Джоан, укрывшись тем временем за журналом, тоже погрузилась в свои мысли. Она не читала журнал; она держала его пред собой как прикрытие, понимая, что если его положить, то Эш заговорит. А разговаривать ей сейчас совсем не хотелось. Она, как и Эш, обдумывала ближайшее будущее, но, в отличие от него, это не доставляло ей такого удовольствия. Джоан сильно сожалела, что поддалась искушению помочь этому юноше и хотела, чтобы тот и дальше предавался ленивому покою, в котором она его нашла.
Странно, как часто в этом мире наши старания побуждать и помогать устремляются на нас обратно и поражают, словно бумеранг. Присутствие Эша было прямым следствием ее лекции по предпринимательству, и это добавляло сложности и без того усложненной авантюре.
Она делала все возможное, чтобы быть с Эшем честной. Он был не виноват в том, что собирался лишить ее пяти тысяч долларов, которые она считала своей собственностью; но вопреки всякой логике она заметила, что относится к нему слегка враждебно.
Она взглянула на него украдкой поверх журнала, выбрав к несчастью тот момент, когда он сам на нее посмотрел. Их взгляды встретились, и ничего не оставалось, как только заговорить; так что Джоан запихнула неприязнь на дальнюю полку своей памяти, где она сможет найти ее, когда захочет, и настроилась пока что на дружелюбие. В конце концов, не считая того, что Эш составлял ей конкуренцию, это был приятный и забавный молодой человек, к которому Джоан, пока он не сделал объявление, изменившее все ее отношение к нему, проявляла определенно дружеские чувства – ничего более теплого.
В нем было что-то такое, от чего ей хотелось гладить по-матерински его волосы, и поправлять галстук, и болтать с ним в уютных затемненных комнатах при свете камина, и выведывать у него самые сокровенные мысли, и побуждать его делать со своей жизнью что-то на самом деле стоящее; но это, как она считала, было всего лишь природное желание благородной натуры - проявлять доброту и оказывать помощь даже относительно незнакомому человеку.
- Ну что, мистер Марсон, - сказала она. – Хорошо едем!
- Именно об этом я сейчас и думал, - сказал Эш.
Он чувствовал, как заметно выросла в нем та живость, которую придало ему начало поездки. В глубине души он понимал, что в манерах этой девушки по отношению к нему с самого начала присутствовало некое тоскливое негодование. Во время короткого разговора, когда он сказал ей, что уладил сложившуюся ситуацию, и позднее, всего несколько минут назад, на перроне станции Паддингтон, он ощутил холодность, некую враждебность, столь отличавшуюся от ее приятного дружелюбия на их первой встрече.
Теперь она вернулась к своей ранней манере, и его удивило, насколько большая была разница. Он почувствовал себя как-то моложе, живее, что ли. Ритм громыхающего поезда сменился на веселый рэгтайм. Это странно, поскольку Джоан была всего лишь подруга. Он ее не любил. Ты не влюбляешься в девушку, с которой виделся всего три раза. Она тебя привлекает - это да; но ты не влюбляешься.
Поразмыслив минуту, он смог правильно распознать свои чувства. Тот странный порыв перескочить через купе и поцеловать Джоан нельзя было назвать любовью. Это было простое нормальное желание добросердечного юноши быть с людьми на дружеской ноге.
- Ну и что вы обо всем этом думаете, мистер Марсон? – сказала Джоан. – Вы жалеете или рады, что дали мне убедить вас совершить эту невероятную глупость? Я чувствую за вас ответственность, знаете ли. Если б не я, вы бы сидели себе спокойно на Арундель-стрит и писали свой “Жезл смерти”.
- Я рад.
- Вы ведь не испытываете никаких сомнений теперь, когда вы фактически взяли на себя обязанности домашней прислуги?
- Вовсе нет.
Джоан, невольно улыбнувшись, одобрила эту непреклонную позицию. Молодой человек мог стать ее конкурентом, но ей нравилось, как он вел себя в преддверии тяжелых времен. В нем был тот дух, который ей нравился и которым она восторгалась – то беспечное принятие всего, что может нагрянуть. С тем же настроением Джоан сама впуталась в эту историю, и она с удовольствием заметила, что Эш тоже от этого оживился – хотя, конечно, тут были свои помехи. Эта авантюра делала его конкуренцию более опасной. Подобные размышления придавали ее манерам налет былой враждебности.
- Интересно, будете ли вы и дальше чувствовать себя таким храбрым.
- Что вы имеете в виду?
Джоан понимала, что ей опасно заходить так далеко. Она не хотела разоблачать Эша за счет открытия своего личного секрета. Ей надо устоять перед искушением намекнуть ему, что она раскрыла его собственную тайну.
- Я имела в виду, - сказала она быстро, - что, судя по внешнему виду, мистер Питерс производит впечатление человека, работать на которого совсем нелегко.
Эш просиял. На мгновение он почти заподозрил, что она догадалась об его поручении.
- Да. Я тоже так думаю. Он, можно сказать, человек вспыльчивый. У него, знаете ли, проблемы с пищеварением.
- Я знаю.
- Он любит много свежего воздуха, не терпит сигар и регулярно проходит курс упражнений Ларсена, которые вас так позабавили.
Джоан засмеялась.
- Может, вы собираетесь уговорить мистера Питерса, чтобы он скрутился в такую позу? Если надумаете, непременно дайте мне знать - я хочу это видеть.
- Это было бы здорово.
- Ну так предложите ему.
- Вы не думаете, что он возмутится, услышав такое от прислуги?
- Я все время забываю, что вы прислуга. Вы совсем на нее не похожи.
- Старик Питерс так не считал. Пожалуй, он сделал мне комплимент насчет моей внешности. Он сказал, что у меня заурядный вид.
- Я бы так не сказала. Вы кажетесь таким сильным и здоровым.
- Бывают же мускулистые слуги, верно?
- Ну, да; я думаю, бывают.
Эш посмотрел на нее. Он думал о том, что никогда в жизни не видел еще такой изумительно красивой девушки. Что она там с собой сделала - это было выше его понимания; но нечто особенное, какой-то фокус с платьем, придавал ей ту скромную черту, что делала ее просто неотразимой. На ней была одежда мягких черных тонов - идеальный фон для ее светлых волос и кожи.
- Если уж на то пошло, - сказал он, - то я думаю, что вы тоже, знаете ли, совсем не похожи на служанку. Вы похожи на переодетую принцессу.
Она засмеялась.
- Это очень мило с вашей стороны, мистер Марсон, но вы ошибаетесь. Любой мог бы сказать, что я служанка, даже за версту. Вы ведь не критикуете мою одежду, правда?
- Одежда у вас в порядке. Все дело в общем впечатлении. Я думаю, у вас не совсем правильное выражение. В нем… в нем… оно чересчур агрессивное. Вы ведь довольно кроткий человек.
Джоан вытаращила глаза.
- Кроткий! Мистер Марсон, вы когда-нибудь видели английских служанок?
- Нет, а что? И в самом деле, не думаю, что я их когда-либо видел.
- Ну что ж, позвольте мне сказать вам, что кротость – это их последнее качество. С какой стати английской служанке быть кроткой? Разве она не входит за камердинером?
- Входит? Входит куда?
- Входит на обед. – Она улыбнулась, увидев его озадаченное лицо. – Боюсь, вы не очень хорошо знаете порядки нового общества, в которое вы столь поспешно вошли. Разве вы не знали, что правила старшинства среди слуг большого дома в Англии более строгие и сложные, чем в английском обществе?
- Вы шутите!
- Я не шучу. Когда мы приедем в Бландингз, попробуйте войти на обед не по порядку, и посмотрите, что произойдет. Публичный выговор от дворецкого – это самое меньшее, на что вы можете рассчитывать.
У Эша на лбу появилась капля пота.
- Боже правый! – прошептал он. – Если дворецкий сделает мне публичный выговор, думаю, я наложу на себя руки. Я этого не переживу.
С отвисшей челюстью он уставился в омут ужаса, в который так беспечно прыгнул. Проблема служебной иерархии, в столь больших масштабах, до сих пор для него не существовала. В юные годы, когда он жил в Нейлинге, штат Массачусетс, его нужды удовлетворялись мускулистым шведом. Позднее, в Оксфорде, у него была своя “шестерка” и личный прислужник, оба безобидные люди, если, конечно, держать шкафчик с виски закрытым. И в Лондоне, в его последний период, за ним ухаживал целый ряд студентов-служителей типа неопрятной горничной в Седьмом Номере.
То, что землю его новой родины усеивали дома, в которых держали больший штат прислуги, он сознавал смутно. На самом деле, в “Гридли Куэйл, следователь; приключения пропавшего маркиза” – четвертый но-мер в серии – он изобразил семейную жизнь герцога, в которой принимали участие дворецкий и два напудренных лакея; но ему и в голову не пришло, что строгие и сложные правила этикета оказывают на личную жизнь тех людей такое влияние. Поразмыслив немного над этим вопросом, он бы предположил, что когда настанет время обеда, дворецкий и два лакея строем войдут в кухню и столпятся у стола, если найдут там, конечно, свободное место.
- Расскажите мне, - сказал Эш. – Расскажите мне все, что вы знаете. Мне кажется, я избежал страшной беды.
- Так оно, вероятно, и есть. Думаю, нет ничего более ужасного, чем грубое замечание от дворецкого.
- А если и есть, то я не могу припомнить. Когда я учился в Оксфорде, я жил обычно у моего друга, у которого был дворецкий, похожий на римского императора во фраке. Он меня пугал. Я пресмыкался перед этим человеком. Пожалуйста, дайте мне все советы, какие только сможете.
- Ну, как слуга мистера Питерса, вы будете, я полагаю, большим человеком.
- Мне так не кажется.
- Сколько бы гостей ни пригласили в дом, мистер Питерс непременно будет из них самым главным; так что ваше положение тоже будет весьма внушительным. Вы идете за дворецким, экономкой, камердинером, лакеем лорда Эмсворта, служанкой леди Энн Уорблингтон…
- Кто она такая?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Она живет с ним с тех пор, как умерла его жена. О чем я там говорила? Ах да! После них идет лакей достопочтенного Фредерика Трипвуда и я… и потом вы.
- Значит, у меня не такое уж высокое положение, не так ли?
- Ну почему же? После вас идет еще целая толпа людей. Все зависит от того, сколько в доме еще гостей кроме мистера Питерса.
- Наверное, я возглавлю бригаду уборщиц и судомоек, не так ли?
- Дорогой мистер Марсон, если уборщица или судомойка попробует зайти в комнату дворецкого и поесть вместе с нами, ее…
- Отругает дворецкий?
- Линчует, я бы сказала. Кухарки и судомойки едят на кухне. Шоферы, лакеи, младший дворецкий, помощники буфетчика, паж, поденщик и лакей дворецкого едят в помещении для слуг, где их обслуживает паж. Служанки, работающие в кладовой, завтракают и пьют чай в кладовой, а обедают и ужинают в помещении. Горничные и няньки завтракают и пьют чай в комнате для горничных, а обедают и ужинают в помещении. Старшая горничная почти равна старшей буфетчице. У прачек свое собственное место рядом с прачечной, а старшая прачка стоит выше старшей горничной. Повар питается в своей личной комнате рядом с кухней. Что еще я могу вам рассказать, мистер Марсон?
Загородившись журналом, Джоан погрузилась в свои мысли. Журнал она не читала, а держала перед собой просто как защиту, зная, что стоит ей только отложить его, и Эш начнёт говорить. Но в настоящий момент она не испытывала никакого желания беседовать. Как и Эш, она тоже строила планы на ближайшее будущее, но в отличии от него не делала это с таким удовольствием. Она от души раскаивалась в том, что не воспротивилась соблазну растрясти этого молодого человека и жалела, что не оставила его упиваться тем бездеятельным покоем, в котором и обнаружила его. До чего же странно то, что в этом мире наши попытки встряхнуть и разбудить кого-нибудь так часто обрушиваются на нас самих и поражают подобно бумерангам. Присутствие Эша было прямым результатом её лекции на Энтерпрайзе, которая усложнила и без того непростое начинание.
Джоан изо всех сил старалась быть честной с Эшем. И не его вина, что он вот-вот попытается лишить её пяти тысяч долларов, которые она рассматривала как своё личное состояние. Но, против логики, Джоан начала чувствовать лёгкую враждебность по отношению в Эшу.
Она украдкой взглянула на него поверх журнала, выбрав тот неудачный момент, когда он перевёл свой пристальный взгляд на неё. Их глаза встретились, и не оставалось ничего другого кроме как начать разговор. Она загнала враждебность в дальние уголки своего разума, откуда она смогла бы вытащить её при желании, и приготовилась стать на время дружелюбной. Ведь не смотря на тот факт, что Эш был её конкурентом, это был приятный и удивительный юноша, один из тех, к кому, до тех пор, пока он не сделал того заявления, которое поменяло всё её отношение к нему, Джоан питала особые дружеские чувства.
И ничего более. Было в нём что-то такое, наводящее её на мысль, что ей понравилось бы по матерински гладить его волосы, поправлять ему галстук и вести приятные беседы в полутьме комнаты, освещенной светом открытого камина, уговаривая Эша выложить ей его сокровенные мысли и убеждая совершить что-то действительно стоящее в его жизни. Но это, считала Джоан, всего лишь инстинкт великодушной матушки природы требующий быть доброй и полезной даже незнакомцу сопернику.
- Что ж, мистер Марсон, - начала она, - Вот мы и в пути.
- Я подумал о том же. – ответил Эш.
Он чувствовал явно растущее возбуждение от начала путешествия. Где-то на задворках своего сознания он понимал, что в перемене отношения этой девушки к нему всё время присутствует страстное возмущение. И во время короткой беседы, когда он сказал ей, что обезопасил своё настоящее положение, и позже, всего несколько минут назад на платформе Паддингтонского Вокзала, он уловил холодность и явную неприязнь, так отличавшиеся от приятной атмосферы дружелюбия их первой встрече.
