Древним Тиром ты повелевала,
О, владычица синей волны.
В чем фортуна тебе отказала? 
Храбры воины были твои!

***
Тиром ты повелевала,
О, античная звезда,
И отказа ты не знала
От фортуны никогда.

***
Тиром ты повелевала,
О, богиня волн крутых,
И судьба благословляла
Храбрых воинов твоих.

***
В свете солнечном и лунном
Твое царство – древний Тир!
Под защитой у фортуны
Был тебе подвластный мир.
***
:))

- Один момент, - сказал мистер Лори – Позвольте узнать, а поэма на какую тему?

- Это история смерти баловника - ответил директор школы.

- Неплохо. Банальная, но вечно зеленая тема, все актуальнее с каждым годом. Читайте, Вэллс.

Мистер Вэллс приступил к чтению:

«Владычица Тира, древнего Тира,
Рожденная в пене волны…»

Мистер Лори, погрузившийся было в глубину кресла в позе расслабленного внимания, вдруг встрепенулся и выпрямился:

- Как? Как? О, Боже! - воскликнул он.

- Я был уверен – прервал чтение мистер Вэллс – вы с первых же строк почувствуете и красоту и незаурядность произведения.

- Вы заметили, - продолжил он, повторив двустишие, - слабости начинают появляться в этом поэтическом бриллианте уже в самом начале. Опрометчиво было со стороны господина Лоримера пользоваться таким трудным размером. Смело, но опрометчиво. И не пытаться рифмовать, а держаться за белый стих. Слово «Тира», например, два слога, он рифмует в третьей строке со словами «сразил крокодила». И далее: «Почему боги отвергли ее? Разве не были все ее воины храбрыми?». Эта последняя строчка кажется мне явно слабой. Не пойму, почему она произвела на вас такое впечатление.

- Вы сверх строги, Вэллс.- Сказал директор. – Я думаю, для школьника это очень неплохой старт в поэзии. А вы что скажете, Лори?

- Я, э-э-э, боюсь, судья из меня не важный.

- Давайте продолжим. – Предложил мистер Мортимер Вэллс и, сопровождая чтение комментариями, промчался по оставшейся части поэмы. Закончив, он заметил, что глоток кислорода ему не повредит, и если господин директор не против, он угостит себя еще одной из тех прекрасных сигар, чтобы подымить ею на свежем воздухе.

- Да ради Бога. – Ответил директор. – Я и сам бы не прочь, но, может, Лори составит вам компанию?

- Нет, спасибо. Я, пожалуй, воздержусь. Да, пожалуй, воздержусь.

Мистер Вэллс выплыл из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Лори смущенно прокашлялся.

- Еще сигару, Лори?

- Я, э-э, м-м-м, н-нет, спасибо. Я хотел бы спросить вас, скажите честно, что вы думаете о стихах, только что прочитанных мистером Вэллсом?

Директор школы засмеялся.

- Я думаю Вэллс трактовал их не совсем беспристрастно. Уверен, в них точно что-то есть. Для ученика пятого класса, знаете ли… Да, в целом в них явно есть зерно.

- Это были мои стихи. – Заявил мистер Лори.

- Ваши? Ничего не понимаю. Как это они были ваши?

- Я их написал. Все до единого слова.

- Их написали вы?! Но, мой дорогой Лори…

- Я понимаю ваше изумление. Я и сам поражен, просто поражен. И как только мальчишка, все никак не вспомню его имени, сумел завладеть ими, решительно не представляю. Но совершенно ясно, что он ухитрился это сделать. Поэма слово в слово, буквально дословно та самая, что я написал будучи в Кембридже.

- Да что вы говорите!

- Это так. Вряд ли это совпадение.

-Вряд ли. – Сказал директор. – Но вы совершенно в этом уверены?

- Уверен абсолютно. Я вовсе не горю желанием заявлять права на авторство, уверяю вас. Тем более после столь откровенных критических замечаний мистера Вэллса, но факт есть факт. Поэма вышла в свет около десяти лет назад в небольшом сборнике под названием «Темная лошадка».

- Вот оно что! Это, наверное, нечто в духе Уайта Меллвила?

- Нет, - решительно возразил мистер Лори, - вовсе нет. Это были серьезные стихи, в основном с трагическими сюжетами. Получился целый сборник, который я тогда опубликовал за свой счет. В основном за свой счет и пользуясь псевдонимом. К счастью, надо сказать. Насколько мне удалось выяснить, всего было продано восемь экземпляров. У меня никогда не возникало ни малейшего желания переиздать стихи. Понятия не имею, как одна из книжек могла попасть в руки мальчишке. Она стоила пол-гинеи и вряд ли он мог ее купить. И, конечно же, в школьной библиотеке поэмы нет. Просто мистика.

- Мистика, которую придется объяснять. – Сказал директор. – Книга была у него в руках. Это факт, и это очень серьезно. Надо бы запрещать тиражирование стихов такого рода, чтобы школьники не соблазнялись премиями за поэзию и не тащили плагиат в школьные журналы. Завтра я поговорю с Лоримером. Может быть он как-то прояснит суть дела.

Когда утром следующего дня школьный швейцар зашел в пятый класс и сообщил мистеру Симсу, занятому вдалбливанием в головы пятиклассников представлений о достоинствах разговорного стиля Плотуса, что господин директор желает видеть Лоримера, совесть Лоримера на тот момент пребывала в таком безмятежном состоянии, исключительно редком для нее, что он ни за что в жизни не смог бы представить себе, для чего он потребовался. Как он ни копался в памяти, не было никаких реальных причин, по которым начальство могло бы привлечь его к ответу. Если бы он еще имел обыкновение шастать за границы территории и курить там где-нибудь в кустах или в заброшенных сараях, то можно было бы обеспокоиться. Однако при всей его греховности ничего подобного за ним не числилось. Насчет границ речи быть не может, потому что весь этот семестр он был так занят игрой в крикет, что времени на такие дела не оставалось. И он отправился на общение с начальством, наполненный чувством попранной справедливости. Однако, как только он вошел, директор потряс его с ног до головы двумя простыми словами.

- Садитесь, Лоример. – сказал он.

Есть много способов предложить кому-то сесть. Сказанное мягким тоном «присаживайтесь» тут же внушает чувство доверия. Не так приятен случай, когда вам говорят жестким тоном кипящей агрессии «сядьте на место», если вы встаете, чтобы получить лучшие возможности для обзора. Но хуже всего ледяное «садитесь», которое произносит раздраженный директор школы. Произносимые им слова сами по себе приобретают какой-то новый и зловещий смысл. Кажется, он обвиняет вас в каких-то неведомых преступлениях и предупреждает, что все вами сказанное будет использовано против вас как улика.

- Почему я послал за вами, Лоример?

Отвратительный вопрос. Это был вопрос, который очень любил задавать мистер Беккет, директор Бекфордской школы. В девяти случаях из десяти, личность, которой он адресовался, парализованная ужасом, тут же раскалывалась и приступала к исповеди. Лоримера, однако, спас тот несомненный факт, что ему не в чем было признаваться. Он подавил в себе соблазн ответить чем-то вроде «потому что на то и дятел, чтобы долбить» и предпочел хранить гробовое молчание.

- Лоример, вы когда-нибудь слышали о книжке под названием «Темная лошадка»?

У Лоримера появилось чувство, что разговор принимает слишком странные формы. Начав его с традиционной суровостью судьи, который открывает заседание, одновременно водружая на голову черную судейскую шапочку, оппонент ни с того ни с сего сменил настроение и вкрадчивым доверительным тоном заговорил о какой-то книге и лошади. Зашевелились сомнения в психическом здоровье директора. И вряд ли Лоример удивился сильнее, если бы директор принялся уверять его, что он-то и есть император государства Перу и что работает он только при подключении к электросети.

Директор, в свою очередь, был удивлен не меньше. Он рассчитывал на испуг, осознание и признание вины и тому подобные вещи, но никак не ожидал встретить искреннее изумление. И тоже погрузился в сомнения. Или, мистер Лори ошибся? Непохоже, но в принципе возможно. Так или иначе разговор надо было прекращать, поскольку информации не хватало. Обшение зашло в тупик.

Тут, к счастью, часы пробили пол-первого и звонок оповестил об окончании утренних занятий. Звонок оказался очень кстати, напряжение разрядилось.

- Можете идти, Лоример. Мы еще поговорим с вами.

Минуточку, - сказал мистер Лоури, - позвольте узнать, о чем стихотворение?

- Смерть Дидоны, - ответил директор школы, - Добрая, избитая, вечнозеленая тема. Продолжай, Уэллс.

Уэллс начал декламировать:

- О, Тира, древняя земля,
ты - королева морей…

Мистер Лоури, откинувшийся было назад и принявший позу внимательного слушателя, вздрогнув, резко подался вперед.

Что это? – возопил он.

Лоури, - спросил мистер Уэллс, - что Вас так впечатлило?

Знаете ли, - начал он критически, повторив отрывок, - это «яблоко» с червоточинкой. Для Лоримера было довольно опрометчиво попробовать себя в этом метре. Смело, конечно, но опрометчиво. Ему бы придерживаться белого стиха. Смотрите: Тира не рифмуется с третьей строчкой. «Почему судьба отвернулась от нее? Смелости ли не хватило бойцам?» Последняя строчка явно слаба. Не понимаю, как же вы сами не видите – это же бросается в глаза.

- Уэллс, вы придираетесь, - сказал директор, - мое мнение - так для мальчика очень даже неплохо. Как считаете, Лоури?

- Ммм…, пожалуй, не возмусь судить.

Продолжим, сказал Мортимер Уэллс. И он продолжил, пробежав по оставшейся части поэмы, сопровождая этот процесс своими комментариями. Закончив, он сообщил, сейчас ему не повредил бы глоток свежего воздуха. Так что, с позволения директора, он, пожалуй, выкурит парочку этих сигар, и, надо сказать, отличных сигар, на пленере.

- Ну я-то не пойду, – сказал директор, - а как Вы, мистер Лоури?

- О, нет, благодарю. Я останусь. Да, пожалуй, останусь.

