Резкость девушки очень обидела Проныру. С самого начала он был не в лучшем настроении из-за того, что пассажиры, поддавшись эгоистичным желаниям, завалились в пивную, а его и не подумали пригласить. Так что теперь Проныра разозлился окончательно и был готов к межклассовой войне. Изысканная красота Джейн обычно заставляла мужчин вести себя по-рыцарски, а вот в Проныре вызывала самые низменные чувства. В голосе девушки звучало аристократическое высокомерие, и Проныра пожалел, что поблизости нет Сталина, который объяснил бы гордячке, что он обо всём этом думает.

- Эй! – позвал Проныра.

Джейн не ответила.

- Я же просто спросил, причём вежливо, а вы огрызаетесь.

Девушка молчала.

- Думаете, вам всё можно? – продолжал Проныра, стараясь не сплоховать даже в отсутствии Сталина, понимая, что до генсека ему далеко.

Джейн бесстрастно смотрела перед собой.

- Из-за таких, как вы на дорогах гибнут люди! – с горечью заявил Проныра.

- Что он сказал? – спросил незнакомый голос.

- Что из-за таких, как эта девица, на дорогах гибнут люди, - ответил ещё один голос, и, оглянувшись по сторонам, Джейн поняла, что диалог превратился в дискуссию.

Сосредоточение жизни и мысли, Главная улица Волсингфорда, как и многие Главные улицы английских городов, в разные дни недели выглядели по-иному. По субботам и базарным дням на ней царило воистину вавилонское столпотворение, зато в другие дни поспокойнее. В тот полдень на улице тоже было тихо – никаких фермеров в крагах, тыкающих свиней под рёбра, лишь городская элита, пять-шесть мужчин и женщин, с любопытством рассматривающих автомобиль. И снова, несмотря на неприязнь, Джейн пожалела, что рядом нет Джо.

Взгляды собравшихся сосредоточились на мистере Бульпитте, и все испуганно зашептались.

- Ба…- протянул гражданин в котелке.

- Вы только поглядите на него! - воскликнула женщина в кепке для крикета.

- Вот именно, - тут же нашёлся Проныра, - вы только посмотрите! Истекает кровью! А разве

её это волнует? – мужчина в котелке казался поражённым до глубины души.

- Разве ей не наплевать?

- Плевать с высокой вышки!

- Ба! – воскликнул гражданин в котелке, а с губ женщины в крикетной кепке сорвался вздох, больше похожий на шипение.

Джейн негодующе заёрзала. Для невинной девушки, которая водит машину с подчёркнутой аккуратностью, нет ничего обиднее ситуации, когда её принимают за высокомерную жесткосердечную аристократку, ярую противницу революции, которой больше всего нравится давить пролетариев колёсами своего ландо. Праведный гнев придал ей смелости.

Джейн уже приготовилась опровергнуть все обвинения, когда мистеру Бульпитту, до этого с любопытством прислушивающемуся к разговору, пришло в голову обратиться к собравшимся. Он поднялся и начал говорить.

Результат превзошёл все ожидания. Сама внешность Бульпитта заставила жителей Волсингфорда содрогнуться от жалости и ужаса, а страшный бессловесный выпад привёл их в состояние шока.

- Ба! – выразил всеобщее мнение мужчина в котелке.

Проныра был очень похож на прокурора, который, представив суду главного свидетеля, блестяще выиграл процесс. Достав из-за уха сигарету, он эффектно её раскурил.

- Слышали? Бедняга пытается говорить, но ничего не выходит! Челюсть вывихнута, если даже не сломана.

- Он хочет рассказать, как всё случилось, - догадался мужчина в котелке.

- Я знаю, как это случилось, - заявила женщина в крикетной кепке, - я всё видела.

При любой, даже пустяковой аварии собирается толпа, в которой всегда присутствует женщина такого типа – необязательно в крикетной кепке, но непременно с острым умом и богатым воображением, которые сочетаются с этим эксцентричным головным убором. Именно такие стоят у руля всех крупных и значимых революций. Собравшиеся, успевшие насладиться созерцанием жертвы, мгновенно обратились в слух.

- Вы видели, как всё случилось?

- От начала и до конца. Эта девица завернула за угол со скоростью пятьдесят миль в час.

- То есть со скоростью, опасной для пешеходов? – уточнил мужчина в котелке.

- Да, пожалуй.

- Ба! - воскликнул гражданин в котелке. – Вот что получается, когда такие девушки садятся за руль. Право же, не стоит им позволять!

- Они представляют реальную угрозу для общества, - мстительно согласился Проныра. – Из-за таких люди и гибнут. А разве её это волнует? Ничуть!

- Думает, что дорога принадлежит ей.

- Да уж, раз гоняет с такой скоростью! Даже не посигналила!

- Не посигналила?

- Не сочла нужным. Что теперь будет с бедным джентльменом? Он и пикнуть не успел, как эта девица его переехала.

- На месте её отца, - сказал Проныра, меняя роль прокурора на роль судьи, выносящего приговор, - я бы как следует её выпорол, причём с огромным удовольствием. Жаль, не получится.

Такие слова, естественно, усилили деликатность всей ситуации. Первое дельное предложение, оно было встречено одобрительным ропотом. Джейн ловила на себе неодобрительные взгляды и пока пыталась побороть растущий страх, совершенно чуждый её гордой натуре, из пивной вышел Джо.

- Прости, что задержался, - извинился Ворнингхэм, - мы с ребятами обсуждали ситуацию в Испании.

Джо осёкся, до него наконец дошло, что ситуация в Волсингфорде также требует пристального внимания. В дополнение к членам городского правления среди собравшихся наблюдались несколько решительно настроенных ребят с местного булочно-кондитерского комбината. Волсингфорд – родина бисквитов Бута и Бакстера, и те, кто занят в их производстве, отличаются скорее физической силой, чем изысканными манерами. Крепкие сильные парни, сталкиваясь с новым и непонятным, обычно издают непристойные звуки и швыряются камнями. Камни пока не полетели, зато крики были откровенно грубыми, так что Джо, не в силах разобраться в эмоциях собравшихся, перегнулся через Бульпитта и заговорил с Джейн.

Ее бесцеремонность неприятно задела Уизла. Если в начале беседы он был в не слишком любезном настроении из-за того, что пассажиры, полные решимости утолить свою собственную эгоистическую жажду, отправились в пивную, чтобы промочить горло, не подумав позвать его с собой, то теперь он был совершенно взволнован и вполне готов к классовой войне. У Джейн был тот тип нежной красоты, который, как правило, заставлял мужчин, с которыми она сталкивалась, вести себя рыцарски и покровительственно. Но в Уизле это только пробудило его худшие чувства. В ее голосе было патрицианское высокомерие, заставившее его пожелать, чтобы здесь присутствовал Сталин и чтобы он поделился бы с ним частью своего ума.

- Хо! - сказал он.

Джейн не сказала ничего.

- Я задаю Вам вежливый вопрос, а Вы относитесь к человеку с презрением.

Джейн не ответила.

- Думаете, Вам все можно, - продолжил Уизл, в отсутствие Сталина делая все возможное, чтобы энергично справиться с делом, но тем не менее осознавая, что последний сказал бы что-нибудь более основательное, чем это.

Джейн пристально смотрела перед собой.

- Такие женщины, как Вы, становятся причиной погребального звона на дорогах, - ожесточенно сказал Уизл.

