, как мы сможем прожить на жалкие двенадцать тысяч монет в год, – сказал он.
Мать твердо ответила ему
– Мы и не будем, – сказала она. – Тебе придется отправиться в свет и начать вкалывать.
Кларенс тупо посмотрел на нее
– Я?
– Ты.
– Работать?
– Работать.
Кларенс глубоко вдохнул.
– Работать? Ну, конечно, люди … работают, – задумчиво продолжил он. – Я только вчера завтракал в “Бэчелорс” с человеком, который клялся, что знал парня, который встречался с человеком, кузен которого работал. Но я категорически не представляю, чем бы смог заняться.
Его отец приподнялся на диване
– Разве не дал я тебе образование английского джентльмена?
– В этом-то и проблема, – сказал Кларенс
– Ты хоть что-то умеешь? – спросила его мать
– Ну, я могу гонять мяч. Юпитер свидетель, я могу стать профессиональным игроком. Я возьму себе новое имя – скажем, Джонс. Я могу получить контракт в любую минуту. Любой клуб с радостью схватится за меня.
Это не было пустой похвальбой. С раннего детства Кларенс концентрировал все свои силы на карьере футболиста, и к текущему моменту был довольно-таки неплохим вратарем. Приятно было смотреть, как он опирается на одну ногу подобное танцующей Саломее, одним глазом глядя на игрока с мячом, а другим на остальных нападающих, внезапно разворачивается, подобно главной пружине часового механизма, и останавливает сложнейший мяч. В нелегком деле перехвата мячей Кларенс был подобен каучуковому акробату или же одному из тех фокусников, что встречаются за пределами мьюзик-холлов. Короче говоря, он был хорошим игроком. У него были явные способности.
Он с трудом прошептал эти судьбоносные слова, когда вошедший дворецкий объявил, что его ожидает на телефоне некая леди.
Это была Изабель, взволнованная и напуганная
– О, Кларенс, – зарыдала она, – мой драгоценный ангелок. Я даже не знаю с чего начать.
– Продолжай в том же духе, – одобряюще ответил Кларенс. – Лучшего начала и желать нельзя.
– Кларенс, случилось страшное. Я сказала папе о нашей помолвке, но он не пожелал и слышать о ней. Он сказал, что ты б… б …
– Что?
– Бес … бес …
– Он не прав. Я ни в коем случае не бес. Он меня, наверное, с кем-то путает.
– Бессмысленный нарост на современной общественной системе. Ему не нравится, что твой отец – граф.
– Можно быть графом и вместе с тем джентльменом, – ответил Кларенс не без нотки холода в голосе.
– Совсем забыла об этом упомянуть; не думаю, впрочем, чтоб это что-то изменило. Он говорит, что я женюсь лишь на том, кто будет работать.
– Я буду работать, дражайшая моя! – сказал Кларенс. – Я буду пахать, аки конь. Что-то – не знаю, что – подсказывает, что я буду довольно хорош в этом. И однажды я …
– До свидания, – торопливо прервала его Изабель, – я слышу, что идет папа.
Вратарь и плутократ
Первейшая трудность в повествовании - донести до читателя средствами скромными, но со вкусом, нравы и настроения персонажей. Краткость, краткость (сестра таланта) - только и разговору. Пожалуй, тогда уж лучше дадим всё афишными заголовками. Итак, в этой драме любви, футбола (см. Устав и Кодекс чести) и политики действующие лица в порядке появления:
Изабелла Рэкстроу (ангел во плоти)
Юный джентельмен Кларенс Трезильян (греческий бог)
Леди Ранимед (гордая аристократка в летах)
Мистер Рэкстроу (мультимиллионер, делец из Сити и радикал)
Подробнее про Кларенса позже. Пусть пока он побудет греческим богом. С мистером Рэкстроу тоже не всё так просто, но и он пока побудет мультимиллионером, дельцом из Сити и радикалом. И не потому, что сказанное даёт сколько-нибудь верную картину - куда там, всё это ещё слишком мягко сказано. Радикальничанье других радикалов и в подмётки не годилось радикализму радикала Рэкстроу. Когда сэр Ллойд Джордж клеймил членов палаты лордов как "изредка заседательствующих залётных птиц с куриными мозгами, полоумных последышей прошлого" - мистер Рэкстроу кривил губы. Уж он-то не миндальничал, как иные мямли-мыслители. Уж он-то набрасывался на этих пэров, как террьер на шелудивых кошек. Изабелла и Кларенс повстречались на благотворительном базаре. Она стояла за прилавком с мишками, буддами и дамскими безделушками - тоненькая, радостно сияющая барышня во всём блеске её беспечной юности - будто торжествующий отблик полной лишений молодости отца - и одна её улыбка стоила всех денег. К ней приближался самый красивый из виденных ею мужчин. Это был - не будем делать тайны - Кларенс. Поверх роенья голов, поверх целого выводка золотой молодёжи, облепившей прилавок, - взгляды их встретились. Изабелла затрепетала. Опустила ресницы. В одно мгновение Кларенс рванул вперёд, золотая молодёжь разошлась как туман, - и он уже склонялся к ней, начиная торги по продаже жёлтого медведя с 16-кратной стоимости номинала.
До вечера он успел подойти ещё несколько раз. За вторым мишкой они подружились, за третьим - душевно сблизились. Предложение он сделал, пока она завёртывала четвёртого негритёнка-растрёпу - и она отдала сердце вместе со свёртком. В шесть часов, неся на себе четырёх мишек, пять рамок для фотографий, пять негритят и одного будду, Кларенс отправился домой поделиться новостью с родителями.
В свободное от посещения университета время Кларенс проживал со своими папой и мамой на Бельграв-сквер. Приданое его матушки - в девичестве Троттер, из чикагских Троттеров - позволяло Ранимедам выкручиваться и сводить концы с концами. И всё же их денежные обстоятельства были несколько стеснёнными для столь благородного семейства. Они жили просто и достойно, без зависти к богачам - жили на сто тысяч в год, не требуя большего. Это позволяло принимать у себя, хотя и скромно. Кларенс смог учиться в Оксфорде, а его старший брат лорд Стейнс - поступить в гвардию. Сёстры время от времени позволяли себе новое платье. Вобщем, совершенно счастливая, благодарная жизни, первосортная английская семья. Дедушка Троттер, правда, слегка портил картину - потрёпанный и заляпанный, старик-миллионер старой школы с нездоровым пристрастием к рубашкам без жилетов и предъявлению обществу собственных зубочисток. Впрочем, ему быстро дали понять, что ближе, чем с другого берега Атлантики, видно его быть не должно - и хлопот поубавилось.
Переодевшись к ужину, Кларенс прошёл в библиотеку, где нашёл свою мать в истерикe, a отца - в беспамятстве, на диване.. Молодой человек был настолько безупречно воспитан, что не сказал ни слова. Истинный Ранимед - не подал виду, подобрал вечернюю газету, стал читать. С обьявлением о помолвке придётся повременить.
- Кларенс! - прошелестело с дивана.
- Да, отец?
Седовласому джентельмену всё никак не хватало воздуха, чтобы выговорить.
-Моё бедное вето...я его потерял! - вырвалось наконец.
- Где ты его видел в последний раз? - дельно, как всегда, поинтересовался Кларенс.
