Когда папа чертыхался на хиндустани

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твоя чертова собака…

- О, папа!

- Да, твоя чертова собака снова околачивалась в моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс, этот отмеченный крестом Виктории человек, сурово посмотрел через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс ответила полковнику Рейнольдсу, отмеченному крестом Виктории, умоляющим взглядом; в это же время пес, о котором шла речь (расфуфыренный мопс), случайно поймал скользящий мимо взгляд полковника, стремительно заполз под буфет и начал виновато там возиться.

- О, гадкий Томми! – мягко произнесла мисс Рейнольдс в сторону буфета.

- Вот именно, дорогая,- согласился полковник, - и ты окажешь своему псу услугу, если сможешь довести до него информацию о том, что если он сделает это еще хотя бы раз, да-да еще хотя бы раз, я пристрелю его на месте.

И полковник откусил большой полумесяц от своего тоста со всей энергией и убежденностью человека, который принял окончательное решение.

- В шесть часов утра,- продолжил он с легкой меланхолией в голосе, - я случайно выглянул из окна своей спальни и увидел его. К этому времени он уже уничтожил два моих лучших растения и уже нацеливался на третье с видом полного довольства собой. Я кинул в него две большие щетки и ботинок.

- О, папа! Они ведь не ударили его?

- Нет, моя дорогая. Щетки пролетели мимо в нескольких ярдах, а ботинок раздавил четвертую гвоздику. Однако мне все-таки повезло, и я привлек его внимание, после чего он убежал.

- Я не знаю, что заставило его пойти на это. Думаю, это кости. Он закапывает их по всему саду.

- Ну, если он сделает это снова, ты узнаешь, что в саду появилось еще несколько зарытых костей! – хмуро сказал полковник и погрузился в свою газету.

Сильвия любила пса частично ради него самого, но в основном ради дарителя, некоего Реджинальда Далласа, которого собака попыталась укусить на ранней стадии его знакомства с Сильвией. Представляя это открытие Сильвии, Реджинальд понял, что его взгляды на жизнь совпадают с ее взглядами; и все бы шло хорошо, если бы не один печальный случай.

Как-то раз, охотясь с полковником, которому он всеми силами пытался понравиться, с целью получить его разрешение на свадьбу, Реджинальд позволил своим спортивным инстинктам взять верх и, выражаясь на спортивном жаргоне, хорошенько протер свои глаза. Полковник же по праву гордился своим умением стрелять, но в этот день у него случился легкий приступ боли в печени, который закончился тем, что его выстрелы пролетали над птицами, под птицами, сбоку от птиц и очень редко попадали в самих птиц. Даллас же находился в особенно хорошей форме, что и обнаружилось, когда пришло время подсчитывать добычу: он подстрелил семнадцать пар птиц, тогда как полковник умудрился добыть всего пять с половиной!

Скудные успехи в стрельбе разрушили последние остатки терпения полковника. Он чертыхался полчаса на хиндустани и другие полчаса на английском. После чего почувствовал себя лучше. А когда в конце обеда Сильвия подошла к нему с абсурдной просьбой позволить ей выйти замуж за Мистера Реджинальда Далласа, он не нашел ничего лучше как только выразить, в весьма умеренных выражениях, свой полный и абсолютный отказ даже думать об этом.

Это случилось месяц назад, а мопс, сменивший хозяина на ранней стадии дружбы Сильвии и Реджинальда, все еще оставался в доме, чтобы успокаивать Сильвию и приводить в бешенство ее отца, с неминуемым риском для своей жизни.

Можно было понять, что путь завоевания благосклонности глаз Сильвии, которые были восхитительно голубыми и достойными того, чтобы искать их благосклонности, состоял в проявлении участливого и нежного интереса к ее собаке. Это работало до определенного момента, но не дальше, ведь горестные воспоминания о мистере Далласе не позволяли девушке принимать ухаживания других поклонников, так как им бы этого хотелось.

Однако они продолжали свои попытки, не проходило и недели, в течение которой Томми не был кем-нибудь спасен от искусно организованного ужасающего стечения обстоятельств.

Но вся их энергия в действительности расходовалась в туне, Сильвия помнила своего верного Реджи, который старательно писал ей письма каждый день, и отказывалась обращать внимание на эти недостойные имитации. Безумно влюбленные поклонники, однако, не подозревали этого и спасения Томми протекали весьма энергично и сегодня один, а завтра другой они играли роль героя.

«Сильвия!»

«Что случилось, папочка?»

«Твой проклятый пес…»

«О, папочка!»

«Твой проклятый пес опять копался в моих гвоздиках!»

Заместитель председателя, полковник Рейнолдз обратил свой строгий взор на противоположный край стола, где сидела мисс Сильвия Рейнолдз, она же, в свою очередь, отвечала ему примирительным взглядом невинных глаз. В то же время виновник происходящего – щегольской наружности мопс – встретившись глазами с полковником, поспешил неприметно заползти под сервант, где начал борьбу с собственной нечистой совестью.

«Ах ты, проказник, Томми!» - мягко пожурила его мисс Рейнолдз, глядя в направлении серванта.

«Да уж, моя дорогая, - полковник выразил полное согласие с ее замечанием, добавив, - и будь так добра довести до его сведения, что если он сделает это еще раз – да, да, еще хоть один раз! – я пристрелю его тот час же». С этими словами полковник, так решительно и энергично, как только может человек принявший решение раз и навсегда, откусил порядочный кусок тоста. «Сегодня поутру, около 6, - продолжал он голосом полным глубокой грусти, - я случайно выглянул из окна спальни и увидел его. К тому времени это существо уже уничтожило два самых лучших моих куста, и собиралось приняться за третий, с видом глубочайшего самодовольства. Я швырнул в него две большие щетки и сапог».

«О, папочка! Надеюсь, они не ушибли бедняжку?»

«Нет, моя дорогая. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а сапог уничтожил четвертый куст гвоздики. Тем не менее, мне удалось этими действиями привлечь его внимание, и он, наконец, удалился».

«Не представляю, зачем он делает это. Должно быть, это косточки. Он запрятал их в разных местах по всему саду».

«Что ж, если он снова сделает это, обещаю, костей у нас в саду прибавится!» - беспощадно “отрезал” полковник и погрузился в свою газету.

Сильвия любила песика самого по себе, но не в последнюю и из-за того, кто его подарил – то есть из-за Реджинальда Далласа, которого вскоре после их знакомства пронзила мысль о том, что он и Мисс Сильвия созданы друг для друга. Поделившись этим открытием с Сильвией, он обнаружил, что ее суждения касательно этого предмета ни мало не отличаются от его собственных. И все бы закончилось хорошо, если бы не один досадный инцидент.

Однажды, отправившись пострелять вместе с полковником, расположение которого он так усердно пытался снискать, и уже подумывая о том, чтобы заручиться его согласием на их женитьбу, Реджинальд Даллас позволил своим охотничьим инстинктам взять верх настолько, что, выражаясь спортивным жаргоном, заметно “обскакал” последнего. К слову сказать, полковник очень гордился, и не беспричинно, своим умением метко стрелять, но в тот самый день его беспокоила печень, что привело к тому, что он стрелял куда угодно, во всех направлениях, но только не в птиц. Даллас же, как выяснилось, находился в отличной форме, так что, когда пришло время подсчитывать трофеи, на его счету оказалось семьдесят пар, в то время как у полковника – только пять с половиной!

Такая меткость пришлась совсем некстати, разрушив самообладание полковника окончательно. Он полчаса извергал проклятья на хинди, затем перешел на английский и продолжал отводить душу еще в течение получаса. После этого ему стало значительно лучше. И когда в конце обеда, Сильвия подошла к нему с абсурдной просьбой дать согласие на ее брак с мистером Реджинальдом Далласом, его даже не хватил удар – в достаточно сдержанных выражениях он ясно изложил ей свой окончательный и бесповоротный отказ одобрить такое неслыханное мероприятие.

Все это случилось месяцем раньше, а мопс, перешедший из рук в руки в начале их дружбы, остался, утешая своим присутствием Сильвию и выводя из себя ее отца, чем непрерывно подвергал свою жизнь серьезному риску.

Всем в округе было ясно, что верный путь снискать расположение в глазах Сильвии – очаровательная голубизна которых стоила того, чтобы его добиваться – заключался в том, чтобы выказать неподдельный живой интерес к ее собачке. Но это действовало только до определенного момента и не дальше, иначе печальные воспоминания, связанные с мистером Далласом не помешали бы ей отвечать на заигрывания в том ключе, в котором бы ее ухажерам этого хотелось.

Однако, поклонники держались стойко: не проходило ни одной недели без того, чтобы Томас не был спасен кем-либо от ужасной судьбы уготованной ему обстоятельствами.

В действительности же вся их энергия тратилась впустую, так как Сильвия не забывала своего преданного Редджи, энергично строчившего ей каждый день и не согласного с тем, чтобы его место занял кто-то другой. Томящиеся от любви кавалеры, правда, не могли этого знать, поэтому кипучая деятельность по спасениям Томми, вечно попадавшего в разные передряги, все продолжалась, позволяя то одному, то другому претенденту на сердце Сильвии исполнить роль героя.

Когда папа ругался на хиндустани.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Этот твой чертов пёс…

- Ну, папа!

- Да, этот твой чертов пёс снова был в моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс, В.К., строго смотрел через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, и мисс Сильвия Рейнольдс в ответ умоляюще смотрела на полковника Рейнольдса, В.К., в то время как обсуждаемый щенок, глуповатый мопс, мимоходом встретившись взглядом с полковником, скромно уполз под буфет, и начал бороться с нечистой совестью.

- О, Томми, озорник! - мягко сказала мисс Рейнольдс в направлении буфета.

- Да, моя дорогая, - согласился полковник, - и не могла бы ты донести до него информацию, сделай ему одолжение, что если он сделает это ещё раз - да, только один раз! - я пристрелю его на месте. И полковник откусил большой полумесяц от своего тоста, со всей энергией и убежденностью человека, который полностью уверен в своем решении.

- Сегодня в шесть утра, - продолжил он голосом, полным нежной грусти, - я выглянул из окна моей спальни и увидел его. Он уже уничтожил два моих лучших растения, и с весьма самодовольным видом покушался на третье. Я бросил в него две больших щетки и ботинок.

- О, папа! Они не ударили его?

- Нет, моя дорогая, не ударили. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а ботинок сломал четвертую гвоздику. Однако, я удачно привлек его внимание, и он оставил цветы в покое.

-Я не знаю, почему он это делает. Может, это кости. У него кости закопаны по всему саду.

- Ну, если он снова это сделает, в саду будут закопаны еще несколько костей!- мрачно сказал полковник и уткнулся в газету.

Сильвия любила пса отчасти из-за него самого, но главным образом, из-за того, кто этого пса ей подарил, некоего Реджинальда Далласа, которого в самом начале их знакомства поразило то, что он и мисс Сильвия Рейнольдс были созданы друг для друга. Сообщив это открытие самой Сильвии, он обнаружил, что ее мнение на этот счет было таким же, как и его собственное, и всё бы было хорошо, если бы не одно печальное происшествие.

Однажды во время охоты с полковником, которому Реджинальд старался изо всех сил понравиться, так как намеревался получить согласие на брак, он поддался спортивному азарту до такой степени, что, выражаясь по-спортивному, получил синяк под глазом. Надо сказать, полковник очень гордился своим умением стрелять, но в тот день у него болела печень, и это привело к тому, что он стрелял над птицами, и под птицами, и по обеим сторонам от птиц, и очень редко в птиц. Когда сумку принесли для подсчета, оказалось, что Даллас находился в особенно хорошей форме, в то время как он подстрелил семьдесят пар, полковник смог добыть только пять с половиной!

Эта неудачная стрельба уничтожила остатки его терпения. Он сыпал проклятьями полчаса на хиндустани, и еще полчаса на английском. После этого ему стало лучше. И когда в конце ужина Сильвия подошла к нему с абсурдным вопросом, может ли она выйти за мистера Реджинальда Далласа, у него не случилось припадка, он всего лишь довольно сдержанно заявил о своем полном и окончательном запрете даже думать о подобном.

Это случилось месяц назад, а мопс, сменивший хозяина во времена их ранней дружбы, все еще оставался в доме, с риском для собственной жизни, чтобы успокаивать Сильвию, и сводить с ума ее отца.

Все чувствовали, что лучший способ снискать расположения в глазах Сильвии (восхитительно голубых глазах), и довольно ценного расположения, это проявлять разумный и нежный интерес к ее собаке. Это действительно было так, но до определенной степени, не более; печальное воспоминание о мистере Далласе удерживало Сильвию от того, чтобы оправдывать их ожидания настолько, насколько они того желали.

Однако они продолжали упорствовать, и едва ли неделя обходилась без того, чтобы Томаса не спасали от искусно уготовленной ему кем-то ужасной участи.

Но все их усилия были потрачены впустую, ведь Сильвия помнила о своем верном Реджинальде, который каждый день усердно писал ей, и отказывалась мириться с его никудышными копиями. Томящиеся от любви деревенские парни, тем не менее, вряд ли знали об этом, и спасали Томми оживленно, то один, то другой исполнял роль героя.

Когда папа ругается по-индийски

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твоя чертова собака...

- О, папа!

- Да, твоя чертова собака опять копалась в клумбе с моими гвоздиками!

Полковник Рейнолдс В.С. бросил строгий взгляд через стол на мисс Сильвию Рейнолдс и мисс Сильвия Рейнольдс ответила полковнику Рейнолдс В.С. примирительным взглядом; в то время как пес, о котором шла речь, пижонский мопс, перехватив взляд полковника, забрался под буфет и начал бороться с нечистой совестью.

- О, негодник Томми!, - с нежностью сказала мисс Рейнольдс в направлении буфета.

- Да, моя дорогая, - подтвердил полковник; - и Вы окажете этому негоднику огромную услугу если передадите ему, что сделай он это еще раз – да, всего лишь один раз! – я застрелю его на месте. С этими словами полковник откусил тост со всей энергией и решимосью человека принявшего важное решение.

- В шесть часов утра, - продолжил он голосом полным нежной печали, - я выглянул из окна спальни и увидел его на клумбе. К тому времени он уже уничтожил два моих лучших растения и с выражением полного удовлетворения на морде приступил к третьему. Я запустил в него две большие щетки и сапог.