- Че он грит? - осведомился новый голос.

- Он говорит, что такие женщины, как она, становятся причиной погребального звона на дорогах, - ответил другой. И Джейн, оглянувшись, поняла, что начавшееся как диалог стало симпозиумом.

Хай-стрит - центр жизни и мысли города Уолсингфорда - подобно Хай-стритам других английских провинциальных городков изменялась в соответствии с днем недели. По субботам и базарным дням это был поистине современный Вавилон, но в другое время суеты и людей на ней было гораздо меньше. Данный момент был промежуточным. Фермеров в крагах, колющих свиней под ребра, там не было, но значительный ассортимент обитателей в наличии имелся, так что полдюжины из них, равно мужского и женского пола, собрались теперь вокруг двухместного автомобиля. И еще раз, примерно с такой же силой, с какой она его недолюбливала, Джейн пожелала, чтобы Джо вернулся.

Когда взоры присутствующих упали на м-ра Балпитта, раздались возгласы испуга и ужаса.

- Ого! - сказал гражданин в котелке.

- Глянь на него! - сказала женщина в крикетной шляпке.

- Да, - закричал Уизл, внедряя свой вопрос в сознание публики, - посмотрите на него. Обильно истекает кровью. А есть ей до этого дело? Мужчина в котелке, казалось, был ошеломлен.

- А есть ей до этого дело?

- Нет! Черт побери, ей нет до этого дела.

- Ого! - сказал мужчина в котелке, а женщина в шляпке втянула воздух с резким шипением.

Джейн возмущенно зашевелилась на своем сиденье. Немного есть вещей более несносных для невинной девушки, гордящейся почти религиозной осторожностью вождения, чем насильное помещение ее в положение высокомерной и бессердечной аристократки времен дореволюционной Франции, которая привыкла катить в своем ландо по головам детей пролетариев, потрясающих ей вслед кулаками, так что раздражение Джейн увеличилось.

Она уже была готова горячо отрицать обвинение, когда м-ру Балпитту, который с некоторым интересом прислушивался к обмену мнениями, внезапно пришло в голову, что можно попробовать восстановить справедливость путем лаконичного обращения к толпе. Соответственно, он поднялся и начал говорить.

Результат был поразительным. Одной его наружности было достаточно, чтобы наполнить сердца граждан Уолсингфорда ужасом и состраданием. А это ужасное несвязное бормотание их просто перепугало.

- Ого! - сказал мужчина в котелке, подводя итог общему чувству.

Уизл был похож на прокурора, который представил своего главного свидетеля и завершил тем самым доказательство обвинения. Он достал из-за уха сигарету и театрально указал ею на Балпитта.

- Вот! Пытается говорить, но не может. Челюсть смещена, если не сломана.

- Что он хочет, - сказал проницательный мужчина в котелке, - так это рассказать нам, как все произошло.

- Я знаю, как все произошло, - сказала женщина в крикетной шляпке, - я все видела.

При любом недоразумении, касающемся автомобиля, в собирающейся толпе всегда найдется женщина такого вот типа, не обязательно в крикетной шляпке, но неизменно одаренная быстрым и богатым воображением, которое вполне гармонирует с этим довольно эксцентричным головным убором. Когда наступит время больших революций, их будут делать женщины этого типа. Она сумела привлечь к себе внимание аудитории. Толпа, пресыщенная разглядыванием жертвы, с готовностью обратила на нее внимание.

- Вы видели это?

- Я видела все с начала и до конца. Она вылетела из-за угла со скоростью пятьдесят миль в час.

- Опасная для общества езда? - спросил мужчина в котелке.

- Вы можете сказать именно так!

- Ого! – сказал мужчина в котелке. – Хорошо, что не у всех девиц, похожих на нее, есть машины. Этого разрешать нельзя.

- Опасность, - мстительно согласился Уизл, - порождает увеличивающуюся смертность. А ее это беспокоит? Ни капли.

- Вероятно, она думает, что дорога принадлежит ей.

- Вылетела из-за угла со скоростью пятьдесят миль в час. И даже не дала гудок.

- Даже не дала гудок?

- Не побеспокоилась. Так что сколько шансов было у бедного джентльмена? Он даже не успел крикнуть, как она его переехала.

- Если бы я был ее отцом, - сказал Уизл, оставляя роль обвинителя и становясь судьей, произносящим приговор, - я бы ее отшлепал. И у меня есть намерение сделать это, хотя я им и не являюсь.

Эти слова определенно увеличили щекотливость ситуации. Это было первое предложение, сделанное в направлении практического деяния, и оно было встречено ропотом одобрения. Все смотрели на Джейн осуждающе, и пока она сидела, пытаясь подавить растущие опасения, которые возмущали ее гордый дух, случилось так, что Джо вышел из пивной.

- Извини, что меня так долго не было, - сказал он. – Я обсуждал с ребятами ситуацию в Испании.

Он остановился. Ему стало ясно, что ситуация в Уолсингфорде также требовала внимания. В дополнение к основным участникам толпа теперь увеличилась на некоторое количество несговорчивых молодцев с кондитерской фабрики в конце улицы. В Уолсингфорде находилась кондитерская фабрика Бута и Бакстера, и особи, привлеченные ими к производству, казались выбранными скорее за мускульное развитие, чем за социальный лоск. Они были большими, сердечными ребятами в рубашках с короткими рукавами, которые при столкновении с необычным были приучены грубо шуметь и бросать камни. Камни бросать они еще не начали, но шум, который они производили, был настолько открыто грубым, что Джо, затрудняясь понять их чувства, наклонился в сторону м-ра Балпитта и обратился к Джейн.

Ее резкость разозлила Хорька. Уже с начала разговора он был настроен совсем недружелюбно, ведь его пассажиры только и подумали что о своей жажде, кинулись в пивную – нет чтобы и ему предложить промочить глотку. Теперь он был совсем взбудоражен и почти готов к классовой борьбе. Джейн была наделена красотой утонченной, которая обыкновенно заставляла мужчин чувствовать себя рыцарями и защитниками. В Хорьке же она пробудила только самые недобрые чувства. В ее голосе слышался гонор знати, и Хорек пожалел, что рядом не было Стэлина – уж тот бы ее проучил.

- Вот еще! – сказал он.

Джейн промолчала.

- Спроси только что-нибудь вежливо – они сразу огрызаться.

Джейн не ответила.

- Считаете, что вы центр земли, – не отступался Хорек, стараясь изо всех сил и в отсутствие Стэлина в этом деле выдержать интонацию, однако понимая, что тот бы сказал что-нибудь более хлесткое.

Джейн уставилась в одну точку.

- Из-за таких, как вы, газеты пестрят заголовками о жертвах дорожных происшествий, – с горечью сказал Хорек.

- Чего он там говорит? – послышался новый голос.

- Он сказал, что из-за женщин вроде ее* в газетах столько пишут о жертвах дорожных происшествий, - ответил другой. Осмотревшись, Джейн поняла: то, что вначале было диалогом, переросло в целый симпозиум.