- Всё из-за проходимца Рэкстроу! - захлёбывался старик в бессильном гневе - Висельник! Он за всем стоит! Грабит средь бела дня!
- Кларенс!
Заговорила мать. Казалось, её голос рвал воздух в клочья и утрамбовывал их, будто катком. Мало что на свете может сравниться с повышенным тоном чикагского уроженца, ввергнутого в отчаяние.
- Мама?
- Не слушай ты папашу про это его вето. Он и слухом о нём не слыхивал, пока в газете не прочитал, что потерял. Нет, ты послушай, что я скажу. Кларенс, мы разорены.
Сын вопросительно взглянул на неё.
- И сильно разорены?
- По самое некуда. Если останется шестьдесят тысяч в год, только на них и будем перебиваться.
Слабый стон донёсся от распростёртого на диване старика. Кларенс не выказал своих чувств.
- Ах, - промолвил он спокойно. - Как это случилось?
- Мне только что телеграфировали из Чикаго, от дедули. Он собирался нагреть руки, скупая всё зерно на корню. Старый хрен, никогда утерпеть не мог.
- Но разве, - Кларенс смутно припоминал что-то из слышанного и прочитанного, - разве скупка зерна на корню не весьма прибыльное дело?
- Так оно и есть, - подтвердила родительница. - Как пить дать. Наверняка папашины скупки на корню были самым прибыльным делом - да только для других. Вот уж было им чем заняться - так порастрясли дедулю, что пришлось ему расстаться с кучей накладных привычек, одна из которых - посылать нам денежки. Так и случилось.
- И в довершение несчастья, вспомните, - плакался лорд Ранимед, - я потерял моё бедное вето. Горько, ах, как горько...
Кларенс зажёг сигарету и затянулся, призадумавшись.
- Не представляю, как мы будем выживать на 12 тысяч каждый, - изрёк он.
Мать живо прочистила ему мозги.
- А мы и не будем. Это тебе надо будет - потесниться, пошевеливаться и пробиваться.
Сын посмотрел на неё невидящим взором.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Работать.
Кларенс вздохнул поглубже.
- Работать? Видите ли, несомненно, что те, кто работают, существуют, - продолжал он в глубокой задумчивости. - И не далее, как вчера, обедал я с одним господином, клятвенно меня заверявшим, что он знает человека, повстречавшего в своё время некую персону, чей кузен работает. Но я не представляю, что бы такое я стал делать... - или вы не в курсе?
Отец даже привстал.
- Или я не дал тебе образования, достойного английского джентельмена?
- Так в этом вся и загвоздка!
- Ты что, вообще ни на что не способен? - спросила мать.
- Ну нет, мяч пинать я уж точно смогу. Ей-богу, запишусь-ка в профи - и под чужим именем! Буду зваться Джонс. Хоть сейчас за меня любой клуб схватится.
И то была не пустая похвальба. С ранних лет Кларенс прилагал всяческие усилия к футбольной игре и сделался в итоге замечательным вратарём. Как он был хорош, когда, переступая с ноги на ногу, будто в Саломеевой пляске, и не сводя одного из глаз с игрока с мячом, другим холодно взирал на линию нападения противника - и вдруг развёртывался рывком часовой пружины, отражая разящий удар. На воротах он был как гуттаперчевый гимнаст, человек-змея из мюзик-холла. Вобщем, был он неотразим - и сражал наповал.
Сразу же после судьбоносных слов зашёл дворецкий и сообщил, что Кларенса спрашивала по телефону некая леди.
Это была Изабелла, взбудораженная и перепуганная.
- Ой, Кларенс, - плакала она, - мой ангел бесценный , мой чудо-мальчик, я не знаю, с чего начать...
- Начинай, как начала, - ободрил и одобрил он. - Лучше не скажешь.
- Кларенс, это ужасно, я рассказала папе о нашей помолвке, а он и слышать не хочет. Он обозвал тебя п...п...
- Кем?
- Пр...пр....
- Он не прав. Ничего подобного. Он меня с кем-то перепутал.
- Противным непростительным наростом на теле социума. Ему не по душе, что твой отец - эрл.
- Можно быть эрлом и оставаться при этом джентельменом, - констатировал Кларенс, не без льдинки в голосе.
- Про это я сказать забыла. Но это ничего не меняет, потому что он говорит, что я выйду замуж лишь за того, кто работает.
- Я буду работать, моя дорогая. Я буду работать как лошадь. И что-то - не знаю что - подсказывает мне, что в работе я себя ещё проявлю. И в один прекрасный день, когда...
- До свиданья, - оборвала его Изабелла. - Папа идёт.
Богатство и голкиперство.
Когда пишешь роман, самое сложное – дать читателю ясное представление о характерах и склонностях главных героев и при этом не слишком утомить его описаниями. К краткости, к ней родимой, нужно стремиться. Пожалуй, начало в стиле пьесы подходит идеально. Итак, вот герои нашей истории о любви, футболе и политике в порядке их появления.
Изабель Рэкстроу (сущий ангел).
Достопочтенный Клэренс Тресильян (божественный Аполлон).
Леди Раннимед (надменная аристократка).
Мистер Рэкстроу (мультимиллионер, коммерсант, радикал).
О Клэрансе речь пойдет позднее, а пока, пусть будет Аполлоном. К описанию мистера Рэкстроу тоже много чего можно было бы добавить, но пусть он пока останется мультимиллионером, коммерсантом и радикалом. Хотя это не совсем верно, потому что слишком мягко сказано. Радикальность мистера Рэкстроу отличалась от радикальности других радикалов, как сливки от обезжиренного молока. Его возмущало, когда в палате лордов мистеру Джоржу Ллойду с непозволительной снисходительностью говорили, что он несет полную околесицу – одна радость, что не часто появляется на заседаниях, – и ласково именовали его суждения глупыми пережитками. Сам мистер Рэкстроу в выражениях не стеснялся. К пэрам он относился примерно как охотничий терьер к бродячей кошке.
Клэренс встретил Изабель на благотворительном базаре. Ее заботам была поручена палатка с пузатыми фигурками Билли Кеннчиков, плюшевыми мишками и прочими безделушками. Пылкие юноши, привлеченные стройностью и неземным сиянием, излучаемым Изабель, так и слетались к ее прилавку, где радостно расставались с кровно заработанными папенькой деньгами; она благодарно им улыбалась, чем, несомненно, эти деньги окупала, и вдруг заметила, что к ней приближается самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела. Не буду вас томить – то был Клэренс Трессильян. Глаза их встретились, несмотря на тучу золотой молодежи, окутавшую Изабель. Она затрепетала. Взор ее потупился. В следующую секунду Клэренс оказался рядом, вот он уже склонился над прилавком – золотую молодежь как ветром сдуло – и предложил за желтого мишку цену, раз в шестнадцать превосходящую разумную.
В тот день Клэренс посетил палатку еще не раз. Пока он покупал второго медведя, они успели стать приятелями, на третьем – подружились. Пока она заворачивала четвертого тряпичного голливога, он сделал предложение, и вместе со свертком получил и руку, и сердце. В шесть часов Клэренс, а с ним четыре плюшевых медведя, семь фоторамок, пять голливогов и один Билли Кен, отправился домой, чтобы сообщить новость родителям.