- О, папа! Надеюсь ты не попал?

- К сожалению нет, моя дорогая. С щетками я промазал на несколько ярдов, а сапог раздавил четвертую гвоздику. Однако, мне вполне удалось привлечь внимание пса и он убежал.

- Не могу понять, почему он это делает. Наверное ищет кости, которые он зарыл по всему саду.

- Ну что же, если он снова это сделает, то в саду будет зарыто на несколько костей больше! – угрюмо сообщил полковник и погрузился в чтение газеты.

Сильвия любила пса частично из-за него самого, но в основном из-за того, от кого она получила его в подарок – некоего Реджинальда Далласа, кого в ранний период их знакомства осенила мысль, что он и Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Когда он посвятил в это открытие саму Сильвию, он обнаружил, что ее взгляды на этот предмет идентичны его собственным; и все пошло бы замечательно если бы не печальное происшествие.

Однажды, будучи на охоте с полковником, расположение которого мистер Даллас пытался снискать в целях получения согласия на брачный союз, Реджинальд позволил своим спортивным инстинктам настолько увлечь себя, что, выражаясь спортивным языком, убил птицу, по которой промазал его соперник. Надо отметить, что полковник по праву гордился своим мощным выстрелом; но в этот несчастный день у него разгулялась печень и, мучимый болью, он стрелял выше птиц, ниже птиц, справа и слева от птиц, но очень редко в птиц. Даллас, напротив, оказался в тот день в отличной форме и при подсчете добычи оказалось, что он настрелял семьдесят связок, а полковник только пять с половиной!

Неудачная охота подорвала нервы полковника. В течение получаса он ругался по-индийски, а потом еще полчаса по-английски. После этого он почувствовал себя лучше. И когда, в конце обеда, Сильвия подступила к нему с абсурдным вопросом о том, не могла бы она выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, полковника не хватил приступ - нет, он просто заявил в довольно сдержанных выражениях свой полный и абсолютный отказ даже и думать об этом.

Это случилось месяц назад, и мопс, который сменил владельца в ранние дни дружбы, все еще был, при неизбежном риске для жизни, источником утешения для Сильвии и объектом раздражения для ее отца.

Считалось, что лучший способ завоевать расположение в глазах Сильвии - которые были очаровательного синего цвета, и вполне стоили того, чтобы завоевывать их расположение, - состоял в том, чтобы показать искреннюю и нежную заинтересованность в ее собаке. Это было так до определенного момента; но не далее, поскольку печальные воспоминания о мистере Далласе мешали Сильвии воспринимать похвалы в адрес собаки в том духе, в котором они предназначались.

Снискателей Сильвиного расположения это не останавливало и вряд ли проходила неделя без того, чтобы Томас не был спасен от ужасной участи, искуссно кем-нибудь подстроенной.

Но вся эта энергия тратилась впустую, поскольку сердце Сильвии принадлежало преданному ей Реджи, с которым она обменивалась письмами каждый день, и отказывалась заменять его на ничего не стоящие имитации. Томящиеся от любви парни, однако, не могли знать об этом, и то один, то другой вновь и вновь играл роль героя спасая Томми.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Эта твоя чертова собака….

- О, папа!

- Да, эта твоя чертова собака совершила очередной набег на мои гвоздики!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена Виктории, обратил суровый взгляд на мисс Сильвию Рейнольдс, и мисс Сильвия Рейнольдс ответила полковнику Рейнольдсу, кавалеру ордена Виктории, взглядом умиротворяющим. В это время, предмет разговора, мопс пижонской наружности, ненароком перехватив тяжелый взгляд полковничих глаз, робко забился под буфет и принялся страдать от угрызений совести.

- Ах ты, Томми, негодник, - с легким укором произнесла мисс Рейнольдс в направлении буфета.

- Да уж, дорогая, - согласился полковник, - кстати, ты оказала бы ему большую услугу, если бы донесла до его сознания, что если он посмеет еще раз – да, хотя бы еще раз! – притронуться к моим цветам, я пристрелю его прямо на месте. При этом полковник откусил кусок тоста с убежденностью человека, который дал себе слово ни на дюйм не отступать от принятого решения. – Сегодня в шесть утра, - продолжил он меланхолично - выглядываю из окна спальни и вижу его. Два моих лучших цветка уже уничтожены, он принимается за третий и при этом вид имеет совершенно довольный. Я, конечно, немедленно швыряю в него две больших щетки и ботинок.

- О, папа! Ты задел его?

- Нет, дорогая, промахнулся. Щетки не добрали несколько ярдов, а ботинок разнес четвертую гвоздику. Но мне посчастливилось привлечь его внимание и спугнуть с места преступления.

- Не понимаю, что ему нужно от этих гвоздик. Подозреваю, все дело в костях. Эти кости зарыты у него по всему саду.

- Еще раз его поймаю, и в саду добавится чьих-то костей! – угрюмо произнес полковник и углубился в газету.

Сильвия любила эту собаку по большей части за личность ее дарителя, некоего Реджинальда Далласа, который в ранний период их с мисс Сильвией Рейнольдс знакомства обнаружил, что они созданы друг для друга. Когда он сообщил о своем открытии Сильвии, оказалось, что их взгляды на этот вопрос полностью совпадают. Все было бы отлично, если бы не один печальный инцидент.

Однажды охотясь вместе с полковником, к которому он старательно втирался в доверие, дабы получить согласие того на брачный союз, он настолько увлекся, что, выражаясь на спортивном жаргоне, в азарте отделал соперника, как котлету. Дело в том, что полковник справедливо гордился званием превосходного стрелка, однако в тот самый день у него прихватило печень: куда только он ни стрелял – выше птиц, ниже птиц, сбоку от птиц, но крайне редко в самих птиц. Даллас же был в форме настолько блестящей, что при подсчете добычи выяснилось, что он подстрелил семьдесят птиц против пяти с половиной полковника!

После такого фиаско тот утратил остатки хладнокровия. Полчаса он ругался на хинду, а затем еще полчаса на английском. Ему полегчало. И когда после ужина Сильвия обратилась к нему с абсурдной просьбой дать согласие на брак с м-ром Реджинальдом Далласом, его не хватил удар. Напротив, он без лишних эмоций объяснил, что категорично и бесповоротно отказывается даже обсуждать этот вопрос.

Этот эпизод случился месяцем ранее, однако мопс, который обрел нового хозяина на самой заре дружбы, никуда не делся и с угрозой для собственной жизни продолжал служить утехой Сильвии и аллергеном ее отцу.

По сложившемуся мнению, удостоиться благосклонного взгляда Сильвиных глаз – глаз живописно голубого цвета, ради благосклонного взгляда которых несомненно стоило постараться – можно было, проявив живой и нежный интерес к ее собаке. Прием, однако, работал лишь до определенной точки, не дальше: скорбная память о м-ре Далласе не позволяла Сильвии подпускать кавалеров слишком близко.

Однако те не оставляли попыток: редкая неделя проходила без того, чтобы Томас не был спасен от мастерски подстроенного удара злосчастной собачьей судьбы.

Но вся эта энергия тратилась попусту, ибо Сильвия вовсе не забыла о своем верном Реджи, который ежедневно, без устали снабжал ее письмами, отказываясь быть замененным дешевыми подделками. Ее обожатели, однако же, о том знать не знали, и операции по спасению Томми продолжались с завидной регулярностью, рождая новых и новых героев.

Когда папа бранился на хинди

– Сильвия!

– Да, папочка.

– Твой распроклятый пес…

– Ой, ну, папочка!

– Что, ну?! Твой распроклятый пес опять забрался в мои гвоздики!

Полковник Рейнольдс, кавалер Ордена Виктории, свирепо взирал поверх стола на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс кротко и умоляюще смотрела на полковника Рейнольдса, кавалера Ордена Виктории. Пес, о котором шла речь (это был холеный мопсик), поймав на себе взгляд полковника, в непритворном ужасе забился под буфет и старался заглушить голос проснувшейся совести.

– Фи, какой ты гадкий, Томми! – нежно сказала мисс Рейнольдс, повернувшись к буфету.

– Так оно и есть, – согласился полковник. – Будь добра, доченька, уж постарайся довести до его сведения, что если он еще раз сделает это (хотя бы один только раз!), я пристрелю его на месте. Этим ты оказала бы ему большую услугу.

Полковник энергично откусил огромный полукруг от своего бутерброда с видом человека, который принял твердое решение и ни за что от него не отступится.

– В шесть утра, – продолжил он меланхоличным тоном, – я случайно выглянул из окна своей спальни и увидел его. Он уже погубил два моих лучших цветка и принялся за третий. Вид у него был ужасно самодовольный. Я швырнул в него двумя большими щетками и сапогом.

– Ой, папа! Они его не задели?

– Нет, доченька, не задели. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а сапог обрушился на четвертую гвоздику. Все же мне удалось привлечь к себе его внимание, и он убрался.

– Ума не приложу, почему он это делает. Наверное, дело тут в костях. В саду полно зарытых им костей.

– Пусть так. А если он опять сделает это, зарытых в саду костей станет немножко больше! – неумолимо отрезал полковник и уткнулся в газету.

Сильвия дорожила песиком отчасти потому, что любила его самого, но главным образом потому, что это был подарок некоего Реджинальда Далласа. Мысль подарить мисс Сильвии Рейнольдс собаку осенила молодого человека, когда они только недавно познакомились. Он поделился своей идеей с самой Сильвией, и та целиком ее одобрила. Все бы, наверное, сложилось у них хорошо, если бы не одно злополучное происшествие.

Молодой человек всячески старался понравиться отцу Сильвии, чтобы получить согласие на брак. Но однажды, отправившись с полковником на охоту, он до того забылся и вошел в азарт, что допустил, как говорят стрелки, жуткий промах. Полковник по праву гордился своей меткостью. К несчастью, в тот памятный день у него побаливала печень, и это дало себя знать: пули пролетали над дичью, под дичью, слева и справа от дичи, но очень редко поражали саму дичь. Даллас же оказался в отличной форме, что и обнаружилось, как только пришло время посчитать добычу: он подстрелил сто сорок птиц, а полковник только одиннадцать!

Результат охоты окончательно вывел полковника из себя. Полчаса он отводил душу на хинди и еще полчаса по-английски. Это принесло облегчение. И когда после обеда Сильвия понесла всякую чушь о том, что они с Реджинальдом любят друг друга и хотели бы пожениться, он не лопнул от злости, а просто разъяснил, в достаточно сдержанных выражениях, что знать об этом ничего не желает.

Это случилось месяц назад и песик, подаренный в дни былой дружбы, все еще служил утешением для Сильвии и приводил в ярость полковника. Над жизнью мопса нависла опасность.

Все знали, что есть один надежный способ стать привлекательным в глазах Сильвии (а право, стоило постараться, чтобы стать привлекательным в этих прекрасных голубых глазах). Надо было выказать живой интерес к ее собачке. Но это приносило прок лишь поначалу. С грустью вспоминая мистера Далласа, Сильвия очень тактично отваживала других поклонников.

Однако те не сдавались, и не проходило недели, чтобы кто-нибудь из них не спас Томаса от ужасного конца в хитроумно расставленной западне.

Все их усилия были, по сути, напрасны. Сильвия хранила в сердце образ своего верного Реджи, а тот писал письма каждый день и не собирался позволить толпе жалких ухажеров оттеснить себя. Но томящиеся от любви воздыхатели не могли этого знать и продолжали упорно спасать Томми; то один из них, то другой становился героем дня.

Если папа зол не по-английски.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твоя чертова собака...

- Папа!

- Да, твоя чертова собака снова рылась в моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена Виктории, строго взирал через стол на мисс Сильвию Рейнольдс. Мисс Сильвия Рейнольдс глядела с укором на полковника Рейнольдса, кавалера ордена Виктории. Между тем предмет раздора - красавец-мопс - почувствовав на себе взгляд полковника, незаметно ретировался под буфет, где и предавался теперь душевным терзаниям.

- Томми гадкий! - ласково произнесла мисс Рейнольдс в сторону буфета.

- Верно, милая, - согласился полковник. - А если б ты также растолковала ему - пусть он сделает это еще хотя бы раз, хотя бы только раз! - и я пристрелю его на месте, ты бы оказала ему неоценимую услугу. - С этими словами полковник со всей решимостью человека, отбросившего последние сомнения, откусил здоровенный кусок тоста. - Сегодня в шесть утра, - продолжил он с легкой грустью в голосе, - в окно спальни я ненароком заметил твоего пса. Тот угробил два лучших цветка и преспокойно взялся за третий. Я швырнул в него две щетки и башмак.

- Папа! Ты его не ушиб?

- Нет, милая, не ушиб. Щетки вообще не долетели, а башмаком я сломал четвертую гвоздику. Зато - о, чудо! - они-с меня заметили и изволили удалиться.

- Ума не приложу, что он там ищет - должно быть косточку. Они у него по всему саду закопаны.

- Ну, если он не уймется, то скоро в саду прибавится зарытых косточек! - мрачно произнес полковник и с головой ушел в утреннюю газету.

В глазах Сильвии мопс обладал различными достоинствами, но главное - его подарил ей некий Реджинальд Даллас, которого на ранней стадии их знакомства осенило: он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Когда он рассказал о своем открытии Сильвии, выяснилось, что та полностью разделяет его точку зрения. И все шло , если б не один случай, имевший печальные последствия.

Как-то раз, отправившись с полковникомна охоту (последнего он всячески обхаживал, стремясь заручиться отеческим благословением), молодой человек настолько увлекся, что позволил себе "выиграть матч почти в сухую", как написали бы в спортивной хронике. У полковника, по праву гордившегося своей меткостью, в тот день разыгралась печень, и дробь у него летела выше дичи, ниже дичи, правее и левее дичи, и только изредка - в саму дичь. Даллас был в отличной форме, и, когда пришла пора считать трофеи, предъявил сто сорок связанных попарно птиц, полковник же не набрал и шести пар!

Настроение у горе-стрелка испортилось окончательно. Полчаса сыпались индусские проклятия, еще полчаса - английские. Затем ему полегчало, и когда после ужина Сильвия выдвинула смехотворное требование благословить ее помолвку с мистером Реджинальдом Далласом, апоплексического удара удалось избежать. Он просто заметил, избегая резких слов, что даже думать о подобном не намерен.