Мистер Уэллс беспечным шагом проследовал наружу. Когда дверь за ним захлопнулась, мистер Лоури нервно кашлянул.

- Еще сигару, Лоури?

-Ммм…нет, спасибо. Мне хотелось бы спросить – а какого вы мнения о этих строках, прочитанных мистером Уэллсом?

В ответ раздался смех.

- Не думаю, что Уэллс был справедлив в их оценке. По мне, они выглядят многообещающе. Для ученика пятого класса, конечно. О да, в целом, эти строки выглядели определенно обнадеживающе.

- Вообще-то это мои строки,- промолвил мистер Лоури.

- Ваши! В каком смысле?

- Я их написал. От первого до последнего слова.

- Вы написали! Милый мой Лоури….

- Удивляет ли это Вас или нет, а я так просто изумлен. Ума не приложу, каким образом этот мальчишка, как бишь его, ухитрился их заполучить. Но это ему удалось. Эти мои стихи, слово в слово – я написал их еще в Кембридже.

- Не может быть!

- И тем не менее, таких совпадений не бывает.

- Едва ли это так, - с сомнением произнес директор, - Вы уверены?

- Абсолютно. Не то чтобы я так уж заявлял свое авторство, особенно после оценки мистера Уэллса, однако же… Стихотворение было опубликовано с десяток лет назад, в маленькой книжке под названием «Темная лошадка»»

- А! Это что-то в духе Уайта-Мелвилла, не так ли?

- Вовсе нет, - отрезал мистер Лоури, - то были серьезные стихи, полные трагизма. Я собрал их в один том и издал на свои деньги. Подчеркиваю, на свои. Правда, под псевдономом. И, как мне удалось выяснить, продажа достигла 8 экземпляров. Желания повторить, правда, не появилось. Но как мальчишка заполучил книгу – не могу понять! Вряд ли он ее купил – она стоит пол-гинеи. И в школьной библиотеки ее, конечно, нет. Загадочная история.

- Эту тайну следует раскрыть, - сказал директор, - ведь он читал книгу, и это очень серьезно. Массовый плагиат годен разве что для школьной газеты, а никак ни для стихотворных конкурсов. Завтра вызову Лоримера и переговорю с ним об этом. Может хоть он прольет свет на этот вопрос.

Когда утром следующего дня школьный мальчик-посыльный зашел в аудиторию пятого класса и сообщил мистеру Симсу, увлеченному в этот момент вколачиванием особенностей разговорного стиля Плавта в головы учеников этого самого класса, что директор вызывает к себе Лоримера, кристально-чистое состояние совести последнего не позволило даже предположить причину этого вызова.

Он не мог припомнить ничего, что послужило бы поводом для недовольства директора. Вот если бы он беспрестанно исчезал где-нибудь в пустынных полях и заброшенных сараях, тогда бы он еще забеспокоился.

Однако таких грехов за ним не водилось. Дело в том, что в этом семестре он не мог нарушать школьный устав хотя бы потому, что постоянно играл в крикет и просто не имел времени на нарушениия. Он появился, всем своим видом излучая добродетель. Но, не успел он переступить порог, вся его уверенность рассыпалась в прах благодаря лишь двум словам директора.

-Садись, Лоример, - произнес он.

Пригласить сесть можно по разному. Доброжелательное «Присаживайтесь» используется на равных и внушает уверенность в себе. Приглушенное «Эй, спереди, сядьте же!» взбешенного соседа сзади уже не так приятно (хотя, согласитесь, если вы не можете рассмотреть сцену со своего места, кроме как встать, ничего не остается). Но хуже ледяной реплики раздраженного директора школы «Садись» нет, пожалуй, ничего.

В его устах это мирное слово приобретало новое, впрочем не предвещающее ничего хорошего, значение. В нем прозвучало обвинение и предупреждение, что все сказанное дальше, может быть использовано против вас.

- Как ты думаешь, Лоример, почему я тебя вызвал?

Сам по себе крайне неприятный, этот вопрос был любимым вопросом преподобного мистера Бэкетта, директора школы Бекфорд. В девяти случаях из десяти, на человека, которому он задавался, находил ступор и, одновременно возникало желание признаться во всех, все равно своих или чужих, грехах.

Лоримера уберегло только то, что признаваться было не в чем. Он подавил в себе желание ответить «Потому что, потому, что кончается на у…» или что-то в этом роде, и продолжал беспомощно молчать.

- Слышал ли ты, Лоример, что-нибудь про книгу «Темная лошадка»?

Лоример почувствовал, что теряет нить разговора. После традиционного захода а-ля «обвиняемый, что вы можете сказать в свое оправдание», директор перешел на невнятное бормотание насчет каких-то лошадей. В Лоримере даже зародились сомнения относительно морального здоровья директора.

Его бы уже не удивило, скажи директор даже, что в прошлой жизни он был императором Перу и работал исключительно от батарейки.

Директор, в свою очередь, тоже не смог сдержать изумления – он ждал смятения, признания вины, признания, наконец, но только не такого явного недоумения.

Тут в его душу закрались сомнения. А не ошибся ли Лоури? Сомнительно, но все же возможно. Надо прекратить эту беседу, пока он дал мальчишке возможность пустить кривотолки. Разговор, таким образом, зашел в тупик. К счастью, в этот момент раздался спасительный гонг, возвещающий об окончании утренних занятий.

- Иди, Лоример, - сказал директор, - поговорим позже.

– Минуточку! – прервал его мистер Лори. – Могу я узнать тему стихотворения?

– Смерть Дидоны, – ответил директор. – Отличный сюжет – истёртый до дыр, но вечнозелёный, проверенный столетиями! Приступайте, Уэллс.

– Тира владычица, славного, древнего Тира! В чём бы бессмертные боги могли отказать ей? – начал тот.

Мистер Лори, который удобно устроился в кресле, приняв позу внимательного слушателя, вдруг резко подался вперёд.

– Как вы сказали? – воскликнул он.

– Что, красота сразу берёт за душу? – усмехнулся Уэллс. Он повторил двустишие. – Как видите, сие блестящее творение полно изъянов с самого начала. Лоример поступил весьма опрометчиво, избрав столь трудный размер. Смело, но опрометчиво. Ему бы следовало придерживаться белого стиха. И далее: «Правила всеми морями подлунного мира. Не было трусов среди её доблестных ратей». Заметьте, «отказать ей» во второй строке – два слова – рифмуется с «ратей» в четвёртой. М-м… да. Не знаю, как вам, а мне последняя строка представляется совершенно беспомощной.

– Вы слишком строги, Уэллс, – вздохнул директор. – По-моему, для юного поэта начало очень даже приличное. Лори, как вы считаете?

– Я… э-э… мне трудновато судить…

– Что ж, продолжим, – хмыкнул Мортимер Уэллс и продолжил, перемежая оставшиеся строфы обильными комментариями. Закончив, он объявил, что не отказался бы от глотка свежего воздуха, а посему намерен выйти на улицу и выкурить с разрешения господина директора ещё одну из его великолепных сигар.

– Да, конечно, – кивнул директор. – Боюсь, я не смогу присоединиться, но, может быть, Лори составит вам компанию?

– Спасибо, я…, – замялся тот. – Нет, пожалуй, я лучше посижу здесь.

Мистер Уэллс с самодовольным видом направился к двери. Оставшись один на один с директором, мистер Лори нервно прокашлялся.

– Ещё сигару, Лори?

– Я…э-э… что? Нет, спасибо. У меня к вам один вопрос. Скажите откровенно – что вы думаете о стихах, которые сейчас читал мистер Уэллс?

Директор рассмеялся.

– Ну, мне кажется, он был не слишком справедлив. Автор определённо подаёт надежды. Стихи вполне достойные, вне всякого сомнения. Для пятиклассника, разумеется.

– Они мои, – тихо произнёс мистер Лори.

– Ваши? Не понимаю. Что значит, ваши?

– Эти стихи написал я. С первой до последней строчки.

– Как? Вы написали… Но послушайте, мой дорогой…

– Понимаю, вы удивлены. Я и сам в полном изумлении. Как этот мальчик – не запомнил его фамилии – сумел их заполучить? Невероятно, но факт остаётся фактом – ему это удалось. Он дословно, буква в букву повторил то, что я написал ещё в Кембридже.

– Не может быть!

– Уверяю вас. И едва ли здесь может идти речь о случайном совпадении.

– Да уж, вряд ли, – покачал головой директор. – А вы вполне уверены?

– Абсолютно. Мне не слишком приятно заявлять о своём авторстве, особенно после критических замечаний мистера Уэллса, но другого выхода нет. Этим стихам больше десяти лет, они вышли в небольшом сборнике под названием «Аутсайдер».

– Что-нибудь о спорте, в стиле Уайт-Мелвилла?

– Нет, – нахмурился мистер Лори. – Ничего похожего. Там были серьёзные вещи… по большей части трагического содержания. Я опубликовал их за свой счёт. Э-э… в основном. И слава богу, под псевдонимом. Насколько мне известно, распродано было всего восемь экземпляров, и ни малейшего желания продолжать подобные попытки у меня не возникло. Но как мальчишка ухитрился добыть книгу – вот чего я не могу понять! Вряд ли купил, стоила она прилично – полгинеи. В школьной библиотеке такой точно нет. Полная загадка!

– Загадку мы разгадаем, – мрачно проговорил директор. – Так или иначе, книгу он использовал, что очень и очень серьёзно. Ладно бы в школьной газете, но в поэтическом конкурсе такой бесстыдный плагиат просто недопустим. Завтра я вызову Лоримера, и ему придётся пролить свет на это дело.

Когда на следующее утро посыльный сообщил мистеру Симсу, который вдалбливал в мозги пятиклассников достоинства разговорного стиля Плавта, что директор желает видеть Лоримера, совесть последнего пребывала в столь младенчески чистом состоянии, что он, хоть убей, не мог понять, зачем его вызывают. В памяти не всплывало ни единого факта, за который могло бы уцепиться начальство. Если бы он имел привычку, как другие, покуривать на пустырях и в заброшенных сараях, тогда понятно, но… Да что говорить – в этом году из-за усердных занятий крикетом у него вообще не оставалось времени на самовольные отлучки. Однако, когда Лоример, светясь сознанием собственной добродетели, вошёл в кабинет, директору хватило всего двух слов, чтобы сбить с него излишнюю спесь.