Свободные от университета месяцы Клэренс жил с отцом и матерью на Белгрейв-сквер. Раннимеды сводили концы с концами исключительно благодаря приданому матери – урожденной мисс Троттер из Чикаго. Для дворянской семьи их обстоятельства были весьма стесненными. Жили они в скромности, но зависти к богатым соседям не питали, хоть и имели всего-навсего сто… тысяч фунтов в год. Довольствовались малым. Всего-то и могли себе позволить, что устроить иногда скромный приемчик. Ну и отправить Клэренса в Оксфорд, а его старшего брата лорда Стэйнса – в лейб-гвардию. Да еще девочки время от времени покупали себе платье-другое. В общем, это была вполне счастливая и благополучная образцовая английская семья. Только вот мистер Троттер, надо признать, немного подкачал. Он был грубый и неотесанный миллионер старой закалки из тех, что любят разгуливать в жилетке, и не считают зазорным воспользоваться зубочисткой на людях. Но ему сразу ясно дали понять, что не стоит переходить границы …родного материка, и теперь он их не беспокоил.
Клэренс переоделся к ужину и спустился в библиотеку, где застал мать в истерике, а отца в полуобморочном состоянии распростертого на диване. Как человек воспитанный, он, разумеется, промолчал. Поступил так, как и полагалось истинному Раннимеду: как ни в чем не бывало, взял вечернюю газету и погрузился в чтение. Все же для объявления помолвки момент, кажется, был не самый подходящий.
С дивана донесся слабый голос:
– Клэренс!
– Да, отец!
Некоторое время седовласый лорд ловил ртом воздух, пытаясь обрести дар речи, и наконец, срывающимся голосом произнес:
– Мы его потеряли: право наше, вето наше!
Клэренс, как всегда, попытался мыслить конструктивно:
– Где вы его последний раз видели?
– Во всем Рэкстроу виноват! – в бессильной ярости вскричал отец. – Пройдоха! Его рук дело! Грабитель!
– Клэренс! – сей зов исходил от матери и был настолько пронзительным, что раздирал и воздух, и душу в клочья. Нет ничего страшнее, чем голос жителя Чикаго, ежели тот разволновался или затосковал.
– Да, мама.
– Забудь об отце и дурацком вете. Он и понятия не имел, что этим правом обладает, пока не прочитал в газете, что его лишился. Послушай меня, Клэренс, мы разорены.
Клэренс вопросительно на нее посмотрел.
– Сильно?
– Решительно! В следующем году больше шестидесяти тысяч долларов нам не светит.
Поверженная фигура на диване слабо застонала. Клэренс сохранил невозмутимость.
– Что случилось? – поинтересовался он.
– Я только что получила депешу от твоего дедушки. Он ввязался в биржевую игру. Вечно что-нибудь учудит, старый безумец!
Клэренс что-то о бирже читал или слышал.
– Биржевая игра приносит доход, разве нет? – смутно припомнил он.
– Конечно. Конечно, приносит. Дедушка небывалый доход… принес своим противникам. Они немало постарались, чтобы у бедняги ни купюры за душой не оставить. И теперь ему придется отказаться от некоторых дорогих удовольствий, например, посылать деньги нам. Вот так-то.
– И в довершение всего я теряю вето, – напомнил о себе лорд Раннимед. – О, горе мне, горе!
Клэренс прикурил сигарету и задумчиво затянулся.
– Но невозможно жить на двенадцать тысяч фунтов в год, нам необходимо найти средства.
Верно, необходимо, только не нам, а тебе, – сухо поправила его леди Раннимед. – Тебе придется зарабатывать.
Клэренс тупо смотрел на нее.
– Мне?
– Тебе.
– Зарабатывать?
– Зарабатывать.
Клэренс судорожно вздохнул.
– Зарабатывать? Ну, надо отметить, некоторые люди и вправду работают, – рассуждал он. – Только вчера обедал в Бакелорс с одним господином, который утверждал, что знал кого-то, кто знал человека, у которого есть двоюродный брат, который работает. Но не представляю, чем я-то могу заниматься.
Отец слегка приподнялся.
– Но ведь я дал тебе образование – ты настоящий английский джентльмен.
– В том-то и дело.
– Ты что, совсем ничего не умеешь? – спросила леди Раннимед.
– Вообще-то я могу играть в футбол. И в самом деле, запишусь-ка в профессионалы! Возьму псевдоним. Назовусь Джоунсом. Хоть сейчас запишусь. Меня любой клуб с руками оторвет.
Клэренс не хвастался. Он с раннего детства посвящал себя футболу и стал прекрасным голкипером. Невозможно было глаз отвести, когда он, как сжатая пружина, стоял на воротах в ожидании удара, перенося вес с ноги на ногу, словно исполняя ритуальный танец, и не выпуская из виду ни ведущего мяч, ни остальных нападающих, а затем в отчаянном броске отражал коварную атаку. Ловя мячи, он проявлял чудеса акробатики, достойные арены цирка. Одним словом, Клэренс был хорошим игроком. Свое дело знал.
Едва Клэренс произнес судьбоносные слова, вошел дворецкий и объявил, что его спрашивает по телефону некая леди.
Звонила Изабель, взволнованная и перепуганная.
– О, Клэренс, – воскликнула она, – ангел мой, чудо мое, не знаю, как начать…
– Начни как-нибудь, – подбодрил ее Клэренс. – По-другому не выйдет. Пока не начнешь – не скажешь.
– Клэренс, случилось страшное. Я рассказала папе о нашей помолвке, а он и слышать об этом не желает. Сказал, что ты п-п-па…
– Кто?
– П-п-пара…
– Ничего подобного. Он ошибается. Вероятно, принял меня, за кого-то другого.
– Паразитический нарост на теле общества. Ему не нравится, что твой папа – граф.
– Граф тоже может быть порядочным человеком, – заметил Клэренс с некоторой холодностью.
– Забыла ему сказать. Хотя вряд ли бы подействовало. Он говорит, что отдаст меня в жены только за работающего человека.
– Я как раз собираюсь найти работу, дорогая! – сказал Клэренс. – Буду пахать, как лошадь. У меня получится, я чувствую. И однажды…
– Прощай, – выпалила Изабель, – кажется, папа идет.
Пелэм Грэнвилл Вудхауз
Голкипер и плутократ
Самое трудное при написании истории — сжато, но вместе с тем ясно обрисовать читателю природу и склонности главных героев оной. Краткость, краткость — сестра таланта. Может быть, стиль театральной афиши как раз и подходит для нашей цели наилучшим образом. Итак, главные герои этой драмы о любви, футболе (согласно правилам Футбольной Ассоциации) и политике, в порядке их появления в повествовании:
Изабелла Рэкстроу (ангел)
Достопочтенный Кларенс Тресиллиан (греческий бог)
Леди Раннимед (гордая пожилая леди)
Г-н Рэкстроу (мультимиллионер из Сити и политик-радикал)
На Кларенсе мы подробнее остановимся позже. Сейчас пусть уж он остается греческим богом. В характере мистера Рэкстроу присутствуют и другие черты, но пока пусть он побудет мультимиллионером из Сити и политиком-радикалом. Не то чтобы эта характеристика была исчерпывающей — скорее, слишком мягкой. Радикализм других радикальных политиков бледнел перед радикализмом радикального политика Рэкстроу. Если мистер Ллойд Джордж называл Палату Лордов сборищем болтливых провинциалов и слабоумных анахронистов, мистер Рэкстроу не опускался до подобной деликатности в своих речах. Он не смягчал слова. Его отношение к сословию пэров напоминало отношение охотничьего пса к бродячему коту.
