"Дядюшка Фред суетится"

Бедный старина Понго часто обсуждал со мной своего дядю Фреда, и если на его глаза при этом наворачивались не слёзы, то я тогда не знаю, как эти слёзы ещё должны выглядеть. По большей части Граф Айкенхэмский из Айкенхэм Холла в Айкенхэме, графство Хэмпшир значительную часть года живёт за городом, но у него есть отвратительная привычка время от времени, выскользнув из ошейника, убегать и затем обрушиваться на Понго в его квартире в особняке Олбани. И каждый раз, когда он так поступает, душевное здоровье несчастного юного бедолаги подвергается проверке на прочность. Потому что проблема с этим дядькой в том, что, хотя ему и не меньше шестидесяти, по прибытии в столицу он становится настолько молодым, насколько он себя ощущает, что у него по видимому равняется энергичным 22 годам. Мне не известно, что вы подразумеваете под значением слова «невоздержанность», но это именно то, чего родственник Понго, дядя Фред из загорода, неизменно придерживается, пребывая в Лондоне.

Это не имело бы такого большого значения, ели бы он ограничивал свою активность пределами помещения клуба. Мы здесь довольно продвинутые, но если вы остановитесь и не станете крушить пианино, то в «Дронз» вы мало чем сможете заставить чьи-то брови подняться, а дыхание остановиться в изумлении. Весь прикол в том, что дядя Фред непременно выволочит Понго наружу и там на глазах у всего честн/ого народа продолжит зажигать от души и на всю катушку.

Поэтому, учитывая всё мною вышесказанное, когда дядя Фред, залитый румянцем и источающий доброжелательность, стоял на прикаминном коврике Понго с набитым его ланчем животом и окутанный дымом его сигары, сказал: «А теперь, мой мальчик, на это приятное и поучительное послеобеденное время,» вы без труда поймёте почему несчастный молчаливый юноша посмотрел на него как на динамитную шашку за два пенни, шнур которой уже горит и совсем близко от тебя.

- А теперь что? – спросил Понго, чувствуя лёгкую дрожь в коленях и слегка бледнея под своим загаром.

- На это приятное и поучительно послеобеденное время, - повторил Лорд Айкенхэм, перекатывая слова взад и вперёд по языку, - Я предлагаю тебе препоручить себя в мои руки и оставить всю программу развлечений целиком на моё усмотрение.

В настоящих момент из-за обстоятельств сложившихся для Понго так, что ему приходится время от времени брать за рёбра своего пожилого родственника и, нравится это или нет, вытряхивать из него такие необходимые порой 10 фунтов, он не в том положение, когда можно железной рукой управлять старым кутилой. Однако следующими словами он выказал мужественную непоколебимость:

- Вы не потащите меня заново на собачьи бега.

- Нет, нет, что ты!

- Вы ведь помните, что случилось прошлым июнем.

- Конечно, - согласился Лорд Айкенхэм, - конечно. Хотя я до сих пор думаю, что судья вполне удовлетворился бы простым извинением.

- И я не буду…

- Естественно нет. Ничего подобного. Совсем ничего. То, что я предлагаю сделать сегодня до вечера так это нанести с тобой визит в дом твоих предков.

Понго не понял.

- Я полагал, что Айкенхэм и есть дом моих предков.

- Ну, это один из домов твоих предков. Помимо него они жили и гораздо ближе к центру всего сущего, в местечке под названием Митчинг Хилл.

- Вы хотите сказать, где-то в предместьях?

- Верно, теперь этот район – предместье. Уже много лет утекло с тех пор, как тамошние луга, на которых я, ещё ребёнком, резвился, были проданы и разрыты под строительные площадки. Но когда я ещё был мальцом, Митчинг Хилл оставался открытой сельской местностью. Он был обширным холмистым имением, принадлежащим твоему двоюродному дедушке Мармадуку, человеку с бакенбардами такого типа, которому ты со своим рациональным умом вряд ли доверишься. А меня вот уже давно гложет сентиментальная потребность посмотреть, как выглядит это чертово старое местечко. Думаю в полном упадке. И тем не менее, я считаю, что нам всё же следует совершить туда благочестивое паломничество.

Конечно, Понго охотно согласился. Он был полностью за такой план. Казалось, камень упал у него с души. Он смотрел на это так, что даже дядюшка с его короткими гастролями психушки не смог бы попасть в большие неприятности в предместье. Ну, вы понимаете, что я имею в виду, говоря о предместье. Они, сами по себе, не предлагают большого размаха для действий. Естественно, каждый верит в свои умозаключения.

- Прекрасно! – воскликнул Понго, - Шикарно! Превосходно!

- Что ж, малыш, тогда одевай шапку и комбинезончик, - продолжил Лорд Айкенхэм, - И в путь. Предполагаю, туда можно добраться на омнибусе или ещё на чём-нибудь.

Ну, Понго не ожидал сильного душевного подъёма от видов Митчинг Хилла, он и получил его. Сойдя с автобуса, как он мне рассказывает, вы оказываетесь среди спаренных вилл, абсолютно похожих друг на друга и стоящих ряд за рядом. Идёте дальше и приходите к ещё большему скоплению спаренных вилл, которые тоже выглядят совершенно одинаково. Однако, Понго не роптал. Был один из тех деньков ранней весны, которая неожиданно превращается в середину зимы, а пальто на нём не было. Да и похоже собирался дождь, но как назло зонта Понго не захватил. Однако, несмотря на это, настроение его можно было описать как трезвый экстаз. Час проходил за часом, а его дядя так и начинал вести себя подобно козлу. На собачьих бегах же констебли скрутили его после первых десяти минут пребывания там.

Понго начало казаться, что при любом раскладе ему удастся прошататься по окрестностям со старым спиногрызом безвредно до самой темноты, когда он сможет затолкать немного ужина в своего дядюшку и уложить того спать. И постольку поскольку Лорд Айкенхэм специально отметил, что его жена, тётушка Джейн для Понго, выразила готовность скальпировать своего мужа тупым ножом, если тот не вернётся в родовое поместье к обеду следующего дня, всё действительно говорило о том, что дядя может закончить этот визит без совершения крупного одиночного акта насилия для общего блага. Интересно то, что пока Понго думал об этом, он улыбался, но ведь это была его последняя улыбка в тот день.

А тем временем, как мне следует упомянуть, Лорд Айкенхэм, иногда замирал на месте как пойнтер, говорил, что должно быть прямо здесь он всадил стрелу из своего лука в зад садовника через штаны, а вон там, он вырывал после своей первой сигары. Теперь Лорд Айкенхэм остановился перед виллой, которая по каким-то неизвестным причинам называлась «Кедры». Черты его лица смягчились, а лицо приняло задумчивое выражение.

- На этом самом месте, если не ошибаюсь, - сказал он, чуть вздохнув, - на этом самом месте пятьдесят лет назад в канун Праздника Урожая я… О, Чёрт возьми!

Причиной заключительной ремарки был дождь, до этого момента сдерживавшегося, а теперь неожиданно хлынувшего как из ведра. Без лишних слов они прыгнули на крыльцо виллы и укрылись там от ливня, начав обмениваться взглядами с серым попугаем, сидящим в клетке за окном.

На самом деле назвать это крыльцо убежищем было нельзя. Да, сверху они были защищены, но влага сейчас лила, как-то закручиваясь, хлестала по бокам крыльца и секла их нещадно. Не успел Понго поднять воротник и вжаться в дверь, как она поддалась назад. Исходя из открывшегося ему вида девушки-горничной стоящей в проёме, он сделал вывод, что его дядя должно быть позвонил в дверь.

Бедный старина Понго частенько обсуждал со мной своего дядю Фреда, и если в тот момент в глазах у него не стояли слезы, то что же тогда слезы? Иными словами, граф Икенхэм, из Икенхэм Холла, что в Икенхэме, Хантс, большую часть года проводил в провинции, но время от времени имел противную привычку сбросить свой ошейник, удрать из дома и нагрянуть на квартиру Понго в Олбани. И каждый раз как это происходит, юный страдалец подвергается самому что ни на есть душераздирающему испытанию. Вся беда в том, что его дядюшка, которому уже под шестьдесят, появляясь в столице начинает чувствовать себя молодым не по годам – юнцом лет эдак двадцати двух. Не уверен, знаете ли вы значение слова «крайности», но по приезду в Лондон именно в них и бросается Фред, дядюшка Понго.

По сути дела, это не имело бы особого значения, ограничь он свои развлечения территорией клуба. Мы, завсегдатаи, отличаемся широтой взглядов, и если вы не дойдете до разгрома пианино, то вряд ли ваше поведение в Трутнях вызовет удивленно вдернутую бровь или неодобрительный вздох. Но проблема-то в том, что дядюшка любит вытащить Понго на открытое пространство и потом, у всех на виду, пуститься во все тяжкие.

Когда в тот день, о котором я и поведу рассказ, он ступил, сияя добродушием, на прикаминный коврик Понго, раздувшись от ланча Понго и дымя сигарой Понго, и произнес «А теперь, мальчик мой, настало время для приятного и поучительного дня,» вы можете себе представить, какими глазами уставился на него бедный юноша. Наверное, с тем же выражением лица он посмотрел бы на связку динамита, зажженного прямо перед его носом.

- Что-что? - спросил он, едва сдерживая дрожь в коленях и чуть бледнея под загаром.

- Приятный и поучительный денек, - повторил Лорд Икенхэм, перекатывая слова на языке. - Предлагаю предоставить программу развлечений мне и полностью на меня положиться.

Поскольку в силу обстоятельств Понго приходится время от времени забираться в кошелек пожилого родственника и вытрясать оттуда жизненно необходимые купюры, у него нет возможности железной дланью направить старого гуляку на путь истинный. Но услышав эти слова, он проявил по истине мужскую непреклонность.

- Больше вы меня на Собачьи Бега не затащите.

- Нет, что ты.

- Вы ведь помните, что случилось прошлым июнем.

- Еще бы, - сказал Лорд Икенхэм, - еще бы. Хотя я остаюсь при мнении, что более разумный судья ограничился бы всего-навсего выговором.

- И я не буду...

-Конечно нет. Ничего подобного. Сегодня я предлагаю тебе навестить наше родовое гнездо.

Этого Понго не ожидал.

- Я думал что Икенхэм наше родовое гнездо.

- Это одно из наших родовых гнезд. Но твои предки так же проживали поближе к центру, в местечке под названием Митчинг Хилл.

- В пригороде, что ли?

- Верно, теперь этот район находится в пригороде. Да, много лет минуло с тех пор, как луга, где я резвился в детстве, были проданы и поделены на участки. Но когда я был еще ребенком, рядом с Митчинг Хилл были сельские просторы. Это было обширные, холмистые земли во владении твоего двоюродного дедушки, Мармадюка, человека с такими бакенбардами, которые твой невинный ум даже не в состоянии вообразить. Я давно уже испытываю сентиментальное желание вернуться и посмотреть, как, черт побери, эти края выглядят сейчас. Наверняка, гаже некуда. Тем не менее, думаю нам следует совершить маленькое паломничество.

Понго живо выразил согласие. Он был обоими руками. У него словно гора с плеч свалилась. По его мнению, даже дядюшка, который одной ногой прочно стоял в дурдоме, в пригороде дров не наломает. Ведь всем известно, что такое пригород. Там особенно не разгуляешься. По крайней мере, так ему казалось.

- Чудесно! - сказал он – Великолепно! Превосходно!

- Тогда надень шляпу и комбинезон, мальчик мой, - сказал Лорд Икенхэм, - и мы отчаливаем. Я так думаю, что туда добираются на омнибусах и прочих штуках.

Что ж, Понго не рассчитывал испытать душевный подъем при виде Митчинг Хилла, и действительно ничего такого он не испытал. Выйдя из омнибуса, рассказал он мне, ты оказываешься в окружении рядов однообразных домиков на две семьи, и куда бы ты не пошел, повсюду наткнешься на те же самые домики, точь-в-точь похожие друг на друга. Тем не менее, он не возроптал. Это был один из тех дней, когда ранняя весна во мгновение ока превращается в середину зимы, а он позабыл пальто, собирался дождь, а он не захватил зонт, но несмотря на все это он пребывал в состоянии спокойного восторга. Минуло уже несколько часов, а его дядя до сих пор не выставил себя полным ослом. В то время как на Собачьих Бегах блюститель порядка сцапал его в первые же 10 минут. Понго даже начало казаться, что если повезет, старый сморчок будет слоняться здесь безо всякого вреда до самой ночи, а зачем его можно будет накормить ужином и уложить баиньки. Поскольку Лорд Икенхэм упомянул, что тетка Понго Джейн выразила намерение снять с мужа скальп тупым ножом если он не вернется в Холл завтра к обеду, оставалась надежда что сегодняшний визит пройдет без каких-либо серьезных покушений на общественные нормы. При этой мысли Понго улыбнулся, что очень важно отметить, потому что это была его последняя улыбка за сегодняшний день.

Стоит упомянуть, что все это время Лорд Икенхэм время от времени останавливался как собака, взявшая след, и рассказывал, что должно быть здесь он прострелил штаны садовнику из своего лука, а вон там его стошнило после первой сигары. Теперь же он остановился у особняка, который по какой-то неизвестной причине именовался «Кедры.» На лице дядюшки отразилась мечтательная задумчивость.

- На этом самом месте, если я не ошибаюсь, - произнес он, вздохнув, - на этом самом месте, пятьдесят лет назад, в канун Праздника Урожая, я... Проклятье!

Последняя реплика была вызвана тем фактом, что дождь, до сих пор державшийся в стороне, внезапно полил как из душа. Не тратя время на рассуждения, они заскочили на крыльцо особняка и там нашли себе укрытие, время от времени переглядываясь с седым попугаем, сидевшим в клетке на окне.

Не то что бы это и правда можно было назвать укрытием. Хотя они и были прикрыты сверху вполне сносно, но капли дождя теперь падали наискосок, захлестывая крыльцо со всех сторон и обильно поливая бедняг. И стоило только Понго поднять воротник и притулиться к двери, как дверь подалась назад. Поскольку за дверью стояла женщина, по виду типичная прислуга, он сделал вывод, что дядюшка нажал на звонок.