И вот Джоан снова вернулась к прежним манерам, и Эш удивился этой перемене. Он почувствовал себя как-то моложе и живее. Ритм перестука колёс поезда сменился на регтайм. Это было как-то необычно, потому что Джоан была не более чем друг. Эш не был в неё влюблён. Нельзя влюбится в девушку, с кем виделся всего три раза. Да она может привлечь, но не влюбляться же в неё. Секундное раздумье помогло ему точно определиться с чувствами. Странный импульс, требующий прыгнуть через всё купе и поцеловать Джоан, не был любовью. Это было просто естественное желание добросердечного юноши оставаться любезным и общительным с представительницей своего биологического вида. - Ну и что вы обо всём это думаете, мистер Марсон? – спросила Джоан. – Рады или сожалеете, что позволили мне уговорить вас совершить этот абсолютно безумный поступок? Знаете ли, я чувствую ответственность за вас. Если бы не я, то на Арунделл Стрит вы всё так же продолжали бы с в своё удовольствием писать «Жезл Смерти».
- Я рад.
- У вас нет опасений, что вы фактически связали себя с бытовым обслуживанием?
- Ни одного.
Джоан против воли улыбнулась, одобряя такую непоколебимую позицию. Этот юноша мог быть её соперником, но его поведение в преддверии тяжёлых времён импонировало ей. Это был тот душевный настрой, которым она восторгалась и восхищалась. То беспечное принятие всего, что бы ни произошло. Это было расположение духа, в котором Джоан и занялась этим делом, и ей было приятно узнать, что Эша воодушевило тоже самое. Хотя в этом были и свои недостатки. Ведь это делало их соперничество более опасным.
Такое размышление впрыснуло каплю старой враждебности в её манеры.
- Любопытно как долго вы останетесь таким храбрецом.
- Не понял.
Она поняла, что заходит опасно далеко. Джоан не хотела разоблачать Эша, раскрывая для этого свой собственный секрет. Она должна противиться искушению намекнуть ему, что узнала его тайну.
- Я хотела сказать, - начала она быстро, - из того, что я увидела, мистер Питерс похоже тот человек, на кого работать не легко.
Взгляд Эша прояснился. На секунду он почти заподозрил, что она отгадала его задание.
- Да, я представляю, что так оно и будет. Его можно было бы назвать вспыльчивым. Знаете ли, у него расстройство пищеварения.
- Знаю.
- То, что ему нужно – это побольше свежего воздуха, никаких сигар и курс регулярных упражнений Ларсена, которые так вас позабавили.
Джоан засмеялась.
- Вы намерены попробовать уговорить мистера Питерса выкручивать себя подобным образом? Обязательно дайте мне посмотреть, если у вас получится.
- Жаль, что ничего не выйдет.
- И всё же предложите ему это.
- Полагаете, что такое предложение от камердинера не возмутит его?
- Я всё забываю, что вы камердинер. Вы так не похожи на него.
- Старый Питерс так не считал. Он даже сделал комплимент моей внешности. Сказал, что выгляжу обыкновенно.
- Я бы не назвала вас таким. Ведь вы такой подтянутый и сильный.
- Неужели есть и мускулистые камердинеры?
- Ну да, думаю есть.
Он посмотрел на неё и подумал, что никогда в жизни не видел такую удивительно хорошенькую девушку. То что она сотворила с собой, ему было не постижимо. Но нечто, какой-то трюк в её одеянии, добавлял её облику щепотку рассудительности, что делало её неотразимой. Она была одета в умеренно чёрный. Идеальный фон для её красоты.
- Кстати говоря, - продолжил Эш – Предполагаю, вы знаете, что ни в малейшей степени не походите на камеристку. Вы выглядите как переодетая принцесса.
Джоан снова засмеялась.
- Очень мило с вашей стороны, мистер Марсон, но вы совершенно не правы. Любой может решить, что я была камеристкой, как само собой разумеющееся. Вы ведь не критикуете мой наряд?
- С платьем всё в порядке. Но общий эффект. Не думаю, что у вас подходящее выражение лица. Оно… Оно… В нём слишком много от нападения. Вы недостаточно кротки.
- Кроткая! Вы когда-нибудь встречали камеристок, мистер Марсон?
- Ну, нет… Если подумать сейчас, то нет скорее всего.
- Тогда позвольте мне объяснить вам, что кротость – это самое последнее качество, которым ей нужно обладать. Разве она не заходит вслед за Салонным Камердинером?
- Заходит? Куда заходит?
- К трапезе.
Смущение на его лице вызвало у неё улыбку.
- Боюсь, вы не слишком осведомлены об этикете того нового мира, в который так поспешно вошли. Разве не знали, что правила субординации у слуг в большом доме сложнее и жестче чем в простом обществе.
- Бросьте шутить.
- А я не шучу. Когда мы приедем в Блэндингс, попробуйте выйти к трапезе как привыкли и посмотрим, что случится. Публичный упрёк от дворецкого, это самое меньшее, что вас может ожидать.
На лбу у Эша выступили бисеринки пота.
- Боже мой! – прошептал он. – если дворецкий упрекнёт меня, я покончу жизнь самоубийством. Я просто не переживу этого.
С отвисшей челюстью Эш уставился в пучину ужаса, куда он с лёгким сердцем уже прыгнул. Проблема Слуги, в таком крупном масштабе до настоящего момента для него не существовала. В младые годы, в Мач Миддлефорд, графство Шропшир, его нужды удовлетворялись мускулистой ирландкой. Позже в Оксфорде при нём были «служка» и уборщик, оба безобидные люди, при условии, что вы запирали ваше виски на ключ. А в Лондоне, на последнем этапе, за ним ухаживала вереница всклоченных прислужниц, закреплённых за номером 7А. О том, что существуют поместья, в чьих домах содержится большее количество персонала прислуги, Эшу было известно постольку поскольку. И конечно в «Сыщик Гридли Куэйл. Приключения Пропавшего Маркиза» (в четвертом номере серии) он нарисовал картину жизни герцога, в которой были отведены свои роли дворецкому и двум напудренным лакеям. Но у него даже в мыслях не было, что сложные и жёсткие правила этикета так сильно влияют на частную жизнь этих лиц. И доведись ему описать наступление обеда, тот дворецкий с двумя лакеями толпой протопали бы на кухню и впихнулись бы в любое свободное пространство за столом.
- Расскажите мне, - попросил он, - расскажите мне всё что знаете. Чувствую, что избежал страшной беды.
- Похоже на то. Не думаю, что существет нечто ужаснее выговора от дворецкого.
- Даже если и есть, мне это в голову прийти не может. Когда я учился в Оксфорде я бывало уезжал погостить к другу, у которого был дворецкий, выглядевший словно римский император с раздвоенным хвостом позади. Он вселял в меня ужас. И я ходил перед ним на цыпочках.
- Ну, как камердинер мистера Питерса, полагаю, вы будете довольно большой шишкой.
- Мне так не кажется.
- Каким бы крупным ни был званный вечер, мистер Питерс наверняка будет главным гостем, поэтому ваше положение в обществе будет соответственно впечатляющим. Вы выходите вслед за дворецким, домоправительницей, салонным камердинером, камердинером лорда Эмсворта, камеристкой леди Энн Уорблингтон…
- А кто она такая?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Она живёт с ним с тех пор, как умерла его жена. О чем это я говорила? Ах, да! Затем идёт камердинер достопочтенного Фредерика Трипвуда, потом я, а за мной вы.
- Получается, что я не очень то и важная персона, так?
- А вот и важная. После вас пойдёт целая толпа. Всё зависит от того, сколько будет других гостей кроме мистера Питерса.
- Полагаю, я возглавлю толпу горничных и уборщиц.
- Дорогой мой мистер Марстон, если уборщица или горничная попытается войти в комнату стюардов и поесть с нами, она будет…
- Отчитана дворецким?
- Линчёвана, как мне представляется. Посудомойки и столовые уборщицы едят на кухне. Шофера, лакеи, помощники дворецкого, ключники, подавальщики, разнорабочие и лакеи для комнаты стюардов принимают пищу в зале для прислуги, обслуживаемые подавальщиком. буфетная горничная завтракает и полдничает в буфете, а обедает и ужинает в зале. Комнатные горничная и нянечки завтракают и полдничают в гостиной комнатных уборщиц, а обедают и ужинают в зале. Старшая комнатная горничная равна по рангу старшей буфетной горничной. У горничной прачечной есть своё место рядом с прачечной, а старшая горничная прачечной по рангу выше старшей комнатной горничной. Повар кушает в своей комнате рядом с кухней… Есть ещё вопросы, мистер Марсон?
Тем временем Джоан, прикрывшись журналом, тоже погрузилась в раздумья. Нет, журнал она не читала. Она держала его перед собой, как щит, зная, что стоит ей его опус-тить, Эш тут же заговорит с нею. А она была совершенно не в настроении беседовать. Как и Эша, ее одолевали мысли о будущем, но, в противоположность ему, мысли эти были безрадостны. От всей души она сожалела, что не устояла перед искушением встряхнуть этого молодого человека и зачем-то вытащила его из состояния тоскливой мечтательно-сти, в котором она впервые повстречала его. Забавно, как часто в этом мире наши попыт-ки приободрить ближнего бумерангом бьют по нам самим. Присутствие Эша было пря-мым следствием ее внушения по поводу Дела, и это добавило осложнений к и без того за-путанному и рискованному плану.
Изо всех сил она старалась быть к Эшу справедливой. Не его вина, что он оказался в двух шагах от того, чтобы отнять у нее те пять тысяч долларов, которые она уже считала своими. И все-таки, вопреки здравому смыслу, она не могла отделаться от чувства легкой неприязни по отношению к нему.
По несчастливой случайности она украдкой посмотрела на него как раз в тот момент, когда он взглянул на нее. Их глаза встретились, и разговор был неизбежен. Так что решив сдерживать до поры враждебные порывы, Джоан приготовилась некоторое время быть любезной. В конце концов, если опустить тот факт, что он стал ее соперником, Эш был приятным, интересным молодым человеком, к которому она испытывала чувство глубо-кой симпатии, пока он не произнес слова, полностью изменившие ее отношение к нему.
Именно симпатии – ничего более серьезного. Хотя было в нем что-то такое, из-за чего ей порой казалось, что ей бы понравилось по-матерински погладить его по голове, попра-вить ему галстук, усесться в сумерках рядом с ним у камина, выслушать рассказ о его са-мых сокровенных желаниях и воодушевить его на серьезные поступки. Но это, считала она, было не более, чем следствием природной доброты ее широкой натуры и готовности прийти на выручку даже к малознакомому человеку.
– Итак, мистер, Марсон, – сказала она, – вот мы и здесь.
– Именно об этом я сейчас и подумал, – отозвался Эш.
Едва они отправились в путь, его охватило радостное возбуждение, несмотря на то, что где-то в уголке сознания притаилась легкая досада по поводу произошедшей перемены в отношении девушки к нему. Рассказывая ей о предпринятых им шагах и чуть позже, на вокзале Паддингтон, он ощутил холодность, даже враждебность, которые так отличались от ее дружелюбия во время их первой встречи.
Теперь, когда она вернулась к своей прежней манере, Эш удивился произошедшей с ним перемене. Он почувствовал себя моложе, сильнее, энергичней. Ритм, который отби-вали колеса поезда, превратился в веселый регтайм. Это было странно, потому что он не испытывал к Джоан романтических чувств. Она была просто другом. Невозможно же влюбиться в девушку, которую видел всего три раза в жизни. Влечение – да; но не лю-бовь.
Минутное размышление позволило ему правильно оценить свои чувства. Тот безумный порыв броситься через все купе и поцеловать Джоан – это была не любовь, а вполне есте-ственное желание прекраснодушного молодого человека быть любезным с себе подобны-ми.
– И что вы обо всем этом думаете, мистер Марсон? – спросила Джоан. – Испытываете ли вы сожаления? Или рады тому, что мне удалось вас подвигнуть на столь безумный по-ступок? Знаете, я чувствую, что я теперь в ответе за вас. Если бы не я, вы бы все так же сидели на своей уютной Арандел-Стрит и писали «Жезл смерти».
– Я рад, что вы так поступили.
– А нет ли у вас опасений по поводу того, что, фактически, вы идете в услужение?
– Ни единого.
Непреклонная решимость Эша невольно вызвала у Джоан одобрительную улыбку. Не-смотря на то, что молодой человек был ее соперником, такое поведение перед лицом гря-дущей опасности ей нравилось. Джоан не могла не восхищаться его бесшабашной готов-ностью к любым поворотам судьбы. Она ввязалась в эту авантюру с точно таким же на-строением, и теперь ей было приятно, что она заразила Эша своим безрассудством. Но тут был был один несомненный недостаток: из-за этого их соперничество становилось еще серьезней.
Подобные размышления привели к тому, что в мелодии ее голоса опять зазвучали вра-ждебные нотки:
– Интересно, на сколько хватит вашей храбрости…
– Что вы имеете в виду?
Джоан почувствовала, что подошла к опасной черте. Ей вовсе не хотелось выводить Эша на чистую воду ценой собственного разоблачения. Придется побороть в себе иску-шение и удержаться от намеков на то, что ей известна его тайна.
– Я имею в виду, – быстро добавила она, – что, насколько мне известно, у мистера Пе-терса работать непросто.
Лицо Эша просветлело. На минуту ему показалось, что она догадалась о его миссии.
– Да, могу себе представить. Про таких, как он, обычно говорят, что у них «крутой нрав». Но вам же известно, что он страдает несварением желудка?
– Конечно.
– Все, что ему нужно, – подышать свежим воздухом, перестать курить сигары и делать гимнастику по Ларсену, которая вас так позабавила.
