Миртл Гус полностью соответствовала типу племянницы, которую, скорее всего, будет иметь такой человек как Джес Вотербери. Выражение и черты её лица напоминали дохлую треску на причале. Она носила очки в стальной оправе, которые соседствовали с рыжими волосами и аденоидами. Но Филки вовсе не искал Венеру Милосскую или Елену Троянскую: он нуждался в кухарке с отличными знаниями, и, побеседовав с шеф-поваром с глазу на глаз, уверился, что кулинарная жизнь тренировочного лагеря в этих горгульих руках будет в полной безопасности. Шеф-повар сказала, что обучила Миртл всему, что знала, и предъявила рекомендации от бывших работодателей, которые доказывали, что то, что она знала, охватывало практически всё искусство готовки, начиная супом и заканчивая зубочистками.

Миртл проинструктировали связаться с начальством и объяснить, что ей необходимо уехать домой в связи с болезнью родственника. На следующий день Филки доставил её в коттедж с перевязанным верёвками ящиком и аденоидами и оставил её там. Он задержался на ланч, чтобы проверить её способности и остался более чем доволен мастерством девушки. Она подала аппетитный суп из серии пальчики оближешь и откусишь, за ним последовали стейк, пирог из почек с овощами, пудинг с изюмом и вареньем; всё это просто таяло у них во рту.

Улучшение кормёжки оказало на двух мастодонтов незамедлительное положительное действие. Они проглотили суп как в сказочном сне, и едва прекратился стук ложек, как послышался булькающий звук – это нектар прекраснодушия возвращался в их сосуды.

К тому времени как пудинг с вареньем и изюмом провалился в их бездонные желудки, все недоразумения и разногласия были забыты. Они искрились прежним дружелюбием друг к другу. Голос Лома Бутузера можно было принять за воркование голубка, когда он попросил Свинка Джаппа подать ему хлеба. Таким же голосом произнёс и Джапп: «Смотри, дружище, она идет». Филки был настолько очарован, что даже пошёл на кухню и подарил Миртл Гус банкноту в чирик. А когда Филки добровольно расстаётся с банкнотой в чирик, можно быть точно уверенным, что всё его существо потрясено до глубины души.

По пути домой его внезапно осенило, что день можно будет считать еще более удачным, если выставить из дела Фредди Воронера, и, следовательно, освободить предприятие от груза в 10% его комиссионных. С самого начала мысль о том, что надо будет отдавать Фредди 10% дохода, не давала ему покоя. Поэтому, когда вечером он встретил Фредди в клубе, и тот начал хныкать по поводу застоя на рабочем фронте, Филки напустил на себя встревоженный и подавленный вид, и сказал ему, что всё пошло прахом. По размолвке между спортсменами был нанесён такой toe-hold, что бесполезно было даже мечтать о примирении, а раз так, то, предвидя бессмысленность затеи и не желая быть освистанным толпой разъярённых йоркширцев, он решил аннулировать весь проект.

А когда Фредди запричитал на тему «О, смерть, где твоё жало», Филки ободряюще потрепал его по плечу и сказал, что понимает, как он себя чувствует.

- Фредди, старина, ты не представляешь, как я за тебя переживаю. Я понимаю, как тебе не терпелось настричь барышей с твоих 10 процентов. Первое, что я себе сказал: «Нельзя подвести старину Фредди». Разумеется, это пустяк по сравнению с тем, сколько бы ты нахапал, но я могу предложить тебе десятку. Да, да, я настаиваю. Только нацарапай для вида, что ты берёшь её и отказываешься от всех дальнейших притязаний, и мы будем в расчёте.

Со слезой благодарности Фредди так и сделал, и с этим было покончено.

В последующие дни, вряд ли можно было встретить более жизнерадостного миллионера чем Филки Проссер. В клуб он входил, посвистывая, напевая себе под нос, прохаживался туда-сюда, а однажды в баре даже затянул песню. А когда Фредди, который тоже был в баре, удивился его веселому настроению, Филки объяснил, что он делает это на публику.

- Кто-то же должен продемонстрировать английский характер. Быть мужественным и так далее.

- Да, наверно, - ответил Фредди.

Сообщения Джеса Вотербери из тренировочного лагеря также не могли омрачить его счастья. Джес Вотербери писал, что всё шло как по маслу. Братская любовь крепчала день ото дня. Свинк Джапп предложил Лому Бутузеру, что когда он прыгнет ему на живот, пусть Лом Бутузер укусит его за лодыжку. Лом Бутузер ответил, что будет польщен так поступить, если только Свинк Джапп укусит его за нос. Джес Вотербери сообщил, что Филки много упустит в жизни, если не попробует ирландское рагу Миртл, и добавил, что Свинк Бутузер набрал в талии еще один дюйм.

Такой безоблачной представлялась ему жизнь, что Филки, напевшись в баре, продолжал петь в холле и все присутствующие пришли к мнению, что никогда ранее не слышали ничего более беззаботного. Кошатник Потер-Пирбрайт, например, сравнил это с трелями соловья. Короче говоря, на тот момент, Филки Проссер был на седьмом небе от счастья.

Поэтому телеграмма от Джеса Вотербери стала для него настоящим потрясением. Заглянув как-то после обеда в клуб с песней на устах и обнаружив телеграмму в ящичке с буквой «П», он лениво вскрыл её, не зная ещё, что судьба была готова нанести свой удар, и уже через секунду чувствовал себя так, будто Свинк Джапп прыгнул ему на живот.

«Срочно приезжай, Филки - телеграфировал его партнёр по бизнесу, даже в состоянии стресса от пережитого сохранив способность укладываться в двенадцать слов. – «В отношениях опять трещина. На горизонте катастрофа. Жду. Вотербери».

Именно такую племянницу как Миртль Куц и можно было ожидать от Джаса Уотербери - черты и выражение лица как у дохлой трески на прилавке, очки со стальными дужками, и, в довершение всего, блекло рыжие волосы и аденоидноая гнусавость. Но Уфи было все равно: он не искал ни Венеру Милосскую, ни Елену Прекрасную. Все что ему требовалось от нее - это мастерское владение сковородой, а личная беседа с поварихой убедила его в том, что организацию питания для тренировочного лагеря можно преспокойно доверить этой кикиморе. Повариха сказала, что научила Миртль всему, что умела сама, и предъявила отзывы от бывших работодателей, в доказательство того, что умела она, в сущности, все, что касалось искусства сервировки стола – начиная супом и заканчивая зубочистками.

Миртль было сказано снестись с головной конторой и сообщить о срочном отъезде в связи с болезнью кого-то из родственников. Так что уже на следующий день Уфи отвез Миртль в загородный лагерь, где и оставил, вместе с ее ветхой коробкой и аденоидами. Чтобы присмотреться к ней получше, он задержался на ланч и был в высшей степени удовлетворен мастерством девицы. Она подала им наваристый супчик из тех, что насыщают желудок и согревают душу, за которым последовали: жаркое из говядины и почек с гарниром из двух видов овощей и рулет, сдобренный изюмом. Всё просто таяло во рту.

Улучшение условий питания мгновенно и крайне благоприятно подействовало на этих двух мастодонтов. С каким-то блаженным упоением они опорожнили свои тарелки с супом. Едва смолкли отголоски этого упоения, как появился другой хлюпающий звук – волна благодушия прихлынула к ним и накрыла с головой.

К тому времени, когда их челюсти захлопнулись за последними кусками рулета, сдобренного изюмом, от ссор и разногласий не осталось и следа. Они так и светились былым дружелюбием. Со стороны казалось, что пара голубков воркуют о чем-то друг с другом: именно таким голосом Плаг Бошер попросил передать ему хлеб, и, вторя ему, Порки отвечал : Конечно, дружище, держи”. Уфи был в таком восторге, что даже зашел на кухню и вручил Миртль Куц десятишиллинговую банкноту. А уж когда Уфи добровольно отлучает от себя десять шиллингов, нет никаких сомнений, что он потрясен всем своим существом.

Уже по дороге домой ему внезапно пришло в голову, что для полного счастья было бы неплохо вывести из игры Фреди Виджена, чтобы освободить предприятие от тяжкого бремени - причитавшихся Фреди десяти процентов комиссионных. Мысль о том, что придется отвалить Фреди такой кусок от прибыли, с самого начала была для Уфи - как нож в сердце. Поэтому, когда вечером он встретил Фреди в клубе и тот с порога стал ныть, что хочет знать истинное положение дел, Уфи, приняв встревоженный и озабоченный вид, сообщил, что дело, в общем, дрянь. Разрыв между сторонами - сказал он, дошел до такого тупика, что уладить его нет никакой возможности, а посему не имеет смысла продолжать все это и быть освистанным взбесившейся толпой разъяренных йоркширцев. Так что сделка отменяется.

И когда Фреди, естественно, принялся причитать и сетовать на судьбу, Уфи понимающе положил ему руку на плечо и выразил свое глубокое сочувствие:

- Когда я подумал о тебе, старина, у меня сердце кровью облилось. Я же знаю, что ты дождаться не мог когда сорвешь свой жирный куш, поэтому я сразу сказал себе - нельзя подводить старого доброго Фреди. Так вот, это конечно мелочовка, по сравнению с тем что ты мог бы заполучить, но я хочу предложить тебе десять фунтов. Да, да, я настаиваю. Просто нацарапай мне, ради приличия, пару строк о том, что не имеешь никаких претензий, и мы в расчете.

Фреди написал, со слезами благодарности на глазах. Вот и все дела.

В те дни вряд-ли можно было встретить миллионера более жизнерадостного, чем Уфи Проссер. Он приходил в клуб насвистывая, мурлыкал что-то себе под нос, прохаживался взад и вперед, а один раз, у барной стойки, так и вовсе запел. И когда Фреди, которому случилось оказаться в это время в баре, изумился такой веселости, Уфи объяснил, что это просто маска.

- Мы же англичане. Нужно держать себя в руках, верно?

- Разумеется – сказал Фреди.

Известия из тренировочного лагеря также не омрачали его приподнятого настроения. Джас Уотербери писал, что все идет как по маслу, что братская любовь крепнет день ото дня, что Порки Джап любезно предложил ПлагуБошеру кусать его за щиколотку, когда он, Порки, будет прыгать на его, Плага, живот, на что Плаг ответил, что сделает это с превеликим удовольствием, если Порки, в свою очередь укусит его за нос. Джас Уотербери также писал, что, зря Уфи не приезжал, поскольку упустил возможность попробовать ирландское рагу в исполнении Миртль, добавив при этом, что Плаг Бошер раздался в ширину еще на дюйм.