Прошел месяц, а мопс, сменивший хозяина на хозяйку, когда те только познакомились, по-прежнему жил в доме, презирая смертельную угрозу, отвлекал Сильвию от грустных мыслей и будоражил кровь ее отцу.

Все знали - чтобы снискать благосклонность в прекрасных голубых глазах Сильвии, которые ей-богу стоили того, необходимо проявить интерес и заботу к ее собаке. До поры до времени план срабатывал, но затем тоска по мистеру Далласу помешала ей принимать ухаживания должным образом.

Однако воздыхатели не сдавались. И каждую неделю кто-нибудь спасал Томаса от той или иной тщательно спланированной жуткой участи.

На деле столько пороху было истрачено впустую - у Сильвии из головы не шел верный Регги, усердно славший ей что ни день, то новое письмо, и никто другой заменить его не мог. Но разве объяснишь это тем, кого томит любовная страсть? И Томми продолжали без устали спасать все новые претенденты на роль героя.

– Сильвия!

– Что, папа?

– Твоя собака, черт бы ее …

– Папочка!

– Именно так. Твоя собака, черт бы ее побрал, опять разрыла клумбу с гвоздиками!

Полковник Рейнольдс (награжденный за отвагу в бою орденом Виктории), устремил суровый взор на сидевшую напротив мисс Сильвию Рейнольдс, мисс Сильвия Рейнольдс умоляюще посмотрела на полковника Рейнольдса (кавалера ордена Виктории), а предмет обсуждения – бесконечно неотразимый мопсенок – случайно поймав взгляд полковника, потихоньку полез под буфет, где и начал бороться с угрызениями совести.

– Томми! Ах ты, негодник! – безо всякой строгости высказалась мисс Рейнольдс в направлении буфета.

– Правильно, дорогая, – поддержал полковник. – Кстати, стоит мне еще хоть раз – да–да, хотя бы один раз – увидеть, что он роет клумбу, и я его тут же пристрелю. Передай это своему псу – сделаешь доброе дело. – Полковник энергично откусил огромный кусок тоста, как человек, принявший окончательное и бесповоротное решение. – Сегодня в шесть утра, – продолжил он с легкой печалью в голосе, – я случайно выглянул в окно спальни и заметил его. К тому времени он уже разделался с двумя моими лучшими цветками и начал подбираться к третьему, причем с весьма довольным видом. Я швырнул в него сначала две щетки побольше, потом сапог.

– Папочка! Надеюсь, ты в него не попал?

– Нет, милая, не попал. Щетки легли от него в нескольких ярдах, а сапог угодил прямо в четвертую гвоздику. Хорошо хоть, мне удалось обратить на себя внимание, потому что он бросил это дело.

– Представить себе не могу, почему он все время роет. Может, ищет кости? Он их закапывает по всему саду.

– В общем, если он еще раз такое устроит, то вот увидишь – закопанных костей в саду прибавится! – мрачно заключил полковник и уткнулся в газету.

Конечно, Сильвия любила мопса и просто так, но главным образом – из–за некоего Реджинальда Далласа, от которого она получила Томми в подарок и которого на заре их знакомства осенило – да ведь он и мисс Сильвия Рейнольдс просто созданы друг для друга! Поделившись своим открытием с Сильвией, он обнаружил полное совпадение взглядов на этот предмет, и все бы кончилось прекрасно, если бы не одно грустное происшествие.

Охотясь как–то раз с полковником, на которого он изо всех сил старался произвести наилучшее впечатление, чтобы заручиться согласием на женитьбу, Реджинальд незаметно для себя увлекся настолько, что, выражаясь по–спортивному, "привез" полковнику совершенно неприличный результат. Полковник заслуженно гордился меткостью стрельбы, но именно в этот день у него пошаливала печенка, из–за чего выстрелы старого воина попадали куда угодно: выше дичи, ниже дичи, слева и справа от дичи, только не в саму дичь. Когда пришла пора считать добычу, выяснилось, что полковнику удалось подстрелить всего пять с половиной пар птиц против семидесяти на счету Далласа, который был особенно в ударе.

После такого провала опытный стрелок потерял остатки самообладания. Он полчаса бранился на хинди, потом еще полчаса – по–английски. После этого ему полегчало. И когда под конец ужина Сильвия обратилась к нему с нелепейшим вопросом – позволит ли он ей выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, – то с ним не случилось приступа; он всего лишь дал понять в довольно сдержанных выражениях, что решительно и наотрез отказывается даже думать о чем–то подобном.

Все эти события произошли целый месяц назад. Мопс, обретший хозяйку еще на первых порах нежной дружбы, до сих пор с неминуемым риском для жизни пребывал в доме, служа утешением для Сильвии и раздражая ее отца до бешенства.

Бытовало мнение, что лучший способ завоевать симпатию в глазах Сильвии – таких очаровательных голубых глазах, что за симпатию в них стоило повоевать – проявить серьезный, неподдельный интерес к ее собаке. Мнение это подтверждалось до известного предела, но не далее – поскольку скорбные воспоминания о мистере Далласе не позволяли ей ответить на авансы именно в таком духе, на который рассчитывали ухажеры.

Однако те продолжали упорствовать, и не проходило недели, чтобы кто–нибудь не спас Томаса от ужасной участи, которая, впрочем, была искусно подстроена.

Но все их усилия пропадали впустую, ибо Сильвия не забывала своего верного Реджи, который без устали писал ей каждый день, и не желала мириться с дешевыми подделками. Откуда незадачливым обожателям было знать об этом – и спасание Томми шло полным ходом, выводя на передний план то одного, то другого героя.

- Сильвия!

- Да, папа?

- Эта твоя чертова собака…

- О, папа!

- Да, эта твоя чертова собака опять рылась на клумбе с моими гвоздиками!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена креста Виктории, сурово воззрился через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс жалобно взглянула в ответ на полковника Рейнольдса, кавалера ордена креста Виктории; а тем временем упомянутая собака – маленький важный мопс – перехватив взгляд полковника, потихоньку забралась под буфет, где и вступила в битву с нечистой совестью.

- О, плохой мальчик Томми! – кротко сказала мисс Рейнольдс в направлении буфета.

- Да, моя дорогая, - подтвердил полковник, - И ты окажешь ему большую услугу, если сумеешь объяснить, что, сделай он это еще раз – да, еще хоть раз! – я пристрелю его на месте.

И со всем энтузиазмом и убежденностью твердо решившегося человека, полковник отгрыз от своего тоста большой кусок .

- Этим утром в шесть, - продолжал он с тихой грустью в голосе, - Я случайно выглянул из окна спальни и увидел его. Он уже сломал два моих лучших растения и как раз покушался на третье, и вид у него при этом был весьма самодовольный. Я швырнул в него две увесистые щетки и один башмак.

- О, папа! Но они ведь в него не попали?

- Нет, дорогая, не попали. Щетки промазали на несколько ярдов, а башмак сломал четвертую гвоздику. Однако, мне посчастливилось привлечь его внимание, и он бежал.

- Ума не приложу, зачем он это делает. Наверное, все из-за костей. У него по всему саду зарыты кости.

- Что ж, если он сделает это еще раз, в саду станет несколькими зарытыми костями больше! – мрачно произнес полковник и обратился к своей газете.

Сильвия любила собаку, правда, в основном в память о подарившем ее, неком Реджинальде Далласе, которого на ранней стадии их знакомства озарило, что он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Поделившись этой мыслью с самой Сильвией, он обнаружил, что их взгляды на этот вопрос совпадают; и все бы шло хорошо, если бы не один печальный случай.

Однажды, охотясь с полковником, расположения которого он изо всех сил пытался снискать в надежде заполучить благословение на брак, он настолько отдался духу соперничества, что, изъясняясь языком охотников, разгромил полковника в пух и прах. Полковник справедливо гордился своим искусством стрелка; но именно в этот день у него разболелась печень, и в результате его пули летели над птицами, и под птицами, и слева, и справа от птиц, но крайне редко в самих птиц. Даллас прибывал в особо хорошей форме, и, когда пришло время подсчитывать трофеи, обнаружилось, что он подстрелил семьдесят пар, а полковник – только пять с половиной!

Неудача на охоте стала последней каплей в чаше терпения полковника. Он ругался полчаса на хиндустани и еще полчаса на английском. После этого ему полегчало. И когда в конце обеда Сильвия подошла к нему с нелепым вопросом, может ли она выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, он не рассердился, но совершенно спокойно объявил свое полное и абсолютное нежелание даже думать об этом.

Это произошло месяц тому назад, и мопс, сменивший хозяина еще в первые дни дружбы, так и остался, рискуя жизнью, утешать Сильвию и приводить в бешенство ее отца.

Многие считали, что получить благосклонный взгляд Сильвии – а благосклонный взгляд ее прекрасных, голубых глаз весьма стоило искать – можно, проявляя искренний и горячий интерес к ее собаке. До некоторой степени это соответствовало действительности; но никак не дальше, ибо печальные воспоминания о мистере Далласе не давали ей принимать ухаживания прочих поклонников так, как им бы того хотелось.

Тем не менее, они не отчаивались, и ни недели не проходило без того, чтобы кто-нибудь не спас Томаса от хитроумно подстроенной ужасной ловушки.

Но весь их энтузиазм растрачивался впустую, ибо Сильвия помнила своего верного Реджи, который каждый день писал ей большой длины письма и не желал, чтобы его заменили жалким подражателем. Но томимые любовью воздыхатели не могли, конечно, этого знать, и то один, то другой продолжал ревностно спасать Томми, строя из себя героя.

- Сильвия!

- Па?

- Твой пес, это исчадие…

- Папа!

- Вот именно, исчадие ада. Он опять-таки добрался до моих гвоздик!

Полковник Рейнольдс (Ветеринарный корпус) – через стол - сурово смотрел на мисс Сильвию Рейнольдс. Ответный взгляд мисс Сильвии выражал надежду на помилование. Тем временем, обсуждаемое существо – фатоватого вида мопс – скромно прокралось под буфет, где и предалось угрызениям совести. Сия передислокация, впрочем, не укрылась от полковничьего ока.

- За Томми не уследишь, - кротко молвила мисс Рейнольдс, обращаясь к буфету.

- Не уследишь, - согласился полковник. – Но, думаю, ты окажешь Томми услугу, если тебе удастся довести до его сведения, что, будучи пойман еще раз, слышите! - только еще один раз, мопс будет расстрелян на месте, без суда и следствия.

И полковник откусил изрядный полумесяц поджаренного хлебца – энергично и убедительно, как человек, отбросивший сомнения.

- Сегодня, в шесть утра, - продолжил полковник голосом, исполненным нежной печали, - я увидел его из окна спальни. К тому времени он успел покалечить два лучших куста и принялся за третий. Он был очень доволен собой. Я швырнул в него две большие сапожные щетки и сапог.

- Папа! Ты мог зашибить его!

- Я его не зашиб, родная. Щетки легли в нескольких ярдах от цели. Сапог врезался в четвертый куст. Все же, мои усилия не пропали втуне. Почуяв неладное, твой подопечный смылся.

- Не представляю, в чем тут дело. Может быть, косточки. Они закопаны по всему саду.

- Может быть. Но если это повторится, одним захоронением в саду станет больше! – мрачно заключил полковник и отгородился газетой.

Сильвия лишь отчасти любила собственно Томми; главным образом, она любила пса, как дар некоего Реджинальда Далласа. После непродолжительного знакомства, этого молодого человека посетила мысль, что они с Сильвией созданы друг для друга. Поделившись открытием, юноша выяснил, что и девушка испытывает подобное чувство. Все бы шло хорошо – вмешался случай.

Молодой человек составил полковнику компанию, что называется, побаловаться ружьишком. Так сказать, дипломатический ход, имеющий практическую цель - признание себя достойной партией. Случилось при этом, что охотничий азарт увлек парня за ту грань, где он - в охотничьих терминах - утер напарнику нос. То есть, полковник справедливо гордился своим искусством меткой стрельбы. Однако, в тот злополучный день, у полковника схватило печень; соответственно, его пули летели выше, летели ниже, летели направо и налево, и - очень редко – поражали дичь. Даллас же, напротив, испытал особый подъем, что и выяснилось, когда пришла пора «считать цыплят». Против его семидесяти трофеев, полковник едва ли смог предъявить пять с полтиной!

Неудачная стрельба завершила разрушение праздника, начатое больной печенью. Полковник извергал рискованные проклятия – не менее получаса на хинди, и еще столько же - на королевском английском. После этого его самочувствие улучшилось. Когда же, по окончании обеда, Сильвия обратилась к нему с абсурдной просьбой – разрешить ей принять предложение мистера Реджинальда Далласа, полковник не нашел в себе сил соответствовать моменту. В весьма умеренных выражениях, он обозначил полный и недвусмысленный протест самой возможности возникновения такого рода мысли.

С тех пор прошел месяц. Мопс, сменивший хозяина на пике ранней дружбы, влачил дни с угрозой для жизни, утешая Сильвию и приводя в бешенство ее отца.

Если поверить общественному мнению, ситуация сложилась, очевидно, следующая: единственный путь снискать благосклонность в глазах Сильвии (очаровательных голубых глазах, в высшей степени привлекательных для поиска благосклонности) - проявить нежный и разумный интерес к ее собаке. Причем, путь этот верен лишь до известного предела, но не далее - печальное воспоминание о мистере Далласе не позволит Сильвии принять притязания за чистую монету.

Тем не менее, ухаживания настойчиво продолжались, и едва ли минула неделя, в течение которой Томас не бывал спасен кем-либо от очередной, искусно подстроенной, ужасной ловушки судьбы.

Эта энергия растрачивалась впустую. Сильвия не могла забыть своего верного Реджи, не признавшего своей отставки и ежедневно славшего энергичные записки, пустые и фальшивые. Томимый же чувствами сельский простолюдин не предполагал подобных тонкостей, и оживление в деле спасения Томми не утихало. То один, то другой появлялся на авансцене - в ореоле героя.

Когда папенька вышел из себя

- Сильвия!

- Да, папенька.

- Твоя проклятая собака…

- О, папенька!