Бедный старина Понго любил поговорить со мной о своем Дяде Фреде, и, если я скажу, что у него при этом не мелькали слезы в глазах, значит, увидев слезу в глазах, я не пойму, что это такое. В общем-то граф Икенхэм из Икенхэм Холла почти весь год живет в деревне, но есть у него одна скверная привычка - вдруг сорваться с поводка, и, очутившись на свободе, нежданно-негаданно нагрянуть к Понго, в его квартиру в Олбани. И всякий раз, как он это вытворяет, наш несчастный юный зануда претерпевает очередное жуткое потрясение. Ибо весь фокус в том, что этот самый дядя, будучи уже человеком за шестьдесят, вдруг, оказавшись в столице, становится тем, кем себя и чувствует – юнцом годков этак двадцати двух отроду. Не знаю, известно ли вам выражение "выкидывать коленца", но именно это провинциальный Понгов дядюшка, очутившись в Лондоне, и проделывает.

И оно бы и не беда, ограничь он свои эскапады стенами клуба. Ибо люди мы там все либеральные и, если во-время остановиться, не до конца расколошматив рояль, так в "Дронсе" мало от чего недоуменно вздернется бровь или раздастся возглас изумления. Но штука-то в том, что он подбивает Понго искать приключений вовне, и там при всем честном народе отчебучивает такое, что ни в какие рамки не укладывается.

А потому нетрудно понять, почему в тот раз, о котором речь, когда он, благодушный и розовый, встал у Понгова камина, и, поглаживая брюшко после Понгова ленча и дымя взятой у него сигарой, заявил:

-А теперь, мой мальчик, вперед! проведем наш день продуктивно и со вкусом! - почему юный наш домосед взглянул на него так, как глядят на пороховую бочку, которая вдруг задымилась.

-Проведем как?...– пробормотал он, ощутив дрожь в коленках и слегка побледнев под загаром.

-Продуктивно и со вкусом! – повторил лорд Икенхэм, смачно раскатывая слова, - предлагаю тебе полностью на меня положиться и все планы предоставить мне!

Теперь. Из-за своих особенных обстоятельств, толкавших его то и дело подкатываться к пожилому родичу, чтобы вытряхнуть из него парочку очень нужных банкнот и пр., Понго, конечно, был не в том положении, чтобы одернуть старого шкоду. И все же при этих словах он проявил поистине мужскую твердость.

-Но уж на собачьи-то скачки вы меня больше не заманите!

-О, нет, нет!

-Вы ведь помните, что случилось в прошлом июне?

-Разумеется, - ответил лорд Айкенхэм, - разумеется. Хотя я и сейчас полагаю, что будь судья поумней, он бы ограничился простым выговором.

-Но я не...

-Конечно же нет! Ничего в этом роде. Мое сегодняшнее предложение –вместе посетить дом твоих предков.

-Я всегда полагал, что дом моих предков – Айкенхэм, – недоуменно ответил Понго.

-Это один из домов твоих предков. Но они также проживали гораздо ближе к центру всех дел, в месте, именуемом Мичинг Хилл.

-Вы имеете в виду – в пригороде Лондона?

-Да, ты прав, нынче эти места стали пригородом. Много лет прошло с тех пор, как луга, на которых я резвился мальчишкой, были проданы и поделены на участки под городскую застройку. Но в бытность мою ребенком Мичинг Хилл был вольным краем. Это было обширное, холмистое поместье, принадлежавшее твоему двоюродному деду Мармедюку, мужчине с бакенбардами, из тех, что ты с твоими целомудренными взглядами вряд ли бы одобрил. А меня давно уже подмывает взглянуть, как этот чертов уголок выглядит сейчас. Так что давай-ка совершим туда святое паломничество.

Ну и Понго - с премногим, мол ... и пр. – принял этот его план с энтузиазмом. У него как камень с души свалился. Ибо он решил, что даже если дядюшку и клюнет вдруг жареный петух, так в пригороде мало что может стрястись Вы же знаете, что такое пригород! Там особо не разгуляешься. А, впрочем, это уж кто как считает.

-Замечательно! – воскликнул он. – Чудесно! Красота!

-Тогда надень панамку и комбинезончик, мой мальчик, и - в путь. - сказал лорд Айкенхэм. - Я предпочитаю добираться туда на омнибусах и всяком таком.

Разумеется, никаких особых восторгов от Мичинг Хилла Понго не ждал, и он их и не поимел. Сойдя с автобуса, - рассказывал он мне, - мы очутились среди бесконечного ряда абсолютно одинаковых вилл, типовых, на две семьи. Однако он не роптал. Это был один из этих дней, что случаются ранней весной, когда внезапно возвращается зима, а он еще и вышел из дому без пальто, и надвигался дождь, а он и зонтика не взял, и все же настроение у него было сдержанно-приподнятое. Время себе шло, а дядюшка ничего особенного пока не выкидывал. Ведь тогда, на собачьих-то скачках он уже в первые десять минут оказался в руках полиции.

И Понго уже начало казаться, что при легком везении он сможет прокантоваться здесь со старым прыщем до темноты, а потом он воткнет в него какой-нибудь ужин и – в кроватку. И так как лорд Айкенхэм сообщил, что его супруга, Понгова тетя Джейн, недвусмысленно пообещала содрать с него тупым ножом скальп, если он завтра к ленчу не объявится в Холле, то вроде и правда была надежда, что на сей раз его визит проскочит без особого ущерба для общества. При этой мысли Понго улыбнулся, и это стоит отметить, ибо то была его последняя улыбка за весь оставшийся день.

Обязан рассказать, что лорд Айкенхэм то и дело вдруг замирал, делая стойку, как пес, и говорил, что, судя по всему, именно здесь, он вонзил стрелу из лука прямо садовнику в задницу, а примерно тут его вырвало после первой сигары... и потом он остановился возле виллы , которая по неизвестной причине именовалась"Кедры". И лицо у него стало этакое нежное, задумчивое.

-Если я не ошибаюсь, на этом самом месте, - сказал он и вздохнул, - на этом самом месте, пятьдесят лет назад, в канун праздника урожая... о, черт!

Последнее замечание относилось к дождю, который до сих пор все сдерживался и вдруг зажужжал, будто душ врубили . Ни слова не говоря, они нырнули под навес, что над входом, и, укрывшись под ним, стояли и переглядывались с серым попугаем, висевшим в окне в клетке.

Впрочем, назвать это укрытием было трудно. Они и правда были защищены от дождя сверху, но вода, хлеставшая теперь косыми струями, пробивалась с боков навеса и щекотала их как надо. И тут, точно в ту минуту, когда Понго, подняв воротник, притулился спиною к двери, дверь эта подалась. И, судя по тому, что на пороге возникла особа женского пола, по виду служанка, ему стало ясно, что дядюшка умудрился нажать на звонок.

Бедняга Понго часто жалуется мне на своего дядю Фреда, и если при этом в его глазах блестят не слезы, тогда я вообще не видел, как слезы блестят в глазах. Не вдаваясь в подсчеты, можно сказать, что граф Икенхем (Икенхем-холл, Икенхем, графство Хэмпшир) живет за городом большую часть года, но время от времени вырывается на волю и позволяет себе нагрянуть к Понго в его квартиру в Олбени. Всякий раз во время этих набегов молодой парень терпит тяжкие душевные муки. Морока с этим дядей происходит из-за того, что, хотя ему уже все 60, не меньше, появляясь в столице, он тут же молодеет и чувствует себя года так на двадцать два. Не знаю, что вы понимаете под словом «эксцессы», но это именно то, что неизменно вытворяет дядюшка Фред из предместья, когда ему случается бывать в Лондоне.

Еще куда ни шло, если бы он ограничивал поле своей деятельности помещениями клубов. Мы здесь держимся довольно широких взглядов, и, если вы внезапно остановите тренькание на пианино у Дроунов, так это и все, что вам надо сделать, чтобы все сильно удивились. Загвоздка в том, что он упорно таскает Понго на люди, и там, прямо на глазах почтенной публики, продолжает куролесить.

Поэтому, когда в тот приезд, о котором идет речь, он стоял, свежий и бодрый, на каминном коврике у Понго, чуть не лопаясь после съеденного у Понго ланча, попыхивая у Понго же взятой сигарой, и вдруг сказал: «А теперь, мой мальчик, проведем послеобеденное время приятно и с пользой», вы без труда можете себе представить, почему несчастный молодой затворник вытаращился на него так, словно обнаружил, что дядя собирается в его присутствии поджечь немного динамита.

–– Как? – спросил он, чувствуя дрожь в коленях и побледнев даже под загаром.

Приятно и с пользой, – повторил лорд Икенхем, покатав эти слова на языке. – Я сам продумаю всю программу. Можешь на меня положиться.

Раз уж обстоятельства сложились так, что волею судьбы Понго был опутан старинными родственными узами, он иногда раскошеливался на десятку и не становился в позу, чтобы железной рукой одернуть старого кутилу. Но услышав эти слова, он отважился проявить твердость.

–– Не вздумайте снова потащить меня на собачьи бега.

–– Нет, нет, что ты!

–– Вы же помните, что случилось прошлым летом, в июне.

–– О, да, – сказал лорд Икенхем, – как не помнить. Хотя я до сих пор считаю, что умник судья мог бы ограничиться простым замечанием.

–– И я не стану…

–– Конечно, нет. Совершенно ничего похожего. Все, что я предлагаю сделать сегодня после обеда, это навестить гнездо твоих предков.

Понго был озадачен.

–– Но я полагал, что Икенхем был гнездом моих предков.

–– Это не единственное их гнездо. Они жили и в глубине страны, в местности под названием Митчинг Хилл.

–– Вы имеете в виду дальние предместья?

–– Сейчас предместья оказались совсем близко, это верно. Уже много лет как луга, где я резвился ребенком, проданы, скошены и сплошь застроены. Но когда я был мальчиком, Митчинг Хилл представлял собой привольный край. Это было огромное, холмистое поместье, принадлежавшее твоему двоюродному дедушке Мармадуку, человеку с такими бакенбардами, какие ты, как человек с бедным воображением, едва ли можешь себе представить. Я давно испытываю сентиментальную потребность взглянуть, как же, черт побери, выглядит это место сейчас. Вконец запущено, я полагаю. Все же я уверен, что мы совершим благочестивое паломничество.

Понго и бровью не повел. Что значит воспитание! Он всецело одобрил план, рассудив, что дядя, по которому давно плачет дурдом, не доставит ему много хлопот в захолустье. Я полагаю, вам известно, что такое предместья. Там, как говорится, не разгуляешься. Всякий с этим согласится.

–– Замечательно! – воскликнул он. – Отлично! Превосходно!

–– Тогда надевай шляпу и штанишки, мой мальчик, – сказал лорд Икенхем, – и в путь. Мне кажется, туда ходят омнибусы, или что-то подобное.

Само собой, Понго не ожидал, что придет в восторг от вида Митчинг Хилла, и так оно и вышло. Выйдя из автобуса, оказываешься посреди тянущихся рядами одинаковых вилл, попарно примыкающих друг к другу, и куда ни глянь, все те же спаренные особняки, похожие друг на друга, как две капли воды. Так он мне описал эту картину. Тем не менее, он не выразил своего недовольства. Это был один из тех дней ранней весны, когда погода переменчива и может вдруг резко повернуть назад, к середине зимы, а он вышел из дому без пальто; было похоже на то, что скоро пойдет дождь, а он был без зонта, но настроение у него, не смотря ни на что, было почти радужное. Время шло, а дядюшке пока еще не удалось вывести его из себя. На собачьих бегах старик уже через десять минут оказался бы в лапах констебля.

Понго уже начало казаться, что, если повезет, ему удастся без приключений проболтаться со старым занудой до самых сумерек, а там можно будет напичкать его обедом и уложить спать. А когда лорд Икенхем прямо заявил, что его жена, тетя Понго, Джейн, выразила намерение скальпировать мужа тупым ножом, если он не вернется в Холл на следующий день к ланчу, стало почти очевидно, что дядя сумеет избежать этого воистину великого акта насилия, совершенного для всеобщего блага. Будет интересно отметить, что, подумав об этом, Понго улыбнулся, потому что в тот день он уже больше не улыбался.

Так они продолжали идти, и лорд Икенхем время от времени останавливался, словно пойнтер, говоря, что, должно быть где-то здесь он стрелял из лука и попал в зад садовнику, а вон там его стошнило от первой в его жизни сигары. И вдруг он остановился перед одной из вилл, которая непонятно почему носила название «Кедры». Выражение его лица стало мягким и задумчивым.

–– На этом самом месте, если я не ошибаюсь, – произнес он, вздохнув, – на этом самом месте, накануне Праздника Урожая я… О, черт возьми!

Последние слова относились к дождю, который до сих пор только собирался, а в этот момент вдруг зашумел, как будто открыли душ. Без дальнейших рассуждений они запрыгнули на веранду виллы и укрылись там от непогоды, переглядываясь с серым попугаем, который висел в клетке на окне.

Это вряд ли можно было назвать укрытием. Они были защищены сверху, но со всех сторон окружены струями дождя, которые захлестывали крыльцо, чувствительно их подстегивая. И как только Понго поднял воротник и съежился напротив двери, как она распахнулась. В дверях стояла женщина, с виду – прислуга, поэтому Понго решил, что его дядя, должно быть, позвонил.

Бедняга Понго частенько вспоминал при мне своего дядюшку Фреда, и в такие моменты, поверьте мне, слезы не раз затуманивали его взор. На самом деле граф Икенхэм из Икенхэм-холла, что в Хантсе, большую часть времени проводит в своем поместье, однако время от времени его поражают внезапные и необъяснимые приступы свободолюбия, и во время оных он ураганом обрушивается на Понго, и, в частности, на его жилище в Олбани. И каждый раз, когда происходит подобное, нервная система несчастного малого подвергается недюжинной проверке на прочность. Неприятность заключается в том, что дядюшка, хоть и разменял седьмой десяток, однако, завидев огни большого города, становится столь же молодым и горячным в манерах, сколь и в душе – а в душе ему, по моим скромным представлениям, никак не больше двадцати двух. Уж не знаю, как вы себе представляете, что такое «излишества», но это именно то, что неизменно позволяет себе дядюшка моего друга Понго, когда бы он ни вздумал выбраться в Лондон из своего захолустья.