– Садитесь, Лоример, – произнёс он.

Существует немало способов предложить человеку сесть. Дружеское «присаживайся» радует и подбадривает. Хриплый шёпот «эй, там, сядьте на место!» из задних рядов партера, когда вы привстаёте, чтобы получше разглядеть сцену, далеко не столь приятен. Однако ничего нет хуже ледяного «садитесь» из уст разгневанного начальника. Самое обычное слово приобретает новый зловещий смысл, обвиняя в неведомых чудовищных преступлениях и давая понять, что всё сказанное будет использовано против вас.

– Как вы думаете, почему я вас вызвал, Лоример?

Страшный вопрос. Преподобный Джеймс Бекетт, директор Бекфорда, любил его задавать. В девяти случаях из десяти испытуемый цепенел от ужаса и тут же во всём признавался. Лоримера спасло лишь то, что признаваться ему было решительно не в чем. Подавив соблазн ответить «потому, что кончается на «у»» или что-нибудь столь же глубокомысленное, он застыл в напряжённом молчании.

– Вам приходилось слышать о книге под названием «Аутсайдер»?

Лоример почувствовал, что теряет нить беседы. Начав в классической манере судьи, готового вынести приговор, его обвинитель внезапно ударился в болтовню о спортивной литературе. Всё ли в порядке с головой у почтенного директора? Удивление мальчика едва ли было бы сильнее, объяви себя старик императором Перу, организм которого работает исключительно на электричестве.

Директор, со своей стороны, был удивлён не меньше. Он ожидал увидеть в глазах ученика страх, чувство вины – что угодно, но только не явное недоумение. Может быть, Лори всё-таки ошибся? Маловероятно, конечно, но не исключено. Отложить, что ли, пока разговор и сначала навести справки?

Молчание затянулось. К счастью, в этот момент часы пробили половину первого, и раздался звонок, возвещавший об окончании утренних занятий. Директор облегчённо вздохнул.

– Идите, Лоример. Я пришлю за вами позже.

– Минуточку, – произнёс мистер Лори: – можно поинтересоваться темой этого стихотворения?

- Тема не новая, - ответил директор школы: - Смерть Дидо. Хорошая, выдержавшая проверку временем, вечная тема.

Мистер Вэлс начал читать.

О Дидона, царица Тира,
Владычица древних морей.

На этих словах мистер Лори, который безмятежно развалился в кресле, изображая полнейшее внимание, неожиданно подскочил.

- Что?!- воскликнул он.

- Как, вы уже сражены красотой произведения? - спросил мистер Вэлс: - Заметьте, изъяны в этой поэтической жемчужине видны уже с первых строк. Прежде всего, зря мистер Лоример выбрал такой сложный размер. Это смело, но опрометчиво. Писал бы уж лучше белым стихом. Это лучше, чем рифмовать “Тира” с “любила” в третьей строчке. “Разве Фортуна её не любила, И чьё войско было храбрей?” Не знаю как вам, но мне последняя строка кажется откровенно слабой.

- Вы излишне строги, Вэлс, - сказал директор: - Это ведь написал мальчик. И для начала, я полагаю, не так плохо. Как считаешь, Лори?

- Э…э, не мне судить.

- Что ж, продолжим, - Мортимер Вэлс пробежался по оставшимся строкам, комментируя их. Закончив чтение, он заметил, что глоток свежего воздуха ему не помешает, и что с разрешения директора он с удовольствием бы взял ещё одну из этих замечательных сигар и выкурил её на улице.

- Пожалуйста, не стесняйтесь, - произнёс директор: - к сожалению, не могу к вам присоединиться. Но, может быть, Лори составит вам компанию?

- Нет, благодарю. Пожалуй, я останусь. Да, я останусь.

С беспечным видом Мортимер Вэлс вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, мистер Лори нервно кашлянул.

- Ещё сигару, Лори?

- Нет…, спасибо. Позвольте вас спросить. А что лично вы думаете о только что прочитанных стихах?

Директор рассмеялся.

- Думаю, что Вэлс не совсем справедлив в своей оценке. Если учесть, что автор - ученик пятого верхнего класса, - то это определённо многообещающее начало.

- Это мои стихи, - произнёс мистер Лори.

- Как это твои?

- От первого и до последнего слова. Это я их написал.

- Ты их написал? Но…, дорогой Лори…

- Понимаю, что вы удивлены. Я так просто ошарашен. У меня нет ни малейшего представления, где мог мальчишка - я даже не помню, как его зовут - их достать. Но где-то же он их достал. Именно эти стихи, от первого и до последнего слова, я написал, учась в Кембридже.

- Да ну!, не может быть.

- Не может быть, что это просто совпадение.

- Да, пожалуй. Вы уверены, что это те самые стихи?

- Да, абсолютно. Поверьте, я не испытываю желания претендовать на авторство, особенно после столь нелестного отзыва мистера Вэлса, но ничего другого не остаётся. Стихи были напечатаны в небольшом сборнике “Тёмная лошадка” более двенадцати лет назад.

- А… что-нибудь в духе Уайта Мелвилла?

- Нет, конечно, нет – резко произнёс Лори. Это были серьёзные стихи, в основном трагические. Я составил сборник и издал его на свои собственные деньги. В основном на свои деньги. Слава богу, я взял псевдоним. Насколько мне известно, было продано всего восемь экземпляров. И у меня никогда больше не появилось ни малейшего желания повторить попытку. Но где мальчишка умудрился достать книгу, это выше моего понимания. Едва ли он купил её. Она стоила полгинеи. И в школьной библиотеке её определённо нет. Для меня всё это загадка.

- Причём загадка, которую необходимо решить, - сказал директор:- Факт остаётся фактом. Он воспользовался этой книгой. А это серьёзно. Оставим массовый плагиат подобного рода для школьного журнала. Нельзя допустить, чтобы он распространился и на поэтический конкурс. Я завтра побеседую с Лоримером. Возможно, он сможет что-то прояснить.

На следующий день во время утренних занятий в комнату, где грызли гранит науки ученики пятого верхнего класса, и мистер Симс пытался вдолбить в их головы красоты разговорного стиля Платона, вошёл школьный привратник и сообщил, что Лоримера вызывают к директору. Совесть Лоримера в этот момент была настолько чиста, что он под страхом смерти не смог бы догадаться, почему его вызывают. Насколько он мог вспомнить, не было причины, по которой к нему можно было бы придраться. Вот если бы он покуривал за территорией школы, в пустынных полях и заброшенных амбарах, тогда – другое дело. Но у него в этом семестре так много времени отнимала игра в крикет, что совершено не было возможности нарушать установленные границы. Он шёл в кабинет директора с высоко поднятой головой. Но не успел он войти, как первые же слова сбили с него спесь:

- Садись, Лоример.

Есть тысячи способов пригласить человека сесть.

Когда приятель бросает тебе доброжелательное “присаживайся”, то это вселяет уверенность и оптимизм. Когда в театре ты встаёшь, чтобы лучше видеть сцену, то разъярённое “сядьте”, раздающееся за спиной, не столь ласкает слух. Но хуже всего услышать леденящее “садись”, произнесённое директором школы. В его устах слова приобретают новый, зловещий смысл. Кажется, что директорское “садись” обвиняет тебя во всех немыслимых грехах и предупреждает, что всё, что ты скажешь, будет использовано против тебя.

-Почему я вызвал тебя, Лоример?

Опасный вопрос, и один из самых любимых мистера Беккета, директора Бекфорда. В девяти случаях из десяти, человек, к которому обращаются, цепенеет от ужаса, тут же выдаёт себя с головой и во всём признаётся. Лоримера спасло то, что он просто не знал, в чём ему надо признаваться. Он с трудом удержался, чтобы на вопрос “почему…” не ответить напрашивающееся “потому…” или что-нибудь в этом же роде, и благоразумно промолчал.

- Лоример, ты слышал когда-нибудь о книге “Тёмная лошадка”?

Лоример почувствовал, что уже ничего не понимает. Начав разговор с видом судьи, выносящего смертный приговор, его экзекутор вдруг решил поболтать о спортивной литературе. Лоример начал опасаться за рассудок директора. Его бы уже не удивило, если бы его собеседник заявил, что он император Перу, и работает исключительно за счёт электричества.

Со своей стороны директор был удивлён не меньше. Он рассчитывал на испуг, раскаяние, чистосердечное признание или нечто подобное, а вовсе не на откровенное изумление. У него тоже появились опасения. А вдруг мистер Лори ошибся. Это маловероятно, но всё же. В таком случае разговор лучше прекратить, и навести дополнительные справки. Ситуация зашла в тупик.

Спасло положение то, что в этот момент часы пробили половину первого, и раздался звонок с урока. Это разрядило напряжение.

-Ты свободен, Лори. Я вызову тебя позже, - произнёс директор.

“Одну секунду”, - сказал мистер Лори, - «могу я поинтересоваться, какова тема стихотворения”?

“Смерть Дидоны”, ответил директор. “Проверенная временем, красивая, вечная тема. Давайте, Уэллс”.

Мистер Уэллс начал.

Царица Тира, древнего Тира,
Владычица волн всех древних морей.

Мистер Лори, удобно устроившийся в глубине кресла с видом спокойного внимания, резко выпрямился.

“Что”!? – вскричал он.

“О”, сказал Уэллс, “вы уже осознали всю красоту этой вещи”?

“Но заметьте, изъяны в этом шедевре появляются с первых же строк. Было рискованно со стороны мастера Лоримера избрать столь сложный размер. Смело, но рискованно. Ему следовало избрать белый стих. Здесь ‘Тира’ должно рифмоваться с ‘забыла’ из третьей строки. “Навек Фортуна ее забыла, хотя ее воины всех были храбрей”. Эта последняя строка кажется мне весьма слабой. Признаться, не вижу, что вас так поразило”.