- Именно, твоя проклятая собака опять топталась среди моих гвоздик!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена Виктории, строго глянул через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс в ответ с мольбой посмотрела на полковника Рейнольдса, кавалера ордена Виктории. В это самое время щегольский мопс, который собственно был предметом их беседы, случайно встретившись взглядом с полковником, скромненько заполз под буфет и принялся бороться со своей далеко нечистой совестью.

- Шалунишка Томми! – мягко сказала мисс Рейнольдс, поглядывая на буфет.

- Да, моя милая, - согласился полковник, - и ты окажешь ему любезность, если передашь следующее: еще хоть раз – да, именно, еще хоть один раз! – и я пристрелю его прямо на месте.

Полковник откусил, весьма энергично и уверенно, почти половину своего тоста, как человек, принявший окончательное решение.

- В шесть часов, по утру, - продолжил он с легкой грустью в голосе, - я случайно выглянул из окна спальни и увидел его. К тому времени он уже успел уничтожить два моих лучших экземпляра и, весь преисполненный самодовольства, принимался за третий. Я швырнул в него две большие щетки и ботинок.

- О, папенька! Надеюсь, они его не поранили?

- Нет, милая, его-то они как раз даже не задели. Щетки пролетели всего в нескольких ярдах, а ботинок сломал четвертую гвоздику. Однако мне несказанно повезло: я смог привлечь его внимание, и он, наконец, убрался.

- Даже не представляю, что заставляет его совершать такие поступки. Я думаю, все из-за косточек. Он зарывает их по всему саду.

- Ну что же, если он снова примется за старое, ты обнаружишь в саду еще несколько свежих косточек! – неумолимым тоном заключил полковник и уткнулся в газету.

Любовь Сильвии к собачке объяснялась двумя причинами: ей нравилась собачка как таковая, но еще больше ей нравился даритель, некий Реджинальд Даллас. Еще в самом начале знакомства его внезапно осенила мысль, что он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Сообщая о своем открытии Сильвии, он выяснил, что её мнение по этому поводу точь-в-точь соответствовало его собственному, и все бы было хорошо, если бы не одна трагическая случайность.

Реджинальд из кожи вон лез, чтобы снискать расположение полковника и получить его согласие на брак. И вот однажды, на охоте он позволил своим инстинктам разыграться до такой степени, что, выражаясь на охотничьем жаргоне, «обскакал» полковника. Вообще-то полковник всегда был блистательным стрелком, но в тот злополучный день у него случился приступ с печенью, приведший к тому, что пули пролетали то снизу, то сверху, то просто где-то в стороне, и очень редко попадали в птиц. Даллас, будучи в особенно хорошей форме, как выяснилось когда пришло время подсчитывать добычу, отстрелял семьдесят пар, в то время как полковник сумел отстрелять лишь пять с половиной.

Неудачная стрельба послужила последней каплей, переполнившей чашу терпения полковника. Полчаса он ругался на языке хиндустани, остальные полчаса – на английском. После чего ему стало легче. И когда, в конце ужина Сильвия подошла к нему просить позволения на брак с мистером Реджинальдом Далласом, его не хватил удар, он просто в довольно сдержанной форме выразил свое полное и абсолютное несогласие даже думать об этом.

Прошел месяц, а мопс, которые в былые дни их дружбы переходил из рук в руки, так и оставался, не смотря на угрожающую ему опасность, с Сильвией, чтобы облегчать её страдания и сводить с ума её отца.

Складывалось общее впечатление, что заслужить благосклонность в глазах Сильвии – а глаза эти были очаровательного голубого цвета и как раз стоили того, чтобы их заслуживали – нужно было проявить участие и живой интерес к её собачке. Это было в некоторой степени правдой, но лишь отчасти, так как печальные воспоминания о мистере Далласе не позволяли ей отвечать на знаки внимания, как бы того хотелось молодыми людям.

Однако же они не сдавались, прошла только неделя, а Томас так и не был вызволен из ловко сплетенных кем-то сетей судьбы.

Но все их усилия тратились впустую, поскольку Сильвия хранила воспоминания о своем преданном Реджи, с которым вела активную переписку каждый день, и на отрез отказывалась довольствоваться никчемными подделками. Тем не менее, томящиеся от любви обожатели не могли догадываться об этом, посему попытки спасти Томми то и дело возобновлялись, причем то один, то другой ухажер выступал в роли героя – освободителя.

Когда папа ругался на хинди

- Сильвия!

- Да, папа.

- Этот твой паршивый пес...

- О папа!

- Да, этот твой паршивый пес опять залез в мои гвоздики!

Полковник Рейнольдс, кавалер Креста Виктории, сурово смотрел через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс отвечала полковнику Рейнольдсу, кавалеру Креста Виктории, умоляющим взглядом. А в это время упомянутый пес - карликовый мопс, случайно попавшись на глаза полковнику, тихонько заполз под буфет и предался угрызениям совести.

- О, гадкий Томми! – мягко сказала мисс Рейнольдс в направлении буфета.

- Да, дорогая моя, - подтвердил полковник. – Можешь довести до его сведения, что если он сделает это еще раз... Да, всего лишь раз! Я застрелю его на месте! Этим ты окажешь ему услугу. – Полковник надкусил огромный полумесяц от своего тоста со всей энергичностью и уверенностью человека, который привык твердо стоять на своем. – Сегодня в шесть утра, - продолжил он с нотками легкой грусти. – я ненароком выглянул из окна спальни и увидел его. Он уже уничтожил два моих лучших растения и приступил к третьему, причем с весьма самодовольным видом. Я швырнул в него две большие щетки и ботинок.

- О, папа! Они ведь не попали в него?

- Нет, дорогая моя, не попали. Щетки пролетели в нескольких метрах от него, а ботинок прикончил четвертый куст гвоздики. Однако мне все же посчастливилось привлечь его внимание, и он убрался.

- Я просто не знаю, зачем он это делает. Наверно, это из-за косточек. Он зарывает косточки по всему саду.

- Ну, если он будет продолжать в том же духе – то окажется, что еще несколько косточек зарыты в этом саду. – мрачно сказал полковник и погрузился в газету.

Сильвия любила песика отчасти из-за него самого, но в основном из-за его дарителя - некоего Реджинальда Далласа. Еще в самом начале их знакомства он вдруг осознал, что они с мисс Сильвией Рейнольдс просто созданы друг для друга. Сообщая об этом открытии самой Сильвии, Реджинальд обнаружил, что ее мнение по данному вопросу полностью совпадает с его собственным. И все у них складывалось замечательно, пока не произошел досадный инцидент.

Реджинальд всячески старался расположить к себе полковника с целью получить согласие на их брак. Однажды, будучи с ним на охоте, он позволил своему спортивному азарту зайти так далеко, что, говоря военным языком, разгромил полковника наголову. Полковник не без оснований гордился своим мастерством стрелка, но в тот самый день у него пошаливала печень. Это привело к тому, что он попадал над птицами, под птицами, справа и слева от птиц, но весьма редко в самих птиц. А Даллас, напротив, был на высоте. И когда пришло время подсчитывать добычу, оказалось, что он подстрелил семьдесят пар дичи, в то время как полковник едва смог уложить пять с половиной.

Неудача в стрельбе вывела полковника из душевного равновесия. Он полчаса сыпал ругательствами на хинди, и остальные полчаса на английском. После этого он почуствовал себя лучше. И когда в конце обеда Сильвия подошла к нему с абсурдной идеей, что она хотела бы выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, он не стал приходить в бешенство, а просто изложил в довольно сдержанных выражениях свой полный и абсолютный отказ даже думать о подобных вещах.

Это было месяцем ранее. Что же касается мопса, сменившего хозяина в начале их дружбы, то он все еще оставался, несмотря на нависшую угрозу своей жизни, утешением для Сильвии и объектом раздражения ее отца.

В общем среди молодых людей считалось, что заслужить благосклонность в глазах Сильвии (которые кстати были очаровательно голубыми и весьма стоили того, чтобы заслужить в них благосклонность) можно было искусно разыграв нежную заботу о ее собаке. В некоторой степени они были правы, но не более того, потому как печальные воспоминания о мистере Далласе не позволяли Сильвии отвечать на знаки внимания с тем воодушевлением, о котором можно было бы мечтать.

Однако, поклонники не сдавались, и едва ли проходила неделя, когда кто-либо из них не спасал Томаса от ловко подстроенного «несчастного случая».

Но все их усилия, в конечном счете, расходовались понапрасну, поскольку Сильвия не забывала своего верного Реджи, каждый день писавшего ей нежные послания, и отказывалась поддаваться на бесполезные имитации. Однако пылкие обожатели вряд ли об этом догадывались, и спасение Томми неизменно продолжалось то одним, то другим «героем».

Когда папа ругался по-индустански

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твоя проклятая собака ...

- Ну папа!

- Да-да, твоя проклятая собака опять залезла в мои гвоздики!

Кавалер креста Виктории полковник Рейнольдс сурово взглянул на мисс Сильвию Рейнольдс, сидящую по другую сторону стола; в ответ мисс Сильвия Рейнольдс бросила умоляющий взгляд на кавалера креста Виктории полковника Рейнольдса, а означенная собака – принаряженный мопсик – случайно столкнувшись с полковником глазами, застенчиво поползла под буфет, где и начала борьбу с угрызениями совести.

- Ай-яй-яй, Томми, - мягко заметила мисс Рейнольдс, обращаясь к буфету.

- Именно, дорогая, - согласился полковник. - И если ты доведешь до его сведения, что повторись это еще раз - еще один только раз! - я пристрелю его на месте, ты сделаешь ему большое одолжение.

На этих словах полковник с жаром откусил от гренка солидный кусок со всей убежденностью человека, твердо знающего, чего он хочет.

- Сегодня в шесть утра, - продолжил он меланхолично, - я выглянул из окна спальни и увидел его. К тому времени два моих лучших цветка были уже уничтожены, он принялся за третий, при этом вид у него был предовольнейший. Я кинул в него две большие щетки и ботинок.

- О папа! Ты промахнулся?

- Промахнулся, дорогая. Щетки пролетели в нескольких ярдах, а ботинком я попал в четвертую гвоздику. И все же мне повезло: я привлек его внимание и он убрался.

- Ума не приложу, зачем ему это надо. Наверное, из-за костей. Он зарыл кости по всему саду.

- Что ж, если это повторится, увидишь, что зарытых костей в саду прибавится, - зловеще обронил полковник и погрузился в газету.

Сильвия любила собаку частью ради нее самой, но больше ради того, кто ее подарил. Это был некто Реджинальд Даллас, в один прекрасный день на заре их знакомства вдруг ясно понявший, что он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Извещая Сильвию об этом открытии, он обнаружил, что ее взгляды на данный предмет совпадают с его собственными, и все шло просто замечательно, до тех пор, пока не случился один печальный инцидент.

Однажды, охотясь вместе с полковником, расположение которого он всячески старался снискать с целью заполучить согласие на брак, он позволил своим охотничьим инстинктам разыграться настолько, что в пылу охоты и не заметил, как серьезно обставил полковника. Вообще-то полковник справедливо гордился своими охотничьими талантами, но именно в тот день у него разыгралась печень, в результате чего он стрелял над птицами, под птицами, рядом с птицами, но почти ни разу по птицам. Даллас же, напротив, был в отличной форме, и когда пришло время считать трофеи, оказалось, что он настрелял семьдесят связок, в то время как полковник всего пять с половиной!

Неудачная стрельба окончательно уничтожила остатки его самообладания. Полчаса он чертыхался по-индустански, затем еще полчаса по-английски, после чего почувствовал себя значительно лучше. И когда в конце ужина Сильвия подошла к нему со смехотворной просьбой о браке с мистером Реджинальдом, он не затрясся от ярости, а всего лишь высказал в относительно умеренных выражениях свое полное и окончательное нежелание даже думать об этом.

Эти события произошли с месяц назад, и мопс, перешедший к новой хозяйке, когда дружба молодых людей только начиналась, с риском для жизни все еще оставался в доме, к утешению Сильвии и бешенству ее отца.

По общему мнению, верным способом хорошо выглядеть в глазах Сильвии - очаровательных голубых глазах, которые весьма заслуживали того, чтобы выглядеть в них хорошо, - было умело выказать нежный интерес к ее собаке, что являлось справедливым до определенной степени, но не более, так как грустные воспоминания о мистере Далласе мешали Сильвии ответить на попытки молодых людей завязать дружбу в том духе, на который они рассчитывали.

Молодые люди, однако, продолжали упорствовать, и редкая неделя проходила без того, чтобы Томас чудом не избежал верной смерти от искусно устроенной смертельной опасности.

Но в действительности все их усилия оказывались напрасными, потому что Сильвия не могла забыть своего верного Реджи, без устали писавшего ей письма каждый день, и отказывалась довольствоваться никчемными подделками. Однако, влюбленные кавалеры об этом не подозревали и спасения Томми, в которых они отводили себе роль героя, бойко следовали одно за другим.

Когда папа ругался по-индийски

«Сильвия!»

«Да, папочка»

«Этот твой чертов пес…..»

«Ой, папочка!»

«Да, это чертов пес, он опять залез в мои гвоздики!»

Полковник Рейналдс, Ветеринарная служба, бросил гневный взгляд на мисс Сильвию Рейналдс, сидевшую за столом напротив, мисс Сильвия с укоризной посмотрела в ответ; тем временем предмет дискуссии – вздорного вида мопс – поймав взгляд полковника, скромно заполз под сервант, и начал борьбу с нечистой совестью. «Ой, нехороший Томми» мисс Рейналдс направила в сторону серванта мягкий упрек.

«Да, дорогая моя» заявил полковник «будь так добра довести до него жизненно важную информацию, что если я хоть раз, да еще хотя бы раз там его застану, я его пристрелю». С тем полковник выгрыз из тоста большой полукруглый ломоть с энергией человека, который принял окончательное решение. «Сегодня в шесть утра» - продолжил он меланхолично: «я выглянул из окна своей спальни и увидел его там. К тому моменту он уже уничтожил два моих лучших куста, и с видом совершенного удовлетворения приканчивал третий. Я бросил в него две большие щетки и ботинок».

«Ой. Папочка, надеюсь, они его не ударили»?

