Солнечное сияние золотило землю Бринкли Корт, и до ушей доносился громкий птичий щебет из плюща за окном, когда я проснулся на утро следующего дня. Но в душе у Бертрама Вустера солнце не сияло, как и сердце не щебетало птицам в ответ, пока он садился в кровати и отхлёбывал бодрящего чая.
Размышляя над событиями прошлого вечера, Бертрам не мог отрицать, что разрешение проблемы с Таппи и Анджелой похоже застопорилось. Даже при самом сильном желании разглядеть свет в конце тоннеля, я не мог не признать, что трещина в отношениях этих двух заносчивых персон достигла тех угрожающих размеров, что даже я был бы бессилен навести мосты между ними.
Я замечаю каждую мелочь, и то, как Таппи отказался от своей порции сандвичей с ветчиной, подсказало мне, что прощения от него будет не легко дождаться.
При сложившихся обстоятельствах, я посчитал за лучшее на время позабыть об этой проблеме и обратить свои мысли на дело Гусси, являвшее собой картину поярче.
Что касается Гусси, то там всё было путём. Патологические колебания Дживса относительно добавления алкоголя парню в апельсиновый сок уже доставили мне достаточно неприятностей, но в стиле старины Вустера мне удалось преодолеть все препятствия. Я заранее запасся достаточным количеством необходимого спирта, который теперь лежал во фляжке, хранившейся в шкафу тумбочки. Я также выяснил, что дополна налитый кувшин, будет стоять на полке в кладовой дворецкого примерно через час. Стащить его с полки, пробраться с ним в мою комнату и вернуть назад вовремя к обеду будет задачей требующей некоторой ловкости, но ни в коем случае не представляющей особых трудностей.
И с эмоциями похожими на то, какие испытываешь при подготовки угощения для ребёнка, заслужившего его, я допил чай и поддался соблазну дополнительного короткого сна, что существенно всё меняет и важен, когда тебе предстоит работа и мозг должен оставаться ясным для её выполнения.
А когда через час или чуть позже я спустился вниз, мне стало понятно, насколько я был прав, что разработал схему по оживлению и встряске Гусси. Я наткнулся на него на лужайке, и одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что если когда-либо и существовал человек, нуждающийся в сильном стимуляторе, то им был Гасси. Как я приметил, улыбалась вся природа, но не Аугустус Финк-Ноттл. Он ходил кругами и бормотал нечто о том, что не намеревается задерживать нас долго, но при таком удобном случае считает себя обязанным высказаться кое о чём.
- А, Гусси, - поздоровался я, тормозя его на начале следующего круга, - Чудесное утро, не так ли?
Даже если я и не был бы уже осведомлён, то смог бы легко угадать из его внезапного проклятья в адрес чудесного утра, что он пребывает не в самом весёлом настроении. И я направил свои усилия на то, чтобы вернуть румянец его щекам.
- У меня хорошие новости для тебя, Гусси.
Он посмотрел на меня с неожиданным живым интересом.
- Сгорела Средняя Школа Маркет Снодсбёри?
- Нет, я насколько мне известно.
- Эпидемия свинки. Школу закрыли из-за вспышки кори?
- Да нет же.
- Что же ты тогда подразумеваешь под хорошей новостью, которая у тебя имеется?
Я попытался утешить его.
- Не надо принимать это так близко к сердцу, Гусси. К чему волноваться из-за такой смехотворно простой работы как раздача призов в школе.
- Смехотворно простой, да? Ты хоть понимаешь, что я уже несколько дней исхожу потом и всё ещё не могу придумать, что сказать, кроме того, что не задержу их надолго. Можешь биться об заклад, что я их точно долго не задержу. Я замерял время моей речи, и она длиться пять секунд. Что, чёрт возьми, я должен сказать, Берти? Что ты говоришь, когда раздаёшь призы?
Я призадумался. Однажды во время учёбы в частной школе, мне посчастливилось выиграть приз за знание Священного Писания, поэтому я полагал, что должен быть полон всякой болтологии. Но память изменила мне.
Тут что-то выплыло из тумана.
- Скажи, что погоня – не всегда за стрижом.
- Почему?
- Ну, это хорошая импровизация. Она в целом помогает.
- Я спрашиваю, почему это не так. Почему погоня не за стрижом?
- Поймал ты меня. Просто важные персоны утверждают, что это так.
- Но что это значит?
- Думаю, что это говорится, для утешения ребят, оставшихся без приза.
- Мне от этого какая польза? О них я не беспокоюсь. Я волнуюсь именно из-за тех, кому достанутся призы, из-за маленьких вредителей-оболтусов, которые подойдут к трибуне. Представь, как они будут корчить мне рожи.
- Не будут
- Откуда ты знаешь, что не будут. Это, наверное, первое, что им придёт в голову. И даже если они не станут этого делать… Берти, можно я тебе кое-что скажу?
- Что?
- У меня твёрдое намерение последовать твоей подсказке и выпить.
Я улыбнулся. Мало же он знал о выводах, над которыми я рассуждал.
- О, у тебя всё будет в порядке.
Его опять начало лихорадить.
- Откуда ты знаешь, что у меня всё будет в порядке. Я уверен, что забуду все слова.
- Да ладно.
- Или уроню приз.
- Чушь! - Или что-то ещё. Кожей это чувствую. То что я стою здесь также реально, как и то, что сегодня днём произойдёт нечто, что заставит всех смеяться надо мной до коликов в животе. Я их уже сейчас слышу. Словно гиены… Берти!
- Да?
- Помнишь ту начальную школу, куда мы ходили до Итона?
- Конечно. Там я и выиграл мой приз по Священному Писанию.
- Да забудь ты свой приз. Я не про него говорю. Припоминаешь тот конфуз с Бошером?
Я и в самом деле помнил его. Он был одним из самых ярких событий моей юности.
- Герерал-майор сэр Уилфред Бошер прибыл в ту школу для раздачи призов, - продолжал Гусси пустым невыразительным голосом, - Он выронил книгу и наклонился, чтобы подобрать её. А когда он нагнулся, его брюки разорвались пополам сзади.
- Как же мы взревели!
Лицо Гусси перекосило.
- Ещё как, ну что за маленькими свиньями мы были. Нет бы сохранить молчание и выказать пристойное сочувствие почтенному офицеру в особенно стеснительный момент, но мы завыли и завопили с радостью. А я громче всех. И вот это произойдёт и со мной сегодня днём. Это будет возмездием мне за тот смех над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.
Когда следующим утром я пробудился навстречу новому дню, солнце золотило сад вокруг Бринкли Корт, и щебетание птиц раздавалось ясно из плюща за окном. Но в душу Бертрама Вустера, севшего в постели, чтобы пригубить чашку бодрящего чая, не проникло ни луча, а в сердце не зазвучали ответные трели. Нельзя не признать, что Бертраму, припоминавшему события вечера накануне, затея «Таппи-Анджела» казалась слегка провалившейся. Со всем желанием увидеть добро, без которого не бывает худа, я не мог не сознавать, что трещина между этими двумя заносчивыми натурами достигла внушительных размеров и задача наведения мостов через оную не под силу даже мне.
Я тонкий наблюдатель, и в том, как Таппи наподдал блюду сэндвичей с ветчиной, было нечто, говорившее мне – он не забудет всего так просто.
В сложившихся обстоятельствах я счёл подходящим на данный момент отложить их случай и заняться делом Гасси, которое представляло собой более радужную картину.
Что касалось Гасси, всё было наготове. Болезненная щепетильность Дживса в вопросе подливания алкоголя в апельсиновый сок доставила мне немало хлопот, но я преодолел все препятствия в духе старины Вустера. Я раздобыл в изобилии необходимого спиртного, и фляга ожидала своего часа в ящике туалетного столика. Также я удостоверился, что кувшин, должным образом наполненный, будет стоять на полке в буфетной около полудня. Стащить его оттуда, проникнуть с ним незаметно в свою комнату, и возвратить, уже приправленный, до начала обеда, – задача, без сомнения, взывающая к мастерству, но ни в коем смысле его не требующая.
Я допил свой чай и устроился в постели поудобнее, чтобы ещё чуток вздремнуть, – тот самый чуток, который существенно важен, если есть занятие для настоящего мужчины, и требуется светлый ум, – и мои чувства были сродни чувствам того, кто готовит подарок заслужившему его ребёнку.
Когда через часик-другой я спустился вниз, то понял, насколько был прав с разработанным планом поддержки. Я обнаружил Гасси на лужайке: взгляда было достаточно, чтобы понять, если в мире и есть человек, нуждающийся в живительном глотке спиртного, – это он. Как я отмечал, в тот день, казалось, всё приветливо улыбается вокруг, но не Огастус Финк-Ноттл. Он ходил кругами, бормоча что-то о том, как не предполагает напрасно задерживать нас, но в этот торжественный момент чувствует себя обязанным сказать несколько слов.
- А, Гасси, - сказал я, останавливая его, как раз когда он намеревался начать следующий круг, - прекрасное утро, не правда ли?
По той скорости, с которой он проклял прекрасное утро, я бы смог догадался, что он не в радостном расположении духа, даже если не был уже об этом осведомлён. Я вознамерился вернуть румянец на его щёки.
- Гасси, у меня хорошие новости для тебя.
Он взглянул с внезапным острым интересом.
- Сгорела средняя классическая школа Маркет Снодсбери?
- Насколько мне известно, нет.
- Началась эпидемия свинки? Заведение закрыли по случаю кори?
- Нет, нет.
- Тогда что ты называешь хорошими новостями?
Я постарался умиротворить его.
- Не принимай близко к сердцу, Гасси. К чему беспокоиться о такой смехотворно простой обязанности, как вручение наград в школе?
- Смехотворно простой, вот как? Да ты представляешь, как я потел все эти дни, пытаясь придумать хоть что-нибудь кроме «не предполагаю вас напрасно задерживать»? Ещё бы я кого-то задержал. Я замерял время, речь длится ровно пять секунд. Что, чёрт побери, мне говорить, Берти? Что говорят, когда вручают призы?
Я задумался. Как-то раз, ещё в школе, я занял первое место по Священному Писанию, и поэтому вроде как должен был обладать глубокими познаниями в этой области, но воспоминания ускользали.
Затем кое-что проступило из мрака времени.
- Говорят, что иногда в гонках скорость – не главное.
- Почему?
