Прошло несколько минут, поглощенная размышлениями о своем промахе девушка серьёзной комплекции просматривала свои бумаги в поисках подробностей о правиле «нога перед воротами». Потом я услышал, как она сказала: «Сиди спокойно», обращаясь, без сомнения, к белому, мохнатому псу, но вскоре сказала «Ладно, черт с тобой, проваливай, если хочешь.» Раздался глухой стук; не унылый, вызывающий отвращение глухой стук, а тот самый звук, с которым приземляется с софы на ковер белая мохнатая собака. Через мгновение рядом со мной послышалось фырканье. При мысли о том, что пес, должно быть, почуял присутствие Вустера, и сейчас идет по следу, боевого настроя, который и без того был не слишком боевой, у меня поубавилось.
Так оно и было. Оглянувшись вокруг, я неожиданно обнаружил, что морда пса находится в шести дюймах от моего лица. Для него это тоже была неожиданность: он едва ли мог поверить своим глазам. Пёс испуганно попятился назад, ретировался в центр комнаты и залаял.
«В чем дело, ты, глупый осел?»- сказала крепкая девушка.
Затем воцарилось молчание, точнее замолчала она, а белый мохнатый пес продолжал надрывать свои голосовые связки.
Вернулась Мадлен Бассет.
- Джейн говорит, - начала было она, как вдруг пронзительно закричала, - Хильда! О, Хильда, зачем тебе пистолет?
Крепкая девица поборола свой страх, к сожалению, не могу сказать о себе того же:
- Не волнуйся, я не собираюсь застрелиться. Хотя это была бы неплохая идея. Там кто-то есть за диваном.
- Хильда!
- Мне всё было интересно, откуда доносится это странное дыхание. Перси его обнаружил. Молодец, Перси, хорошая работа. Эй вы выходите оттуда.
Справедливо заключив, что она имела ввиду меня, я показался. Мадлен Бассет издала другой свой пронзительный крик.
- Элегантный злоумышленник, хотя и потрепанный, - сказала крепкая девица, пристально разглядывая меня поверх пистолета, который она нацелила на мой жилет.- Полагаю, один из тех людей с Мейфейера, о которых ты читала. О, я смотрю, у него твоя фотография, которую ты искала. И, вероятно, ещё с полдюжины вещей. Я думаю, первое, что мы должны сделать, - это заставить его вывернуть карманы.
От мысли о том, что в одном из карманов было письмо Гаси, я задрожал и издал удушливый вопль. В ответ на это крепкая девица сказала, что если со мной сейчас случится приступ, она не имеет ничего против, но была бы очень благодарна, если бы я вышел через окно, дабы приступ посетил меня на открытом воздухе..
К счастью, как раз в это момент к Мадлен Бассет вернулся дар речи. Во время всей этой перебранки (если можно назвать перебранкой то, что, получив слово, один человек произносит всю речь) прислонившись к стене, схватилась за сердце, всем своим видом олицетворяя – причем не так уж плохо- кошку, у которой рыбная кость застряла в горле. Итак, она вступила в диалог:
- Берти!- закричала она.
Крепкая девица озадачилась.
- Берти?
-Это Берти Вустер.
- Автор письма? Что он здесь делает? И зачем он украл твою фотографию?
Голос Мадлен понизился до робкого шепота.
- Я думаю, я знаю.
- Тогда ты умнее меня. Гуфи, я ошарашена тем, что произошло.
-Хильда, оставь нас, пожалуйста. Я хочу поговорить с Берти…наедине.
- Ладно. Я пойду в столовую. Я не думаю, что в таком состоянии я смогу набить полный рот, разве что съем пару ложечек.
Прошло несколько мгновений, пока я лежал за диваном, вдыхая пыль, а странная девушка решительно просматривала газетную статью о крикете, продолжая изучать особенности блокировки мяча ногой. И затем я услышал ее слова: «Сиди смирно», несомненно, относящиеся к белому пушистому псу, так как чуть позже она проворчала: «Ну хорошо, пропади ты пропадом, убирайся, если так хочется», вслед за чем раздался приглушенный звук – не ватный, раздражающий звук, но именно такой звук, когда белый пушистый пес приземляется на ковер с дивана средней высоты. Почти сразу после этого поблизости послышалось фырканье, и я пал духом (и без того уже изрядно упавшим), когда понял, что животное, должно быть, учуяло характерный запах Вустеров и сейчас шло по его следу.
Так оно и было. Осмотревшись, я вдруг заметил в шести дюймах от меня морду пса, поведение которого было характерно для животного, с трудом верящего своим глазам. Как будто сдерживая испуганное «Ой!», зверь отступил к центру комнаты и начал лаять.
— Что такое, глупый? - спросила решительная девушка, и после этих слов воцарилась тишина. С ее стороны. Белый пушистый пес продолжал напрягать свои голосовые связки.
В комнату опять вошла Мадлен Бассетт.
— Джейн говорит..., - начала было она, но резко оборвала свою речь пронзительным криком. – Хильда! Ой, Хильда, что ты делаешь с пистолетом?
Решительная девушка постаралась рассеять ее страхи, но мои опасения сохраняли свой статус-кво.
— Не волнуйся. Я не собираюсь стреляться. Хотя это и неплохая идея. За диваном - мужчина.
— Хильда!
— Я все никак не могла понять, откуда раздаются какие-то посторонние звуки – будто кто-то дышит. Но Перси учуял его. Молодец, Перси, отличная работа. Эй ты, выходи!
Придя к верному выводу, что ее слова относились ко мне, я появился из-за дивана, и Мадлен издала другой из своих характерных пронзительных криков.
— А преступник неплохо одет, хоть костюмчик и подержанный, - сказала решительная девушка, внимательно изучая меня поверх небольшого пистолета, направленного на мой жилет. – Наверное, один из той мейферской шайки, о которой ты читала. Эй, да у него фотография, которую ты ищешь. Да, вероятно, и с десяток других вещиц. Я думаю, для начала надо заставить его вывернуть карманы. Мысль о письме Гасси, лежащем в одном из выше означенных карманов, заставила меня вздрогнуть и сдавленно вскрикнуть. На это решительная девушка заметила, что ничего страшного, если у меня случится приступ, но она будет весьма признательна, если я все же выйду из комнаты и он случится у меня где-нибудь снаружи.
К величайшему счастью, именно в этот момент Маделен Бассетт наконец-то обрела дар речи. В течение предшествующей беседы (если, конечно, пространные монологи одного человека можно принять за беседу) она стояла, опираясь о стену и схватившись за сердце, будто представляя из себя (причем весьма неплохо) кошку, у которой в горле застряла рыбья кость. Наконец-то она внесла свою лепту в диалог.
— Берти! – воскликнула она. Решительная девушка растерянно повторила: — Берти? — Это Берти Вустер. — Искусный сочинитель? Что же он здесь делает? И зачем он схватил твою фотографию?
Мадлен перешла на дрожащий шепот. —Думаю, что знаю. — Ну что ж, ты сообразительнее меня. Я же охарактеризовала бы всю эту сцену как «крайне бестолковую». — Ты оставишь нас, Хильда? Я хочу поговорить с Берти... наедине? — Пожалуйста. Я пойду в столовую. Вряд ли в моем состоянии я смогу что-нибудь проглотить, но хотя бы пересчитаю ложки, на всякий случай.