Картинка, нарисованная Джасом, была настолько радужной, что Уфи запел прямо в баре, и, так распевая, вышел в зал. Все, кто оказался поблизости, утверждали, что в жизни не слыхивали ничего более беззаботного. В частности, Кэтсмит Поттэр-Пибрайт сравнил пение Уфи с соловинной трелью. Безусловно - в сложившейся ситуации Уфи пребывал на седьмом небе от счастья.

Именно поэтому телеграмма от Джаса убила его наповал. Он обнаружил ее в почтовом ящике днем, когда беспечно напевая, забрел в клуб. Не чуя беды, он лениво открыл ее и мгновенье спустя почувствовал себя так, как будто Порки Джап прыгнул ему на живот.

“Беги всех ног, парень”, - телеграфировал его компаньон, который, невзирая на сильное душевное волнение, аккуратно уложился ровно в двенадцать слов - “Очередной разрыв отношений. Банкротство стучится дверь. Твой. Уотербери.”

Как и следовало ожидать, Мертл Кутс оказалась достойной племянницей своего дяди Джеса. Выражением лица и обликом - точно снулая треска на прилавке. Вдобавок к очкам в стальной оправе у нее были ярко-рыжие волосы и гнусавый от полипов голос. Впрочем, требовалась не Венера Милосская и не Прекрасная Елена, Уфи искал первоклассную стряпуху и удостоверился, отведя повариху в сторонку, что по кулинарной части тренировки не пострадают от рук этой горгоны. Повариха заверила: она выучила Мертл Кутс всему, что умела сама, и показала рекомендации от прежних хозяев, дань почти безграничному искусству наполнять тарелки, от закусок до зубочисток.

Итак, Мертл получила инструкции объяснить наверху, что дома все слегли, ей надо срочно уехать, и назавтра Уфи отвез ее в коттедж, как была, при полипах, с перевязанным сундуком. Он дождался ленча, чтобы прикинуть, в какой она форме, и был покорен ее мастерством. Она подала питательный суп, в самый раз для подкрепления тела и духа, мясную запеканку с почками, к ней два овощных гарнира, затем сдобный рулет с изюмом - все так и таяло во рту.

Сочные новые пастбища сказались на обоих мамонтах немедленно и благотворно. Они уплетали суп как в сладком сне, только хлюпало эхо в такт каждому глотку молока сердечных чувств*, что пропитывало их.

К тому времени, как рулет с изюмом попал по назначению, разлад и неприязнь отошли в прошлое. Взгляды обрели былую благожелательность. Когда Плаг Бошер попросил Порки Джаппа передать хлеб, со стороны казалось, будто голубка воркует с голубком, и голубок с голубкой, когда Порки Джапп ответил: "Об чем речь, земляк, на, держи". От восторга Уфи пошел прямиком на кухню и преподнес Мертл Кутс казначейский билет в десять шиллингов. А если Уфи по доброй воле отрывает от сердца десять шиллингов, значит, он потрясен до основанья.

По дороге домой его осенила идея, как можно закрепить успех, вытеснив Фредди Уиджена из дела, чтобы на гешефте не лежали тяжким бременем десять процентов комиссионных. С самого начала мысль о десяти процентах прибылей, уплывающих к Фредди, была для него что нож острый. Поэтому, только Фредди вечером в клубе стал канючить про последние сводки с передовой, Уфи напустил на себя подавленный вид и сказал, что афера лопнула. Между ключевыми участниками пробежала кошка, говорил он, и так уперлась, что безнадежно их мирить; чего ради было продолжать - чтобы разъяренные йоркширцы, брызгая слюной, освистали их? Он решил отказаться от затеи.

Когда Фредди, само собой, заныл: "Смерть, где твое жало", Уфи по-дружески положил ему руку на плечо и заявил, что разделяет его чувства.

- Фредди, старина, я чуть не заболел от расстройства, все думал о тебе. Понимаю, ты надеялся сорвать куш, те десять процентов. Я сразу себе пообещал: "Ни за что не подведу старого доброго Фредди". Ты бы, конечно, огреб не такую малость, но вот возьми десятку. Нет, нет, я настаиваю. Так, черкни записочку для проформы, дескать, принял денежное возмещение, претензий нет, и мы в расчете.

Фредди, тронутый до слез, не стал возражать, тем и кончилось.

Ближайшие дни веселее миллионера было поискать. Уфи Проссер входил в клуб насвистывая, разгуливал туда-сюда, мурлыча себе под нос, а однажды в баре и вовсе разразился песней. Когда Фредди - принесло его не вовремя в бар - осведомился, с чего такая радость, он объяснил, что всего лишь прячет уныние под маской.

- Долг британца. Стиснуть зубы, а?

- А-а, ну да, - промямлил Фредди.

От рапортов с места тренировок его торжество никоим образом не шло на убыль. Джес Уотербери сообщал, что все идет как по маслу. Братская любовь крепнет день ото дня. Порки Джапп предложил: когда он прыгнет Плагу Бошеру на живот, Плаг хорошо поступит, укусив ему щиколотку, а Плаг Бошер сказал, мол, с охотой, только пусть Порки укусит его за нос. Джес распространялся, как много Уфи потерял, не отведав ирландского рагу Мертл, и добавлял, что Плаг Бошер поправился в талии еще на дюйм.

Рисовались такие розовые дали, что после бара Уфи взял да запел в холле, и присутствующие признали, что слышать столь беззаботного пения им не доводилось. В частности, Кэтсмит Поттер-Пэбрайт сравнил его с соловьиной трелью. Что и говорить, в те дни Уфи Проссер был на коне.

Так что телеграмма Джеса Уотербери грянула как гром с ясного неба. С легким сердцем заглянув днем в клуб и обнаружив в ячейке под буквой "П" депешу, он походя вскрыл ее, безо всякого рокового предчувствия, но секундой позже ощущал себя так, будто Порки Джапп прыгнул ему на живот.

"Всех парах сюда, паренек, - телеграфировал деловой партнер, даже под напором явно сильных переживаний стараясь уложиться в считанные двенадцать слов. - Пробежала другая кошка. Крах катит глаза. Приветом. Уотербери".

____________________
* У.Шекспир, "Макбет". Акт 1, сцена 5. Леди Макбет:
"И будешь тем, что рок сулил, но слишком
Пропитан молоком сердечных чувств,
Чтоб действовать". (Перевод Б.Пастернака)

Миртл Кутс вполне соответствовала тому типу девушки, какой можно себе представить, рисуя воображаемый портрет племянницы Джеса Уотербери. Чертами и выражением лица она напоминала дохлую рыбу, лежащую на разделочной доске. На носу у неё были очки в стальной оправе - да вдобавок эти рыжие волосы и вечно приоткрытый рот! Но Уфи искал не красавицу под стать Венере Милосской или Елене Троянской, а первоклассного кастрюльно-сковородочных дел мастера. Частный разговор с обучавшей девушку поварихой убедил его, что на плечи этого страшилища с полной уверенностью можно возложить все кухонные заботы, а большего ему и не было нужно. Повариха заверила его, что научила Миртл всему, что знала, и продемонстрировала выданные ей бывшими хозяевами рекомендательные письма, из которых следовало, что сама она практически в совершенстве владеет кулинарным искусством, начиная приготовлением супа и кончая выбором зубочисток.

Итак, Миртл было велено связаться с начальством и объяснить, что ей необходимо срочно уехать из-за болезни домашних, и уже на следующий день Уфи отвёз девушку, с её открытым ртом и перевязанным верёвками ящиком пожитков, в коттедж при тренировочной базе. Он задержался на обед, чтобы получить представление о мастерстве Миртл и остался более чем доволен её виртуозностью. Сначала она подала им сытный суп - очень питательный, из тех, что - говорят - благотворно влияют на мужскую силу, за которым последовали пирог с мясом и овощами и изысканный рулет с изюмом. Все это прямо-таки таяло во рту.

Улучшение кормёжки подействовало на двух мастодонтов незамедлительно - и самым что ни на есть положительным образом. Словно как в самой розовой мечте расправились они с супом, и как только замерло эхо восторженных отзывов, его сменили бурлящие звуки - на Хука с Толстяком нахлынула волна доброжелательности. К тому времени, как рулет с изюмом был сметён до последней крошки, все размолвки и недоразумения были уже давно забыты. Недавние враги обменивались лучезарными улыбками. Голос Хука Бошера, когда он просил Толстяка Джуппа передать хлеб, и голос Толстяка Джуппа, дружелюбно ему отвечавшего, напоминали воркование горлицы с голубком. Уфи был настолько пленён этой картиной, что - как ни трудно в это поверить - пошёл на кухню и подарил Миртл вексель на десять шиллингов.

Да, если уж сам Уфи добровольно расстался с десятью шиллингами, можно было сказать уверенно, что всё его существо было потрясено до самого основания. По пути домой ему вдруг пришло в голову, ЧТО было бы идеальным завершением такого хорошего дня. Он бы мог заставить Фредди уйти из дела и таким образом снять с предприятия тяжкое бремя полагавшихся ему десяти процентов комиссионных. Мысль о том, что придётся отдавать Фредди десять процентов от доходов, с самого начала была для него не дающей покоя занозой.

Этим же вечером, встретив Фредди в клубе (тот сразу начал что-то бубнить о сведениях с фронта), Уфи поспешил принять унылый вид и заявил, что ничего из их плана не выйдет. Два главных спортсмена настолько терпеть друг друга не могут, сказал он, что не стоит и думать о попытке их примирить. Он не видит смысла продолжать со всем этим только затем, чтобы быть потом освистанным разъярённой толпой йоркширцев, и решил бросить этот проект.

И когда, как он того и ожидал, Фредди пустился выражать ему своё сочувствие, Уфи ласково положил ему руку на плечо:

- Я ведь знаю, что у тебя в душе творится. Больше всего меня терзала мысль о тебе, старина. Знаю, что ты надеялся сорвать большой куш с этих своих десяти процентов. Первое, что я подумал, было: "Я не могу подвести старину Фредди". Конечно, это пустяк по сравнению с тем, что ты мог бы получить, но я решил дать тебе десять фунтов - в качестве компенсации. Да, да, я настаиваю. Только черкни пару строк - так, для проформы - о том, что, принимая их, ты отказываешься от каких бы то ни было претензий ко мне - и мы в расчёте.

