Ничто так не занимает ум, как игра в буль. Прошло какое-то время, прежде чем Джордж почувствовал, как чья-то рука толкает его под ребро. Он раздраженно обернулся. Сразу за спиной, заслоняя собою пейзаж, стояли два крепких француза. Пока он пытался подобрать слова на их родном языке, чтобы описать свою неудовлетворенность возникшим неудобством, он осознал, что хоть они и выглядели весьма недобро, в этот момент их было практически не в чем упрекнуть. Беспокоившая его рука принадлежала кому-то еще, скрытому за их спинами. Это была маленькая женская рука в перчатке. Она держала монетку в пять франков.

Толпа зашевелилась, и в раскрывшемся промежутке он увидел лицо Джулии Вейвени. Она улыбнулась Джорджу.

- "На восемь, будьте любезны?" успел услышать он, после чего толпа снова сомкнулась и Джулия исчезла, оставив его с монетой в руке и смятением в душе.

Буль требует от участников неусыпного внимания. Играть и думать о посторонних вещах - большая ошибка, которую и совершал сейчас Джордж. Плохо сознавая что делает, он бросил монету на стол. Джулия просила поставить на восьмерку и он был уверен, что сделал именно так. Тот, факт, что он, ослепленный чувствами, поставил на самом деле на тройку, ему не довелось осознать ни сейчас, ни потом.

Когда шарик остановился и замогильный голос сообщил всем, что выиграл номер восемь, взгляд Джорджа, радостный и предвкушающий, замер на фигуре крупье. Крупье, однако, оставался совершенно невозмутим, и взгляд Джорджа постепенно наполнился гневом.

Он наклонился в сторону крупье.

- Monsieur - сказал он - 'Moi! J'ai jete cinq francs sur huit! (Месье! Я же поставил пять франков на восьмерку!)

У крупье были заостренные усы, его лицо, казалось, говорило, что ему довелось повидать все возможные хитрости и горести этого мира. Он скривил усы и позволил едва заметной усмешке подчеркнуть свою всепонимающую скорбь, однако ничего не произнес.

Джордж придвинулся ближе. Коренастые французы уже ушли, оставив пустое пространство у него за спиной.

Он тронул крупье за плечо.

- Так что же - сказал он - Как насчет выигрыша? Повторяю, j'ai jete cinq francs sur huit (я поставил пять франков на номер восемь)!

Забытое выражение из детских уроков французского всплыло у него в голове.

- Moi qui parle! (Это я говорю!) - добавил он.

- Messieurs, faites vos jeux (Господа, делайте вашу игру) - отстраненно пропел крупье.

Для Джорджа, как и для большинства англичан его возраста, существовало в жизни одно непреложное правило - ни при каких условиях не выставляться на публике. Ни одна фиалка, прячущаяся на заросшем берегу реки, не могла похвастаться большим отвращением к публичным сценам, чем Джордж в своем нормальном состоянии. Однако сегодня он не был нормальным. Колорит Ровилля вызвал своего рода лихорадку в его голове. Рулетка усилила ее. Любовь превратила в безумие. Если бы дело касалось только его, ледяное спокойствие крупье наверняка охладило бы его пыл и он бы удалился, досадующий и смущенный. Но это было не только его дело. Это касалось единственной и неповторимой девушки на свете. Она поверила ему. Мог ли он обмануть ее ожидания? Ни за что! Он покажет ей на что способен! Сердце его переполнилось чувством. Дрожь пронизала все его существо, от затылка до самых пяток. Он ощутил себя героем - чем-то наподобие Оливера Кромвеля, берсеркера и Сэра Галахада вместе взятых.

- Месье - произнес он - Вы меня слышите? Я же вам говорю!

На этот раз крупье нарушил молчание.