Время шло: я почем зря вдыхал пух, а суперменша, надо думать, изучала свежеопубликованные дополнения к правилу штрафного касания. Вдруг она скомандовала: «Сидеть смирно!» - несомненно, обращаясь к белому шерстистому псу, потому что чуть позже последовало: «Ч-черт, пошел прочь, если тебе угодно!», и тут раздался глухой стук, по степени противности как раз такой, какой производит белый шерстистый пес, когда спланирует на пол с дивана средней высоты. Почти сразу же в моих окрестностях послышалось сопение. Я понял – и это открытие совсем сломило мой моральный дух – что зверь почуял характерный запах Вустера и теперь выслеживает его источник.
Так и оказалось. Оглянувшись вокруг, я внезапно обнаружил собачью физиономию примерно в шести дюймах от моей. Зверь вел себя в точности как пес, который не верит собственным глазам. Попятившись с испуганным «Упс!», он отступил к центру комнаты и начал злобно рявкать.
- В чем дело, глупая скотина? – спросила суперменша, и наступила тишина. Ну, то есть, с ее стороны. Потому что белый шерстистый пес продолжал напрягать свои голосовые связки.
Снова вошла Мэделин Бассет.
- Джейн говорит, - начала было она, но вдруг без предупреждения перешла на пронзительный визг. – ХИЛЬДА! Боже мой, Хильда, ЧТО ты делаешь с этим пистолетом?!
Суперменша развеяла ее опасения – к несчастью, ничуть не умерив мои.
- Не заводись. Я не собираюсь стреляться. Хотя, вообще-то, стрельнуть бы не мешало. Там, за диваном, человек.
- Хильда!
- А я-то удивлялась, откуда этот странный звук – как будто кто-то дышит. Перси его выследил. Молодчина, Перси, отличная работа. А ну вылезай!
Правильно заключив, что теперь она обращается ко мне, я вынырнул на свет божий, и Мэделин издала еще один пронзительный взвизг.
- Какой элегантный бандит – вот только вид немного нетоварный, - заметила суперменша, так и сверля меня глазами поверх новенькой пушки, нацеленной прямо в мой жилет. – Думаю, один из тех, что орудуют в Мэйфере – ну, об этом писали. Смотри-ка, у него тот снимок, который ты искала! И, возможно, еще полдюжины трофеев. В общем, перво-наперво надо заставить его вывернуть карманы.
При мысли о том, что в одном из этих карманов лежит письмо Гасси, я содрогнулся всем телом и сдавленно вскрикнул; тогда суперменша заявила - мол, в принципе она припадочных не осуждает, но все же будет благодарна, если я выйду вон и грохнусь где-нибудь снаружи.
В этот момент у Мэделин Бассет как нельзя кстати прорезался голос. Во время предыдущего обмена мнениями (если, конечно, можно так сказать о ситуации, когда свободой слова пользуются лишь избранные) она подпирала стену, приложив руку к сердцу и довольно ловко изображая кошку, у которой в горле застряла рыбья кость. Сейчас Мэделин внесла свой первый вклад в беседу.
- Берти! – воскликнула она.
Суперменша выглядела озадаченной.
- Берти?..
- Это же Берти Вустер!
- Ходячий сборник писем?! Что он здесь делает? И почему стащил твою фотографию?
Голос Мэделин упал до дрожащего шепота.
- Кажется, я знаю.
- Ну, значит, ты догадливей меня. Я совершенно отупела от всего происходящего.
- Те не оставишь нас, Хильда? Мне надо поговорить с Берти… наедине.
- И то. Я выйду в столовую. Не думаю, что мне удастся проглотить хоть крошку – зато ложки пересчитаю.
Некоторое время, пока я, скорчившись за диваном, дышал пылью, богатырского вида девица просматривала газету, видимо, надеясь узнать побольше об изменениях в правиле штрафного касания. Затем она скомандовала «Сиди смирно!», несомненно, обращаясь к белому лохматому пёсику, потому что тут же добавила «Ну хорошо, чёрт с тобой, беги, раз уж не терпится!». Что-то шлепнулось на пол, но не с тяжелым и грузным звуком, а так легко и неслышно, как могут спрыгивать с невысокого дивана на ковёр только белые лохматые собачки. Почти сразу же в непосредственной близости от меня раздалось сопение и я, окончательно пав духом, понял, что зверюга, должно быть, почуяла присущий Вустеру запах и теперь пытается найти его источник.
Так оно и оказалось. Оглянувшись, я едва не столкнулся с псом нос к носу, причём, судя по его виду, он страшно удивился. Проворчав что-то вроде испуганного «Ой!», пёсик ретировался на середину комнаты и залаял.
- Ну, а теперь что стряслось, глупая ты псина? – спросила могучая барышня, и воцарилось молчание. Вернее, замолчала только она. Белая лохматая собачка продолжала лаять, как заведённая.
Тут в комнату снова вошла Мадлен Бассет. - Джейн говорит, - начала она было, но вдруг истошно завопила: - Хильда! О, Хильда, зачем ты взяла пистолет?!
Могучая девица развеяла её опасения, мои же, к сожалению, остались при мне.
- Не волнуйся, я не собираюсь застрелиться, хотя, в общем-то, идея довольно заманчива. Кто-то прячется за диваном.
-Хильда!
- Я всё никак не могла понять, откуда раздаётся такое странное пыхтение. Это Перси его нашёл. Молодец, Перси, отличная работа! Эй, вы, а ну вылезайте оттуда!
Придя к справедливому заключению, что она обращается ко мне, я покинул свое убежище и предстал их взорам, после чего Мадлен в очередной раз пронзительно завизжала.
- А преступник-то щёголь, правда, слегка потрёпанный, - произнесла могучая девица, окидывая меня оценивающим взглядом и держа пистолет, размером с небольшую пушку, в районе моего жилета. - Видно, из тех типов, которые одеваются как приличные люди, чтобы удобнее было орудовать в фешенебельных районах. Смотри-ка, да у него твоя фотография, та, что ты искала. И наверняка ещё куча других вещей. Первым делом, полагаю, нужно заставить его вывернуть карманы.
При мысли о том, что в одном из упомянутых карманов лежит письмо Гасси, я пошатнулся и издал сдавленный стон. Мощная барышня заявила, что, раз уж мне угодно забиться в конвульсиях, она не возражает, но будет весьма признательна, если перед этим я через застеклённую дверь выйду в сад. К счастью, в этот момент к Мадлен вернулся дар речи. Во время всей предыдущей беседы, (если, конечно, выражение, означающее обмен репликами, подходит к ситуации, когда кто-то один говорит, а другому и слова не даёт вставить), она, прислонившись к стене и хватаясь за сердце, довольно удачно изображала кошку, поперхнувшуюся рыбьей косточкой. И вот, наконец-то, она внесла в разговор свою лепту.
- Берти! – воскликнула она.
Могучая девица, казалось, удивилась.
- Берти?
- Это Берти Вустер!
- Тот самый любитель писать письма? Ну, а ему что здесь понадобилось? И почему он стащил твою фотографию?
Голос Мадлен понизился до трепетного шепота.
- Мне кажется, я знаю.
- Тогда ты явно соображаешь быстрее меня. На мой взгляд, совершенно идиотская история.