Смаргивая слёзы благодарности, Фредди сделал, что от него требовалось.

Начиная с этого дня Уфи Проссер был, пожалуй, самым жизнерадостным миллионером на свете. Он насвистывал по дороге в клуб; мурлыкал песенки, прогуливаясь вдоль по улице; а однажды даже, сидя в баре, вообще запел во весь голос. Когда Фредди, которому случилось быть в баре в это же время, выразил удивление его оживлённостью, Уфи объяснил ему, что это всего лишь маска, под которой он прячет свои истинные переживания:

- Но я должен вести себя, как настоящий британец. Улыбаться, когда на душе погано.

- А-а, - сказал Фредди, - ну да.

Отчёты Джеса Уотербери с тренировочной базы также не содержали ничего, что могло бы поколебать благоденствие Уфи. Уотербери писал, что всё шло как по маслу. Братская любовь двух мастодонтов крепла с каждым днём. Толстяк Джупп предложил, чтобы, когда он прыгнет Хуку Бошеру на живот, тот укусил его за лодыжку, на что Хук Бошер отвечал, что сделает это с превеликим удовольствием, только Толстяк Джупп должен, в свою очередь, укусить его за нос. Жаль, писал Уотербери, что Уфи не пробовал приготовленное Миртл рагу по-ирландски - он многое потерял. Кстати, прибавлял он, обхват талии Хука Бошера увеличился ещё на дюйм.

Картина, которую он рисовал, была такой радостной, что Уфи, выйдя из бара, продолжал петь и в холле, и свидетели соглашались, что они не знали человека беспечнее его. Пение его сравнивали с трелями соловья. Понятное дело, что Уфи Проссер был тогда на верху блаженства.

Поэтому телеграмма Джеса Уотербери оказалась для него настоящим ударом. Когда однажды вечером по пути в клуб Уфи, напевая веселую песенку, заглянул в почтовый ящик и обнаружил там адресованную ему телеграмму, он уже лениво, без тени предчувствия надвигающегося рокового момента представлял себе, что в ней может быть... как вдруг почувствовал себя так, словно Толстяк Джупп с размаху прыгнул ему на живот.

"Давай быстрей к нам, приятель, - телеграфировал его деловой партнер, даже этим несомненным потрясением не выбитый из колеи настолько, чтобы превысить лимит слов. - Снова разругались. На грани провала. Всего. Уотербери."

Мертли Гутес была бы, наверное, самой подходящей кандидатурой на роль племянницы такого человека как Джесс Вотербари. По чертам лица, и по их общему выражению, она напоминала мертвую треску на противне. На ней были очки в стальной оправе, украшенные рыжеватыми волосами и аденоидным носом. Но Уфи вовсе и не искал что-нибудь вроде Венеры Милосской или Троянской Елены: все, что ему было нужно – это повариха со сковородкой и кулинарным разрядом группы А, да еще конфиденциальная гарантия кухарки, заверившей его, что кухонное хозяйство тренировочного лагеря можно смело вкладывать в руки этой очкастой водосточной трубы. Кухарка сказала, что она обучила Миртли Гутес всему, что умела сама и показала рекомендательные письма от прежних хозяев, удостоверявшие, что она практически полностью владеет своим искусством, начиная от сервировки стола и заканчивая мытьем посуды.

Итак, Мертли была проинструктирована насчет трудовых обязанностей, после чего ей было сказано, что нужно отправляться немедленно в виду производственной необходимости. На следующий день Уфи доставил девицу к коттеджу вместе с ее дорожным сундучком и аденоидным носом. Сам же остался на обед, чтобы получить о поварихе общее представление, и был более чем удовлетворен ее знанием всех тонкостей кухни. Она приготовила им сверхкалорийный суп, от которого нормального человека за волосы не оттащишь, после супа были поданы бифштекс с двумя овощными гарнирами, пирог с почками и пудинг роли-поли с изюмом. И все это у них просто таяло во рту.

Такое резкое улучшение в качестве питания подействовало мгновенно и было глубоко прочувствованным. Оба субъекта склонились на своими тарелками как бы в розовом полусне и не успевало эхо от одного глотка замереть вдали, как тут же возникал новый звук, сопровождаемый вздымающейся откуда-то изнутри волной чувства доброты и благорасположения.

К тому моменту, когда пудинг роли-поли с изюмом исчез в их утробах, все несогласия и недовольства были забыты. Они смотрели друг на друга с сияющим выражением на лицах и прежним добросердечием. Нежно-воркующий голос Затычки Бошера, когда он попросил Жиряна Юппа передать ему хлеб, растопил бы черствое сердце кого угодно, не говоря о сотрапезнике, как и голос Жиряна, ответившего: «С удовольствием, друг мой, пожалуйста!». Уфи был так очарован, что тут же отправился на кухню и вручил Миртли Гутес целое сокровище, состоявшее из банкноты в 10 шиллингов. А когда Уфи добровольно расстается с десятью шиллингами, вы можете быть совершенно уверены, что все его существо потрясено до основания.

По дороге к дому, ему внезапно пришла в голову мысль подытожить удачно прошедший день разработкой идеи отпихнуть Фредди Виджена о дела и прихватить его долю в 10% прибыли, одновременно снимая с его плеч (вот будет потеха!) тяжкое бремя риска и беспокойства. С самого начала эта мысль гвоздем засела у него в голове. Фредди попался ему в клубе вечером того же дня, и когда начал мямлить о подробностях дел на фронте, Уфи изобразил на физиономии крайнюю степень озабоченности и отчаяния, сказав, наконец, что дело – дрянь. Трещина между двумя ведущими сторонами, сказал он, достигла такого размера, что нет надежды найти пути к примирению и поэтому нет смысла в дальнейших действиях и, опасаясь, быть освистанным презренной толпой разъяренной йоркширцев, решил полностью отказаться от проекта.

Когда на лице Фредди написалась, что было вполне естественно, библейская фраза «О, смерть, где твое жало?», Уфи с лицемерной нежностью положил ему руку на плечо, сказав, что знает точно, что тот сейчас чувствует.

«И только мысль о тебе заставляет сжиматься мое сердце, Фредди, старина. Я знаю, как ты жаждал получить, наконец эти свои десять процентов. Первое, что я сказал самому себе: Ты не можешь не протянуть руку помощи доброму старому другу Фредди. Да, я понимаю, конечно, что это пустяк по сравнению с тем, что бы сделал ты, но я намерен дать тебе десять фунтов. Да! Да! Я настаиваю! Только черкни мне несколько строк, как, чисто для проформы, что ты принимаешь их в виде компенсации за любые претензии, которые могут возникнуть, и покончим на этом».

Что Фредди так и сделал со слезами благодарности на глазах. Так и порешили.

Сомневаюсь, что во все последующие дни вам удалось бы встретить более радостного миллионера чем Уфи Проссер. Он приходил в клуб, насвистывая. Он мурлыкал что-то, прогуливаясь там взад и вперед, а один раз, когда был в баре, даже разразился песней. А когда Фредди, которому случилось быть в баре в это время, выразил удивление его веселостью, Уфи объяснил ему, что это у него всего лишь маска.

- Нужно быть британцем и стойко держать удар. Ты согласен?

- О, да, конечно – сказал Фредди.

Сообщения Джесса Вотербари из тренировочного лагеря так же не давали повода для беспокойства. Джесс писал, что у них там тишь да гладь. Ежедневные экскурсии укрепляют чувство братской любви. Жирян Юпп сказал, что если бы он прыгнул Затычке Бошеру на живот, тот бы укусил его за лодыжку, а Затычка сказал, что он с удовольствием сделал бы это, только если Жирян укусит его за нос. Джесс Вотербари выразил мнение, что Уфи многое теряет, не имея возможности побывать у них и отведать приготовленную Миртли тушеную баранину по-ирландски и добавил, что талия Затычки Бошера увеличилась еще на один дюйм.

Нарисованная им картина была столь прекрасна, что Уфи после пения в баре, пошел и запел в зале и все, кто там был, сказали, что в жизни не слышали ничего более оптимистичного. Кошачье мясо – Поттер Перебрайт, в частности, сравнил это с трелями соловья. Нет никаких сомнений, что при таком положении дел, Уфи чувствовал себя сидящим на вершине мира.

Поэтому поступившая телеграмма от Джесса Вотербари погрузила его в состояние шока. Заглянув однажды днем в клуб, он увидел телеграмму на свое имя в ящике с буквой «П», неспешно, с песенкой на губах вскрыл ее, ничуть не ожидая предстоящего удара судьбы, и мгновение спустя почувствовал себя так, будто Жирян Юпп прыгнул ему на живот.

«Приезжай немедленно, самоуверенный олух» - писал его компаньон, который даже в стрессе позаботился выразить явно глубочайшую эмоцию всего тринадцатью словами: «В облицовке опять трещина. Нам грозит крах. Привет. Вотербари».

Миртл Кутс принадлежала к тому типу женщин, который вы скорее всего и ожидали увидеть племянницей Джэса Уотербэри. Она носила очки в металлической оправе, невообразимого цвета рыжие волосы и говорила гнусавым голосом из-за вечно воспаленных аденоидов. Весь этот внешний вид, да еще и ее манеры делали Миртл похожей на вяленую рыбу. Но Уффи устраивала и эта горгулья. Он не искал в женщинах красоту Нефертитти и фигуру Венеры Милосской, все, что ему было нужно – это первоклассная хозяйка, умеющая обращаться со сковородкой, которой можно было бы доверить роль шеф-повара в спортивном лагере. Кухарка заверила Уффи, что научила Миртл Кутс всему, что знала сама, а судя по рекомендациям с прошлых мест работы, которые эта женщина предъявила для пущей важности, знала она все – от супов до десертов включительно.

Как и было уговорено, Миртл позвонила в контору и сообщила о своем уходе, объяснив это внезапной болезнью ближайшей родственницы. И уже на следующий день Уффи забрал ее со всем приданным – от перевязанного веревками чемодана до аденоидов включительно и отвез в загородный дом, где ей и предстояло обосноваться. Он остался на ланч, чтобы получить некоторое представление о ее кулинарных способностях, и был более чем удовлетворен результатами. На первое был подан чудесный наваристый суп, который разлился теплом по всему телу и осел приятной тяжестью в желудке, за ним последовал мясной пирог с почками и овощами, а венчал все это нежный рулет с вареньем и изюмом, который просто таял во рту.