Джоан засмеялась.
– Неужели вы намерены заставить мистера Петерса принимать все эти позы? Тогда умоляю, позовите меня, я тоже хочу посмотреть!
– Ах, если бы мне только это удалось…
– Так предложите же ему!
– Думаете, он прислушается к совету камердинера?
– Я постоянно забываю, что вы камердинер. Вы так непохожи на слугу…
– А вот старина Петерс так не думает. Он одобрил мой внешний вид. Сказал, что я вы-гляжу вполне заурядно.
– Ему не следовало так говорить. Вы такой сильный, такой подтянутый.
– Наверное, бывают и мускулистые камердинеры.
– О да, наверное…
Эш посмотрел на нее и подумал, что за всю свою жизнь еще не видел столь восхити-тельной, прелестной девушки. Он не понимал, как ей это удавалось; может быть, дело бы-ло в платье, которое привносило ноту скромности в ее облик, но она была неотразима. Сдержанный черный цвет служил идеальным фоном для ее красоты.
– Пока мы не сменили тему, – сказал он, – я бы хотел отметить, что вы сами меньше всего похожи на камеристку. Скорее, на переодетую принцессу.
Она рассмеялась:
– Как мило с вашей стороны, мистер Марсон, но вы ошибаетесь. Камеристку во мне видно издалека. Вы же не имеете ничего против моего платья?
– Нет, конечно же, нет. Это, скорее, общее впечатление. Что-то не так в вашем облике. Я бы сказал, что он несколько агрессивен. Вам недостает кротости.
– Кротости?! Мистер Марсон, вы хоть раз в своей жизни видели камеристку?
– Ну, нет, наверное. Точно нет.
– Тогда позвольте довести до вашего сведения, что кротость – это последнее качество, которое ей присуще. С чего бы ей быть кроткой, если она выходит следом за кастеляном?
– Выходит? Куда выходит?
– К обеду, – она улыбнулась выражению озадаченности на его лице. – Боюсь, вы слиш-ком мало знаете об этикете того мира, куда так стремительно ворвались. Разве вы не зна-ли, что иерархические условности среди слуг большого поместья еще строже и сложнее, чем в высшем свете?
–Вы шутите!
– Отнюдь нет. Когда мы приедем в Блэндингс, только попробуйте нарушить очеред-ность выхода к обеду – и увидите, что произойдет. Публичный выговор от дворецкого – это наименьшее из того, что можно ожидать в данном случае.
На лбу Эша выступили бисеринки пота.
– Боже мой! – прошептал он. – Если дворецкий при всех отчитает меня, боюсь, придет-ся наложить на себя руки. Я этого не переживу!
С изумлением он вгляделся в ужасную пропасть, куда он прыгнул очертя голову. До сих пор Проблема Слуг не принимала в его жизни таких масштабов. В дни его юности, проведенные в Мач-Миддлфорде, графство Шропшир, со всеми его нуждами управлялась крепкая ирландка. Позже, в Оксфорде, постель за ним, как и за прочими студентами, за-стилал специально нанятый для этого человек, а с остальным ему помогал слуга, – оба были вполне безобидные личности, если от них держать подальше виски. В Лондоне же до последнего времени примером его постоянно менявшейся прислуги могла служить растрепанная горничная из квартиры номер 7А. О том, что где-то в мире существовали дома с большим штатом слуг, он имел весьма смутное представление. В четвертом романе про сыщика Гридли Квейла «Приключения пропавшей маркизы» он обрисовал жизнь в имении герцога. Среди персонажей были дворецкий и два лакея в напудренных париках. Однако ему и в голову не приходило, что личная жизнь этих субъектов неумолимо подчи-нялась сложному этикету. В его представлении, с наступлением обеда дворецкий и лакеи заходили на кухню и занимали любое свободное место за столом.
– Расскажите мне, – обратился он к Джоан, – расскажите мне, пожалуйста, все, что вам известно. У меня такое чувство, будто я только что избежал чудовищной опасности.
– Вполне возможно. На мой взгляд, выговор от дворецкого – самая страшная вещь на свете.
– Да, я даже представить себе не могу что-либо ужаснее. Когда я учился в Оксфорде, мне доводилось бывать в гостях у друга. У него был дворецкий, который бы похож на римского императора во фраке. Как я его боялся! Я трепетал перед ним!.. Пожалуйста, просветите меня!
– Что ж, как камердинер мистера Петерса вы займете довольно высокое положение среди слуг.
– Правда?
– Сколько бы гостей ни приехало в имение, мистер Петерс будет среди самым важным. Так что ваш статус довольно значителен. Вы выходите к столу после дворецкого, эконом-ки, кастеляна, камердинера лорда Эмсворта, камеристки леди Анны Уорблингтон…
– Кто это?
– Леди Анна? Сестра лорда Эмсворта. Она живет с ним с тех пор, как умерла его жена. На чем я остановилась? Да, после них выходит камердинер достопочтенного Фредерика Трипвуда, за ним я, а потом вы.
– Выходит, что я все-таки не настолько значительная фигура?
– Вы не правы. За вами следует еще огромное количество людей. Все будет зависеть от того, сколько еще гостей, кроме мистера Петерса, приедет в замок.
– Полагаю, я возглавлю целую процессию горничных и посудомоек?
– Мой дорогой мистер Марсон, если бы горничная или посудомойка попыталась зайти в комнату мажордома и пообедать вместе с нами, ее бы…
– Отчитал дворецкий?
– Скорее, ее бы линчевали. Кухарки и посудомойки едят на кухне. Водители, лакеи, помощник дворецкого, буфетчики, портье, разнорабочие и лакей, прислуживающий в комнате мажордома, едят в специальной столовой для слуг. Им подает буфетчик. Слу-жанки из кладовых завтракают и пьют чай в кладовых, а обедают и ужинают в столо-вой для слуг. Горничные завтракают и пьют чай в своей гостиной, обедают и ужинают – в столовой. Старшая кладовщица чуть выше по положению, чем старшая горничная. У прачек есть отдельная комната рядом с прачечной; старшая прачка выше по рангу, чем старшая горничная. Шеф-повар обедает в собственной комнате рядом с кухней… Вас интересует что-то еще, мистер Марсон?
Джоан размышляла, держа перед собой журнал. Она не читала, но не опускала его, так как знала - иначе Эйш начнет разговор. В данный момент у нее не было ни малейшего желания разговаривать. Будущее не казалось ей радужным. Она искренне жалела, что, поддавшись сочувствию, приободрила молодого человека, мечтала, чтобы он и сейчас продолжал пребывать в лени и бездеятельности, как до их встречи. Любопытно, как часто в этой жизни наши добрые дела оборачиваются против нас и ударяют нас, подобно бумерангу. Активность Эйша, являвшаяся следствием ее лекции об инициативности и предприимчивости, добавляла сложностей в, и без того, сложное предприятие.
Она пыталась быть справедливой к Эйшу. Это не его вина, что он практически лишил ее 5000 долларов, которые она уже рассматривала как свою собственность. Но, тем не менее, она чувствовала враждебность.
Джоан украдкой взглянула на него поверх журнала. Момент был неудачный, Эйш смотрел прямо на нее, их глаза встретились, не оставалось ничего иного, как заговорить. Она отказалась на время от военных действий, решив быть дружелюбной. Эйш - противник, но, в тоже время, приятный и забавный юноша, к которому она чувствовала искреннее расположение до его заявления, полностью изменившему ее отношение к нему.
Никакой симпатии. Хотя отчего-то ей хотелось пригладить ему волосы, поправить галстук, завязать дружескую беседу при свете камина и заставить раскрыть свои сокровенные мысли, предпринять какие-то шаги: но это было милосердие к врагу.
- Ну, мистер Мэрсон, путешествие началось, - сказала она.
- Именно так я и подумал, - ответил он.
С момента начала поездки его переполняло веселье. Он чувствовал легкую обиду на Джоан, совершенно изменившую манеру общения с ним. Ее холодность и враждебность разительно отличались от дружелюбия их первой встречи. Впервые он ощутил их во время короткой беседы, когда упомянул о том, как подстраховал себя, затем – несколько минут назад на платформе Паддингтонского вокзала. Теперь же прежняя доброжелательность вернулась, и он удивлялся произошедшей перемене.
Рэгтайм сменил ритмичный грохот поезда. Забавно, Джоан была другом и только другом. Он не был влюблен в нее. Не может быть любви к девушке, с которой встретился всего лишь третий раз в жизни. О симпатии – можно, о любви – нельзя.
Он еще поразмышлял о своих чувствах. Тот порыв, заставивший его прыгнуть через купе и поцеловать Джоан –не любовь, а естественное желание доброжелательного молодого человека быть любезным и общительным с окружающими.
- Какое у Вас настроение? Сожалеете или радуетесь, что согласились участвовать в этой безумной затее? Знаете, я чувствую ответственность за Вас. Если бы не я, вы бы сейчас сидели на улице Эранделл и писали «Жезл смерти».
- Я рад.
- И Вы не жалеете, что вы устроились камердинером?
- Ни капли.
Джоан невольно улыбнулась, такая беспечность была симпатична. Конечно, Эйш – ее соперник, но его манера держаться не могла не восхищать. Это был дух авантюризма, который ей нравился. Дух, с которым она сама ринулась в аферу, и она была рада найти родственную душу. Хотя это имело и отрицательные стороны, так как делало соперничество более опасным. При этой мысли прежняя холодность вернулась.
- Интересно, удастся ли Вам сохранить подобную храбрость.
- Что вы имеете в виду?
Джоан понимала, что подвергает себя опасности, заходя слишком далеко. Не стоило раскрывать свои секреты ради разоблачения Эша. Хорошо бы намекнуть ему, что она все знает, но не надо.
- Я имела в виду, что, судя по всему, мистер Петерс кажется достойным работодателем.
Лицо Эша прояснилось. В какой-то момент ему показалось, что она говорит о его планах.
- Да, думаю, вы правы. Он, что называется, вспыльчивый человек. У него диспепсия.
- Я знаю.
- Все, что ему нужно – много свежего воздуха, никакого сигаретного дыма и регулярный курс упражнений по системе Ларсена, которые так веселят вас.
Джоан засмеялась.
- Вы хотите убедить мистера Петерса вращаться волчком? Позовите меня, если у вас это получиться.
- Обязательно приглашу Вас.
- Предложите ему заняться гимнастикой.
- Вы думаете, что он согласится выслушивать поучения от слуги?
- Я забыла, что вы камердинер. Вы не похожи на слугу.
- Старик Петерс так не думает. Он сделал мне комплимент при нашей первой встрече. Сказал, что у меня очень неприметная внешность.
- Я не согласна. Вы выглядите очень мужественно.
- Наверняка есть слуги, которые выглядят мужественными.
- Вероятно.
Эйш посмотрел на нее. Он подумал, что никогда еще не встречал такой привлекательной девушки. Что это – было выше его понимания, но какой-то штрих в одежде придавал ей загадочность, делавшую ее неотразимой. Спокойный черный цвет прекрасно оттенял белокурые волосы.
- Кстати, думаю, вы знаете, что непохожи на горничную? Вы похожи на переодетую принцессу.
Она рассмеялась.
- Это очень мило, мистер Мэрсон, но вы ошибаетесь. Любой скажет, что я горничная. Вы же не критикуете мою одежду?
- С одеждой все в порядке. Я говорю об общем впечатлении. Думаю, все дело в выражении лица. Вы слишком уверенны. Вам не хватает скромности.
- Скромность! Вы когда-нибудь видели горничных, мистер Мэрсон?
- Начинаю думать, что нет.
- Тогда позвольте сказать вам, что скромность стоит на последнем месте среди необходимых горничной качеств. Почему она должна быть скромной?! Разве она не входит после …
- В-в-входит? Входит куда?
- На обед.
Она усмехнулась, взглянув на его растерянное лицо.
- Думаю, вы немного знаете об этикете того мира, в котором оказались так неожиданно. Вы не знаете, что правила старшинства среди слуг в большом доме более строги и сложны, чем в высшем обществе?
- Вы шутите.
- Я не шучу. Попробуйте нарушить эти правила во время нашего пребывания в Блэдингзе – сами узнаете. Самое меньшее, на что Вы можете рассчитывать – выговор дворецкого.
Бусинки пота выступили на лбу Эйша.
- Бог мой, - прошептал он, - Если дворецкий сделает мне публичный выговор, я покончу с собой. Я не переживу этого.
При мысли, в какую бездну его заманил дух авантюризма, Эйш не смог совладать с собственной челюстью. Проблемы этикета слуг для него до этого не существовало. В юности, в Мач Миддлефорде, Шропшир, его обслуживала крепкая ирландка. Позже, в Оксфорде, были служитель и сторож, тот и другой вполне безобидные люди, если он запирал от них виски. В Лондоне, в настоящее время, о нем заботилась череда служанок, похожих на растрепанную горничную из номера 7а. Но, тем не менее, он смутно сознавал, что в стране было много имений, обслуживаемых большим штатом слуг. Конечно, в «Гридли Куэйл расследует, Тайна исчезнувшего маркиза» (четвертая книга), он писал о домашней жизни графа, в которой присутствовали дворецкий и два лакея. Но у него не возникало даже мысли о том, их жизнь подчинена сложному и строгому этикету. Если бы он и думал на эту тему, то решил бы, что в свободные часы данные персонажи собираются на кухне у стола, ожидая, пока их призовут служебные дела.
- Расскажите мне, расскажите все, что знаете. Я чувствую, что избежал смертельной опасности.
- Практически, да. Не думаю, что в мире существует что-либо более ужасное, чем снобизм дворецких.
- Если это так, то я и думать боюсь об этом. Учась в Оксфорде, я часто бывал в гостях у друга, там служил дворецкий, похожий на римского императора во фраке. Я приходил в ужас, встречаясь с ним. Чувствовал себя ничтожеством. Прошу Вас, расскажите мне все, что знаете.