Центр жизни и мысли, главная улица Уолсингфорда, как и главные улицы других английских городов, менялась сообразно дням недели. По субботам и рыночным дням это был почти современный Вавилон, а в остальные такой сутолоки и толчеи не бывало. На сей раз время – это было пополудни – выдалось довольно спокойное. Не было одетых в гетры фермеров, навязывающих покупателям свиные ребрышки, но изрядное количество обывателей всех мастей вывалило на улицу, и полдюжины из них, мужчины и женщины, теперь собрались вокруг автомобиля. И вот опять Джейн, как ни недолюбливала она Джо, сожалела, что он до сих пор не вернулся.

Когда взоры всех присутствующих обратились на мистера Булпитта, сорвался вздох ужаса.

- У-уу! – сказал мужчина в котелке.

- Гляньте на него! – вскрикнула женщина в жокейской кепке.

- Да! - Хорек снова взялся за свое. – Взгляните на него. Сколько крови! А ей какое дело?!

Мужчина в котелке, похоже, был потрясен.

- А ей и дела нету?

- Совсем! Ей все нипочем, пусть хоть трава не расти.

- У-уу! – промычал горожанин в котелке, а женщина в кепке со свистом втянула сквозь зубы воздух.

Джейн от нетерпения ерзала на сиденье. Мало что может быть столь ужасным для невиновной девушки, которая гордится своей почти религиозной осторожностью в езде, чем когда ее выставляют заносчивой и бесчувственной аристократкой, какие в старой дореволюционной Франции направляли коляску прямо на детей рабочих и, сбивая их с ног, проезжали дальше под взмахи кулаков. Она почувствовала, что закипает.

И вот уже она готова была выпалить, что не виновата, как вдруг мистеру Булпитту, который до сих пор с интересом слушал всю эту перепалку, вздумалось все расставить на свои места и сказать свое короткое веское слово. Он поднялся и начал говорить.

Подействовало ошеломляюще. С одним только его появлением весь Уолсингфорд понял бы, что такое очищение через страх и сострадание. Этот ужасный бессловесный лепет привел всех в оцепенение.

- У-уу! – протянул мужчина в котелке, выражая общее настроение.

Хорек теперь походил на прокурора, который огласил свою звездную речь и закрыл дело. Он вытащил из-за уха сигарету и выразительным жестом указал на пострадавшего.

- Вот видите! Пытается говорить и не может. Смещение челюсти, если не перелом!

- Чего он хочет, – сказал понятливый в котелке, - так это сказать нам, как все получилось.

- Я знаю, как все вышло, - сказала женщина в кепке. – Я все видела.

Какая бы ни случилась нехорошая история с автомобилем, в набегающей толпе наверняка окажется женщина такого типа, необязательно в жокейской кепке, но непременно с живым умом и воображением, и, как обычно бывает, в весьма эксцентричном головном уборе. Теперь собравшиеся слушали ее. Толпа, насмотревшись на пострадавшего, с готовностью переключила внимание на говорящую.

- Вы видели?

- Ага. Все видела, прямо от начала и до конца. Выскочила из-за угла на скорости 50 миль в час, как пить дать.

- Опасная езда? – спросил горожанин в котелке.

- Да, можно сказать наверняка.

- У-уу! – сказал горожанин в котелке. – Все из-за таких вот, как она, с машинами. Не следовало бы их бы допускать.

- Это действительная угроза, - согласился Хорек. – Потому смертность растет. А ей какое дело? Никакого.

- Можно подумать, они считает всю дорогу своей.

- Ага. Пятьдесят миль на повороте. И даже не посигналить.

- Даже не посигналила?

- И не подумала. И что оставалось несчастному джентльмену? Она наехала на него – он и вскрикнуть не успел.

- Будь я ей отцом, - сказал Хорек, оставив хладнокровие прокурора и превратившись в судью, оглашающего приговор, - я бы ее отшлепал. И с меня станется, хоть я и не отец.

После этой реплики положение определенно стало еще более щекотливым. Наконец прозвучало первое предложение, как действовать, и его приняли одобрительным шепотком. Джейн со всех сторон встречала осуждающие взгляды, и пока она пыталась подавить в себе нарастающие опасения, которые ее гордой натуре были противны, из пивной вышел Джо.

- Извини, что я так долго, - сказал он. – Мы с приятелями стали обсуждать ситуацию в Испании.

Он остановился. Стало понятно, что ситуация в Уолсингфорде тоже требует внимания. Помимо тех, кто все это устроил, к толпе теперь присоединились еще несколько крепких молодцов с фабрики печенья, расположенной вниз по улице. Уолсингфорд – родина печенья Бута и Бакстера, и работников на производство, по-видимому, выбирали за их мышцы, а не за блестящие манеры. Это были огромные бравые ребята в безрукавках, их главным побуждением при столкновении с чем-то неизвестным было грубо кричать и бросать камни. Пока камни кидать они не начали, но вопли они извергали столь неприкрыто грубые, что Джо, ничего не понимая, склонился на мистером Булпиттом, а сам вопросительно обратился к Джейн.

Ее резкость сильно задела крысомордого. Он и так был не особенно дружелюбно настроен, будучи сердит на своих пассажиров-эгоистов: засели в пабе, заливают там жажду, а ему даже кружечки пива не выставили. Оскорбленный до глубины души, шофер был готов ринуться в классовые битвы. Общение с такой хрупкой красавицей, как Джейн, обычно пробуждает в мужчинах рыцарские чувства, но ее выскомерный тон пробудил в крысомордом худшие черты характера. "Аристократка нашлась! Сталина на вас нет, живо бы вам мозги вправил", -- подумал он и ответил:

-- Ха!

Джейн молчала.

-- Спрашиваю, значит, вежливо, а вы огрызаться?!

Никакого ответа.

-- Думаете, вам все можно, -- в отсутствие Сталина крысомордый черпал вдохновение в себе самом, но чувствовал, что по части силы речей до красного диктатора ему все же далековато.

Джейн молча глядела перед собой.

-- Вот из-за таких как вы в газетах вопят, мол, на наших дорогах коса смерти гуляет, -- продолжал крысомордый, свирепея.

-- Чёгришь? -- вдруг спросил новый голос.

-- Грит, такие, как эта -- коса смерти на дорогах, -- ответил еще один голос.

Джейн посмотрела вокруг и обнаружила, что диалог уже успел превратиться в конференцию.

Как и в других небольших городках Англии, главная улица, Хай-стрит, была средоточием общественной жизни Уолсингфорда и меняла свой вид в зависимости от дня недели. По субботам и в базарные на ней было настоящее вавилоноское столпотворение, в другие дни -- тихо и немноголюдно. Был обычный будний день. На улице не было фермеров в гетрах, тыкающих свиней в ребра, но местных жителей было немало. Вокруг машины собралось с полдюжины их обоего пола, так что Джейн снова пожелала про себя скорейшего возвращения Джо. Тут собравшиеся увидели мистера Бульпита и вздох ужаса вырвался из их уст.

-- Ух, ты-ы! -- выдохнул мужчина в котелке.

-- Да вы гляньте на него! -- сказала женщина в крикетной шапочке.

-- Ага! -- подхватил крысомордый, -- Гляньте-гляньте! Кровь так и хлыщет! А этой начхать!

-- Начхать?! -- мужчина в котелке был потрясен.

-- Дьявол меня раздери, если не так!

Джейн смущенно заерзала на сидении. Для девушки, гордящейся своим религиозным соблюдением правил дорожного движения, нет ничего хуже, чем оказаться в положении напыщенного французкого аристократа времен Великой революции, который переехал своим экипажем маленького отпрыска пролетариев и увидел нависшие над собой кулаки народного гнева. Беспокойство Джейн все росло.