- C'est fini (Все уже закончилось) - сказал он и слова не смогут передать презрительно-насмешливый тон его голоса. Это подействовало на Джорджа, уже изрядно взвинченного, словно удар. О, закончилось значит? Замечательно, придется им показать. Что ж, они сами напросились. Что мы имеем? Пять франков ставка, выигрыш в семь раз больше. Да, и ставку тоже получаешь назад, чуть не забыл. В итоге сорок франков. Как раз два этих, как-они-там-называются. Отлично, очень хорошо!

Он быстро наклонился вперед мимо крупье, сдернул крышку с золотистого подноса и схватил два луидора.

Удивительная особенность нашей жизни заключается в том, что события, которые мы заранее проигрываем в уме, никогда не происходят на самом деле так, как мы это себе представляем. В нашем случае, Джордж намеревался завершить решение этой маленькой проблемы с благородной легкостью. Он предполагал вернуть добытые деньги законному владельцу, приподнять шляпу и элегантно удалиться, как и подобает настоящему защитнику обиженных. Спустя примерно одну шестнадцатую долю секунды после того, как его рука дотянулась до монет, он с необычайной яркостью осознал, что события не будут развиваться по этому сценарию. Поняв это, он от всего сердца поздравил себя с тем, что отказался от тяжелых коричневых башмаков в пользу поношенных, но свободных полуботинок.

На мгновение в воздухе повисла тишина, исполненная глубочайшего изумления, пока умы очевидцев старались охватить увиденное, а в следующий миг мир заполнился кричащими глотками, яростно сверкающими глазами и мельтешащими руками. Со всего казино новые силы стекались словно пчелы, образовывая жужжащую толпу вокруг эпицентра. Прогуливающиеся остановились, официанты замерли. Пожилые джентльмены забрались на столы.

Воспользовавшись секундной паузой Джордж бросился бежать. Стол, у которого он стоял, находился ближе всего к двери, и Джордж был совсем рядом с ней. Когда глаза только начали сверкать, глотки - кричать, а руки искать за что бы ухватиться, Джордж уже миновал окошко обмена денег. Со всего размаха он бросился во вращающуюся дверь и она, не обманув ожиданий, закрутилась. На бегу он успел краем глаза заметить стойку гардероба и тут же оказался на площади, ночной бриз охладил его лоб, синеющее небо осветило мерцающими звездами.

Стоявший на тротуаре продавец газет, всегда верный своему делу, шагнул навстречу Джорджу и предложил ему парижское издание Дэйли Мэйл. Оказавшись прямо на пути, он был немедленно отброшен в сторону и рухнул на дорогу, а Джордж, пошатнувшийся, но не потерявший решимости, поспешил влево, где казалось было больше всего темноты.

В этот момент казино исторгло преследователей.

Джорджу, вскользь глянувшему через плечо, показалось что их целая тысяча. Площадь содрогнулась от их криков. Он не мог понять их, но отлично разобрал, что они не были особо дружелюбными. В любом случае, они смогли убедить шедшего ему на встречу невысокого человека в вечернем платье, неожиданно оживиться и начать прыгать из стороны в сторону с расставленными руками.

Паника делает Арлекинов из многих из нас. Для человека, который никогда не играл в регби, Джордж справился с ситуацией вполне неплохо. Он сделал отвлекающий выпад влево, затем, уйдя вправо, обогнул противника и ринулся в спасительную темноту. За спиной нарастал шум голосов и топот.

Одно из немногих преимуществ беглеца, перед его преследователями состоит в свободе маневра, тогда как несущаяся вслед за ним толпа страдает из-за своей многочисленности. В том небольшом отряде, что собрался у него за спиной, наверняка были бегуны побыстрее Джорджа. С другой стороны было немало и более медленных участников, которые на ранней стадии преследования сильно тормозили своих быстроногих собратьев. Спустя полминуты Джордж, не позволявший себе расслабиться, оказался далеко впереди и впервые за все время получил возможность задуматься.