На двух мостодонтов неожиданное улучшение условий содержания оказало незамедлительное положительное воздействие. Суп они доедали в некой блаженной эйфории, и с его последней каплей в их душах зародилось новое, всепоглощающее чувство любви ко всему человечеству.

А уж когда последний кусок рулета исчез в их утробе, все взаимные обиды и разногласия были окончательно забыты, и они улыбались друг другу с прежней доброжелательностью. Голос Плага Бушера, попросившего передать хлеб, прозвучал в ушах его приятеля воркованием голубки. То же можно сказать и о самом Плаге Бушере, когда Порки Джапп протянул ему тарелку со словами: «Вот, возьми, дружище». Уффи был в таком восторге, что пошел на кухню и выдал Миртл Кутс казначейский билет на сумму в десять шиллингов. Если вдруг Уффи добровольно расстается с десятью шиллингами, вы можете быть абсолютно уверенны, что он потрясен до глубины души.

По дороге домой ему неожиданно пришло в голову, что, раз сегодня такой счастливый день, то можно закрепить успех и попытаться заодно вывести Фредди Виджена из игры, тем самым освободив их предприятие от бремени в десять процентов. Мысль о необходимости отчисления Фредди процентов от прибыли изначально была для Уффи кинжалом в сердце. И вот, встретив его вечером в клубе и вновь заслышав жалобную песню об общем ухудшении положения дел, Уффи придал лицу вид удрученный и подавленный и трагическим голосом произнес, что все пропало. По его словам, разногласия между двумя совладельцами достигли критической точки, когда бесполезно пытаться примирить стороны и прийти к соглашению. Лично он, Уффи, больше не видит смысла в этой затее и аннулирует проект, что позволит ему наконец-то избавиться от обезумевшой толпы разьяренных йоркширцев.

В ответ Фредди, как и ожидалось, разразился библейской тирадой, смысл которой можно было свести к выражению: «о, горе на мою седую голову». Уффи, по-дружести положив руку ему на плечо, сказал, что прекрасно понимает, что он должен чувствовать в этот момент:

- Фредди, старина, мысль о том, каково тебе придется, не дает мне покоя. Я знаю, что на эти десять процентов ты собирался поправить свои дела. Первое, что я сказал себе: «Я не могу так поступить со своим старым другом». Я хочу дать тебе десять фунтов. Конечно, это мелочь по стравнению с тем, что ты мог бы иметь, но все же. Да, да, я настаиваю. Просто черкни здесь для проформы, что ты согласен со всеми требованиями и условиями в полном объеме, и мы квиты.

На том порешили, и Фредди подписал бумаги со слезами благодарности на глазах.

После этого события, врядли можно было встретить более довольного жизнью богача, чем Уффи Проссер. Вечером в клубе он слонялся из угла в угол, весело насвистывая или что-то мурлыча себе под нос, и даже разок запел в голос, проходя мимо бара. Фредди, который в это время как раз стоял у барной стойки, выразил недоумение подобными дефиле. Но Вуфи объяснил ему, что под этой личиной он скрывает свои истинные чувства. - Мы, британцы, должны уметь держать удар со свойственной нам невозмутимостью. Как считаешь?

- Да, да, конечно, - ответил Фредди.

Джэс Уотербери в своих сводках с места событий также не сообщал ничего, что могло бы испортить настроение. По его словам, все шло как по маслу. Братская любовь в походных условиях крепла день ото дня. Порки Джапп подсказал приятелю, как лучше вцепиться в ногу в случае, если ему, Порки Джаппу, опять вздумается вспрыгнуть ему на живот. Плаг Бушер выразил готовность последовать совету с превеликим удовольствием, но предупредил, что за это его должны укусить за нос. Джэс Уотербери сожалел лишь о том, что Уффи лишил себя возможности отведать ирландское рагу в исполнении Миртл и здесь же добавлял, что Плаг Бушер прибавил пару сантиметров в талии.

Картина, нарисованная Джэсом Уотербери, была настолько радужной, что Уффи, не ограничившись руладой в баре, отправился исполнить что-нибудь в холл; и все, кому довелось присутствовать там в этот момент, в один голос утверждали, что ничего более беззаботного им еще слышать не приходилось. В частности, Кэтсмит Поттер-Пиртбрайт сравнил его пение с трелью соловья. Не было никаких сомнений, что Уффи Проссер находился на вершине блаженства.

Как гром среди ясного неба раздался, когда пришла телеграмма от Джэса Уотербери. В этот вечер Уффи, как обычно, вальяжно прошествовал в клуб с песней на устах и обнаружил в ящике для писем послание на свое имя. Не осознавая нависшей над ним угрозы, он неспешно развернул его, и секунду спустя почувствовал себя так, как будто Порки Джапп вспрыгнул ему на живот.

«ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЕ», - телеграфировал его компаньон, который даже сейчас, будучи вне всякого сомнения в состоянии сильного душевного потрясения, сохранил присущую ему сдержанности и экономность настолько, что втиснул все эмоции в установленный минимум из двенадцати слов. – «ВСЕ ТРЕЩИТ ШВАМ ТЧК ДЕЛО ЗАШЛО ТУПИК ТЧК УВАЖЕНИЕМ УОТЕРБЕРИ»

Всем своим видом она напоминала треску на собственных похоронах. Добавьте к портрету рыжие волосы, аденоиды, очки в стальной оправе и вы получите Мертл Кутс - такой, какой и полагается быть племяннице Гаса Уотербери. Но Уфи не искал Венеру Милосскую, и прекрасная Елена из Трои его не интересовала. Ему была нужна лучшая из кухарок. Переговорив с поваром спортивного лагеря с глазу на глаз, он получил заверения о том, что в арсенале Мертл были все кулинарные хитрости. Для пущей убедительности, были предъявлены рекомендательные письма от бывших работодателей, свидетельствовавшие о безупречной работе.

Итак, Мертл велели связаться с конторой и сообщить о том, что она берет расчет по болезни, а на следующий день, погрузив в машину ее скарб, прихватив аденоиды, Уфи отвез девушку в загородный дом, где она и обосновалась.

В тот же день он задержался на ланч, чтобы взглянуть, как она управляется, и остался весьма доволен. Готовила Мертл на славу: на первое был подан суп, да не такой, чтобы червячка заморить, а густой, наваристый, на второе - стейк, пирог с почками и двойной овощной гарнир, на десерт был предложен тающий во рту рулет с джемом и изюмом.

Эффект, произведенный на двух мастодонтов, был мгновенным и благотворным. Находясь на краю блаженства, они доели суп, аромат еще витал в воздухе, как их захлестнула новая волна аппетитных запахов, наполнив их сердца миром.

Как только рулет с джемом и изюмом исчез в желудке, все распри и несчастья были позабыты. Встретившиеся взгляды лучились теплом и добротой. Плаг Бошер попросил Порки Юппа передать ему хлеб. Голос его больше напоминал воркование голубки. «А вот, дружочек, и она сама», пропел ему в тон Порки Юпп. Уффи был околдован – он направился в кухню и вручил Мертл Кутс чек на десять долларов. А когда Уфи вот так, по доброй воле, расстается с десятью долларами, будьте уверены, это означает одно – мир перевернулся.

По дороге домой, он вдруг подумал, что для достойного завершения удачного дня необходим последний штрих. Под благовидным предлогом он решил покончить с партнерством Фредди Уиджина в сделке и освободить себя от необходимости выплачивать ему положенные комиссионные в размере десяти процентов. С самого начала они отравляли его существование. Так что вечером в клубе, когда Фредди начал блеющим голосом выуживать конфиденциальную информацию по сделке, Уфи, изобразив горе горькое, поведал о великом фиаско всего предприятия. Якобы возникли такие разногласия, что, и речи не могло быть о попытках уладить дело, а идти на конфликт и быть освистанным разгневанной шайкой из Йоркшира, было бы безумием.

Завершив свой рассказ, Уфи дружески похлопал по плечу стенающего Генри и посочувствовал ему.

«Генри, старик, от одной мысли о том, как ты воспримешь все это, меня бросало в дрожь. Ведь я знаю, как ты ждал эти десять процентов. И знаешь, что я сказал себе? Я сказал: «Ты не можешь просто так оставить старого доброго Фредди». Это конечно пустяк по сравнению с тем, чтобы ты сделал на моем месте, но ... даю тебе десятку. Да, да. Я настаиваю. И просто нацарапай мне для проформы расписку в том, что получил эту сумму и претензий не имеешь».

Фредди так и сделал, пустив слезу благодарности. На том и разошлись.

Счастливее миллионера в эти дни было не найти!

Как-то раз, насвистывая, он вошел в клуб. Прогуливаясь по бару и напевая про себя, а однажды, даже сорвавшись на пение в голос, он столкнулся с Фредди. Тот удивился веселости Уфи, на что получил ответ, что все это напускное.

- «Нужно быть истинным британцем. Знаешь ли, стараюсь держаться молодцом».

- «Да, конечно» - ответил Фредди.

Не омрачали его радости и вести из спортивного лагеря. Гас Уотерсбери сообщал, что все шло гладко. Любовь между братьями в разлуке крепла день ото дня. Порки Юпп и Плаг Бошер тренировались в полную силу. Уотерсбери также писал, что Уфи многое пропускает в своей жизни, ведь он не пробовал шедевр Мертл - запеченную баранину с картофелем и луком, от которой Плаг Бошер начал раздаваться в боках.

И так безоблачна была рисуемая картина, что Уфи, напевшись в баре, пошел петь в залу, а те, кто наблюдал за ним, потом говорили, что в жизни не видели такой беспечности. В частности Кэтсмит Поттер-Пирбрайт сравнивал эти трели с соловьиными. Сомнений не было в том, что Уфи Проссер находился на седьмом небе от счастья.

Поэтому шокирующей неожиданностью для него была следующая телеграмма от Гаса Уотерсбери. Он нашел ее в почтовой ячейке в клубе. По обыкновению, напевая, и не думая о плохом, Уфи небрежно развернул ее и почувствовал себя так, словно Порки Юпп дал ему поддых.

«Поторопись, мой друг», писал партнер по бизнесу, стараясь проявлять теплоту, даже при условии, что надо было уложиться всего в десять слов. «Еще одна напасть. Светит банкротство. Уважением. Уотербери.»