- Ну, хорошая хохма. Обычно аплодируют.
- Нет, я имею в виду, как это – в гонках скорость не главное?
- Тут ты загнал меня в угол. Тем не менее, так говорят важные люди.
- Но что это означает?
- Как я понимаю, данное соображение призвано утешать тех, кому не вручили награды.
- Что с того? Эти меня не волнуют. Меня беспокоят как раз те, кто получили, те маленькие негодяи, которые будут подыматься на сцену. Вдруг они станут корчить рожи.
- Не станут.
- Откуда тебе знать? Это, вероятно, первое, что придёт им в голову. А даже если и не станут – Берти, знаешь, что?
- Что?
- Я собираюсь последовать твоему совету и пропустить стаканчик.
Я улыбнулся. Итак, он даже не догадывался о моих замыслах.
- О, с тобой всё будет в порядке. – сказал я.
Его вновь залихорадило.
- Откуда тебе знать? Я уверен, что запутаюсь в словах.
- Ну, ну.
- Или уроню приз.
- Фу ты.
- Или ещё что. Я в этом уверен так же, как в том, что стою здесь, -- что-то случится вечером, и все будут смеяться надо мной до упаду. Смех гиен.. Я уже слышу его. Берти!
- М-м?
- Ты помнишь школу, куда мы ходили детьми, пока не поступили в Этон?
- Конечно. Это там я занял первое место по Священному Писанию.
- Да оставь его в покое. Я не про то. Ты помнишь случай с Бошером?
Несомненно, я помнил. Одно из примечательных событий моей юности.
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер прибыл вручать награды. – монотонно продолжал Гасси безжизненным голосом, - Он уронил книгу. Он наклонился поднять её. И когда он наклонился, брюки разошлись по заднему шву.
- Как мы хохотали!
Лицо Гасси исказилось.
- Да, хохотали, маленькие свиньи, вот кем мы были. Вместо того, чтобы проявить молча подобающее сострадание к доблестному офицеру в особо неловкий момент, мы стонали и визжали от радости. Я громче всех. То же случится и со мной сегодня вечером, Берти. Это кара за то, что я потешался над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.
Я проснулся на следующее утро, едва лишь солнечные лучи заиграли на лужайке Бринкли-корт, и в ушах явственно раздалось весёлое чириканье птиц в плюще за окном. Однако солнечный свет не проник в душу Бертрама Вустера, и сердце в груди не отозвалось радостным щебетом. Сидя в кровати и прихлёбывая бодрящий чай, он перебирал в голове события вчерашнего вечера. Ничего не поделаешь, но Бертрам ясно видел, что будущее Анджелы и Таппи повисло на волоске. Как я ни выискивал светлые стороны, однако приходилось признать, что трещина, разделившая две несговорчивые натуры, достигла невероятных размеров, и даже мне не под силу её заделать.
Я проницательный наблюдатель, и кое-что в поведении Таппи, когда он заехал ногой по подносу с бутербродами, подсказало мне, что на лёгкое примирение надеяться не стоит.
В сложившихся обстоятельствах я посчитал разумным повременить с Таппи и обратился к Гасси, чья история подавала больше надежд.
Здесь всё складывалось замечательно. Дживс со своей болезненной щепетильностью поставил меня в сложное положение, отказавшись добавить старине Гасси немного алкоголя в апельсиновый сок, однако мы, Вустеры, обходили ещё и не такие препятствия. Я запасся достаточным количеством спиртного, и сейчас полная фляжка лежал в ящике туалетного столика. Я также выяснил, что около часа дня неизменный кувшин с соком будет стоять на кухне в шкафу. Достать его оттуда, пронести к себе в комнату, заправить и вернуть обратно точно к обеду – задача, безусловно, требующая ловкости, но ничуть не затруднительная.
Ощущая себя заботливым родителем, приготовившим славный подарок примерному ребёнку, я допил чай и повернулся на бок, чтобы ухватить ту минутку сна, которая так необходима, когда предстоит настоящая мужская работа, и голова должна работать чётко.
Спустя час, или около того, я вышел во двор и убедился, что не зря ломал голову над тем, как встряхнуть Гасси. Едва я увидел его на лужайке, как сразу понял – вот человек, которого надо немедля взбодрить. Вся природа, как я уже отмечал, радостно улыбалась, но только не Огастус Финк-Ноттл. Он накручивал круги, бормоча о том, что не хотел бы надолго задерживать нас, однако пользуясь выпавшим случаем, считает необходимым произнести несколько слов.
– Гасси, – сказал я, пресекая его попытку пойти на следующий круг. – Какое замечательное утро!
Даже непосвящённый, услышав, как чётко и недвусмысленно Гасси высказался по поводу замечательного утра, сразу решил бы: Гасси не в духе. Вернуть румянец на его щёки – вот задача, к которой я приступил.
– Хорошие новости, Гасси.
В его глазах зажёгся живой интерес.
– Сгорела гимназия в Маркет-Снодсбери?
– Насколько я знаю, нет.
– Разразилась эпидемия свинки или кори, и гимназию закрыли?
– Нет, нет.
– Что же хорошего в твоих новостях?
– Гасси, не стоит принимать так близко к сердцу, – принялся я утешать его. – Вручить школьные награды – что может быть проще?
– Проще? Да я целыми днями только об этом и думаю, и всё что получилось: не хотел бы надолго задерживать вас. Вот уж точно – надолго я их не задержу. Я засёк: вся моя речь длится пять секунд. Чёрт возьми, Берти, что же мне делать? Что можно сказать на вручении наград?
Я задумался. Однажды в школе мне присудили награду за лучшее знание Священного Писания, и уж что-что, а изречения должны бы тесниться у меня в голове. Однако все они ускользали из памяти.
И тут кое-что всплыло.
– Можно сказать, что не проворным достается успешный бег.
– Почему?
– Неплохая шутка, обычно всем нравится.
– Нет, почему не проворным? Почему бег достаётся не им?
– А, вот я и попался. Но важные шишки так и говорят.
– Но что это значит?
– Думаю, так хотят подбодрить тех, кому не досталось наград.
– И что толку? Мне нет до них дела. Там будут зануды, которым награды достались. Они будут стоять на помосте и строить мне рожи.
– Не будут.
– Откуда ты знаешь? Это первое, что придет им в голову. Кроме того... Берти, я хочу сказать тебе кое-что.
– Что?
– Я решился принять твой совет и выпить перед вручением.
Я улыбнулся. Он видел только верхушку айсберга.
– Всё будет в порядке, – сказал я.
Гасси опять занервничал.
– Откуда ты знаешь, что всё будет в порядке? Я обязательно запнусь.
– Ну нет!
– Или уроню награду.
– Вот ещё!
– Или что-нибудь другое. Нутром чую – сегодня обязательно что-то случится. Меня засмеют. Я уже слышу их смех. Гиены... Берти!
– Я здесь.
– Помнишь ту школу, в которую мы ходили до Итона?
– А как же – это ведь там я получил награду за Священное Писание.
– При чём здесь Священное Писание, я говорю не о Священном Писании. Помнишь историю с Бошером?
Ещё бы я не помнил. Одно из самых незабываемых впечатлений детства.
– Генерал сэр Уилфред Бошер пришёл на вручение призов, – глухим, безжизненным голосом продолжил Гасси. – Он уронил книгу и нагнулся поднять её. Едва он дотянулся до неё, как его штаны лопнули.
– Вот было смеху!
Гасси скривился.
– Да, какими же мы были ничтожествами. Нет, чтобы промолчать и поддержать достойного человека в особенно трудную минуту, мы свистели и хохотали. И я – громче всех. Берти, сегодня меня ожидает то же самое. Расплата за смех над генералом сэром Уилфредом Бошером.
Когда я проснулся навстречу новому дню, солнечный свет золотил землю Бринкли Корт, а слух различал прелестное чириканье птах в плюще за окнами. Но свет этот не грел душу Бертрама Вустера, и сердце его не отвечало на щебетание птиц, когда он, сидя в постели, потягивал чашечку бодрящего чая. Да, по прошествии ночи разлад между Таппи и Анжелой стал казаться Бертраму более или менее незначительным. Однако, при всем желании найти добро в этом худе, я не мог отделаться от мысли, что отношения этих двух высокомерных особ дали такую огромную трещину, что навести через нее мосты было бы не под силу даже мне.
Я трезво смотрю на вещи, и, судя по тому, как Таппи пнул тарелку с бутербродами, навряд ли он легко забудет обиду.
А раз так, подумал я, то лучше отложить на время эту трудную задачу и взяться за Гасси, довольно незаурядного малого.
Здесь все складывалось одно за другим. Долгие колебания Дживса, добавлять ли коньяк в апельсиновый сок молодому человеку, поставили меня в неловкое положение, но я преодолел все трудности в свойственной Вустерам манере. Я щедро отлил алкоголь во фляжку, которая лежала теперь в ящике туалетного столика. А также удостоверился, чтобы наполненная должным образом бутылка виски где-то приблизительно в час стояла на полочке в кладовке. Взять эту бутылку с полочки, тихонько пронести в мою комнату и вернуть обратно, воспользовавшись ее содержимым, как раз перед обедом, безусловно, требовало бы определенной сноровки, но ни в коем случае не вызвало бы затруднений. С настроением человека, который приготовил ребенку заслуженный сюрприз, я допил чай и улегся еще немножко вздремнуть, ведь за серьезную работу важно браться на свежую голову.
А когда через час или около того я спустился вниз, то увидел, насколько был прав, что придумал этот способ оживить Гасси. Я столкнулся с парнем на лужайке и с первого же взгляда понял, что если кто-то и нуждался в хорошем горячительном, так это он. Как я уже отметил, вся природа ликовала, и только Огастес Финк-Ноттл был не в духе. Он ходил кругами, невнятно бормоча что-то о намерении не задерживать нас долго и о необходимости сказать несколько слов по какому-то знаменательному случаю.
- А, Гасси, - остановил я его перед заходом на новый круг. – Прекрасное утро, не так ли?
Даже если бы я не знал о его невеселом настроении, из грубости, с которой он обругал прекрасное утро, это стало бы понятно. Я взялся вернуть румянец на его щеки.
- Хорошая новость, Гасси.
Он глянул на меня с внезапным интересом.
- Что, средняя школа в Маркет Снодсбери сгорела?
- Ничего об этом не знаю.