“Вы слишком придирчивы, Уэллс”,- сказал директор. “Я нахожу, что для него это совсем неплохое начало. Что вы скажете, Лори?”

“Я..э..ничего. Я ведь здесь всего лишь судья”.

“Я продолжу”, сказал мистер Мортимер Уэллс. Он продолжил и зачитал с комментариями оставшиеся строфы стиха. Закончив, он заметил, что глоток свежего воздуха вряд ли ему повредит. Если господин директор не против, он возьмет еще одну из этих замечательных сигар и выкурит ее снаружи.

“Разумеется”, сказал директор. “Правда, я к вам не присоединюсь. Может быть, Лори?”

“Нет, спасибо. Я, пожалуй, останусь. Да, я, пожалуй, останусь.”

Небрежной походкой Уэллс вышел из комнаты. Когда дверь захлопнулась, мистер Лори нервно кашлянул.

“Еще сигару, Лори?”

“Я..ээ..нет, спасибо. Я хотел бы задать вам вопрос. Скажите откровенно, каково ваше мнение об этих стихах?”

Директор усмехнулся.

“Я думаю, Уэллс был слишком суров. На мой взгляд, это весьма многообещающие стихи. Для мальчика в пятой группе, вы понимаете. Да, я думаю, они многообещающие”.

“Они мои”, сказал Лори.

“Ваши? Я не понимаю. В каком смысле ваши?”

”Я написал их. Каждое слово”.

“Вы их написали!? Но, дорогой мой,..”

“Естественно, вы удивлены. Сам я изумлен, глубоко изумлен. Как этот мальчик – забыл, как зовут- ухитрился завладеть ими, я не имею ни малейшего представления. Но, несомненно, как-то ему это удалось. Это стихотворение слово в слово, буква в букву повторяет то, что я написал еще в Кембридже.”

“Не говорите так!”

“Но это так. Едва ли это может быть совпадением.”

“Едва ли”,- согласился директор. “Но вы уверены?”

“Абсолютно. Уверяю вас, я не слишком-то рад заявлять о своем авторстве, особенно после столь беспощадной критики, но у меня нет выбора. Это стихотворение вышло более двенадцати лет назад в небольшой книжке под названием “Темная лошадь”.

“А! Что-то в стиле Уайта-Мелвиилла, я полагаю?”.

“Нет”, ответил Лори твердо. “Нет. Вовсе нет. Там были серьезные стихи, трагичные в большинстве своем. Я собрал их и выпустил за свой счет. За свой, повторяю, счет. Под псевдонимом, к счастью. Как мне удалось узнать, всего было продано восемь экземпляров. Я никогда не испытывал ни малейшего желания повторить этот опыт. Но как мальчишка смог достать ту книгу – выше моего понимания. Вряд ли он мог ее купить. Она стоит полгинеи. В школьной библиотеке ее нет. Это загадка.”

“Ее следует разгадать”, сказал директор. “Очевидно, он видел книгу, и это очень серьезно. Крупный плагиат такого рода следует заносить в школьный журнал. Призы не должны попадать в подобные руки. Завтра я поговорю с Лоримером об этой истории. Возможно, он прольет свет на происходящее.”

Когда следующим утром школьный швейцар посетил комнату пятой группы и отвлек внимание мистера Симса от бесплодных попыток познакомить умы пятой старшей группы с красотой разговорного стиля Плавта сообщением, что директор желает видеть мастера Лоримера, совесть Лоримера была столь неправдоподобно чиста, что он решительно не мог понять, почему его вызывают. Насколько он помнил, у властей не было повода заинтересоваться им. Если бы он имел привычку курить в заброшенных амбарах, он мог бы встревожиться. Но, при всех его недостатках, такой привычки у него не было. Вообще, он был так занят крикетом, что некогда было нарушать правила. Он шел к директору, светясь сознанием своей праведности. Но директор двумя простыми словами заставил Лоримера усомниться в себе.

“Садитесь, Лоример”.

Мир знает много способов пригласить кого-либо сесть. Приветливое “садись, приятель!” сразу вызывает доверие. Хриплое свирепое “сядь!” когда вы встаете, чтобы лучше видеть сцену, не столь приятно. Но нет в мире хуже слов, чем ледяное “садитесь” в устах раздраженного директора. Эти простые слова приобретают новый, зловещий смысл. Они обвиняют вас в чудовищных преступлениях и предупреждают, что все ваши слова непременно будут использованы против вас.

“Почему я вызвал вас, Лоример?”.

Ужасный вопрос. Изобретение преподобного мистера Беккета, директора Бекфорда. В девяти случаях из десяти вопрошаемый, парализованный ужасом, сразу сдавался и признавался во всем. К счастью для Лоримера, признаваться ему было не в чем. Он душил в себе порывы ответить “потому что деревья качаются”, или еще что-нибудь подобное, и поддерживал молчание.

“Вы слышали когда-нибудь о книге “Темная лошадь”, Лоример?”

Лоример почувствовал, что нить беседы от него ускользает. Начав беседу в своем обычном стиле “я признаю вас виновным”, оппонент затем стал что-то лепетать о спортивной литературе. Лоример даже усомнился в здравости рассудка директора. Он был бы немногим более озадачен, скажи директор, что он – император Перу и работает исключительно на электричестве.

Директор же был не менее удивлен. Он ожидал смущения, испуга, признаний, но отнюдь не искреннего изумления. Он тоже засомневался. Может, Лори все же ошибся? Маловероятно, но это единственное объяснение. Пока он не наведет справки, интервью следовало прервать. Следствие зашло в тупик.

К счастью, в этот момент звонок разрядил обстановку, прозвонив об окончании занятий.

“Идите, Лоример”, - сказал директор. “Я пошлю за вами позже”.

- Минуточку, - сказал мистер Лори, - позвольте узнать тему стихотворения?

- Смерть Дидоны, - ответил директор школы. – Хорошая, проверенная временем и никогда не стареющая тема, которой годы идут лишь на пользу. Читайте, Уэллс.

Мистер Уэллс начал читать.

Владычица Тира, древнего Тира,
Царица земель и морей.

Мистер Лори, который уже успел расположиться в объятиях уютного кресла и приготовился расслабленно внимать, вдруг подскочил.

- Что! – вскричал он.

- Эй, - сказал мистер Уэллс, - вас так тронули эти строки?

- Как видите, - продолжил он, повторив строфу еще разок, - в этой жемчужине с самого начала видны изъяны. Лоример поступил опрометчиво, взявшись за такой сложный размер. Смело, конечно, с его стороны, но опрометчиво. Нужно было выбрать белый стих. «Тира», видите, два слога, рифмуются с «мира» в третьей строке. «Твоими были все блага мира. Твоих воинов нет и не было храбрей». Последняя строчка, по-моему, откровенно слабая. Не знаю, как вам.

- Вы придираетесь, Уэллс, - заметил директор. – Мне кажется, для мальчика это очень неплохое начало. Что скажете, Лори?

-Я… э… Не думаю, что могу судить.

- Продолжим, - сказал мистер Мортимер Уэллс. И продолжил, не забывая разбирать строфу за строфой.

Закончив, он заметил, что глоток свежего воздуха был бы как нельзя кстати. Если директор не возражает, он позволит себе взять еще одну из этих замечательных сигар и выкурит ее на улице.

- Разумеется, - ответил директор. – Не думаю, что составлю вам компанию, но, может, Лори захочет.

- Нет, благодарю. Я, пожалуй, останусь. Да, думаю, мне лучше остаться.

Мистер Уэллс весело покинул кабинет. Когда дверь закрылась, мистер Лори нервно откашлялся.

- Еще сигару, Лори?

- Я… э… нет, спасибо. Хочу спросить вас. Какого вы сами мнения о стихах, что читал мистер Уэллс?

Директор школы рассмеялся.

- Думаю, Уэллс был к ним несправедлив. По-моему, они очень даже неплохи. Для старшего пятого класса, сами понимаете. Да, в общем, их можно назвать многообещающими.

- Это мои стихи, - произнес мистер Лори.

- Ваши! Что значит, ваши?

- Я их написал. Каждое слово.

- Вы написали! Лори, дорогой мой…

- Я понимаю, вы удивлены. А я так и вовсе в недоумении, в полном недоумении. Каким образом этому мальчику – даже не помню его имени – удалось их раздобыть, ума не приложу. Но он точно где-то их нашел. Стихи слово в слово, буквально слово в слово те самые, что я написал в Кембридже.

– Быть не может!

- Может. Вряд ли это совпадение.

- Да уж, вряд ли, - произнес директор. – А вы уверены?

- Абсолютно. Уверяю вас, я не горю желанием доказывать свое авторство, особенно после столь откровенных комментариев мистера Уэллса, но делать нечего. Стихи эти были напечатаны более двенадцати лет назад в небольшом сборнике «Темная лошадка».

- Ага, что-то в духе Уайта Мелвилла, я полагаю.

- Нет, - твердо ответил мистер Лори. – Вовсе нет. Это были серьезные стихи, большей частью трагические. Я собрал их и издал за свой счет. Немало потратился. Слава богу, я писал под псевдонимом. Насколько я знаю, всего было продано восемь экземпляров. У меня никогда не возникало желания повторить эксперимент. Но как мальчик умудрился достать эту книгу, выше моего понимания. Вряд ли он ее купил. Она стоила полгинеи. Да и в школьной библиотеке ее, наверняка, нет. Просто загадка.

- Загадка, которая должна быть разгадана, - сказал директор. - Так или иначе, он читал книгу, и тут уже не до шуток. Подобный ничем не прикрытый плагиат сойдет для школьного журнала. Но для поэтического конкурса это немыслимо. Завтра поговорю с Лоримером. Возможно, он просветит нас на этот счет.