Даже и в этом не было бы ничего ужасного, если бы в своих излишествах граф ограничился лондонскими клубами. Мы здесь в Лондоне придерживаемся взглядов довольно либеральных, и если вам вздумается посреди фортепианной пьесы оборвать игру, да еще и треснуть при этом крышкой, вряд ли в Дронсе вы можете рассчитывать на реакцию более бурную, нежели удивленно поднятая бровь. Вся соль в том, что мы решительно настаивали на том, чтобы Понго непременно представил дядюшку всему лондонскому обществу.

И вот когда – собственно, к этому я и веду – дядюшка, раскрасневшийся и довольный, окутанный, словно нимбом, сигарным дымом, заявил: «А теперь, мальчик мой, мы проведем приятный во всех отношениях и поучительный день!», думаю, вы без труда сообразите, почему мой друг взглянул тогда на старого лорда так, словно тот у него на глазах подсунул ему под кресло пару фунтов динамита, да еще и шнур подпалил.

- При… приятный и… что? - промямлил он, бледнея и тщетно пытаясь усмирить предательскую дрожь в коленках.

-Приятный во всех отношениях и поучительный день, – лорд Икенхэм повторил это отчетливо, и, как будто смакуя каждое слово, - Полагаю, ты не станешь возражать против культурной программы?

Учитывая, что хотя обстоятельства вынуждают Понго время от времени охлаждать неуемный пыл своего престарелого родственника и возвращать его на грешную землю, положение его все-таки не позволяет применять чересчур суровые меры к этому старику-разбойнику. (buster). Однако должен заметить, что при последних словах графа Понго проявил незаурядную твердость.

- Вы ведь не хотите сказать, что снова потащите меня на собачьи бега, не так ли?

- Нет, нет! Ни в коем случае.

- Вы ведь помните, чем закончилось дело прошлым летом…

- Ну да, - сказал лорд Икенхэм.- Вполне. Впрочем, я до сих пор считаю, что мировой судья, будь он поумнее и попытнее, ограничился бы простым порицанием. - И я бы не…

- Ну, разумеется, нет. Ничего подобного. Сегодня я приглашаю тебя всего лишь почтить визитом дом твоих предков.

Понго, казалось, был озадачен.

- Всегда полагал, что дом наших предков – Икенхэм. - Это дом других наших предков. Они и тогда старались держаться поближе к центру событий. Имение в местечке под названием Митчинг Хилл.

- Это в пригороде?

- По соседству с пригородом, верно. Сколько лет прошло с тех пор, как я мальчишкой бегал по лугам…, та земля давно продана и роздана под строительство. Но во времена моего детства Митчинг Хилл был прелестной деревенькой. Большое прекрасное имение, которое принадлежало твоему двоюродному деду, Мармадуку. У него были роскошные бакенбарды и характер такой, что ты со своим ясным умом вряд ли обрадовался, доведись тебе иметь с ним дело. А меня давно уже обуревает сентиментальное любопытство - какого дьявола стало с тем очаровательным местечком…Ничего хорошего, надо полагать. И все-таки, думаю, наше небольшое паломничество окажется весьма интересным.

Понго вздохнул с облегчением. Против такой программы нечего было возразить. Судя по всему, тяжелая ноша, терзавшая его все утро, наконец-то свалилась с его плеч. Полагаю, он считал, что даже дядюшка, с его потрясающим чутьем на всевозможные неприятности, попросту не сумеет ввязаться ни во что предосудительное в малолюдном тихом пригороде. Думаю, вы понимаете, о чем я – в пригороде, как бы это сказать,… негде как следует развернуться. Ну что же, в этих соображениях наверняка было и рациональное зерно.

- Отлично! – сказал Понго. – Прекрасно. Великолепно!

- Тогда надевай шляпу и плащ, мальчик мой – говорит лорд Икенхэм – И вперед! Хотел бы я знать, можно ли добраться до места омнибусом или чем-нибудь в этом роде.

Вряд ли Понго лелеял надежду, что на него снизойдет благодать вследствие созерцания красот Митчинг Хилла – этого, собственно, и не произошло. Прямо от станции, как он рассказывал после, начинались нескончаемые ряды коттеджей, похожих друг на друга, как близнецы. Впрочем, если не полениться и дойти до конца ряда, можно попать в следующий ряд точно таких же одинаковых коттеджей, которым, кажется, нет ни начала, ни конца. Тем не менее, мой друг не роптал. Был как раз один из тех весенних дней, которые к обеду становятся вдруг опять зимними, а Понго вышел из дому без теплого пальто и не позаботился захватить зонт. И все-таки, несмотря на это, он пребывал в состоянии полного и совершенного блаженства. Время шло, день клонился к закату, а дядюшка умудрился так ни разу и не выставить себя на посмешище. Слишком свежи были в памяти были собачьи бега, когда, помнится, уже через десять минут после начала лорд был предан в руки местного констебля.

Понго даже начало уже казаться, что при таком раскладе вполне вероятно удастся без приключений дожить до вечера, и вот тогда можно будет спокойно поужинать и пожелать дядюшке спокойной ночи. Кстати, лорд Икенхэм сообщил за завтраком, что супруга его, тетушка Понго – Джейн; выразила твердое намерение снять с лорда скальп тупым кухонным ножом, если он, лорд Икенхэм, не вернется в поместье к ленчу на следующий день. Учитывая это обстоятельство, и в самом деле было похоже, что этот визит удастся пережить, не вызвав ни единого нарекания со стороны лондонской общественности. Когда эта простая мысль пришла Понго в голову, он сладко улыбнулся, и это обстоятельство стоит отметить особо, ибо в тот день улыбаться ему больше не пришлось.

Должен сказать, что все это время лорд Икенхэм периодически останавливался, как охотничий пес, идущий по следу. Вот здесь, говорил он, я мальчишкой попал из самодельного лука садовнику в то место, что пониже спины. А вот здесь меня стошнило от первой в жизни сигары, которую я из любознательности стащил из отцовского портсигара. Через некоторое время лорд Икенхэм остановился перед виллой, неизвестно по какой причине носящей гордое название «Кедры». На лице лорда появилось выражение мечтательное и нежное.

- Именно на этом самом месте, если я, конечно, не ошибаюсь, - сказал он со вздохом. – Именно здесь пятьдесят лет назад в канун праздника урожая …Проклятье!

Последнее восклицание относилось к тому, что дождь, который все собирался пойти с самого утра, но держался до последней минуты, наконец, полил как из ведра. Без лишних слов оба юркнули в укрытие, под козырек над крыльцом виллы. На ближнем к крыльцу окне стояла клетка с серым попугаем, и попугай заносчиво посматривал на непрошенных гостей.

Нельзя сказать, что козырек над крыльцом был таким уж надежным укрытием от дождя. Нет, сверху дождь не достигал своей цели. Зато ближе к земле плотные струи всячески старались завернуться винтом, и с боков путешественники вымокли порядочно. Понго только успел поднять воротник, как входная дверь приоткрылась. На пороге появилась дама той наружности, по которой легко угадать экономку, из чего Понго заключил, что дядюшка, видимо, повонил в дверь.

Бедный старик Понго частенько обсуждает со мной дядю Фреда, и если при этом на глазах у него не стоят слёзы, значит, я вообще никогда не видел слёз в чужих глазах. Большую часть года граф Икенхемский из Икенхем-холла, Икенхем, Гемпшир живёт в деревне, но время от времени пренеприятнейшим образом соскальзывает с поводка и вырывается на свободу, заглядывая к Понго на его квартиру в Олбани. Всякий раз, когда это случается, несчастный молодой повеса проходит суровые испытания. Дело в том, что разменявший седьмой десяток дядя по приезде в столицу вспоминает молодость, точнее беспутный возраст двадцати двух лет. Не знаю, знакомо ли вам выражение «пускаться во все тяжкие», но именно этим, навещая столицу, неизменно занимается провинциальный дядя Понго.

Ограничь он свою удаль пределами клуба, было бы не так страшно. У «Трутней» мы все широких взглядов, даже остановись вы в опасной близости от пианино, нас этим не удивишь: нужно очень постараться, чтобы у Трутня подняли брови или вырвался возмущённый смешок. Проблема в том, что дядя любит вытаскивать Понго из дома, желательно в общественные места, теряя всякое чувство меры.

Поэтому, когда в описываемом мной случае, он, довольный и розовый, стоял на коврике перед камином Понго, досыта наевшись ужином Понго, и, морщась от дыма сигары Понго, сказал: «А теперь, мой мальчик, вперёд, к приятному и полезному вечеру!», вы поймёте, почему несчастный молодой моллюск смотрел на него как на небольшую порцию динамита, которую случайно обнаружил горящей.

- Куда-куда? – переспросил Понго, чувствуя, что бледнеет под загаром, а колени начинают дрожать.

- К приятному и полезному вечеру! – повторил лорд Икенхем, смакуя собственные слова. – Предлагаю доверить мне составление культурной программы.

Учитывая, что финансовое положение Понго требует регулярных субсидий со стороны престарелого родственника, занять принципиальную позицию не было возможности. Однако, услышав эти слова, он проявил максимально допустимую твёрдость.

- Ты ведь не на собачьи бега меня ведёшь?

- Нет, разумеется, нет.

- Помнишь, что случилось там прошлым летом?

- В общем да, - кивнул лорд Икенхем. – Хотя, думаю, судья поразумнее ограничился бы простым взысканием.

- А мне не…

- Нет, конечно, нет, ничего подобного. Сегодня вечером предлагаю навестить дом твоих предков.

- Я думал, дом моих предков в Икенхеме, - недоумённо проговорил Понго.

- Ну да, один из них. А ещё они жили гораздо ближе к центру событий в местечке под названием Митчинг-хилл.

- То есть, в предместье Лондона?

- Сейчас этот район действительно считается предместьем. Много воды утекло с тех пор, как места, где я в детстве резвился, были проданы и разделены на участки под застройку. Во времена моего детства Митчинг-хилл был настоящей деревней. Бескрайнее холмистое имение принадлежало твоему двоюродному дедушке Мармадьюку, человеку с такими усами, которые ты с твоими незамутненными мозгами вряд ли смог бы оценить. Меня уже чёрт знает, как давно подмывает узнать, что случилось с бывшим имением. Там, наверное, полный хаос царит. И всё же, приличия ради, нам стоит его навестить.

Понго рассыпался в «Конечно!» и «Разумеется!». Он обеими руками поддерживал этот план. С плеч упал тяжёлый груз: в предместье даже полуненормальный дядя особых бед не натворит. Ну, вы же знаете предместья: никакой свободы действий. Естественно, у каждого свои заботы.

- Здорово! – восклицал Понго. – Замечательно! Превосходно!

- Тогда, мой мальчик, надевай комбинезон, шляпу, - велел лорд Икенхем, - и в путь! Туда, наверное, на автобусе ехать придётся.

Вообще-то Понго не ожидал, что при виде Митчинг-хилл, душа встрепенётся, она и не встрепенулась. Говорит, сойдя с автобуса, увидел бесконечные ряды домов на две семьи, совершенно друг от друга неотличимых. И всё же он не роптал. Весенний день больше походил на середину зимы, собирался дождь, а у Понго не было зонта, но, несмотря на это, у него голова кружилась от радости. Прошло целых два часа, а дядя ничего не выкинул, а на собачьих бегах он уже по прошествии десяти минут попал в лапы полиции.

Понго стало казаться, немного удачи и он проточит здесь со старым пакостником до самой ночи, затем накачает обедом и уложит спать. А когда лорд Икенхем вспомнил, что его жена, то есть тётя Джейн, обещала снять скальп тупым ножом, если завтра к обеду он не вернётся в Икенхем-холл, Понго подумал: этот визит и вправду может пройти без единого серьёзного нарушения общественного порядка. От этой мысли он улыбнулся, в последний раз за тот день.

Следует отметить, всё это время лорд Икенхем то и дело останавливался, словно взявший след пёс, объявлял:на этом месте когда-то попал из лука в пятую точку садовника, а вот здесь его стошнило от первой сигары, а потом замер перед домом, который по неизвестной причине назвали «Кедрами». Его лицо просветлело.

- Если не ошибаюсь, на этом самом месте, - тяжело вздыхая, начал он, - на этом самом месте пятьдесят лет назад накануне праздника урожая я… Ой, чёрт подери!

Последнее восклицание вызвало то, что небо, доселе хмурившееся, разразилось похожим на душ дождём. Не сговариваясь, Понго и дядя спрятались на крыльце и стали переглядываться с серым, сидевшим в клетке, попугаем.

Убежищем крыльцо оказалось неважным: сверху от влаги защищало, но дождь шёл косой, и холодные струи так и хлестали сбоку. Не успел Понго поднять ворот и прижаться к двери, как она открылась. Судя по тому, что в холле стояла служанка, дядя успел позвонить.

Бедный старый Понго не раз обсуждал со мной своего дядю Фреда, и если в глазах его при этом не блестели слезы, значит, я не видел слез в своей жизни. В целом лорд Айкнем из Айкнем-Холла (Айкнем, Хемпшир) большую часть года проводит в деревне, но имеет отвратительную привычку время от времени срываться с поводка и сваливаться точно снег на голову Понго в его квартире в Олбени. И каждый раз на долю бедняги выпадает какое-либо душевное испытание. Ибо беда его дяди заключается в том, что хоть ему и стукнуло без малого шестьдесят, ведет он себя, являясь в столицу, точно юноша, каковым себя, очевидно, и считает – лет двадцати двух, не больше. Не знаю, знакомо ли вам слово «эксцессы», но именно этим и оборачиваются неизменно визиты в Лондон дядюшки Понго из провинции.