- Хильда, прошу, оставь нас ненадолго. Я хочу поговорить с Берти … наедине.
- Ладно, а я пока пойду в столовую. Конечно, настроение у меня такое, что кусок в горло не полезет, но вот ложки пересчитать не мешало бы.
Прошло несколько мгновений, в течении которых я дышал шерстью, а коренастая девушка, предположительно, продолжала изучать подробности правила задержки мяча ногой, в своей газете. Затем я услышал «Сидеть!», что без сомнения, относилось к белой пушистой собаке, так как через некоторое время девушка произнесла «Ладно, черт с тобой, иди если хочешь» и что-то тяжелое упало на пол. Не с глухим тошнотворным звуком падения, а с тем звуком, который производит белая пушистая собака в момент приземления на ковер после прыжка со средней высоты дивана. Почти сразу после этого я почувствовал как собака обнюхивает пространство рядом со мной. Теряя последние остатки самообладания, и без этого оставлявшего желать лучшего, я понял, что животное, должно быть, уловило характерный вустеровский запах и в настоящий момент находилось в процессе поиска его источника.
Так оно и было. Оглянувшись вокруг, я неожиданно обнаружил морду собаки примерно в шести дюймах от своего лица, а то как она себя повела, говорило, что она не может поверить своим глазам. Отпрыгнув назад в центр комнаты с удивленным «Тяв!» она начала лаять.
«Что там у тебя, дурачок?» спросила коренастая девушка, больше не произнося ни слова, в то время как белая пушистая собака продолжала напрягать свои голосовые связки.
В этот момент Маделин Бассетт вернулась в комнату.
«Джейн говорит…» - начала было она и вдруг пронзительно закричала. «Хильда! Ах, Хильда! Что ты делаешь с этим пистолетом?!»
Коренастая девушка успокоила ее страхи, в то же время, оставляя мои в неизменном состоянии.
- Не волнуйся. Я не собиралась застрелиться, хотя в этом есть некий смысл. За диваном кто-то есть.
- Хильда!
- Я все не могла понять, кто это так странно дышал. Перси нашел его. Молодец Перси. Умница. Эй ты! Выходи оттуда!
Справедливо полагая, что она имела в виду меня, я показался из-за дивана, чем вызвал очередной душераздирающий визг Маделин.
«Хорошо одетый преступник, хотя и подзасаленный» - сказала коренастая девушка, внимательно разглядывая меня поверх пистолета, напоминавшего небольшую пушку, который она держала направленным в мой жилет. «Сдается мне - один из тех мужчин из Мейфера, о которых ты читаешь. Ага! У него та фотография, которую ты искала! И возможно еще полдюжины других вещей. Я думаю для начала, нужно заставить его вывернуть карманы».
Мысль о том, что в одном из тех карманов лежало письмо Гасси, заставила меня покачнуться и придушенно вскрикнуть. Коренастая девушка сказала, что она не против, если у меня случится припадок, но была бы мне обязана , если бы я вышел в дверь и он случился бы снаружи.
В этот момент, как нельзя кстати, к Маделин Бассетт вернулся дар речи и она впервые смогла принять участие в нашем диалоге. Во время предшествующего разговора, если вы можете назвать это разговором, когда все что говорится, говорится одним человеком, она стояла, прислонившись к стене и приложив руку к сердцу, являя собой образ кота, причем довольно таки убедительный, подавившегося селедочной костью.
-Берти! - вскрикнула она.
-Берти? – в замешательстве переспросила коренастая девушка.
-Это Берти Вустер!
-Профессиональный литератор? А что же он делает здесь? И зачем стянул твою фотографию?
Голос Маделин упал до дрожащего шепота.
-Мне кажется, я знаю.
-Значит ты умнее меня. Мне все это кажется абсурдом.
-Оставь нас Хильда. Будь добра. Я хочу поговорить с Берти…с глазу на глаз.
-Ну, ладно. Пойду в столовую. Не думаю, что смогу хоть что-то съесть, в таком состоянии, но тогда пересчитаю ложки.
Прошло несколько мгновений; пух лез в нос, а девушка-крепышка, видимо, просматривала статью в поисках новых фактов на тему крикетных правил о штрафном касании. Затем я услышал ее голос: «Сиди смирно!», несомненно, обращенный к белому мохнатому песику, поскольку почти сразу после этого она сказала: «Ну ладно, черт с тобой, беги, если хочешь!», и что-то глухо бухнулось; не вяло и тошнотворно, а так, как белый мохнатый пес приземлится на ковер с невысокого дивана. В ту же минуту около меня послышалось сопение, и, заметно теряя и так уже павший боевой дух, я понял, что это животное наверняка уловило характерный Вустеровский запах и теперь как раз шло по следу к его источнику.
Так и оказалось. Быстро оглянувшись, я неожиданно обнаружил собачью физиономию в шести дюймах от своей, и смотрела она с выражением пса, который не может поверить своим глазам. Попятившись от испуганного «Ой!», пес ретировался на середину комнаты и залаял.
- В чем дело, бестолковый? - спросила крепышка, а затем наступило молчание. То есть, девушка замолчала. Белый мохнатый пес продолжал драть голосовые связки.
Снова вошла Мэдлин Бассет.
- Джейн говорит… - начала, было, она, а затем вдруг пронзительно закричала, - Хильда! Ох, Хильда, почему ты с пистолетом?
Крепышка развеяла ее страхи, однако, мои оставила status quo.
- Не волнуйся. Я не собираюсь застрелиться. Хотя при таких обстоятельствах это совсем неплохая идея. За диваном кто-то есть.
- Хильда!
- Я все никак не могла понять, откуда доносились эти звуки, будто кто-то дышит. Перси его нашел. Молодец, Перси, умница! А ну, вылезай, эй ты!
Справедливо заключив, что она обращалась ко мне, я поднялся, и Мэдлин издала еще один пронзительный вопль.
- Преступник-щеголь, хотя и в уцененке, - сказала крепышка, пристально рассматривая меня поверх новенького пистолета, наведенного на мой жилет. – Наверное, из магазинных воров в Мэйфер, о которых пишут в газетных хрониках. Эй, да у него, как я вижу, та самая фотография, что ты искала. И наверняка с полдюжины других вещей. Думаю, перво-наперво надо его заставить вывернуть карманы!
От мысли о лежащем в одном из карманов письме Гасси я покачнулся и издал сдавленный вскрик, на что крепышка заметила, что если со мной сейчас случится приступ, то она не возражает, но я сделаю большое одолжение, если прежде шагну за порог на улицу.
Именно в этот момент к Мадлен Бассет на счастье вернулся дар речи. Во время предыдущего обмена репликами, если можно так назвать ситуацию, когда один человек берет слово и говорит за всех, она стояла, опершись на стену и положа руку на сердце, изобразив, и притом весьма неплохо, кошку, у которой хребет от селедки встал поперек горла.
Теперь она проявила первое участие в диалоге.
- Берти! – воскликнула она.
Крепышку это озадачило.
- Берти?
- Это Берти Вустер.
- А, ходячий справочник-письмовник? Ну, и что же он здесь делает? И зачем он стянул твою фотографию?
Голос Мадлен упал до дрожащего шепота.
- Кажется, я знаю.
- Тогда ты сообразительней меня. Глупо - вот так выглядит все происходящее.