- Я полагаю, будучи слугой мистера Петерса, вы - довольно важная персона.
- Не могу в это поверить.
- Тем не менее, это так. Ожидается большой прием, мистер Петерс является важным гостем, так что ваше пребывание должно быть соответствующим. Ваша очередь после дворецкого, экономки, камердинера лорда Эмсворта, горничной леди Энн Воблингтон…
- Это кто?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Живет с ним с тех пор, как умерла его жена. О чем я говорила? Ах, да. Затем следует камердинер уважаемого Фредерика Трипвуда, я и, затем, вы.
- Ну, я не столь уж важная персона после всех них?
- Вы не правы. За Вами - целая толпа. Это зависит от того, сколько еще гостей приглашено кроме мистера Петерса.
- Полагаю, что мое место во главе толпы служанок и посудомоек?
- Дорогой мистер Мэрсон, если какая-нибудь служанка или посудомойка попытается войти в комнату для слуг, что пообедать, она…
- Дворецкий ее отругает?
- Он ее линчует. Работники кухни и посудомойки едят на кухне. Шоферы, слуги, помощник дворецкого, помощники шеф-повара, портье, наемные работники и горничная экономки едят в помещении для слуг, их обслуживает мальчик-разносчик. Служанки завтракают и пьют чай в комнате отдыха, обедают и ужинают в помещении для слуг. Главная горничная по старшинству следует за главной буфетчицей. Прачки едят в комнате рядом с прачечной, а старшая прачка по рангу ниже главной горничной. Шеф-повар обычно ест в комнате рядом с кухней. Рассказать Вам что-нибудь еще, мистер Мэрсон?
Тем временем Джоан, окопавшись за раскрытым журналом, тоже была занята своими мыслями. Она не читала; журнал держала перед собой для прикрытия, в уверенности, что, отложи она его, Эш сразу начнет разговаривать. А разговаривать с ним вот в эту именно минуту ей совершенно не хотелось. Раздумывала она о ближайшем будущем, так же как и Эш, но далеко не с таким удовольствием. Джоан всей душой жалела, что не устояла перед соблазном и взялась воодушевлять молодого человека на подвиги. Лучше бы так и оставила его погрязшим в блаженной праздности!
Любопытно, как часто в нашей бренной жизни старания поддержать и воодушевить возвращаются и нас же бьют по голове, подобно бумерангу. То, что Эш сидит сейчас рядом с ней в вагоне – прямой итог ее вдохновенных наставлений по поводу предприимчивости, а это значительно усложняет и без того уже запутанную затею.
Джоан очень старалась быть к нему справедливой. Эш не виноват, что собирается отнять у нее пять тысяч долларов, на которые она уже привыкла смотреть как на свою собственность; и все же, вопреки всякой логике, она невольно испытывала к нему некоторую враждебность.
Она взглянула на него украдкой поверх журнальных страниц, и как назло, в эту самую минуту он обратил взгляд на нее. Глаза их встретились – нчего не оставалось, кроме как заговорить. Джоан затолкала свою враждебность в самый дальний уголок сознания, откуда ее можно будет извлечь при необходимости, и приготовилась к дружеской беседе. В конце концов, если на время забыть о том, что Эш – ее соперник, он милый и забавный молодой человек. Пока он не объявил свою новость, перевернувшую все в их отношениях, Джоан определенно чувствовала к нему дружеское расположение… не более того.
Что-то в нем вызывало у нее желание матерински погладить его по голове, и поправить галстук, и уютно болтать с ним в сумерки у очага, и чтобы он рассказывал ей свои самые сокровенные мысли, а она убеждала его совершить что-то значительное, чтобы жизнь не прошла зря, – но, как она считала, то был всего лишь естественный порыв великодушной натуры, готовой помогать практически постороннему человеку.
- Ну что же, мистер Марсон, - сказала Джоан. – Вот оно как!
- Я как раз то же самое подумал, - откликнулся Эш.
Еще в начале поездки он явственно ощутил душевный подъем. В глубине души он понимал, что перемена в Джоан вызывает у него печаль и обиду. Во время того короткого разговора, когда он рассказал ей, что принят на должность, и затем позже, всего несколько минут назад, на платформе Пэддингтонского вокзала, он чувствовал какую-то холодность, чуть ли не враждебность, и это было так непохоже на ее дружескую теплоту при первой их встрече.
И вот теперь она вернулась к той, прежней манере. Эш сам удивился, как сильно это на него подействовало. Он вдруг почувствовал себя моложе, словно в нем прибавилось жизни. Унылый перестук колес превратился в развеселый рэгтайм. Даже странно, ведь они с Джоан просто друзья. Он в нее не влюблен. Невозможно влюбиться в девушку, с которой встречался всего три раза. Можно видеть, как она привлекательна… но влюбиться - нет.
Поразмыслив с минуту, он поставил своим переживаниям точный диагноз. Этот непонятный порыв одним прыжком перемахнуть через купе и поцеловать Джоан – вовсе не любовь, просто естественное желание молодого человека с хорошим характером проявить дружелюбие к товарищу по биологическому виду.
- Что же вы обо всем этом думаете, мистер Марсон? – спросила Джоан. – Жалеете или радуетесь, что позволили мне уговорить вас на такую безумную авантюру? Знаете, я чувствую за вас ответственность. Если бы не я, вы бы сейчас спокойно сидели себе на Арундел-стрит, сочиняли свой «Жезл смерти».
- Радуюсь.
- А не страшновато всерьез поступить в прислуги?
- Нисколько.
Джоан невольно улыбнулась, видя такую бескомпромиссность. Пусть этот молодой человек – ее соперник, но на пороге опасных приключений держится он достойно. Именно эта черта нравилась ей в людях и вызывала уважение – способность безоглядно принимать все, что готовит будущее. С такой же бесшабашностью сама Джоан ввязалась в эту историю, и ей приятно было видеть, что и Эш настроен так же – хотя, конечно, были тут и свои минусы. Тем опаснее будет он как соперник… От этой мысли к Джоан отчасти вернулась прежняя враждебность.
- Не знаю, надолго ли хватит вашей отваги.
- О чем вы?
Джоан поняла, что рискует зайти слишком далеко. Ей совсем не хотелось разоблачить Эша ценою собственной тайны. Нельзя поддаваться искушению, как бы ни хотелось намекнуть, что она знает его секрет.
- Я хотела сказать, - быстро проговорила она, - что, насколько я знаю мистера Питерса, работать у него не так уж легко.
Лицо Эша просветлело. А он уж было испугался, что она догадывается о его цели…
- Да уж, можно себе представить! Мистер Питерс, что называется, несколько вспыльчив. Знаете, у него желудок не в порядке.
- Знаю.
- Ему бы побольше гулять на свежем воздухе, не курить сигар и регулярно выполнять Ларсеновскую гимнастику – ту, что вас так насмешила.
Джоан расхохоталась.
- Вы надеетесь уговорить мистера Питерса, чтобы он вот так извивался? Прошу вас, если это у вас получится, позовите меня посмотреть!
- Если бы это было возможно…
- Непременно посоветуйте ему!
- А вам не кажется, что ему не очень понравится такой совет от слуги?
- Все время забываю, что вы теперь слуга! Вы на слугу совсем не похожи.
- Старина Питерс думает по-другому. Он мне даже сделал комплимент. Говорит, у меня ординарная внешность.
- Вот бы не сказала! Вы такой сильный и спортивный.
- Бывают же мускулистые лакеи?
- Да, наверное, бывают.
Эш смотрел на нее и думал, что никогда в жизни не встречал еще такой удивительно красивой девушки. Как это у нее получается, просто уму непостижимо – может быть, что-то такое в одежде придает ей этот сдержанно-безмятежный вид, совершенно неотразимый. Строгий черный наряд служил идеальным фоном для ее белокурой красоты.
- Раз уж мы об этом заговорили, - сказал Эш, - знаете ли вы, что вы ни капли не похожи на горничную? Вы похожи на переодетую принцессу.
Она засмеялась:
- Это вы очень мило сказали, мистер Марсон, только вы ошибаетесь. За милю видно, что я горничная. Вы ведь не считаете, что платье у меня неподходящее?
- Платье-то подходящее. Я имел в виду общее впечатление. У вас не то выражение лица. Слишком… слишком много в нем боевого задора. Вы не кажетесь безответной.
Джоан широко раскрыла глаза:
- Безответной?! А встречали вы в Англии хоть одну безответную горничную, мистер Марсон?
- Да, пожалуй, если подумать, не встречал.
- Так вот позвольте мне вас уверить, что безответность – качество, отнюдь не присущее нашим горничным. С чего это ей быть безответной? Она же садится сразу после камердинера!
- Садится? Куда садится?
- За обеденный стол. – Джоан улыбнулась, глядя на его озадаченное лицо. – Боюсь, вы не очень хорошо знакомы с этикетом того нового мира, куда так необдуманно собираетесь вступить. Разве вы не знали, что иерархия прислуги в английском поместье куда сложнее и строже, чем в нашем высшем обществе?
- Вы шутите!
- Нет, не шучу. Вот как приедем в Бландингс, попробуйте не в свою очередь сесть за стол – увидите, что будет. Наименьшая кара, которая вас ждет – это что вас при всех отчитает дворецкий.
Капли пота выступили у Эша на лбу.
- Боже мой! – прошептал он. – Если дворецкий при всех меня отчитает, я, наверное, наложу на себя руки. Я такого не переживу!
С раскрытым ртом смотрел он в кромешную бездну ужаса, куда с легким сердцем готов был прыгнуть. До сих пор проблемы слуг для него не существовало – по крайней мере, в таких масштабах. В дни его юности в городе Мейлинг, штат Массачусетс, вся работа по дому совершалась трудами одного мускулистого шведа. Позднее, в Оксфорде, ему прислуживали «скаут» и еще один слуга, застилавший постель - оба вполне безобидные, если не забываешь запирать в шкаф бутылку с виски. И, наконец, в Лондоне о нем заботилась целая череда обслуживающего персонала, вроде той растрепанной горничной из номера седьмого.
Он смутно сознавал, что по просторам его приемной родины разбросаны там и сям жилища, где держат более многочисленный штат прислуги. В четвертой книге своего цикла о сыщике Гридли Квейле – «Дело о пропавшем маркизе» - он даже изобразил домашнюю жизнь некоего герцога, в которой играли свою роль дворецкий и два лакея в пудреных париках; но Эш и не подозревал, насколько незыблемы и запутанны правила этикета, регулирующие частную жизнь этих персонажей. Если бы он вообще задумался о таких подробностях, то предположил бы, что в обеденный час дворецкий и оба лакея попросту отправятся на кухню и рассядутся за столом, как Бог на душу положит.
- Расскажите! – попросил он. – Расскажите мне все, что знаете! У меня такое чувство, будто я только что чудом избежал ужаснейшего несчастья.
- Скорее всего, так и есть. Вряд ли что-то может быть ужаснее, чем получить выговор от дворецкого.
- Если и может, то я такого представить не способен. Когда я учился в Оксфорде, то пару раз гостил у одного приятеля, и там был дворецкий, похожий на римского императора во фраке. Он меня приводил в трепет. Я прямо-таки пресмыкался перед ним. Прошу вас, подскажите, как мне себя вести!
- Что ж, личный слуга мистера Питерса – персона довольно значительная.
- Не чувствую я в себе значительности…
- Сколько бы ни съехалось народу, мистер Питерс наверняка будет самым почетным гостем, так что и ваше положение будет соответствующее. Вы идете сразу после дворецкого, экономки, камердинера, личного слуги лорда Эмсворта, камеристки леди Энн Уорблингтон…
- Это еще кто?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Она поселилась у него с тех пор, как умерла его жена. На чем я остановилась? Ах да! Дальше идет слуга достопочтенного Фредерика Трипвуда, потом я, а потом уже вы.
- Не такое уж высокое положение я занимаю.
- Нет, что вы! После вас еще целая толпа народу. Все зависит от того, сколько всего приедет гостей, не считая мистера Питерса.
- Стало быть, я буду мчаться к столу во главе целого табуна разных горничных и судомоек?
- Дорогой мой мистер Марсон, если какая-нибудь горничная или судомойка вздумает явиться в общую столовую и сесть вместе с нами за стол, ее…
- Отчитает дворецкий?
- Да я думаю, ее попросту линчуют! Кухонные девушки и судомойки едят на кухне. Шоферы, лакеи, помощник дворецкого, кладовщики, мальчишка на побегушках, слуга для разных поручений и лакей при общей столовой питаются в комнате для слуг, причем мальчишка на побегушках прислуживает остальным. Служанки из буфетной завтракают и пьют чай в буфетной, а обедают и ужинают в комнате для слуг. Горничные по дому и горничная из детской завтракают и пьют чай в комнате старшей горничной, а обедают и ужинают с другими слугами. Старшая по буфетной в табели о рангах стоит сразу после старшей горничной. У прачек своя столовая, рядом с прачечной, а старшая прачка по рангу выше старшей горничной. Повар питается в отдельном помещении возле кухни. Еще что-нибудь вам рассказать, мистер Марсон?
Тем временем, Джоан, загородившись журналом, тоже погрузилась в свои мысли. Она не читала журнал, а держала перед собой словно щит, прекрасно зная, что стоит его опустить, как Эш начнет разговор. А сейчас она была не расположена к беседе. Как и Эша, ее занимало ближайшее будущее, но ей оно виделось не столь безоблачным. Джоан искренне сожалела, что не смогла побороть искушение дать надежду этому молодому человеку и не оставила его барахтаться в вязкой трясине, в которой он пребывал. Удивительно, как часто в этом мире попытки обнадежить и вдохновить жестоко ранят нас самих, возвращаясь словно бумеранг. Присутствие Эша рядом с ней было прямым последствием ее лекции о свободной инициативе и еще сильнее запутывало и без того сложное и рискованное предприятие.