Учтите – особой беды в том не было бы, чуди он, не выходя из клуба. Мы там придерживаемся достаточно широких взглядов, и если вы чуть не разбили в щепы пианино, никто из «Говорунов» и глазом не моргнет. К несчастью, он потащит Понго на улицу и там, на глазах у толпы, будет шалить вовсю.

И потому вы без труда поймете, почему, когда в описанной выше ситуации порозовевший, довольный жизнью дядюшка (ноги – на каминном коврике Понго, в желудке – обед Понго, голова – в облаке дыма от сигары Понго) произнес: «А теперь, мой мальчик, нас ждет приятный и поучительный вечер», несчастный юнец взирал на него как на динамитную шашку, которая, как он обнаружил, уже загорелась.

-Что нас ждет? – произнес он с дрожью в ногах и бледностью, проступившей под загаром.

-Приятный и поучительный вечер, - повторил лорд Айкнем, смакуя каждое слово. – Доверься мне, и я возьму на себя программу вечера.

Положение же Понго, вынужденного то и дело кидаться в объятья престарелого родственника и клянчить у него какую-нибудь десятку – без которой просто зарез, не располагало к излишней строгости в общении со старым шалопаем. Но тут он проявил подобающую мужчине твердость.

-На собачьи бега вы меня больше не затащите.

-Нет, нет.

-Вы помните, что было в том году в июне.

-Помню, - произнес лорд Айкнем, - помню. Хотя по-прежнему убежден – разумный судья ограничился бы выговором.

-И я не буду….

-Безусловно. И говорить не о чем. Все что я предлагаю сегодня – это посетить твое родовое гнездо.

Понго опешил.

-Я считал, мое родовое гнездо - замок Айкнем.

-Одно из твоих родовых гнезд. Твои предки обитали и возле самого центра событий, в местечке под названием Митчинг-Хилл.

-Вы хотите сказать - в предместье?

-Теперь там, и правда, предместье. Прошло много лет с тех пор, как луга, на которых я резвился в детстве, были проданы, разделены и застроены. Но, когда я был мальчишкой, Митчинг-Хилл представлял собой чистое поле. Это был просторный холмистый участок земли, принадлежавший твоему двоюродному деду Мармадьюку, обладателю столь диковинных бакенбард, что ты со своим скудным умишком просто не поверил бы, а я уже давно испытываю сентиментальные позывы поглядеть, во что, черт возьми, превратилось старое поместье. В выгребную яму. надо полагать. И все же я думаю, мы должны совершить благочестивое паломничество.

«Ну, разумеется» было написано на лице Понго. От всего сердца приветствовал он подобный план. Огромный камень, казалось, свалился у него с души. Вполне созревший для психушки дядюшка, размышлял он, едва ли сможет наломать дров в предместье. Я хочу сказать – в предместье не встретишь никаких неожиданностей. Там не разгуляешься как в былые дни. Каждый судит, конечно, по себе.

-Прекрасно! – сказал он. – Великолепно! Превосходно!

-Тогда надевай шляпу и калоши, мой мальчик, - сказал лорд Айкнем, - и пошли. Полагаю, чтобы добраться туда, необходимо сменить не один омнибус.

Ну что ж, особого душевного подъема от созерцания Митчинг-Хилла Понго не ожидал, и он его не испытал. Выбравшись из омнибуса, рассказывал он мне, обнаруживаешь, что окружен рядами и рядами примыкающих друг к другу коттеджей, а ты идешь все дальше, и все новые и новые коттеджи лепятся друг к другу, и все – точно близнецы-братья. Он, однако, не роптал. Был один из тех ранних весенних дней, когда внезапно попадаешь в разгар зимы – а ты не надел пальто, и вот уже накрапывает дождик – а ты не взял зонта, но, не смотря на это, его постепенно охватывал восторг. Время шло, а резвость на его дядю все не нападала. Во время собачьих бегов он оказался в руках констеблей в первые же десять минут.

Понго уже начинало казаться, что при некотором везении ему, возможно, удастся продержать старого кутилу на здешних улочках без особого вреда для окружающих до наступления ночи, когда он сможет запихнуть в того легкий ужин и уложить в постель. И, поскольку лорд Айкнем специально подчеркнул, что его супруга, для Понго – тетушка Джейн, намерена скальпировать его тупым ножом, не вернись он домой к ленчу на следующий день, все, и вправду, выглядело так, словно ему суждено было вернуться из этой поездки, ничем не оскорбив общественного порядка. Любопытно отметить, что при мысли об этом Понго улыбнулся – ибо это была последняя его улыбка в тот день.

Я должен упомянуть, что все это время лорд Айкнем то и дело останавливался, точно собака, делающая стойку, говоря – где-то здесь он пустил садовнику пониже спины стрелу из лука, а здесь его стошнило после первой сигары в его жизни, теперь же он затормозил перед коттеджем, неизвестно почему именовавшимся «Кедры». Выражение его лица стало нежным и мечтательным.

-На этом самом месте, если не ошибаюсь, - произнес он, тяжело вздохнув, - на этом самом месте пятьдесят лет назад, накануне Праздника урожая я…. О. черт!

Последнюю реплику вызвал дождь, стихший на время и вдруг хлынувший на них подобно ледяному душу. Без лишних слов они взлетели на крыльцо коттеджа и, найдя там убежище, переглядывались теперь с серым попугаем, висевшим в клетке за окном.

Не то чтоб это можно было назвать убежищем. Сверху они были прикрыты, но влага теперь неслась вниз каким-то вихреобразным потоком, проникая сквозь решетчатые стенки крыльца и струйками сбегая по коже. И в тот самый миг, когда Понго поднял воротник и пытался вжаться в дверь, та поддалась. Узрев на пороге горничную, он сделал вывод – дядюшка позвонил в дверь.

Бедняга Понго частенько рассказывал мне о своем дяде Фреде, и если в эти минуты на глаза у него не наворачивались слезы, значит, я вообще не видел, как наворачивается слеза. Вообще-то граф Айкенхэмский (Айкенхэм-Холл, Айкенхэм, графство Хантс) живет в деревне, можно сказать, круглый год, но имеет отвратительную привычку время от времени срываться с поводка, давать себе волю и обрушиваться на Понго в его квартире в Олбани. И каждый раз, стоит такому случиться, несчастный юнец подвергается новому испытанию духа. Вся беда в том, что при своих почти шести десятках дядя Фред, появляясь в столице, становится молодым настолько, насколько сам себя ощущает - то есть, судя по всему, двадцатидвухлетним юнцом. Не знаю, известно ли вам, что означает слово "эксцессы", но это как раз то, чему неизменно предается дядя Фред из провинции, появляясь у племянника в Лондоне.

И это было бы, поверьте, не столь ужасно, ограничь он свою активность стенами клуба. Мы тут придерживаемся вполне широких взглядов, так что если вы не станете разбивать вдребезги рояль, немного можно придумать выходок в Дроунз, которые заставили бы кого-то удивленно вскинуть брови или ахнуть. Загвоздка в том, что дядя Фред непременно вытаскивает Понго за порог и там, на глазах широкой публики, продолжает с размахом творить свои безобразия.

Так что в тот раз, о котором я рассказываю, когда дядя Фред, розовый и довольный, стоя на каминном коврике Понго, округлившийся от завтрака Понго и окутанный дымом одной из сигар Понго, объявил: "А теперь, мальчик мой, нас ждет приятный и полезный день", - вы легко представите, почему бессловесный племянник уставился на дядю, словно увидел перед собой динамитную шашку с зажженным фитилем.

- Ждет что? - переспросил Понго, чувствуя, как подкашиваются коленки, и немного теряя загар.

- Приятный и полезный день, - повторил лорд Айкенхэм, смакуя каждое слово. - Я предлагаю тебе полностью довериться мне и предоставить мне возможность строить планы.

А поскольку обстоятельства Понго таковы, что вынуждают его время от времени припадать к престарелому родственнику в надежде стряси с него насущную десятку-другую, он не в состоянии обращаться железной рукой со старым безобразником. Но в следующих словах Понго проявил мужскую твердость:

- Но ты не поведешь меня опять на собачьи бега!

- Нет, нет!

- Ты ведь помнишь, что случилось в прошлом июне.

- Еще бы, - протянул лорд Айкенхэм, - еще бы. Хотя я по-прежнему считаю, что более мудрый суд удовлетворился бы простым порицанием.

- И я не буду...

- Ну, разумеется. Ничего подобного в этом роде. Все, что я предлагаю тебе сегодня, это навестить дом твоих предков.

Понго удивился.

- Я думал, Айкенхэм - дом моих предков.

- Это один из домов твоих предков. Но они жили еще и ближе к сути вещей, в месте под названием Митчинг-Хилл.

- Так ты хочешь сказать, это в пригороде?

- Да, сейчас это именно пригород. Уже много лет прошло с тех пор, как луга, где я резвился ребенком, были проданы и нарезаны под застройку. Но когда я был мальчишкой, Митчинг-Хилл был пустынным местом. Эти бескрайние холмистые владения принадлежали твоему двоюродному деду, Мармадьюку, мужчине с такими бакенбардами, которые ты, с твоей чистой душой, вряд ли одобрил бы, и я давно уже ощущаю сентиментальную потребность увидеть, как ныне выглядят эти чертовы места. Я подозреваю, хуже некуда. Но все же, я считаю, нам следует предпринять это паломничество как дань предкам.

Понго с легким сердцем согласился. План ему очень нравился. Казалось, огромный камень упал с его души. Понго рассуждал так, что никакой дядя, даже если ему всего шаг до психушки, не сможет по-настоящему влипнуть в неприятности в пригороде. Ну, то есть, сами понимаете, что такое пригород. Там нынче нет того размаха. Ну что ж, у каждого свои резоны.

- Прекрасно! - воскликнул Понго. - Великолепно! Превосходно!

- Тогда надевай шапочку и комбинезончик, малыш, - улыбнулся лорд Айкенхэм, - и в путь. Как я понимаю, туда можно добраться на омнибусе или на чем-то в этом роде.

Надо сказать, Понго не ожидал, что виды Митчинг-Хилла придадут ему бодрости духа, многого он и не получил. По его словам, сойдя с автобуса, оказываешься среди бесконечных рядов прилепившихся друг к другу вилл, неотличимых друг от друга; идешь дальше - и снова такие же виллы, все на одно лицо. И все же Понго не роптал. Был один из тех дней ранней весны, что так внезапно могут превратиться в зимний, а Понго вышел из дому без пальто; похоже, собирался дождь - а у него не было зонтика, но несмотря ни на что настроение его было близко к тихому блаженству. Прошло уже несколько часов, а его дядя еще не выставил себя на посмешище. На собачьих бегах он оказался в руках полиции уже через десять минут.

Понго даже стало казаться, что при известном везении старый безобразник безобидно прослоняется тут до сумерек, а там, глядишь, удастся запихнуть в него ужин и уложить спать. А поскольку лорд Айкенхэм особо подчеркнул, что его жена - тетя Джейн для Понго - выразила намерение снять с мужа скальп тупым ножом, если назавтра он не вернется в Айкенхэм-Холл к ланчу, все выглядело так, что на сей раз дядя, возможно, переживет визит, не нанеся смертельного ущерба общественной морали. Совершенно необходимо отметить, что Понго улыбнулся этим мыслям - поскольку больше в тот день он не улыбался.

Все это время, надо сказать, лорд Айкенхэм то и дело замирал, словно охотничий пес в стойке, и говорил, что вот, должно быть, то самое место, где он попал стрелой из лука садовнику в зад, а вон там его мутило после первой в жизни сигары. Теперь он остановился перед виллой, которая по какой-то непонятной причине называлась "Кедры". Лицо дяди выражало нежность и светлую грусть.

- А вот на этом самом месте, если мне не изменяет память, - произнес он, чуть вздохнув, - на этом самом месте лет пятьдесят назад, в канун Праздника Урожая, я... о, черт!

Последнее восклицание было вызвано тем, что дождь, сдерживавшийся до тех пор, внезапно хлынул как из ведра. Без лишних слов путники вскочили на крыльцо виллы и там укрылись от ливня, обмениваясь взглядами с серым попугаем в подвешенной за окном клетке.

Впрочем, "укрылись" - это сильно сказано. Сверху они, в самом деле, были защищены, но вода теперь падала с неба с каким-то завихрением, врываясь на крыльцо с боков и вовсю хлеща обоих. И как только Понго поднял воротник и прижался к двери, дверь открылась. Увидев на пороге женщину - прислугу по виду, - Понго понял, что, видимо, дядя уже успел позвонить в дверь.

Бедный Патлик часто говорил со мной о дядюшке Фреде, и при этом в его глазах стояли слезы, или я уже не знаю, что такое слезы в глазах. Вообще-то большую часть года граф Икенхэмский, владелец поместья Икенхэм Холл, Икенхэм, Гемпшир, живет у себя в деревне, но иногда – как какая-то муха его кусает! - срывается с поводка и сваливается на голову племянника. И каждый раз, когда старикан объявляется в Олбени, для бедняги Патлика это настоящее душевное испытание. Проблема в том, что почтенному лорду уже стукнуло шестьдесят, а в городе он чувствует себя молодым, года этак на двадцать два. Я не знаю, как вы понимаете слово через, но в Лондоне этот деревенский дядюшка явно переливается через край.

И все бы ничего, знаете ли, если бы он проявлял свою бурную активность только в клубе. Мы тут все таких широких взглядов, что если, к примеру, вы не растерзаете окончательно пианино, никто из ребят в “Трутнях” даже бровью не поведет, ну, может, вздохнет глубоко. Дело в том, что старикан обязательно вытащит Патлика на всеобщее обозрение и будет вышагивать рядом весь из себя гордый и довольный.

Так вот, на этот раз дядя Фред стоял в гостинной Патлика на ковре у камина весь розовый и умиротворенный, набив желудок у Патлика за обедом, и дымил сигарой Патлика. И тут он произнес: “А теперь, детка, мы приятно и с пользой проведем время до вечера!” Представляете?! Бедняга уставился на дядюшку, как будто тот взорвал динамит у него перед носом. Даже сквозь загар было видно, как Патлик побледнел, колени его подкосились.