Она уже была готова разразиться потоком горячих оправданий, как вдруг мистер Бульпит, который уже давно с интересом следил за ходом дебатов, решил лично обратиться к народу с краткой умиротворяющей речью. Он поднялся на ноги и заговорил.

Результат был потрясающий. Одного вида мистера Бульпита было бы достаточно, чтобы преисполнить собравшихся жалостью и ужасом, а его невнятный лепет просто сразил их наповал.

-- Ух, ты-ы! -- сказал котелок, резюмируя общее настроение.

С видом прокурора, только что предъявившего суду главного свидетеля обвинения, чьи убийственные показания должны немедленно решить исход процесса, крысомордый вытащил из-за уха сигарету и патетическим жестом указал ей на беднягу.

-- Слышите! Хочет говорить, а не может. Челюсть свернул, а может и сломал.

-- Должно, грит, как оно тут все случилось, -- догадался котелок.

-- Я знаю, как все было, -- заявила крикетная шапочка. --Я все-все видела.

В любой толпе, собравшейся вокруг места дорожного происшествия, обязательно найдется подобная женщина, не обязательно в крикетной шапочке, но непременно с богатым воображением и исключительно бойким языком. Если где-нибудь происходит выдающаяся по размаху революция, значит, без таких женщин дело не обошлось. Крикетная шапочка захватила внимание аудитории. Толпа, пялившаяся на Джейн, обратилась в слух.

-- Видели?

-- Ха! Все-все видела. Вылетела из-за поворота на 50 милях в час, вот. -- Общественно опасное вождение? -- спросил котелок. -- Вот именно!

-- Ух, ты! -- сказал котелок. -- И таким девицам разрешают автомобили водить. Это надо запретить.

-- Угроза жизни, -- мстительно сказал крысомордый, -- смертельная. А ей начхать! -- Думает, дорога ей принадлежит. -- Ха! На 50 милях, из-за угла. Даже не погудела. -- Совсем?

-- Не захотели-с утруждаться. На что же было надеяться несчастному джентльмену? Сшибла, он ахнуть не успел.

-- Если б я был ейный папаша, -- заявил крысомордый, с видом уже не прокурора, а судьи, оглашающего приговор, -- так отшлепал бы. А хоть бы и без папаши, все равно надо отшлепать.

Эти слова сделали ситуацию крайне щекотливой. Внесенное предложение перейти к практическим действиям толпа встретила одобрительным гулом. Безжалостные взляды скрестились на Джейн, которую одна только гордость удерживала от того, чтобы не удариться в панику. В этот момент из паба появился Джо.

-- Извини, задержался, -- сказал он. -- Мы с ребятами обсуждали положение в Испании.

Он остановился. До него стало доходить, что положение в Уолсингфорде было не менее напряженным. К этому времени к толпе присоединились несколько дюжих работников с расположенной рядом бисквитной фабрики. Уолсингфордская фирма "Бисквиты Бута и Бакстера" предпочитала нанимать на работу людей с избытком мускулов, а не хороших манер. Это были простые, прямодушные ребята, инстинкты которых при столкновении с неизвестным побуждали их угрожающе вопить и кидаться камнями. До метания камней дело пока еще не дошло, но шум толпы был уже настолько угрожающим, что Джо, ничего не понимая, перегнулся через мистера Бульпита и поинтересовался у Джейн:

Ее резкость самым неприятным образом подействовала на Хорька. Уже в начале беседы он был не в лучшем настроении, поскольку его пассажиры, увлекаемые собственной эгоистичной жаждой, гурьбой повалили в паб; поглощенные мыслью утолить ее, они даже не подумали пригласить его поучаствовать в попойке. Сейчас же он был основательно взбудоражен и готов к классовой борьбе. Обычно нежная красота Джейн заставляла мужчин, встречавшихся ей на пути, почувствовать себя рыцарями- защитниками. В Хорьке она лишь разбудила худшие чувства. Аристократическое высокомерие, сквозившее в ее голосе, вызвало в нем тоску по Сталину. Он бы сказал ей пару ласковых!. - Эй, там! – сказал он.

Джейн промолчала.

- Спросишь ее по-человечески, а она сразу набрасывается.

Джейн ничего не ответила.

- Думаешь, ты – пуп земли, - продолжил Хорек, в отсутствие Сталина изо всех сил стараясь сохранить в разговоре нужный дух, сознавая в глубине души, что тот сказал бы что-нибудь покрепче.

Джейн смотрела прямо перед собой.

- Вот такие женщины как ты – причина Погребального звона на дорогах, - сказал Хорек с горечью.

- Чего он сказал? – вступил в разговор новый голос.

- Он сказал, что такие женщины как она – причина Погребального звона на дорогах, - ответил другой.

Оглядевшись, Джейн обнаружила, что беседа, начавшаяся как диалог, переросла в симпозиум.

Главная улица Волсингфорда, как и главные улицы прочих английских провинциальных городов, в качестве средоточия жизни и мысли менялась в зависимости от дня недели. По субботам и базарным дням это был практически современный Вавилон, в другие дни толчеи и суматохи было меньше. Сегодняшний день был где-то посередине шкалы. Не было фермеров в бахилах, тыкающих свиней под ребра, но присутствовала достаточно пестрая толпа жителей, полдюжины которых обоих полов сейчас собрались вокруг машины. И вновь, несмотря на всю свою неприязнь к нему, Джейн желала, чтобы Джо поскорей вернулся.

Когда взгляды собравшихся обратились на Мистера Балпитта, они онемели от ужаса.

- Во как! – сказал гражданин в котелке.

- Гляньте на него! – сказала женщина в каскетке.

- Во-во! – подхватил Хорек, возвращаясь к своему, - гляньте на него. Истекает кровью. А ее это волнует?

Мужчина в котелке был, казалось, потрясен.

- Ее не волнует?

- Не-а! Плевала она.

- Во как! – повторился мужчина в котелке, а женщина в каскетке с резким свистом втянула воздух.

Джейн заерзала на сиденье от негодования. Мало что так выводит из себя невинную девушку, гордящуюся своей почти религиозной осторожностью за рулем, чем быть поставленной в позицию высокомерной и жестокосердой французской аристократки старого дореволюционного режима, которая сбивает детей пролетариата своей коляской, и слышит несущиеся ей вслед проклятья. Она почувствовала, как внутри нее закипает гнев.

Она уже была готова с жаром опровергнуть обвинение, когда мистеру Балпитту, который до этого с интересом следил за разговором, неожиданно пришло в голову попытаться все уладить при помощи краткого обращения к толпе. Он, соответственно, поднялся и начал говорить.

Результат был ошеломляющим. Одной его внешности было достаточно, чтобы очистить граждан Волсингфорда посредством сострадания и страха. Кошмарное, неразборчивое бормотанье повергло их в трепет.

- Во как! – сказал мужчина в котелке, резюмируя общее состояние.

Хорек выглядел как обвинитель на суде, представивший своего козырного свидетеля, и таким образом, выигравший дело. Он достал сигарету из-за уха и театрально указал ею на Балпитта.

-Слышите? Хочет сказать, да не может. Челюсть выставлена, если не сломана.

- Чего он хочет, - сказал проницательный гражданин в котелке, - так это рассказать нам, как это случилось.