Такая женщина, как Миртл Кутс могла быть племянницей именно Джаса Вотебери. У всех, кто знал его, в этом не было никаких сомнений. Своей внешностью и манерами она напоминала вяленую воблу. Серая оправа, рыжие волосы и простодушно-глуповатое выражение лица (вследствие увеличенных лимфатических узлов) явно не украшали ее. Впрочем, Уфи и не объявлял конкурса красавиц, чтобы найти Венеру Милосскую или Елену Прекрасную, прежде всего она должна уметь первоклассно стряпать. После краткого собеседования он окончательно успокоился: что касается стряпни в тренировочном лагере, на непривлекательную горгулью можно спокойно положиться. Кухарка, обучившая всему Миртл Кутс, в подтверждение представила рекомендательные письма от прежних работодателей. Они искренне заверяли, что искусством кулинарии она владеет в совершенстве, начиная с приготовления супа и заканчивая сервировкой зубочисток.

Следуя инструкциям, Миртл позвонила в офис и отпросилась, сославшись на недомогание. На следующий день благодаря Уфи она, перевязанный узел с ее вещами и собственные лимфоузлы оказались на новом месте, в коттедже, где ей и предстояло жить. Уфи решил заодно и пообедать, чтобы иметь представление о ее кулинарных способностях, и остался более чем довольным ее виртуозностью. На первое она приготовила сытный суп, от которого недолго и поправиться, но эта упитанность говорит лишь о хорошем здоровье. Затем на столе появились запеканка с мясом и овощами, а на десерт – нежный рулет с вареньем и изюмом.

Признательные мастодонты мгновенно оценили ситуацию. Они быстро опустошили свои тарелки с супом как заколдованные взмахами фокусника (в данном случае фокусницы). Не успели они вернуться с небес на землю, как запах следующего блюда возвестил их о возвращении в рай.

Когда же в финале застольного действия появился десерт, все разногласия окончательно растворились в воздухе. Братья сияли как две новые монеты. Плаг Бошер попросил Порки Джапа передать хлеб так, как будто любовно ворковал со своей ненаглядной, на что Порки в тон ему промурлыкал: «Обожди, дружище, вот и она!» Уфи, потрясенный до глубины души, отправился на кухню дабы щедро вознаградить Миртл банкнотой в 10 шиллингов. И расставаясь с деньгами, будьте уверены, все его существо трепетало от удовольствия.

По дороге домой его осенило, что завершить день можно еще одной удачной сделкой, например, получить долю Фредди Виджеон. С самого начала мысль упустить 10% прибыли была подобно удару кинжала в сердце. Сказано-сделано. Когда в тот же вечер в клубе Фредди начал канючить по поводу невыгодных условий, он с напускным встревоженно-подавленным выражением лица объявил, что дело яйца выеденного не стоит: отношения между директорами стали настолько натянутыми, что нет смысла даже пытаться примириться, тем более в будущем иметь дела с разъяренным мошенником, поэтому он умывает руки.

Фредди, естественно, вскричал, что покончит с собой, на что Уфи по-приятельски потрепал его по плечу и проникновенно признался, что как никто другой понимает его.

«Фредди, приятель, сам не могу успокоиться. Представляю, как тебе чертовски важно получить эти десять процентов. Я себе сказал «Я не могу подвести своего друга». Конечно, это ерунда, но все, что я могу сделать – вот тебе 10 баксов. Нет, нет, я настаиваю. Да, и вот еще что… черкни пару слов для формальности, что все улажено без взаимных претензий, и на том покончим».

Фредди так и сделал со слезами благодарности на глазах.

Несколько дней после этого разговора Уфи Проссер был сам не свой, сложно себе представить более жизнерадостного миллионера. Насвистывая, он зашел в клуб, пока прогуливался взад-вперед, весело напевал себе под нос, у барной стойки он не выдержал и запел в полный голос. Фредди оказался неподалеку и поинтересовался причиной веселья, на что тот, что попросту скрывает свое истинное настроение под маской беспечности.

- Привычка… Не вешать нос, что ли?

- Похоже на то, - ответил Фредди.

Испортить радужное настроение Уфи не могли и новости из тренировочного лагеря, которые исправно присылал Джас Вотебери. По его словам, дела шли в гору. Привязанность братьев друг к другу становилась изо дня в день сильнее. Когда Порки Джап нанес удар в живот Плагу Бошеру, второму схватить бы его за ногу, но Плаг воскликнул, что пусть сначала Порки попробует нанести удар прямо в челюсть. Джас также горестно посетовал, что Уфи не отпробовал тушеную баранину, приготовленную искусной Миртл. Плаг Бошер, которому в этом смысле повезло больше, точно прибавил лишний килограмм, а то и два.

Такое озорное письмо лишь удвоило веселье Уфи, уже в вестибюле он продолжил радовать всех беззаботным мотивчиком. Все хором согласились, что давно не слышали ничего подобного. В частности, Кетсмит Поттер-Пебрайт сравнил его пение с трелями влюбленного соловья. То, что Уфи Проссер чувствовал себя на верху блаженства, было вне всяких сомнений.

Отчасти поэтому телеграмма Джаса Вотебери как гром среди ясного неба сразила его наповал. Однажды вечером как всегда напевая беспечную песенку, он вошел в клуб. Обнаружив телеграмму на свое имя в секции «П», он небрежно вскрыл ее, даже не подозревая о приближающейся беде. Через мгновенье в глазах потемнело, как будто Порки Джап нанес ему удар прямо в живот.

«Шеф, срочно приезжай» - телеграфировал его коллега, никогда не терявший присутствие духа даже в самых экстремальных ситуациях, на этот раз ему тоже удалось сохранить самообладание: он уложился в 10 слов из минимальных 12. «Опять проблемы. Поранен глаз. С уважением. Вотебери».

Миртл Кутс, племянница Джаса Уотербери, оказалась под стать своему дяде. Чертами и выражением лица она сильно походила на снулую треску с магазинного прилавка. Портрет довершали ее очки-велосипед вкупе с аденоидами и прядями рыжих волос.

Однако, Толстосум искал вовсе не Венеру Милосскую или Прекрасную Елену. Сейчас ему требовался первоклассный работник сковородки, а приватная беседа с поварихой убедила его, что гастрономическую часть лагерного хозяйства он может спокойно передать в руки этой горгульи. Повариха сказала, что научила Миртл всему, что знала сама, а сама она, судя по рекомендательным письмам, практически в совершенстве постигла тонкое искусство сервировки стола - от первых блюд до зубочисток.

Итак, Миртл получила указание связаться с администрацией - объяснить, что плохо себя чувствует и нуждается в скорейшем возвращении домой, чтобы наутро Толстосум отвез их всех в деревню – девицу, ее узлы и аденоиды. А пока он задержался на обед, чтобы проверить новую повариху в деле, и остался более чем доволен ее мастерством. Сперва она подала им наваристый суп – первейшее средство против вялости и худобы, потом – бифштекс, пирог с почками и гарнир, а на десерт – пудинг-слойку с изюмом, причем все это потрясающе таяло во рту.

Процедура найма, проводимая в столь теплой атмосфере, скоро получила у мастодонтов самое глубокое признание. Словно в волшебном сне, парочка опорожнила тарелки, и, едва успел растаять звук поглощаемого супа, как ему на смену пришла тихая симфония умиротворения, заполняющая все их существо.

Когда же пудинг с изюмом отправился своим чередом, все старые обиды-неурядицы забылись. Лица партнеров сияли от умиления. Воркуя, как горлица в брачный период, Плаг Бошер попросил Порки передать ему хлеба, а Порки тем же тоном отвечал:

- Вот, держи, браток! –

Толстосум до того расчувствовался, что пошел на кухню и одарил Миртл Кутс драгоценным чеком на десять шиллингов. А уж если Толстосум добровольно расстается с десяткой, можете не сомневаться – его мир рушится на ваших глазах.

По дороге домой его вдруг осенило, что в завершение удачного дня он мог бы отменить сделку с Фредди Уидженом, тем самым избавив себя от грозящей выдачи комиссионных. Мысль о том, что ему придется отсчитать Фредди десять процентов дохода, с первого дня жгла его каленым железом. Поэтому вечером, в клубе, когда Фредди стал клянчить у него последние сведения, он поспешил изобразить отчаяние и сказал, что дело это пропащее. Отношения между фаворитами достигли такого накала - пояснил он - что о примирении не могло быть и речи, а потому, дабы избавить себя от пустой траты времени и свидания с толпой разъяренных йоркширцев, он решил заморозить проект.

Когда Фредди, как и ожидалось, уже вознамерился вручить Господу душу, Толстосум участливо похлопал его по плечу и сказал, что чувствует то же самое.

- Из-за тебя, старичок, я весь просто извелся. Знаю, ты очень рассчитывал на свои десять процентов. Вот я и подумал: «бедняга Фредди, без меня он совсем пропадет»! Так что держи. Это, конечно, пустяки по сравнению с тем, что ты мог наварить, и все-таки возьми их себе. Нет-нет, никаких «но»! Только черкни здесь пару строк, для порядка, дескать, ты действуешь в полном согласии с требованиями, и мы квиты. –

Фредди расписался, пустив благодарную слезу, и на том разошлись.

Уверен, к концу недели Толстосум Проссер был самым беззаботным миллионером из всех, какие только встречаются. На входе в клуб он насвистывал, затем перешел на мурлыканье под нос, а под конец и вовсе распелся у стойки бара. Когда же Фредди, случайно очутившийся рядом, удивился его оптимизму, тот объяснил, что это всего лишь личина.

- Воспитываю характер. Британская сдержанность, или как ее там?

- А, ну да, - поддакнул Фредди.

Отчеты Джаса Уотербери тоже не умаляли его благополучия. Если верить им, все шло, как по маслу, а братская любовь крепла день ото дня. Порки Джапп, прыгнув Плагу на живот, предложил тому взамен укусить его за ногу. Плаг же, польщенный, согласился при условии, что Порки вцепится ему в нос. Джас Уотербери твердил, что партнер многое потеряет, если не попробует ирландское рагу Миртл и сообщал, что Плаг прибавил лишний дюйм в талии.

Эта картина показалась Толстосуму столь радужной, что после бара он принялся расхаживать с песнями по залу, и все, кто там был, утверждали, что в жизни не слышали ничего беспечнее. Кошкинкорм Поттер-Пирбрайт даже сравнил его с соловьем по весне. Да, в эти дни Толстосум Проссер поистине пребывал на вершине блаженства.