- Будь добра, Хильда, оставь нас. Я хочу поговорить с Берти… наедине.
- Ладно. Пойду пока в столовую. Не думаю, судя по своим нынешним ощущениям, что мне удастся проглотить хоть кусок, но хоть ложки пересчитаю.
Время шло, Ваш покорный глотал пыль, а спортсменка, похоже, изучала газету в поисках статей по правилам крикета, как вдруг я услышал:
- Да угомонись ты!
Это, несомненно, относилось к белому пушистому пёсику, потому что вскоре она сказала:
- Ну ладно, ладно, вот неугомонный! Вон с кровати, раз ты так!
Затем что-то бухнулось, да не просто бухнулось, а так, как может бухнуться только белый пушистый пёсик, спрыгнувший с кровати на ковёр. И тут же я почувствовал, что кто-то рядом обнюхивает меня. С нарастающим ужасом я понял, что зверушка, должно быть, взяла специфический вустеровский след, и была на полпути к жертве.
Так и оказалось. Оглянувшись, я наткнулся на собачью морду в пяди от моего лица. По всему было видно, что пёс не верил своим глазам. Ойкнув, зверёк отскочил и залаял с безопасного расстояния.
- Чего разлаялся, дубина! – рявкнула девица. Затем наступила тишина. В смысле, девица замолчала. Белый пушистый пёсик продолжал надрываться.
Мадлен Бассет вернулась.
- Джейн сказала… - начала было она, а затем взвизгнула: - Хильда! Хильда, зачем тебе пистолет?
Спортсменка её тут же успокоила. Её, но не меня:
- Уймись. Не собираюсь я стреляться. Хотя я ещё подумаю. За диваном человек.
- Хильда!
- Я давно уже слышу сопение, да всё не пойму, откуда. Перси его засёк. Ты умница, Перси. А ну-ка, там, вылезай.
Я поднялся, справедливо сочтя, что зовут меня, а Мадлен опять пронзительно взвизгнула.
- Это что ещё за щёголь второсортный? – спортсменка изучала меня поверх жерла корабельной пушки, наставленной мне в грудь. – Сразу видно, жулик. Эй, да у него там фотография, которую ты искала. И, наверное, ещё чего-нибудь прихватил. Давай-ка для начала заставим его вывернуть карманы.
Я вспомнил, что в одном из упомянутых карманов лежит письмо Гасси, и земля ушла из-под ног. В ответ на моё сдавленное хрипение девица сообщила, что, если у меня намечается припадок, лучше бы мне наметить его проведение на улице, хотя, в общем-то, ей всё равно.
К счастью, тут Мадлен Бассет наконец-то обрела дар речи. В течение всей перепалки, если, конечно, можно назвать перепалкой выступление одного оратора, она держалась рукой за сердце, прислонясь к стене и изображая – кстати, весьма успешно – кошку, подавившуюся селёдкой. И вот она вступила в диалог.
- Берти!
Это оказалось новостью для девицы:
- Берти?
- Это Берти Вустер.
- Тот самый искусный сочинитель? А здесь ему чего надо? А фотографию твою он зачем слямзил?
Мадлен перешла на дрожащий шепот:
- Кажется, я знаю.
- Поздравляю, ты такая умная. А вот мне всё это кажется идиотизмом.
- Ты не могла бы нас оставить, Хильда. Я хочу поговорить с Берти… наедине.
- Слушаюсь! Отправляюсь в столовую. Не думаю, что с моим настроением разыграется аппетит, но … можно посчитать ложки.
Прошло немного времени, глотая пыль, я смотрел на здоровенную девицу, кровь с молоком, которая, по-видимому, просматривала газеты, в поисках сведений об изменениях правил в крикете, а затем я услышал, как она произнесла: «Сиди тихо», без сомнения она обращалась к белой, пушистой собаке. Спустя мгновение она сказала: «Эх, чтоб тебя, убирайся, если хочешь», - затем последовал глухой звук, но не унылый и тоскливый звук, а звук прыжка, который способна произвести белая, пушистая собака, приземляясь на ковер c дивана средней высоты. Почти тут же я услышал рядом с собой сопение. И без того растерянный, я совсем упал духом, я понял, что зверь, должно быть, учуял характерный запах Вустеров и теперь пытался определить, откуда он исходит.
Так и было. Глядя по сторонам, я неожиданно увидел его морду в нескольких сантиметрах от своего лица, казалось, он не верит собственным глазам. Издав неопределенный испуганный звук, собака возвратилась на середину комнаты и залилась лаем.
«Чего тебе надо, тупица?», рявкнула здоровенная девица и снова погрузилась в молчание. Белая, пушистая собака же продолжала напрягать свои голосовые связки.
Вернулась Маделин Бассет.
«Джейн говорит», - начала она, но тут же захлебнулась пронзительным воплем. – «Хильда! О, Хильда, зачем тебе пистолет?».
Здоровенная девица поспешила ее успокоить, мне же легче не стало.
«Не сходи с ума. Я не собираюсь стреляться. Хотя это неплохая идея, учитывая то, что за диваном какой-то мужчина».
«Хильда!»
«Я не могла понять, откуда исходит звук чьего-то дыхания. Перси обнаружил его. Хороший мальчик, Перси, Отличная работа. Эй ты, выходи».
Справедливо рассудив, что она обращается ко мне, я вышел из укрытия. Маделин издала еще один отчаянный вопль.
«Какой эффектный преступник, хотя и изрядно потасканный», сказала здоровенная девица, разглядывая меня поверх миниатюрного пистолета, которым она целили мне в грудь. «Прямо как один из тех шикарных мужчин, о которых ты, наверное, читаешь в журналах. Ого, у него та фотография, которую ты искала. И я думаю еще с полдюжины других вещиц. Мне кажется, первым делом надо заставить его вывернуть карманы».
При мысли о том, что в одном из карманов лежит письмо Гасси, меня передернуло, а из горла вырвался подавленный стон. Крепкая девица сказала, что если со мной случится припадок, то это ничего, но она была бы мне очень признательна, если бы я вышел через стеклянную дверь и припадок случился бы со мной снаружи.
К счастью в тот самый момент Маделин Бассет обрела дар речи. Все время пока продолжалась наша беседа, если, конечно, можно назвать беседой ситуацию, когда говорит только один человек, она стояла, прислонившись к стене, приложив руку к сердцу, с таким видом, с таким выражением на лице будто она поперхнулась рыбной костью. Сейчас она впервые вступила в разговор.
«Берти!», воскликнула она.
На лице здоровенной девицы выразилось недоумение.
«Берти?»
«Это Берти Вустер.»
«Тот самый сочинитель писем? А что он здесь делает? И зачем он стянул твое фото?»
Голос Маделин перешел на дрожащий шепот.
«Мне кажется, я знаю».
«Тогда ты сообразительнее меня. Бред, все это полный бред».
«Хильда, оставь нас, пожалуйста. Я хочу поговорить с Берти … наедине».
«Ну что ж, я пойду в столовую. Не думаю, что в таком состоянии мне полезет кусок в горло, но, по крайней мере, пересчитаю столовое серебро».