Джоан старалась смотреть на Эша без предубеждения. В том, что он собирался лишить ее пяти тысяч долларов, которые она уже считала своими, не было его вины. Но, вопреки всему, она чувствовала к нему легкую неприязнь.
Она украдкой бросила взгляд поверх журнала, выбрав самый неподходящий момент, когда Эш уставился прямо на нее. Их взгляды встретились, и уклониться от разговора уже было невозможно. Итак, она спрятала свою враждебность подальше, туда, где ее при необходимости можно было бы найти, и приготовилась на время стать дружелюбной. В конце концов, помимо того, что он был ее соперником, он был еще и милым, занятным молодым человеком, к которому она питала нечто похожее на дружбу (но не более) до тех пор, пока его заявление не изменило ее чувства.
В нем было нечто, заставлявшее ее думать о том, как приятно было бы по-матерински пригладить его волосы и поправить галстук, поговорить с ним наедине в полутемной комнате при свете очага, вырвать у него самые сокровенные секреты и заставить совершить что-нибудь по-настоящему дельное в жизни: но она решила, что такие мысли были лишь естественным желанием отзывчивой девушки быть дружелюбной даже с плохо знакомыми людьми и стараться им помочь.
— Ну, мистер Марсон, — произнесла она, — мы получили именно то, чего добивались!
— Именно об этом я сейчас подумал, — ответил Эш.
Он чувствовал возбуждение, растущее в нем с начала путешествия. В глубине души он понимал, что он просто мучился от обиды, вызванной переменой в поведении девушки. Во время короткого диалога, когда он рассказывал ей, как он попал в это положение, и позже, всего несколько минут назад, на платформе Паддингтонской станции, он почувствовал холодность и явную враждебность, так не похожие на ее веселую дружелюбность при первой встрече.
И сейчас, когда она вернулась к своей прежней миролюбивости, он был удивлен собственной реакцией. Он почему-то почувствовал себя моложе и энергичнее. Ритмичный стук поезда превратился в веселый регтайм. Это было удивительно, потому что Джоан была лишь другом. Он не был влюблен в нее. Он не мог влюбиться в девушку, которую видел только трижды. Увлечься — да, но не влюбиться.
Секундное желание развеяло все его сомнения. Этот странный порыв перепрыгнуть вагон и поцеловать Джоан не был любовью. Это было лишь естественное желание отзывчивого молодого человека быть милым и общительным с девушкой своего круга.
— Итак, что вы обо всем этом думаете, мистер Марсон? — спросила Джоан. — Вы рады или сожалеете о том, что вы позволили мне убедить вас совершить эту совершенно безумную вещь? Вы же знаете, я чувствую себя в ответе за вас. Если бы не я, вы бы спокойно писали на Аранделл-стрит ваш «Жезл смерти».
— Я рад.
— Вам не страшно оттого, что теперь вы — домашняя прислуга?
— Вовсе нет.
Джоан, против собственного желания, одобрительно улыбнулась его бескомпромиссной позиции. Этот молодой человек мог быть ее соперником, но его поведение накануне «тяжких времен» ей нравилось. Она любила людей сильных духом и восхищалась ими, в ее глазах такая стойкость и решительность могла оправдать что угодно. Эти же силы заставили ее ввязаться в это дело, и она была рада обнаружить, что и Эш заразился решительностью. Хотя, что и говорить, в этом были свои недостатки. Их соперничество становилась еще опаснее.
Эта мысль вернула старую легкую враждебность в ее поведение.
— Сомневаюсь, что вы и дальше будете чувствовать себя таким храбрецом.
— Что вы имеете в виду?
Джоан чувствовала, что зашла так далеко, что это становилось опасно. Она не имела никакого желания разоблачать Эша, раскрывая при этом собственную тайну. Ей нужно сопротивляться желанию намекнуть, что ей известны замыслы Эша.
— Я хочу сказать, — быстро произнесла она, — что мистер Питерс кажется слишком невыносимым, чтобы работать на него.
Лицо Эша прояснилось. На мгновение он начал подозревать, что она разгадала его планы.
— Да, я думаю, вы правы. Я бы назвал его вспыльчивым. У него расстройство желудка, знаете ли.
— Я знаю.
— Единственно, что ему нужно, это много свежего воздуха и никаких сигар, и курс упражнений Ларсена, которые кажутся вам такими забавными.
Джоан рассмеялась.
— Вы собираетесь рискнуть и попытаться убедить мистера Питерса выворачиваться невообразимыми способами? Хотела бы я это увидеть.
— Жаль, что это не возможно.
— А вы предложите ему.
— А вы не думаете, что такое предложение от камердинера может его оскорбить?
— Я все время забываю, что вы камердинер. Вы совсем на него не похожи.
— Старый Питерс так не думает. Он сделал мне почти комплимент при моем появлении. Он сказал, что я выгляжу не слишком плохо.
— Он сказал совершенную неправду. Вы выглядите таким сильным и крепким.
— Неужели мускулистых камердинеров не бывает?
— Да, вы правы, наверное, бывают.
Эш посмотрел на нее. Он подумал, что никогда в своей жизни, он не видел такую необыкновенно красивую девушку. Было не понятно, что в ней изменилось, но это что-то (возможно, это был какой-то трюк с платьем) наложило на нее налет скромности, делавший ее неотразимой. Она была одета в неяркий черный, идеально обрамлявший ее красоту.
— Кстати, — сказал он, — я думаю, вы знаете, что вы тоже нисколько не похожи на камеристку? Вы выглядите как переодетая принцесса.
Она засмеялась.
— Вы очень милы, мистер Марсон, но вы ошибаетесь. Кто угодно за милю определит, что я камеристка. Вы не критикуете мое платье, я надеюсь?
— Платье в порядке. Это общее впечатление. Я думаю, у вас неправильное выражение лица. Оно… оно… в нем слишком много вызова. Вы выглядите недостаточно кроткой.
— Кроткой?! Вы когда-нибудь видели камеристку, мистер Марсон?
— Ну, теперь, когда я задумался над этим, я полагаю, нет.
— Хорошо, позвольте мне сообщить вам, что смирение является последним ее качеством. Почему она должна быть кроткой? Разве она не идет после главного лакея?
— Идет? Идет куда?
— Обедать.
Она улыбнулась при виде его изумленного лица.
— Я боюсь, что вы много не знаете об этикете нового мира, в который вы так опрометчиво ступили. Разве вы не знали, что правила старшинства среди прислуги большого дома еще строже и сложнее светских правил?
— Вы шутите.
— Я не шучу. Когда мы доберемся до Бландингса, вы попробуйте отправиться обедать, нарушив очередность, и посмотрите, что из этого выйдет. Публичное замечание от дворецкого — самое меньшее, что вас ждет.
Бусинка пота появилась на лбу Эша.
— Бог мой! — прошептал он. — Если дворецкий сделает мне публичный выговор, я думаю, мне придется совершить самоубийство. Я не смогу это пережить.
Он смотрел с отвалившийся челюстью в ужасную пропасть, в которую так беззаботно прыгнул. До сих пор Проблема Прислуги не существовала для него в таких крупных масштабах. В дни его юности, в Мидлфорде, графство Шлопшир, за его потребностями следили мускулистые ирландки. Позже, в Оксфорде, ему прислуживали лакей из общежития и его жена, милая пара, если вы заперли ваше виски. А в последнее время, в Лондоне, мимо него прошла вереница слуг похожих на растрепанную горничную из №7A. У него было расплывчатое представление о рассеянных по миру домах с огромным штатом прислуги. Более того, в «Приключениях Гридли Квейла, пропавшего маркиза» (четвертый выпуск) он описал домашнюю жизнь герцога, частью которой были дворецкий и два напудренных лакея. Но он понятия не имел, что жесткие и сложные правила этикета могли как-то влиять на личную жизнь подобных индивидуумов. Если бы он задался этой мыслью, то предположил бы, что когда наступал час обеда, дворецкий и два лакея направлялись на кухню и шлепались за стол в первом попавшемся месте.
— Расскажите мне, — сказал он, — расскажите мне все, что вы знаете. Я чувствую, что едва избежал ужасной катастрофы.
— Возможно, вы правы. Я не думаю, что существует что-нибудь столь же ужасное, как выговор от дворецкого.
— Если и существует, то я не могу себе этого представить. Когда я был в Оксфорде, я обыкновенно гостил у моего приятеля, у которого был дворецкий, напоминавший мне римского императора во фраке. Он ужасал меня. Я обычно столбенел перед ним. Пожалуйста, дайте мне побольше советов.
— Итак, как камердинер мистера Питерса, я думаю, вы довольно важный человек.
— Я этого не чувствую.
— Однако, во время большого приема, мистер Питерс, уверена, будет главным гостем, значит, ваше положение также будет великолепно. Вы идете после дворецкого, экономки, главного лакея, камердинера лорда Эмсворта, камеристки леди Энн Уорблингтон…
— Это еще кто?
— Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Она живет с ним со смерти его жены. О чем я говорила? Ах, да! После них входит камердинер достопочтенного Фредерика Трипвуда, потом он сам, а затем и вы.
— В конце концов, значит, я не слишком важная персона?
— Нет, вовсе нет. После вас идет целая толпа. Все зависит от количества приглашенных помимо мистера Питерса.
— Как я понимаю, я стою во главе толпы из горничных и судомоек?
— Мой дорогой мистер Марсон, если бы горничная или судомойка попробовала войти в столовую для старшей прислуги и пообедать с нами, она бы…
— Получила выговор от дворецкого?
— Я думаю, он бы ее линчевал. Кухарки и судомойки едят на кухне. Шоферы, лакеи, помощники дворецкого, буфетчики, коридорные, разнорабочие и лакеи, прислуживающие за столом, едят в зале для прислуги, где им прислуживает коридорный. Девицы из буфета завтракают и пьют чай в буфетной, и обедают и ужинают в зале. Горничные и няни завтракают и пьют чай в гостиной горничных, обедают и ужинают в зале. Главная горничная стоит на ступень ниже главной буфетчицы. У прачек есть своя комната рядом с прачечной, и главная прачка стоит выше, чем главная горничная. Повар ест в собственной комнате рядом с кухней… Есть еще что-нибудь, что я могла бы вам сообщить, мистер Марсон?
Джоан размышляла, делая вид, что читает. Она знала, что стоит лишь опустить журнал, как Эш сразу же начнет беседу. Но сейчас девушке меньше всего хотелось разговаривать. Обоих занимало ближайшее будущее, но в отличие от Эша мысли Джоан не были радужными. Она искренне сожалела тому, что не поддалась соблазну бросить юношу, оставив его барахтаться в том вялом мире, откуда она же его и вытащила. Как часто наши попытки выбраться наверх оборачиваются против нас! Присутствие Эша было прямым следствием ее же внушения и делало и без того не простое предприятие еще более сложным.
Джоан изо всех сил старалась быть справедливой к Эшу, но не ее вина, что молодой человек намеревался лишить ее тех пяти тысяч долларов, которые она уже считала своими. И все же девушка поняла, что ощущает некую враждебность по отношению к своему спутнику.
Джоан украдкой взглянула на Эша поверх журнала, но, к несчастью, именно в этот момент он пристально разглядывал девушку. Глаза их встретились, и теперь уже ничего не оставалось, как начать беседу. Пришлось запрятать неприязнь поглубже и приготовиться какое-то время побыть дружелюбной. К тому же, несмотря на то, что Эш стал ее соперником, он был приятный и милый молодой человек, единственный, к кому девушка питала дружеские чувства до того заявления, которое полностью перевернуло ее отношение к юноше.
Было в нем что-то такое, что заставляло Джоан испытывать смутное желание по-матерински взъерошить его волосы, поправить галстук, побеседовать как друзья при свете камина, заставив его рассказать о самых сокровенных мыслях и сделать в жизни что-то по-настоящему стоящее. Но все это просто стремление благородной натуры быть доброй и отзывчивой даже к незнакомцу.
- Что ж, мистер Марсон, вот мы и здесь!
- Как раз это я и собирался сказать, - ответил Эш.
Он ощущал, что начало путешествия заставило его воспрять духом, но где-то в глубине нарастало негодование и обида от того, что отношение к нему несколько изменилось. Во время короткого разговора, когда он заявил, как оберегает свое нынешнее положение, и всего несколько минут назад на платформе Пэддингтонского вокзала Эш почувствовал некоторый холодок и даже враждебность, столь отличные от приятного дружелюбия первой встречи с Джоан.
Теперь его поразила перемена, девушка снова была добра, и Эш ощущал себя живее и моложе. Стук колес казался веселой мелодией в стиле регтайм. Странно, но Джоан казалась кем-то большим, чем просто друг. Эш не был влюблен. Невозможно влюбиться после двух-трех встреч. Можно испытывать влечение, но влюбиться – нет.
Минутного размышления оказалось достаточно, чтобы точно определить свои чувства. Странный порыв броситься к ней и поцеловать вовсе не был любовью. Всего лишь нормальное желание юноши с широким сердцем быть милым и общительным с девушками.
- Что вы обо всем этом думаете, мистер Марсон? – спросила Джоан. – Не жалеете, что я убедила вас броситься в авантюрное предприятие? Знаете, я чувствую какую-то ответственность, ведь если бы не я, вы бы сейчас оставались в комфорте на Арунделл Стрит и писали бы свой «Жезл смерти».
- Я доволен.
- Вас не пугает, что придется возложить на себя обязанности прислуги?
- Вовсе нет.
Джоан против воли улыбнулась, одобряя такую непоколебимость. Возможно, этот юноша и был ее соперником, но его поведение накануне столь рискованного предприятия не могло не понравиться. Девушка восхищалась этакой беспечностью перед лицом неизвестности. Приятно осознавать, что Эш с таким же, как у нее, настроем начинает это предприятие. Но имелась и обратная сторона медали - соперничество с ним могло оказаться опасным!