Изабелла и Кларенс впервые встретились на благотворительной ярмарке. Изабелла отвечала за столики с билликенами, плюшевыми мишками и безделушками. Там она и стояла вдали от строгого контроля своего отца, стройная, яркая девушка, олицетворение жаркой бурлящей юности, а на лице ее играла улыбка, которая сама по себе стоила того, чтобы за нее заплатить. И тут она увидела, как к ней приближается самый привлекательный молодой человек, когда-либо ею в жизни виденный. Это был, - у нас ведь не мистический роман, - так вот, это был, разумеется, Кларенс Тресиллиан. Их глаза встретились поверх голов толпившейся вокруг столика компании золотой молодежи. Дрожь пробежала по телу Изабеллы. Она потупила взор. В следующий момент Кларенс возник совсем рядом — толпа золотой молодежи рассеялась как дым, а он уже стоял перед девушкой, начиная переговоры о приобретении желтого плюшевого мишки по цене, в шестнадцать раз превышавшей номинальную.
Время от времени он возвращался. Второй плюшевый мишка подружил их, а третий — сблизил. Кларенс сделал Изабелле предложение, когда она упаковывала четвертую тряпичную куклу, а она отдала ему свое сердце и сверток одновременно. В шесть часов молодой человек отправился домой, чтобы поведать новости родителям. С собой он уносил четырех плюшевых медведей, семь рамок для фотографий, пять кукол и билликена.
Приезжая из университета, Кларенс останавливался у своих родителей в Белгрейв-Сквере. Его мать до замужества звалась мисс Троттер из Чикаго, и именно благодаря ее приданому семейство Раннимед еще ухитрялось как-то сводить концы с концами. Для благородной семьи их финансовое положение было, скажем прямо, весьма стесненным. Жили они просто, не завидуя богатым соседям, на свои сто тысяч фунтов в год. О большем не просили. Эта сумма позволяла Раннимедам держаться на достойном уровне. Кларенс мог позволить себе получать образование в Оксфорде, его старший брат, лорд Стэйнз, стал военным. Девочки покупали себе от случая к случаю новые платья. В общем, это было вполне счастливое и довольное английское семейство высшей пробы. Да, разумеется, мистер Троттер был в некотором роде чудаком — грубоватый и неотесанный миллионер старой школы, любивший просто одеваться и имевший неприятную привычку прилюдно пользоваться зубочисткой. Но ему с самого начала дали понять, что он должен был придерживаться своего берега Атлантического океана, и теперь он почти не доставлял Раннимедам неприятностей.
Переодевшись для обеда, Кларенс прошел в библиотеку, где обнаружил свою мать в состоянии истерики и своего отца в состоянии прострации. Молодой человек был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе обратить на это внимание. Как истинный Раннимед он притворился, будто ничего не заметил, и, взяв вечернюю газету, углубился в чтение. Объявление о помолвке могло подождать более подходящего времени.
- Кларенс... - прошелестел голос с дивана.
- Да, отец?
Седовласый пожилой мужчина тяжело задышал, пытаясь что-то сказать.
- Я потерял мое вето, - наконец судорожно выдавил он из себя.
- Где ты видел его в последний раз? – Кларенс был, как всегда, практичен.
- Это все тот тип, Рэкстроу! - вскричал старый джентльмен в бессильной ярости. – Этот прохвост Рэкстроу! Он-то за всем и стоит. Грабитель!
- Кларенс!
Воздух будто затрещал и начал рваться на миллионы обрывков, когда раздался голос его матери. Немного найдется вещей, худших, чем выговор жителя Чикаго, пребывающего в состоянии волнения или тревоги.
- Мама?
- Не обращай внимания на папу с его дурацким вето. Он даже не знал, что у него было это право, пока в газете не написали, что оно утрачено. Послушай меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс вопросительно посмотрел на мать.
- Сильно разорены? - спросил он.
- Полностью. Хорошо, если после всей этой истории у нас останется 60 000 долларов годового дохода.
Распростертый на софе джентльмен издал протяжный стон.
Кларенс ничем не выдал своих чувств.
- Вот как, – сказал он спокойно. – И как это случилось?
- Я только что получила телеграмму от твоего деда из Чикаго. Он пытается скупать пшеницу. Всегда был безрассудным старым авантюристом..
-Ну да, конечно, – сказал Кларенс, которому вдруг припомнилось, будто он уже слышал или читал об этом раньше. – Но разве скупка пшеницы не достаточно выгодное дело?
- Еще бы, – ответила мать. – Разумеется, так оно и есть. Думаю, папочкина попытка скупить пшеницу оказалась удачной — жаль только, что не для него, а для других. Сейчас все эти другие, вероятно, страшно заняты — выжимают последнее из твоего деда. Ему придется отказаться от множества дорогостоящих привычек, и одна из них — содержание нашей семьи. Вот так и обстоят дела.
- И самое главное, – простонал лорд Раннимед. – Я потерял свое милое вето. Как горько. Горько...
Кларенс прикурил сигарету и задумчиво затянулся. - Не пойму, как мы проживем на 12000 фунтов в год, – заметил он.
- Мы не проживем, – леди Раннимед уверенно расставила все по своим местам. – Тебе придется собраться с силами и пойти работать.
Молодой человек неверяще уставился на нее.
- Мне?
- Тебе.
- Работать?
- Работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
- Работать? Ну да, я знаю. Люди. Должны. Работать, – задумчиво продолжил он. – Не далее как вчера я обедал в холостяцком клубе с человеком, который клялся, будто знает парня, который когда-то встречал человека, чей двоюродный брат работал. Но видишь ли, в чем дело… Не могу себе представить, чем я бы мог заняться.
Лорд Раннимед приподнялся на диване.
- Разве я не воспитал тебя истинным английским аристократом?
- В этом-то и загвоздка, – ответил молодой человек.
- Хоть что-нибудь ты умеешь делать? – спросила мать.
- Ну, я умею играть в футбол. Если верить Джоуи, то я почти профессионал. Возьму другое имя... Назовусь Джонсом. Запишусь хоть сейчас. Любой клуб за меня уцепится.
Это не было простым бахвальством. С раннего детства Кларенс прилагал все усилия к тому, чтобы стать футболистом, и к моменту нашей истории был исключительно хорошим голкипером. Истинным удовольствием было смотреть, как он замирал на одной ноге, будто исполнитель танца Саломеи, одним глазом наблюдая за игроком с мячом, а другим холодно обозревая оставшуюся часть линии нападения. Кларенс в ожидании гола олицетворял собой нечто среднее между каучуковым акробатом из Индии и человеком-змеей, которого можно увидеть на сцене мюзик-холла. Он был, проще говоря, не кем-то там. У него был талант.
Едва молодой человек произнес эти слова, как вошел дворецкий с сообщением, что господину Тресиллиану звонит девушка.
Девушкой оказалась перепуганная и растерянная Изабелла.
- О, Кларенс, – рыдала она. – Мой дорогой ангелочек, мой чудесный мальчик, я не знаю, с чего начать.