Прошло несколько секунд. Я продолжал вдыхать пыль. Брутальная девушка, вероятно, все еще изучала спортивный раздел в газете. Я услышал ее замечание “сиди тихо”, бесспорно относившееся к белой лохматой собачонке, и вскоре сердитое “ладно, шуруй вниз, черт тебя побери!” по тому же адресу . Затем раздался стук - не глухой, неприятный для слуха шлепок, но стук точь в точь как от приземления белого лохматого пса на ковер после прыжка с невысокого дивана. Кто-то стал принюхиваться неподалеку от меня - и боевой дух Бертрама упал еще на милю, ибо было ясно: песик взял след Вустера и не выпустит, пока не пройдет по нему до конца.
Мои худшие опасения подтвердились. Быстро оглянувшись, я внезапно обнаружил в шести дюймах от себя собачку, ее глаза выражали глубокое недоверие самим себе. Испуганно тявкнув, она отскочила на середину комнаты и огласила окрестности заливистым лаем.
“Да что такое, тупица?”- возмутилась могучая дева, и ненадолго воцарилось молчание. В смысле, воцарилось с ее стороны. Белый лохматый песик продолжал надрывать голосовые связки.
Мадлен Бассет вернулась в комнату.
“Джейн говорит”,- начала она, закончив фразу пронзительным воплем. “Хильда! Боже мой, Хильда, зачем тебе пистолет?”.
Могучая девушка, сохраняя со мной статус-кво, рассеяла страхи Мадлен.
“Не волнуйся. Я не собираюсь застрелиться, хотя хуже, пожалуй, не будет. Но за диваном кто-то есть”.
“Хильда!”
“Я давно пытаюсь понять, кто и где здесь так шумно дышит. Это Перси его нашел. Молодец, Перси, чистая работа. Эй, ты, быстро вылезай оттуда!”
Заключив, что последняя фраза относится ко мне, я покинул свое убежище, и Мадлен издала новый пронзительный визг.
“Преступник-денди, правда, здорово помятый”,- определила могучая девушка, рассматривая меня поверх начинающей гаубицы, нацеленной мне в центр жилета. ”Один из тех субъектов с Мейфэра, ты наверняка читала о них. Кстати, заметь, у него та самая твоя фотография. И наверняка еще с полдюжины ценных вещей. Полагаю, первым делом следует предложить ему вывернуть карманы”.
Мысль о том, что среди этих карманов лежит письмо Гасси, заставила меня пошатнуться и издать приглушенный стон. Артиллеристка на это заметила, что мой припадок ее очень обрадует, но только если я организую его за стенами ее дома.
К счастью, в этот момент голос вернулся к Мадлен. На протяжении всего предшествующего обмена репликами, если, конечно, можно назвать так монолог одного действующего лица, Мадлен смотрела в стену, прижав руки к сердцу с видом кошки, подавившейся селедочной костью. Теперь же и она присоединилась к беседе.
“Берти”,- вскричала она.
Хильда явно была озадачена.
“Берти?”
“Это Берти Вустер”.
“Как, тот самый, писавший письма? А что он здесь забыл? И зачем ему фотография?”
Мадлен понизила голос до дрожащего шепота.
“Кажется, я понимаю, зачем”.
“Что ж, ты догадливее, чем я. По-моему, все это полный бред”.
“Ты не оставишь нас, Хильда? Нам с Берти хотелось бы поговорить … наедине”.
“Без проблем. Я удаляюсь в сторону столовой. Разумеется, черта с два сейчас я смогу проглотить что-нибудь, но вот ложки, по-моему, есть смысл пересчитать”.
Прошло ещё несколько мгновений, в течение которых ваш покорный слуга дышал пылью, а крепкая девица, видимо, изучала свои бумаги, чтобы узнать побольше о правиле «нога перед воротцами». А потом я услышал, как она сказала: «Сиди спокойно» — несомненно, обращаясь к мохнатому белому псу, потому что вскоре она сказала: «Ай, да ну и ладно, чёрт с тобой, проваливай, если хочешь», и послышался стук — не противный глухой стук, а стук от приземления белой мохнатой собаки на ковёр с дивана средней высоты. А почти немедленно вслед за ним где-то рядом со мной послышалось сопение, и, основательно пав и без того уже поникшим духом, я понял, что животное, должно быть, учуяло характерный вустеровский запах и теперь находится в поисках его источника.
Так оно и оказалось. Оглядевшись вокруг, я вдруг обнаружил дюймах в шести от моего лица морду пса; он вёл себя, как собака, не верящая собственным глазам. Попятившись с испуганным «Ой!», он отступил на середину комнаты и залаял.
«Да что ещё, дуралей?» — спросила крепкая девица, а потом наступила тишина. То есть, с её стороны. Мохнатый белый пёс продолжал напрягать свои связки.
И тут в комнату снова вошла Маделин Бассетт.
«Джейн говорит, — начала было она, но фразу её тут же прервал пронзительный взвизг: — Хильда! Ой, Хильда, что ты делаешь с этим пистолетом?»
Девица уняла её страхи, оставив, однако, мои собственные в статус-кво.
— Не волнуйся. Я не застрелюсь. Хотя в моём положении мысль, в общем-то, неплохая. Там мужчина какой-то сидит за диваном.
— Хильда!
— А я-то думаю, откуда этот странный звук, как будто кто-то дышит. Его нашёл Перси. Молодец, Перси, умница. Эй вы там, выходите.
Справедливо заключив, что речь обо мне, я явил себя обществу, вызвав у Маделин ещё один пронзительный вопль.
«Шикарный преступник, хоть вида уже и не товарного, — сказала крепкая девица, изучая меня поверх маленькой пушки, которую держала на уровне моего жилета. — Полагаю, один из тех мейферских молодчиков, о которых пишут в газетах. Э, да я вижу, у него та фотография, которую ты искала. А с ней, видимо, ещё с полдюжины других вещей. Думаю, первым делом надо заставить его вывернуть карманы».
При мысли о том, что в одном из этих карманов лежит письмо Гасси, я пошатнулся и издал придушенный вскрик, а крепкая девица сказала, что если я припадочный, она ничего не имеет против, но будет мне очень признательна, если я выйду в окно и переживу свой припадок на улице.
И тут, по счастью, к Маделин Бассетт вернулся дар речи. В ходе предыдущих переговоров — если можно так назвать ситуацию, когда берёт слово и говорит кто-то один — она стояла, прислонившись к стене, держа руку на сердце и недурно изображая кошку, у которой в горле застрял селёдочный хрящик. Теперь же она сделала свой первый вклад в наш диалог.
— Берти! — воскликнула она.
Крепкую девицу это, похоже, озадачило.
— Берти?
— Это Берти Вустер.
— Тот самый мастер писать письма? А что же он тут делает? И почему стянул твою фотографию?
Голос Маделин упал до дрожащего шёпота:
— Кажется, я знаю.
— Значит, ты умней меня. По-моему, так здесь происходит какая-то чушь.
— Хильда, оставь нас, пожалуйста. Я хочу поговорить с Берти… наедине.
— Нет проблем. Двинусь в столовую. Не думаю, что в моём состоянии мне что-нибудь полезет в горло, но, может, хоть ложки пересчитаю.