- Разразилась эпидемия свинки? Или объявили карантин по кори? - Нет, нет.
- Тогда что же?
Я постарался его успокоить.
- Не принимай все слишком близко к сердцу, Гасси. К чему так волноваться из-за какого-то пустяка? Подумаешь, вручение школьных наград.
- Пустяка? Да ты понимаешь, что я целыми днями корплю над вступительным словом и, кроме того, что никого долго не задержу, так ничего и не придумал? Я ведь и впрямь не задержу. Я засекал время, моя речь длится ровно пять секунд. Что же мне им сказать-то, Берти? Ты как считаешь?
Я задумался. Однажды, в частной школе я получил награду за знание Закона Божьего, поэтому предполагалось, что должен изобиловать речами, но воспоминания ускользали от меня.
Потом кое-что все же появилось из тумана.
- Скажи, что главное – не победа, а участие.
- Почему?
- Ну, это хорошая острота. Ее охотно поддерживают.
- Да нет, я имею в виду, почему главное – не победа?
- Понятия не имею, но знающие люди говорят, что нет.
- И что это значит?
- Что-то вроде утешения тем, кто не получил награду. - Да мне-то что от этого? Я же не о них волнуюсь, а о тех маленьких негодяях, которые получили и выйдут на сцену. Наверняка, они будут корчить мне рожи.
- Не будут.
- Откуда ты знаешь? Они же только об этом и мечтают. А даже если и нет… Берти, вот, что я тебе скажу.
- Что?
- Я тут хорошенько подумал и решил воспользоваться твоим советом, я выпью.
Я улыбнулся. Он еще не знал о моей задумке.
- Все будет хорошо, - сказал я.
Он снова затрясся.
- Откуда тебе знать? А вдруг я запутаюсь в строчках.
- Ерунда!
- Или уроню приз.
- Глупости!
- Или еще что-нибудь. Я нутром чувствую. Не сойти мне с этого места, сегодня днем случится что-то, от чего все будут смеяться надо мной до слез. Я уже слышу этих гиен… Берти!
- Да?
- Помнишь школу, где мы учились до Итона?
- Конечно. Там-то я и получил свою награду.
- Да забудь ты про эту награду. Я сейчас не о ней. Помнишь, что случилось с Бошером?
Еще бы! Это же одно из ярких событий моей юности. - Генерал-майор сэр Уилфред Бошер пришел вручить нам награды, - продолжал нудить Гасси. – Он уронил книгу, наклонился, чтобы поднять ее, и когда наклонялся, его штаны порвались на самом интересном месте. - Как же мы хохотали!
Лицо Гасси перекосилось.
- Вот именно, какими же нахалами мы были. Вместо того, чтобы промолчать и выразить искреннее сожаление доблестному офицеру в то досадное мгновенье, мы вопили от восторга. И я – громче всех. Вот, что со мной случится, Берти. Это мне в наказание за то, что я тогда так потешался над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.
Солнечные лучи золотили Бринкли Корт и птичьи голоса звенели в плюще за окном. Я пробудился навстречу новому утру нового дня. Но когда Бертрам Вустер сел в кровати, чтобы выпить утреннюю чашку бодрящего чаю, душа его не озарилась ответным сиянием и сердце не залилось ответными трелями. Вспоминая события прошлого вечера, Бертрам понял, что отношения Таппи с Анжелой надломились. При всем желании видеть солнце за тучами, было ясно, что пропасть между этими гордецами разрослась до таких размеров, что даже я не смогу перекинуть через нее мост.
Глядя, как Таппи умял тарелку сендвичей, всякий, обладающий моей проницательностью, пришел бы к выводу, что прощать он не склонен.
Итак, я счел за лучшее дать обст-вам развиваться своим чередом и обратился мыслями к Гусси, чье положение представлялось мне более отрадным.
В деле Гусси все было на мази. Угрызения Дживса по поводу ничтожной капли алкоголя, добавленной в апельсиновый сок, доставили мне изрядные хлопоты, но я все устроил для папаши Вустера. Я припас большую фляжку спирта, и теперь она лежала в ящике туалетного стола. Я также удостоверился, что около часу дня полный кувшин будет стоять в кладовой у дворецкого. Стащить этот кувшин, проскользнуть в мою комнату, плеснуть капельку и вернуть на место как раз перед обедом, предприятие, безусловно, требующее ловкости, но никоим образом не непосильное.
В предвкушении грядущих событий я допил чай и опять погрузился в сон. Предстояла серьезная работа, и браться за нее следовало на свежую голову.
И вот через час с небольшим я вышел из дома, твердо зная, как привести друга в порядок. Я обнаружил его на корте и с первого взгляда понял, что встряска нужна Гусси больше, чем кому бы то ни было. Все вокруг пело и радовалось, Август Финк-Ноттл, напротив, был мрачен. Он ходил кругами, бубня, что не будет злоупотреблять нашим временем, но ему выпала почетная обязанность произнести пару слов по этому знаменательному поводу.
- Привет, Гусси! - поймал я его, когда мой приятель заходил на очередной вираж. - Славное утречко, а?
Гусси так обрушился на славное утречко, что я окончательно убедился, что настроение его хуже некуда, и взял на себя задачу вновь украсить его щеки розами.
- Слушай, есть хорошие новости.
Он глянул с внезапным интересом.
- Школа Маркет Снодсбери сгорела?
- Ничего не знаю об этом.
- Свинка? Эпидемия кори? Карантин?
- Нет, нет.
- Что тогда?
Я попробовал успокоить его.
- Все не так трагично, Гусси. Всего-то и дел – вручить призы на школьных соревнованиях. Не стоит переживать из-за такой смешной ерунды!
- Смешная ерунда! Тебе легко говорить. А у меня, представь, голова пухнет. Я уже несколько дней думаю, что бы такое сказать, кроме того, что я их долго не задержу. Совсем не долго! Можешь поставить на меня, не проиграешь.Я засекал время – пять секунд! Вся речь! Что, черт возьми, я должен сказать? Берти! Что можно сказать на вручении призов?
Я задумался. Когда-то в школе я победил в соревнованиях по Священному Писанию. Как же это было? Но воспоминания ускользали, озарение не приходило. Затем что-то прорисовалось сквозь туман.
- Скажи, что главное – не побеждать, главное – участвовать.
- Почему?
- Ну, хорошая шутка, всегда идет на ура.
- Я не про это. Я спрашиваю, почему победа – не главное.
- А, вот что... Не знаю, важные персоны всегда так выражаются.
- И как это понимать?
- Может, чтобы тем, кто не победил, было не так обидно.
- А мне-то что? Не моя забота. Я имею дело с победителями, с теми недоумками, которые получают призы. Как подумаю, что они будут строить мне рожи...
- Не будут.
- Почему ты так уверен? Да это первое, что придет в их светлые головы. Даже если не придет... Слушай, Берти, можно, я тебе что-то скажу?
- Скажи.
- Я весьма склонен принять твое предложение и пойти выпить.
Отлично! Он будто прочел мои мысли, сам того не подозревая.
- Все будет нормально.
Гусси опять завелся.
- Что будет нормально? Я собьюсь.
- Чушь!
- Или уроню приз.
- Цыц! ну хватит уже!
- Что-то стрясется. Нутром чую. Сегодня что-нибудь обязательно случится, и они будут смеяться надо мной до рвоты. Ясно, как божий день! Я уже слышу этот хохот гиен... Берти!
- А?
- Ты помнишь, мы учились в средней школе, перед Итоном?
- Еще бы! Я там победил в соревнованиях по Священному Писанию.
- Дело не в этом. Оставь Священное Писание! Ты помнишь Бошера?
О да, я помнил! Один из высоких моментов прекрасной юности. Такое не забудешь.
Гусси между тем продолжил монотонно и бесстрастно:
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер прибыл в школу на вручение призов. Он уронил книгу. Он наклонился поднять ее. И когда он наклонился, у него сзади лопнули штаны.
- Как мы ржали!
Лицо Гусси заходило ходуном.
- Мы вели себя как свиньи! Вместо того, чтобы стоять тихо и выказать этому доблестному офицеру сочувствие, как подобало бы в столь затруднительной ситуации, мы ревели и хохотали. И я громче всех. Вот что ждет меня сегодня, Берти. За то, что я тогда смеялся над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером. И поделом.
По окрестностям Бринкли-Корта разливался солнечный свет, а за окном, в зарослях плюща, вовсю щебетали птицы, когда я пробудился навстречу новому дню. Но душа Бертрама Вустера, сидящего в постели с чашкой крепкого чая, не сияла подобным светом, а сердце не откликалось веселым трелями.Вспоминая события минувшей ночи, Бертрам не мог отрицать, что в истории с Таппи и Анджелой он дал промашку. И хотя я всячески пытался отыскать хоть какой-то проблеск надежды, невозможно было не сознавать, что пропасть между этими двумя гордецами достигла таких внушительных размеров, что даже Бертрам не смог бы их соединить.
Я очень проницателен и когда Таппи пнул ногой ту тарелку сэндвичей с ветчиной, что-то подсказало мне, что он не скоро придет в себя.
Учитывая обстоятельства, лучше всего было бы на время отложить решение их проблем и обратить свой взор на Гасси, чьи дела представляли собой более отчетливую картину.
Что касается Гасси, то все было на мази. Болезненная щепетильность Дживса, относительно того, чтобы подмешать горячительного в его апельсиновый сок доставила мне изрядно хлопот, но я преодолел все препятствия, возведенные на пути старины Вустера и проявил необходимую в таких случаях силу духа, которой обладал в избытке. Теперь фляжка лежала в ящике туалетного столика. Также я удостоверился, что графин с соком будет стоять в буфетной около часа. Изъять его с полки, прокрасться в свою комнату, а затем вернуть его до обеда назад, уже с добавкой, было задачей совершенно не сложной, хотя и требующей определенной ловкости.
Чувствуя себя как человек, собирающийся угостить конфеткой послушного ребенка, я перевернулся на другой бок, решив поспать еще немного. Ведь перед тем как взяться за серьезное дело, нужно дать мозгам хороший отдых.
И когда около часа спустя я сошел вниз, то понял насколько верен был мой план разработанный для поддержки Гасси. Я встретил его на лужайке и с первого взгляда понял, что если кто и нуждается в немедленном приеме чего-нибудь горячительного, так это Гасси. Все вокруг, как я отметил, улыбалось, но только не Огастас Финк-Ноттл. Он ходил по лужайке кругами и бормотал что-то о том, что не задержит нас долго, но пользуясь благоприятной возможностью считает себя обязанным сказать несколько слов.