- Начни с начала, – уверенно сказал Кларенс. – Это суть всего. Ты не сможешь без нее обойтись.
- Кларенс, произошло ужасное несчастье. Я рассказала папе о нашей помолвке, а он и слышать об этом не хочет. Сказал, что ты н-н-н...
- Кто?
- Нннее...
- Он не прав. Это вовсе не обо мне. Может, он кого-то другого имел в виду.
- Нелепый нарост на теле общества. Ему не нравится, что твой отец граф.
- Человек может быть графом и оставаться при этом джентльменом, - не без холодка в голосе заметил Кларенс.
- Я забыла сказать ему об этом. Только не думаю, что это что-то бы изменило. Папа говорит, что я должна выйти замуж за человека, который работает.
- Я буду работать, дорогая, – сказал Кларенс. – Работать как вол. Что-то, я еще не знаю, что, подсказывает мне, что работа меня полюбит. И когда я...
- До свидания, – торопливо попрощалась Изабелла. – Отец идет, я слышу.
ГОЛКИПЕР И ПЛУТОКРАТ
Когда вы приступаете, скажем, к рассказу или повести, ваша главная трудность состоит в том, чтобы ясно и немногословно представить читателю главных героев, их нравы и склонности. Краткость – вот суть вещей! И, пожалуй, лучшее, что может придумать автор – следовать стилю театральной программки. В нашей драме любви, футбола (согласно определению Ассоциации) и политики, действуют следующие основные персонажи, в порядке появления на сцене:
ИЗАБЕЛ РЭКСТРОУ (ангел).
ПОЧТЕННЫЙ КЛЭРЕНС ТРЕСИЛЛИАН (греческий бог).
ЛЕДИ РАННИМИД (благородная аристократка).
МИСТЕР РЭКСТРОУ (коммерсант-мультимиллионер и политик-радикал).
Подробнее о Клэренсе позже. Пока он будет греческим богом. В характере мистера Рэкстроу тоже, разумеется, были разные грани и ребра, однако пока представим его коммерсантом-мультимиллионером и политиком-радикалом. Этого, конечно, недостаточно; это слишком мягко сказано. Радикальная политика прочих радикальных политиков была как снятое молоко по сравнению с радикальной политикой радикального политика Рэкстроу. В то время как в речах Ллойда Джоржа Палата лордов именовалась ни иначе, как «наши придурковатые гости из чащоб» или «или сборище ослиноподобных анахронизмов», мистер Рэкстроу презирал подобную осторожность в словах. Он называл вещи своими именами. А чтобы понять его отношение к племени пэров, представьте себе терьера, которому попался на глаза праздношатающийся кот.
Встреча Изабел и Клэренса случилась на благотворительном базаре. Изабел хозяйничала за прилавком, где ждали своих хозяев плюшевые мишки, билликены и всякая галантерейная мелочь. Покупатели, пылкая молодежь, уже за одну улыбку Изабел, этой стройной лучезарности, горячо тратили деньги своих отцов. И вот она замечает, что к ней приближается Он, красивейший юноша из всех когда-либо ею виденных. Его имя было ─ тут у нас не одна из тех таинственных историй ─ Клэренс Тресиллиан. Над головами золотой молодежи, теснившейся около прилавка, их взгляды встретились. Трепет объял Изабел. Она потупилась. В следующий момент на сцену ступил Клэренс; золотая молодежь рассеялась, как утренний туман, и вот он уже склоняется к Изабел и открывает переговоры о покупке плюшевого мишки по цене, в шестнадцать раз превышающей начальную.
Он еще не раз возвращался в тот день. Второй плюшевый мишка превратил их в друзей, третий – в задушевных друзей. Когда она заворачивала для него четвертого голливога , он сделал предложение, и она отдала ему сердце вместе со свертком. В шесть вечера, унося четырех мишек, семь фотографических рамок, пять голливогов и одного билликена, Клэренс направился домой, чтобы рассказать родителям о помолвке.
Во время своих университетских каникул Клэренс жил в родительском доме на Бельгрейв-сквер. Его мать, в девичестве Троттер, была родом из Чикаго; это благодаря ее приданому семья Раннимид ухитрялась сводить концы с концами. Это благородное семейство существовало в несколько стесненных обстоятельствах. Но эти непритязательные люди жили просто, на сотню тысяч фунтов в год, не завидовали своим богатым соотечественникам и не просили о большем. Они позволяли себе скромные развлечения. Клэренс поступил в Оксфорд; его старший брат, лорд Стейнс, пошел в Королевскую гвардию. Барышни изредка покупали обновки. В общем, это была вполне счастливая, славная английская семья. Вот мистер Троттер, надо признать, немного портил картину. Он был из числа тех неотесанных миллионеров старой, «загнивающей», школы, любитель расхаживать без сюртука и придавать неуместную публичность своим манипуляциям с зубочистками. Но ему в свое время дали понять, что мёртвой чертой для него было американское побережье Атлантики, и он почти не создавал неприятностей.
Переодевшись к обеду, Клэренс прошел в библиотеку, где нашел мать в припадке истерики и отца в прострации на диване. Клэренс был слишком хорошо воспитан, чтобы промолвить хоть слово. Настоящий Раннимид, он остался невозмутим и, взяв вечернюю газету, принялся читать. Объявление о помолвке могло подождать более удобного часа.
Клэренс! ─ послышался шепот с дивана
─ Да, отец?
Седой старик пытался поймать достаточно воздуха.
─ Я потерял мое дорогое вето-о, ─ с трудом проговорил он после долгой паузы.
─ А где ты его видел в последний раз? ─ поинтересовался Клэренс, никогда не терявший практичности.
─ Это все проделки того типа, Рэкстроу!─ слабым криком прошелестел старик в бессильной ярости. ─ Этого плебея Рэкстоу. Он во всем виноват. Ворюга!
─ Клэренс!
В разговор вступила мать. Ее голос, казалось, разнес весь воздух в комнате на миллион осколков и раскрошил затем каждый из этих осколков. Немного есть в мире вещей, более устрашающих чем голос уроженки Чикаго, пребывающей в высокой степени смятения.
─ Да, мама?
─ Забудь про своего папашу с его дурацким вето. Он и знать не знал ни про какое вето, пока в газете не рассказали, что он его потерял. Меня послушай. Клэренс, мы раздеты.
Клэренс посмотрел на нее вопросительно.
─ Сильно раздеты? ─ спросил он.
─До последней рубашки, ─ ответила мать. ─ Если у нас будет шестьдесят тысяч долларов в год после этого, будем радоваться.
С дивана донесся стон тяжелораненого.
Ни один мускул не дрогнул на лице Клэренса.
─ Ах, вот что, ─ его голос был само спокойствие. ─ Как же это случилось?
─ Я только что получила каблограмму из Чикаго, от твоего деда. Он пытался спекулировать пшеницей. Всегда был без царя в голове, старый дурень
─ Но, постой-ка, ─ отозвался Клэренс, смутное припоминая что-то прочитанное или услышанное, ─ Спекуляция пшеницей ─ это ведь выгодная работа?