«Нет, дорогая, не ударили. Щетки пролетели в нескольких ярдах, а ботинок смял четвертый куст.

Однако, мне посчастливилось привлечь его внимание и заставить скрыться.»

«Не представляю, почему он это делает. Полагаю это из-за костей. Он ведь зарывает кости по всему саду».

«Знаешь, если он снова это сделает, костей в саду прибавится»! мрачно сказал полковник и погрузился в чтение газеты.

У Сильвии было две причины любить этого пса, во-первых, он, конечно, был очень мил, но второй и главное причиной был некто Реджинальд Даллас, человек, подаривший Сильвии собаку и с самого начала их знакомства пораженный мыслью, что он и Сильвия созданы друг для друга. Поделившись с Сильвией этим открытием, Реджинальд обнаружил, что ее видение предмета полностью совпадает с его; все могло устроиться как нельзя лучше, если бы ни один печальный инцидент.

Однажды, Реджинальд охотился с полковником. Пытаясь изо всех сил снискать его расположение, ввиду главного приза, что был на кону в его игре, Реджинальд не удержал свои спортивные инстинкты настолько, что, говоря спортивным же языком, взял слишком высокий старт. Полковник с гордостью считал умение стрелять одной из своих сильнейших сторон, но как назло, в тот день у него прихватило печень, в результате чего его заряды летели над дичью, под дичью, рядом с дичью, но крайне редко по дичи. Даллас же был в отменной форме, когда дело коснулось подсчета трофеев, у него оказалось семьдесят пар птицы, полковник же сумел взять лишь пять с половиной.

Столь неудачная стрельба лишила полковника последних остатков сдержанности. Первые пол часа он сотрясал воздух ругательствами по-индийски, потом еще пол часа по-английски. Потом он почувствовал себя лучше. А затем, когда в конце обеда Сильвия выступила с абсурдной претензией о браке с мистером Реджинальдом Далласом, с полковником уже не случилось приступа, и он в подчеркнуто сдержанной манере выразил свой полный и безоговорочный отказ допустить даже мысль о подобной возможности.

Все это случилось месяц назад, и мопс, подаренный еще в ранние дни дружбы, с риском для жизни служил утешением Сильвии и объектом ненависти ее отца.

Было очевидно, что для того, чтобы снискать расположение в глазах Сильвии – очаровательно голубых, в которых расположение так хотелось видеть, нужно было проявить к ее собаке неподдельный интерес знатока. Это было так ясно, но нет, отец из-за болезненных воспоминаниях о мистере Далласе, ограждал ее от встреч с претендентами на взаимность.

Однако, некоторые упорствовали, не прошло и недели как Томас попал в ужасную ловушку искусно ему кем-то приготовленную.

Но все усилия пошли прахом, ведь Сильвия не забывала своего преданного Реджи, с кем она состояла в ежедневной, оживленной переписке, не желая тратить время на никчемное притворство. Несчастные обожатели, однако, об этом не догадывались, спасение Томми было не за горами, а в роли героя мог быть только Реджи, он и никто другой.

Когда папА ругался на хинди

- Сильвия!

- Да, папА.

Это исчадие ада, твой пёс…

- О, папА.

- Да, исчадие ада, твой пёс опять добрался до моих гвоздик!

Кавалер креста Виктории полковник Рейнольдс сурово глядел через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, мисс Сильвия Рейнольдс умоляюще смотрела на кавалера креста Виктории полковника Рейнольдса, а предмет разговора, фатоватый мопс, вовремя перехватив взгляд полковника в свою сторону, потихоньку уползал под буфет, чтобы там предаться угрызениям совести.

- О, вредный Томми! – робко произнесла мисс Рейнольдс в сторону буфета.

- Да, дорогая, - кивнул полковник – и ты окажешь ему милость, если сумеешь довести до его сведения, что пусть только раз, ну только ещё один раз… он проделает это, я пристрелю его на месте! – После таких слов, полковник выкусил большой полумесяц из своего гренка со всей энергией и убеждённостью человека решившегося. – Сегодняшним утром, ровно в шесть, - продолжил он с тихой грустью - я случайно поглядел в окно спальной и увидел его. Он уже уничтожил два лучших моих экземпляра и, всем своим видом демонстрируя самодовольство, приступал к третьему. Я швырнул в него две большие щётки и ботинок.

- О, папА! Они не попали в него?

- Нет, дорогая, не попали. Щётки прошли в нескольких ярдах стороной, а ботинок разнёс четвёртую гвоздику. По крайней мере, мне удалось привлечь его внимание, и он удалился.

- Ума не приложу, зачем он это делает. Думаю, это косточки. Он прятал косточки по всему саду.

- Ну, если он ещё раз проделает такой номер, знай, в саду прибавится закопанных костей! – Зловеще сказал полковник и погрузился в свою газету.

Сильвия любила пёсика и за собственные его достоинства, но, главное, за дарителя, некоего Реджинальда Далласа, которого на ранней стадии их знакомства вдруг озарило что он и мисс Сильвия Рейнольдс, созданы друг для друга. По сообщении этого открытия персоне мисс Сильвия, он обнаружил полное совпадение взглядов на вопрос, и всё бы прошло гладко, не произойди печального происшествия.

Однажды, находясь на охоте с полковником, которому он старался угодить изо всех сил в видах получения его согласия на партию, он настолько поддался охотничьему азарту, что, говоря языком соревнований: «утёр нос», - да не тот. На беду, полковник, не без оснований, гордился своим мастерством в стрельбе, но именно в этот день у него прихватило печень, отчего его дробь летела над птицами, под птицами, слева и справа от птиц, но в птиц очень редко. Даллас же, был в особенно хорошей форме, что и обнаружилось при подсчёте добычи: на подстреленные им семьдесят пар, полковник смог предъявить только пять с половиной!

Такой провал в снайперском искусстве окончательно испортил ему настроение. Полчаса он ругался на хинди, а ещё полчаса, на английском. После этого ему стало лучше. И когда, в самом конце обеда Сильвия обратилась к нему с абсурдной идеей о возможности её выхода замуж за мистера Реджинальда Далласа, с ним не случилось припадка, он только лишь обозначил во вполне умеренных выражениях своё полное и абсолютное нежелание даже думать о таком деле.

Это случилось месяцем ранее, и мопс, перешедший с рук на руки ещё в начале их знакомства, всё ещё продолжал, под нависшей угрозой своему существованию, служить утешением Сильвии и доводить её отца до бешенства.

Было общепризнанно, чтобы подняться в глазах Сильвии, (а они были чарующей синевы, и весьма стОящими такого возвышения), следовало с пониманием и нежностью интересоваться её собачкой. Но проводить это надо было до определённого пункта и никоим образом далее, поскольку грустное воспоминание о мистере Далласе, препятствовало ей принимать приступы, в том, примерно, желанном для осаждающих, духе.

Всё же осада продолжалась, и недели не проходило без избавления кем-нибудь Томми от ужасного, искусно направляемого, рока.

Но вся их энергия пропадала даром, поскольку Сильвия помнила своего верного Реджи, который неутомимо бомбардировал её письмами и отказывался удовольствоваться дешёвыми имитациями. Однако, охваченным любовной лихорадкой поклонникам, это вряд ли могло быть известно, и спасение Томми чётко производилось то одним, то другим исполнителем роли героя.

Когда папа ругался по-индийски

– Сильвия!

– Да, папа.

– Этот адский пес…

– Ах, папа!

– Да, этот адский пес опять бегал к моим гвоздикам!

Полковник Рейнольдс, кавалер креста Виктории, направил испепеляющий взгляд через весь стол на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс в ответ жалобно посмотрела на полковника Рейнольдса, кавалера креста Виктории. Тем временем предмет обсуждения, маленький напыщенный мопс, поймав скользнувший по нему взгляд полковника, тихо заполз под буфет и начал напряженно бороться с совестью.

– Ах, безобразник Томми! – сочувственно бросила мисс Рейнольдс в сторону буфета.

– Да, дорогая, – кивнул полковник. – И ты сделаешь доброе дело, если сможешь донести до него следующее. Если я еще хоть раз – да, хоть один раз! – увижу этого пса около гвоздик, пристрелю на месте!

Полковник откусил чуть ли не половину бутерброда, всем видом показывая, что теперь его трудно переубедить.

– Сегодня, в шесть утра, – продолжил он мягким печальным голосом, – я выглянул из окна спальни. Этот пес только что расправился с двумя лучшими растениями и с самодовольным видом направлялся к третьему. Я запустил в него две большие щетки и ботинок.

– Ах, папа! Они его не задели?

– Нет, дорогая. Щетки промахнулись на несколько ярдов, а ботинок угодил в четвертую гвоздику. Однако мне повезло, я смог его отпугнуть.

– Не понимаю, что ему там нужно. Должно быть кости. Он закапывает их по всему саду.

– Что ж, если это повторится, в саду станет больше закопанных костей, – безжалостно произнес полковник и уставился в газету.

Сильвия любила пса частично от чистого сердца, но в основном из-за того, что его подарил некто Реджинальд Даллас. Этот молодой человек в первые же секунды знакомства с мисс Сильвией Рейнольдс решил, что они созданы друг для друга. Поделившись своим открытием с Сильвией, мистер Даллас выяснил, что их взгляды на данный вопрос совпадают. И все было бы хорошо, если бы не один печальный случай.

Однажды, соревнуясь в стрельбе с полковником, благосклонность которого была так важна для его планов на брак, мистер Даллас позволил спортивному азарту взять над собой верх и выиграл прямо-таки с разгромным счетом. Всем известно, что полковник не без основания гордится своим охотничьим мастерством, но в тот самый день его подвела печень. В результате полковник стрелял над птицами, под птицами, а также по обе стороны от птиц, но никак не в птиц. Даллас же, как выяснилось при подсчете очков, находился в тот день в прекрасной форме. Он подстрелил семьдесят пар против пяти с половиной пар полковника.

Такой ужасный провал уничтожил остатки выдержки полковника. Он пол часа ругался по-индийски, а затем еще пол часа – по-английски. Это его немного успокоило, и когда после ужина Сильвия подошла с безумным вопросом, может ли она выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, полковник спокойно, в сдержанных выражениях высказал свое категорическое нежелание даже думать о подобном.

Это произошло месяц назад. С тех пор щенок, подаренный в самом начале дружбы, находился в постоянной опасности для жизни, успокаивал Сильвию и сводил с ума ее отца.

Было очевидно, что самый надежный способ возвыситься в прекрасных голубых глазах Сильвии (а они были действительно прекрасны и, конечно же, стоили любых усилий) состоял в проявлении нежности и заботы по отношению к ее псу. Правда, к великому сожалению мистера Далласа, это не давало возможности развивать отношения в том направлении, как они оба хотели. Однако встречи продолжались, и не проходило и недели, чтобы Томаса не спасли от какой-нибудь искусно подстроенной опасности.

Сильвия могла бы вспомнить, как ее верный Реджи бросался на помощь решительно каждый день и не мог успокоиться, пока все не было устроено наилучшим образом, но все их усилия были потрачены зря. Однако влюбленные не могли знать об этом, и спасение Томми продолжалось с прежней силой. То один, то другой играли роль героя.

Когда папа ругается на хинди

- Сильвия!

- Да, папа.

- Эта твоя чертова псина…

- Ну, папа!

- Да, эта твоя чертова псина опять топталась по моим гвоздикам!

Полковник Рэйнольдс, кавалер креста Ордена Виктории, строго посмотрел через стол на мисс Сильвию Рэйнольдс, а она ответила ему извиняющимся взглядом; в это время пес, о котором шла речь, – легкомысленный мопс –тоже перехватил взгляд полковника и жалобно заскулил под буфетом, как будто почувствовал угрызения совести.

- Ну, шалунишка, Томми! – мягко сказала мисс Рэйнольдс в сторону буфета.

- Да, моя дорогая, - заявил полковник, - ты бы оказала ему неоценимую услугу, доведя до его сведения, что если он сделает это еще раз – да, еще раз! – я пристрелю его на месте. И полковник откусил добрую половину своего тоста с энергией и уверенностью человека, принявшего важное решение. – Сегодня в 6 часов утра, - продолжал он с легким сожалением в голосе, - я случайно выглянул из окна спальни и увидел его. К этому моменту он уже уничтожил два моих лучших цветка и с видимым удовольствием принимался за третий. Я швырнул в него пару щеток и ботинок.

- Ой, папа! Ты в него не попал?

- Нет, моя дорогая, не попал. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а ботинок угодил в четвертую гвоздику. Однако мне посчастливилось привлечь его внимание, и он удрал.

- Я не представляю, что он там делает. Полагаю, это косточки. Он зарывает косточки по всему саду.

- Ну, если он сделает это еще раз, то косточек в саду прибавится! – мрачно заявил полковник и погрузился в чтение газеты.

Больше всего Сильвия любила свою собаку из-за подарившего его человека, некоего Реджинальда Далласа. Он с самых первых дней их знакомства свято уверовал, что они с мисс Сильвией Рэйнольдс созданы друг для друга. Поделившись этим открытием с Сильвией, он убедился, что она полностью его разделяет; и все бы было хорошо, если бы ни один печальный инцидент.

Однажды он охотился с полковником, чье расположение он всячески старался заслужить в надежде получить согласие на брак; и в этот день он настолько отдался своей охотничьей страсти, что, выражаясь спортивным языком, здорово обставил полковника. Полковник всегда заслуженно гордился своим мастерством стрелка. Но в тот злополучный день у него побаливала печень, из-за чего он никак не мог попасть по птицам, стреляя то выше, то ниже, и даже чуть-чуть задевая их, и только очень редко выстрел попадал в цель. Когда же вытряхнули сумку, чтобы пересчитать дичь, то оказалось, что Даллас, а он именно в этот день был в превосходной форме, подстрелил семьдесят пар, а добыча полковника составила верных пять с половиной.

Это поражение в стрельбе окончательно вывело полковника из равновесия. Полчаса он ругался на хинди, и еще полчаса – по-английски. Затем ему сразу полегчало. И когда после ужина Сильвия обратилась к нему с нелепой просьбой разрешить ей выйти замуж за мистера Рэджинальда Далласа, он уже взял себя в руки и в простых и ясных выражениях объяснил ей, что категорически и бесповоротно отказывается даже думать о подобной затее.