Прошло несколько минут. Спортсменка углубилась в чтение газеты, вознамерясь досконально изучить грозящие изменения в правила расстановки ног в крикете. Вдруг я услышал ее слова : «Сиди спокойно». Несомненно, ее слова относились к собаке, поскольку вслед за этим последовало: «Ладно уж, катись отсюда, если хочешь». Тут раздался негромкий хлопок об пол – именно такой шум способен произвести комок белой шерсти в виде собаки среднего размера, плюхнувшись с дивана на пол. Сразу же после этого в непосредственной близости раздалось сопение. Мое настроение, и без того плохое, значительно ухудшилось – зверюга явно учуяла вустеровский дух и взяла след.
Мои опасения подтвердились. Озираясь вокруг, я внезапно увидел собачью морду буквально в нескольких сантиметрах от меня. Собака была в таком удивлении, что не поверила собственным глазам. Она отступила на середину комнаты, взвизгнула и залаяла.
- И что это значит, дурья твоя башка? – прикрикнула на нее спортсменка, после чего в комнате воцарилась тишина. Надо признать, что ее мнение не расходилось с действительностью. Белый комок шерсти продолжил свою вокальную партию.
Тут снова появилась Мадлен Бассет.
- Джейн сказала… - начала было она, как тут же закричала: - Хильда, ради бога! Зачем тебе пистолет?
Спортсменка умерила свои страхи, но я-то здорово боялся.
- Спокойно, не нервничай. Я не собираюсь застрелиться. Хотя идея неплохая. За диваном прячется какой-то мужчина.
- Хильда!
- Я искала, откуда же доносится этот странный звук. Его обнаружил Перси. Ко мне, Перси, хорошая работа. А вы вылезайте из-за дивана.
Справедливо осознав, что последние слова относились ко мне, я поспешил покинуть свое убежище. Тут Мадлен опять разразилась душераздирающими криками.
А бандит –то одет с иголочки, несмотря на то, что порядком измазался, - заметила спортсменка. Она внимательно разглядывала меня, не убирая от моей груди маленького револьвера.
- Видимо, он из той шайки аристократов, про которую ты читала. Глянь, у него та самая фотография, которую ты искала, да и с десяток других. Думаю, пево-наперво надо заставить его вывернуть карманы.
При мысли о том, что в кармане лежит письмо Гасси, мне стало так дурно, что я смог лишь сдавленно прохрипеть что-то невразумительное.
Спортсменка заявила: «Если вы собираетесь корчиться в конвульсиях, то лично я не возражаю, но вы меня очень обяжете, если выйдите и сделаете это не здесь, а где-нибудь снаружи».
Именно в тот момент удачно вмешалась Мадлен Бассет. В течение всего нашего разговор (если конечно, разговор – это когда один говорит непрерывно) она стояла, прислонившись к стене и держась рукой за сердце. Мадлен производила впечатление кошки, подавившейся кости, и ей, кстати, это весьма шло. В этот момент она решила, что и ей пора ставить словечко.
- Берти! – закричала она.
Спортсменка удивилась.
- Его зовут Берти?
- Это Берти Вустер.
- Это тот самый специалист по части писем? Ну и что же он здесь делает? Почему он стащил твою фотографию?
- Мне кажется, я знаю, - прошептала Мадлен дрожащим голосом.
- Тогда ты явно соображаешь лучше меня. Черт побери, я вообще не могу понять, в чем дело.
- Хильда, могу я поговорить с Берти наедине?
- Ну конечно. Я посижу в столовой. Не думаю, что в моем состоянии я смогу что-нибудь съесть – кусок в горле застрянет. Ну хотя бы ложки посчитаю
Через несколько секунд, которые я провел, вдыхая пыль, а атлетичная девица, судя по всему, - изучая газету в поисках подробностей нового правила, я услышал ее «Сиди смирно!», явно обращенное к мохнатой белой собачонке, потому что чуть погодя она добавила:
- Ох, ну ладно, иди уж, раз тебе не сидится, - вслед за чем что-то плюхнулось на пол, но не с тяжелым глухим шумом, а так, как плюхаются на ковер со средней высоты дивана маленькие белые собачонки. Тут же почти над самым моим ухом раздалось фырканье, и душа моя, уже давно пребывавшая в пятках, скатилась еще ниже: я понял, что животное учуяло характерный запах Вустеров и взяло след.
Так оно и было. Обернувшись, я столкнулся с этой псиной нос к носу, на морде у нее было написано невыразимое удивление. Отпрянув с испуганным «Ох» на середину комнаты, собачонка залилась лаем.
- Да что с тобой, вот балда, - сказала атлетичная девица, и больше я ее не слышал. В смысле, девицу. Собачонка же все надрывалась.
В этот момент вернулась Мадлен Бассет.
- Джейн сказала, - начала она и вдруг заверещала. – Хильда! Хильда, зачем тебе пистолет?
Атлетичная девица успокоила ее, но не меня:
- Не волнуйся. Я не собираюсь стреляться. Хотя, если призадуматься, мысль неплохая. Там за диваном кто-то есть.
- Хильда!
- А я все думала, откуда это пыхтенье. Перси его учуял. Умница, Перси, ай да пес. А ну, вылазь, ты.
Догадавшись, что это она мне, я вылез. Мадлен опять взвизгнула.
- Элегантный взломщик, хотя профессия налицо, - сказала атлетичная девица, критически окидывая меня взглядом, оружие в ее руках смотрело мне прямо в грудь. – Похоже, один из тех молодчиков с Мэйфер, о которых все время пишут. Эй, гляди-ка, он стянул ту фотографию, что ты искала. И, наверное, не ее одну. Думаю, первым делом, нужно заставить его вывернуть карманы.
При мысли, что в одном из этих карманов лежит письмо от Гасси, я пошатнулся и издал полузадушенный вопль, на что атлетичная девица заявила, мол, раз у меня припадок, она, конечно, ничего не имеет против, но будет обязана, если я вылезу в окно и продолжу снаружи.
И тут, к счастью, Мадлен Бассет, обрела дар речи. До этого момента ее участие в диалоге, если можно назвать диалогом беседу, где все реплики произносит лишь один из участников, было невелико: прислоняясь к стене и схватившись за сердце, Мадлен пыталась, надо признать небезуспешно, изобразить кошку, которая подавилась рыбной костью. Наконец, и она смогла внести свою лепту в беседу.
- Берти! – вскричала она.
Атлетичная девица, похоже, опешила.
- Берти?
- Это Берти Вустер.
- Мастер эпистолярного жанра? Но что ему здесь нужно? И зачем ему твоя фотография?
Дрогнувшим голосом Мадлен прошептала:
- Кажется, я знаю.
- В таком случае, ты умнее меня. Мне лично все это кажется очень странным.
- Ты не оставишь нас, Хильда? Я хочу поговорить с Берти… наедине.
- Ну ладно. Пойду-ка я в столовую. Не думаю, что в моем состоянии, смогу хоть что-то съесть, но уж ложки то пересчитать не помешает.
Прошло несколько минут. Я продолжал набивать свои лёгкие пылью, а спортивная девица, должно быть, снова погрузилась в газетную дискуссию о ногах и воротцах. Потом я услышал резкое «Сидеть!», которое, без сомнения, было адресовано белому лохматому псу, так как следом послышалось: «Ладно, чёрт с тобой, катись, если тебе уж так приспичило!», и раздался глухой стук. Это был не леденящий душу тупой удар, а тот глухой стук, который обычно издаёт белый лохматый пёс, когда приземляется на ковёр, спрыгнув с дивана умеренной высоты. В следующее мгновение в непосредственной близости от меня кто-то стал принюхиваться, и мой моральный дух, и без того невысокий, значительно упал – я понял, что животное уловило характерный вустеровский запах и в данный момент находится в процессе поисков его источника.