─ О, да, конечно, ─ ответила его мать. ─ Очень выгодная. Думаю, попытка твоего деда поспекулировать пшеницей стала самым выгодным делом для... его компаньонов. У них полно работы было и уж они-то сумели выбить из твоего деда все, что можно, все пятьдесят семь вариаций. Теперь ему придется бросить много дорогих привычек, в том числе посылать нам деньги. Вот так-то.
─ Но хуже всего, что я потерял свое дорогое вето, ─ вновь застонал лорд Раннимид. ─ Как жестоко...жестоко...
Клэренс зажег сигарету и задумчиво затянулся.
─Не представляю, как мы будем жить на двенадцать тысяч фунтов в год, ─ проговорил он.
Его мать ответила, делая ударение на местоимениях:
─ Мы не будем. Ты пойдёшь и добудешь нам деньги.
Клэренс посмотрел на нее безучастно.
─ Я?
─ Ты!
─ Работать?
─ Работать.
Клэренс глубоко вздохнул.
─ Работать? Вообще-то, правда, есть такие парни, которые работают, ─ в задумчивости продолжил Клэренс. ─ Я тут намедни завтракал в клубе с одним, который клялся, что знал одного типа, который своими глазами видел человека, чей двоюродный брат работал. Но не представляю, чем бы я мог заняться.
Его отец приподнялся на диване.
─ Разве я не дал тебе образования истинного джентльмена?
─ В этом-то и трудность, ─ ответил Клэренс.
─ Ну разве ты не умеешь делать хоть что-нибудь? ─ спросила мать.
─ Хм...Умею...В футбол играть умею... Да, точно! Пойду в профессионалы. Возьму новое имя. Назовусь Джоунсом. Оглянуться не успеете, как я подпишу контракт. Все клубы драться за меня будут.
Это было не пустое хвастовство. С раннего детства Клэренс прилежно постигал футбольную грамматику и к моменту нашей истории стал исключительно хорошим голкипером. Приятно было смотреть, как он, балансируя на одной ноге с грацией исполнительницы танца Саломеи, - один глаз следит за мячом, в то время как второй хладнокровно наблюдает за линией нападения соперников, - вдруг стремительно, подобно ходовой пружине часов, «взмывал» навстречу голу, и в следующую секунду мяч был у него в руках. Клэренс в воротах одновременно напоминал акробата и человека-змею, который вдруг решил дать представление вне стен мюзик-холла. Короче говоря, это был отличный игрок. У него было будущее.
Не успел Клэренс закончить свою важную речь, как в комнату вошёл дворецкий и сообщил, что его просит к телефону леди.
Звонила Изабел, испуганная и взволнованная.
─ О, Клэренс, ─ воскликнула она. ─ Мой дорогой ангел, мой чудесный малыш, не знаю, как сказать тебе...
─ Скажи, как есть, ─ ответил Клэренс одобрительно. ─ Ты поймана. Тебе уже не убежать.
─ Клэренс, случилось ужасное. Я рассказала о нашей помолвке папочке, но он и слышать не хочет о тебе. Он обозвал тебя б-б..
─ Кем-кем?
─ Бе-бе..
─ Он ошибается. Я вовсе не тот. Он, наверное, подумал про кого-то другого.
─ Бесполезным отростком на теле общественного мироздания. Ему не нравится, что твой отец граф.
─ Человек может быть графом и оставаться джентльменом, ─ ответил Клэренс, в его голосе зазвучала некоторая холодность.
─ Забыла сказать ему об этом. Но, думаю, это ничего не изменит. Он сказал, я выйду замуж только за такого парня, который будет работать.
─ Я буду работать, любимая, ─ сказал Клэренс. ─ Я буду работать как лошадь. Что-то ─ не знаю, что именно ─ мне подсказывает, что я буду хорошо работать. И однажды, когда я...
─ До свиданья, ─ поспешно прошептала Изабел. ─ Я слышу, папа идёт.
Вратарь и властитель
Основное затруднение, возникающее перед сочинителем рассказов, состоит в том, чтобы в нескольких словах дать читателю ясное впечатление о характерах и склонностях главных героев. Считается, что таланту присуща краткость. Что ж, в таком случае стиль театральной афиши подойдет наилучшим образом. Для этой драмы о любви, футболе (не путайте с регби) и политике список действующих лиц в порядке появления таков:
Изабель Рэкстроу (ангел).
Высокородный Кларенс Тресиллиан (греческий бог).
Леди Раннимид (гордая представительница старой аристократии).
Мистер Рэкстроу (мультимиллионер из Сити, политик-радикал).
В дальнейшем о Кларенсе расскажем подробней. А пока пусть будет греческим богом. Характеру мистера Рэкстроу присущи и другие грани, но прежде всего он – мультимиллионер из Сити, политик-радикал. Можно удовлетвориться и таким описанием, хотя оно слишком умеренное. Радикальная политика других радикальных политиков – это просто цветочки по сравнению с радикализмом политики радикального политика Рэкстроу. И если Дэвид Ллойд Джордж называл членов Палаты Лордов злостными прогульщиками и ходячими анахронизмами, то мистер Рэкстроу в своих речах не считал нужным так осторожничать. К представителям сословия пэров он относился так же, как терьер к прогуливающимся поблизости котам.
Изабель и Кларенс познакомились на благотворительном базаре. Изабель хозяйничала в павильоне с плюшевыми мишками Тедди, пеликенами и прочими модными заморскими безделушками. Она стояла за прилавком – стройная жизнерадостная девушка, вытряхивавшая из пылких юношей трудовые сбережения отцов с улыбкой, стоившей потраченных денег – когда увидела, что к ней приближается самый красивый мужчина на свете. Это был – да, рассказ мой не принадлежит детективному жанру – это был Кларенс Тресиллиан. Над головами представителей золотой молодежи, столпившихся у прилавка, глаза наших героев встретились. Трепет охватил Изабель. Она опустила взгляд. В следующее мгновение Кларенс прорвался вперед, покупатели рассеялись как стайка птиц, и вот он уже склоняется к Изабель и просит продать желтого медвежонка за шестнадцатикратную цену.
В течении дня он то и дело возвращался. Покупка второго медвежонка сделала их приятелями, третьего – задушевными друзьями. Кларенс сделал предложение, когда она упаковывала пятую тряпичную куклу; Изабель отдала ему свое сердце вместе со свертком. В шесть часов, унося с собой четырех медвежат, семь рамок для фотографий, пять тряпичных кукол и пеликена, Кларенс пошел домой, сообщить новость родителям.
Во время университетских каникул, Кларенс жил с отцом и матерью на Белгрейв-сквер. Его мать, в девичестве мисс Троттер, была родом из Чикаго и именно благодаря ее приданому Раннимиды ухитрялись сводить концы с концами. Для благородного семейства их денежные обстоятельства были несколько стесненными. На сто тысяч фунтов в год они скромно жили, не испытывая зависти к богатым согражданам. Раннимиды были непритязательны. Они могли себе позволить проводить небольшие приемы; Кларенс поступил в Оксфорд, его старший брат, лорд Стейнс, – в гвардию. Дочери от случая к случаю покупали новое платье. В общем, все пребывали в счастье и довольстве, как и подобает английскому семейству высшего класса. Мистер Троттер, по правде говоря, несколько портил картину. Это был давно запятнавший свою репутацию неотесанный миллионер старой закалки, имеющий привычку расхаживать без пиджака и пользоваться зубочистками на виду у всех. Но ему уже давно дали понять, что на противоположном берегу Атлантического океана ему не рады, и особых проблем он не создавал.