Ум его сделался необычайно восприимчив, так что когда он обогнул угол и увидел группку пешеходов, выходивших из боковой улочки на основную дорогу, он не колебался, остро ощутив присутствие разума. Не замедляя бег, он принялся возбужденно указывать перед собой, выкрикивая "La! La! Vite! Vite!" (Там! Там! Скорее! Скорее!)

Его запас французского был невелик, но для данной цели его вполне хватило. Французский темперамент нельзя упрекнуть в невозмутимости. Когда французский темперамент видит бегущего мимо человека, указывающего куда-то вдаль, и слышит его крики "La! La! Vite! Vite!" он не останавливается для формального изучения вопроса. Нет, он срывается с места словно мустанг! Так и случилось, спустя мгновение Джордж несся вдоль дороги, уже будучи вдохновителем и признанным лидером группы из шести человек, а всего двадцатью ярдами позже их стало уже одиннадцать.

Еще через пять минут, сидя в винном магазинчике около гавани и отпивая первый бокал дешевого, но такого душевного vin ordinaire, он рассказывал заинтересованному владельцу, на смеси английского, ломаного французского и языка жестов, о том как помогал в поимке вора, и как напавшая вдруг усталость заставила его преждевременно оставить это занятие. Владелец смог, тем не менее, разобрать что Джордж ни капли не сомневался в усердии продолжавших преследование коллег.

Ни одна игра не захватывает вас так, как боулинг. Джордж не сразу почувствовал, что его толкают в бок. Он рассерженно оглянулся и увидел двух французов, мощные тела которых закрывали весь свет. Сначала он пытался вспомнить какие-нибудь французские слова, чтобы высказать свое недовольство, но потом понял, что у них просто вид такой внушительный, а трогать они его не трогали. Обидчик скрывался за их спинами: женская ручка в перчатке протягивала монетку в пять франков.

Толпа задвигалась, расступилась, и перед ним предстала улыбающаяся леди Джулия Вейвни.

- Пожалуйста, на номер восемь, будьте добры, - услышал он ее голос, и она скрылась в двигающейся толпе, а Джордж так и остался стоять с монетой в руке и смятением в сердце.

В боулинге игрок должен быть предельно внимателен. Все остальное на время игры нужно выкинуть из головы. Джордж напрочь забыл об этом правиле. Как в тумане, он бросил монету на стол. Она попросила его поставить на номер восемь, именно так он и сделал, во всяком случае, так ему показалось. Любовь вскружила ему голову, и ни в тот момент, ни после он не заметил, что поставил на номер три.

Мяч остановился. Мрачный каркающий голос объявил победителя: номер восемь. Счастливый Джордж выжидающе уставился на крупье. Тот не обращал никакого внимания. Глаза Джорджа потемнели он гнева. Он наклонился к крупье и сказал:

- Сударь! Я же поставил пять франков на восьмерку!

У крупье был взгляд человека пожившего и много пережившего. Он закрутил тонкие длинные усы, и слабая улыбка на его губах повергла Джорджа в еще большее уныние.

Два тучных француза ушли, Джордж передвинулся на их место поближе к крупье и похлопал его по плечу:

- Послушайте! В чем дело? Ведь я же, я поставил пять франков на восьмерку!

Тут он вспомнил фразу, заученную еще в школе, и добавил по-французски:

- Я же говорю!

- Сударь, не мешайте, - тихо и холодно протянул крупье.

Обычно Джордж, как и многие его ровесники в Англии, предпочитал всегда оставаться незамеченным. Его робкая натура не выносила публичных скандалов и ссор. Но сегодня Джорджа словно подменили. Вино и боулинг совсем его одурманили. Защищая свою любовь, он рассвирепел. Если бы это дело касалось только его, безразличие крупье отрезвило бы его, он бы отступил, раздраженный, но смирившийся. Но были затронуты интересы его возлюбленной. Она доверилась ему. Разве смог бы он ее подвести? Никогда, он бы от стыда сгорел, окажись это так. Он покажет ей, что он многого значит. Чувства переполняли его. По телу прошла нервная дрожь. Он почувствовал себя всемогущим - Оливер Кромвель, древний воин, рыцарь в одном лице.