-О, Гасси, - сказал я, остановив его в тот самый момент, когда он заходил на следующий круг, - прекрасное утро, да?
Даже если бы я не понял этого до сих пор, то по той ярости с которой он послал прекрасное утро ко всем чертям, определенно догадался бы, что он не в духе. Я взял на себя задачу снова вернуть краски жизни на его лицо.
- У меня хорошие новости, Гасси.
Он взглянул на меня с неожиданным интересом. - Средняя школа Маркет-Сносбури сгорела?
- Нет, насколько я знаю.
- Разразилась эпидемия свинки? Ее закрыли в связи со свирепствующей корью?
- Нет же.
- Тогда что ты имеешь в виду, когда говоришь о хороших новостях? Я постарался утешить его.
- Ты не должен принимать это так близко к сердцу, Гасси. К чему волноваться из-за такого пустячного дела как раздача призов в школе?
- Пустячного дела? Понимаешь ли ты, что я целыми днями тружусь в поте лица, а так и не в состоянии придумать ничего другого кроме как сказать, что не задержу их надолго? Еще бы я задержал их надолго! Я засек время – моя речь длится пять секунд. Какого дъявола мне им сказать, Берти? Что вообще говорят когда раздают призы?
Я задумался. Как-то в начальной школе я получил приз за хорошее знание Священного Писания, а следовательно должен был быть переполнен познаниями. Но память что-то мне изменяла. Затем туман слегка рассеялся.
- Скажи, что главное не победа, а участие.
- Почему?
- Ну, это остроумно. Это всегда срабатывает.
- Я имею в виду, почему нет? Почему главное не победа, а участие?
- Ну я точно не знаю, но все шишки всегда так говорят.
- А что это значит?
- Я думаю так говорят, чтобы утешить тех, кто проиграл.
- Какая польза от этого мне? Они меня не волнуют. Меня беспокоят как раз те, кто выиграл. Маленькие негодники, которые поднимутся на сцену. Представь, что они будут строить мне рожи.
- Не будут.
- Откуда ты знаешь, что не будут? Да это первое о чем они подумают. А даже если и не будут, Берти, сказать тебе кое-что?
- Что?
- Я бы не прочь хлебнуть из твоей фляжки.
- Я улыбнулся. Едва ли он мог догадаться о чем я подумал.
- О, ты будешь в полном порядке.
- Откуда ты знаешь, что я буду в порядке? Я уверен, что провалюсь.
- Брось!
- Или уроню приз.
- Перестань!
- Или что-нибудь в этом роде, нутром чую. Сегодня в полдень случится что-то такое, что заставит всех смеяться надо мной до колик. Это также верно как то, что я сейчас стою на этом месте. Я даже слышу их смех …Они хохочут как гиены. Берти!
- Да? - Помнишь начальную школу в которую мы ходили до Итона?
- Превосходно. Именно там я выиграл свой приз за Священное Писание.
- Твой приз тут не при чем. Я говорю не о твоем призе за Священное Писание. Припоминаешь ли ты случай с Бошером?
Я безусловно помнил. Та история была одним из ярчайших воспоминаний моей юности.
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер, пришел к нам в школу, чтобы раздать призы, - продолжал Гасси монотонным, бесцветным голосом, - он уронил книгу. И наклонился поднять ее. И когда он наклонился, его брюки треснули по шву.
- Мы хохотали как безумные!
Лицо Гасси нервно дернулось.
- Да, мы хохотали, маленькие свиньи. Вместо того, чтобы сохранять тишину и выказать подобающее сочувствие доблестному офицеру в этот момент случайной неловкости, мы завывали, визжали и веселились. И я громче всех. Вот это и случится со мной сегодня, Берти. Это будет возмездие за то, что я так смеялся над сэром Уилфредом Бошером.
Когда на следующее утро я проснулся, солнце заливало золотистыми лучами Бринкли-Корт, и было слышно, как в кусте плюща за окном заливались птицы. Я сидел на кровати и потягивал крепкий чай. В душе солнечного света я не ощущал, а сердце Бертрама Вустера не хотело отвечать радостному щебету внешнего мира. Перебирая в уме события вчерашнего вечера, я пришел к выводу, что вся эта ситуация с Таппи и Энджелой - не более, чем ошибка, и хотя я отчаянно надеялся найти способ помирить их, пропасть между этими двумя гордецами достигла таких невообразимых размеров, что изменить что-либо было уже не в моих силах.
Я, как проницательный наблюдатель, заметил, что, судя по тому, как Таппи швырнул эту злосчастную тарелку с бутербродами, вряд ли он так легко простит Энджелу.
Я подумал, что при данном положении вещей это дело лучше сейчас отложить, и принялся размышлять о Джасси, благо здесь картина была несколько более лицеприятной.
Что касается Джасси, то здесь у меня все было готово. Поначалу меня тревожили болезненные сомнения Дживса относительно того, чтобы добавить спиртного в апельсиновый сок Джасси, но я, как и подобает старине Вустеру, преодолел это препятствие. Спиртного у меня было предостаточно – я припас его в большом бутыле в выдвижном ящике туалетного столика. Я также удостоверился в том, что приблизительно в час дня бутылка, наполненная должным образом, будет стоять в кладовой на полке. Взять бутылку с полки, прокрасться с ней в комнату, добавить спиртного в сок, потом вернуть ее на место, и все это надо успеть сделать ко времени обеда – задача ни в коей мере не сложная, хотя, пожалуй, потребует ловкости.
Настроение у меня было такое, словно бы я готовил вкусное угощение для ребенка, который его заслужил. Я допил чай, и решил немного вздремнуть, ведь впереди меня ждало нелегкое задание и поэтому голова должна быть свежей.
Примерно через час, спустившись в сад и наткнувшись там на Джасси, я понял, какой же я молодец, что придумал этот план по его возвращению к жизни. Ведь как только я увидел его, то сразу понял, что сейчас он как никто другой нуждается в этом. Ведь если каждая травинка в саду цвела и радовалась жизни, то об Августе Финк-Ноттле сказать то же самое было сложно. Он ходил по кругу и что-то бормотал о том, что ему не хотелось бы задерживать нас, но что в этот прекрасную минуту он все же должен сказать пару слов.
- О, Джасси, - я остановил его, прежде чем он успел завернуть на новый круг. - Не правда ли чудесное утро?
Он что-то буркнул в ответ, так что даже если бы я еще не определил, что Джасси не в духе, я бы легко догадаться об этом сейчас. Передо мной стояла нелегкая задача взбодрить его.
- У меня есть для тебя прекрасная новость, - начал я.
Мои слова его заинтриговали, он посмотрел на меня.
- Что, сгорела школа Снодсбери?
- Да вроде нет.
- Школу закрыли из-за эпидемии свинки? Или, может, кори?
- Да нет же.
- Какая же еще новость может быть хорошей?
Я попытался успокоиться.
- Джасси, не стоит принимать все так близко к сердцу. Зачем изводить себя из-за такого пустякового поручения как вручение наград в школе?
- Пустякового? Да ты понимаешь, что я уже несколько дней тружусь как проклятый, и ни о чем другом не могу думать, кроме как о том, чтобы не задержать их надолго. И я не задержу их надолго, можешь быть уверен. Я готовлю себе речь, речь на пять секунд. Но что я, черт подери, должен сказать, Берти? Что бы ты сказал, если бы вручал награды?
Я задумался. Как-то в начальной школе я победил в конкурсе христианской религии и сейчас должен был бы знать, как происходит церемония награждения. Но я все забыл.
Хотя кое-что я все-таки начал припоминать.
- Ты сказал, что гонки у вас не всегда на скорость?
- Это почему?
- Хорошая задумка. Обычно помогает.
- Я не понял, почему не на скорость?
- А, вот ты о чем. Организаторы говорят, что не на скорость.
- Но как это?
- Я думаю, это чтобы успокоить тех, кто ничего не выиграл.
- Мне-то от этого какая польза? На проигравших мне наплевать. Меня беспокоят те, кто выиграл. Эти идиоты, которые будут стоять на пьедестале почета. Они будут корчить мне рожи.
- Не будут они тебе ничего корчить.
- Откуда ты знаешь? Да они просто мечтают об этом. Даже если не будут… Знаешь, что я думаю?
- Что?
- Дай мне немного денег, мне хочется чего-нибудь выпить.
Я улыбнулся. Он и не догадывался о том, что я задумал.
- О, да у тебя все будет отлично, - сказал я ему.
Джасси снова взорвался.
- Откуда тебе знать, будет у меня все отлично или нет?! Я уверен, я забуду все слова.
- Тьфу.
- Или уроню приз…
- Ну сколько можно!
- Или еще что-нибудь. Я знаю. Вот увидишь, я сморожу какую-нибудь глупость, и все будут издеваться надо мной. Я уже слышу их смех. Они как гиены… Берти!
- Да ты чего!
- Помнишь начальную школу, в которой мы учились, прежде чем перейти в Итонский колледж?
- Конечно. Это там я выиграл приз в конкурсе христианской религии.
- Что мне до твоего конкурса религии? Я не об этом. Помнишь тот случай с Бошером?
Конечно, я не мог его забыть. Это было одним из самых ярких воспоминаний моего детства.
- Генерал-майор Уилфред Бошер тогда пришел в нашу школу, чтобы вручить награды, - продолжал Джасси уныло. – Он уронил книгу и нагнулся, чтобы поднять ее. И в этот момент его брюки сзади лопнули.
- Ага, помнишь, как мы хохотали!
Джасси скривился.
- Мы хохотали как свиньи. Вместо того чтобы посочувствовать почтенному офицеру в столь неловкой ситуации и тихо себе сидеть, мы начали веселиться и кричать как ненормальные. Я там кричал громче всех. Берти, сегодня вечером что-нибудь подобное произойдет со мной. Это будет мне наказанием за то, что я так безжалостно смеялся над бедным генерал-майором Уилфредом Бошером.