Догадка оказалась верной: повернув голову, я узрел прямо перед собой собачью морду, отмеченную мимикой, типичной для псов, не верящих собственным глазам. Отскочив с удивлённым «Вау!», животное ретировалось на середину комнаты и разразилось истошным лаем.
– Ты что, совсем одурел? – воскликнула его хозяйка.
Наступило молчание – правда, только с её стороны, поскольку пёс продолжал старательно напрягать свои голосовые связки.
Тут в комнате вновь появилась Мэдлин Бассет.
– Джейн говорит… – начала она, тут же испустив пронзительный вопль: – Хильда! О, Хильда, зачем ты взяла пистолет?
Спортивная девица умерила её страхи, чего никак нельзя было сказать о моих.
– Не бойся, я не собираюсь стреляться, хотя сама идея вполне заслуживает рассмотрения. За диваном кто-то есть.
– Хильда!
– То-то я всё удивлялась, что там за странное сопение. Это Перси его нашёл. Умница, Перси, хорошо поработал! Эй, ты, давай вылезай!
Справедливо заключив, что последнее относится ко мне, я поднялся на ноги, дав Мэдлин возможность продемонстрировать ещё один из её фирменных воплей.
– Неплохо одет для вора, хоть и потерял немного товарный вид, – фыркнула спортсменка, прищурившись поверх артиллерийского орудия средних размеров, нацеленного в третью пуговицу моего жилета. – Ни дать ни взять джентльмен-грабитель из Мэйфера. Постой-ка, да ведь у него в руках та самая фотография, которую ты ищешь! Надо заставить его вывернуть карманы – там, небось, ещё много чего найдётся.
Мысль о том, что в одном из упомянутых карманов лежит письмо Гасси, заставила меня пошатнуться и застонать. В ответ девица заметила, что моё намерение свалиться в припадке не вызывает никаких возражений, но она будет весьма признательна, если я выйду в сад и сделаю это там.
Тут Мэдлин Бассет, слава богу, вновь обрела дар речи. Во время предыдущей беседы, хотя такой термин едва ли уместен, когда слово предоставлено лишь одному из присутствующих, она стояла, прислонившись к стене и прижав руку к сердцу, и довольно сносно подражала кошке, подавившейся селёдочной костью.
– Берти! – воскликнула она, внося свой первый вклад в обмен репликами.
Подруга озадаченно взглянула на неё.
– Берти?
– Это же Берти Вустер!
– А, мастер эпистолярного жанра! Ну, и что он тут делает? Зачем стащил твою фотографию?
Голос Мэдлин упал до трепетного шёпота.
– Кажется, я догадываюсь…
– В таком случае ты догадливей меня, – хмыкнула девица. – Идиотизм просто какой-то.
– Ты не могла бы оставить нас, Хильда? Я хочу поговорить с Берти… наедине.
– Да ради бога. Тогда я перебираюсь в столовую. Вряд ли в таком состоянии мне удастся хоть что-нибудь проглотить, но хотя бы пересчитаю ложки.
Несколько минут прошло,пока я вдыхал хлопья пыли, а солидная девушка, по-видимому,внимательно просматривала свои бумаги в поисках дальнейших разьяснений правила захвата мяча ногой до попадания его в воротца. И тут она приказала: "Сидеть смирно!", обращаясь, вне всяких сомнений,к белому мохнатому псу, так как вскоре я опять услышал её голос:"Ну хорошо, чёрт с тобой! Иди прочь, если тебе так хочеться!". Тут послышался звук тяжёлого удара,и звук этот был не приглушённый и ослабевающий, а такой, какой белый мохнатый пёс производит при приземлении на ковёр,спрыгивая с софы средней высоты. И сразу же после этого послышалось поблизости шмыганье носом, и я осознал, что животное должно быть узнало специфичный запах Вустера,и находилось в процессе определения его источника по обнаруженному следу.
Моё опасение оправдалось. Оглядываясь по сторонам, я внезапно обнаружил его лицо в шести дюймах от своего, и казалось поведение его вполне соответствовало, тому, как должен был бы повести себя пёс, не поверивший своим глазам. Отшатнувшись назад,и при этом изумлённо воскликнув "Ой!", он отступил на середину комнаты и начал лаять.
"В чём дело? Что с тобой, тупица?"- спросила его солидная девушка, и затем последовала тишина. Тишина с её стороны. Белый мохнатый пёс продолжал надрывать свои голосовые связки.
В комнату вновь вошла Маделин Бэссит.
"Джейн говорит-"-начала было она, но внезапно оборвала свою речь пронзительным криком. "Хильда! Ой, Хильда, что ты делаешь с этим револьвером?"
Солидная девушка поборола свои страхи, оставиы мои, при этом, status quo.
"Не волнуйся. Я не собиралась стреляться.Хотя, при всём при том, это было бы не плохой идеей. За софой кто-то есть."
"Хильда!"
"А я всё не могла понять откуда доносится этот странный звук похожий на дыхание. Это Перси обнаружил его. Молодчина, Перси, хорошая работа! А ну-ка, ты, вылезай оттуда!"
Правильно решив, что обращаются ко мне, я показался.При этом Маделин издала ещё один свой пронзительный крик.
"Преступник-щёголь, хотя уже слегка залежалый"- сказала солидная девушка, пристально разглядывая меня и нацеливаясь своим меленьким орудием на мой жилет."Наверное, один из тех типов из района Мейфер. Ага, у него, кажется, та фотография, которую ты искала. И возможно полдюжины ещё чего-нибудь. Думаю, первым делом, стоит вывернуть его карманы."
Мысль о том, что в одном из этих карманов лежало письмо Гасси, послужила причиной того,что я пошатнулся и издал подавленный возглас. На что солидная девушка сказала, что если со мной собирается случиться припадок,то она ничего против не имеет, но я сделал бы ей огромное одолжение, если бы сперва шагнул через окно.
Именно в этот момент Маделин весьма кстати вновь обрела дар речи. Всё это время, в течении нашего вышеизложенного диалога, если конечно, можно назвать диалогом, процесс, при котором кто-то один занимает всю сцену и оттуда ведёт в полном одиночестве свою речь, она стояла прислонившись к стене, держа руку на сердце, и исполняла роль кошки, надо признать весьма успешно, у которой в горле застрял хребет от селёдки. И только сейчас,она наконец-то внесла свою лепту в наш диалог.
"Берти!"- прокричала она.
Солидная девушка, казалось, впала в замешательство.
"Берти?"
"Это Берти Вустер."
"Тот самый автор писем? Ну и ну, и что же он тут делает? И зачем это он стащил твою фотографию?"
Голос Маделин понизился до дрожащего шёпота.
"Кажется, я знаю."
"Тогда ты соображаешь лучше меня. Глупо, вот, что я обо всём этом думаю."
"Хильда, ты не оставишь нас? Мне нужно поговоррить с Берти ...наедине."
"Ладно,ладно.Я удаляюсь в столовую. Правда, в моём состоянии у меня нет никаких шансов хоть что-нибудь проглотить, но я могу заняться пересчётом ложек."