Тем сокрушительнее стал для него удар, вызванный очередным посланием от Джаса Уотербери. Как-то раз Толстосум, напевая, забрел в клуб и нашел в своей ячейке телеграмму. Не подозревая о том, какая напасть его ждет, он неспешно развернул ее и секундой позже почувствовал себя так, словно сам Порки Джапп вскочил ему на живот.

«Шеф, ноги руки», - писал его компаньон, которого, как видно, даже сильное волнение не заставило позабыть о лимите в дюжину слов. – «Пахнет новой сварой. Дело грани срыва. Всего. Уотербери».

Вот именно такой племянницы, как Миртл Кутс, и следовало ожидать от типа вроде Джеса Ватербери. По части живости и миловидности она недалеко ушла от вяленой трески. Не улучшали впечатления очки в стальной оправе, дополненные шевелюрой цвета ржавчины и аденоидами. Однако Уфи и не грезил о Венере Милосской или Елене Прекрасной. Он был бы счастлив, окажись девица обладательницей первосортной сковородки - и если бы кухарка поклялась, что кулинарное обслуживание спортсменов можно без опасения доверить лапам этой горгоны. Слово кухарки обнадеживало: она обучила Миртл Кутс буквально всем известным ей премудростям. А то, что эти познания в гастрономическом искусстве простираются практически от супа до зубочистки, черным по белому было написано в предъявленных рекомендациях.

Поэтому Миртл предложили связаться с дирекцией и объяснить, что ей нужно немедленно выехать домой из-за болезни родственников. На следующий же день Уфи отвез ее в загородный дом, где и оставил – в компании с обмотанным веревкой сундуком и аденоидами. Он задержался до обеда, чтобы по первому впечатлению оценить, в какой форме находится новая сотрудница, и остался более чем удовлетворен ее мастерством. Она подала на первое питательный полезный суп – из тех, что придают крепость телу и бодрость духу. Затем последовали стейк, пирог с почками и овощами и пудинг с вареньем и изюмом, и все компоненты самым благодатным образом растворились в глотках едоков.

Эффект от того, что двух мастодонтов выпустили порезвиться на столь тучные пастбища, оказался незамедлительным и благодарным. Будто в сказочном сне, они залпом проглотили суп; и, едва счастливое эхо отзвучало, как раздалось нечто похожее на всхлипы: волна прекраснодушия и человеколюбия девятым валом захлестнула их.

Во время пудинга с вареньем и изюмом окончательно прорвало шлюзы; все разногласия и неприятности остались в прошлом. Борцы смотрели друг на друга сияющими взорами, с былой сердечностью. Голос Громилы Бошера, когда он просил Толстяка Джаппа передать хлеб, повсюду услаждал бы слух, как воркованье горлицы, зовущей голубка. И точно так же прозвучал ответ Толстяка Джаппа, выдохнувшего: «Держи, дружище!» Сам Уфи, словно зачарованный, отправился на кухню и выдал Миртл Кутс вознаграждение размером в десять шиллингов. А коль скоро он по доброй воле сказал «прощай» банкноте в десять шиллингов – можно не сомневаться, что все его существо было потрясено до основания.

Уже по пути домой Уфи внезапно озарило, как наиболее достойно завершить удачный день: достаточно избавить Фредди Виджина от его доли и, таким образом, освободить рискованное предприятие от бремени положенных тому комиссионных. С самого момента возникновения мысль о необходимости отстегивать Фредди десять процентов от всех барышей была ему словно кинжал в сердце. Поэтому, при встрече тем же вечером в клубе, едва лишь Фредди заскулил по поводу бесчестных условий договора, как Уфи поспешил принять унылый вид и со смятеньем в голосе поведал, что дело – труба. Разлад между двумя руководителями вырос до масштабов, не позволяющих и думать о восстановлении согласия. А потому, не видя смысла продолжать - и быть в конце концов освистанным рабской толпой разъяренных йоркширцев, - он принял решение аннулировать весь проект.

И вот когда, в силу понятных причин, Фредди уже склонялся к мысли, что Умереть!-уснуть-и-видеть-сны… – пожалуй, наилучший выход, Уфи возложил любящую руку на плечо друга и заявил: он понимает его чувства как никто другой.

«Эта мысль терзала меня вплоть до судорог, старина Фредди. Я знаю, как ты ждал и как надеялся сорвать солидный куш при помощи этих десяти процентов. И первым делом я сказал себе: «Нельзя покинуть в беде доброго старого Фредди». Что ж, это пустячок, конечно, который можно сделать для тебя, но вот, возьми десятку. Не спорь, я настаиваю. Только черкни мне строчку для проформы, что принимаешь это как полную компенсацию всех притязаний, и по рукам!».

Фредди действительно так и сделал - со слезами благодарности на глазах; тем все и завершилось.

В течение следующих дней вы не могли бы повстречать миллионера, щебечущего радостней, чем Уфи Проссер.

Однажды он явился в клуб посвистывая и мурлыча, фланируя туда-сюда, и наконец, у стойки бара, бурно разразился песней. И когда Фредди, которому как раз случилось оказаться рядом, выразил недоумение по поводу такой беспечности, он объяснил, что это просто маска.

- Британский характер, старина. Самообладание превыше всего, не так ли?

- О да, еще бы, - вздохнул в ответ Фредди.

И информационные сводки Джеса Ватербери из тренировочного лагеря тоже ничем не омрачили радость Уфи. Джес Ватербери сообщал: все идет как по маслу, братская любовь мужает и крепнет день ото дня. Толстяк Джапп предложил, что, когда он прыгнет на живот Громилы Бошера, тот должен укусить его за лодыжку, а Громила Бошер в свою очередь сказал - он так и сделает с великим наслаждением, только пускай Толстяк Джапп тяпнет его за нос. Джес Ватербери сожалел о том, что Уфи многое теряет вдали от тушеной по-ирландски говядины в исполнении Миртл; зато талия Громилы Бошера, наоборот, приобрела в обхвате лишний дюйм.

Да, нарисованная картина была подобна розовой мечте. И Уфи, после вокализов в баре, вышел в холл и пел там, и все присутствовавшие подтверждали, что в жизни не слыхали ничего более беззаботного. Кэтсмит Поттер-Пирбрайт, в частности, сравнивал те звуки с трелями соловья. Не могло закрасться даже тени сомнения: сама фортуна благоволит к Уфи Проссеру, и он поистине на седьмом небе от счастья.

Поэтому для него стало настоящим ударом, разбившим все вдребезги, когда от Джеса Ватербери пришла телеграмма. Однажды днем, вальяжно дефилируя по направленью к клубу с песней на устах, и обнаружив адресованный ему листок в ячейке с буквой «П», Уфи раскрыл его лениво, без малейшего предчувствия надвигающегося рока – а в следующий момент ощутил себя так, будто Толстяк Джапп прыгнул ему на живот.

«Давай сюда скорей, приятель, - телеграфировал его деловой партнер, прижимистость которого сквозила даже в том, как он пытался несомненно мощные эмоции впихнуть в короткие двенадцать слов. – Похоже начало конца. Мы пороге краха. Приветом. Ватербери».

Зная Джеса Уотерби, вы бы не удивились при виде Мертл Куц, - у такого-то дяди другой племянницы и быть не могло. Лицом и живостью она напоминала дохлую треску на прилавке магазина. Портрет довершали очки в стальной оправе, копна рыжих волос и аденоиды. Но Скупердяю Проссеру не нужна была Венера Милосская, не нужна была ему и Елена Троянская: его избранница должна была царить на кухне, и только, а обстоятельный разговор с кухаркой убедил его, что меню тренировочного лагеря можно было спокойно доверить этой вот горгулье. Кухарка сказала, что научила Мертл Куц всему, что умела сама, а, судя по предоставленным рекомендациям, она постигла практически все тайны кулинарного искусства – от супа на первое до зубочисток после десерта.

Так что Мертл отправили к управляющему пожаловаться на тоску по дому и заявить о немедленном уходе, и уже на следующий день Скупердяй отвез девушку в коттедж, где она и поселилась со всем своим нехитрым скарбом и аденоидами. Скупердяй специально задержался на обед, чтобы составить собственное мнение о способностях Мертл, и пришел в полный восторг от ее мастерства. Она приготовила сытный суп, из тех, что оставляют после себя приятную тяжесть в желудке и помогают мужчине вновь почувствовать себя мужчиной, за супом последовали отбивные и пирог с почками с двойным овощным гарниром, а затем и фруктовый рулет с изюмом – все так и таяло во рту.

Подобная смена рациона не замедлила благотворно сказаться на настроении обоих мастодонтов. Будто в сладком сне они проглотили суп, и не успело стихнуть эхо, как вновь послышался плеск – то вздымалось в них волнами молоко доброты человеческой¹.

К тому времени как фруктовый рулет с изюмом отправился вслед за супом, все раздоры и неприятности были забыты. Они глядели друг на друга, излучая добросердечность. Доведись вам услышать голос Пробки Бошера, когда тот просил Свинину Джаппа передать хлеб, вы бы приняли его за воркование голубка над своей горлицей, ответное «Держи, дружище» из уст Свинины Джаппа звучало не менее нежно. Скупердяй был очарован настолько, что тут же отправился на кухню и вручил Мертл Куц банкноту в десять шиллингов. А уж если Скупердяй добровольно расстается с десятью шиллингами, можете быть уверены, он потрясен до самой глубины своей скупердяйской души.

По пути домой ему вдруг пришло в голову, что для достойного завершения такого чудесного дня неплохо было бы расторгнуть пари с Фредди Видженом и избавиться таким образом от необходимости выплачивать ему десять процентов от выигрыша. Мысль выудить у Фредди эти десять процентов засела в его голове как кинжал. Поэтому, когда тем же вечером в клубе он встретил Фредди и тот начал ныть, выспрашивая о положении дел на передовой, Скупердяй напустил на себя подавленный и унылый вид и сказал, что вся затея провалилась. Конфликт между двумя дуэлянтами, объяснил он, зашел так далеко, что надежды на примирение не осталось, - в общем, продолжать бессмысленно, ничего кроме нападок этих злобствующих подхалимов йоркширцев ждать не приходится, так что он решил отказаться от своего замысла.

Как и следовало ожидать, Фредди выдал в ответ целую порцию стенаний в духе «О-смерть-где-твое-жало!»², и вот тогда-то Скупердяй ласково похлопал его по плечу и сказал, он знает, каково сейчас Фредди.