- Приятно... ис... что? - слова застряли у него в горле.

- Приятно и с пользой проведем время до вечера, - повторил лорд Икенхэм, перекатывая слова во рту. - Предайся в мои руки, и претворим в жизнь мой план!

Ну, Патлику случалось донимать родственника, чтобы разжиться у него деньжатами или чем еще там по мелочам, в общем, не мог он приструнить старого чудилу, но тут проявил твердость.

- Ты не потащишь меня снова на собачьи бега!

- Нет, нет, что ты!

- Ты же помнишь, что случилось тогда в июне.

- Безусловно, - сказал лорд Икенхэм, - Безусловно. Хотя я до сих пор считаю, что судья поумнее просто ограничился бы замечанием.

- И я не...

- Конечно, нет. Ничего подобного.Сегодня я предлагаю посетить дом твоих предков.

- Я думал, Икенхэм – дом моих предков, - Патлик был озадачен.

- Один из домов. Они еще жили тут поближе, в Митчинг Хил.

- Это в пригороде, что ли?

- Верно, сейчас это рядом, в пригороде. Уже много лет, как тамошние луга распроданы по участкам под строительство.Но когда я был ребенком, Митчинг Хил был восхитительным. Нетронутый пейзаж, огромное поместье, всюду холмы... Оно принадлежало Мармадюку, брату твоего деда. У него были такие бакенбарды, а уж характер – ты не представляешь, наивная ты душа! И меня уже давно гложет ностальгия. Хочу посмотреть, как теперь выглядят места моей юности. Я полагаю, отвратительно. И все же, мы предпримем это божественное путешествие.

Патлик совсем растрогался. Он был согласен. Огромный камень свалился с его души. Ну, вы же знаете, что такое пригород. Совсем не то место, где даже этот ненормальный дядюшка сумеет попасть в серьезную передрягу. С точки зрения Патлика, конечно.

- Чудесно! Превосходно! - сказал он, - Едем!

- Тогда надевай штанишки и шапочку, детка, и в путь! - сказал лорд Икенхэм. - Я думаю, туда можно добраться автобусом, или как-то так.

Ну, Патлик не ожидал увидеть ничего вдохновляющего в этом Мичинг Хиле, и не увидел. Вот, рассказывал он, выходишь из автобуса, и во все стороны тянутся ряды таких домов на две семьи, и все одинаковые, и ты идешь, и этим домам нет конца, и все абсолютно одинаковые. А тут еще погода, как бывает ранней весной, когда вдруг возвращается настоящая зима, и вот-вот пойдет дождь, а бедолага без пальто и без зонта. Но он не жаловался, нет, даже испытывал некоторый душевный подъем. Уже прошло несколько часов, а старикан еще ничего не отмочил. И то, а ведь тогда, на собачьих бегах, полиция появилась уже через десять минут.

Патлик было подумал, что все сойдет гладко, они проболтаются здесь до темноты, а там только скормить старому вредине ужин и уложить в кровать. К тому же, как подчеркнул дядя Фред, его жена, тетя Джейн, выразила определенное намерение снять с муженька скальп тупым ножом, если он не появится дома завтра к обеду. В общем, было похоже, что нынешнешняя встреча родственников пройдет без какого-либо значительного преступления против общественного блага. При этой мысли Патлик улыбнулся, причем, надо заметить, улыбнулся последний раз в тот день.

А тем временем старый лорд ходил, замирая то тут, то там, как охотничья собака, и рассказывал, что вот вроде на этом месте он баловался луком и всадил садовнику в зад стрелу, а здесь его рвало после первой сигары, и вот он остановился у дома, почему-то названого “Кедры”. Лицо дяди Фреда приняло блаженное и задумчивое выражение.

- А на этом самом месте, если мне не изменяет память, - сказал он со вздохом, - на этом самом месте пятьдесят лет назад, как раз перед праздником Урожая, я... Проклятье!

Последнее восклицание относилось к дождю, который все собирался, а тут хлынул, как из ведра. Без лишних слов они бросились к дому и укрылись на веранде.

Не совсем, скажем, укрылись. Крыша, конечно, была, однако дождь крутился вихрями и засекал с открытых сторон, оглаживая бока путешественников. И тут, когда Патлик топтался возле двери, пытаясь укрыться поднятым воротником, дверь открылась. В проеме стояла женщина, по виду служанка, и он сообразил, что дядюшка, видимо, дернул колокольчик.

Бедный старина Понго часто обсуждал со мной своего дядю Фреда, и если при этом у него на глаза не наворачивались слезы, то я ни разу в жизни не видел слез. В общем и целом, граф Икенхэм из Икенхэм-холла, Икенхэм, графство Гэмпшир, большую часть года живет в провинции, но время от времени имеет скверную привычку срываться с цепи, чтобы нагрянуть на Понго в его квартире в Олбани. И всякий раз, когда он так делает, юный бедолага подвергается своего рода испытанию на прочность духа. Ибо проблема с этим дядей заключается в том, что хотя ему не меньше шестидесяти, по прибытии в метрополию он становится таким молодым, каким он себя чувствует – а чувствует он себя, по-видимому, на моложавые двадцать два. Не знаю, случилось ли вам познать, что значит слово “излишества”, но именно этому дядюшка Понго Фред из провинции, будучи в Лондоне, неизменно предается.

Не имело бы особого значения, заметьте, если бы он ограничил свою деятельность клубными заведениями. Мы придерживаемся здесь весьма широких взглядов, и если ты не отважишься крушить фортепиано, то в “Дронсе” трудно сделать что-то такое, от чего вздернется в удивлении бровь или послышится резкий вздох. Загвоздка в том, что он силой вытащит Понго на открытое место, и там, на виду у всей публики, продолжит выделывать ногами неописуемые кренделя. Так что, когда он – касательно того, к чему я клоню – стоял весь такой розовый и веселый на Понговом ковре, раздутый от Понгова ленча и окутанный дымом одной из Понговых сигар, и говорил: “А теперь, мой мальчик, насчет приятного и содержательного дня”, – вы бы легко поняли, почему несчастный молодой тихоня вытаращился на него так, словно на кусок динамита, обнаружь он, что фитиль догорает у него на глазах.

– Насчет чего? – сказал он, дрогнув в коленях и побледнев чуток под бронзовым загаром.

– Насчет приятного и содержательного дня, – повторил лорд Икенхэм, перекатывая слова во рту. – Я предлагаю тебе отдаться в мои руки и предоставить программу дня на мое полнейшее рассмотрение.

Теперь – вследствие того, что обстоятельства вынуждают Понго подыгрывать временами престарелому родственнику, дабы нагреть его на случайную, отнюдь не лишнюю десятифунтовую бумажку и так далее, – он не в том положении, чтобы применять в обращении со старым кутилой “железную руку”. Но в этих словах он проявил подобающую мужчине твердость.

– Вы ведь не собираетесь тащить меня снова на собачьи бега.

– Нет-нет.

– Помните, что случилось в прошлом июне.

– Конечно, – сказал лорд Икенхэм, – конечно. Хотя я до сих пор считаю, что более разумный судья удовлетворился бы простым замечанием.

– И я не…

– Ну разумеется. И близко ничего в этом духе. Что я предлагаю сделать сегодня днем, так это повести тебя в гости в дом твоих предков.

Понго не понял.

– Я думал, дом моих предков – Икенхэм.

– Это один из домов твоих предков. Они проживали когда-то поближе к глубинке, в месте под названием Митчинг-хилл.

– Вы хотите сказать, в пригороде?

– Наш район теперь – это пригород, верно. Прошло уже много лет с тех пор, как луга, на которых я играл ребенком, были проданы и поделены на строительные участки. Но когда я был мальчиком, Митчинг-хилл был открытой местностью. Это было громадное холмистое имение, принадлежавшее твоему двоюродному дедушке Мармадьюку, человеку с такими усищами, в которые ты со своим невинным умом вряд ли бы поверил, и я давно испытывал сентиментальное желание увидеть, как же выглядит теперь, черт возьми, старое поместье. Крайне отвратительно, я полагаю. И все же я думаю, нам следует совершить религиозное паломничество.

Понго искренне согласился. Он был всецело за этот план. С его души, казалось, свалился громадный камень. Он смотрел на это дело так, что даже дядя, слетев на время с катушек, не смог бы попасть в пригороде в серьезную переделку. Я хочу сказать, вы ведь знаете, что такое пригороды. Они не дают вам разгуляться, так сказать, по полной программе. Каждый, конечно, рассуждает по-своему.

– Отлично! – сказал он. – Чудесно! Великолепно!

– Тогда надевай свою детскую шапочку и комбинезончик, – мой мальчик, – и мы выдвигаемся. Я полагаю, люди добираются туда на омнибусах и тому подобных вещах.

Ну, Понго не ожидал слишком многого по части душевного подъема от вида Митчинг-хилла, и он его не получил. Выходя из автобуса, говорит он мне, ты оказываешься среди бесконечных рядов особняков на две семьи, похожих друг на друга как две капли воды, и ты идешь дальше и видишь еще ряды таких же особняков, и все они тоже похоже друг на друга как две капли воды. И тем не менее он не роптал. То был один из тех ранневесенних деньков, которые внезапно меняются на среднезимние, и он вышел на улицу без пальто, а небо предвещало дождь, и у него не было зонтика, но несмотря на все это, настроение у него было умеренно восторженное. Время шло, а его дядюшка пока еще не выставил себя полным ослом. На собачьих бегах, так тот оказался в руках полиции уже в первые десять минут.

Понго начало казаться, что если ему немного повезет, то старый зануда пошатается с ним здесь тихо-мирно до темноты, когда он сможет впихнуть в него чуток ужина и положить в постель. И поскольку лорд Икенхэм специально заявил, что его жена, тетушка Понго Джейн, выразила намерение скальпировать его тупым ножом, если он не вернется в замок к завтрашнему ленчу, то было похоже, что он и впрямь сможет закончить этот визит без грубого нарушения всеобщего благоденствия. Весьма интересно будет заметить, что при мыслях этих Понго улыбался, ибо улыбался он в тот день последний раз.

Все это время, должен упомянуть, лорд Икенхэм останавливался то там, то сям, словно метящий территорию пес, и говорил, что где-то здесь, должно быть, он выстрелил садовнику в зад из своего лука, и что вон там его стошнило после первой сигары, а теперь он остановился перед особняком, который по какой-то неведомой причине назывался “Кедры”. Его лицо стало добрым и задумчивым.

– На этом самом месте, если я не ошибаюсь, – сказал он, немного вздохнув, – на этом самом месте, пятьдесят лет назад накануне праздника урожая, я… Ах, черт возьми!

Заключительная фраза была вызвана тем фактом, что дождь, который до сих пор не пошел, хлынул неожиданно как из ведра. Без лишних слов они заскочили на крыльцо особняка и укрылись там под навесом, обменявшись взглядами с серым попугаем, что висел в клетке на окне.

Не то, чтобы это можно было назвать укрытием. Сверху они были защищены хорошо, но вода падала теперь по какой-то закрученной траектории, захлестывая внутрь через стенки крыльца и здорово их подстегивая. И только Понго поднял свой воротник и прижался к двери, как эта самая дверь подалась. Из того факта, что там стояла особа женского пола с наружностью прислуги “за все”, он сделал вывод, что его дядя, должно быть, позвонил в звонок.

Если Понго, мой бедный старый приятель, заводит разговор о своем дядюшке Фреде, и его глаза не полны слез – то, что тогда вообще слезы? Если в двух словах: дядюшка Фред, граф Икенхэмский, владелец Икенхэм Холла, графство Хантс, большую часть года тихо сидит в своем поместье, но иногда самым паршивым образом срывается с поводка, удирает на свободу и обрушивается на тихую квартиру племянника в Олбани. Тут беднягу Понго ждет очередное испытание силы духа. Дело в том, что столица действует на престарелого родственника странным образом – он начинает ощущать себя юношей не старше двадцати двух. Не знаю, знакомо ли вам слово «эксцесс», но событие под названием «Дядюшка Фред из провинции прибывает в Лондон» его, несомненно, заслуживает.

Все было бы не так серьезно, если бы его кипучая деятельность не выходила за стены любимого клуба. Мы в «Трутнях» - люди широких взглядов, так что, если кто-то из посетителей, разгромив в щепки пианино, захочет слегка развеяться, ему придется напрячь фантазию, чтобы увидеть хоть одну презрительно поднятую бровь или услышать возмущенный вздох. Но у дядюшки иные масштабы. Он обязательно должен вытащить Понго на свет божий и подыскать достойную арену, полную зрителей, для очередной изящной и беззаботной прогулки по лезвию ножа.

Итак, история, о которой идет речь, началась как обычно: дядюшка, раздобревший после завтрака и полный творческих планов, устроился на домашнем коврике Понго, выпустил колечко дыма из сигары племянника и произнес: «А сейчас, мой мальчик, нас ждет приятный и плодотворный день…».

Теперь вам понятно, почему бедняга уставился на дядю, как на динамитную шашку, энергично шипящую поблизости.

«И… и что?» - прошептал Понго обреченно, слегка зеленея под загаром.

«Приятный и плодотворный…» - повторил лорд Икенхэм, камешками перекатывая слова во рту – «Итак, сегодня ты вручаешь мне свою судьбу, а я уж постараюсь найти ей достойное применение».

В ту пору обстоятельства вынуждали Понго время от времени взывать к дядюшкиным родственным чувствам, надеясь выманить при удобном случае спасительный червонец-другой, то есть демонстрация железной воли старому разбойнику полностью исключалась.

Тем не менее, ответ Понго излучал мужественную твердость:

- Как, это снова будут собачьи бега?!

- Нет, нет!

- Ты помнишь, чем это закончилось в июне…

- Ладно – нахмурился лорд Икенхэм – Пожалуй. И все же, почтенный судья заслуживает немного снисхождения...