Эти мысли вернули некоторый холодок в их общение.
- Интересно, на сколько хватит вашей храбрости?
- Вы о чем? Джоан поняла, что рискует зайти слишком далеко, ей вовсе не хотелось выдавать юноше свои тайны. Следует отказаться от соблазна намекнуть, что секреты Эша ей известны.
- Я хотела сказать, - быстро ответила девушка, - мне кажется, мистер Питерс производит впечатление человека, работать на которого не так-то просто.
Лицо Эша просветлело. На какое-то мгновение он заподозрил, что истинная цель его поездки Джоан известна.
- Да уж, представляю себе. Он, как вы говорите, человек вспыльчивый. И знаете, у него диспепсия.
- Да.
- Все, что ему нужно, это свежий воздух, никаких сигар и регулярные упражнения по Ларсену, те, что вас так забавляют.
Джоан засмеялась:
- Вы собираетесь заставить мистера Питерса переломить себя? Дайте знать, если вам это удастся.
- Хотелось бы верить, что смогу.
- Так предложите ему.
- А вам не кажется, что он придет в ярость, услышав такое от лакея?
- Я забыла, что вы лакей. Вы так на них не похожи.
- А вот старина Питерс так не думает. Он даже сделал комплимент по поводу моей внешности, сказав, что выгляжу я ординарно.
- Не стоило мне говорить вам это, вы выглядите очень сильным и бодрым.
- А лакеи бывают мускулистыми?
- Думаю, да.
Эш взглянул на Джоан и подумал, что никогда раньше не встречал такой хорошенькой девушки. Он и не представлял, какими способами это достигалось, но даже мелкие детали туалета делали ее облик неподражаемо сдержанным и скромным. А ее красоту идеально подчеркивали темные тона одежды.
- Кстати говоря, вы тоже мало походите на камеристку, скорее уж, на переодетую принцессу.
Она засмеялась:
- Это очень мило с вашей стороны, мистер Марсон, но тут вы ошибаетесь. Каждый на милю вокруг поймет, что я камеристка. Вы же не критикуете мое платье?
- Платье великолепно. Но общее впечатление несколько иное. Оно, как бы это выразиться, какое-то агрессивное, что ли. Кротости не хватает.
- Кротости? А вы когда-нибудь видели камеристку, мистер Марсон?
- Честно говоря, кажется, нет.
- Ну, так я вам скажу, что смирение - последнее из необходимых ей качеств. Да и с чего бы ей быть кроткой? Разве не она по рангу следует за камердинером?
- Куда следует?
- К обеденному столу. – Джоан улыбнулась при виде озадаченного лица собеседника.
- Боюсь, вы весьма слабо представляете, что такое этикет нового света, куда так опрометчиво направляетесь. Разве вы не знаете, что субординация между слугами в большом доме куда строже, чем в светском обществе?
- Да вы шутите!
- Вовсе нет! Попробуйте по приезду в Блэндингс занять за обеденным столом чужое место и увидите, чем это обернется. Самое меньшее, что вам грозит, это публичный выговор от дворецкого.
На лбу Эша выступили капельки пота:
- Господи! – прошептал он. – Публичного нагоняя от дворецкого я не вынесу. Мне ничего не останется, как наложить на себя руки!
При мысли о том, в какую пучину ужаса его ввергли, у бедняги отвисла челюсть. До этого он и не представлял, что у слуг существует столь серьезная проблема. Детство он провел в Большом Миддлфорде, Салоп, где ему прислуживала мускулистая ирландка. Позже в Оксфорде к его услугам были лакей и уборщица – невинные создания, чьи обязанности в основном заключались в том, чтобы уберечь хозяина от чрезмерного пьянства. А в Лондоне ему прислуживали взъерошенные лакеи из дома № 7 А. Его постоянно носило по свету, и именно поэтому он весьма смутно представлял, что существуют и дома, поддерживающие большой статус домашней прислуги. Даже в одном отрывке из его «Гридли Кейл – первооткрыватель, или Приключения пропавшего маркиза» он описал дом некоего герцога, прислуга которого состояла из дворецкого и двух полотеров. Но тот факт, что жизнь этих индивидуумов регламентируется столь жесткими правилами этикета, стало для Эша полным открытием, ведь раньше он предполагал, что, когда приходило время обеда, дворецкий и двое полотеров бросались на кухню и рассаживались за столом, кому как в голову взбредет.
- Расскажите мне все, что вам известно, - попросил юноша. У меня такое чувство, как будто я чудом избежал провала.
- Возможно, так оно и есть. Думаю, нет ничего хуже выволочки от дворецкого.
- Даже не представляю, что это может быть. В бытность моей учебы в Оксфорде мой друг держал дворецкого, похожего на римского императора во фраке. Я в ужас от него приходил, готов был пасть ниц при его приближении. Пожалуйста, расскажите мне основное.
- Думаю, если вы станете лакеем мистера Питерса, вас можно будет отнести к важным персонам.
- Да что вы?
- Несмотря на то, что соберется множество гостей, мистер Питерс будет самым важным, и в соответствии с этим растет и ваш статус. Вы следуете за дворецким, экономкой, камердинером, лакеем лорда Эмсворта, камеристкой леди Энн Ворблингтон…
- Это еще кто?
- Леди Энн сестра лорда Эмсворта. Она переехала к брату, когда умерла леди Эмсворт. О чем я говорила? Ах, да! Дальше следуют лакей достопочтенного Фредерика Трипвуда, затем я, а уж потом – вы.
- Получается, я не слишком высоко.
- Но так оно и есть. За вами еще целая толпа. Все зависит от общего количества гостей и их положения в обществе.
- Думается, я как раз во главе всех горничных и посудомоек.
- Дорогой мистер Марсон, да если посудомойка или горничная только попробуют сесть за нами за один стол, их просто…
- Дворецкий сделает выговор?
- Скорее, их линчуют. Кухарки и посудомойки обедают на кухне. Шоферы, полотеры, помощники дворецкого, буфетчики, коридорные и прочая мелкая прислуга обедают в отдельно отведенном помещении, и им прислуживает паж. Буфетчицы завтракают и пьют чай на рабочем месте, а обедают и ужинают в Холле. Горничные и няни завтракают в своих комнатах, обедают в Холле. Старшая горничная по рангу выше старшей буфетчицы. Для прачек отведено специальное помещение неподалеку от прачечной, а старшая прачка выше старшей горничной. Шеф-повар питается также в отдельном помещении рядом с кухней… Есть еще вопросы, мистер Марсон?
Отгородившись журналом, Джоан напряженно думала. Она не читала, она выставила его перед собой как щит, прекрасно понимая, что, стоит ей отложить журнал, Эш начнет говорить. Сейчас у нее не было никакого желания поддерживать разговор. Предстоящие события занимали ее ничуть не меньше, чем Эша, но, в отличие от Эша, ближайшее будущее не представлялось в таком радужном свете. Как жаль, что она не смогла побороть искушение и расшевелила его. Сидел бы лучше в том тоскливом болоте, где она его нашла. Интересно, как часто наши порывы расшевелить и обнадежить кого-то возвращаются к нам и, подобно бумерангу, бьют нас самих. Эш, сидящий напротив - вот оно прямое следствие ее недавней лекции о Предприятии, а в результате такое сложное дело усложнилось еще больше.
Она изо всех сил старалась быть объективной. Он не виноват, что собирается лишить ее пяти тысяч долларов, которые теперь казались ей личной собственностью. И все же, вопреки логике, в глубине души оставался легкий налет неприязни.
Джоан украдкой бросила взгляд поверх журнала и, как назло, наткнулась на Эша, смотрящего на нее в упор. Их взгляды встретились, теперь ничего не оставалось, как начать разговор. Джоан спрятала свою неприязнь в самый дальний уголок сознания, откуда ее всегда можно достать, если понадобится, и приготовилась быть дружелюбной. Конечно, исключая тот факт, что Эш - ее главный конкурент, нельзя не признать, что он приятный и обаятельный молодой человек и, вообще-то, один из тех, к кому она чувствовала явное расположение, естественно до того, как он огорошил ее своим заявлением, и ее отношение полностью не изменилось.
Расположение, и ничего больше. Что-то было в нем, из-за чего в свое время она боролась с искушением по-матерински взъерошить ему волосы или поправить галстук, а потом усадить в уютной комнате у камина, тихо беседовать при свете тлеющих углей, выслушивать его сокровенные мысли, и, наконец, еще раз убедить его сделать со свой жизнью что-то действительно стоящее. Конечно, такие мысли присущи каждому добросердечному человеку, который стремится помогать ближнему , пусть даже и относительному незнакомцу.
- Что ж, мистер Марсон – вздохнула она – вот как все получилось…
- Именно об этом я сейчас думал – откликнулся Эш.
Эш понимал, что радостное волнение в душе вызвано началом так неожиданно свалившейся на него экспедиции. Однако, в самой глубине сознания, наверное, из-за того, что теперь эта девушка стала относиться к нему как-то по-другому, засела тоскливая обида. Во время того короткого разговора, когда он рассказал ей, как все удачно получилось, и потом, всего пять минут назад, на платформе вокзала Паддингтон, он чувствовал ее отчужденность и даже откровенную враждебность, так не похожую на дружеское доверие первой встречи.
Теперь она снова стала такой, как раньше, и Эш сам удивился, как странно это на него подействовало. Вернулись молодость и вкус к жизни, а колеса принялись отстукивать веселый джазовый ритм. Странно, ведь Джоан – всего лишь друг, и ничего больше. Он совсем не влюблен в нее. Не может же молодой человек влюбиться в девушку, которую видел три раза в жизни. Молодой человек заинтересован, да, но не влюблен.
После мимолетного раздумья Эш нашел разумное объяснение. Это странное желание вскочить, пересечь купе и поцеловать Джоан не может быть любовью. Это естественное желание молодого человека с отзывчивым сердцем выразить доброе отношение другому представителю рода человеческого.
- И все-таки, мистер Марсон, что вы об этом думаете? – продолжила Джоан – Вы не раскаиваетесь, что послушали меня и согласились на эту сумасшедшую затею? Получается, теперь я несу за вас ответственность. Если бы не я, вы бы спокойно сидели на Аранделл-стрит и дописывали свой «Магический жезл смерти».
- Я не раскаиваюсь.
- И ваше самолюбие не страдает из-за того, что вы теперь – часть домашней прислуги?
- Нисколько.
После такого горячего отрицания Джоан не смогла сдержать улыбку. Да, этот молодой человек – ее соперник, но ей определенно нравилась его манера держаться перед предстоящим рискованным предприятием. Ее всегда восхищала такая безрассудная готовность к любому повороту событий. Это была отчаянность, присущая ей самой, иначе она не согласилась бы участвовать в таком деле. Теперь было понятно, что Эш чувствует то же самое. К сожалению, как раз это и настораживало, потому что теперь Эш становился еще более опасным соперником.
Она опять почувствовала укол былой неприязни.
- Интересно, надолго ли хватит вашей храбрости.
- О чем вы?
Джоан поняла, что опасная грань совсем близко. Ей совсем не хотелось разоблачать Эша ценой раскрытия своих собственных тайн. Ни в коем случае нельзя поддаваться желанию намекнуть Эшу, что ей извечтна истинная причина.
- Я только хотела сказать – проговорила она быстро – судя по тому, что говорят о мистере Петерсе, на него очень трудно работать.
Лицо Эша прояснилось. Он чуть было не заподозрил, что она догадалась об истинной цели его поездки.
- Да уж, представляю. Он как раз один из тех, кого называют «взрывной личностью». Дело в том, что он страдает диспепсией.
- Я знаю.
- Все, что ему нужно, так это побольше свежего воздуха и никаких сигар, и еще курс Ларсеновской гимнастики, которая вас однажды так рассмешила.
Джоан рассмеялась.
- Вы в самом деле собираетесь заставить мистера Петерса скручиваться в узел? Если вам это удастся, не забудьте позвать меня.
- Был бы рад.
- Так убедите его.
- Думаете, он не возмутится, услышав такое от камердинера?
- Да, я ведь забыла, что вы камердинер. Вы совсем не похожи на камердинера.
- А вот старина Петерс так не думает. Он сделал мне комплимент по поводу моей внешности. Сказал, что она непримечательная.
- Конечно, я не должна говорить вам этого, но вы выглядите таким сильным и подтянутым.
- Вы уверены, что существуют мускулистые камердинеры?
- Полагаю, что да.
Эш взглянул на нее. Он подумал о том, что никогда в жизни не встречал девушку, которая была бы так невероятно хороша. Он не представлял, как это ей удавалось, но было что-то такое, возможно, какой-то неуловимый штрих в одежде, который привносил в ее облик оттенок соблазнительной скромности, делавший ее совершенно неотразимой. Строгий черный цвет платья оказался идеальным фоном для ее красоты.
- Кстати, - продолжил он – я полагаю, вы знаете, что вы ни в малейшей степени не похожи на камеристку. Скорее на переодетую принцессу.
Джоан снова рассмеялась.
- Это очень мило с вашей стороны, мистер Марсон, но вы сильно ошибаетесь. Любой сразу признает во мне камеристку, это же бросается в глаза. Или вы хотите сказать, что вам не нравится мое платье?
- Нет, платье замечательное. Я говорю об общем впечатлении. Просто я не уверен, что вы производите должное впечатление. Понимаете, оно немного… немного провоцирующее. Я хочу сказать, что в вашем облике не слишком много смирения.
- Смирения?! Вы когда-нибудь видели хоть одну камеристку, мистер Марсон?
- Почему же… Нет… Да, получается, не уверен, что видел.
- Тогда позвольте вам сказать, что последнее качество, которым обладает камеристка – это смирение. С чего бы ей быть смиренной? Разве не она выходит сразу же за камер-лакеем?