Это случилось месяц назад, и мопс, перешедший с рук на руки на заре их дружбы, стал, хотя и с угрозой для собственной жизни, утешением для Сильвии и источником раздражения для ее отца.

Казалось, чтобы заслужить благосклонность в глазах Сильвии – а глаза были такими чудесно-голубыми, и явно стоили того, чтобы добиваться их благосклонности – надо продемонстрировать осознанную и нежную привязанность к ее собаке. И это было до некоторой степени так, но не более того. Грустные воспоминания о мистере Далласе не позволяли ей принимать знаки внимания от других молодых людей в той мере, к какой они стремились.

Однако кавалеры не сдавались, а через неделю Томас начал попадать в хитро расставленные сети преследовавшего его злого рока.

Но все ухаживания были тщетны, так как Сильвия хранила нежную память о своем верном Рэджи, забрасывавшем ее каждый день письмами и не желавшем мириться со своими жалкими подражателями. Томящиеся от любви воздыхатели, однако, этого не знали, и Томми незамедлительно спасали - то один, то другой ухажер, претендующий на роль героя.

Зачем папа ругался на индостанском.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Эта твоя чёртова псина...

- О, папа!

- Да, эта твоя чёртова псина снова рылась в моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс из Армейской Ветеринарной Службы через весь стол сердито взглянул на мисс Сильвию Рейнольдс, а мисс Сильвия Рейнольдс в ответ, извиняясь. посмотрела на полковника Рейнольдса из Армейской Ветеринарной Службы. В то время как пёс, декоративный мопс, о котором шла речь, перехватив по дороге взгляд полковника, пристыжено забрался под буфет, чтобы остаться один на один со своей нечистой совестью.

- Ай-яй-яй, нехороший Томми! – мисс Рейнольдс с мягкостью произнесла в сторону буфета.

- Верно, моя дорогая, - согласился полковник, - и если бы ты смогла донести до него информацию о тот, что если он проделает это ещё раз, да, ещё один раз, я пристрелю его на месте, то ты проявила бы к нему настоящую доброту.

Тут полковник откусил от своего тоста приличный кусок со всей энергией и убеждённостью человека, принявшего важное решение.

- В шесть часов, - продолжил он с мягкой меланхолией в голосе, - я случайно выглянул в окно и увидел его. К тому времени пёс уже загубил два из моих лучших растений и со всеми признаками самодовольства приступал к третьему. Я запустил в него две большие щётки и ботинок.

- Ой, папа. Ты ведь не попал в него?

- Нет, моя дорогая, не попал. Щётки не долетели несколько ярдов, а ботинок раздавил четвёртую гвоздику. Однако, мне посчастливилось привлечь его внимание, и он таки удалился.

- Ума не приложу, что с ним делать. Полагаю, это всё кости. Он зарыл их по всему саду.

- Что ж, если это повторится, ты обнаружишь, что в саду закопано ещё несколько штук. – мрачно пообещал полковник и погрузился в свою газету.

Сильвия любила пса самого по себе, но в основном из-за его дарителя, Реджинальда Далласа, которому ещё в ранний период их знакомства пришло в голову, что он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Поделивший этим открытием с самой мисс Рейнольдс, он обнаружил, что её мысли поэтому поводу совпадают с его собственными. И далее всё было бы замечательно, если бы не один печальный инцидент.

Однажды на охоте с полковником, в чьё доверие он пытался из всех сил втереться с целью получения согласия на их с Сильвией союз, Реджинальд позволил своему спортивному азарту занести его так далеко, что, говоря на языке спорта, тот чрезмерно заострил ему глаза. Надо сказать, что полковник всегда гордился своим талантом стрелка, причём не даром, но именно в тот день ему прихватило печёнку, что сказалось на его стрельбе по птицам. Он бил по верху, по низу, по боку, но очень редко по ним самим. Даллас же пребывал в особенно хорошей форме. И, как показал окончательный подсчёт дичи в ягдташе, он настрелял семьдесят пар, в то время как полковнику удалось добыть лишь пять с половиной!

Такие слабые результаты стрельбы полковника разнесли последние остатки его самообладания в пух и прах. И первые полчаса она ругался на индостанском, а вторые уже на английском. После чего ему конечно стало получше. И когда к концу ужина, Сильвия обратилась к отцу с абсурдной просьбой разрешить ей выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, он не взорвался от ярости, а только дал ей понять, причём в весьма умеренных выражениях, что полностью и абсолютно запрещает ей даже думать об таких вещах.

Всё это произошло с месяц назад, ну а мопс, который поменял хозяина ещё на первых порах дружбы между молодыми людьми, так и остался у Сильвии, чтобы с неизбежным риском для своей жизни утешать девушку и бесить её отца.

В общем и целом всем джентльменам казалось, чтобы завоевать благосклонность в глазах Сильвии, которые были очаровательно голубыми и действительно стоили того, чтобы завоёвывать в них эту благосклонность, необходимо выказывать здравый и нежный интерес к её пёсику. Так оно и было, но благосклонность Сильвии распространялась до определённого предела и не дальше, ведь грустные воспоминания о мистере Далласе останавливали все их ухаживания в желательном для них понимании.

Тем не менее, ухажёры продолжали упорствовать, и едва ли проходила неделя между очередными спасениями Томаса кем-то от ловко подстроенного этим же кем-то ужасного рока.

Увы, все их усилия уходили впустую, так как Сильвия не забывала своего верного Реджи, с кем ежедневно и энергично переписывалась и отказывалась отвлекаться на бесполезные суррогаты отношений. Несмотря на это, томящиеся от любви обожатели даже не подозревали об таких обстоятельствах, и спасения Томми происходили одно за другим, то одним героем, то другим.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Эта твоя чертова собака…

- Ах, папочка!

- Да, твоя чертова собака снова добралась до моих гвоздик!

Полковник ветеринарной службы Рейнольдс бросил через стол свирепый взгляд на мисс Сильвию Рейнольдс, она смотрела на него умоляюще; а пресловутый пес, пижонский мопсик, едва попавшись полковнику на глаза, незаметно уполз под буфет, где предался угрызениям совести.

- Ай, Томми, плохой песик! – Мисс Рейнольдс снисходительно погрозила буфету.

- Твоя правда, дорогая, - согласился полковник, - и если бы ты смогла довести до его сведения, что стоит ему сделать это еще раз – хотя бы еще раз! – и я пристрелю его на месте, то оказала бы ему большую любезность.

И полковник откусил большой кусок тоста с энергией и уверенностью человека, принявшего окончательное решение.

- В шесть утра, - продолжил он голосом, полным благородной грусти, - я ненароком выглянул из окна спальни и увидел его. К тому времени он погубил два из моих лучших растений и приступил к третьему с видом полного довольства собой. Я швырнул в него две щетки и ботинок.

- Боже, папочка, ты не поранил его?

- Нет, дорогая, вовсе нет. Щетки пролетели в нескольких ярдах, а ботинок смял четвертый куст. Однако, этим я имел счастье привлечь его внимание, и он ушел.

- Не могу понять, почему он так поступает. Наверное, из-за костей. Он закапывает их по всему саду.

- Что ж, если он снова попытается это сделать, в саду станет комплектом костей больше, - усмехнулся полковник и вновь уткнулся в газету.

Сильвия была привязана не столько к самой собаке, сколько к предыдущему владельцу Томми, некоему Реджинальду Далласу, который, едва познакомившись с ней, уверился, что они с мисс Сильвией созданы друг для друга. Он сообщил ей об этом открытии и узнал, что их мнения совпадают, и все было бы славно, если бы не один прискорбный случай.

Однажды молодой человек был на охоте с ее отцом, и из кожи вон лез, чтобы добиться расположения полковника и, следовательно, согласия на брак, но охотничий азарт настолько застил ему глаза, что он упустил свое счастье. Полковник не без оснований гордился своей меткостью, но в тот день его беспокоила печень, поэтому выстрелы попадали выше цели, ниже цели, по обе стороны от цели, и очень редко – в цель. Даллас же был в превосходной форме, что выяснилось при подсчете дичи: он подстрелил 70 пар, в то время как полковник сумел добыть только пять с половиной!

Из-за неудачной стрельбы полковник потерял остатки самообладания. Он ругался пол-часа на хиндустани и еще пол-часа по-английски. Только тогда ему полегчало. И поэтому когда Сильвия подошла к нему после обеда с безумной просьбой отдать ее замуж за Реджинальда Далласа, с ним не случилось удара, он лишь сдержанно выразил свое полное и категорическое несогласие.

Все это случилось месяц назад, а мопс, поменявший хозяина на рассвете их отношений, все еще утешал Сильвию и выводил из себя ее отца, ежедневно рискуя жизнью.

Все знали, что способом найти одобрение в глазах Сильвии – прекрасных, голубых глазах, одобрение которых стоило многого – была демонстрация глубокой заинтересованности в судьбе ее собаки. Это было правдой лишь до определенного предела, но не дальше, ибо печальные воспоминания о мистере Далласе не давали ей принимать их авансы так, как того хотелось им.

Тем не менее, поклонники были настойчивы, и редкая неделя выдавалась без чудесного спасения Томаса от искусно организованной смертельной опасности.

Но все усилия страдальцев в действительности шли прахом, ведь Сильвия помнила своего верного Реджи, он же писал ей ежедневно, и грубые подделки никак не могли отодвинуть его на задний план. Сумасбродные же обожатели не могли знать об этом, и Томаса раз за разом спасал то один, то другой герой.

Когда папа ругается на хиндустани. - Сильвия!

- Да, папа.

- Твой проклятый пес …

- Папа!

- Я опять застукал этого проклятого пса на клумбе с моими гвоздиками.

Полковник Рейнольдс, кавалер Викторианского креста, строго взглянул на мисс Сильвию Рейнольдс. Та, в свою очередь, посмотрела на него весьма неодобрительно, а предмет их спора – симпатяга мопс, которого зацепил суровый взгляд полковника, тихонько заполз под буфет, где вступил в бой с угрызениями совести.

- О, Томми, ты плохой пес, - ласково сказала мисс Рейнольдс, повернувшись к буфету.

- Правильно, моя дорогая, - согласился полковник, - и ты сделаешь ему одолжение, если убедишь, что если я еще хоть раз – один-единственный раз увижу его на моей клумбе – то пристрелю.

И полковник отхватил зубами огромный кусок гренка, с энергией и убежденностью человека, который, наконец, принял правильное решение.

- В шесть часов утра, - продолжил он рассказ, и голос его был мрачен, - выглядываю из окна спальни и что я вижу. Твой пес уничтожил два моих лучших цветка и, весьма довольный собой, подбирается к третьему. Я швырнул в него две большие щетки и сапог.

- Ой, папа. Ты же не попал в него?

- Нет, дорогая. Щетки пролетели мимо, а сапог раздавил четвертую гвоздику. Однако он заметил меня и сбежал.

- Ума не приложу, зачем Томми это делает. Наверное, из-за костей. Он закапывает их в саду.

- Прекрасно, еще раз замечу его на клумбе - костей в нашем саду прибавится! - безжалостно подытожил полковник и уткнулся в газету.

Сильвия любила пса – конечно, ради него самого, но более, ради того, кто преподнес ей этот подарок, некого Реджинальда Далласа, который, уже в первые дни знакомства пришел к выводу что он и мисс Сильвия Рейнольдс созданы друг для друга. Обсудив этот вопрос с Сильвией, он обнаружил, что взгляды их полностью совпадают. И все было бы хорошо, но тут произошло одно досадное недоразумение.

Однажды, когда Реджинальд отправился пострелять птиц с полковником, благосклонность которого пытался завоевать, чтобы получить согласие на брак, спортивная страсть завела его слишком далеко и он, как говорят охотники, взял неверный прицел. Полковник справедливо считал себя метким стрелком, но в тот самый день у него случился приступ печеночной колики, и в результате его пули пролетали над и под птицами и даже справа и слева, но очень редко попадали в цель. Даллас же был в отменной форме – обнаружилось это, когда пришла пора подвести итоги – у него оказалось семьдесят пар птиц, а полковнику удалось добыть лишь пять с половиной.

Неудача в стрельбе окончательно вывела полковника из себя. Полчаса он ругался на хиндустани, потом еще полчаса на английском. После этого ему полегчало. Потому, когда после ужина Сильвия заявила, что собирается замуж за мистера Реджинальда Далласа, полковник не впал в ярость, а спокойно и выдержанно разъяснил, почему он не желает слышать об этом дурацком браке.

С тех пор прошел месяц, и мопс, который, перешел из рук в руки в самом начале нежной дружбы, несмотря на грозящие ему опасности, стал утешением для Сильвии и настоящим проклятием для её отца.

Всем было ясно, что заслужить благосклонный взгляд очаровательных голубых глаз Сильвии, можно лишь проявив симпатию и искренний интерес к её песику. Так оно и было, но до определенного предела, ведь воспоминания о мистере Далласе мешали ёй ответить на чувства поклонников, как им бы того хотелось.

Однако они не сдавались, и едва ли не каждую неделю Томаса ожидали искусно подстроенные ловушки и новые чудесные спасения.

Но все усилия пропадали даром: Сильвия не могла забыть своего верного Реджи, а другие в сравнении с ним казались ей лишь жалкими подделками. Обожатели, томящиеся от любви, вряд ли подозревали об этом, и потому, один за другим играли роли героев, спасая Томми от грозящих ему опасностей.

Когда папа ругался на хинди.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Этот твой чертов пес!

- О, папа!

- Да, этот твой чертов пес опять залез в мои гвоздики!

Полковник В. С. Рейнольдс бросил суровый взгляд через весь стол на мисс Сильвию Рейнольдс. Мисс Сильвия Рейнольдс в свою очередь смущенно смотрела на отца. Тем временем вышеупомянутый пес – холеного вида мопс, случайно попавшись на глаза полковнику, тихо заполз под буфет, где начал мучительную борьбу с совестью.

- Ах, Томми, ты – проказник! - тихо сказала мисс Рейнольдс, обращаясь к буфету.

- Именно, дорогая, - согласился полковник, - и ты окажешь Томми большую любезность, доведя до его сведения, что если подобное повторится еще раз – хотя бы один раз! – я пристрелю его на месте. Произнеся эти слова, полковник решительно и яростно впился зубами в тост, всем своим видом показывая, что это не пустые слова.