Переодевшись к обеду, Кларенс прошел в библиотеку, где застал своих родителей: мать рыдала, а отец в состоянии шока распростерся на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы высказаться по этому поводу. Как истинный Раннимид, он сделал вид, что ничего не заметил, и, взяв вечернюю газету, принялся за чтение. С объявлением о помолвке можно было и подождать до более подходящего времени.
– Кларенс! – раздался шепот с дивана.
– Да, папа?
Седовласый старик тяжело дышал.
– Вето, мое вето! Его больше нет, – с дрожью в голосе выговорил он наконец.
– А когда ты его видел в последний раз? – спросил Кларенс со свойственной ему практичностью.
– А все этот Рэкстроу! – вскричал старик в бессильном гневе. – Этот наглец Рэкстроу! Его рук дело. Грабитель!
– Кларенс!
Голос матери, казалось, разорвал воздух на миллион клочков и прошелся по ним раскаленным утюгом. Мало найдется на свете вещей ужасней, чем голос возмущенной уроженки Чикаго.
– Что, мама?
– Не обращай внимания на своего папашу и его ненаглядное вето. Отец знать не знал ни о каком вето, пока в газете не написали, что он его лишился. Лучше послушай меня, Кларенс. Мы разорены.
Кларенс вопросительно посмотрел на нее.
– Совсем разорены? – уточнил он.
– До основания, – ответила мать. – Возможно, у нас и будет шестьдесят тысяч долларов в следующем году, но сверх этого – ни цента.
Страдалец на диване издал слабый стон.
Кларенс не выказал своих чувств.
– Хм, – сказал он спокойно. – И как это случилось?
– Из Чикаго только что пришла телеграмма от твоего дедули. Он занимался спекуляциями на рынке пшеницы.
– Ну и что? – У Кларенса мелькнуло смутное воспоминание, будто он об этом слышал или читал, – Ведь спекуляции на рынке пшеницы приносят большую прибыль?
– Конечно, – ответила мать. – Еще как приносят. Я и не сомневаюсь, что дедулины попытки спекулировать на рынке пшеницы оказались очень и очень прибыльными – для других. Похоже, на бирже все взялись за дело и устроили твоему деду десять казней чикагских. Придется ему забыть привычки богача и, в том числе, перестать посылать нам денег. Такие вот дела.
– И в довершение всего, представь себе , – простонал лорд Раннимид, – я лишился вето. Горе мне, горе.
Кларенс зажег сигарету и задумчиво затянулся. – Как же нам прожить на двенадцать тысяч фунтов в год?..
Мать решительно исправила местоимение.
– Не нам, – сказала она. – а тебе. Хочешь жить, умей вертеться.
Кларенс недоуменно посмотрел на нее.
– Мне?
– Тебе.
– Работать?
– Работать.
Кларенс глубоко вздохнул.
– Работать? Ну да, конечно, работают же люди. – задумчиво продолжил он. – Только вчера я обедал в «Клубе холостяка» с типом, похвалявшимся знакомством с парнем, который как-то встретил человека, чей кузен работал. Но, знаете ли, мне не вполне ясно, чем заняться.
Отец сел на диван.
– Разве я не дал тебе образование, подобающее английскому джентльмену?
– В том-то все и дело, – ответил Кларенс.
– Ты что, совсем ничего не умеешь? – спросила мать.
– Ну, я могу играть в футбол. И в самом деле, запишусь в профессионалы. Приму другое имя. Назовусь Джонсом. Я тут же получу контракт. Меня с радостью возьмут в любой клуб.
И это не было пустым хвастовством. С раннего детства Кларенс сосредоточил свои усилия на занятиях футболом, и в описываемый момент был весьма хорошим вратарем. Приятно было наблюдать за ним: вот Кларенс с грацией танцовщицы балансирует на одной ноге; один глаз сосредоточен на игроке с мячом, другой невозмутимо следит за остальными нападающими команды соперников; вдруг он резко , как часовая пружина, разворачивается и отбивает мяч. В воротах Кларенс был подобен гуттаперчевому акробату, сошедшему со сцены мюзик-холла. Короче говоря, футболист он был классный. То, что надо!
Едва Кларенс произнес эти судьбоносные слова, как вошел дворецкий и объявил, что его просит к телефону леди.
Звонила Изабель, охваченная беспокойством и страхом.
– Ах, Кларенс, – вскричала она. – ангелочек мой любимый, не знаю с чего начать.
– Ты так и начни,– сказал Кларенс одобрительно. – Звучит превосходно. Ты даже не представляешь.
– Кларенс, случилась беда. Я сказала папе о нашей помолвке, а он даже слушать не стал. Отец назвал тебя не-не-не...
– Как?
– Не-не-не...
– Он ошибается. Ничего подобного. Наверное, он подумал о ком-то другом.
– Нелепой бородавкой на теле общества. Ему не нравится, что твой отец – граф.
– Можно быть графом и при этом оставаться порядочным человеком, – сказал Кларенс с холодностью в голосе.
– Я забыла ему об этом сказать. Но не думаю, что от этого что-нибудь изменилось бы. Отец говорит, что я выйду замуж только за работающего человека.
– Я и собираюсь работать, милая, – сказал Кларенс. – Я собираюсь работать как лошадь. Что-то – не знаю, что именно – подсказывает мне, что работником я буду отличным. И однажды, когда я ...
– Прощай, – сказала Изабель поспешно. – Кажется, папа идет.
Вторая жизнь Кларенса Трессилиана
Главной сложностью в изложении истории читателю является подача абсолютно четкой, но одновременно краткой персоналии и описания характера главного героя. Сжато, сжато - вот как надо. Именно поэтому, в конце концов, представление героев в виде театральной афиши - самое лучшее решение. В этой драме о любви, футболе и политике, главные герои, как бы то ни было, таковы. В порядке появления:
Изабель Ракстро (ангел во плоти)
Ув. Кларенс Тресиллиан (Аполлон)
Леди Раннимед (благородная пожилая аристократка)
Мистер Ракстро (мультимиллионер, финансист и радикальный политический деятель).
Но поговорим о Кларенсе чуть позже. Сейчас позвольте ему остаться греческим богом. Мистер Ракстро был также многогранен, но сейчас пусть остается мультимиллионером, финансистом и радикальным политиком. Радикальная политика других радикальных политиков была прозрачна, как снятое молоко по сравнению радикальной политики радикального политика Ракстро. Мистер Ллойд Джордж, говорил о Палате Лордов как к скоплению прогульщиков, и нелепому пережитку старины, а мистер Ракстро в своей речи не стеснялся в выражениях. Он говорил прямо. Его отношение к членам Палаты было сродни отношения терьера к коту, прогуливающемуся туда-сюда.
Изабель и Кларенс впервые встретились на благотворительной ярмарке-маскараде. Изабель главенствовала над рядами игрушечных домовых, плюшевых медвежат, и прилавком со всякими безделушками. Она стояла там, стройная, лучезарная девушка, с улыбкой, которая не стоила ни пенни; а к ней уже приближался, отгоняя богатеньких подростков от их дорогих папаш, самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела.