- Я знаю, как это случилось, - сказала женщина в каскетке. - Я все видела.

Какая бы неприятность ни случилась на дороге, в собирающейся толпе всегда есть женщина типа этой, не обязательно в каскетке, но непременно одаренная ярким и богатым воображением, которое так подходит этому эксцентричному головному убору. Ни одна стоящая революция не происходит без их участия. Она завладела вниманием окружающих. Толпа, насытившись зрелищем жертвы, с готовностью обратилась к ней.

- Вы это видели?

- Ага. Видела все от начала до конца. Вылетела из-за угла на 80 км в час, вот эта вот.

- Поперек всех правил? – спросил гражданин в котелке.

- Да уж, точно!

- Во как! – сказал мужчина в котелке. - Вот что получается, когда у девчонок вроде этой есть машины. Это надо запретить.

- Угроза жизни, - сказал Хорек мстительно. - Из-за них растет смертность. А ее это волнует? Да ни грамма.

- Она, поди, думает, что дорога принадлежит ей.

- Ага. 80 км в час, из-за угла. И даже не посигналила.

- Даже не посигналила?

- А зачем ей? Так что у бедняги джентльмена не было ни шанса. Она налетела на него, прежде чем он успел пикнуть.

- Будь я ее папашей, - сказал Хорек, переходя от роли обвинителя к роли судьи, читающего приговор, - я бы задал ей трепку. Да я, пожалуй, это и сделаю, пусть я и не ее папаша.

Эти слова определенно усугубили деликатность ситуации. Это было первое предложение относительно практических действий, и оно было встречено одобрительным гулом. Джейн окидывали оценивающими взглядами. И пока она пыталась подавить растущий внутри нее страх, которому противился гордый ее дух, Джо вышел из паба.

- Извините, что так задержался, - сказал он. - Мы с ребятами обсуждали ситуацию в Испании.

Он остановился. До него дошло, что ситуация в Волсингфорде тоже требовала его внимания. В добавление к изначально собравшимся, толпа разрослась за счет нескольких крепышей с кондитерской фабрики, находившейся чуть далее. Волсингфорд - родина печенья Бут и Бакстер, и тех, кто занят в его производстве, выбирают скорее за их мускульную силу, нежели за изысканность в обращении. Это были большие, здоровые парни без пиджаков, чей первый порыв при столкновении с чем-то необычным выражался в грубом шуме и швырянии камней. Они еще не начали швырять камни, но шум, который они издавали, был настолько неприкрыто грубым, что Джо, не понимая причин их поведения, перегнулся через мистера Балпитта и обратился к Джейн заинтересованным шепотом.

Грубость задела "хорька", настроение которого уже к началу беседы было далеко от дружелюбия. Все благодаря пассажирам. Поглощенные желанием утолить собственную жажду, они хлынули в пивную, не подумав позвать и его прополоснуть горло. Отныне он готов к классовой борьбе. Красота Джейн обычно пробуждает в мужчине рыцаря и защитника, однако в "хорьке" пробудились обратные настроения. От буржуйского высокомерия, с каким отвечала Джейн, ему захотелось, чтобы здесь появился Сталин и по-своему расставил точки над "i".

- Эй! - позвал он.

Джейн молчит.

- С вами культурно, а вы огрызаетесь.

В ответ ничего.

- Вообразили себя пупом земли! - в отсутствие Сталина "хорек" принялся с жаром отстаивать правое дело, смутно догадываясь, что вождь мирового пролетариата нашел бы довод поумнее. Джейн упрямо смотрела перед собой.

- Вот из-за таких особ и происходят на дорогах аварии с человеческими жертвами, - съязвил "хорек".

- О чём-то он? - осведомился новый голос. - Говорит, из-за особ вроде нее жертвы на дорогах, - оповестил второй. Джейн огляделась и поняла, что беседа, начавшаяся, как диалог, грозит перерасти в стихийное собрание.

Хай-стрит Уолсингфорда, подобно всем центральным улицам провинциальной Англии, ум и честь, так сказать, средоточие общегородской жизни и облик свой меняет согласно дням недели. По субботам и по рыночным дням на ней случается поистине вавилонское столпотворение, не в пример остальному времени, когда и спокойнее и тише. Сегодня был как раз промежуточный этап, и облаченные в гетры сельчане не кололи своих хрюшек под ребра. Однако же определенное количество завсягдатаев рынка наличествовало в непременном порядке и вкруг двухместного автомобильчика скучилось, по крайней мере, человек шесть обоего пола. Как бы Джейн ни относилась к Джо, сейчас она опять захотела, чтобы он вернулся. Стоило собравшимся увидеть мистера Булпита, пронесся вздох ужаса.

- Ну и ну! - произнес горожанин в котелке.

- Поглядите-ка! - воскликнула дама в спортивном кепи.

- Да уж, - гнул свою линию "хорек", - поглядите. Истекает кровью, а ей все нипочем!

- В самом деле? Нипочем?

- Чтоб мне провалиться!

- Ну и ну! - повторил господин в котелке. Дама в кепи придушенно охнула.

Джейн негодующе заерзала. Она так гордится своим вождением - не ездит, а священнодействует за рулем. Есть ли что возмутительнее обвинения в принадлежности к заносчивым французским аристократам времен абсолютизма?! Ее, саму невинность, взяли да и причислили к этим типам, которые сначала давят каретой бедняка, а потом ещё и с кулаками лезут. Негодование Джейн росло. Она приготовилась к тому, чтобы разразиться горячими протестами, как вдруг внимание собравшихся отвлек мистер Булпит. Он прислушивался-прислушивался, пытаясь высказаться по существу вопроса. Наконец, встал и высказался. Результат был ошеломительным. Одного лишь явления мистера Булпита хватило бы, чтоб провести жителей Уолсингфорда сквозь очищающее горнило сострадания и страха, настолько их потрясло это кошмарное бессловесное бульканье.

- Ну и ну… - тем самым господин в котелке выразил общую мысль.

"Хорек" стал похож на прокурора, который выиграл процесс блестящим допросом главного свидетеля. Он вынул из-за уха папиросу и выразительно указал на мистера Булпита.

- Ага! Хотел бы заговорить да не может! Челюсть вывихнул или того хуже - сломал.

- Если он чего и хочет, - прозорливо заметил господин в котелке, - так это пояснить, как было дело.

- Я знаю, как все случилось, - заявила дама в кепи. - Я сама видела.

При любом разбирательстве в причине дорожного происшествия найдется среди зевак такая вот дама, не обязательно в спортивном кепи, однако непременно наделенная богатым и острым воображением, которому частенько сопутствует склонность к ношению экстравагантных головных уборов. Стоит свершиться перевороту, и эти дамы приведут его к победе. Она полностью завладела вниманием публики и зрители, вволю поглазевшие на мученика, обратились в благосклонных слушателей.

- Видели?

- С начала и до конца. Пятьдесят миль в час да ещё на повороте. Во, как ехала!

- Подвергая опасности население? - встрял господин в котелке.

- Именно!

- Ну и ну! - протянул он. - Таких горе-девчонок не позволительно пускать за руль. Таких обуздывать должно.

- Они - прямая угроза! - мстительно поддержал "хорек". - По их милости растет количество смертельных исходов. Думала она об этом? Плевать она хотела, вот что!

- Может, она считает, дорогу ей одной проложили?!