Рассвет золотил окрестности Бринкли-Корта, а из плюща за окном доносилось отчетливое щебетанье пташек, когда я открыл глаза навстречу новому дню. Но не рассветало в душе Бертрама Вустера и сердце его не щебетало в ответ, во время утреннего чаепития в постели. Обзор событий прошедшего вечера вынуждал его признать, что ситуация Таппи-Анджела, похоже, много ли мало, пробуксовывает. При всём моём желании заметить во мраке хотя бы лучик надежды, я видел только, что трещинка в отношениях этих двух гордых душ теперь выросла до таких внушительных размеров, что даже моего могущества недостаточно, чтобы навести мост через неё.
Я зоркий наблюдатель, и что-то в стиле удара Таппи по тарелке с сэндвичами подсказывало мне, что он не из тех, кто легко прощает.
При таких обст. я счёл за лучшее временно отложить на полку эту проблему, и обратить свой интеллект на дело Гасси, которое выглядело куда радужнее.
Касательно Гасси, всё было на ходу. Патологическая щепетильность Дживса насчёт сдабривания апельсинового сока доставила мне забот, но я преодолел все барьеры в старой Вустеровской манере. Я с избытком запасся необходимым горючим, бутылка с которым теперь уже находилась в ящике туалетного столика. Также я убедился что кувшин, уже заправленный, будет поставлен на полку в кладовой дворецкого где-то в первом часу. Снять его с полки, пронести украдкой в свою комнату, и, уже креплённым, вернуть на место в удобное перед обедом время, всё это будет задачкой, несомненно, заковыристой, но вполне решаемой.
Довольный, как человек, приготовляющий заслуженный праздник ребёнку, я прикончил свой чай и завалился на тот дополнительный часок сна, который необходим для ясности мозгов перед мужской работой.
И позднее, сойдя вниз, я убедился, насколько верен был мой план приободрения Гасси. Я наткнулся на него на лужайке и с первого взгляда понял, что если, когда-либо, кто и нуждался в быстром стимулянте, так это он. Как я уже отмечал, вся природа улыбалась, кроме одного Августуса Финк-Ноттла. Он ходил кругами, бормоча под нос, что не собирается задержать нас надолго, но чувствует себя обязанным в такой подходящий момент, сказать несколько слов.
- А, Гасси, - сказал я, прерывая его заход на очередной круг. – Чудесное утро, не правда ли?
Даже по отрывистости его проклятия чудесному утру, я мог бы догадаться, что ему не до веселья, хотя это мне уже было известно. Я поставил себе задачу вернуть румянец его щекам.
- Хорошие для тебя новости, Гасси.
Он взглянул на меня с внезапной заинтересованностью.
- Гимназия Маркет-Снодсбери сгорела?
- Насколько мне известно, нет.
- Разразилась эпидемия свинки? Заведение закрыли из-за кори?
- Нет, нет.
- Тогда что ты подразумеваешь под хорошими вестями?
Я приступил к утешениям.
- Не надо принимать так близко к сердцу, Гасси. Стоит ли так переживать насчёт простой, до смешного, работёнки, вроде раздачи призов в школе?
- До смешного простая, да? Да знаешь ли ты что, пыхтя дни напролёт, я только и смог придумать, что не задержу их надолго? Будь спокоен, не задержу. Я хронометрировал свою речь, она длится пять секунд. Чёрта ли я им скажу, Берти? Что говоришь ты, раздавая призы?
Я задумался. Однажды, в своей частной школе, я выиграл приз за знание Священного Писания, поэтому полагал, что у меня в голове полный кладезь подходящего добра.Однако ничего не приходило на ум.
Но вот кое-что выплыло из тумана.
- Скажешь, что не всегда проворным достаётся успешный бег.
- Почему?
- Ну, это хорошая шутка. Обычно срабатывает.
- Я не о том. Почему победа не достаётся проворным?
- Тут ты меня озадачил. Но авторитеты говорят, что не достаётся.
- Но что это значит?
- Полагаю, так говорят для утешения проигравших парней.
- Мне то какой в этом толк? Какое мне до них дело? Моя забота о победителях, об этих маленьких мерзавцах, которые вылезут на трибуну. Вдруг они начнут корчить мне рожи.
- Не начнут.
- Откуда тебе это известно? Пожалуй, именно это им придёт в голову в первую очередь. И даже если нет..., Берти, сказать тебе кое-что?
- Ну?
- Я готов последовать твоему совету и выпить для храбрости.
Я улыбнулся. Что он мог знать обо всём, что было в моей голове?
- Да всё с тобой будет хорошо, - сказал я.
Его опять заколотило.
- Откуда ты знаешь, что будет хорошо? Я обязательно перевру текст.
- Вздор!
- Или уроню приз.
- Чушь!
- Или ещё что-нибудь. Я спиной это чувствую. Вот, ну как я стою на этом месте, со мной обязательно случится в этот день что-нибудь такое, отчего все будут хохотать над этим до колик в желудке. Я уже слышу их. Как гиены… Берти!
- Алло?
- Помнишь ты нашу школу, куда мы ходили до Итона?
- Вполне. Там я выиграл свой приз за Писание.
- Забудь свой приз за Писание. Я говорю не про твой приз за Писание. Помнишь инцидент Бошера?
Помнил ли я? Это был один из прекраснейших моментов моей юности.
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер прибыл для раздачи призов в эту школу, - продолжал Гасси тусклым, бесцветным голосом. – Он уронил книгу. Он нагнулся за ней. И когда он нагибался, его брюки лопнули по шву сзади.
- Как мы ревели!
По лицу Гасси пробежала гримаса.
- Мы хрюкали как поросята. Вместо того чтобы молчать и показать приличествующую симпатию галантному офицеру в нелепой, затруднительной ситуации, мы ржали и мычали от восторга. Громче всех я. Вот что произойдёт со мной в этот день, Берти. Это будет мне возмездием за то, что я так смеялся над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.
Когда я проснулся, солнечный свет золотил земли Бринкли-Корта, и ухо ласкало щебетание птиц в зарослях плюща за окном – наступало утро нового дня. Но не было солнечого света в душе и птичье пение не радовало сердце Бертрама Вустера, который сидел в постели, прихлебывая укрепляющий чай. Мысли Бертрама вновь и вновь возвращались к событиям прошлого вечера, и ему все больше казалось, что ситуация Таппи-Анджела окончательно вышла из-под контроля. Даже я, при всем моем желании увидеть светлую сторону этого дела, не мог отрицать: противостояние надменных сердец зашло так далеко, что воссоединить их будет не под силу даже мне.
Такому проницательному наблюдателю как я жест, которым Таппи отпихнул тарелку с бутербродами говорил, что легкого прощения ожидать не приходится.
Я решил, что самым лучшим в этих обстоятельствах будет забыть на время об их проблемах и обратился мыслями к Гасси – его ситуация не казалась мне столь безнадежной.
Что касается Гасси, то тут дело было в шляпе. Конечно, Дживс сомневался, стоит ли доливать спиртное в апельсиновый сок, и сомнения его доставили мне хлопот, но я преодолел все препятствия в духе Вустеров. Я побеспокоился об изобилии горячительного, и теперь полная фляжка лежала в ящике комода. Я также удостоверился, что кувшин с соответствующим содержимым будет стоять на полке в кладовой в час дня или около того. Стащить его оттуда, пронести в мою комнату и, уже долитым, вернуть на место прямиком к полднику – задание, требующее немалой сноровки, но ничего из ряда вон выходящего.
Наверное, так чувствует себя человек, готовящий угощение для послушного ребенка. Я допил свой чай и решил, что еще часок-другой сна мне не повредит, потому как сон вещь просто незаменимая, если предстоит серьезная работа и нужна ясная голова.
Час спустя я появился внизу, полностью уверенный в моем плане приведения Гасси в соответствующее настроение. Я обнаружил Огастуса на лужайке, и с первого взгляда было понятно - если кому-то и нужен был глоток чего-нибудь подкрепляющего, так это ему. Вся природа, как я уже говорил, улыбалась, но только не Огастус Финк – Ноттл. Он бродил кругами, бормоча себе под нос, что он не собирается отнимать много времени, но в этот знаменательный день он просто обязан сказать несколько слов.
- А, Гасси, - я перехватил его в тот момент, когда он уже собирался начать новый виток. - Чудесное утро, не правда ли?
Он так энергично проклял это чудесное утро, что если бы я не знал заранее, то легко догадался - он в дурном расположении духа. Я решил, что просто обязан вернуть румянец на эти бледные щеки. - У меня для тебя хорошие новости, Гасси.
Он с интересом уставился на меня. - Школа Маркет Снодсбери сгорела. - Ничего такого я не слышал. - Может, они все там заразились свинкой? Или школу закрыли из-за эпидемии кори?
- Вроде нет.
- Что же тогда ты называешь хорошими новостями?
Я постарался успокоить его.
- Не принимай так близко к сердцу. Вручить призы школьникам – что может быть легче.
- Что может быть легче, да? Ты хоть представляешь, что я тружусь в поте лица уже несколько дней, и не придумал ничего другого, кроме как сказать, что я не хочу отнимать у них много времени. И готов поспорить – не отниму. Я смотрел на часы, и знаешь – моя речь длится ровно пять секунд. Что, черт побери, я должен сказать? Что обычно говорят, когда вручают призы?
Я призадумался. Однажды, во времена моей учебы в частной школе, я получил приз за знание закона божьего и потому полагал, что преисполнен мудрости. Увы, память подвела меня. Но вдруг что-то забрезжило в тумане.
- А ты скажи, что не проворным достается успешный бег. - Что?
- Это шутка такая. После неё обычно аплодируют.
- Нет, я имел в виду, почему успешный бег не достается проворным?
- Ну, тут ты меня подловил. Но ведь где-то об этом писали.
- И что это означает?
- По моему так говорят, чтобы утешить проигравших.
- Ну, и толку мне от этого. Какое мне до дело до проигравших? Я должен побеспокоиться о тех, кто выиграл призы, о маленьких негодниках, которые будут подниматься на помост. Вот увидишь, они будут корчить мне рожи.
- Не будут.
- А ты откуда знаешь, что не будут. Да это первым делом придет им на ум. И даже если не придет – Берти, могу я тебе что-то сказать?
- Что именно?
- Думаю, стоит мне все-таки тебя послушаться и выпить чего-нибудь.
Я ухмыльнулся. Он даже не представлял, какие мысли бродили у меня в голове.
- Все будет в порядке, – сказал я.
Он опять разволновался.
- Да тебе то откуда знать, что все будет в порядке. Я просто уверен, что все слова перепутаю.