- Если что и не дает мне спать спокойно, так это мысль о тебе, Фредди, старик. Я знаю, ты мечтал немного разжиться деньжатами на этом пари. Я так сразу и сказал себе: «Нельзя подвести старину Фредди». Это, конечно, мелочь по сравнению с тем, что ты мог бы получить, но я хочу заплатить тебе десятку. Да, да, я настаиваю. А ты уж будь добр, нацарапай мне расписочку, - так, пустая формальность, - согласен, мол, отказываюсь от всех претензий, и покончим с этим.

Что Фредди и сделал, обливаясь слезами благодарности.

В течение следующих нескольких дней на свете вряд ли бы нашелся миллионер более жизнерадостный, чем Скупердяй Проссер. Он насвистывал при входе в клуб, он мурлыкал себе под нос, расхаживая взад-вперед по комнатам, а однажды в баре и вовсе разразился песней. Когда же Фредди, которому случилось оказаться поблизости, подивился такому благодушию, Скупердяй пояснил, что это не более чем маска.

- Мы все-таки британцы. Не падать духом, так что ли?

- Ах, ну да, - сказал Фредди.

Сводки из лагеря от Джеса Уотерби только прибавляли веселья. Все идет как по маслу, писал он. Братская любовь крепчает день ото дня. Свинина Джапп заявил, что если он еще хоть раз двинет Пробку Бошема в живот, тот просто обязан укусить его за лодыжку, на что Пробка Бошем ответил, что удовлетворит эту просьбу, только если Свинина Джапп вцепится ему в нос. Скупердяй, продолжал Джес Уотерби, много теряет, потому что не может отведать рагу в исполнении Мертл Куц, Пробка Бошем, добавлял он, стал еще на дюйм шире в обхвате.

И такой радужной казалась нарисованная им картина, что Скупердяй, исполнив песню в баре, пошел и спел еще в холле, и все присутствующие отметили, что никогда прежде им не доводилось видеть подобную беззаботность. В частности, Кошкин Ужин Поттер Пербрайт сравнил эти песни с трелью соловья. Без сомнения, в тот момент Скупердяй Проссер был на верху блаженства.

Тем сокрушительнее стал удар, который нанесла ему телеграмма Джеса Уотерби. Как-то днем он зашел в клуб с песней на устах, взял из почтового ящика телеграмму на свое имя, не торопясь, без всякого предчувствия надвигающейся катастрофы открыл ее и секунду спустя был повержен, как если бы Свинина Джапп двинул его кулаком в живот.

«Дуй сюда, приятель, - гласило послание, которое его деловой партнер, несмотря на всю силу охвативших его эмоций, осмотрительно умудрился втиснуть в двенадцать слов. – Опять трещина в лютне³. Беда у порога. Привет. Уотерби».

____________________
¹ молоко доброты человеческой – У. Шекспир «Макбет». Акт I, сцена 5.
² Смерть, где твое жало? – 1-е К Коринфянам, 15:55
³ трещина в лютне – А. Теннисон «Королевские идиллии»

Мёртл Куц, племянница Джеса Вотербери, оказалась, как и следовало ожидать, вполне под стать своему дядюшке.

Внешне она была ни дать ни взять бездыханная треска на разделочной доске. Кроме очков в блестящей оправе ее постную физиономию украшали разве что кокетливая рыжеватая челка и распухший от хронической простуды нос. Но Уфи и не искал Венеру Милосскую или Елену Прекрасную. Ему нужна была рукастая особа, которая мастерски владела бы кастрюлей и поварешкой. Кухарка же во время разговора с глазу на глаз заверила его, что все хлопоты по приготовлению пищи в спортивном лагере можно с легким сердцем препоручить этой гаргулье. Она пояснила, что научила Мёртл Куц всему, что знала сама, и тут же извлекла рекомендации от своих бывших хозяев, дабы подтвердить, что уж она-то прекрасно разбирается во всех тонкостях кулинарного искусства вплоть до зубочисток.

Посему Мёртл велели испросить у начальства отпуск по случаю скоропостижной болезни кого-то из родственников, и на следующий день Уфи перевез ее в загородный дом, где она и осталась, вместе со своими аденоидами и наспех перевязанной картонкой. Уфи дождался ланча, чтобы оценить, насколько девица хороша в деле, и был более чем впечатлен ее талантами. К столу она подала наваристый суп, такой, от которого чувство голода как рукой снимает, а кровь в жилах так и играет, мясную запеканку с говядинкой и почками, гору вареных овощей в придачу, и наконец роли-поли - нежнейший пудинг с джемом и изюмом, который просто таял во рту.

Столь животворная перемена в рационе немедленно повлияла на двух мастодонтов самым благоприятным образом. Суп они проглотили за считанные секунды. И не успели стихнуть чавкающие звуки, как раздалось громкое булькание, свидетельствующее, несомненно, о стремительности, с какой парочка вновь преисполнилась любви ко всему сущему.

К тому времени, как исчезли со стола последние крошки роли-поли с изюмом,все разногласия и неприязнь были уже позабыты. Громилы, лучезарно улыбаясь, поглядывали друг на друга с прежней сердечностью. Голос Плага Бошера, когда он просил Порки Джапа передать хлеб, кто угодно принял бы за голубиное воркование, как и голос Порки: "Момент, братишка, а вот и хлебушек..." Уфи так расчувствовался, что побежал на кухню и осчастливил Мёртл чеком на 10 шиллингов. А уж если Уфи по доброй воле расстается с десятью шиллингами, можно быть уверенным, что потрясти его сильнее просто невозможно.

По дороге домой Уфи осенило, что сегодняшний удачный денек можно достойно завершить, если отстранить Фредди Виджена от участия в сделке и избавиться таким образом от всех душевных терзаний по поводу причитающихся тому десяти процентов комиссионных. С самого начала мысль о том, что десятая часть прибыли перекочует в карман Фредди, была для Уфи как нож поперек горла. Поэтому когда вечером он повстречал Фредди в клубе и тот начал робко выспрашивать ,"как там продвигаются наши делишки", Уфи напустил на себя тревогу и печаль и ответил, что делишки пошли прахом: трещина в отношениях двух "звезд" переросла в настоящую пропасть, и теперь и думать нечего о примирении. Нет смысла продолжать, и чтобы не получить пинка под зад от кучки разъяренных йоркширских воротил, он решил совсем отказаться от этой затеи.

Такие новости вызвали у Фредди, что неудивительно, долгий приступ охов и ахов. Но когда он закончил-таки причитать, Уфи участливо положил ему руку на плечо и сказал, что сам готов хоть сейчас руки на себя наложить.

"Фредди, дружище! Как раз мысль о тебе и приводила меня в отчаяние. Я знаю, как ты мечтал сорвать этот куш. Да, десять процентов... Но первое, что я сказал себе : "Я не могу подвести славного старину Фредди!" И знаешь, это, конечно, сущий пустяк по сравнению с тем, что ты мог бы заработать, но все-таки я собираюсь дать тебе десять фунтов. Нет-нет, не вздумай отказываться! Только черкни мне пару строк, так, порядка ради, что никаких претензий ты ко мне не имеешь, и разойдемся честь по чести!

Фредди черкнул эти строки со слезами признательности на глазах, и они разошлись.

В последующие дни, уж поверьте, не сыскать было более жизнерадостного миллионера, чем Уфи Проссер. В клуб он входил насвистывая, во время променадов мурлыкал себе под нос, а однажды в баре его вообще прорвало, и он разорался уже в полный голос. Когда Фредди, по случаю оказавшийся в баре в то же самое время, спросил, откуда такая веселость, Фреди объяснил, что он просто нацепил на себя маску.

- Чтобы не потерять лицо. Что б ни случилось, я и бровью не поведу. Ведь мы же британцы! Или нет?

- О, да-да, конечно.- пробормотал Фредди.

Сообщения из лагеря тоже лишь поддерживали у Фредди ощущение ничем не омраченной благодати.

Джес Вотербери писал, что все идет как по маслу, и братская любовь растет как на дрожжах.Когда Порки Джапп предложил Плагу Бушеру укусить его за лодыжку после того, как он прыгнет Плагу Бушеру на живот, Плаг ответил, что сделает это с превеликой радостью, но только если Порки укусит его потом за нос. Джес Вотербери также сообщал, что Уфи многое теряет, не имея возможности попробовать ирландское рагу, которое готовит Мертл, и добавлял, что Плаг Бошер раздобрел в боках еще на дюйм.

И так восхитительна была эта картина, что Уфи после арии в баре вышел в холл и заголосил уже там. Очевидцы потом говорили, что в жизни не слышали более окрыленного пения. "Прямо соловьем заливается!" - удивлялся Катсмит Поттер Пирбрайт. Совершенно ясно, что в тот момент Уфи Проссер парил на самой вершине блаженства.

И совсем неудивительно, что телеграмма Джеса Вотербери вызвала у него настоящий шок. Заглянув как-то днем в клуб, с песней на устах, он обнаружил в почтовом ящике телеграмму на свое имя, неспешно распечатал ее, не испытывая никаких дурных предчувствий, но уже через секунду почувствовал себя так, словно Порки Джап прыгнул ему на живот.

"ЛЕТИ СЮДА, ПТЕНЧИК" - телеграфировал партнер по бизнесу. Хотя его просто распирало от эмоций, он все же постарался вместить их все в двенадцать слов.-

КОСА ОПЯТЬ НА КАМНЕ. КРАХ НА НОСУ. ТВОЙ ВОТЕРБЕРИ.

Миртл Кутс полностью подходила на роль племянницы малого вроде Уотербери Джаса. Внешностью и темпераментом она смахивала на зажареную треску. Очки в металлической оправе, рыжые волосы и вечно заложенный нос довершали картину. Но Уфи не искал Венеру Милосскую или Елену Прекрасную. Ему нужна была женщина, способная первоклассно управляться со сковородкой. А повариха в частной беседе уверяла, что кулинарную епархию тренировочного лагеря можно без опасений передать в руки этой горгульи*. Она сказала, что научила Миртл Кутс всему, что умела сама, и предъявила рекомендательные письма от прежних работодателей, подтверждающие, что эти знания охватывают все тонкости кулинарно-сервировочного искусства от супа до зубочистки.

Миртл получила распоряжение связаться с дирекцией и объяснить, что ей необходимо немедленно уехать домой – опекать заболевших родственников. И уже на следующий день Уфи доставил ее в загородный дом вместе с обвязанным веревками сундуком и аденойдами. Задержавшись на обед, проверить, в какой она форме, Уфи остался более чем доволен мастерством девушки. На стол были поданы: питательный суп из тех калорийных бомб, от которых силы растут как на дрожжах, за ним последовали запеченое в тесте мясо с почками и овощами двух видов и пудинг с вареньем и изюмом. Все блюда буквально таяли во рту.