Я затаился, вдыхая пыль, а спортивная девица, судя по всему, вернулась к газетной статье об изменении правил крикета.
- Сидеть! – вдруг рявкнула она.
Приказ вне всяких сомнений предназначался белому пушистому песику, поскольку через пару мгновений девица добавила:
- Ах так, непоседа, ну и беги, если надо.
Последовал глухой шлепок - не тот шлепок, который заставит содрогнуться любого защитника животных, а звук, производимый маленькими пушистыми песиками, когда они приземляются на ковер с дивана средней высоты. Минуту спустя кто-то уже сопел в мое ухо. Остатки мужества меня покинули – проклятое животное, видимо, учуяло характерный вустеровский запах и устремилось на поиски его источника.
Мои подозрения подтвердились. Повернув голову, я оказался нос к носу с ошарашенным псом, который явно не мог поверить своим глазам. Животное озадаченно тявкнуло и попятилось, однако, отступив на середину комнаты, пес пришел в себя и залаял.
- Ты чего расшумелся, дурачина? – спросила девица. И умолкла. Хозяйка, а не собака. Белый пушистый песик, напротив, не щадил голосовых связок.
В комнату вернулась Мадлен Бассет.
- Джейн говорит… - тут Мадлен пронзительно взвизгнула. – Хильда! Боже, Хильда, зачем тебе револьвер?
Опасения юной Бассет девица развеяла мигом, мои же – только усугубила.
- Спокойно. Я не собираюсь стреляться. Хотя, может, и надо бы. За диваном прячется мужчина.
- Хильда!
- Мне и раньше казалось, что кто-то пыхтит. Его Перси заметил. Молодец, Перси, хорошая работа. Эй, а ну вылезайте!
Справедливо предположив, что девица обращается ко мне, я покинул укрытие. Мадлен опять выдала коронный вопль.
- А преступник-то - франт, хоть и потрепанный, - заключила спортивная девица, пристально оглядывая меня поверх револьвера, нацеленного прямо в жилет. – Видимо, один из тех сорвиголов, что орудуют в Мейфэр. Батюшки, да у него твоя пропавшая фотография. И, небось, еще десяток ценных безделушек впридачу. Прежде всего, заставим его вывернуть карманы.
При мысли, что в одном из карманов лежит письмо Гасси, я издал сдавленный вопль и пошатнулся, а девица заявила, что если я собираюсь скончаться от сердечного приступа, то она совершенно не против, однако была бы признательна, если бы я вышел в сад и скончался там.
К счастью, в этот миг Мадлен Бассет вновь обрела дар речи. Во время предшествующей беседы, если можно назвать беседой монолог воинственной девицы, не дававшей вставить ни слова, Мадлен хваталась за сердце и вполне удачно изображала кошку, подавившуюся костью от селедки. Однако теперь Бассет внесла в беседу посильный вклад:
- Берти! – воскликнула она.
Спортивная девица озадаченно нахмурилась.
- Берти?
- Это Берти Вустер.
- Взбунтовавшийся приятель Гасси? Но что он тут делает? И зачем ему твоя фотография?
- Кажется, я догадываюсь, - трепетно прошептала Мадлен.
- Видимо, ты поумнее будешь. По мне так ничего не ясно.
- Ты не могла бы оставить нас, Хильда? Я хочу поговорить с Берти… наедине.
- Договорились. Если что – я в столовой. Вряд ли, сердечная рана позволит мне поесть, но хоть ложки пересчитаю.
Несколько секунд я вдыхал ворс, а пухленькая девушка, по всей видимости, проглядывала газету в поисках дополнительных сведений о штрафных санкциях в крикете, а затем я услышал, как она сказала: "Тихо", несомненно, обращаясь к белой пушистой собаке, ибо вскоре после этого она произнесла: "Ну, хорошо, негодник, можешь катиться, если не сидится", и послышался удар; не глухой, от которого все внутри сжимается, а такой, с каким белая пушистая собачка приземляется на ковер с не очень высокого дивана. И почти сразу вслед за этим рядом со мной послышалось сопение, и, окончательно теряя последние остатки мужества, я понял, что собака, должно быть, распознала типичный Вустеровский запах и была теперь занята отысканием его источника.
Так оно и оказалось. Оглянувшись, я внезапно обнаружил ее морду дюймах в шести от своего лица; все ее поведение, насколько это возможно для собаки, показывало, что она глазам своим не верит. Попятившись с испуганным "У-уп!", она ретировалась в центр комнаты и залилась лаем.
-В чем дело, дурачина? - спросила толстушка, а затем наступило молчание. С ее стороны, разумеется. Белая пушистая собачонка продолжала напрягать голосовые связки.
Вернулась Мадлен Бассет.
-Джейн говорит+ - начала она и тут же оборвала себя, пронзительно взвизгнув. - Хильда! О, Хильда, зачем тебе этот пистолет?
Толстушка рассеяла ее страхи, хоть и оставив меня в подвешенном состоянии.
-Не волнуйся. Я не собираюсь стреляться. Хотя при создавшихся обстоятельствах мысль совсем не дурная. Там, за диваном, какой-то человек.
-Хильда!
-Я уже какое-то время ломала голову, откуда доносятся эти странные звуки, напоминающие дыхание. Перси его обнаружил. Молодчина, Перси, хорошая работа. Вы, там, а ну, вылезайте.
Сделав правильный вывод, что обращаются ко мне, я выбрался, и Мадлен вновь издала свой пронзительный вопль.
-Жулик, орудующий в высшем обществе, хотя и немного потрепанный, - сказала толстушка, внимательно разглядывая меня поверх пистолетика, который навела мне в живот. - Один из тех щеголей, о которых столько пишут, надо полагать. - Эге, да у него, я вижу, та фотография, что ты потеряла. И, вероятно, еще полдюжины вещей. Я думаю, первым делом надо заставить его вывернуть карманы.
Мысль о том, что в одном из этих карманов лежит письмо Гюсси, заставила меня обернуться и издать сдавленный крик, и тогда толстушка объявила - если я намереваюсь упасть в обморок, она лично возражений не имеет, но была бы мне благодарна, если с этой целью я выйду через окно на улицу.
Именно в эту минуту Мадлен Бассет, по счастью, обрела дар речи. В течение предшествующего обмена репликами, если только можно назвать "обменом" ситуацию, одна из участниц которой взяла слово и не думает его отдавать, она простояла, опершись о стену и прижав руку к сердцу, играя роль, причем, отнюдь не дурно, кошки с застрявшим в горле рыбьим скелетом. Теперь она впервые внесла свою лепту в диалог.
-Берти! - воскликнула она.
Толстушка, казалось, была озадачена.
-Берти?
-Его зовут Берти Вустер.
-Этот письмоводитель? И что же он делает здесь? И почему он украл твою фотографию? - Голос Мадлен упал до дрожащего шепота.
-Мне кажется, я понимаю.
-Значит, ты проницательнее, чем я. Меня все происходящее поражает своей глупостью.
-Ты не оставишь нас, Хильда? Я хочу поговорить с Берти+ наедине.
-Правильно. Я пока переберусь в столовую. Не думаю, что в теперешнем моем положении я смогу проглотить хоть кусочек, но я могла бы проверить столовое серебро.