- Чепуха!
- Или приз уроню.
- Да ну тебя.
- Или еще что. Я это сердцем чувствую. Это также точно, как то, что я стою сейчас перед тобой. Сегодня вечером случится что-то такое, отчего все будут до колик смеяться надо мной. Я уже сейчас слышу их смех. Прямо как гиены… Берти!
- Что?
- Помнишь ту школу, в которой мы учились до Итона.
- Еще бы. Там я получил приз за знание закона божьего.
- Да забудь ты о своём призе. Не о нём речь. Помнишь инцидент Боше?
Конечно, я помнил. То было одно из самых ярких воспоминаний моей юности.
- Генерал-майор, сэр Уилфрид Боше, - продолжил Гасси глухим, бесцветным голосом, - прибыл в нашу школу, чтобы вручить призы. Он уронил книгу. Он наклонился, чтобы поднять её. И когда он наклонился, его брюки треснули сзади по шву.
- Как мы хохотали!
Гасси поморщился.
- Да, мелкие пакостники – вот кто мы были. Вместо того чтобы промолчать и проявить уважение к доблестному офицеру в столь затруднительной ситуации, мы выли и вопили от восторга. И мой смех был одним из самых громких. Вот, что произойдет со мной сегодня вечером, Берти. Это будет расплата за то, что я смеялся над генерал-майором сэром Уилфридом Боше.
Когда я проснулся на следующее утро, солнечный свет золотил сад Бринкли-корта и было отчетливо слышно, как в плюще под окном распевали птицы, знаменуя начало нового дня. Но солнце не тронуло души Бертрама Вустера и сердце его не отозвалось на пение птиц. Он сидел на постели и мрачно прихлебывал крепкий чай. Перебирая в уме события прошлого вечера и размышляя о Таппи и Анджеле, Бертрам не мог не прийти к выводу, что дело приняло дурной оборот. Как бы ни хотелось смотреть на вещи с хорошей стороны, я чувствовал, что между двумя гордецами легла пропасть таких размеров, что даже мне не под силу перекинуть через нее мост.
Я проницателен, и, когда Таппи оттолкнул тарелку бутербродов с ветчиной, что-то в его манере подсказало мне, что на этот раз он не станет легко прощать.
В сложившихся обстоятельствах я счел наиболее разумным повременить с решением их проблемы и обратиться мыслями к Гасси, что казалось мне гораздо плодотворней.
Насчет Гасси всё было продумано. Дживс не счел возможным сдобрить коньячком апельсиновый сок нашего друга и своей болезненной щепетильностью доставил мне немало хлопот, но все препятствия я преодолел по-вустеровски. Для начала я припас необходимое количество коньяка, и теперь фляжка с ним мирно покоилась в ящике туалетного столика. Потом я убедился в том, что около часа пополудни кувшин с соответствующим содержимым будет стоять на полке в буфетной. Снять его оттуда, проскользнуть с ним в комнату, добавить коньяк и перед обедом вернуть кувшин на место как ни в чем не бывало – да, задача эта потребует определенной ловкости, но справиться с ней можно.
Мне казалось, будто я готовлю гостинец для примерного ребенка. С этим сознанием я допил чай и повернулся на бок, чтобы короткий сон укрепил меня перед непростой мужской работой, которая потребует ясности ума.
Когда примерно через час я сошел вниз, то сразу убедился в том, насколько верен был мой замысел. На лужайке я наткнулся на Гасси и с первого взгляда понял, что если существовал человек, которому немедленно нужен был глоток спиртного, то это был он. Все живое ликовало, как я уже отмечал, но только не Август Финк-Ноттл. Он нарезал круги по лужайке, бормоча что-то о том, что не станет нас долго задерживать, но в такой торжественный момент считает необходимым сказать несколько слов.
– А, Гасси! – воскликнул я, перехватывая его, когда он заходил на новый круг. – Правда, чудное утро?
Даже если бы к тому времени я не знал, что Гасси находился не в самом приподнятом расположении духа, я мог бы догадаться об этом по тому, с какой готовностью он послал чудное утро ко всем чертям. Надо было развеселить его, и я взялся за дело.
– А у меня для тебя хорошие новости, Гасси.
Он взглянул на меня с внезапным интересом.
– Что, сгорела классическая гимназия Маркет-Снодсбери?
– Нет, об этом я не слышал.
– Неужто эпидемия свинки? Или в школе карантин по кори?
– Нет, нет.
– И какие же у тебя тогда хорошие новости?
Я сделал попытку утешить его.
– Не воспринимай это так тяжело, Гасси. Что ты так волнуешься? Это же пара пустяков – вручить призы в школе.
– Да? Пара пустяков? А ты хотя бы понимаешь, что я тут целыми днями выбиваюсь из сил и не могу придумать ни слова, кроме того, что не стану их надолго задерживать. Да уж, не стану! Я засек – моя речь занимает пять секунд. Черт возьми, Берти, что мне сказать? Что говорят люди, когда вручают призы?
Я задумался. Помню, как-то в частной школе, где я учился, я получил награду за знание Священного Писания. По идее, я должен был знать, что в таких случаях произносят, но воспоминание ускользало от меня.
Вдруг на горизонте моей памяти что-то забрезжило.
– Скажи, что на состязании соревнуются не только в скорости.
– Это еще почему?
– Ну, это сильный ход. Обычно такое работает.
– Я имею в виду, почему не только в скорости?
– Ах, да, действительно. Но знающие люди говорят, что не только.
– И что это значит?
– Думаю, это нужно, чтобы утешить ребят, которые не выиграли призов.
– А что мне с этого? Они меня не волнуют. Моя забота – те, кто выиграл. Вредоносные дети, которые выйдут завтра на сцену. А вдруг они мне рожи начнут корчить?
– Не начнут.
– Откуда ты знаешь? Может, это первое, что придет им в голову. Да даже если не начнут... Ох, Берти, можно я тебе скажу кое-что?
– Что?
– Я почти решил последовать твоему совету и немножко выпить.
Я улыбнулся. Сам того не сознавая, он высказал как раз то, о чем я думал.
– Да-да, и все будет в порядке, – ответил я.
Он снова занервничал.
– Откуда ты знаешь, что все будет в порядке? Я обязательно собьюсь, когда буду говорить.
– Чушь!
– Или уроню приз.
– Ерунда!
– Или что-нибудь еще в этом роде. Я кожей чувствую. Это так же верно, как то, что я здесь стою: сегодня вечером случится что-то такое, отчего все будут со смеху покатываться надо мной. Я уже слышу. Хохот гиен... Берти!
– А?
– Помнишь подготовительную школу, где мы с тобой были до того, как перешли в Итон?
– Да. Там-то я и выиграл свой приз за знание Писания.
– Плевал я на твой приз. Я не о твоем призе говорю. Помнишь случай с Бошером?
Я помнил прекрасно. Выдающееся событие моих молодых лет.
– Генерал-майор сэр Уилфред Бошер пришел в нашу школу вручать призы, – продолжал Гасси без выражения. – Он уронил книгу. Наклонился поднять ее. Когда наклонялся, его брюки разошлись по заднему шву.
– Как мы хохотали!
Судорога пробежала по лицу Гасси.
– Хохотали, маленькие сволочи. Вместо того чтобы промолчать и отнестись к доблестному офицеру с должным пониманием в такой непростой момент, мы лопались от смеха и радостно завывали. И я громче всех. Именно так со мной и будет сегодня вечером, Берти. Это моя расплата за то, что я потешался в свое время над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.
Когда следующим утром я проснулся, встречая наступающий день, кроны Бринкли Корта золотило солнце, а из зарослей плюща под окном доносился птичий щебет. Бертрам Вустер сидел в постели, прихлебывая свежезаваренный чай, и на душе у него было далеко не так солнечно, а сердце отнюдь не щебетало. Надо признать, что, перебирая события прошедшей ночи, Бертрам чувствовал, что ситуация «Таппи-Анджела» слегка зашла в тупик. И как я ни пытался найти хоть единый проблеск надежды, пришлось признать, что пропасть, разделившая два этих гордых самолюбия, достигла таких размеров, что возвести мост будет непосильной задачей даже для меня.
В проницательности мне не откажешь: по тому, как Таппи пнул поднос с закусками, я понял, что он не из тех, кто легко прощает.
В данных обстоятельствах я счел уместным отложить на время этот трудный случай и переключиться на ситуацию с Гасси, которая выглядела как то более радужно.
Для Гасси все было готово. Внезапный приступ совестливости у Дживса и его отказ подлить коньяк парню в сок заставили меня изрядно поволноваться, но я преодолел все препятствия в фирменном вустеровском стиле. Я припрятал излишки используемого напитка, который теперь покоился во фляге на дне ящика туалетного столика. Я также удостоверился, что в первом часу кувшин с соком будет стоять на полке в буфетной. Чтобы забрать кувшин с полки, отнести его тайком к себе в комнату, влить коньяк и успеть вернуть к обеду, без сомненья, мне потребуется некоторая сноровка, но недюжинной ее не назовешь.
Почувствовав себя человеком, готовящим лакомство для послушного ребенка, я допил свой чай и улегся за дополнительной порцией сна, без которой не обойтись, когда нужно выполнить мужскую работу, требующую ясной головы.
Примерно через час, спускаясь по лестнице, я уже не сомневался в правильности собственной схемы по ободрению Гасси. Я нашел его на лужайке, и с первого взгляда стало ясно, что, если и существует человек, который нуждается в срочном допинге, то это он. Все вокруг, как я уже отметил, радовалось - но только не Огастус Финк-Ноттл. Он нарезал круги, бормоча что-то вроде того, что не отнимет у нас много времени, но, что учитывая важность момента, он чувствует необходимость произнести несколько слов.
- А, Гасси, - сказал я, остановив его, пока он не ушел на очередной круг. – Чудесное утро, не правда ли?
Даже не будучи в курсе происходящего, по выражениям, которые Гасси употребил в адрес чудесного утра, можно было догадаться, что он несколько не в духе. Я понял, что пора вернуть его щекам румянец.
- Гасси, у меня для тебя хорошие новости.
Он посмотрел на меня с внезапно проснувшимся интересом.
- Школа Маркет-Снодсбери сгорела?
- Насколько мне известно, нет.
- Может, разразилась свинка? Или корь – и школу закрыли?
- Нет, нет.