- Ага! Пятьдесят миль в час на повороте и без гудков!

- Даже не посигналила?

- То-то и оно. Бедный джентельмен пикнуть не успел, как попал под колеса.

- Будь я ее отцом, - сказал "хорек", сменив прокурорскую мантию на судейскую, - всыпал бы ей хорошенько. Да и сейчас не прочь отшлепать.

Это первое предложение перейти к действию подлило масла в огонь. Собрание встретило слова "хорька" одобрительным перешептыванием. На Джейн устремились строгие взоры. Она же боролась с всё возрастающими дурными предчувствиями, против которых восставала ее гордость. В это время из пивной вышел Джо.

- Прости, что задержался, - сказал он. - Мы там обсуждали положение в Испании.

И замер. До него дошло, что положение в Уолсингфорде заслуживает ничуть не меньшего внимания. В дополнение к основным участникам подтянулись мрачноватые типы с расположенной поблизости кондитерской фабрики. В Уолсингфорде нашло приют предприятие "Сдоба Бута и Бакстера", которое охотнее набирало работяг с развитой мускулатурой, нежели с приличными манерами. Это были дюжие, крепкие молодцы с засученными на всякий случай рукавами. Такие ребята, чуть что, в крик и за камни. Правда, камни ещё никто не схватил, но расшумелись они порядком. Джо, не понимая причины столь бурных волнений, перегнулся через мистера Булпита и обратился к одной Джейн.

Суслика явно задела резкость в ее голосе. Он и без того был довольно недружелюбно настроен благодаря своим эгоистичным пассажирам, которые всей толпой ввалились в паб в надежде утолить жажду, но ни одному не пришло в голову предложить и ему хлебнуть глоток! Каждый думал только о себе! Теперь он был взбешен и готов к классовой борьбе.

Джейн казалась хрупкой красоткой, и рядом с ней мужчины, как правило, воображали себя рыцарями и пытались защитить ее. Суслика это просто вывело из себя! В голосе Джейн явно прослеживалось высокомерие, свойственное аристократам. Жаль, что Сталина уже нет в живых, - думал Суслик, - уж он бы задал ей трепку!

- Эй, Вы! – окрикнул он.

Джейн ничего не ответила.

- Я вежливо задал вопрос, а Вы грубите!

Джейн молчала.

- И нечего задирать нос, - продолжал Суслик, еле сдерживаясь. И здесь он поймал себя на мысли, что Сталин на его месте ужалил бы посильнее.

Джейн уставилась в одну точку.

- Из-за таких женщин, как Вы растет Число Смертельных Исходов на Дорогах, - упрекнул Суслик с горечью в голосе.

- Что-что Вы сказали? - вмешался чей-то невнятный голос.

- Он сказал, что из-за таких женщин, как она растет Число Смертельных Исходов на Дорогах, - ответил кто-то из толпы.

Джейн оглядела вокруг и поняла, что обычный диалог перерос в настоящий симпозиум.

Центральная улица Уолсингфорда это место, где всегда происходит что-то новое и интересное. В ней отражалась жизнь города, и с легкостью можно было определить будни сейчас или выходные. Впрочем, это свойственно любому провинциальному городу Англии. В выходные дни это был практически современный Вавилон. Будни же проходили спокойнее, без лишней суеты и толкотни. Тогда был обычный будничный день. Уже редко где можно было встретить фермера в гетрах, подгоняющего своих свиней, да и вообще большинство обитателей расходились по домам, однако некоторые из них, примерно дюжина мужчин и женщин, столпились вокруг нашего автомобиля. И хотя Джо не нравился Джейн, сейчас она не могла дождаться его возвращения.

Как только все присутствующие заметили Мистера Булпитта, раздались испуганные возгласы ужаса.

- Ну и ну! – сказал мужчина в котелке.

- Только взгляните на него! – воскликнула дама в каскетке.

- Вот именно, посмотрите на него! – завопил Суслик, продолжая гнуть свою линию. Да он же истекает кровью! А ей что за дело?

Мужчина в котелке, казалось, покачнулся.

- Ей все равно?

- Да ей совершенно наплевать! Точно!

- Тю! – сказал мужчина в котелке, а дама в каскетке пронзительно взвизгнула.

Джейн заерзала от нетерпения. Она была из тех невинных девушек, которые крайне аккуратно ведут себя на дорогах и гордятся этим. Поэтому ничто так не могло вывести ее из себя, как быть принятой за капризную и черствую аристократку дореволюционной Франции, которая перевернув проезжавшую коляску рабочего, ему же грозила кулаком. Джейн почувствовала, что теряет самообладание.

Она уже собиралась дать отпор, как вдруг Мистеру Булпитту, который не без интереса наблюдал за перебранкой, пришло в голову обратиться к толпе и все объяснить.

Итак, он встал и начал говорить.

Результат оказался поразительным. Граждане вполне могли морально очиститься через ужас и сострадание, вызванные только одним его видом. А его невнятное клокочущее бормотание просто повергло их в шок.

- Тю! – сказал мужчина в котелке, выражая всеобщее впечатление. Суслик всем своим видом олицетворял адвоката обвинения, который только что представил суду главного свидетеля и закрыл дело. Он с пафосом вытащил из-за уха сигарету и закурил. - Бедняга! Пытается что-то сказать, но не может. Да у него наверно челюсть вывихнута, а может и сломана.

- Я думаю, он пытается объяснить нам, что все-таки произошло! – сказал мужчина в котелке, который умудрился что-то разобрать.

- Я знаю как это случилось, - вмешалась дамочка в каскетке, - я своими глазами все видела!

Если машина попадает в переделку, то среди толпы любопытных наблюдателей обязательно найдется вот такая женщина, как эта дамочка. Она будет необязательно в каскетке, но без сомнения наделенная острым умом и богатым воображением в сочетании с довольно экстравагантным головным убором. Такие женщины становятся организаторами Великих Революций! Пресытившись видом пострадавшего, толпа стала прислушиваться к ней и в конце концов дама в каскетке завладела всеобщим вниманием.

- Вы правда видели?

- Нн-да! Видела все от начала и до конца! Она вывернула из-за угла на скорости 50 миль в час.

- Но так ездить опасно для общества! – сказал мужчина в котелке.

- Еще как!

- Тю! – возмутился мужчина в котелке. Таким молодым девушкам нельзя разрешать садиться за руль!

- Это опасно! – поддерживал Суслик, мечтающий отомстить. Из-за них растет смертность. Думаете, ее это волнует? Да ни черта!

- Может она думает, что и дорога принадлежит ей?

- Угу. Поворачивать на такой скорости! И ведь даже не просигналила!

- Неужели?

- Будет она еще утруждать себя! У бедняги не было никаких шансов! Он и пикнуть не успел, как оказался под колесами!

- Будь я ее отцом, - сказал Суслик, который теперь вообразил себя судьей, оглашающим приговор, - она бы у меня получила хорошую взбучку! Хоть я и не ее отец, но намерен это сделать!

Его слова усугубили и без того щекотливую ситуацию. Это было первое предложение, направленное на практическое действие, которое было встречено приглушенным шумом одобрения. Пока на Джейн бросали критикующие взгляды, она пыталась подавить дурное предчувствие. Ее возмущение продолжало расти. Но тут в дверях паба появился Джо.

- Извини, я задержался – сказал он, - мы с ребятами обсуждали ситуацию в Испании.