- Я так не считаю!

- Нет, конечно же нет. Ничего подобного в этом роде. Сегодня я просто предлагаю тебе посетить дом наших предков.

Понго был озадачен:

- Я думал, что дом моих предков – усадьба Икенхэм.

- Это только один из них. В свое время твои славные предки владели землями в двух шагах от сердца мира – я говорю о Праздных Холмах.

- А, ты имеешь в виду один из пригородов?

- Не спорю, сейчас там полно провинциалов. Уже много лет назад цветущие луга, где я резвился мальчишкой, были разрезаны на куски и проданы с торгов. Но в добрые старые времена Праздные Холмы – это был чудесный сельский край. Обширное родовое гнездо! И всем этим владел твой двоюродный дед, герцог Мармадьюк. Между прочим, тонкий ценитель прекрасного, что вряд ли когда-нибудь скажут о тебе, с твоим простодушным умом. Давно я мечтал взглянуть, в какую помойку они превратили все это! Подозреваю - это будет просто вонючая дыра. Так что мы просто обязаны совершить туда небольшое паломничество.

Понго выдохнул с облегчением - он был руками и ногами «за». Тяжеленный камень скатился с души. В его понимании, дядя (даже с учетом его легких скачков в сторону буйного помешательства) никак не сумеет вляпаться в серьезную неприятность в обычном Лондонском пригороде.

Я думаю, вы знаете, что такое Лондонские пригороды. С некоторых пор там поубавилось возможностей для попадания в неприятности. Хотя, конечно, каждый следует своим курсом.

- Отлично!- ответил Понго – Шик! Высший класс!

- В таком случае, мой мальчик, надевай шляпу и не забудь слюнявчик - воскликнул лорд Икенхэм - нас ждут великие дела!

Понго сомневался, что виды Праздных Холмов потрясут его воображение, и не напрасно. Выгрузившись из автобуса, вы, по его словам, оказываетесь среди бесконечных рядов сросшихся друг с другом коттеджей, одинаковых как близнецы. Куда бы вы ни шли, вокруг все также громоздятся коттеджи, не менее одинаковые, чем предыдущие. Однако, Понго не унывал.

Это был один из ранних весенних дней, готовых мгновенно превратиться в настоящую зиму. Понго вышел из дома без теплого пальто, вот-вот грозился хлынуть дождь, зонт был оставлен дома, но, несмотря ни на что, в душе копилось что-то вроде недоверчивого восторга. Шли часы, а дядюшка Фред и не думал учинять какую-нибудь пакость. Будь это собачьи бега, полиция схватила бы обоих в течение первых десяти минут. Понго почти поверил, что сегодня удача на его стороне, и старый прыщ просто прослоняется по окрестностям до ночи без особого вреда для окружающих. А там можно будет закинуть в него какой-нибудь ужин и отправить спать.

Поскольку накануне лорд Икенхэм торжественно объявил, что его супруга, то есть тетушка Понго Джейн обещала лично снять с дядюшки скальп ржавым и тупым ножом, если тот посмеет не вернуться в семейное гнездо к завтраку следующего дня, у Понго появлялся шанс пережить визит дяди без подрыва общественных устоев. Подумав об этом, Понго не смог сдержать улыбки. Что интересно, это была его последняя улыбка в этот день.

Должен заметить, все это время лорд Икенхэм передвигался мелкой рысцой, неожиданно замирая, как прирожденная гончая. При этом он бормотал что-то вроде: «Похоже, здесь я когда-то угодил садовнику прямо в тыл стрелой из лука…» или: «А вон там меня скрутило, когда я выкурил свою первую сигару…», и тут он притормозил перед виллой, по непонятным причинам носившей название «Кедры». На лице дядюшки отразилась пылкая грусть.

«Да, на этом самом месте, если я, конечно, не ошибаюсь…» - объявил он, испустив короткий вздох – «На этом самом месте, пятьдесят лет назад, как раз накануне праздника урожая… Чтоб тебя разорвало!»

Заключительный пассаж относился к дождю, который устав, наконец, крепиться, хлестанул так, что пришлось, не тратя лишних слов, мчаться к крыльцу виллы в поисках убежища.

Приютившись под навесом, дядя и племянник принялись коротать время, переглядываясь с серым попугаем, скучающим в клетке, подвешенной с внутренней стороны окна.

Кстати, это было трудно назвать убежищем. Да, сверху была крыша, но ледяным струям удавалось ловко ввинчиваться в щели навеса и с удовольствием хлестать по шее. Все началось, как только Понго закутался в воротник плаща и принялся трястись от холода прямо напротив входной двери. То есть в этот самый момент она распахнулась. Исходя из того, что на пороге появилась особа, явно принадлежащая к славному роду экономок, Понго заключил, что дядя уже успел нажать на звонок.

Бедняга Понго, (начал Крампет), частенько рассказывал мне о дядюшке Фреде, и будь я неладен, если при этом в его глазах не стояли слезы! Вообще-то, граф Икенхем, владелец поместья Икенхем в Икенхеме графства Гемпшир, смирно живет в своем имении почти весь год. Однако нет-нет, да и удерет оттуда, чтобы объявиться на квартире у Понго в Олбани. Всякий раз, когда это происходит, многострадальный племянник подвергается мучительным испытаниям. Дядюшке без малого шестьдесят, но на беду, приезжая в город, он склонен вести себя как юнец. Я не уверен, понимаешь ли ты, что такое крайности, но это то, во что неизбежно впадает дядюшка Фред, будучи в Лондоне.

И знаешь, все бы ничего, если бы он развлекался только в клубе. Нас здесь довольно тяжело удивить, разве что кто-нибудь разломает пианино. Остальное едва ли заметят. Загвоздка в том, что дядюшка предпочитает вытаскивать Понго на люди и уж тогда куролесить от души.

В тот раз, о котором я рассказываю, лорд Икенхем, с наслаждением покушав у Понго, румяный и добродушный стоял возле его камина, попыхивая одной из сигар племянника. «А теперь, мой друг, - начал он, - дабы приятно и полезно провести день…» Не мудрено, что при этих словах бедолага вытаращился на дядюшку так, будто тот на его глазах превратился в бомбу, готовую вот-вот взорваться.

«Дабы что?» - прервал Понго, слегка пошатнувшись, и едва заметная бледность проступила сквозь его загар.

«Приятно и полезно провести день, - повторил лорд Икенхем, - смакуя каждое слово, - я предлагаю тебе положиться на меня и всецело довериться моему выбору».

Поскольку Понго время от времени вынужден был взывать к родственным чувствам дядюшки в поисках разного рода поддержки, в том числе и материальной, то он не мог позволить себе радости приструнить старого разбойника. Но в тот день он проявил завидную твердость.

- Вам не удастся снова выманить меня на собачьи бега.

- Ни-ни!

- Вы же помните, что случилось прошлым летом!

- Ну конечно, - ответил лорд Икенхем, - прекрасно помню. И все-таки я до сих пор считаю, что более мудрый судья обошелся бы выговором.

- И я также не…

- Ни в коем случае! Об этом не может быть и речи! Сегодня я предлагаю всего лишь навестить дом твоих предков.

Понго не сразу сообразил, о чем речь:

- Я считал, что Икенхем и есть…

- Один из домов, ты прав. Однако было время, когда они проживали гораздо ближе к центру событий, в местечке Митчинг Хилл.

- Вы хотите сказать, где-то в пригороде, так?

- Теперь это действительно пригород. Луга, где я резвился ребенком, уже давно распроданы под застройку. А когда я был мальчишкой, просторы Митчинг Хилла поражали своей широтой. Огромное холмистое поместье принадлежало моему усатому дедушке Мармадуку, хотя, такие усы, как у него, в силу своей неиспорченности, ты вряд ли бы оценил. Я давно соскучился по этому месту и меня чертовски тянет посмотреть, как там сейчас. Подозреваю, довольно отвратительно. И все же пришло время поклониться святым местам.

Понго готов был поклониться с радостью. От сердца у него отлегло, поскольку на первый взгляд, затея казалась вполне безопасной. Он с удовлетворением подумал, что в пригороде нелегко будет найти приключений. Даже на безрассудную голову его взбалмошного дядюшки. Ну, ты знаешь, окрестности сейчас другие. Особо не расшалишься. Разве только при полном отсутствии здравого смысла…

- Отлично! – воскликнул Понго, - Великолепно! Превосходно!

- Тогда облачись в свои одежды, мой мальчик, - промолвил лорд Икенхем, - и в путь! Для начала, полагаю, нам надо воспользоваться автобусом.

Ясное дело, особого душевного подъема от созерцания Митчинг Хилла Понго не ожидал. И не ошибся. По его словам, автобус завез их в самую гущу совершенно одинаковых двухблочных вилл. Ряды их тянулись бесконечно, так что ты шел и шел, а навстречу тебе снова вставали двухблочные виллы, похожие друг на друга как две капли воды. Но Понго ни о чем не жалел. Стоял один из тех ранних весенних дней, в которые погода способна преподносить сюрпризы. Резко похолодало, начал собираться дождь. У Понго не было ни пальто, ни зонта, но, не смотря на это, он пребывал в тихом восторге. Время шло, а дядюшка еще не успел свалять дурака. Помнится, на собачьих бегах и десяти минут не прошло, как он попал в руки полиции.

Понго уже начало казаться, что с определенной долей везения ему удастся без последствий прогуливать здесь старого забияку до самого вечера, потом быстренько скормить ему ужин и уложить спать. Поскольку лорд Икенхем недвусмысленно подчеркнул, что его жена, тетушка Джейн, клятвенно пообещала снять с него скальп тупым ножом, если он не вернется домой к обеду следующего дня, Понго лелеял надежду, что в этот раз все обойдется без грубого нарушения общественного спокойствия. На лице его показалась улыбка, примечательная, кстати сказать, тем, что была в этот день последней.

Да, все это время лорд Икенхем периодически замирал как собака, делающая стойку и вспоминал, что где-то здесь, должно быть, он всадил садовнику в заднее место стрелу из лука, а вот там ему было дурно после первой в жизни сигареты. Наконец он остановился перед виллой, которая по необъяснимым причинам называлась «Кедровая роща». Мечтательная грусть отразилась на его лице.

- На этом самом месте, - дядюшка подавил едва заметный вздох, - на этом самом месте, пятьдесят лет назад во время праздника урожая, я…Проклятье!

Заключительное восклицание было вызвано тем, что дождь, до этого времени несмело грозящий начаться, заявил о себе шумящим потоком. Не сговариваясь, дядя и племянник вскочили на крыльцо виллы, найдя там укрытие и серого попугая, обменивавшегося с ними взглядами из клетки за окном. Назвать укрытие полноценным было никак нельзя. Хотя крыша и защищала вполне прилично, ветер задувал дождь с боков так, что на прячущихся попадало изрядное количество воды.

В тот самый момент, когда Понго поднял воротник и уже начал было приваливаться к двери, она отворилась. Увидев на пороге женщину, по виду горничную, парень сообразил, что дядюшка позвонил в дом.

Бедняга Понго часто рассказывал мне о своем дядюшке Фреде, и всякий раз глаза его наполнялись слезами. Большую часть года граф Икенхэм, владелец Икенхэм-холла, Икенхэм, Гэмпшир, проводит в деревне, но время от времени он сбрасывает с себя оковы и совершает набег на квартиру Понго в Олбани, подвергая душу племянника суровым испытаниям. Беда в том, что шестидесятилетний дядя, стоит только ему оказаться в столице, сразу же преображается в двадцатидвухлетнего юнца. Не знаю, знакомо ли вам слово "эксцессы", но именно оно лучше всего отражает пребывание дяди Фреда в Лондоне.

Все это было бы не так уж страшно, если бы его кипучая энергия не выходила за пределы клуба. Мы в "Трутнях" придерживаемся широких взглядов, и если не обращать внимания на грохот терзаемого пианино, вряд ли что-то заставит вас вздернуть брови или укоризненно вздохнуть. Загвоздка в том, что дядя Фред тащит Понго на улицу, чтобы там, при всем честном народе, развернуться во всю ширь.

Итак, в тот день, о котором идет речь, дядя Фред, сытый и довольный, стоял на коврике перед камином в доме своего племянника и курил одну из его сигар.

- Ну а теперь, мой мальчик, чтоб скоротать денек приятно и с пользой, - начал он.

Так что вы поймете, почему бедняга Понго уставился на дядюшку, словно на пару фунтов динамита, готовых вот-вот взорваться перед его носом.

- Приятно?!, - воскликнул он, испытывая дрожь в коленях и бледнея под слоем загара.

- Приятно и с пользой, - повторил лорд Икенхэм, смакуя каждое слово. - Доверься мне, я найду, чем заняться! Поскольку Понго время от времени перехватывает у старикана десятку-другую, он находится не в том положении, чтобы диктовать свои условия, но при этих словах он проявил поразительную стойкость.

- Ты же не потащишь меня снова на собачьи бега?

- Нет, нет.

- Помнишь, что случилось прошлым летом?

- Разумеется, - сказал лорд Икенхэм, - разумеется. Хотя я до сих пор считаю, что будь судья поумней, он бы ограничился простым выговором.

- И я не собираюсь...

- Ну, конечно нет. Ничего подобного. Я предлагаю посетить дом твоих предков.

Понго призадумался.

- Разве дом моих предков не Икенхэм?

- Это один из домов. Они жили и поближе, в местечке под названием Мичинг-Хилл.

- Загородом?

- Теперь это действительно пригород. Луга, на которых я резвился ребенком, давно проданы и застроены. А в те времена Мичинг-Хилл был деревней. Огромное холмистое поместье принадлежало твоему двоюродному деду Мармадьюку, который славился такими выходками, что ты с твоей чистой душой вряд ли поверишь. Мне давно хочется взглянуть, во что оно превратилось. Порядочная дыра, я полагаю. Так не совершить ли нам паломничество?