"Сударь," - снова обратился он к крупье. "Эй! А как же я?"

На этот раз крупье не смог бы промолчать: Джордж быстро перегнулся через него, сдернул крышку с золотого подноса и схватил два луидора.

Удивительно, но все происходит совсем не так, как мы себе обычно представляем. Так и Джордж думал вести себя спокойно и с достоинством во время неприятного разговора с крупье. А потом передать полученные деньги законному владельцу, раскланяться и удалиться с видом отважного защитника слабых. Он схватил деньги, и тут сообразил, что ведь хотел сделать все по-другому, но радостно поздравил себя, что теперь волен поступать так, как сам того пожелает.

На мгновение все замерли в изумлении, пытаясь осмыслить случившееся, и Джордж еще успел заметить испуганные глаза, орущие рты и руки, тянущиеся к нему. Со всего казино понабежал народ. Прогуливающимся было уже не до прогулок, официанты позабыли о своих столиках. Джентльмены в преклонных годах повскакивали на столы.

Все стояли ошарашено. И тут Джордж бросился к выходу. Благо, его столик был прямо у дверей. Толпа испуганно выдохнула, заорала и рванула к нему. Джордж тем временем промчался мимо автомата для размены денег, проскочил через вращающуюся дверь, завертевшуюся за ним. На ходу заметил, что пролетел мимо гардеробной, выскочил на площадь, холодный ветер дунул ему в лицо, путь осветили звезды.

Продавец газет, в надежде подзаработать, встал на его пути, предлагая купить Парижское издание Дейли Мейл, шарахнулся в сторону, упал и так и остался лежать неподвижно. Джордж испугался, но, не останавливаясь, свернул в густую темень влево.

Тут из дверей казино вывалили его преследователи.

Джордж на ходу оглянулся. Ему показалось, что за ним гонится многотысячная толпа. Ее рев разрезал воздух. Вопли было трудно разобрать, но он догадывался, что это были ругательства в его адрес. Парадно одетый мужчина, прогуливающийся по улице, услышал их крики и бросился к Джорджу, подпрыгивая из стороны в сторону и размахивая руками.

Паника делает любого из нас шутом. Не зная регби, вы подумаете, что Джордж владел ситуацией. Он увлек защиту ловким маневром влево, затем свернул вправо и шмыгнул в спасительную темноту. Позади остались топот и крики.

Все же судьба вознаграждает беглеца, преследуемого толпой: ничто ему не мешает бежать, а преследователей сдерживает давка и толкотня. В той группке, продвигающейся за Джорджем, конечно, были отличные бегуны. Но большинство бежало медленно, в самом начале погони сдерживая своих собратьев. Джордж собрал все силы и к концу первых 30 секунд ушел далеко вперед. Наконец-то было время обдумать свои действия.

Его мозг работал необычайно быстро. Он пробежал по боковой улочке, свернул за угол, выбежал на главную улицу и увидел несколько пешеходов, но не свернул. На бегу он воодушевлено указал вперед и закричал взволнованно: Туда! Туда! Быстрее! Быстрее!

Его скудного запаса французских слов вполне хватило для этого. Флегматичность не свойственна французскому темпераменту. Когда француз видит бегущего человека, указывающего перед собой и кричащего "Туда! Туда! Быстрее! Быстрее!", без лишних вопросов он сам стремглав понесется за ним. Так, на счастье, вышло и на этот раз: минуту спустя Джордж бежал по дороге впереди, а за ним увлеченно неслись сначала шесть, а метров через двадцать, уже одиннадцать человек.