Когда на следующий день во время утренних занятий школьный привратник зашел в аудиторию старшего пятого класса и оповестил мистера Симса, который пытался вбить в головы своих подопечных прелесть диалогов Плавта, о том, что директор желает видеть Лоримера, совесть последнего была так непривычно чиста, что он, хоть, убей, не мог понять, зачем его вызывают. Насколько он помнил, винить его начальству было не в чем. Имей он привычку покидать школьную территорию, чтобы покурить где-нибудь в пустынном поле или заброшенном амбаре, может, ему и стало бы не по себе. Но, что бы он ни натворил, этот проступок за ним не числился. Вообще ничего, связанного с нарушением границ, в этом семестре у него просто не было времени, так он был занят крикетом. Он шагнул в приемную с сознанием собственной непогрешимости. Но не успел войти, как директор двумя простыми словами сбил с него всю спесь.

- Присаживайтесь, Лоример, - сказал он.

Существует множество способов предложить человеку стул. Радушное «давай-ка, садись» в устах товарища вдохновляет на задушевный разговор. Хриплое «а ну сядь, ты там, впереди», что доносится из задних рядов взбешенного партера, как только вы привстали в попытке разглядеть что-то на сцене, уже не так ласкает слух. Но хуже всего услышать ледяное «присаживайтесь» от раздраженного директора школы. В его исполнении это слово приобретает новый, какой-то зловещий смысл. Кажется, оно обвиняет вас во всех смертных грехах и предупреждает, что все вами сказанное будет использовано против вас.

- Почему я вас вызвал, Лоример?

Вопрос - хуже не придумаешь, любимый вопрос достопочтенного мистера Бекетта, директора школы Бекфорд. В девяти случаях из десяти тот, к кому он обращен, парализованный страхом, выдаст себя немедля и будет готов сознаться в чем угодно. Лоримера спасло только то, что ему не в чем было сознаваться. Он подавил желание ответить «Потому что кончается на «у»» или другой подобной фразой, предпочитая не нарушать напряженной тишины.

- Вы когда-нибудь слышали о книге «Темная лошадка», Лоример?

У Лоримера возникло ощущение, что смысл беседы начинает ускользать от него. После традиционного начала в духе «судья-откашлялся-перед-тем-как-вынести-приговор» его обвинитель вдруг ни с того, ни с сего завел светскую беседу о спортивной литературе. Смутные подозрения, уж не тронулся ли директор рассудком, зашевелились в душе Лоримера. Его бы нимало не удивило, назови тот себя императором Перу и заяви, что питается исключительно электрической энергией.

Директор, в свою очередь, был озадачен не меньше. Он ожидал увидеть испуг, смущение, признание вины и все в таком духе, но никак не откровенное недоумение. Его тоже начали терзать сомнения. Может, мистер Лори ошибся? Маловероятно, и все же. Тогда этот разговор лучше не продолжать, пока все полностью не выяснится. Ситуация зашла в тупик.

К счастью, в это минуту часы пробили половину первого, и зазвенел звонок, утренние занятия закончились. Это спасло положение, напряжение спало.

- Можете идти, Лоример, - произнес директор, - я вызову вас позже.

- Минуточку, - вмешался мистер Лори. – Можно полюбопытствовать, о чем стихотворение?

- Смерть Дидоны, - ответил директор. – Прекрасная, банальная, вечнозеленая тема, проверенная годами. Продолжайте, Уэллс.

Мистер Уэллс приступил.

Владычица Тира, древнего Тира
Во время оно, повелительница волны.

Мистер Лори, который откинулся было в глубины кресла в позе внимательной неподвижности, вдруг резко выпрямился.

- Как?! – вскричал он.

- А-а, - отозвался мистер Уэллс, - вы уже уловили всю прелесть произведения?

- Да, - продолжил он, после того как повторил строчки, - это только начало, а изъяны в драгоценном камне уже режут глаз. Покушение на столь трудный размер - оплошность господина Лоримера. Отважная, но все-таки оплошность. Ему следовало придерживаться белого стиха. Вы, конечно, заметили, что окончание первой строки - «Тира» довольно неудачно рифмуется с «на пути ее» в третьей: «Что за злая судьба встает на пути ее? Разве не все ее воины отваги полны?» Да и последняя строчка, по-моему, откровенно слабовата. Не знаю, как она вам.

- Вы слишком критично настроены, Уэллс, - возразил директор. – А я выскажусь в пользу этого парня: отличное начало. Ваше мнение, Лори?

- Я – э-э-э… я вряд ли могу судить об этом.

- Вернемся к нашим баранам, - сказал мистер Мортимер Уэллс. Он бегло прочитал все остальные строфы, щедро снабжая их комментариями; после чего заметил, что глоток свежего воздуха ему явно не повредит. Если директор его простит, он выберет еще одну из тех превосходных сигар и выкурит ее на улице.

- Конечно, пожалуйста, - разрешил директор. – Я сам вряд ли присоединюсь – но, может быть, мистер Лори?..

- Нет, благодарю. Думаю, я останусь. Да-да, останусь.

Мистер Уэллс с небрежным изяществом покинул комнату.

- Еще сигару, Лори?

- Э-э-э… нет, спасибо. Я хочу задать вам один вопрос. Что вы думаете – только откровенно! – о тех стихах, которые мистер Уэллс только что читал?

Директор рассмеялся.

- Не думаю, что Уэллс судил вполне объективно. По мне – так эти стихи явно многообещающи. Ну, вы понимаете, для ученика пятого класса. Да, в целом они кажутся явно обещающими.

- Это мои, - сказал мистер Лори.

- Ваши?! Позвольте, как же ваши? Не понимаю.

- Я написал их. Все до единого словечка.

- Вы написали! Но, дорогой мой Лори…

- Я понимаю – вы удивлены. Я изумлен не меньше, просто изумлен. Как тот мальчишка – я даже имени не помню – умудрился их заполучить? Не постигаю. Но то, что как-то ухитрился – это точно. Стихотворение – слово в слово, буквально слово в слово, в точности так, как я написал, когда учился в Кембридже.

- Не может быть!

- Говорю вам. Вряд ли возможно такое случайное совпадение.

- Вряд ли, - согласился директор.

- Вот именно. Не то чтоб я страстно желал отстоять свое авторство - могу вас заверить, особенно после столь уничтожающей критики мистера Уэллса! - но факт есть факт. Стихотворение появилось более двенадцати лет назад, в скромной книжечке под названием «Темная лошадка».

- О-о! Нечто в кавалерийском стиле Дж.Дж.Мелвилла, полагаю?

- Нет, - категорически отверг мистер Лори. – Ничуть. Никоим образом. Там были серьезные произведения, главным образом трагического плана. Я их собрал и напечатал на собственные средства; изрядно потратился. Издал под псевдонимом – и очень кстати. Как оказалось, вся продажа составила лишь восемь экземпляров. Потом я никогда не чувствовал даже малейшего поползновенья повторить свой подвиг. Но как мальчишка ухитрился узнать об этой книге – выше моего понимания. Едва ли он мог купить ее: она стоит полгинеи. И в школьной библиотеке точно нет экземпляра. Прямо загадка какая-то.

- Загадка, которую надо разгадать, - сказал директор. – Факт остается фактом: он точно видел книгу, и это очень серьезно. Крупномасштабный плагиат такого сорта надо отразить в школьном журнале. Нельзя допустить, чтобы он участвовал в распределении призов поэтического конкурса. Мне надо завтра же поговорить об этом с Лоримером. Возможно, он прольет какой-то свет на существо дела.

Когда на следующее утро школьный швейцар вошел в комнату пятого класса и сообщил мистеру Симсу (как раз пытавшемуся довести до пятиклассников всю мощь и красоту разговорного языка), что директор хочет видеть Лоримера, совесть последнего была необычайно безмятежна; он просто в жизни бы не догадался, зачем за ним послали. Насколько он мог припомнить, не существовало ни одной веской причины, по которой власти могли бы добраться до него. Будь у него привычка курить на уединенных площадках и в заброшенных сараях, Лоример мог бы беспокоиться. Но, каковы бы ни были его слабости – курение за границами пансиона не было одной из них. И вообще, он не нарушил никаких границ, поскольку был настолько поглощен крикетом, что времени на нарушения категорически не оставалось. Итак, он шел, сияя добродетелью. Однако стоило ему очутиться внутри кабинета, как директор, посредством трех простых слов, буквально вытряс каждую крупицу живости из его организма.

- Извольте сесть, Лоример, - сказал он.

Существует немало способов предложить человеку сесть. Доброжелательное «садитесь!» от равного по положению внушает доверие. Хриплое «а ну сядь!» из уст взбешенного мерзавца, когда вы привстали, чтобы получше видеть сцену, уже не так приятно. Но ничего нет хуже ледяного «извольте сесть!», брошенного раздраженным директором. В его устах слова приобретают совершенно новое, притом зловещее значение. Они как будто обвиняют вас в неизвестном преступлении и заодно оповещают, что все сказанное вами, уж конечно, будет использовано против вас.

- Почему я послал за вами, Лоример?

Весьма неприятный вопрос – и в то же время чрезвычайно любимый Его преподобием м-ром Беккетом, директором Бэкфорда. В девяти случаях из десяти вопрошаемый, парализованный в результате нервного шока, немедленно проговаривался и сознавался во всем. Лоримера, однако, спасало то обстоятельство, что ему решительно не в чем было признаваться. Он подавил стремление ответить: «Потому, что кончается на «у», или нечто столь же подходящее к случаю, и сохранял скучное молчание.

- Вы слышали когда-нибудь о книге под названьем «Темная лошадка», Лоример?

Лоримеру стало казаться, что беседа для него слишком глубокомысленна. После дебюта в традиционной манере «Встать! Суд идет!», нападающая сторона что-то забормотала про литературу об игре на скачках. Впору было усомниться в нормальном психическом состоянии директора. Лоример вряд ли счел бы большим розыгрышем, если бы директор продолжил, например, в том духе, что он-де – император Перу, или работает исключительно на электрических батарейках.

Директор, со своей стороны, был удивлен не меньше. Его целью было привести в смятение и вызвать бурное раскаяние (ну, или что-то в этом роде), но только не чистое изумление. Он, также, начал сомневаться. Вдруг мистер Лори ошибался? Невероятно, но все-таки возможно. А в этом случае беседу лучше резко прервать, пока не будет проведено расследование. Ситуация зашла в тупик.