Понго целиком и полностью поддержал план, у него словно гора с плеч свалилась. Даже дядюшка в припадке помешательства, думал он, вряд ли способен влипнуть в серьезную неприятность в пригороде. Ну, вы понимаете, что представляют собой эти загородные имения - не слишком-то разгуляешься.

- Прекрасно! - сказал он. - Отлично! Превосходно!

- Тогда, мой мальчик, надевай панамку, комбинезончик, и пошли! Полагаю, туда можно добраться на автобусе.

Что ж, Понго не ожидал, что Мичинг-Хилл поразит его особым душевным подъемом, и оказался прав. По его словам, сойдя с автобуса, вы оказываетесь среди домов, вплотную примыкающих друг к дружке и похожих как две капли воды. Тем не менее, он не роптал. Стоял один из тех дней, когда раннюю весну внезапно сменяет середина зимы, начинал накрапывать дождик, а Понго не захватил ни пальто, ни зонт. Несмотря на это, в душе его царил сдержанный восторг. Шли часы, а дядюшка еще не проявил себя во всей красе. На собачьих бегах ему понадобилось лишь десять минут, чтобы оказаться в руках полиции.

Понго уже начало казаться, что немного удачи - и ему удастся удержать старого шалопая в рамках дозволенного до наступления темноты, а там останется только заправить его ужином и уложить спать. К тому же дядюшкина жена, тетя Джейн выразила намерение скальпировать мужа тупым ножом, если он не вернется домой на следующий день к обеду. В общем, все выглядело так, словно дяде Фреду вполне по силам пережить эту поездку, не преступив закон ради общего блага. Интересно отметить, что при этой мысли Понго улыбнулся, поскольку больше в тот день улыбаться ему не пришлось.

Время от времени лорд Икенхэм останавливался, словно охотничья собака и говорил, что, должно быть, где-то здесь он попал садовнику в мягкое место стрелой, а вон там его тошнило после первой сигары, затем он притормозил перед домом, который по неизвестной причине назвал "Кедрами". Лицо его было нежным и мечтательным.

- Если я не ошибаюсь, на этом самом месте, - сказал он, вздохнув, - на этом самом месте пятьдесят лет тому назад, на празднике урожая я... А,черт!

Последнее замечание было вызвано тем, что дождь вдруг хлынул как из ведра. Без лишних слов они запрыгнули на крыльцо и обменялись взглядами с серым попугаем, висящим в клетке на окне.

Крыльцо можно было назвать убежищем лишь с большой натяжкой. Сверху они были защищены навесом, но струи дождя хлестали сбоку, порядком забрызгав их. Только Понго поднял воротник и съежился, как дверь отворилась. Исходя из того, что перед ними возникла особа женского пола с наружностью служанки, он заключил, что дядя нажал на звонок.

Бедняга Понго частенько рассказывал мне о своем дяде Фреде. И если бы не слезы в его глазах, когда он рассказывал о нем, я бы и не узнал, что такое настоящие слезы. Если говорить по существу, граф Икенем, из графства Икенем, Икенем, Хэнтс, жил в деревне большую часть года. Но время от времени в его голове возникала опасная идея: разорвать цепь, выбраться на волю и нагрянуть в квартиру Понго в Олбани. И при этом каждый раз несчастный юноша подвергался испытаниям, требующим от него больших душевных затрат. Дело в том, что, хотя дяде ровнехонько 60 лет, приезжая в столицу, он становится молодым на столько, на сколько он себя чувствует, - т.е., скорее всего, на 22. Я не уверен, что вы знаете, что такое «невоздержанность», но это как раз то, что неизменно проявляет дядюшка Фред, приезжая в Лондон.

Заметьте, это не было бы проблемой, если бы вся его кипучая деятельность оставалась в стенах клуба. Здесь собираются люди с поистине широкими взглядами. И если вы все-таки не решились разбить вдребезги дорогой музыкальный инструмент, все остальное в клубе «Дроунз» («Трутни») вряд ли что сможет заставить удивленно поднять бровь или схватиться за сердце. Загвоздка в том, что дядя будет настаивать на том, чтобы вытащить Понго на публику, и там, перед глазами общественности, будет продолжать действовать с широким, поражающим, невиданным доселе размахом.

Итак, в день, о котором я решил рассказать, разгоряченный и воодушевленный, дядя Фред стоял перед камином в квартире Понго, досыта наевшись обедом Понго, увенчанный ореолом одной из сигар Понго, и говорил: «А теперь, мой мальчик, приступим к приятному и поучительному времяпрепровождению». Теперь вы сразу же поймете, почему несчастный молодой флегматик посмотрел на него тем выразительным взглядом, которым он посмотрел бы на разгоревшийся неподалеку кусочек динамита.

— Приступим к чему? – уточнил он, сдавая в коленях и слегка побледнев.

— К приятному и поучительному времяпрепровождению, - повторил лорд Икенем, смакуя каждое слово. – Я предлагаю, чтобы ты предоставил себя в мое распоряжение, а я уж распоряжусь, как следует.

Обстоятельства Понго были таковы, что неизбежно приходилось периодически попадать в объятия дяди и иногда вытрясать из него столь необходимые 10 фунтов или что другое, и в разговоре с престарелым гулякой он не мог показать свой железный характер. Но, услышав эти слова, он проявил твердость, достойную мужчины.

— Вы не собираетесь снова привести меня на собачьи бега?

— Совсем нет.

— Вы помните, что случилось прошлым июнем.

— Вполне, - ответил лорд Икенем, - вполне. Хотя я все еще думаю, что более мудрый судья удовольствовался бы простым замечанием.

— И я не буду...

— Конечно, нет. Ничего подобного. На сегодняшний вечер я предлагаю посетить обитель твоих предков.

Смысл слов не был понятен Понго.

— Я думал, что Икенем был обителью моих предков.

— Это одна из обителей твоих предков. Но они также проживали и поближе к эпицентру событий, в местечке под названием Мичинг Хилл.

— В пригороде, вы имеет ввиду?

— Верно. Сейчас земля входит в пригород. Прошло уже много лет с тех пор, как поля, на которых я резвился ребенком, были проданы и разделены на строительные участки. Но когда я был мальчиком, Мичинг Хилл был открыт. Это было огромное, холмистое поместье, принадлежащее брату твоего деда, Мармадьюку, человека с бакенбардами такой природы, которые ты вряд ли бы оценил своим чистым рассудком. И я уже давно чувствую сентиментальную потребность узнать, как, черт возьми, это местечко выглядит сейчас. Сплошная грязь, я полагаю. Но все же настаиваю, что мы должны совершить паломничество к святому месту.

Понго облегченно вздохнул. Он был полностью согласен с планом. Необыкновенная тяжесть, казалось, спала с его души. Он думал, что даже дядя, всегда на пути к приключению, не сможет попасть в настоящую передрягу за городом. Т.е. надеюсь, вы знаете, что имеется ввиду под пригородом. Он, как было раньше, не предлагает размаха. Если следовать умозаключению Понго, конечно.

— Отлично! – воскликнул он. – Великолепно. Первоклассно.

— Тогда надевай шляпу и ползунки, мой мальчик, - сказал лорд Икенем. – И в путь. Я полагаю туда можно добраться на омнибусе или чем-то вроде того.

Что ж, Понго не ожидал испытать ничего вроде душевного подъема от вида Мичинг-хилла, и он его не испытал. Высадившись из омнибуса, он рассказывал мне, ты оказываешься среди бесконечных рядов вилл, поразительно схожих между собой, ты идешь и идешь, но пейзаж совершенно не меняется. Однако Понго не стал ворчать. Это был один из тех ранних весенних дней, которые неожиданно превращаются в январские, а он вышел без пальто. Кроме того, собирался дождь, а он не захватил зонтик. Но, несмотря на это, он находился в состоянии умеренного восторга: время шло, а его дядя еще не начал валять дурака. На собачьих бегах он бы оказался в руках констебля через 10 минут.

Понго начало казаться, что он сможет продержать здесь старика до вечера, а потом затолкнуть в него ужин и уложить спать. Кроме того, как лорд Икенем отдельно отметил, его жена, тетя Понго Джейн, выразила свое твердое намерение разделать его разделочным ножом, если он не вернется к обеденному времени на следующий день. И на самом деле, казалось, что это визит дяди Фреда пройдет без малейшего нарушения общественного спокойствия. Стоит отметить, что во время этой мысли Понго улыбнулся, потому что это была его последняя улыбка в тот день.

А в это время лорд Икенем шел, останавливаясь время от времени, как охотничья собака, и рассказывал, что вот в этом месте он чуть не подстрелил садовника из лука, а вон там его тошнило от первой сигары. Теперь он остановился перед виллой, которая по какой-то причине называлась «Сидерз» («Кедры»). Его лицо казалось умиленным и задумчивым.

— На этом самом месте, если я не ошибаюсь, - вздыхая, произнес он, - на этом самом месте, пятьдесят лет назад, накануне праздника урожая, я... О, будь все проклято!

Заключительное замечание относилось к дождю, который до этого момента оставался лишь тучевой угрозой, но теперь неожиданно обрушился оглушительным водопадом. Без дальнейших размышлений они вбежали на крыльцо виллы и нашли там приют, обменявшись взглядами с серым попугаем в клетке на окне.

Хотя вы вряд ли бы назвали это приютом. Сверху они надежно были укрыты, но косые струи дождя хлестали и щекотали их бока. И как только Понго поднял воротник и прижался к двери, она поддалась. От того, что создание женского пола и в форме служанки стояло за ней, он понял, что его дядя, должно быть, позвонил в звонок.

Бедный старина Понго часто рассказывает мне о своем дяде Фреде, и, если при этом в его глазах не стоят слезы, то я не знаю, что это выражение означает. Граф Икенхэм, Икенхэм Холл, Икенхэм, Хантс большую часть года живет в деревне, но имеет привычку время от времени надевать воротничок, вырываться на свободу и появляться в квартире Понго в Олбани. Каждый раз, когда он приезжает, молодой зануда подвергается душевным переживаниям. Сложность в том, что его дядя, будучи 60-тилетним почтенным джентльменом, приехав в метрополию, начинает вести себя как 22-хлетний юнец. Я не знаю, известно ли вам слово «эксцесс», но это именно то, что неизменно происходит при каждом приезде дяди Фреда в Лондон. Знаете ли, это не создавало бы проблем, если бы он ограничивал свою активность рамками клуба. Мы все терпимые люди, и, если Вы почти разбиваете пианино, то в клубе «Дроунз» это может вызвать лишь легкое вздергивание бровей и вздох. Но дело в том, что он настойчиво тащит Понго на улицу и там, прямо на глазах у всех, действует с размахом.

Так и в случае, о котором я хочу рассказать, дядя Фред стоял на каминном коврике в квартире Понго, розовый и доброжелательный, разбухший от ланча, которым его накормил Понго, покуривая сигару Понго, и говорил: «А теперь, мой мальчик, приятный и познавательный вечер». Вы едва ли поверите, но несчастный юный трутень уставился на него, как на двухдюймовый шнур динамита, который запалили в его присутствии.

- Э… что?! – переспросил он, бледнея и ощущая дрожь в коленках.

- Приятный и познавательный вечер, - повторил лорд Икенхэм, с удовольствием, словно перекатывая слова на языке, - Я предлагаю тебе всецело довериться мне, предоставь все мне.

В данный период, в силу определенных обстоятельств у Понго иногда возникает необходимость умаслить престарелого родственника, чтобы заставить того раскошелиться на лишнюю десятку, поэтому он не имеет возможности держать дядю в ежовых рукавицах. Но в этот раз он проявил твердость.

- Вам не удастся повести меня еще раз на собачьи бега…

- Нет, нет.

- Вы помните, что случилось в июне…

- О, да, - сказал лорд Икенхэм, - несомненно. Хотя я и сейчас считаю, что мудрый судья мог бы ограничиться простым порицанием.

- И я не хочу…

- Конечно, нет. Ничего подобного. Я предлагаю этим вечером навестить дом наших предков.

Понго не понял.

- Я думал, что Икенхэм – дом наших предков.

- Это один из домов наших предков. Но также они жили ближе к столице, в местечке под названием Матчинг Хилл.

- Это пригород?

- Да, теперь это пригород. Уже много лет прошло с пор, как луга, где я резвился ребенком, были проданы и поделены на земельные участки. Но когда я был мальчиком, Матчинг Хилл был деревней. Это было обширное, холмистое поместье, принадлежавшее твоему прадеду Мармадюку, человеку с бакенбардами, и таким характером, в существование которого, ты, с твоим ограниченным кругозором, вряд ли бы поверил, и я давно чувствовал сентиментальное побуждение увидеть, как это место выглядит сейчас. Нечто ужасное, я полагаю. Думаю, мы должны совершить это благочестивое паломничество.

Понго успокоился. Все было в порядке. Камень свалился с его души. Он подумал, что такая поездка не обещает больших проблем. Я думаю, Вы знаете, что такое пригород. Жизнь там течет по своим правилам, конечно, каждый следует своим резонам.

- Хорошо,- сказал Понго, - Отлично.

- Тогда надевай шляпу и комбинезончик, и в путь. Я полагаю, туда можно добраться на омнибусе, - сказал лорд.

Понго не ожидал особого удовольствия от созерцания Матчинг Хилла, и он его не получил. Выйдя из автобуса, рассказывал он мне, Вы оказываетесь среди рядов совершенно одинаковых домов, прилепившихся друг к другу. Однако он не роптал. Это был один из тех весенних дней, в которые внезапно меняется погода. Он вышел без пальто, собирался дождь, у него не было зонта, но, несмотря на это, настроение было умеренно восторженным. Время шло, а дядя еще не успел напроказить. На собачьих бегах они оказались в руках полицейских в первые же 10 минут.

Понго казалось, что, при некотором везении, ему удастся сдержать старого хулигана безвредным до вечера, когда он сможет накормить его ужином и уложить спать. Лорд Икенхэм говорил, что его жена, тетя Джейн, намеревалась скальпировать его тупым ножом, если он не вернется в Холл к завтрашнему ленчу, поэтому Понго надеялся, что в этот раз он сможет избежать каких-либо правонарушений. Интересно, что при этой мысли Понго улыбнулся, больше в этот день он не улыбался.