Пять минут спустя в винном погребке у порта Джордж заказал бутылку дешевого вина, потягивал успокаивающий напиток и объяснял внимательно слушающему хозяину на смеси английского и ломанного французского и жестами, что они ловили вора. Но он выбился из сил и зашел подкрепиться. Из его слов хозяин погребка уловил, что Джордж не сомневался в успехе продолжающих погоню друзей.

И пошло-поехало. Сдвинув шляпу на затылок, он протиснулся поближе к столу. Впереди была целая ночь. Рулетка захватывает. Джордж так увлекся, что сначала не обратил внимания на чью-то руку, пихающую в ребра. Потом это стало раздражать; он обернулся. Сзади стояли, закрывая обзор, два тучных француза. Но пока он усиленно пытался подобрать слова, чтобы выразить неудовольствие на их родном языке, он понял, что, несмотря на их массивную и оскорбительную внешность, в этом конкретном случае они не при чем. Рука принадлежала кому-то невидимому за их спинами - маленькая женская рука в перчатке, сжимающая пятифранковую монету.

А затем кто-то в толпе подвинулся, и он увидел лицо леди Джулии Вэйвни.

И она улыбалась.

- Поставьте, пожалуйста, на восемь, - сказала она, и толпа вновь сомкнулась и она исчезла, оставив его с монетой в руке и полнейшим смятением в мыслях.

Рулетка требует внимания. Тот, кто играет, думая о чем-то постороннем, совершает ошибку, и Джоржд ее совершил. Не вполне соображая, что делает, он швырнул монету на стол. Она попросила поставить на восемь, и он действительно думал, что так и сделал. Но на самом деле, ослепленный чувством, он поставил на три, и так никогда и не узнал об этом.

Таким образом, когда шарик остановился и замогильный голос прохрипел, что восьмой номер ывиграл, Джоржд радостно уставился на крупье. Постепенно радость сменилась яростью, потому что тот никак не реагировал. Джордж наклонился.

- Мсье, - сказал он на ломаном французском. - Меня! Я ставить пять франков восьмой!

У крупье были торчащие усы и вид человека, видавшего все мирские печали и несправедливости. Он покрутил вышеупомянутые усы, ничего не ответив, и скривил губы в неуловимой улыбке, что прибавило меланхолии к вышеупомянутому виду.

Джордж протиснулся ближе. Два тучных француза отошли, и стало немного просторнее.

Джордж похлопал крупье по плечу.

- Послушайте, - сказал он. - В чем дело? - Забытые фразы из глубокого детства, когда он учил французский, всплыли в памяти. - Я же говорю, меня ставить пять франков восьмой. Это именно меня.

- Господа, делайте ставки, - чеканно произнес крупье.

В обычном состоянии наипервейшее жизненное правило Джорджа, как и любого среднего англичанина его времени - нм в коем случае не привлекать к себе внимания публики. "Фиалка пряталсь в лесах, под камнем чуть видна..." - говорят про таких поэты. Но Ровиль с его яркими красками выбил Джорджа из колеи; он был словно в лихорадке. Игра подлила масла в огонь. Любовь же довершила дело, доведя его до исступления. Если бы это было только его дело, холодная отрешенность крупье привела бы парня в чувство, и он, растерянный, все же отступил бы. Но сейчас Джордж защищал интересы единственной в мире девушки. Она доверилась ему. Кто бы он был, если бы не оправдал доверия? Ничего, она увидит, из какого теста он слеплен. Сердце подступило к горлу, тело охватила дрожь. Он был страшен - почти слеп в ярости. Он был Оливером Кромвелем, воином-берсерком, и сэром Галахадом одновременно.

- Сэр, - вновь обратился он к крупье, -Эй! Ну, так что?

На этот раз тот ответил.

- Игра закончена, - сказал он с неописуемо меланхоличным пренебрежением.