Затем он продолжил скорбным голосом:

- Сегодня в шесть часов утра я случайно выглянул в окно спальни. Я видел все. Он погубил два моих лучших цветка, и с самодовольным видом принялся уже было за третий, но я запустил в него ботинок и две большие щетки.

- Ах, папа! Надеюсь, он не поранился?

- Нет, дорогая. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а ботинок угодил в четвертый цветок. Однако, мне удалось отвлечь его внимание, и он ретировался.

- Не понимаю, почему Томми так ведет себя. Наверное, из-за костей. Он зарывает их по всему саду.

- Если подобное повторится, в саду появится еще несколько костей, вот увидишь! – сказал полковник хмуро и погрузился в чтение газеты.

Сильвия любила песика. Эта любовь складывалась отчасти из любви к самой собаке, но в большей мере из чувств к ее дарителю – некоему Реджинальду Далласу. Еще в начале их знакомства молодого человека осенило, что они с мисс Сильвией созданы друг для друга. Когда он сообщил об этом девушке, оказалось, что их взгляды по данному вопросу совпадают. И если бы не один печальный эпизод, все могло бы сложиться замечательно.

Реджинальд изо всех сил пытался втереться в доверие к полковнику с целью получить его согласие на свадьбу. Но однажды во время охоты азарт захватил его настолько, что, выражаясь языком охотников, он подстрелил сам себя.

Полковник считал себя хорошим стрелком и гордился этим. Но именно в тот день у него пошаливала печень, в результате чего он стрелял над дичью, под дичью, вокруг дичи и лишь за редким исключением по дичи. Даллас же напротив, был в отличной форме, и при подсчете добычи оказалось, что Реджинальд подстрелил 140 птичек, тогда как полковник удовольствовался всего шестью.

Искусная не меткость окончательно лишила полковника самообладания. В течение получаса он изрыгал ругательства на хинди, и еще столько же по-английски. После этого он почувствовал себя лучше. Когда же под конец обеда Сильвия обратилась к отцу с нелепым предположением, что она могла бы выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, обошлось без инфаркта. Однако мистер Рейнольдс в довольно сдержанных выражениях ясно дал понять, что об этом браке не может быть и речи.

С тех пор прошел месяц. Мопс, который попал в ручки к Сильвии в самом начале этих отношений, рискуя жизнью служил утешением для нее и красной тряпкой для ее отца. Считалось, что заслужить благосклонный взгляд Сильвии можно было только проявив неподдельный интерес, а главное – изобретательность, по отношению к ее любимцу. И поверьте, взор этих очаровательных васильковых глаз того стоил. Конечно, дальше взгляда дело не заходило, так как печальные воспоминания о мистере Далласе не позволяли Сильвии принимать ухаживания с тем воодушевлением, о котором мечтали поклонники.

Но молодые люди не желали сдаваться. Неделю за неделей Томас попадал в какую-нибудь ловко подстроенную смертельную опасность, от которой был тут же спасен каким-нибудь героем.

На самом деле все эти усилия были напрасны. Сильвия не забывала своего преданного Реджи, который исправно писал ей каждый день, и не желала тратить время на его жалкие подобия.

Однако, влюбленные пастушки не могли догадываться об этом, и бедного Томми продолжали неустанно спасать, а в роли героя выступал то один, то другой, то третий.

-Сильвия!

-Да, папа.

-Ваша чертова собака…

-Папа!

-Да! Ваша чертова собака снова топталась на моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс (ветеринарный корпус) через весь стол свирепо уставился на Мисс Сильвию Рейнольдс, а Мисс Сильвия Рейнольдс, в свою очередь, посмотрела на полковника Рейнольдса (из ветеринарного корпуса) так, словно хотела его задобрить; в это время вышеупомянутая собака, щеголь—мопс, попутно встретившись взглядом с полковником, скромно заползла под буфет, где и начала бороться с нечистой совестью.

-Ай-яй-яй! Шалунишка Томми!-ласково сказала Мисс Рейнольдс в сторону буфета.

-Да, моя дорогая,-выразил свое согласие полковник,-и Вы сделаете ему большое одолжение, сумев донести до него, что если это повториться еще раз, да, хотя бы один раз, я прикончу его на месте!-И с абсолютной энергией и уверенностью человека, тщательно принимавшего решение, полковник откусил большой серпообразный кусок от своего тоста.-Сегодня в 6 утра,-продолжил он голосом спокойного меланхолика,-мне посчастливилось выглянуть из окна своей спальни и увидеть его. Он уничтожил два моих лучших цветка и приступил к третьему с видом абсолютного самоудовлетворения. Я бросил в него ботинком и двумя большими щетками.

-Папа! Вы ведь не попали в него?

-Нет, моя дорогая, не попал. Щетки пролетели в нескольких ярдах от него, а ботинок уничтожил четвертую гвоздику. Однако я настолько преуспел, что сумел привлечь его внимание, и он оставил свое занятие.

-Я даже не знаю, что заставляет его это делать. Возможно, это все кости. Он повсюду в саду закопал косточки.

-Что ж, если он сделает это еще раз, Вы обнаружите в саду еще больше косточек,-Мрачно заключил полковник, после чего погрузился в газету.

Сильвия любила мопса частью ради него самого, но в большей степени из-за его дарителя, некоего Реджинальда Далласа, которому в ранний период их знакомства стукнуло в голову, что они с Сильвией созданы друг для друга. Поговорив с самой Сильвией об этом открытии, он обнаружил, что ее взгляды сходятся с его собственными; и все было бы хорошо, если бы не один печальный инцидент.

Однажды во время охоты с полковником, у которого Даллас всячески пытался снискать расположение с целью добиться согласия на свадьбу, он позволил своим спортивным инстинктам довести себя до такой степени, что, выражаясь спортивным языком, нанес полковнику сокрушительное поражение. Тогда полковник с полной справедливостью гордился своими стрелковыми способностями, но именно в тот день у него прихватило печень, что вылилось в его стрельбу над птицами, под птицами, в разные стороны от птиц и редко в самих птиц. Даллас же был особенно хорош, и оказалось, когда пришло время подсчета, что он настрелял 70 пар птиц, в то время как полковнику удалось добыть только 5 с половиной.

Плохая стрельба окончательно вывела его из себя. Полчаса он ругался на Хинду, еще полчаса на английском. После этого ему стало лучше. И когда, в конце ужина, Сильвия пришла к нему с абсурдным вопросом, можно ли ей выйти замуж за Мистера Реджинальда Далласа, он не закатил истерику, но ясно и в довольно простых словах выразил свой решительный и бесповоротный отказ даже думать о подобных вещах.

Это случилось месяц назад, и мопс, подаренный еще в первые дни дружбы, все еще оставался у Сильвии с неумолимым риском для собственной жизни утешая ее и доводя до сумасшествия ее отца.

Все понимали, что лучшим способом снискать расположения в глазах Сильвии , которые, кстати, были очаровательно голубыми и действительно этого заслуживали, было проявление разумного любовного интереса к ее собаке. Это доходило до некоторой степени, но не дальше, так как печальные воспоминания о Мистере Далласе не позволяли Сильвии отвечать на успехи кандидатов так, как им бы того хотелось.

Однако они держались стойко, и, едва прошла неделя, как никто не смог спасти Томаса из искусно подстроенной смертельной ловушки.

Но все их усилия были напрасны, ведь Сильвия помнила своего верного Реджи, который ревностно писал ей каждый день, и не хотела, что бы ее отвлекали никчемными подражаниями. Однако не ожидалось, что больные любовью обожатели знали об этом, и спасение Томми оживленно продолжалось то одним, то другим воздыхателем, строившим из себя героя.

КОГДА ПАПА РУГАЛСЯ НА УРДУ

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твой чертов пес…

- Папа!

- Да-да, твой чертов пес снова бегал по моим гвоздикам!

Полковник Рейнольдс сурово взглянул на мисс Сильвию Рейнольдс, сидящую на другом конце стола, а мисс Сильвия Рейнольдс с упреком взглянула на полковника Рейнольдса. В это время вышеупомянутый пес – щеголеватый мопс – случайно встретился взглядом с полковником и тут же полез под буфет, где начал бороться с угрызениями совести

- Ах, Томми такой проказник – ласково сказала мисс Рейнольдс, обращаясь к буфету.

- Да, дорогая, - согласно кивнул полковник, - и по возможности окажи ему услугу – передай, что если он еще раз, еще хотя бы раз это сделает, я пристрелю его на месте!

И полковник откусил большой кусок от своего тоста с решительностью человека, нашедшего правильный выход из сложной ситуации.

- Сегодня, в шесть утра – продолжил он грустно, - я случайно выглянул из окна своей спальни и увидел его. К тому времени он уже уничтожил два моих лучших экземпляра и подбирался к третьему цветку с видом нескрываемого удовольствия. Я швырнул в него две большие щетки и сапог.

- О, папа, ты не сделал ему больно?

- Нет, дорогая, я промахнулся на несколько ярдов, а сапог попал в четвертую гвоздику. Однако мне посчастливилось привлечь его внимание, и он убежал.

- Я не знаю, почему он так ведет себя. Возможно это из-за косточек - он зарыл их по всему саду.

- Так вот, если это повторится еще раз, то косточек зарытых в саду станет больше – мрачно сказал полковник и погрузился в свою газету.

Любовь Сильвии к собаке возникла, в основном, благодаря тому, кто ее подарил. Это был некто Реджинальд Даллас, которому в начале знакомства с мисс Сильвией Рейнольдс пришло в голову, что они созданы друг для друга. Поделившись этим открытием с Сильвией, он обнаружил, что их взгляды по данному вопросу совпадают, и все было бы хорошо, если бы не одно печальное происшествие.

Однажды, будучи на охоте с полковником, на которого он старался произвести наилучшее впечатление, он позволил своим инстинктам стрелка унести его настолько далеко, что он, как принято говорить, попросту заткнул его за пояс. Полковник гордился своим умением бить без промаха, но именно в тот самый день у него разыгралась печень, в результате чего он палил выше птиц, ниже птиц, в общем, куда угодно, но только не по ним. Даллас же был в прекрасной форме, и когда пришло время пересчитать добычу, выяснилось, что он подстрелил семьдесят пар дичи, а полковник всего лишь пять с половиной!

Столь неудачная стрельба окончательно вывела его из себя. Он полчаса ругался на урду, потом еще полчаса на английском. После этого он почувствовал себя значительно лучше. И когда вечером Сильвия подошла к нему с нелепой просьбой позволить ей выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, он не стал устраивать сцен, а спокойно выразил свой окончательный и бесповоротный отказ.

Это произошло месяц назад и мопс, который к тому времени уже принадлежал Сильвии, остался, рискуя жизнью,– утешать хозяйку и сводить с ума ее отца.

Считалось, что добиться расположения в глазах Сильвии – а глаза у нее были небесно-голубые и стоили того, чтобы добиваться расположения их обладательницы – было возможно, выказывая неподдельную привязанность к ее собаке. Однако это срабатывало лишь до определенной степени, так как печальные воспоминания о мистере Далласе не позволяли ей отвечать на предложения с настроением, которого от нее ожидали.

Несмотря на это попытки продолжались, и не проходило и недели без того, чтобы Тома не пытались спасти от ужасной участи.

Но все усилия были напрасны. Сильвия не могла забыть преданного ей Реджи, который настойчиво писал каждый день, и не желала никакой иной замены. Томящиеся поклонники, конечно же, ничего об этом не знали, и за спасение Томми охотно принимался то один, то другой герой.

Путь к сердцу отца

- Сильвия!

- Да, папа!

- Твоя чертова псина....

- О, папа!

- Вот именно! Эта чертова тварь снова забралась в мой цветник!

Полковник Рейнольдс, зам. председателя, метнул гневный взгляд на сидящую против него мисс Сильвию Рейнольдс, в ответ мисс Сильвия Рейнольдс умоляюще посмотрела на отца, упомянутый же пес, наглый мопс, уловив движение глаз полковника, счел за лучшее тихо скрыться под буфетом и предаться угрызениям совести.

- Томми, безобразник! - пожурила мисс Рейнольдс, обратившись к буфету.

- Так вот, моя милая, - провозгласил мистер Рейнольдс, - с твоей стороны будет весьма любезно довести до его сведения, что если он позволит себе такую выходку еще раз – один-единственный раз! - пристрелю на месте.

И полковник с хрустом отхватил огромный кусок тоста, показав тем самым всю твердость своего намерения.

- Сегодня в шесть утра, - угрюмо продолжал он, - я выглянул в окно спальни и застал его на месте преступления. Он успел растерзать два куста моих лучших гвоздик и с довольным видом подбирался к третьему. Я швырнул в него две большие щетки и башмак.

- Ах, папа! С ним ничего не случилось?

- Увы, дорогая! Щетки упали в нескольких ярдах, а ботинок сшиб четвертый куст. Все-таки мне удалось привлечь его внимание, и он убрался.

- Даже не представляю, зачем он это делает, наверное, ищет кости. Томми прячет кости по всему саду.

- Так вот, еще раз – и костей в саду прибавится, - мрачно пообещал мистер Рейнольдс и уткнулся в газету.

Сильвия любила пса отчасти ради него самого, но главным образом как подарок некоего Реджинальда Далласа. На первых порах знакомства молодого человека осенило, что они с мисс Рейнольдс просто созданы друг для друга. Приобщив Сильвию к своему открытию, он обнаружил полное взаимопонимание, и все было бы хорошо, не вмешайся один печальный случай.

Однажды Реджинальд охотился с полковником, на которого он изо всех сил старался произвести благоприятное впечатление в расчете получить согласие на брак, но тут, себе на беду, поддался спортивному азарту до такой степени, что, говоря спортивным же языком, сам себя переиграл. Дело в том, что мистер Рейнольдс вполне заслуженно гордился своим умением стрелять, но как раз в тот день у него расшалилась печень, и выстрелы приходились то выше, то ниже, то сбоку, но редко в цель. Мистер Даллас, напротив, был в ударе, и когда пришла пора считать трофеи, оказалось, что он настрелял семьдесят пар, а отец будущей невесты – только пять с половиной.