К счастью, как раз внезапно подвернулся перерыв в 12.30, и звонок оповестил о конце утренних занятий. Он спас положение, и напряжение разрядилось.

- Можете идти, Лоример, - произнес директор. – Я пошлю за Вами позже.

- Минуточку, - сказал мистер Лори, - могу я спросить, о чем стихотворение?

- О смерти Дидоны, ответил директор. – Старая, добрая, вечно живая тема, только хорошеющая с годами. Продолжайте, Уэллс.

Мистер Уэллс начал читать.

Царица Тира древнего, Дидона,
Прекрасная владычица волны.

Мистер Лори, расположившийся в глубинах кресла в позе умиротворенного внимания, вздрогнул и подался вперед.

- Как?! – воскликнул он.

- Что, - сказал мистер Уэллс, - вы уже прочувствовали красоту произведения?

- Вы, наверное, заметили, - сказал он, прочитав куплет еще раз, - что изъяны в бриллианте видны с самого начала. Молодой Лоример поступил довольно опрометчиво, выбрав такой размер. Смело, но опрометчиво. Лучше бы он остановился на белом стихе. Видите, «Дидона», три слога, рифмуется с «благосклонна к ней» в третьей строке. «Иль не была Фортуна благосклонна к ней, А воинов сердца отвагою полны?» Последняя строка кажется мне откровенно слабой. Не знаю, какой она кажется вам.

- Вы слишком строги, Уэллс, - сказал директор. – На мой взгляд, неплохое начало для юноши. Что скажете, Лори?

- Я…э… Едва ли я могу судить.

- Продолжим, - сказал мистер Мортимер Уэллс. Он продолжил, пройдясь с комментариями по оставшимся куплетам стихотворения. Закончив, он заметил, что, по его мнению, глоток свежего воздуха был бы не лишним. Если господин директор не возражает, он бы взял еще одну из этих великолепных сигар и выкурил бы ее на улице.

- Разумеется, - сказал директор. – Не думаю, что сам составлю вам компанию, но, может, Лори к вам присоединится.

- Нет, спасибо. Думаю, я останусь. Да, думаю, я останусь.

Мистер Уэллс весело вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, мистер Лори нервно кашлянул.

- Еще сигару, Лори?

- Я…э-э… нет, благодарю. Я хотел спросить вас. Скажите честно, что вы думаете о стихах, которые нам только что прочел мистер Уэллс?

Директор рассмеялся.

- Я не думаю, что Уэллс отнесся к ним достаточно объективно. По-моему, стихи выглядят вполне многообещающе. Для ученика старшей ступени, конечно же. Да, в целом очень неплохо.

- Это мои стихи. – сказал мистер Лори.

- Ваши! Я не понимаю. Как они могут быть вашими?

- Это я написал их. До последнего слова.

- Вы написали их! Но, мой дорогой Лори…

- Вполне понятно, что вы удивлены. Я сам потрясен, просто потрясен. Каким образом мальчик – я даже не помню его имени – умудрился их раздобыть, я не имею ни малейшего представления. Но то, что он раздобыл их, сомнений не вызывает. Стихотворение слово в слово, буквально слово в слово совпадает с тем, что я написал, когда учился в Кембридже.

- Не может быть!

- Это правда. Вряд ли это может быть совпадением. - Вряд ли, - сказал директор. – Вы в этом уверены?

- Абсолютно уверен. Поверьте, я не горю желанием оспаривать авторство, особенно после столь откровенной критики мистера Уэллса, но ничего не поделаешь. Это стихотворение появилось больше десяти лет назад, в маленькой книжке под названием «Темная лошадка».

- А! Полагаю, что-то в стиле Уайт-Мелвила?

- Нет, - резко ответил мистер Лори. – Нет. Вовсе нет. Это были серьезные стихотворения, в большинстве своем даже трагические. Я собрал их и опубликовал за свой счет. В значительной степени за свой счет. К счастью, я воспользовался псевдонимом. Если не ошибаюсь, общий объем продаж составил восемь экземпляров. У меня никогда не возникало желания повторить этот опыт. Но как этому мальчику удалось отыскать мою книгу – это выше моего разумения. Вряд ли он мог купить ее. Она стоила полгинеи. И уж точно, в школьной библиотеке ее нет. Совершенная загадка.

- Загадка, которая должна быть разгадана, - сказал директор. – То, что он видел книгу – это факт, и все это очень серьезно. Крупномасштабный плагиат такого рода должен ограничиваться рамками Школьной газеты. Нельзя допустить, что он распространился на поэтические конкурсы. Я обязательно увижусь завтра с Лоримером. Возможно, ему удастся пролить немного света на это дело.

На следующий день во время утренних занятий школьный дежурный вошел в класс пятой ступени и сообщил мистеру Симсу, который пытался донести красоты разговорного стиля Плавта до мозгов студентов, что директор желает видеть Лоримера. Совесть последнего была так ненормально спокойна в тот момент, что под даже страхом смерти он не смог бы сказать, почему его вызывают. Насколько он помнил, у руководства не могло быть к нему никаких претензий. Имей Лоример привычку курить за пределами колледжа, средь полей и лугов, сейчас, возможно, он чувствовал бы себя неуютно. Но каковы бы ни были его прегрешения, они не могли иметь ничего общего с нарушением границ колледжа – в этом семестре из-за крикета у него просто не оставалось на это времени. Лоример вошел в кабинет директора, светясь сознанием собственной непорочности. Но как только он оказался внутри, директор несколькими простыми словами уничтожил его отвагу до последней крупицы.

- Садитесь, Лоример, - сказал он.

Существует много способов предложить человеку сесть. Дружеское «садись» от равного по положению рождает доверие. Разъяренное «сядь ты там, впереди» с задних рядов партера, когда ты привстаешь, чтобы лучше видеть сцену, звучит не так приятно. Но хуже всего ледяное «садитесь» раздраженного директора. В его устах эти слова приобретают новый, зловещий смысл. Они как будто обвиняют тебя в бесчисленных преступлениях и предупреждают, что все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя.

- Почему я вас вызвал, Лоример?

Отвратительный вопрос, один из самых любимых у преподобного мистера Беккета, директора Бекфордской школы. В девяти случаях из десяти оппонент, парализованный страхом, сразу же выдает себя и сознается во всех грехах. Однако, Лоримера спасло то, что ему не в чем было сознаваться. Он задушил в себе желание ответить «по кочану», или что-нибудь в том же духе, и хранил гробовое молчание.

- Вы когда-нибудь слышали о книге под названием «Темная лошадка», Лоример?

Лоример почувствовал, что разговор вышел за рамки его понимания. После традиционного начала в стиле «и судья надел мантию», его противник внезапно перешел к легкомысленной болтовне о спортивной литературе. Лоример начал серьезно сомневаться в психическом здоровье директора. Он вряд ли был бы удивлен сильнее, если бы директор стал настаивать, что он – император Перу и работает исключительно на электричестве.

Директор, со своей стороны, тоже был удивлен. Он рассчитывал на вполне определенную реакцию - испуг, признание вины, раскаяние и тому подобное, только не на изумление. Он тоже начал сомневаться. Неужели мистер Лори ошибся? Это было маловероятно, но возможно. И в таком случае, разговор следовало немедленно закончить до тех пор, пока он не выяснит все точнее. Ситуация была тупиковой. К счастью, в этот момент пробило половину первого, и прозвенел звонок, завершающий утренние занятия. Положение было спасено, и напряжение спало.

- Можете идти, Лоример, - сказал директор. – Я вызову вас позже.

"Секундочку", - встрепенулся мистер Лори, - "позвольте узнать название стихотворения?"

"Смерть Дидоны", - ответил директор. - "Хорошая, вечная тема, проверенная веками. Начинайте, Уэллс". Мистер Уэллс незамедлительно начал.

Тира древнего царица,
Волны пали пред тобой.

Мистер Лори, замерший в низком кресле с выражением внимательности на лице, внезапно выпрямился.

"Как?!", - вскричал он.

"Надо же", - изрек мистер Уэллс, - "неужели до вас таки дошло очарование стихотворения?"

"Заметьте", - промолвил он после повторного прочтения четверостишия, "что камень-то с трещинкой. Напрасно мастер Лоример решил попробовать свои силы в таком сложном размере. Смело с его стороны, но весьма опрометчиво. Пожалуй, ему следовало бы писать белым стихом. Вы заметили, "тобой" - два слога - рифмуется в четвертой строке со "строй". "Одарив божьей десницей // Храбрых воинов ровный строй." Последняя строка откровенно слабая. Не знаю, что вас так поразило."

"Вы чересчур строги, Уэллс", - заметил директор. "Для первого опыта у мальчика неплохо получилось. А вы что думаете, Лори?"

"Я…эээ.. боюсь, мне трудно судить."

"Вернемся к стихотворению", - сказал мистер Мортимер Уэллс. Он вернулся, и прошелся по оставшимся строкам. Когда с виршами было покончено, Уэллс заметил, что глоток свежего воздуха ему не помешает. Если господин директор позволит, то он, Уэллс, возьмет одну из тех великолепных сигар и выйдет на улицу выкурить ее.

"Конечно, угощайтесь!", - ответил директор, - "Боюсь, не смогу составить вам компанию, однако, возможно, Лори присоединится."

"Благодарю, но я предпочел бы остаться. Да, пожалуй, я останусь"

Мистер Уэллс удалился из комнаты с беспечным видом. Только лишь дверь за ним закрылась, Лори издал нервный звук.

"Еще сигару, Лори?"

"Ээ.. нет, благодарю. Можно задать вам вопрос? Скажите честно, что вы думаете о стихах, что прочел Уэллс?"

Директор засмеялся.

"Думаю, Уэллс слишком строго судит. Мне кажется, довольно многообещающие стихи для студента - пятикурсника. Да-с, для первой пробы весьма недурно".

"Эти строчки принадлежат мне", - произнес Лори.

"Вам?! Ничего не понимаю. То есть как это - вам?!"

"Их написал я. До последнего слова."