Это был он – и это не просто одна из мистических историй – он, Кларенс Трессилиан. Их глаза встретились поверх этой кучки богатенькой молодежи, которая толпилась вокруг прилавка. Нервная дрожь пробежала по Изабель. Она потупила взор. В следующий миг Кларенс одним прыжком оказался рядом; богатые отпрыски растворилась как туман, а он, потянувшись к ней, уже приготовился начать разговор о покупке желтого плюшевого мишки в шестнадцать раз больше его реальной стоимости.
Он приходил туда еще несколько раз в течение вечера. После второго плюшевого мишки они стали приятелями, после третьего - друзьями. Он предложил ей руку, а она, заворачивая очередную куклу, вместе с пакетом отдала ему сердце. В шесть часов вечера, Кларенс с четырьмя плюшевыми медвежатами, семью рамками для фотографий, пятью куклами, и домовым, уже направлялся домой, чтобы рассказать новость родителям.
Кларенс, помимо университета, жил в Белгрейв Сквеар с отцом и матерью. Именно благодаря приданному его мамы, тогда еще мисс Троттер из Чикаго, Раннимеды исхитрялись сводить концы с концами. В целом, для благородной семьи они были несколько в стесненных обстоятельствах. Они жили скромно, он без зависти к своим богатым соотечественникам, на сто тысяч фунтов в год. Большего они и не просили. Это давало им возможность устраивать скромные приемы. Кларенс мог пойти в Оксфорд; его старший брат, Лорд Стейнс, в почетный караул Ее Величества. Девочки могли купить новые платья для особого случая. В целом, они были вполне довольны, счастливая прочная семья. Правда, сам мистер Троттер был своего рода препятствием. Стойкий, пожилой, капризный миллионер старой закалки, не любивший формализм и с тенденцией излишне афишировать зубочистку. Его как-то убедили в том, что его судьба - дальний берег Атлантического океана, и он закапризничал.
Переодевшись к обеду, Кларенс направился в библиотеку, где обнаружил свою мать в истерике и его отца в состоянии полного упадка сил на диване. Кларенс был слишком хорошо воспитан, чтобы комментировать увиденное. Как истинный Раннимед, он сделал вид, что ничего не заметил, и, взяв вечернюю газету, начал читать. Объявление о помолвке необходимо было отсрочить до более благоприятного времени.
-Кларенс!- Раздался шепот с дивана.
-Да, отец.
Седовласый пожилой человек отдышался и произнес:
-Я утратил свое любименькое вето. – Наконец-то выдал он, прерываясь.
-А где ты в последний раз его видел? – спросил Кларенс, невозмутим, как всегда.
-Это все этот тип Ракстро! – Кричал старик, в бессильной ярости. – Этот невежа Ракстро. Это все его проделки. Вор!
-Кларенс!
В разговор вмешалась мать. Ее голос, казалось, разрезал воздух на миллион кусочков и поглощал их. Есть лишь несколько вещей, гораздо ужаснее, чем голос Чикаго, повышающийся от восторга или от тоски.
-Мама?
-Не обращай внимания на папА и его никчемное вето. Он и не знал, что оно у него есть, пока не прочитал о том, что его лишился. Слушай меня. Кларенс, мы разорены.
Кларенс посмотрел на нее вопросительно.
-Насколько разорены?- спросил он.
-Основательно. - Сказала мама. - Шестнадцать тысяч долларов в год - это все, что у нас будет.
Со стороны дивана раздался низкий вой.
Кларенс и бровью не повел.
-Оу, - сказал он. – А как это произошло?
-Я только что получила телеграмму от твоего дедули. Он пытался спекулировать пшеницей. Он всегда был пройдоха.
-Это верно, - сказал Кларенс, он начал припоминать, что слышал или читал о подобном, - а спекулировать разве выгодно?
-Конечно, - сказала мать. – Конечно выгодно. Я думаю, что махинации моего отца это самое выгодное, что только могло случиться… с другими. Но вот, кажется, они занялись делом и вытрясли всю дурь из твоего старого деда. Ему пришлось бросить уйму своих дорогостоящих хобби, одним из которых было посылать нам деньги. Вот в чем дело.
-А в довершение ко всему, напоминаю вам, - застонал лорд Раннимед, - я потерял свое любименькое вето. Это печально, печально.
Кларенс зажег сигарету и глубокомысленно затянулся.
– Я не представляю, как мы проживем на двенадцать тысяч фунтов в год, - сказал он.
Его мать решительно изменила местоимение.
-Не мы, - сказала она, - А ты. Ты пойдешь и заработаешь.
Кларенс взглянул на нее недоуменно.
-Я?
-Ты.
-Работать?
- Именно.
Кларенс глубоко вздохнул.
-Работать? Ну да, конечно, мальчики-идут-работать, - глубокомысленно продолжил он. – Вот только вчера я ужинал с человеком, со степенью бакалавра, который клялся, что знает парня, который знаком с человеком, двоюродная сестра которого работала. Но вы же знаете, что я ничего не умею делать.
Его отец поднялся с дивана.
-Разве я не дал тебе образование истинного джентльмена?
-В этом-то и сложность, - сказал Кларенс.
-Ты вообще ничего не умеешь? – спросила его мать.
-Ну, я могу играть в футбол. Решено, я пойду на биржу труда как профи. Я возьму себе новое имя. Меня будут звать Джонс. Да меня с руками оторвут. Любой клуб меня наймет.
И это было не просто праздное хвастовство. Еще в детстве Кларенс сконцентрировал всю свою энергию на том, чтобы стать футболистом, и на тот момент был непревзойденным вратарем. Наблюдать за ним было сплошное удовольствие, как он, балансируя на одной ноге словно восточная танцовщица, одним глазом следя за человеком, ведущим мяч, а другим хладнокровно наблюдая за командой-соперницей, неожиданно раскручивается, будто ходовая пружина часов и отражает атаку. По части голов Кларенс был нечто между гуттаперчевым акробатом и человеком-змеей, которого видели вне сцены мьюзик-холла. В целом, он был отличный игрок. И имел для этого все способности.
Едва он произнес эти важные слова, как зашел дворецкий и объявил, что ему звонит леди.
Это была Изабель, взволнованная и напуганная.
-О, Кларенс, - кричала она, - мой прекрасный принц, я не знаю, с чего начать.
-Начни сначала, - сказал Кларенс, одобрительно. – Давай, ты сможешь.
-Кларенс, это ужасно. Я рассказала отцу о нашей помолвке, а он и слышать ничего не хочет. Он обо..назвал тебя нар…
-Как?
-Нар..
-Ну это он погорячился. Я не такой. Он, наверное, думал о ком-то другом.
-Нелепым наростом на теле вселенной. Ему не нравится, что ты сын графа.
-Человек даже будучи графом может оставаться джентльменом. – Сказал Кларенс, не без холодка в голосе.
-Я забыла сказать ему об этом. Но я не думаю, что это что-то изменило бы. Он говорит, что я выйду замуж только за того, кто умеет работать.
-Я собираюсь пойти на работу, дорогая. – Сказал Кларенс.- Я собираюсь работать как волк. Что-то, я даже сам не знаю что, подсказывает мне, что я буду хорошо работать. И однажды настанет день, когда я…
-Поговорим позже,- торопливо сказала Изабель, - я слышу папины шаги...