Вот ведь, подвела верная рука! От этой неудачи полковник совершенно потерял самообладание и полчаса изрыгал проклятия на хиндустани и еще полчаса на английском. Надо сказать, что после этого ему полегчало, и позже, когда под конец обеда Сильвия так некстати спросила, как папа отнесется к ее браку с мистером Реджинальдом Далласом, мистера Рейнольдса не хватил удар, он лишь хладнокровно, в совершенно сдержанных выражениях объявил, что не допускает даже мысли ни о каком браке..

С тех пор прошел месяц, и мопс, подаренный в знак дружбы в прежние светлые дни, теперь с риском для жизни служил утешением дочери и бесил отца..

Те же, кто искал благосклонности в глазах Сильвии – а ее голубые глаза были очаровательны и весьма достойны того, чтобы искать их благосклонность – знали, что следует проявить нежое участие к ее собачке. Это производило некоторое впечатление, но не настолько сильное, как хотели бы соискатели. На их пути стояли грустные воспоминания о мистере Далласе.

Однако попытки продолжались, и едва ли не каждую неделю кто-нибудь избавлял мопса от искусно подстроенного удара жестокой судьбы.

Увы, все усилия были напрасны. Сильвия не забывала верного Реджи, который слал письма ежедневно и не позволял променять себя на какую-нибудь недостойную фальшивку. По уши влюбленные недотепы этого, конечно, не знали и раз за разом героически спасали Томми.

Как папа ругался на хиндустани

- Сильвия!

- Что, папа?

- Твой чертов пес…

- Папа!

- Да, твой чертов пес снова рылся в моих гвоздиках!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена Виктории, строго смотрел через стол на мисс Сильвию Рейнольдс, мисс Сильвия Рейнольдс отвечала умоляющим взглядом полковнику Рейнольдсу, кавалеру ордена Виктории; тем временем вышеупомянутый пес, щегольский мопс, которого задел рикошетом взгляд полковника, поспешил убраться под буфет и принялся бороться с угрызениями совести.

- Томми, негодник! – ласково проговорила мисс Рейнольдс, обращаясь к буфету.

- Так его, милая, - одобрил полковник. – И, если удастся, разъясни своему псу, что стоит ему еще хоть раз – да, хоть один раз! – учинить подобное безобразие, я пристрелю его на месте – тем самым ты окажешь ему услугу.

Полковник откусил от тоста большой полумесяц с силой и уверенностью человека, принявшего окончательное решение.

- Сегодня в шесть утра, - продолжил он тихим печальным голосом, - я случайно выглянул в окно спальни и увидел его. Пес уже успел уничтожить два моих лучших растения, и принялся за третье, причем с явным наслаждением. Я швырнул в него две большие щетки и ботинок.

- Ох папа! Его не задело?

- Нет, милая, не задело. Щетки ушли в молоко, а ботинок помял четвертый куст гвоздики. Однако мне повезло – пес все-таки соизволил обратить на меня внимание и убежал.

- Не понимаю, зачем он это делает. Наверное, все дело в костях. У него косточки зарыты по всему саду.

- Вот пусть попробует еще хоть раз – увидишь, в нашем саду будет зарыто еще несколько косточек! – зловеще сказал полковник и уткнулся в газету.

Сильвия не просто любила пса, прежде всего он был дорог ей как подарок от некоего Реджинальда Далласа, который, едва познакомившись с мисс Сильвией Рейнольдс, уверился, что они созданы друг для друга. Поделившись своим открытием с Сильвией, Реджи обнаружил, что она полностью разделяет его взгляды; и все сложилось бы замечательно, если бы не одно печальное происшествие.

Как-то, отправившись на охоту с полковником, доверие которого стремился завоевать во что бы то ни стало, имея в виду получить согласие на брачный союз, Реджинальд настолько поддался охотничьему азарту, что, как выражаются охотники, основательно утер полковнику нос. Надо сказать, полковник по справедливости считал себя отменным стрелком; но как раз в тот день у него прихватило печень, и в результате он палил выше, ниже, правее, левее, но птичкам доставалось редко. Даллас, наоборот, был в ударе, что и выяснилось при подсчете добычи – у него оказалось семьдесят пар, а полковник еле наскреб пять с половиной!

Такой конфуз полностью вывел полковника из себя. Он сыпал проклятиями полчаса на хиндустани и еще полчаса – по-английски. После этого ему полегчало. И когда, в конце ужина, Сильвия обратилась к нему со смехотворной просьбой разрешить ей выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, полковник не впал в бешенство, а просто изложил, в весьма умеренных выражениях, полное и окончательное нежелание говорить на подобную тему.

Это случилось месяц назад, и мопс, этот символ первых дней дружбы, все еще продолжал, находясь на волосок от гибели, утешать Сильвию и бесить ее отца.

Любому было понятно, что снискать милость в очах Сильвии – в чудных голубых очах, в которых так и хотелось снискать милость – можно только если проявить умное и живое участие в судьбе ее пса. Отчасти это было верно; но лишь отчасти, ведь скорбные воспоминания о мистере Далласе не давали Сильвии принять чьи-либо ухаживания с тем воодушевлением, какого, видимо, от нее ожидали.

Однако попытки продолжались, и редкая неделя проходила без того, чтобы кто-нибудь не спас Томаса от ловко подстроенной смертельной опасности.

Но все усилия пропадали втуне, поскольку Сильвия не забывала преданного Реджи, без устали строчившего ей письма, и не поддавалась на никчемные фальшивки. Впрочем, откуда было знать про это безумным влюбленным, и то один, то другой новоявленный герой бросался энергично спасать Томми.

- Сильвия!

- Да, папа.

- Твой отвратительный пес…

- Папа!

- Да, этот твой отвратительный пес снова топтал мои гвоздики!

Полковник Рейнольдс, кавалер ордена Виктории, сурово буравил взглядом сидящую на другом конце стола мисс Сильвию Рейнольдс. В свою очередь, мисс Сильвия Рейнольдс умоляюще смотрела на него. В это время пес, о котором шла речь – щеголеватого вида мопс – пересекал комнату и, поймав на себе взгляд полковника, скромно забился под буфет, мучаясь нечистой совестью.

- Томми, фу, нехорошая собака! – мягко сказала мисс Рейнольдс буфету.

- Да, милая моя, - кивнул полковник, - и ты сделаешь для него доброе дело, если втолкуешь ему, что если еще раз – хоть раз! – это повторится, то я его пристрелю на месте. - И полковник откусил большой кусок тоста, с энергией и решимостью человека, принявшего тщательно обдуманное решение.

- В шесть утра, - продолжил он с некоторой грустью, - я выглянул из окна спальни и увидел его. Он к тому времени прикончил два моих лучших цветка и приступал к третьему; вид у него был очень довольный. Я швырнул в него две большие щетки и ботинок.

- О, папа! Ты его не ушиб?

- Нет, дорогая, не ушиб. Со щетками я промахнулся на несколько ярдов, а ботинком я уничтожил четвертый цветок. Но мне повезло – он меня заметил и убежал.

- Ума не приложу, почему он так себя ведет. Наверное, это из-за косточек. У него по всему саду зарыты косточки.

- Еще раз так сделает – и в саду будет зарыто несколькими косточками больше, так и знай, - мрачно сказал полковник и углубился в чтение газеты.

Сильвия любила пса отчасти просто так, но главным образом потому, что это был подарок некоего Реджинальда Далласа. Этот господин вскоре после их знакомства решил, что они с Сильвией созданы друг для друга. Когда он поделился своими соображениями с Сильвией, оказалось, что их взгляды на этот вопрос совершенно совпадают. Все было бы прекрасно, если бы не одно печальное событие.

Однажды, охотясь вместе с полковником, расположение которого он изо всех сил старался завоевать с целью получить согласие на брачный союз, Даллас позволил своим охотничьим инстинктам увести его слишком далеко и, выражаясь языком соревнований, начисто обставил полковника. Полковник по праву гордился славой отличного стрелка, но в тот день у него пошаливала печень, и поэтому его пули свистели по большей части над птицами, под птицами, рядом с птицами, но редко попадали непосредственно в птиц. Даллас же, напротив, был в прекрасной форме, что стало очевидно, когда пришло время открыть ягдташ и пересчитать добычу. Он подстрелил семьдесят пар птиц, в то время как полковник – всего пять с половиной!

Посрамленный полковник пришел в ярость. Полчаса он неистово ругался по-индийски, потом еще полчаса по-английски, после чего, наконец, ему полегчало. Когда в конце ужина к нему подошла Сильвия и обратилась с абсурдной просьбой разрешить ей связать свою судьбу с Реджинальдом Далласом, полковник уже в довольно спокойных выражениях дал ей понять, что абсолютно не намерен даже в мыслях допустить такое.

Это было месяц тому назад. Мопс, подаренный до того, не без риска для собственной жизни остался у Сильвии, служа ей утешением и сводя с ума ее отца.

Было понятно – чтобы заслужить благосклонный взгляд прекрасных голубых глаз Сильвии – которые однозначно стоили того, чтобы стараться заслужить их благосклонный взгляд – нужно было проявить интерес и симпатию к ее собаке. Это была правильная тактика, но работала она лишь до определенной степени, так как печальные думы о мистере Далласе не давали ей воспринять ухаживания так, как того хотели бы поклонники.

Впрочем, воздыхатели не сдавались, и редкая неделя проходила без того, чтобы Томас не был героически спасен кем-нибудь из них от страшной беды, искусно подстроенной самим спасителем.

Однако, все их усилия пропадали втуне, так как Сильвия думала только о своем верном Реджи, без устали строчившего ей письма каждый день, и его образ никто не мог затмить. Но деревенские поклонники вряд ли об этом знали, и то один, то другой герой то и дело в очередной раз спасал Томми.

Папа ругается на хиндустани

— Сильвия!

— Да, папа?

— Эта чертова собака опять…

— Фу, папа!

— Да, твоя чертова собака опять испортила мне клумбу с гвоздиками.

Кавалер Креста Виктории полковник Рейнольдс сурово смотрел на мисс Сильвию Рейнольдс, сидевшую на другом конце стола, а мисс Сильвия Рейнольдс в свою очередь укоризненно смотрела на полковника.

Предмет их разногласий, важный мопс, как раз проходил мимо стола, но ненароком встретившись взглядом с полковником, сконфузился и предпочел незаметно скрыться под буфетом, где стал мучиться угрызениями совести.

— Томми, ах ты негодник! — мягко сказала мисс Рейнольдс в сторону буфета.

— Да, моя дорогая, — согласился полковник, — и ты окажешь псу большую услугу, если втолкуешь ему, что я пристрелю его на месте, устрой он такое еще раз — да, еще только раз! --- И полковник энергично вонзил зубы в тост, с видом человека, который ни за что не отступит от своего решения.

— В шесть утра — продолжал он уже спокойнее, с легкой грустью в голосе, — я случайно выглянул из окна спальни, и что я вижу! Он уже начисто уничтожил два моих лучших растения и с чрезвычайно довольным видом принимается за третье. Пришлось швырнуть в него двумя щетками и ботинком.

— О, папа, ты не попал в него?

— Нет, моя дорогая. Щетки упали в нескольких ярдах от клумбы, зато ботинок сломал еще одну гвоздику. Хорошо еще, что мне посчастливилось привлечь его внимание, и он наконец убрался.

— Не знаю, что на него находит. Наверное, дело в костях. Он закапывает их по всему саду.

— Что ж, пусть только попробует учинить такое еще раз, тогда уж зарытых костей в саду точно прибавится, — с мрачным видом сказал полковник и погрузился в свою газету.

Сильвия любила пса отчасти из-за него самого, но не меньше, а, вернее сказать, больше из-за того человека, который ей его подарил, — некоего Реджинальда Далласа. Чуть ли не с первого дня их знакомства Реджинальд понял, что они с Сильвией созданы друг для друга, и, сообщив ей об этом своем открытии, был счастлив узнать, что их чувства взаимны. И все сложилось бы для них наилучшим образом, если бы не одна прискорбная случайность.

Как-то раз охотясь вместе с полковником, расположение которого Реджинальд всеми силами стремился завоевать, собираясь вскоре просить руки его дочери, он весьма опрометчиво дал волю своему охотничьему азарту, и, как говорится, буквально заткнул того за пояс. У полковника, несмотря на то, что он по праву гордился своей превосходной меткостью, в тот день пошаливала печень, и его выстрелы летели то слишком высоко, то слишком низко, то левее, то правее цели, но очень редко попадали в птицу. Даллас же, напротив, находился в особенно хорошей форме, и когда пришло время считать добычу, в его сумке оказалось сто сорок птиц, полковнику же удалось подстрелить только одиннадцать.

Неудача на охоте нанесла сокрушительный удар по самообладанию полковника. Полчаса он ругался на хиндустани, потом столько же на английском. После этого ему стало несколько лучше, и, когда в конце обеда Сильвия обратилась к нему с совершенно нелепой просьбой позволить ей выйти замуж за мистера Реджинальда Далласа, его даже не хватил удар. Он лишь в достаточно мягкой форме выразил свое полнейшее нежелание даже слышать об этом.

С тех пор прошел месяц. Мопс, сменивший хозяев на заре их дружбы, продолжал жить в доме, служа утешением для Сильвии и источником раздражения для ее отца, и не подозревал о грозящей его жизни опасности.

Молодые люди, стремившиеся найти благоволение в глазах Сильвии (очаровательно голубых и вполне заслуживающих такого стремления), быстро поняли, что верным средством достичь этого было проявление любви и заботы по отношению к ее питомцу. Но завоеванная таким способом симпатия имела свои границы, перешагнуть которые не удавалось никому. Грустные воспоминания о мистере Далласе не позволяли Сильвии встречать ухаживания своих поклонников так, как они бы того желали.

Женихи, однако, не падали духом, и едва ли проходила неделя без того, чтобы один из них не выручал Томаса из какой-нибудь искусно подстроенной ужасной беды.

Но все их усилия в итоге пропадали даром. Сильвия и не думала забывать своего верного Реджи и ни за что не согласилась бы связать свою жизнь с кем-то из его недостойных соперников, а он ежедневно писал ей письма.

Бедные влюбленные парни не могли, конечно, об этом догадываться, и не жалея себя продолжали спасать Томми, поочередно выступая в роли героев.