"Написали вы? Но, мой дорогой друг…"

"Не удивительно, что вы в недоумении. Я и сам был поражен не меньше вас. Ума не приложу, откуда мальчишка, даже имя его забыл, взял их. А то, что он списал - несомненно. Стихотворение точь-в-точь, слово в слово скопировано с написанного мною во время учебы в Кембридже".

"Не может быть!"

"Может. Такое совпадение вряд ли вероятно".

"Действительно, вряд ли" - согласился директор. "И все-таки, вы уверены?"

"Абсолютно. Поверьте, я вовсе не горю желанием заявлять об авторстве, особенно после критики мистера Уэллса, однако ничего более мне не остается. Стихотворение было опубликовано более двенадцати лет назад, в небольшом сборнике под названием "Темная лошадка"."

"Должно быть, сборник в духе Уайта-Мелвилла?"

"Вовсе нет", - сухо отрезал мистер Лори. "Совсем не в духе. То были серьезные стихотворения, в основном трагические. Я собрал и опубликовал их за свой счет. По крайней мере, большую часть. Слава богу, я писал под псевдонимом. Как выяснилось, всего было продано восемь экземпляров. Никогда больше подобного желания у меня не возникало. Однако, поразительно, где мальчишка мог видеть сборник? Едва ли он купил, ведь сборник стоил шесть шиллингов. В школьной библиотеке его тоже нет. Настоящая головоломка."

"Которую нужно решить во что бы то ни стало!" - воскликнул директор. -" Несомненно, юноша знаком с книгой, и спускать с рук такое нельзя. Плагиат еще может сойти в школьной газете. Но в конкурсе поэзии - просто недопустимо! Завтра же я вызову Лоримера. Возможно, он прольет свет на эту темную историю."

На следующее утро, когда школьный швейцар вошел в комнату пятикурсников и объявил мистеру Симсу, пытавшемуся вбить в студенческие головы красоту разговорного стиля Плавта, что директор вызывает Лоримера, совесть юноши была настолько чиста, что он не имел ни малейшего понятия, зачем мог понадобиться директору. Лоример не помнил ни одной провинности, за которую бы директор мог его отругать. Если бы он курил в запрещенных местах, на пустой площадке или же в амбаре, тогда бы ему пришлось нелегко. Однако, вызывали его не из-за курения, поскольку в этом семестре он был настолько увлечен крикетом, что времени на нарушение запретов не оставалось. Он вошел, окруженный сиянием непорочной добродетели. Но только юноша переступил порог, как всего лишь два слова, произнесенные директором, заставили все его существо затрепетать.

"Садитесь, Лоример", - приказал директор.

Существует множество способов предложить человеку присесть. Пронизанное доброжелательностью "присядьте" придает уверенности. Гневный шепот задних рядов "эй, впереди, сядьте на место", когда тебе вдруг вздумалось лучше рассмотреть сцену, отнюдь не отдает дружелюбием. Но хуже всего - услышать холодное "садитесь" от сердитого директора. Выходя из начальственных уст, слова приобретают иной, зловещий оттенок. Они словно обвиняют во всех безымянных преступлениях и предупреждают, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

"Как Вы думаете, Лоример, почему я вас вызвал?"

Прозвучавший вопрос был наиужаснейшим, и наилюбимейшим вопросом уважаемого мистера Беккета, директора бекфордского колледжа. В девяти случаях из десяти вопрошаемого пронизывал ужас, и он тотчас признавался во всем. Лоримера, тем не менее, спасло то, что ему не в чем было признаваться. Молодой человек подавил в себе желание ответить: "А Бог его знает, почему", или что-нибудь в том же роде, и продолжал молчать.

"Слышали вы когда-либо о книге "Темная лошадка", Лоример?"

Юноша ощутил, что встреча приняла таинственный оборот. Если в начале беседы грозный противник собирался зачитать смертный приговор, то сейчас ни с того, ни с сего разговор свернул на книжицу об азартных играх. У Лоримера закрались сомнения насчет вменяемости директора. Пожалуй, лишь признание в том, что он император Перу или питается электричеством, прозвучало бы более нелепо.

Директор, в свою очередь, тоже находился в недоумении. Он ожидал увидеть испуг, признание вины и покаяние, а вовсе не изумленное непонимание. Сомнения наполнили его душу. Неужели мистер Лори ошибся? Едва ли, но отрицать такую возможность тоже нельзя. Допрос внезапно прервался, необходимо было навести справки. Встреча зашла в тупик.

К счастью, часы пробили пол-первого, и звонок возвестил о конце занятий. Обстановка в кабинете разрядилась, и напряжение ослабло.

"Вы свободны, Лоример", - сказал директор, - "Я пришлю за Вами позже".

- Секундочку... Могу я узнать, о чем стихотворение? - спросил Мистер Лори.

- Смерть Дидоны,- ответил учитель. - Об этом писали и в прошлые годы, тема всегда в моде, но уже несколько затаскана. Начинай, Уэллс.

- О всемогущая Дидона!
Ты повелительница Тира!

Мистер Ловри удобно устроился в своем кресле, намереваясь расслабиться, но при первых же строчках его словно током ударило.

- Что я слышу? - воскликнул он.

- Неужели вы уже осознали всю красоту этого шедевра?

Мистер Уэллс повторил куплет.

- Ну как же, смотрите, на вашем, так сказать, брильянте, уже видны царапины. Мистер Лоример зря выбрал этот стихотворный размер. Смело. Но поспешно. Лучше было начать с белого стиха. Обратите внимание, два звука

- Уэллс, вы слишком строги, -заметил директор. Вполне достойное начало. А вы, Ловри, что думаете по этому поводу?

- Я...эээ...я вряд ли могу сказать что-либо.

Продолжим.. - сказал мистер Мортимер Уэллс. Он дочитал стихотворение, сопровождая его своими комментариями. Закончив, Уэллс заявил что хочет глотнуть свежего воздуха, а потому он возьмет одну из этих прекрасных сигар и выкурит ее на улице. Разумеется, если директор не возражает.

- Курить я не буду, но, может, Ловри составит тебе компанию,- ответил директор.

- Нет, что вы. Лучше я покурю один.

Мистер Уэллс вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, Ловри нервно кашлянул.

- Берите сигару, Ловри, - предложил директор.

- Э..Да нет спасибо. Глубокоуважаемый профессор, что вы думаете о стихах, которые только что прочел Мистер Уэллс.

Директор рассмеялся.

- Кажется, мистер Уэллс был излишне суров. Мальчик меня обнадеживает. Да, в целом, для пятого класса это весьма и весьма неплохо.

- Это я написал,- сказал Ловри.

- Вы написали? Как это так?

- Я написал это стихотворение от первой до последней строчки.

- Ловри, дорогой мой...

- Конечно, вы удивлены... Я и сам как громом поражен. Не могу понять, просто не имею представления, как этот юнец

- Не может быть!

- Это так. О совпадении не может быть и речи...

- Не могу поверить! Вы уверены? - спросил директор.

- Ну конечно! Я не горю желанием заявлять о своем авторстве, но кажется, ничего другого не остается. Стихотворение вышло лет двенадцать назад в маленьком сборнике под названием

-Ах, вот как! Что-нибудь в стиле Уайта Мелвила?

-Нет, - отрезал Мистер Ловри. - Разумеется, нет. Стихи были серьезные. Даже трагические. Я сам сделал подборку, да и издал на свои деньги. По большей части. Слава Богу, я публиковался под псевдонимом. Насколько я знаю, было продано восемь экземпляров. С тех пор у меня ни разу не возникало желание сделать что-либо подобное. Даже не могу представить, как сборник попал в руки этого парня. Разумеется, в школьной библиотеке экземпляра нет.

- Секундочку... Могу я узнать, о чем стихотворение? - спросил Мистер Лори.

- Смерть Дидоны,- ответил учитель. - Об этом писали и в прошлые годы, тема всегда в моде, но уже несколько затаскана. Начинай, Уэллс.

- О всемогущая Дидона!
Ты повелительница Тира!

Мистер Ловри удобно устроился в своем кресле, намереваясь расслабиться, но при первых же строчках его словно током ударило.

- Что я слышу? - воскликнул он.

- Неужели вы уже осознали всю красоту этого шедевра?

Мистер Уэллс повторил куплет.

- Ну как же, смотрите, на вашем, так сказать, брильянте, уже видны царапины. Мистер Лоример зря выбрал этот стихотворный размер. Смело. Но поспешно. Лучше было начать с белого стиха. Обратите внимание, два звука

- Уэллс, вы слишком строги, -заметил директор. Вполне достойное начало. А вы, Ловри, что думаете по этому поводу?

- Я...эээ...я вряд ли могу сказать что-либо.

Продолжим.. - сказал мистер Мортимер Уэллс. Он дочитал стихотворение, сопровождая его своими комментариями. Закончив, Уэллс заявил что хочет глотнуть свежего воздуха, а потому он возьмет одну из этих прекрасных сигар и выкурит ее на улице. Разумеется, если директор не возражает.

- Курить я не буду, но, может, Ловри составит тебе компанию,- ответил директор.

- Нет, что вы. Лучше я покурю один.

Мистер Уэллс вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, Ловри нервно кашлянул.

- Берите сигару, Ловри, - предложил директор.

- Э..Да нет спасибо. Глубокоуважаемый профессор, что вы думаете о стихах, которые только что прочел Мистер Уэллс.

Директор рассмеялся.

- Кажется, мистер Уэллс был излишне суров. Мальчик меня обнадеживает. Да, в целом, для пятого класса это весьма и весьма неплохо.

- Это я написал,- сказал Ловри.

- Вы написали? Как это так?

- Я написал это стихотворение от первой до последней строчки.

- Ловри, дорогой мой...

- Конечно, вы удивлены... Я и сам как громом поражен. Не могу понять, просто не имею представления, как этот юнец

- Не может быть!

- Это так. О совпадении не может быть и речи...

- Не могу поверить! Вы уверены? - спросил директор.