- Выходит? Выходит куда?
- К обеду.
Она улыбнулась при виде его растерянного лица.
- Я боюсь, вы не слишком ясно представляете себе, что значит этикет для того мира, в который врываетесь так стремительно, мистер Марсон. Знаете ли вы, что законы иерархии для прислуги большого дома гораздо более суровы и сложны, чем для высшего света?
- Вы шутите?
- Я не шучу. Когда мы приедем в Бландингс, попробуйте нарушить очередность выхода к обеду и увидите, что произойдет. Публичный выговор от дворецкого – вот самое меньшее, что вас ожидает.
Лоб Эша покрылся испариной.
- О Господи! – прошептал он – получается, если дворецкий публично сделает мне выговор, лучшее, на что я могу рассчитывать – это самоубийство. Этого мне не вынести.
Так, с отвисшей от страха челюстью, Эш столкнулся лицом к лицу с неизведанной пропастью, в которую чуть было не окунулся так беззаботно. Соблюдение иерархии – сложнейшее искусство, о существовании которого он даже не задумывался. В ранней юности, в Мач Мидлфорде, Шропшир, всю необходимую домашнюю работу выполняла мускулистая особа ирландского происхождения. Потом, в Оксфорде, имелись нянечка и кастелянша, два безобидных существа, при условии, конечно, что вы надежно спрятали виски. И, наконец, в Лондоне его вполне устраивал штат прислуги, ответственный за комнату 7А, состоящий из одной не слишком педантичной горничной. О том, что мир полон домов, хозяева которых держат огромный штат домашних слуг, Эш имел самое смутное представление. Конечно, в «Гридли Квейле - искателе приключений» («История пропавшего маркиза», книга четвертая) он изобразил частную жизнь некоего герцога, в которой в качестве действующих лиц выступали дворецкий и два лакея в напудренных париках. Но он даже представить себе не мог, каким суровым и недоступным для понимания законам подчинена жизнь этих персонажей. Если бы он тогда хоть немного задумался, то наверняка бы догадался, что, если во время обеда, его дворецкий и два лакея вздумают появиться на кухне, они вряд ли найдут свободное пространство, чтобы протиснуться к столу.
- Расскажите мне – взмолился он - расскажите мне все, что знаете. У меня такое чувство, что я спасся от катастрофы.
- Возможно, все обойдется. Трудно представить что-то более страшное, чем выговор дворецкого.
- Если предположить, что подобное существует, я даже боюсь об этом думать. Когда я учился в Оксфорде, у моего друга был дворецкий. Так вот, он выглядел как Римский император в шлеме с гребнем из ласточкиных хвостов. Он наводил на меня ужас. Я пресмыкался перед ним. Пожалуйста, расскажите мне об этом мире все, что знаете.
- Ну что ж, камердинер мистера Петерса - довольно важная персона.
- Не могу поверить.
- Сколько бы ни собралось народу, мистер Петерс будет самым важным гостем. Так что ваше пребывание будет обставлено с подобающей пышностью. Вы выходите сразу вслед за дворецким, экономкой, камер-лакеем, камердинером лорда Эмсворта, камеристкой леди Энн Уорблингтон…
- А кто это?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Живет в его доме с тех пор, как он овдовел. О чем я говорила? Ах, да… Сразу за ними выходит камердинер благородного Фредерика Трипвуда, потом я, а потом вы.
- Значит, я не такая важная персона, раз передо мной столько народу?
- Вы ошибаетесь. Следом за вами выходит целая толпа. Все зависит от числа гостей, приглашенных вместе с мистером Петерсом.
- Получается, я стою во главе процессии горничных и помощниц кухарок?
- Дорогой мистер Марсон, если горничная или помощница кухарки вздумает заглянуть в комнату прислуги, чтобы пообедать с нами, ей не избежать…
- Упрека дворецкого?
- Суда Линча. Кухарки и помощницы кухарок обедают на кухне. Водители, лакеи, младший дворецкий, буфетчики, лакеи старших лакеев, работники, лакеи, прислуживающие в комнате прислуги, обедают в столовой для прислуги, там прислуживает лакей старших лакеев. Кладовщицы завтракают и пьют чай в кладовой, а обедают и ужинают в столовой для прислуги. Горничные и няни завтракают и пьют чай в гостиной для горничных, а обедают и ужинают в столовой для прислуги. Старшая горничная стоит ровно на одну ступень выше, чем старшая горничная гостиной для горничных. Прачкам отводятся собственные апартаменты рядом с прачечной, причем старшая прачка считается рангом выше, чем старшая горничная. Шеф-повар должен обедать в собственных апартаментах рядом с кухней… Что вы еще хотите узнать, мистер Марсон?
Между тем Джоан, укрывшись за журналом, вовсе не читала, а тоже погрузилась в мысли. Журнал служил ей как защита – ведь стоит опустить его, и Эш начнет разговор. Но именно сейчас она была не слишком расположена к беседе. Подобно своему попутчику, Джоан размышляла о ближайшем будущем - только, в отличие от Эша, без особой радости. Как жаль, что она не устояла перед искушением побудить этого юношу к активным действиям! Теперь придется уповать на нерушимость его обычного ленивого спокойствия. Забавно, но попытки побуждать и поощрять других нередко возвращаются к нам бумерангом. То, что Эш сейчас здесь – прямое следствие ее наставлений по поводу инициативы; однако это явно усложняет и так уже рискованное предприятие.
Джоан честно пыталась быть справедливой к Эшу. Вообще-то, не его вина, что он собирается лишить ее пяти тысяч долларов – денег, которые она считала почти своими. И все же легкая враждебность, вопреки логике, не покидала девушку.
Она украдкой бросила взгляд поверх журнала, выбрав, к несчастью, именно тот момент, когда Эш смотрел прямо на нее. Их взгляды встретились, и ничего не оставалось, как начать беседу. Пришлось на время спрятать враждебность в дальний уголок (где, впрочем, Джоан легко могла бы отыскать ее вновь, буде та понадобится) и приготовиться к проявлению дружелюбия. В конце концов, за исключением того, что Эш оказался ее соперником, это был весьма занятный и славный молодой человек. Если бы не злополучное сообщение, в корне изменившее отношение к нему… А до тех пор Джоан даже питала к Эшу явную симпатию. Но, конечно, не более.
Да, она чувствовала - ей бы понравилось по-матерински гладить его по волосам и поправлять ему галстук, и уютно беседовать с ним в полутемной гостиной у камина (побуждая его делиться с нею самыми сокровенными мыслями!), и вдохновлять его на то, чтобы он сделал в своей жизни нечто действительно стоящее. Но все это, конечно, было только проявлением душевной щедрости - пусть даже к иностранцу и к сопернику.
- Ну вот, мистер Мэрсон, - сказала она. – Вот мы и едем!
- Я думал в точности об этом же, - ответил Эш.
Начало поездки заметно оживило и развлекло его. Где-то в глубине души он осознал, что до сих пор томился от обиды на внезапную перемену в отношении к нему этой девушки. Во время короткой беседы, когда Эш рассказал ей о своих надежных гарантиях в имеющейся ситуации, и позже, всего несколько минут назад, на платформе Паддингтонского вокзала, он почувствовал холодность – чтобы не сказать враждебность – которая так сильно отличалась от милого дружелюбия Джоан при их первой встрече.
Сейчас Эш с удивлением отметил, что она ведет себя по-прежнему. Как бы то ни было - он почему-то сразу ощутил себя моложе и словно живее, а стук колес превратился в веселый регтайм. ЧуднО! Ведь Джоан для него – лишь друг, не более. Он вовсе не влюблен в нее. Тот, кто встречался с девушкой всего три раза, никак не может быть в нее влюблен. Ну если только увлечен – пожалуй; но не влюблен, конечно, нет.
Размышление на эту тему помогло Эшу правильно оценить свои чувства. Теперь он знал, что странный импульс одним прыжком пересечь купе и поцеловать Джоан – конечно, тоже не любовь. Это всего лишь проявление сердечной доброты, естественное стремление человека к любезному общению со своими сородичами.
- Так что же Вы думаете обо всем этом, мистер Мэрсон? – спросила Джоан. – Вы сожалеете - или, напротив, рады - что позволили мне втянуть Вас в эту совершенно безумную затею? Знаете, я чувствую за Вас ответственность. Ведь если бы не я, Вы бы сидели безмятежно в квартире на Арандел-стрит, писали бы свой «Жезл смерти».
- Я рад.
- И Вас нисколько не пугает работа в качестве прислуги?
- Ничуть.
Джоан, помимо воли, улыбнулась столь несгибаемой позиции. Да, этот юноша мог быть ее соперником, однако его выдержка перед лицом возможных трудностей заслуживала одобрения. Здесь чувствовался тот моральный дух, который восхищал Джоан – бестрепетное принятие всего, что ни пошлет судьба. Она сама с таким настроем приступила к делу, и ей было приятно встретить родственную душу. Хотя, сказать по правде, тут были свои недостатки: конкуренция со стороны Эша становилась еще более опасной.
Эта мысль вновь придала поведению Джоан оттенок былой враждебности.
- Сомневаюсь, что Ваша храбрость продлится долго.
- Что Вы имеете в виду?
Джоан почувствовала назревшую опасность зайти слишком далеко. У нее не было желания разоблачать Эша ценой раскрытия собственного секрета. Нельзя поддаваться соблазну намекнуть, что она узнала его тайну.
- Видите ли, - сказала она быстро, - насколько я могу судить, мистер Петерс - довольно несносный работодатель.
Лицо Эша прояснилось. На какой-то момент он почти допустил, что Джоан разгадала суть его поручения.
- Да. Могу себе представить. Именно таких называют желчными. У него ведь расстройство пищеварения, Вы знаете.
- Знаю.
- Что ему нужно – это пребывание на свежем воздухе, и не курить, и регулярно делать те самые упражнения по Ларсену, которые Вас так позабавили.
Джоан засмеялась.
- И Вы надеетесь склонить мистера Петерса к тому, чтоб он скрутил себя узлом? Пожалуйста, позвольте мне поглядеть, если Вам это удастся.
- Хотел бы я, чтоб это удалось.
- Так посоветуйте ему!
- А Вам не кажется, что он возмутится, получив совет от слуги?
- Ах да, все время забываю, что Вы слуга. Вы вовсе не похожи на слугу.
- Но старый Петерс так не думает. Он полностью одобрил мой внешний вид. Сказал - я выгляжу вполне обычно.
- А я бы не сказала. Вы выглядите необычайно сильным и здоровым.
- Но ведь бывают же и сильные слуги?
- Действительно! Наверное, бывают.
Эш посмотрел на нее. Он думал о том, что в жизни не встречал столь поразительно прелестной девушки. Как ей это удавалось – было выше его понимания; но какой-то неуловимый отсвет скромного достоинства, присущий всему облику Джоан, делал ее неотразимой. Она была одета в простое темное платье – идеальный фон для ее красоты.
- Да, кстати, - сказал Эш. – Я думаю, Вы знаете, что и сами ничуть не похожи на камеристку. Вы выглядите как переодетая принцесса.
Джоан снова засмеялась.
- Очень мило с Вашей стороны, мистер Мэрсон, однако Вы неправы. Любой скажет, что я вылитая камеристка! Вы ведь не критикуете мое платье, правда?
- С платьем все в порядке. Это общее впечатление. Мне кажется, у Вас неправильное выражение лица. Оно… Оно… в нем слишком много напора. Вам не хватает кротости.
- Кротости!.. Да Вы когда-нибудь видели камеристку, мистер Мэрсон?
- Ну… если подумать хорошенько… пожалуй, я уже не уверен, что видел.
- Так позвольте же объяснить Вам, что кротость – это последнее из качеств, которые ей свойственны. Зачем ей быть кроткой? Разве она не идет вслед за камердинером?
- Идет вслед?.. Но куда?
- К обеду.
Джоан насмешливо улыбнулась, видя его замешательство.
- Боюсь, Вы не особенно наслышаны об этикете того нового мира, в который так опрометчиво ворвались. Да известно ли Вам, что правила старшинства среди слуг в большом доме еще более суровы и запутанны, чем в высшем обществе?
- Вы шутите.
- Даже не думаю. Попытайтесь выйти к обеду не на положенном Вам месте, когда мы приедем в Бландинг - увидите, чем это кончится. Публичный нагоняй от дворецкого – вот меньшее, на что Вы можете рассчитывать.
Капли испарины выступили у Эша на лбу.
- О Боже! – прошептал он. – Если дворецкий публично отчитает меня – думаю, мне придется покончить с собой. Я этого не вынесу.
С отвисшей челюстью он уставился в пучину мрака, в которую так необдуманно ринулся. Проблемы прислуги, в столь угрожающем масштабе, до сих пор для него не существовали. В дни его юности в Мач Миддлфорд, Шропшир, ему помогала по хозяйству крепкая ирландка. Позже, в Оксфорде, у него также были свои служитель и уборщик – оба совершенно безвредные личности, помогавшие утаивать виски. А на последнем этапе, в Лондоне, в № 7А его обслуживали, сменяя друг друга, несколько горничных – все как одна взъерошенные. Но то, что земля усеяна домами, в которых содержится многочисленный личный состав слуг, Эш представлял себе неясно. Правда, в «Гридли Куэйл, следователь, или Приключения пропавшего маркиза» (четвертый номер в серии) он живописал картину из домашней жизни герцога, в которой играют роль дворецкий и два напудренных лакея. Но у него, конечно, не было понятия о том, насколько суровыми и запутанными правилами этикета управляется частная жизнь этих индивидуумов. Если бы Эш специально поразмыслил над вопросом, он бы предположил, что, когда наступает время обеда, дворецкий и оба лакея стайкой отправляются на кухню и там толпятся у стола, пока куда-нибудь не сядут.