Улучшение подножного корма оказало на двух мастодонтов действие мгновенное и благоприятное. Они не заметили, как заглотили суп, и не успело эхо замереть вдали, как послышался другой булькающий звук - млеко милосердия заполняло бойцов под завязку**.

К моменту, когда за пудингом с вареньем и изюмом захлопнулась заслонка, все разногласия и неприятности были забыты. Оба лучились радушием. Голос Верзилы Бошера, когда он за столом просил Толстяка Джапа передать ему хлеб, наводил на мысль о ворковании горлубя со своей горлицей. «Да пожалуйста, держи, приятель», - так же нежно курлыкал в ответ Толстяк. Уфи пришел в такой восторг, что немедленно отправился на кухню и вручил Миртл Кутс ценную банкноту достоинством в десять шиллингов. А уж если Уфи добровольно расстается с десятью шиллингами, можно не сомневаться, он потрясен до глубины души.

По дороге домой Уфи пришло в голову, что он мог бы увенчать этот во всех отношениях успешный день, высадив Фредди Виджеона из сделки, и тем самым сняв с предприятия бремя выплаты ему десяти процентов комиссионных. С самого начала мысль о том, что десять процентов уплывают к Фредди, раскаленной иглой жгла его сердце. Поэтому, когда вечером в клубе Фредди начал снова приставать с вопросами о положении дел на фронте, он с самым удрученным видом сообщил, что дело с теском провалилось. Мол, эти два бойца вошли в такой клинч, что о примирении и речи быть не могло. И поэтому, не видя никакого смысла идти напролом и быть растерзанным преступной бандой разъяренных йоркширцев, он решил совсем отказаться от задуманного плана.

И когда - что вполне естественно - эта новость исторгла из Фредди вопль души: «О смерть, где твое жало»***, Уфи положил руку ему на плечо и сказал, что понимает его, как никто другой.

- От мысли о тебе меня прямо в дрожь бросало, старик. Знаю ведь, как ты надеялся подзаработать на этих десяти процентах. Я себе так сразу и сказал: «Не гоже мне подводить старину Фредди». Ну хорошо, это конечно мелочь по сравнению с тем, что ты мог бы наварить, но я собираюсь вернуть тебе твою десятку. Нет, нет, я настаиваю. Только нацарапай мне пару строк - так, для проформы - что ты, принимая эту десятку, отказываешься от всяких дальнейших требований, и мы в расчете.

Фредди так и сделал со слезами благодарности на глазах, что ему еще оставалось.

В следующие дни не было на свете миллионера счастливее Уфи Проссера. Он являлся в клуб, бодро насвистывая, мурлыкал что-то жизнерадостное себе под нос, расхаживая взад и вперед, а однажды в ресторане даже разразился песней. Когда же Фредди, случайно ставший свидетелем этой сцены, выразил удивление такой его беспечностью, Уфи немедленно объяснил, что это всего лишь видимость.

- Британская сила духа. Кто-то должен держать удар.

- А, ну да, само собой, - согласился Фредди.

Ничто в донесениях Джаса Уотербери из тренировочного лагеря не предвещало беды. Все шло, как по маслу. Братская любовь росла и крепла с каждым днем. Толстяк Джапп внес предложение: если он заедет Верзиле Бошеру в солнечное сплетение, то последний должен вцепиться ему в лодыжку. Верзила Бошер в ответ был готов с удовольствием последовать совету, если Толстяк цапнет его за нос. Джас докладывал, что Уфи много потерял, не попробовав тушеную баранину Миртл, и что Верзила Бошер прибавил в талии еще несколько дюймов.

Будущее рисовалось таким безмятежным, что Уфи, исполнив арию в ресторане, отправился распевать в гостиную клуба, и, по уверениям свидетелей, они никогда не слышали ничего более беззаботного. Кэтсмит Поттер Перебрайт, в частности, сравнил это с соловьиными трелями. Уфи явно пребывал на седьмом небе.

Именно поэтому новая телеграмма от Джаса Уотербери стала для него сокрушительным ударом. Заглянув однажды после полудня в клуб с песней на устах и обнаружив в почтовой ячейке под литерой «П» телеграмму на свое имя, Уфи неторопливо распечатал ее, даже не подозревая о надвигающейся катастрофе, а мгновение спустя чувствовал себя так, словно Толстяк Джапп со всей силы заехал ему в живот.

«Срочно лети сюда» – телеграфировал деловой партнер, который даже оказавшись во власти бурных эмоций, заботливо старался уложиться в 12 слов. «Новая трещина лютне. Испепеляют друг друга взглядами. Приветом. Уотербери.»

*Гаргойли. Чудовищные головы либо человеческие, либо животных, либо сказочные. Предполагалось, что они означают злых духов, вылетающих из церкви, либо объективизированные силы зла, либо силы, отпугивающие злых духов. Сказочные животные и чудовища, предстают в средневековом религиозном искусстве как символы сил космоса или образы демонического и населенного драконами подземного мира; в последнем случае они являются пленниками некой верховной духовной силы. Это отражает их положение в иерархии орнамента: они всегда подчинены ангелам, небесным образам (16) и никогда не располагаются в центре. [КЕРЛОТ])

**В.Шекспир «Макбет», акт 3, сцена 2

***из «Первого Послания к Коринфянам». Гл. 15, ст.55.

От Джаса Уотербери можно было ожидать именно такой племянницы, как Мёртл Кутс. Выразительностью и чертами лица она напоминала снулую треску. Очки в стальной оправе дополняли тускло-рыжие волосы и аденоиды. Но Уфи искал не Венеру Милосскую и не Прекрасную Елену, а первоклассную мастерицу кухонных дел. Перекинувшись в сторонке парой слов с кухаркой, он понял, что вполне может доверить рукам этого пугала кулинарную сторону тренировок. Кухарка уверяла, что она обучила Мёртл всему, что знала сама, а знала она по свидетельству прежних хозяев все тонкости приготовления обеда - от супа до зубочисток.

Мёртл велели связаться с конторой и объявить о немедленном отъезде из-за болезни домашних. На следующий день Уфи увез её, с пожитками и аденоидами, в коттедж. Он остался на обед, чтобы самому попробовать образчик её искусства и был совершенно покорен её мастерством. Она подала им сытный суп, достойный настоящих мужин, за ним последовали пирог с мясом , почками и овощами и рулет с изюмом. Вся снедь просто таяла во рту.

Благодатное действие усиленного питания сказалось немедленно. Словно в счастливом сне гиганты уписывали суп , и не успело отзвучать его эхо, как хлынул новый поток « молока сердечных чувств »

Когда рулет с изюмом ухнул в глотки, все разногласия и свары совершенно забылись. Они смотрели друг на друга с былой сердечностью. Когда Под-дых Бошер просил Тушу Джаппа передать хлеб, то голос его мог сравниться с призывным воркованием горлицы. Не уступал и ответ Туши Джаппа : «Вот он, дружище». Уфи был настолько заворожен, что прямо-таки отправился на кухню и вручил Мёртл десять шиллингов. А когда Уфи добровольно расстаётся с деньгами - это верный признак , что он потрясен до основания.

По дороге домой до него вдруг дошло, что он может достойно завершить удачный день, избавившись от Фредди Уиджена и десяти процентов , которые тому причитаются. С самого начала мысль,что придется отстёгивать Фредди десять процентов дохода, была ему как кинжал в сердце. Вечером они встретились в клубе и когда Фредди начал выспрашивать о положении дел, Уфи изобразил во взоре тревогу и отчаяние и сказал, что всё провалилось. Разлад между основными участниками так усилился, что надежды на примирение не осталось. Нет смысла продолжать - уж лучше покончить со всей затеей, чем быть освистанным толпой разъярённых йоркширцев.

Конечно же, Фредди повыступал немного, поминая смерть и её жало, и тогда Уфи ласково обнял его за плечи и сказал, что он его, Фредди, полностью понимает.

- Мысль о тебе не давала мне покоя, старина. Ты ведь собирался загребать деньги со своей десятой доли. Первым делом я подумал о тебе: «Я не могу подвести старину Фредди » Конечно это пустяк по сравнению с деньгами, которые тебе светили, но я хочу предложить тебе десять фунтов. Да-да, я настаиваю. Ты только нацарапай мне записочку для проформы, что не имеешь претензий, и считай, что всё улажено.

Фредди написал, что требовалось, чуть не плача от благодарности, и с делом было покончено.

Вряд ли можно было в те дни встретить миллионера радостнее Уфи Проссера. Он входил в клуб насвистывая, он мурлыкал прогуливаясь туда-сюда, однажды в баре он разразился песней. Фредди, который тоже был в этом баре, удивился такому ликованию, но Уфи объяснил, что это только маска.

- Должен держаться, как англичанин. Не подавать виду, не так ли?

- Несомненно - сказал Фредди.

Сообщения Джаса Уотербери о подготовке к матчам совершенно не портили настроения. По его словам все шло как по маслу. Братская любовь крепла день ото дня. Туша Джапп придумал новый ход: когда он вскочит Под-дых-Бошеру на живот, тот должен вцепиться зубами ему в щиколотку. Под-дых-Бошер ответил, что он с удовольствием, но только если Туша Джапп цапнет его за нос. Джас Уотербери писал, как много Уфи упустил, не попробовав ирландского рагу в исполнении Мёртл, и что Туша Бошер прибавил целый дюйм в талии.

Он рисовал такую радужную картину, чтоУфи пел в баре, а потом в холле, и песня его была беззаботной, как заверяли очевидцы. Поттер-Пёрбрайт, например, сравнил его пение с трелями соловья. Никаких сомнений, что в это время весь мир был у ног Уфи Поссера.

Потому-то телеграмма Джаса Уотербери стала для него таким ударом. В один прекрасный день Уфи, напевая, вошел в клуб, обнаружил телеграмму на своё имя и не спеша вскрыл её без малейшего предчувстия неотвратимо надвигающегося рока. В следующую минуту Уфи показалось,что Туша Джапп приземлился ему на живот.

- Немедленно приезжай, приятель, – телеграфировал его деловой партнер, сумев даже под натиском сильнейших чувств, уложиться в двенадцать слов.- Согласие трещит по швам. Крах перед глазами. Почтением. Уотербери.»