- Ну конечно! Я не горю желанием заявлять о своем авторстве, но кажется, ничего другого не остается. Стихотворение вышло лет двенадцать назад в маленьком сборнике под названием

-Ах, вот как! Что-нибудь в стиле Уайта Мелвила?

-Нет, - отрезал Мистер Ловри. - Разумеется, нет. Стихи были серьезные. Даже трагические. Я сам сделал подборку, да и издал на свои деньги. По большей части. Слава Богу, я публиковался под псевдонимом. Насколько я знаю, было продано восемь экземпляров. С тех пор у меня ни разу не возникало желание сделать что-либо подобное. Даже не могу представить, как сборник попал в руки этого парня. Разумеется, в школьной библиотеке экземпляра нет.

- Тем не менее, совершенно необходимо разузнать, как он это сделал, - сказал Профессор.

На следующий день утром привратник зашел в аудиторию, где мистер Симс пытался донести изящество и красоту стиля Платона до пятиклассников, и сообщил, что директор хочет видеть Лоримера. Тот пребывал в полнейшей гармонии со своей совестью и потому не мог взять в толк, с чего бы то директору приспичило его видеть. Лоример думал, что к нему просто не за что придраться. Если бы у него была привычка курить за территорией школы или в заброшенных развалюхах, тогда можно было опасаться наказания. Какие бы проступки за Лоримером не числились, его явно вызвали не поэтому. В этом семестре он не выбирался за пределы школы - просто не было времени, настолько он был увлечен крикетом. Лоример шел к директору с чистой совестью.

- Садитесь, Лоример, - сказал директор. От этой совершенно невинной фразы у Лоримера задрожала каждая поджилка.

Предложить человеку сесть можно по-разному. Мягкое "присаживайтесь" располагает к доверительной беседе. Резкое

- Лоример, ты не догадываешься, зачем я позвал?

Это было одним из издевательств мистера Беккета, директора Бекфорда. В девяти случаев из десяти человек начинает так невничает, что буквально впадает в оцепенение и готов сознаться во всем. Лоример, однако, избежал этой участи, поскольку ему сознаваться было не в чем. Он едва смог противостоять искушению сказать что-то типа "Мы звали его спрутиком, потому что он ходил с прутиком" или что-то вроде этого, но промолчал.

- Лоример, ты когда-нибудь слышал о книге под названием "Темная лошадь"?

После того, как директор поставил свою обычную пластинку "обвиняй и выноси приговор", он почему-то начал мило болтать о спортивной литературе. Лоример все меньше вникал в суть беседы и подумал, что директор, вероятно, повредился рассудком. Если бы мистер Беккет вдруг назвался Императором Перу или заявил, что питается электричеством, то это ничего бы не изменило.

Директор, в свою очередь, был поражен. Он ожидал проявлений вины, мук совести, покаяний, а увидел лишь удивление. В его голову закрались сомнения

К счастью, часы пробили половину первого. Утренние занятия были окончены. Атмосфера несколько разрядилась.

Можете идти, Лоример,- сказал директор,- я вызову вас позже.

- Секундочку, - попросил мистер Лори. - Могу я узнать о теме стихотворения?

- Смерть Дидоны, - ответил директор. - Старый, добрый и всеми любимый сюжет. Приступайте, Уэллс.

И Уэллс приступил.

"Карфагенская царица,
Государыня морей..."

Мистер Лори, откинувшийся было в кресле с видом внимательного слушателя, аж подскочил.

- Что?

- Ого! - умилился мистер Уэллс. - Как быстро вас взяло за душу!

- Вы, наверное, заметили, - добавил он, повторив четверостишье, - хоть работа и неплохая, а огрехи видны с самого начала. Слишком опрометчиво юный Лоример взялся за столь сложный размер. Писал бы уж лучше белым стихом. Обратите внимание на не очень аккуратный выбор слов в третьей строке: "Вольных судеб баловница". А последняя строка: "За щитом богатырей", - по-моему, откровенно слаба. Не знаю, как вам.

- Вы слишком придирчивы, Уэллс, - сказал директор. - Я считаю, для ребенка это очень хорошее начало. А как на ваш взгляд, Лори?

- Я... эээ... Я, право, не берусь судить.

- Тогда продолжим! - провозгласил мистер Мортимер Уэллс.

Он продолжил и продекламировал остаток стихотворения, снабжая его обильными комментариями. Завершив, он объявил, что не не прочь глотнуть свежего воздуха, и если директор не против, он позволит себе взять еще одну сигару и выкурить ее на прогулке.

- Ну конечно, - разрешил директор. - Боюсь только, сам я к вам не присоединюсь. Разве что Лори составит вам компанию?

- Нет-нет, благодарю, - поспешно сказал мистер Лори. - Я лучше останусь... да, пожалуй, останусь.

Мистер Уэллс величественно удалился. Когда дверь за ним закрылась, мистер Лори беспокойно кашлянул.

- Еще сигару, Лори?

- Я... эээ... нет, спасибо. Я хотел вас спросить: если честно, что вы думаете о прочитанных стихах?

Директор рассмеялся.

- По-моему, Уэллс слегка перегибает палку. Мне кажется, стихи вполне достойные. Для уровня пятиклассника, сами понимаете. Да, в общем и целом, многообещающий мальчуган.

- Это мои стихи.

- Ваши? Ничего не понимаю. Как это, ваши?

- Я их написал. Каждую строчку.

- Вы написали? Но дорогой мой Лори!..

- Я прекрасно понимаю ваше удивление. Я и сам потрясен, просто потрясен. Ума не приложу, как этот мальчишка - я даже имени его не знаю - их раздобыл. Но как-то раздобыл - сомнений быть не может. Стихотворение слово в слово, буквально слово в слово, повторяет то, что я написал еще в Кембридже.

- Не может быть!

- Да уж! Совпадения исключены.

- Исключены, - согласился директор. - А вы точно уверены?

- Совершенно. Уверяю вас, я не собираюсь оспаривать авторство - особенно наслушавшись мистера Уэллса - но ничего не поделать. Стихотворение напечатано лет пятнадцать назад в сборнике "Темная лошадка".

- Ага! - оживился директор. - Что-то в духе Уайт-Мелвилла?*

- Нет! - отрезал мистер Лори. - Этого еще не хватало. Стихи были серьезные, по большей части даже трагические. Я сам собрал и опубликовал их за свой счет. Да, очень даже за свой счет. Слава богу, сборник вышел под псевдонимом. Насколько могу судить, продали всего восемь экземпляров. С тех пор у меня отпала всяческая охота повторять подобные эксперименты. Но как мой сборник попал в руки этому ребенку? Купить его он вряд ли мог: сборник стоил десять с лишним шиллингов. И в школьной библиотеке уж точно нет ни одного экземпляра. Вся эта история - сплошная загадка.

- Будем разгадывать, - решил директор. - Как-то он все же до книги добрался, и это очень серьезно. Одно дело копировать чужие работы в школьный журнал. Но отправлять плагиат на конкурс поэзии?! Завтра же потребую объяснений от Лоримера. Тогда и узнаем, в чем дело.

Когда следующим утром школьный смотритель зашел в учебную комнату и уведомил мистера Симса, упоенно пытавшегося донести красоту разговорного стиля Тита Макция Плавта до неокрепших умов пятиклассников, что директор желает видеть Лоримера, совесть у Лоримера была столь неестественно чиста, что он никак не мог взять в толк, зачем его вызывают. Сколько ни напрягал он память, он никак не мог вспомнить ничего такого, за что ему могло бы достаться от власть имущих. Имей он привычку убегать из школы и баловаться сигаретами в одиноких полях или заброшенных сараях, ему, может, и было бы о чем беспокоиться. Но что-что, а это точно не входило в его грехи. Нет, вызов к директору не мог иметь ровным счетом никакого отношения к школьной территории, потому что крикет даже не оставлял времени на то, чтобы ее покинуть. Лоример предстал пред грозным начальственным ликом, лучащийся сознанием собственной добродетели. Но стоило ему оказаться в кабинете, как директор тремя короткими словами вверг его в пучину мрака.

- Сядь-ка, Лоример, - сказал он.

Сесть просят по-разному. Дружеское "давай приземляйся" от равных внушает доверие. Громкое "садись к нам" из бушующего партера, где сцену видно только стоя, не столь привлекательно. Но хуже всего ледяное "сядь-ка" разъяренного директора. В его устах слова волшебным образом принимают новое, зловещее значение. Они словно обвиняют тебя в бесчисленных преступлениях; предупреждают, что все тобою сказанное может быть использовано против тебя.

- Почему я тебя вызвал, догадываешься?

До чего ж коварен излюбленный вопрос преподобного мистера Бекетта, директора Бекфордской школы. В девяти случаев из десяти тот, к кому вопрос адресован, вне себя от страха, тут же раскалывается и во всем сознается. Лоримера спасло только то, что сознаваться ему было решительно не в чем. Он подавил в себе порыв ляпнуть что-нибудь вроде "потому что потому" и хранил напряженное молчание.

- Известно ли тебе что-нибудь о книге под названием "Темная лошадка"? - осведомился директор.

Лоример почувствовал, что беседа приобретает слишком ученый характер. Начав разговор в привычной убийственной манере, готовый, казалось, вот-вот огласить смертный приговор, его мучитель вдруг как ни в чем не бывало перескочил на спортивную литературу. В душу Лоримера закрались сомнения о вменяемости директора. Его бы не слишком удивило, если следующим делом директор провозгласил бы себя императором Перу, работающем исключительно на электричестве.

В свою очередь, директор тоже был удивлен. Он-то ожидал отчаяния, сознания вины и глубокого раскаяния, а вместо этого столкнулся с искренним изумлением. В его душу тоже стали закрадываться сомнения. Что если мистер Лори обманулся? Маловероятно, конечно, но ведь не исключено. В таком случае расспросы следует немедленно прекратить до получения дальнейших разъяснений. Положение казалось патовым.

К счастью, часы пробили пол-первого и раздался звонок с уроков.

- Можешь идти, Лоример, - сказал директор. - Я с тобой позже поговорю.

============
* Джордж Джон Уайт-Мелвилл - английский прозаик и поэт, много писавший на военные и спортивные темы