- Расскажите же мне, - взмолился он, - расскажите мне все, что Вы знаете. Я чувствую себя так, как будто избежал ужасного несчастья.
- Возможно, так и есть. Не представляю, что может быть ужаснее, чем выговор от дворецкого.
- Я даже думать не могу об этом. Когда я учился в Оксфорде, мне приходилось гостить у одного друга. Там был дворецкий – ну просто римский император во фраке. Я трепетал и пресмыкался перед ним. Пожалуйста, дайте же мне все советы, какие только возможно.
- Ну, думаю, что Вы, как слуга мистера Петерса, будете довольно значительной персоной.
- Трудно поверить.
- Сколько бы ни было там приглашенных - мистер Петерс, несомненно, главный гость, поэтому Ваше положение в обществе будет, соответственно, внушительным. Вы идете вслед за дворецким, домоправительницей, камердинером, слугой лорда Эмсворта, камеристкой леди Энн Уорблингтон…
- А это кто?
- Леди Энн? Сестра лорда Эмсворта. Она живет вместе с ним с тех пор, как умерла его жена. Так что я говорила?.. А, да! После них идет слуга достопочтенного Фредерика Трипвуда и я, ну а потом уж Вы.
- Так, значит, мое положение не слишком высоко?
- Нет, высоко. Следом за Вами - еще целая толпа. Все зависит от того, как много других гостей в доме помимо мистера Петерса.
- И я иду во главе гурта уборщиц и посудомоек?
- Любезный мистер Мэрсон, да если судомойка только сунется в столовую, чтоб пообедать вместе с нами, ее немедленно…
- Отчитает дворецкий?
- Линчует, полагаю. Судомойки едят на кухне. Водители, лакеи, младшие лакеи, буфетчики, сезонные рабочие едят в специальной столовой, где их обслуживает паж. Кладовщицы и буфетчицы завтракают и пьют чай в буфетной, а обедают и ужинают в столовой. Горничные и няни завтракают и пьют чай в гостиной для горничных, а обедают и ужинают тоже в столовой. Старшая горничная занимает место следом за старшей буфетчицей. У прачек есть отдельное помещение рядом с прачечной, а старшая прачка выше по положению, чем старшая горничная. Шеф-повар ест в собственной комнате рядом с кухней… Что еще я должна рассказать Вам, мистер Мэрсон?
Спрятавшись за разворотом журнала, Джоан между тем, тоже погрузилась в свои мысли. Она не читала, но журнал не опускала, используя его как прикрытие, чтобы не разговаривать с Аше. Именно сейчас у неё не было никакого желания что-либо обсуждать. Как и Аше, она размышляла над тем, что им предстояло, но эти мысли не доставляли ей большого удовольствия. Она искренне раскаивалась, что поддалась порыву растормошить и воодушевить этого молодого человека. Лучше бы уж она оставила Аше прозябать в его любимом болоте.
Удивительно всё же, как часто наши попытки возродить кого-то к активной жизни рикошетом бьют по нам же. Она прочитала ему мораль на тему инициативности и предприимчивости, и вот Аше был уже здесь, а это осложняло и без того рискованное предприятие.
Джоан изо всех сил старалась быть справедливой к Аше. Не его вина, что он имел виды на пять тысяч долларов, которые девушка уже считала своими. Умом она всё это понимала, но всё равно ощущала некоторую неприязнь к молодому человеку.
Джоан украдкой взглянула на попутчика поверх журнала. Но на беду момент она выбрала неудачный, Аше как раз устремил на неё свой взгляд, их глаза встретились, и ничего не оставалось делать, как заговорить. Джоан поглубже спрятала свою неприязнь, чтобы при необходимости можно было извлечь её обратно, а пока приготовилась быть сама любезность и доброжелательность. В конце концов, если не брать во внимание, что Аше собирался перейти ей дорогу, в целом это был приятный и занятный молодой человек. До этого его заявления, которое в корне всё меняло, она определённо испытывала к нему чувство дружеской (не более) симпатии.
Что-то было такое в этом молодом человеке, что хотелось по–матерински взъерошить ему волосы, поправить галстук. Джоан думала, что было бы приятно вести вдвоём задушевные беседы у камина, выслушивать сокровенные мысли и воодушевлять его на что-нибудь стоящее в этой жизни. Но всё это считала девушка лишь потребность великодушной натуры помогать всем и всякому.
-Ну, мистер Марсон, - произнесла Джоан, - вот мы и едем.
- Как раз об этом я сейчас и думал, - откликнулся Аше.
Радостное возбуждение, которое не покидало его с начала поездки, ещё больше усилилось. Смутно он ощущал, что что-то в отношении Джоан к нему переменилось. На смену открытой дружелюбности первой встречи пришло какое-то глухое раздражение. Первый раз он почувствовал это во время короткого разговора, когда сообщал Джоан, что получил свою теперешнюю должность. И всего несколько минут назад на платформе станции Пэддингтон снова повеяло холодком настороженности.
К Джоан снова вернулась её доброжелательность. И Аше поразился, как на него это подействовало. Он почему-то почувствовал себя моложе, все ощущения обострились. Колёса застучали радостно и ритмично. И это было странно, так как Джоан была всего лишь другом. Он не был влюблён в неё, ведь нельзя же быть влюблённым в девушку, которую видишь третий раз в жизни. Можно испытывать симпатию, но не влюбиться же.
Мысль промелькнула мгновенно, и он не успел как-то определиться со своими чувствами. Непроизвольный порыв наклониться и поцеловать сидевшую напротив девушку это была не любовь, а лишь естественное желание добросердечного молодого человека быть любезным и обходительным с другими представителями рода человеческого.
- Ну, и что вы обо всём этом думаете, мистер Марсон? – спросила Джоан: - Не жалеете, что поддались моим уговорам и ввязались в эту совершенно безумную затею. Я чувствую за вас ответственность. Ведь если бы не я, сидели бы вы беззаботно у себя на улице Арундел и сочиняли свой Смертоносный Жезл.
-Я нисколько не жалею.
-Разве вы не испытываете никаких опасений, покинув насиженный угол?
-Ни малейших.
Джоан непроизвольно улыбнулась с одобрением на его безоглядность. Возможно этот молодой человек и её конкурент, но его настрой в преддверье опасных времён импонировал ей. Этот дух безрассудного принятия того, что может произойти, всегда восхищал её. Она сама пустилась в авантюру, закрыв глаза на опасности, и её обрадовало, что такой же азарт воодушевлял и Аше. Хотя, конечно, в этом были и свои минусы. Всё это делало Аше более опасным соперником. И снова в её поведении появился налёт неприязни.
- Интересно, насколько хватит вашей смелости?
- Что вы имеете в виду?
Джоан почувствовала, что может зайти чересчур далеко. Ей не хотелось разоблачать Аше, ведь тогда ей пришлось бы выдать свой секрет. Она не должна подавать вида, что знает о планах своего конкурента.
- Насколько я могу судить,- попыталась она исправить положение: - на этого мистера Питерса очень нелегко работать.
У Аше отлегло от сердца. Он уж было, подумал, что девушка догадалась о его планах.
- Да я могу себе это представить. Его можно назвать несдержанным. У него, знаете ли, несварение желудка.
- Вот именно.
- Что ему нужно, так это побольше гулять, не курить и регулярно выполнять эти ваши любимые упражнения Ларсена.
Джоан рассмеялась.
- А не попытаться ли вам убедить мистера Питерса изобразить из себя что-нибудь в духе рекомендаций Ларсена. Если вам это удастся, не забудьте позвать меня.
- Хотелось бы доставить вам такое удовольствие.
- Вот и предложите мистеру Питерсу вашу гимнастику.
-Не кажется ли вам, что он возмутится, услышав, услышав такое предложение от камердинера.
- Я всё время забываю, что вы камердинер. Вы так не похожи на слугу.
- Старый Питерс так не считает. Он даже отвесил мне комплимент, сказав, что у меня заурядная внешность.
- Я бы не стала так вам льстить. Вы выглядите излишне сильным и спортивным.
- Ну существуют же и крепкие лакеи.
- Будем считать, что да.
Аше наблюдал за Джоан. Он думал, что никогда раньше не встречал девушки, столь привлекательной. Как ей это удалось, это было выше его понимания. Но что-то неуловимое, какой-то фокус с одеждой, и во всём её облике появился налёт сдержанности, делавший её неотразимой. Приглушённо чёрный цвет идеально подчёркивал её красоту.
- Вернёмся к нашему обсуждению,- произнёс Аше: - Полагаю, вам известно, что вы нисколько не похожи на камеристку. Вы похоже на переодетую принцессу.
Девушка рассмеялась.
- Спасибо, мистер Марсон, но вы ошибаетесь. За версту видно, что я служанка, а не принцесса. Надеюсь, вы не хотели раскритиковать мой наряд.
- Наряд здесь не причём. Это общее впечатление. Вы не правильно держите себя. Вы …вы слишком решительны. Не хватает скромности в облике.
- Скромности?- Джоан изобразила крайнее удивление: - А вы когда-нибудь видели английскую камеристку, мистер Марсон?
- Даже если и видел, сейчас я уже начинаю в этом сомневаться.
- Так вот, да будет вам известно, скромность – это не самая важная черта её характера. Да и почему она должна скромничать? Разве не она выходит после конюха?
- Выходит куда?
- К обеду, - Джоан не смогла сдержать улыбку, увидев совершенное замешательство на лице собеседника: - Боюсь, вы плохо знакомы с этикетом, принятом в том мире, к которому вы так опрометчиво примкнули. Разве вам неизвестно, что правила иерархии, определяющие поведение прислуги в богатом английском доме гораздо сложнее и строже, чем правила, регулирующие жизнь английского общества.
- Вы шутите?
- Ни чуть. Когда прибудем в Бландингс, попробуйте выйти к обеду, нарушив предписанную вам очередность, тогда сами убедитесь, что я не шучу. Принародная взбучка от дворецкого это самое меньшее, что вам грозит.
Испарина выступила на лбу Аше.
- О, боже! – прошептал он: - Если бы дворецкий при всех отчитал меня, я бы этого не пережил. Думаю, я бы повесился.
Он ошеломлённо замер, полностью погрузившись в пучину ужаса, в которую он нырнул, с таким лёгким сердцем. Проблема прислуги никогда раньше не достигала для него таких огромных размеров. В ранней юности, в Хейлинге (штат Массачусетс) ему прислуживал швед-здоровяк. Позже, когда он учился в Оксворде, у него был «служитель» и служанка, прибирающаяся в комнате, которые, если удавалось спрятать виски, не причиняли ему никакого вреда. Ну а последнее время, в Лондоне, его обихаживала череда одинаково неряшливых горничных, подобных той, которая прислуживала в доме номер семь.
Хотя, он подозревал, что существовали дома, в которых содержался более солидный штат прислуги, он имел об этом смутное представление. В четвёртом выпуске своих записок про следователя Гридли Квили “Приключения исчезнувшего маркиза”, он даже изобразил жизнь герцогского дома, и среди действующих лиц у него были выведены дворецкий и пара напудренных лакеев, но тогда он даже и не подозревал, какими строгими правилами регулируется личная жизнь этих персонажей. Если бы он задумался над этим вопросом, он бы просто решил, что когда наступит время обедать, дворецкий и лакеи дружно отправятся на кухню и плюхнутся за стол, туда, где есть свободное место.
- Пожалуйста, расскажите мне всё, что вы знаете, - попросил он Джоан: -У меня такое ощущение, что я чудом избежал смертельной опасности.
- Так оно и есть. Пожалуй, нет ничего ужаснее, чем получить нагоняй от дворецкого.
- Даже если и есть, я не могу вспомнить. Учась в Оксфорде, я частенько гостил у своего приятеля. Так вот, у них служил дворецкий, который наводил на меня ужас. Я готов был пасть перед ним ниц, так он походил на римского императора в своём фраке. Умоляю, введите меня в курс дела.
- Ну, как камердинер мистера Питерса, вы будете, пожалуй, достаточно важной особой.
- Верится с трудом.
- Как бы ни велико было сборище, мистер Питерс, безусловно, является главным гостем, и ваше положение соответственно будет значительным. Важнее вас только дворецкий, экономка, конюх, камердинер Лорда Эмсворта, горничная Леди Энн Ворблингтон...
- А это ещё кто?
- Леди Энн? Сестра Лорда Эмсворта. Она поселилась у него сразу после смерти его жены. Так на ком я остановилась? Ах, да. Дальше идёт лакей Достопочтенного Фредерика Трипвуда и я, а потом вы.
- Таким образом, не слишком и высокое у меня положение.
- Не скажите. После вас ещё целая прорва народа. Всё зависит от того, сколько гостей приглашены, кроме мистера Питерса.
- Полагаю, что я возглавляю толпу горничных и посудомоек.
- Дорогой мой, мистер Марсон, если бы горничная или посудомойка осмелились войти в комнату дворецкого и сесть за обеденный стол вместе с нами, они бы …
- Получили нагоняй от дворецкого?
- Да, он бы их просто четвертовал. Кухонные служанки и посудомойки едят на кухне. Водители, лакеи, помощник дворецкого, посыльные, коридорный, разнорабочий и лакей из комнаты дворецкого, едят в столовой для слуг, а прислуживает им коридорный. Прислуга из кладовой, там, в кладовой и завтракает, а также пьёт чай, а обедает и ужинает в столовой. Горничные, убирающие в комнатах, а также служанки, наводящие порядок в детской, завтракают и пьют чай в помещении для горничных, а обедают и ужинают в столовой. Старшая служанка из кладовых и старшая горничная примерно равны по своему положению. Прачки столуются отдельно от всех недалеко от прачечной, а старшая прачка стоит выше, чем старшая горничная. У главного повара есть своё место рядом с кухней. Что вас ещё интересует, мистер Марсон?