Он остановился. Тут ему стало ясно, что ситуация в Уолсингфорде тоже требовала внимания. Ко всему прочему, к разжигателям заварушки присоединилось несколько довольно крепких ребят с кондитерского завода.

Кондитерский завод Буза и Бакстера находился вниз по центральной улице Уолсингфорда. Этот город был родиной знаменитого печенья Буза и Бакстера, и, казалось, те, кто имел хоть какое-то отношение к его производству, подбирались скорее по физическим данным, нежели по репутации. Это были крепкие здоровые парни в футболках, которые в неординарных ситуациях инстинктивно начинали орать и кидаться камнями.

Камни пока еще не летели, но в голосах здоровяков явно прослеживались резкие нотки. Джо растерялся, не понимая что происходит, и перегнувшись через Мистера Булпитта, шепотом обратился к Джейн.

Ее резкость неприятно задела Хорька. Тот и в начале-то беседы пребывал в довольно мрачном настроении - пожалуй, было от чего: все пассажиры в приступе эгоистичной жажды потоком устремились в паб, и ни один не соизволил пригласить его в компанию! Теперь он вовсе закипел и изготовился для классовой борьбы. Обычно нежное очарованье Джейн невольно превращало окружающих мужчин в защитников и рыцарей; в Хорьке, однако, пробудились низменные чувства. Взбешенный аристократической надменностью красотки, он пожалел, что рядом нету Сталина – вот кто сумел бы вправить ей мозги!

- Хо! – произнес водитель с вызовом.

Джейн не ответила.

- К вам с вежливым вопросом, а вы - бросаться на людей?!..

Джейн снова промолчала.

- Много о себе воображаете! - не унимался Хорек. Раз Сталина не оказалось под рукой, он лез из кожи вон, чтоб соблюсти необходимый дух – хотя великий вождь, пожалуй, сумел бы завернуть покруче.

Джейн смотрела прямо перед собой.

- Это из-за дамочек вроде вас дороги стали братскими могилами! - заявил Хорек едко.

- Что он сказал? – объявился вдруг новый голос.

- Он сказал – это из-за дамочек вроде нее дороги стали братскими могилами, - ответили рядом. И, оглянувшись кругом, Джейн обнаружила: первоначальный диалог по всем приметам перерос в симпозиум.

Будучи средоточием местной жизни и мысли, Хай-стрит в Волсингфорде - подобно прочим Хай-стрит в других городках английской провинции - менялась в зависимости от дня недели. Воистину современный Вавилон по субботам и базарным дням, в иное время улица была куда менее шумной и людной. Сегодня наблюдалось нечто среднее. Не хватало фермеров в гетрах, тычущих свиней под ребра, однако полный ассортимент здешних обывателей прибыл к месту событий, и полдюжины из их числа, обоего пола, сгрудились вокруг автомобильчика. И вновь желание, чтоб Джо скорей вернулся, пересилило у Джейн антипатию к нему.

Когда взоры присутствующих упали на мистера Булпита, раздался задушенный вопль ужаса.

- Фью! – произнес мужчина в котелке.

- Вы только гляньте на него! – добавила тетушка в жокейской кепке.

- Ну! – завопил Хорек и принялся внедрять свою идею в массы. – Вы гляньте, гляньте! Истекает кровью! – а ей-то наплевать!

Мужчина в котелке, казалось, колебался.

- Ей наплевать?

- Вот-вот. Ей хоть бы хны!

- Фью! – повторил мужчина в котелке, а тетушка в жокейской кепке с резким свистом испустила вздох.

Джейн негодующе зашевелилась на сидении. Подумать только! – ее воспринимают как бесчувственного аристократа времен дореволюционной Франции; как изверга, сбивающего своим ландо невинных пролетариев и потому заслуживающего справедливой кары. Для чистой девушки, которая так искренне гордится аккуратностью в вождении автомобиля, трудно представить оскорбленье более тяжкое. Определенно, это чересчур!..

Она уже была близка к тому, чтоб дать горячее опровержение. Тут мистер Булпит, с интересом наблюдавший за дискуссией, внезапно пожелал развеять все сомнения скупым, но энергичным обращением к толпе; он встал и начал говорить.

Результат потряс воображение. Внешний вид бедняги сам по себе был способен наполнить сердца граждан Волсингфорда очистительным состраданием и страхом. А ужасный бессловесный лепет просто повергал в смятение.

- Фью! – резюмировал мужчина в котелке, выражая настроение собравшихся.

Хорек держался словно обвинитель, который предъявил своего главного свидетеля и тем поставил точку в деле. Он вынул из-за уха сигарету и драматически заострил момент.

- Во-во! Пытается сказать, да не может. Челюсть набок, если еще не вдребезги.

- Чего он хочет, - догадался проницательный мужчина в котелке, - так это рассказать, как все случилось.

- Я знаю, как случилось, - отреагировала тетушка в жокейской кепке. – Я все видала.

Какая бы неприятность ни постигла автомобиль - его всегда окружает толпа во главе с женщиной именно такого типа: не обязательно в жокейской кепке, но неизменно наделенной быстрым и живым умом (что, как известно, часто сочетается с довольно-таки эксцентричным головным убором). И если дело приняло серьезный оборот, никак не обойдется без ее участия. Теперь она владела ситуацией; а публика, насыщенная созерцаньем жертвы, с готовностью внимала ей.

- Вы это видели?

- А то. Видала все как есть с начала до конца. Выскакивает из-за угла, а скорость - пятьдесят миль в час, вот так-то.

- Вождение, представляющее общественную опасность? – уточнил мужчина в котелке.

- То самое!

- Фью! – выдохнул мужчина в котелке. – Теперь девицы вроде этой разъезжают на автомобилях. Непозволительно.

- Угроза, сущая угроза, - поддакнул Хорек мстительно. – Вот смертность и растет. А ей-то что? Ей наплевать.

- Она, поди, считает – дорога ей принадлежит.

- Чтоб на пятидесяти милях в час из-за угла!.. И даже ведь не погудела.

- Даже не погудела?

- Не стала утруждать себя. Что оставалось бедному?.. - он пикнуть не успел!

- Будь я ее отцом, - сказал Хорек, слагая с себя полномочия обвинителя и переходя к роли судьи, оглашающего приговор, - я бы ее отшлепал. И я определенно к этому склоняюсь, хоть я и не папаша.

Его слова решительно усугубили щекотливость ситуации. Впервые прозвучал призыв к конкретным действиям, и он был встречен гулом одобрения. Гневные взгляды граждан устремились к Джейн; и в то время как она сидела, пытаясь подавить набирающие силу мрачные предчувствия, возмущающие ее гордый дух – Джо вышел из пивной.

- Прошу прощенья за задержку, - сказал он. – Мы там с парнями обсуждали положение в Испании.

Он вдруг остановился. До него дошло, что положение в Волсингфорде также заслуживает внимания. К тому моменту, в дополнение к основным участникам, толпа была усилена довольно буйными рабочими с кондитерской фабрики, расположенной вниз по дороге. Ведь Волсингфорд славен печеньем от Бута и Бакстера; а профессиональная пригодность тех, кто занят на подобном производстве, определяется скорее развитой мускулатурой, чем светским лоском. Это крупные и крепкие парни в рубахах с засученными рукавами; природное чутье подсказывает им при столкновении с чем-то необычным производить ответный грубый шум, а вслед за тем хвататься за булыжники. Они пока еще не начали хвататься за булыжники, однако же производимый шум был слишком непритворно груб; и Джо, не в силах постичь природу их возбуждения, перегнулся через мистера Булпита прямо к Джейн для приватных переговоров.