В этот момент, нужно отметить, лорд Икенхэм остановился на мгновение, как учуявший добычу пес, и сообщил, что это должно быть то самое место, где он всадил садовнику в зад стрелу из своего лука, и где он был болен после своей первой сигары. Они стояли перед виллой по неведомым причинам названной «Кедры». Лицо дяди было нежным и задумчивым.

«На это самое место, если я не ошибаюсь»,- проговорил он с легким вздохом, - «на это самое место, 50 лет назад в канун праздника урожая, я … Проклятье!»

Последняя реплика была вызвана внезапно начавшимся проливным дождем. Без лишних слов они прыгнули на крыльцо виллы и там нашли укрытие, обменявшись взглядами с серым попугаем в клетке на окне..

Но это нельзя было назвать укрытием. Оно было защищено сверху, но влага проникала всюду, хлестала через боковые стенки крыльца. Понго поднял воротник и прислонился к двери. Дверь открылась. На пороге стояла женщина, выглядевшая как хорошая служанка, Понго понял, что его дядя позвонил в дверь.

Бедный старина Понго часто рассказывал мне о своем дяде Фреде, и если в его глазах не бывало при этом слез, то я тогда вообще не представляю что такое слезы. В общих чертах, граф Икенхемский, владелец Икенхемского замка, Икенхэм, что в Гемпшире, живет там у себя в глубинке большую часть года, но время от времени он имеет чудное обыкновение вырываться из своего окружения и сбегать к Понго, в его квартирку в Олбани. И каждый раз, когда он так делает, наш бедолага подвергается тяжелому испытанию. Проблема с этим дядей в том, что хотя ему без малого шестьдесят, он, по приезде в столицу, ведет себя так, как будто ему двадцать два. Не знаю, случалось ли вам на себе проверять значение слова «чересчур», но это именно то, что Понговский дядя Фред из глубинки вытворяет, когда приезжает в Лондон.

И не так уж это было бы страшно, замечу вам, если бы он ограничивал свою деятельность стенами клуба. У нас довольно широкие взгляды, и если уж вы здесь, в Трутне, то вам придется разгромить наш рояль чтобы заставить нас поднять бровь или достаточно громко хмыкнуть. Загвоздка в том, что он потащит Понго на улицу, и там, у всех на виду, будет продолжать выкидывать невероятные коленца.

Итак, когда, как в и том случае, о котором пойдет речь, он стоял веселый и возбужденный на коврике перед Понговским камином, объевшийся Понговским ленчем и окутанный дымом одной из Понговских сигар, и сказал: «А теперь, мой мальчик, у нас будет приятный и поучительный вечер», - вы прекрасно поймете, почему наш несчастный тихоня уставился на него как динамитную шашку, фитиль которой подожгли у него на глазах.

«Какой?» - сказал Понго, его колени дрогнули, и его загар стал слегка бледнее.

«Приятный и поучительный вечер» - повторил Лорд Икенхэм, перекатывая слова, - «Я предполагаю, что ты положишься на меня и предоставишь программу целиком мне»

Материальное положение Понго было таково, что ему было необходимо время от времени принимать своего престарелого родственника и терпеть его ради лишних 10 фунтов или еще чего перепадет, так что не в его ситуации было на чем-либо настаивать. Но, услышав эти слова, он проявил достойную твердость.

«Ты не поведешь меня опять на собачьи бега»

«Нет, нет»

«Ты помнишь, что случилось в прошлом июне».

«Прекрасно», сказал Лорд Икенхэм – «прекрасно. Хотя я все же думаю, более мудрый судья удовлетворился бы и простым выговором».

«И я бы не хотел …»

«Ну, конечно же, нет. Ничего подобного. Все что я предлагаю сделать – это посетить дом твоих предков»

Понго не понял.

«Я думал Икенхэм и есть дом моих предков»

«Это один из домов твоих предков. Они так же жили и гораздо ближе к центру цивилизации, в месте под названием Митчинг Хил»

«Ты имеешь в виду в пригороде?»

«Этот район сейчас пригородный, это правда. Прошло много лет с тех пор как луга, где я бегал ребенком, были проданы и поделены на участки для застройки. Но когда я был мальчиком, Митчинг Хил было открытой местностью. Это было обширное холмистое поместье, принадлежавшее твоему двоюродному дедушке, Мармадьюку, человеку с такими бакенбардами, что твоему наивному воображению и не представить, и у меня давно есть сентиментальное желание увидеть, как, черт побери, это место выглядит сейчас. Совершенно отвратительно, я предполагаю. Все же я думаю, мы должны совершить это великое паломничество»

Понго воспрял духом. План ему очень понравился. Казалось, что огромный груз упал с его плеч. С его точки зрения, даже его дядя, который одной ногой в сумасшедшем доме, не мог натворить больших неприятностей в пригороде. Я думаю, вы представляете себе пригород. Там не разгуляешься, как когда-то. Это было очевидно.

«Прекрасно!» - сказал он, - «Великолепно! Превосходно!»

«Тогда одевай свои чепчик и ползунки, малыш»- сказал Лорд Икенхэм – «и мы отправляемся. Я думаю туда можно добраться на омнибусе или еще на чем-нибудь»

Ну, Понго и не ожидал никакого душевного подъема при виде Митчинг Хила, и подъема не произошло. Высаживаясь из автобуса, как он потом рассказывал мне, вы обнаруживаете себя посреди рядов смежных особняков, совершенно одинаковых, потом вы идете и приходите к другим рядам совершенно одинаковых смежных особняков. Тем не менее, он не роптал. Это был один из тех ранних весенних дней, которые внезапно становятся совсем зимними, а он вышел без своего пальто, и вроде бы дождь собирался, а он не взял зонт, но, не смотря на это, он прибывал в состоянии легкого экстаза. Время шло, а его дядя все еще не свалял дурака. На тех собачьих бегах он оказался в руках полиции в первые же десять минут.

Понго уже начал верить, что при определенном везении ему удастся заставить старого проказника безобидно прослоняться по окрестностям до сумерек, затем запихнуть в него ужин и уложить его спать. А так как Лорд Икенхэм особенно подчеркнул, что его жена, Понговская тетя Джейн, выразила намерение снять с него скальп тупым ножом, если он не вернется в замок к ленчу завтра утром, то действительно все шло к тому что он мог завершить этот визит не совершив ни единого значительного нарушения общественного порядка. Было бы интересно заметить, что пока Понго так думал, он улыбался, потому что больше ему улыбаться в тот день не пришлось.

Все это время, надо сказать, лорд Икенхэм останавливался время от времени подобно охотничьей собаке-пойнтеру, и говорил, что должно быть где-то здесь он попал садовнику в зад стрелой из лука, а вот где-то здесь ему стало плохо после первой сигары. А теперь он остановился перед особняком, который по каким-то неизвестным причинам назывался Кедры. Его лицо стало нежным и задумчивым.

«На этом самом месте, если я не ошибаюсь,» - сказал он, тяжело вздохнув – «на этом самом месте, пятьдесят лет назад проходил праздник урожая, и я … О, будь он неладен»

Заключительная фраза была вызвана тем, что дождь, который крепился до настоящего момента, внезапно обрушился на них как из ведра. Без лишних слов, они прыжками понеслись к крыльцу дома и там нашли укрытие, получив немое согласие серого попугая который сидел в клетке на окне.

Укрытием это можно было назвать условно. Сверху они были защищены, все верно, но вода теперь падала не отвесно, ее задувало со всех сторон крыльца, изрядно их задевая. И как только Понго поднял свой воротник и съежился у двери, эта дверь отворилась. Из того факта, что там стояла служанка, очевидно единственная в доме, он сделал вывод, что его дядя, должно быть, позвонил в звонок.

Старина Понго часто рассказывал мне о своем дяде Фреде, и будь я проклят, если скажу что ни разу не видел слез, стоявших при этом в его глазах. В целом, граф Иккенхемский, владелец замка Иккенхем Холл и земель Иккенхем и Хэнтс, большую часть года живет в своем поместье, но иногда в нем просыпается необузданное желание глотнуть свободы и забыть о своем положении в обществе, и тогда он, обычно без предупреждения, появляется на пороге квартиры Понго. При этом, каждый приезд дяди является для бедного молодого зануды душевным испытанием, потому что, хотя графу уже за шестьдесят, он, приезжая в большой город, забывает про свой возраст и ведет себя как двадцатидвухлетний юнец. Не знаю, понимаете ли вы до конца значение слова «неумеренность», но это именно то, что накатывает на дядю Фреда, когда он приезжает из деревни в Лондон.

В этом не было бы ничего зазорного, если бы его бурная деятельность ограничивалась посещением клубов. Публика здесь довольно лояльная, а значит на вас никто не обратит внимания до тех пор, пока вы не начнете громить все вокруг. Загвоздка заключается в том, что дядюшка вытаскивает Понго на улицу и там, прямо на глазах у всей общественности, продолжает дебоширить.

Итак, теперь вы прекрасно понимаете почему несчастный тихоня смотрел на своего дядю, как на зажженный фитиль динамита, когда тот, в очередной свой приезд, весь красный, с добродушным выражением лица, со вздутым, после хорошего ланча, животом и окутанный сигаретным дымом, стоя на коврике возле камина, произнес: - А теперь, мой мальчик, нас ждет приятный, поучительный вечер.

- Что нас ждет? – спросил Понго, чувствуя как у него подкашиваются коленки.

- Приятный и поучительный вечер, - повторил лорд Иккенхем, смакуя каждое слово. – Расслабься и предоставь мне самому решать что мы будем делать.

Надо заметить, что Понго, вынужденный иногда залезать к старому родственнику в карман и вытаскивать оттуда столь необходимые десять-двадцать фунтов, не был настроен держать неисправимого грешника в ежовых рукавицах. Но последние слова дяди пробудили в нем мужской характер.

- Ты же не собираешься снова тащить меня на собачьи бега?

- Нет, нет.

- Ты ведь помнишь, что случилось в прошлый раз?

- Конечно, - сказал лорд Иккенхем, - конечно я все помню. Только я до сих пор считаю, что судья мог обойтись простым выговором.

- И я не…

- Точно нет. Ничего из того, о чем ты думаешь. Сегодня я предлагаю нам посетить дом твоих предков.

Понго удивился.

- Я думал Иккенхем – дом моих предков.

- Да, один из. А еще они жили, так сказать, в самой глуши, в местечке под названием Митчинг Хилл.

- Ты имеешь в виду в пригороде?

- Да, теперь это пригород. Много лет назад луга, где я бегал мальчиком, были проданы и поделены на участки под строительство. Но в годы моего детства Митчинг Хилл был открытой сельской местностью. Это огромное поместье принадлежало брату твоего прадеда, графу Мармадьюку, человеку с такими бакенбардищами, что твой незамутненный разум вряд ли оформил бы им кредит доверия. У меня уже давно возникло сентиментальное желание посмотреть на что теперь похоже это место. Думаю, оно стало довольно мерзким. Тем не менее, предлагаю тебе совершить туда паломничество.

Понго был абсолютно счастлив. Сказать, что ему понравился этот план, значит не сказать ничего. Он был руками и ногами «за». Казалось, с его души упал огромный камень. Он рассудил так: в пригороде дядя уж точно не попадет ни в какую историю, пусть даже у него не все дома. Вы же знаете, что такое пригород. Там негде разгуляться. Впрочем, у каждого свое мнение.

- Отлично! – воскликнул Понго. – Замечательно! Высший класс!

- Тогда надевай комбинезон и шляпу, и отчаливаем, - Сказал лорд Иккенхем. – Полагаю, туда следует добираться на автобусе или чем-то подобном.

Понго не получил заряд жизненной силы от лицезрения Митчинг Хилла, чего он собственно и ожидал. По его словам, выйдя из автобуса оказываешься среди нескончаемого ряда, похожих друг на друга, поместий, и чем дальше, тем больше эти поместья становятся друг на друга похожи. Но Понго не роптал. Был один из тех дней ранней весны, когда зима вновь вступает в свои права, а он вышел без пальто., небо затянулось тучами, а он не взял зонт, и тем не менее он был спокоен и счастлив. Время шло, а дядя еще ни разу не сделал из себя посмешища. На собачьих бегах он бы угодил в полицию уже через десять минут. Понго начало казаться, что ему улыбнулась удача и эта старая заноза спокойно проболтается здесь до темноты, потом немного поест и ляжет спать. А так как лорд Иккенхем заметил, что его жена, которая приходилась Понго тетей Джейн, заявила, что снимет с него скальп, если он не возвратится к завтрашнему дню, на самом деле казалось, что во имя общего блага это маленькое путешествие завершиться без какого либо грубого нарушения закона. Думая об этом Понго улыбался, и это очень важно, ибо улыбнуться ему в этот день больше не пришлось ни разу.

Сам лорд Иккенхем все это время, идя по дороге , временами останавливался возле какого-нибудь места и рассказывал, что где-то здесь он играл в индейцев и охотился за садовником, а вон там его стошнило после первой выкуренной сигары. В следующий раз он остановился напротив поместья, которое, по каким-то неизвестным причинам, называлось «Кедр». На его лице появилось выражение тоски и нежности.

- На этом самом месте, если я не ошибаюсь, - сказал он, слегка вздохнув, - пятьдесят лет назад в канун праздника урожая я… Черт возьми!

Последнее восклицание было вызвано тем, что дождь, тянувший до сих пор, полил как из ведра. Без дальнейших раздумий они взбежали на крыльцо дома, где нашли укрытие, и стояли там, переглядываясь с кроликом, сидевшим в клетке на окне.

Нельзя сказать, чтобы укрытие было идеальным. Сверху на них не капало, это правда, но подул ветер и дождь стал заливать крыльцо со всех сторон. Понго Поднял воротник и облокотился о дверь, и только он сделал это, как дверь отворилась. Исходя из того, что на пороге стояла внушительная особа женского пола, похожая на экономку, Понго сделал вывод, что это дядя нажал кнопку звонка.