- Тогда какие могут быть хорошие новости?
Я попытался его утешить.
- Не нужно так переживать, Гасси. Стоит ли волноваться из-за такого пустячного поручения, как вручение школьных наград?
- Пустячное? Ты понимаешь, что с меня уже семь потов сошло, а я так и не придумал, что говорить, не считая того, что я не отниму у них много времени. Еще бы я отнял! Я тут рассчитал время своей речи; так вот – она длится ровно пять секунд. Берти, что мне, черт возьми, говорить? Что обычно говорят на вручении наград?
Я задумался. В частной школе меня однажды награждали за знание Священного Писания, и, по идее, моя голова должна хранить кучу подсказок. Но на ум ничего не приходило.
А затем некий обрывок поднялся из глубин.
- Скажи, что в гонке не всегда побеждает быстрейший.
- С чего бы это?
- Ну, это такие правильные слова. Обычно после них аплодисменты обеспечены.
- Да нет, я о гонке. Почему не побеждает быстрейший?
- Хм, даже не знаю. Так умные люди говорят.
- Но что это значит?
- Полагаю, так говорят, чтобы те, кому не досталось наград, не очень расстраивались.
- Зачем мне они? Эти меня не волнуют. Меня беспокоят те, кого нужно награждать, те, кто поднимется на сцену, вредители мелкие. Небось, рожи мне будут корчить.
- Не будут.
- А ты откуда знаешь, что не будут? Надо полагать, это первое, что придет им в голову. А даже если и не будут… Берти, мне нужно тебе кое-что сказать.
- Что?
- Я подумываю о том, чтобы последовать твоему совету… и выпить.
Я просиял. Он, не догадываясь, озвучил мои же мысли.
- Да ладно, ничего страшного не случится, - сказал я.
Он опять загорелся.
- Откуда ты знаешь, что не случится? Наверняка я забуду текст.
- Вот еще!
- Или уроню приз.
- Чушь!
- Или еще что-нибудь. Нутром чую, что-то должно случиться. Так же верно, как то, что я здесь стою, все животики надорвут, хохоча надо мной. Я даже уже слышу их смех. Стая гиен.... Берти!
- Да-да?
- Помнишь школу, в которую мы ходили перед Итоном?
- Еще бы. Это там я получил приз за Писание.
- Да при чем тут приз за Писание! Речь не о нем. Ты помнишь, что случилось с Бошером?
Я помнил. Такое не забывается. Одно из ярчайших впечатлений моей юности.
- Генерал-майор, сэр Уилфред Бошер пришел в нашу школу вручить награды, - глухим, монотонным голосом продолжал Гасси. – Он уронил книгу. Нагнулся за ней. А когда он нагнулся, его брюки лопнули сзади.
- Как же мы хохотали!
Лицо Гасси исказилось.
- Мы хохотали, маленькие бесстыдники. Вместо того, чтобы промолчать, проявив должное сочувствие доблестному офицеру в этот чрезвычайно неловкий момент, мы гоготали и повизгивали от радости. И я – громче всех. Вот что ждет меня сегодня, Берти. Возмездие за насмешки над генерал-майором, сэром Уилфредом Бошером!
Полный вперед, Дживс
Солнце золотило площадки Бринкли Корта, птицы весело щебетали в гирляндах плюща за окном, когда я пробудился к подвигам нового дня. Но солнечные лучи не грели душу Бертрама Вустера, и сердце его было глухо к птичьим трелям, когда он, устроившись в постели, наслаждался утренним чаем. Бертрам не мог отрицать очевидное: трещина в отношениях Таппи и Анджелы становилась шире. Вспоминая события прошедшего вечера, я при всем своем оптимизме понимал, что разлад между ними достиг такой величины, что тяжкая задача привести в согласие два этих надменных сердца оказалась не по силам даже мне.
Мои глаза многое замечают. Решительный жест, которым Таппи отпихнул блюдо с сандвичами, ясней ясного показал мне, что добиться примирения будет нелегко.
В таких обстоятельствах я счел правильным отложить решение этой задачи до лучших времен, и обратил свои мысли к Гасси.
Здесь интрига только завязывалась. Нытье Дживса по поводу усовершенствования апельсинового сока слегка тревожило меня, но я одолевал все препятствия в старой доброй манере Вустеров. Я разжился необходимым спиртным, и фляга дожидалась своей очереди в ящике туалетного столика. Я также убедился, что кувшин сока окажется на полке в кладовой в нужное время. Взять его с полки, прокрасться в собственную комнату, воспользоваться фляжкой и отнести готовый напиток так, чтобы его подали к обеду, – немногим была по плечу эта задача. Мне была.
Чай и размышления о предстоящем школьном торжестве привели меня в состояние такого умиротворения, что я спокойно заснул, как любой человек с чистой совестью и с ощущением хорошо выполненного дела.
И когда часом позже я спустился вниз, я знал, как взбодрить Гасси, и это был хороший план. Гасси обнаружился на лужайке; если и был когда-либо в мире человек, нуждающийся в хорошей толике горячительного, так это он. Вся природа, как я говорил, улыбалась и радовалась – но не Огастэс Финк-Ноттл. Он наматывал по лужайке круги, бормоча что-то невнятное о том, что он-де не задержит нас надолго, но не может-де не воспользоваться таким замечательным случаем, – дальше у него не шло.
- А! Гасси! – я перехватил его, когда он пошел на очередной круг. – Отличное утро, не правда ли?
Даже сомневайся я раньше, - страсть, с которой Гасси послал к черту отличное утро, подсказала бы мне, что настроение у него неважное. Но я не забыл о возложенном на себя бремени.
- У меня хорошие новости.
В его глазах внезапно вспыхнул интерес:
- Неужели школа в Макит Снодсбери сгорела?
- Понятия не имею!
- Тогда эпидемия свинки? Карантин по кори?
- Да нет же!
- Так где ты нашел хорошие новости?
Я попытался утешить его:
- Не принимай это так близко к сердцу, Гасси! Подумаешь, поздравить школьников. До смешного простая работа!
- До смешного простая? Да ты понимаешь – меня в пот все время бросает! И на одной фразе заело: «Я не задержу вас надолго». Готов поспорить, я-таки никого не задержу надолго. Я засекал время: получается пять секунд! Вся моя речь – пять секунд! Черт побери, что я должен говорить, Берти? Что говоришь ты, когда вручаешь призы?
Я задумался. В начальной школе я однажды получил награду за успехи в катехизисе и теперь попытался вспомнить, как это было. Но память подвела меня.
Затем в тумане что-то забрезжило.
- Скажи им, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа.
- Почему это?
- Ну, звучит остроумно. Если взять в толк…
- Да нет! Я спрашиваю, почему не проворным бег и не храбрым победа?
- Не имею представления! Но джентльмены, вручая призы, именно так и говорят.
- Что это значит вообще?
- Я полагаю, так утешают тех бедолаг, кому призы не достались.
- А мне-то какой прок? Я о них и не волнуюсь. Меня беспокоят те маленькие мерзавцы, которым призы как раз достались. Они полезут на сцену и будут корчить мне рожи!
- Не будут!
- Почем ты знаешь, что не будут? Да они только об этом и мечтают. А даже если и не будут, - Берти, знаешь, что я тебе скажу?
- Ну?
- Пожалуй, я последую твоему совету насчет выпивки.
Я улыбнулся. Гасси и не подозревал, что у меня на уме.
- Все образуется.
Его снова затрясло.
- Откуда ты знаешь? Уверен – у меня все мысли разлетятся.
- Не падай духом!
- Или приз уроню!
- Да брось ты!
- Или что-нибудь в этом роде, печенкой чую! Как только я там встану, наверняка что-нибудь произойдет, и все будут показывать на меня и хохотать. Я слышу этот хохот… Как гиены… Берти!
- А?
- Помнишь, мы ходили в школу до поступления в Итон?
- Отчетливо помню. Тогда я и получил награду за успехи в катехизисе.
- Бог с ним, с твоим призом за катехизис! Речь не о призе! Ты помнишь Бошера?
- Еще бы! Одно из ярчайших воспоминаний юности!
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер приехал к нам в школу вручить призы, - ровным монотонным голосом произнес Гасси. – Он уронил книгу. Нагнулся ее поднять. И у него разошлись брюки. Сзади.
- Как мы вопили!
Гасси скривился.
- Вопили. И хохотали. Какое свинство - вместо того, чтобы деликатно промолчать и тем самым выразить сочувствие и оказать моральную поддержку этому достойному во всех отношениях человеку и офицеру, мы выли и улюлюкали. И я громче всех. Завтра со мной произойдет то же самое, Берти. Мне воздастся за генерал-майора сэра Уилфреда Бошера.
На следующее утро, когда я проснулся, над Бринкли-Корт ярко светило солнце, а в зарослях плюща за окном громко щебетали птицы. Но душа Бертрама Вустера не тянулась навстречу солнцу, и сердце его не подпевало крылатым созданиям, когда он сидел в постели с чашкой крепкого чая. Вспоминая события прошлого вечера, Бертрам не мог не признать, что в ситуации Таппи-Анджела он, к сожалению, дал маху. Хоть я и пытался отыскать ложку меда в бочке дегтя, но всё же понимал, что пропасть между этими двумя гордецами достигла невероятных размеров, и возвести между ними мост не под силу даже мне.
Между прочим, я неплохой психолог, и то, как Таппи обошелся с тарелкой сандвичей, отправив ее пинком подальше, подсказывало мне, что ему будет нелегко простить Анджелу.
Так что я решил на какое-то время забыть об этой проблеме и вернулся к более простому делу Гасси.
Здесь всё шло своим чередом. Конечно, чрезмерная щепетильность Дживса, не позволяющая ему подмешать в апельсиновый сок что-нибудь покрепче, прибавила мне забот, но я, как истинный Вустер, преодолел все препятствия. Я раздобыл алкоголь, фляжка с которым лежала теперь в ящике моего туалетного столика, и выяснил, в какое время кувшин с соком окажется на полке в буфетной. Несомненно, потребуется определенная ловкость, для того чтобы снять кувшин с полки, прокрасться с ним к себе в комнату, добавить в него содержимое фляжки и к обеду вернуть кувшин на место, но ничего сложного в этом нет.