Высокомерие Джейн окончательно вывело Хорька из себя. Он и без того был страшно раздосадован. Его пассажиры оказались сплошь эгоистами, которым не было никакого дело до судеб других страждущих: припустив в ближайшую пивную, они и не подумали пригласить Хорька поучаствовать в возлияниях. Теперь глаза его лихорадочно блестели, а руки тряслись, что означало полную готовность к борьбе за социальную справедливость.

Большинство мужчин при встрече с хрупкой, прелестной Джейн мигом превращались в рыцарей, принимались всячески ее опекать и на все лады выказывать благородство, но Хорек был не из тех, кто поддается на провокации. Уловив в голосе Джейн аристократическую надменность, он сразу вспомнил о Сталине и пожалел, что тот не подвизался где-нибудь поблизости. Вот кто живо отучил бы мамзель кривляться!

- Эй! – разобрало Хорька.

Джейн промолчала..

- Я с вами по-культурному, а вы сразу огрызаться!

Джейн снова не ответила.

- Думаете, мы – пшик, пустое место? – допытывался Хорек. В отсутствие Сталина он очень старался не ударить в грязь лицом, но чувствовал, что ему слегка недостает сталинского задора.

Джейн упрямо молчала.

- Устроили шабаш на дорогах! А нам за вами, дамочками, «Осколки разбитых жизней» подбирать… – с горечью в голосе произнес Хорек.

- Чивой-то он сказал? – вдруг послышался чей-то заинтересованный голос.

- Сказал, дамочки устроили шабаш, и надо подобрать «Осколки разбитых жизней»,- ответил кто-то, и Джейн, оглядевшись по сторонам, поняла, что участие в диалоге ей больше не грозит – начиналась пресс-конференция.

Хай-стрит, как и подобает главной улице любого провинциального городка, была в Уолсингфорде средоточием жизни. Но вавилонское столпотворение царило на ней лишь по субботам и в базарные дни. В будни Хай-стрит замирала. Была как раз середина недели, но, хотя вокруг не сновали фермеры в гамашах, раздающие тычки отбившимся от рук поросятам, коренное население Уолсингфорда оказалось широко представлено полудюжиной зевак обоего пола, столпившихся вокруг спортивного автомобиля. Джейн снова невольно вспомнила о «несносном» Джо.

Увидев мистера Булпита, зеваки испуганно заморгали.

- Ух ты! – вымолвил господин в цилиндре.

- Ой! Вы только гляньте на него, гляньте! – затараторила бодрая дама в спортивном кепи.

- Ага! – возопил Хорек, желая привлечь к случившемуся как можно больше внимания. – Гляньте на него! Истекает кровью, а ей – плевать!

- Неужто плевать? – изумился господин в цилиндре.

- А вы как думали? Наплевать и растереть.

- Ух ты, – покачал головой господин в цилиндре, а бодрая дама в кепи прищурилась и издала угрожающее шипение.

Джейн места себе не находила. Шутка ли, её, воплощенную осторожность, обвиняли в злонамеренном лихачестве. Словно она, как какая-нибудь придворная фурия Луи Шестнадцатого, только и делала, что радостно потирала ладоши, раздавив своим ландо очередное дитя пролетариата!

Джейн уже собралась выступить в свою защиту, но тут мистеру Булпиту, который прислушивался к обмену репликами с видимым интересом, пришла в голову замечательная мысль расставить все точки над , обратившись к толпе с краткой речью. Что он и сделал, добившись невероятного эффекта.

Одного вида мистера Булпита было достаточно, чтобы уолсингфордцы постигли весь трагизм земного существования, но подлинный катарсис они испытали, заслышав его нечленораздельное мычание.

- Ух ты! – выдохнул господин в цилиндре. Никто не смог бы точнее выразить настроение собравшихся.

Хорек приосанился, точно обвинитель, который окончательно утер защите нос, пригласив для дачи показаний главного свидетеля. Вытащив из-за уха сигарету, он картинным жестом указал ею на мистера Булпита.

- Видали, страсть какая? И рад бы поговорить, да нечем! Челюсть вывихнута, а может, и сломана.

- Он хотел рассказать об том, как все случилось, - изрек проницательный господин в цилиндре.

- Я! Я знаю об том, как все случилось! – заверещала бодрая дама в кепи. – Я все своими глазами видала!

Стоит автомобилю попасть в какую-нибудь историю, в собравшейся вокруг толпе обязательно отыщется дама, которая «все видала». Серого кепи на ее голове может не оказаться, но она, как все любители экстравагантных головных уборов, будет щедро одарена острым умом и бьющей через край фантазией. Ни одна приличная революция не обходится без этих титанов мысли. Вниманием публики бодрая дама овладела без труда. Зеваки, подуставшие от созерцания жертвы, с готовностью переключились на забавное кепи.

- Вы все видали?

- А то! От начала до конца. Она ка-а-к выскочит из-за угла! И как па-а-едет! Миль пятьдесят в час, не меньше.

- Презрев угрозу наезда на общественность? – ахнул господин в цилиндре.

- Во-во! Метко сказано, – подтвердила дама в кепи.

-Ух ты… Надо бы вовсе запретить таким девицам в автомобилях разъезжать.

- Точно! – мстительно вставил Хорек. – От них только смертность растет, а им – плевать…

- Думают, дороги ихние!

- Во-во! Миль пятьдесят, не меньше. И даже не подудела!

- И даже не подудела?!

- А зачем ей это надо – дудеть-то? Чихать она на беднягу хотела. Он и пикнуть не успел, как она его пиеехала.

- Будь я ее отцом, - Хорек перерос роль обвинителя и теперь больше напоминал судью, оглашающего приговор, – я задал бы ей хорошенькую трепку. Да что там! Даже у меня, хоть я не отец, руки так и чешутся!

Откровения Хорька осложнили и без того напряженную ситуацию. Зеваки вдруг ясно осознали, как приятно переходить от слов к делу. Их взгляды еще сильнее засверкали осуждением. Джейн как раз тщетно пыталась отогнать от себя мрачные предчувствия, против которых восставал ее гордый дух, когда Джо наконец вышел из пивной.

- Прошу прощения…Я задержался. Видите ли, события в Испании…

Джо осекся, поняв, что события в Уолсингфорде заслуживали не меньшего внимания. К тому времени толпа разрослась: к зевакам-старожилам прибавились горячие головы с местной кондитерской фабрики. Уолсингфорд – родина печенья «Буз и Бакстер», а людей, занятых в производстве лакомства, выбирали, очевидно, из тех, кто мог похвастаться скорее своими бицепсами, чем светским лоском. Повинуясь инстинкту, такие высокие, поигрывающие мускулами крепыши при встрече с необъяснимыми явлениями незамедлительно начинают швыряться камнями и оглашать окрестности громкими грубыми звуками. Камнями ребята с кондитерской фабрики пока не швырялись, но звуки издавали на редкость громкие и грубые. Силясь понять причины столь бурного проявления эмоций, Джо склонился над мистером Булпитом и вопросительно посмотрел на Джейн.