У меня было такое чувство, будто я готовлю угощение для ребёнка, заслужившего награду. Я допил чай и повернулся на бок, чтобы еще немножко поспать. Если вам предстоит ответственная работа, самое главное – это хорошенько выспаться, ведь голова должна оставаться ясной.
Спускаясь часом позже вниз, я не сомневался, что придумал отличный способ подбодрить Гасси. Я нашёл своего приятеля на лужайке и сразу понял, что если кому и нужен сильный стимулятор, так это именно ему. Как я уже упоминал, всё вокруг радовалось жизни, но только не Огастес Финк-Ноттл. Он ходил кругами и бормотал что-то насчёт того, что не намерен задерживать нас надолго, но, пользуясь случаем, хотел бы сказать несколько слов.
- А, Гасси, - остановил я его, когда он уж было начал новый круг. – Утро просто чудесное, правда?
Даже если бы я и не знал, что у Гасси ужасное настроение, по тому, как он послал это чудесное утро к чёрту, было бы нетрудно об этом догадаться. Я попытался вернуть румянец на его щёки.
- Гасси, у меня для тебя отличные новости.
Он тут же с явным интересом уставился на меня.
- Что, средняя школа в Маркет-Снодсбери сгорела дотла?
- Насколько мне известно, нет.
- Началась эпидемия свинки? В школе объявили из-за кори карантин?
- Да вроде нет.
- Тогда что это за отличные новости?
Я постарался его успокоить.
- Гасси, ну что ты беспокоишься о таком пустяковом деле? Подумаешь, вручить призы школьникам!
- Пустяковом деле?! Да ты пойми, я потею уже несколько дней и так и не придумал, что сказать, кроме того, что не задержу их надолго. Разумеется, я не задержу их надолго. Я тут засекал время – моя речь длится ровно пять секунд! Чёрт возьми, Берти, что я им скажу? Вот ты что говоришь, когда вручаешь призы?
Я задумался. Однажды в школе я получил приз за знание Священного Писания, так что я вроде бы должен был иметь об этом какое-то представление. Но мне ничего не приходило в голову.
Затем что-то стало выплывать из тумана.
- Ты скажешь, что главное – это не победа, а участие.
- Почему?
- Ну, это остроумно. Обычно здесь аплодируют.
- Да я не об этом. Почему главное – это не победа, а участие?
- А-а, вот ты о чём. Ну, так обычно говорят все эти шишки.
- Для чего?
- Я так понимаю, чтобы утешить тех, кто проиграл.
- А мне-то что от этого? Они меня совсем не волнуют. Меня беспокоят победители, эти паршивцы, которые будут получать приз. Уверен, они будут строить мне рожи.
- Не будут.
- Откуда ты знаешь, что не будут? Да это первое, что придёт им в голову! А даже если они и не будут… Берти, могу я тебе кое в чём признаться?
- В чём?
- Я хочу последовать твоему совету и выпить немного для храбрости.
Я улыбнулся. Он даже не догадывался о том, что я задумал.
- Поверь, всё будет в полном порядке, - сказал я.
Гасси снова заволновался.
- Откуда ты знаешь, что всё будет в порядке? Да я уверен, что провалюсь со своей речью!
- Вот ещё!
- Или уроню приз.
- Ну уж!
- Или что-нибудь ещё в этом духе. Я это печёнкой чувствую. Можешь не сомневаться, сегодня днём точно что-то случится, и все будут смеяться надо мной до колик. Я уже слышу этот смех. Смех гиен… Берти!
- Да?
- Помнишь школу, в которой мы учились до Итона?
- Ну да. Я там получил приз за знание Священного Писания.
- Да бог с ним с твоим призом, я не о нём. Ты помнишь, что случилось с Боушером?
Конечно, я помнил эту забавную историю из школьных дней.
- Генерал-майор сэр Уилфред Боушер приехал в нашу школу вручать призы, - уныло продолжал Гасси. - Он уронил книгу. А когда нагнулся, чтобы её поднять, у него сзади лопнули брюки.
- Как же мы хохотали!
Лицо Гасси исказила гримаса.
- Мы были настоящими свиньями! Вместо того чтобы промолчать и проявить должное уважение к бравому вояке, который оказался в такой щекотливой ситуации, мы свистели и радостно вопили. И я громче всех! Вот что со мной сегодня будет, Берти. Я буду наказан за то, что потешался над генерал-майором сэром Уилфредом Боушером.
Солнце золотило земли Бринкли-Корт, и до ушей отчетливо доносилось щебетанье пташек в зарослях плюща за окном, когда я проснулся на следующее утро. Начинался новый день. Увы, в душе Бертрама Вустера не было солнечного света и не было радостного щебетанья, когда он сел в кровати и взял в руки чашку укрепляющего чая. Что и говорить, для Бертрама, после событий вчерашнего вечера, ситуация с Таппи и Анджелой пошла, можно сказать, наперекосяк. Как ни хотелось бы мне увидеть хоть лучик надежды, пришлось признать, что трещина в отношениях этих двух гордых натур достигла теперь столь внушительных размеров, что снова навести между ними мосты – непосильная задача даже для меня.
Я искушенный наблюдатель, и по тому, как Таппи пнул злосчастную тарелку сэндвичей с ветчиной, смог определить, что он рассердился всерьез и надолго.
Так что я почел за благо оставить на время эту тему в покое и обратиться мыслями к делу Гасси – здесь картина представлялась более радужной.
Тут все было на мази. Хотя неожиданный отказ Дживса добавить джин в апельсиновый сок Гасси доставил мне серьезные неудобства, я преодолел все препятствия старым вустеровским способом. Я припас вдоволь необходимого алкоголя, и он ждал теперь своего часа во фляжке, в ящике туалетного столика. Я также удостоверился, что графин, полный сока, будет стоять на полке в буфетной около часа. Взять графин с полки, прокрасться с ним в свою комнату и вернуть сок, сдобренный джином, на место как раз к обеду – задача, несомненно, требующая известной ловкости, но отнюдь не обременительная.
Чувствуя себя, как взрослый, который приготовил угощение послушному ребенку, я допил чай и снова улегся, намереваясь урвать еще чуточку сна – вещь совершенно необходимая, когда тебе предстоит настоящая мужская работа и необходимо сохранить ясность ума.
И когда я спустился вниз примерно через час, я понял, насколько был прав, решившись встряхнуть Гасси. Я обнаружил его на лужайке и с одного взгляда убедился, что если кому и необходимо немедленно взбодриться, так это Гасси. Вся природа, как я уже упоминал, улыбалась – вся, за исключением Огастеса Финк-Ноттля. Он ходил по кругу, невнятно бормоча, что собирается быть кратким, но по такому значительному поводу чувствует себя обязанным сказать несколько слов.
- Эй, Гасси, - окликнул я, перехватив его при заходе на очередной круг. – Прекрасное утро, не правда ли?
Даже если бы я не знал ответ заранее, по тем выражениям, в которых Гасси проклял "все это прекрасное утро", я мог бы легко догадаться, что у него неважное настроение. Я понял, что пора приводить его в чувство.
- У меня для тебя хорошая новость, Гасси.
Он взглянул на меня с живым интересом.
- Средняя школа Маркет Снодсбери сгорела?
- Насколько я знаю, нет.
- Эпидемия свинки? В школе карантин из-за кори?
- Нет, нет.
- Так что же тогда ты называешь хорошей новостью?
Я заговорил как можно ласковей.
- Не принимай так близко к сердцу, Гасси. Смешно переживать из-за ерунды – всего-то и нужно вручить призы школьникам!
- Смешно, говоришь? Да ты хоть понимаешь, что я вот уже несколько дней бьюсь головой об стену и до сих пор так и не придумал, что сказать – кроме того, что я буду краток. И поверь мне, я буду очень краток. Я засекал по часам – моя речь длится пять секунд. Берти! Что мне говорить, черт подери? Что говорят, когда вручают призы?
Я задумался. В частной школе я получил приз за знание Библии, так что мне бы полагалось быть знатоком по части наград и речей. Однако ничего не приходило в голову.
Потом все же что-то всплыло из глубин памяти.
- Например, что в соревнованиях участвуют не ради победы – так и скажи.
- А зачем?
- Ну, это хорошая шутка. Тут обычно все аплодируют.
- Я говорю – зачем участвуют? Почему не ради победы?
- А, ты об этом! Не знаю, но все важные шишки говорят, что не для победы.
- Но какой в этом смысл?
- Я полагаю, так хотят утешить тех, кто не выиграл приз.
- Мне-то что с того? Мне нет до них дела. Меня волнуют как раз те, кто выиграл призы, мелкие негодники, которые будут выходить на сцену. Вдруг они начнут корчить мне рожи!
- Не начнут.
- Откуда ты знаешь? Да это первое, что придет им в голову. И даже если нет… Берти, хочешь, я скажу тебе кое-что?
- Что?
- Я почти решил последовать твоему совету и выпить.
Я улыбнулся. Гасси ни о чем не подозревал.
- У тебя все будет в порядке, - пообещал я.
Гасси снова задрожал.
- Как ты можешь знать, что все будет в порядке? Я наверняка провалюсь со своим выступлением.
- Фу ты!
- Или уроню приз.
- Тьфу ты!
- Или еще что-нибудь. Я печенкой чую. Ясно, как божий день, сегодня вечером что-то случится, и я стану посмешищем. Я уже сейчас слышу их смех. Злобные гиены… Берти!
- Слушаю!
- Ты помнишь, мы ходили в школу – прежде чем поступили в Итон?
- Конечно. Там я и получил приз за знание Библии.
- Забудь свой приз за Библию. Я говорю не про твой приз за Библию. Ты помнишь, что случилось с Бошером?
Еще бы я не помнил – это был один из самых светлых моментов моей юности.
- Генерал-майор сэр Уилфред Бошер пришел вручать призы в нашу школу, - продолжал Гасси тихим бесцветным голосом. – Он уронил книгу. Он нагнулся, чтобы поднять ее. А когда он нагнулся, его штаны лопнули сзади по шву.
- Ох, как мы хохотали!
Гасси скривился.
- Да, мы хохотали - маленькие свиньи. Вместо того чтобы сохранять спокойствие и проявить деликатное сочувствие к доблестному воину, попавшему в затруднительное положение, мы выли и хрюкали от восторга. А я – громче всех. Так вот что случится со мной сегодня, Берти. Меня постигнет возмездие за то, что я смеялся тогда над генерал-майором сэром Уилфредом Бошером.