Это было последней каплей. Как это - закончена? Ну уж нет, сейчас он им покажет. Сами напросились. Сколько там ему причитается? Ставка пять франков, семикратный выигрыш. Да, и еще ставка возвращается. Итого сорок франков. Две этих золотых штуковины - как они их там называют. Что ж, прекрасно.

Джордж быстро наклонился к крупье, откинул крышку с золотого подноса, и облегчил его на два луидора.

Интересно, что сцены, котрые мы повторяем в мыслях бесчетное множество раз, никогда не происходят так, как представлялось. Например, в данном случае Джоржд полагал, что завершит спор с непринужденным достоинством. Изъяв деньги, он вручит их законной владелице, поднимет шляпу и удалится, как и подобает доблестному защитнику обиженных. Но уже примерно через одну шестнадцатую долю секунды он понял, что происшествию не суждено иметь такое продолжение. Слава всевышнему, что надоумил сменить коричневые ботинки на поношенные, но удобные оксфорды.

Секундное замешательство, пока недоуменные свидетели постигают происшедшее - и мир превратился в скопище выпученных глаз, вопящих глоток и цепких рук. Люди со всего казино слетались к месту происшествия, словно мухи на мед. Зеваки перестали зевать, официанты забыли про официальность. Седовласые джентльмены запрыгали по столам.

Не теряя времени, Джордж припустил во весь дух. Благо, его стол был ближе всех к двери, и его даже не пришлось обегать. Когда начался настоящий переполох, Джордж уше миновал окошечко кассира и на полной скорости налетел на створчатую дверь. Створки, как им и полагается, отворились. Промелькнуло окошечко гардероба, и вот наш герой на площади; прохладный ночной бриз в лицо, и звезды подмигивают с голубого небосвода.

Продавец газет - бизнесмен до мозга костей - тут же подскочил к нему с парижским изданием "Дейли Мейл", но моментально был сбит с ног и отлетел с тротуара на дорогу. Джордж, потрясенный, но не потерявший самобладания, тем временем повернул налево - ему показалось, что там темнее.

И в этот миг казино исторгло преследователей.

Джордж бросил торопливый взгляд через плечо, и ужаснулся - казалось, их были сотни. Площадь звенела голосами. Он не понимал слов, но догадался, что это не были хвалебные возгласы. Кроме того, крики побудили идущего навстречу коротышку в вечернем костюме прекратить променад, выйти из оцепенения, и, расставив руки в стороны, предпринять попытку задержания.

Опасность удесятеряет силы. Для человека, никогда не игравшего в регби, Джордж прекрасно владел ситуацией. Он сделал ложный выпад влево, затем резко дернулся вправо, обошел нападающего и скрылся в спасительной темноте.

Сзади доносились топот шагов и гул голосов.

Когда убегаешь от толпы, есть по меньшей мере одно преимущество - свобода маневра. Преследователи такового не имеют, они мешают друг другу. Среди воинственной толпы, что висела на пятках у Джорджа, несомненно были бегуны получше него. С другой стороны, были и гораздо худшие, и они на первых порах мешали своим резвым собратьям. Поэтому через полминуты погони Джордж оставил их далеко позади,и смог, наконец, собраться с мыслями.

Расслабляться было рано. Завернув за угол, он увидел, что темный переулок выходит на широкую улицу с несколькими пешеходами. Проявив недюжиное присутствие духа, он без промедления ринулся вперед, крича по-французки:

- Быстрее! Быстрее!

Для его целей таких скромных познаний в языке было более чем достаточно. Французы не флегматики. Если француз видит человека, котрый бежит, тыча вперед пальцем, и кричит: "Быстрее! Быстрее!", то, не тратя время на лишние расспросы, он рвет с места, как мустанг. В следующий миг Джордж возглавлял группу энтузиастов в количестве шести человек, а еще через двадцать ярдов их было уже одиннадцать.

Пять минут спустя он уже сидел в винной лавчонке на побережье и умиротвотворенно потягивал дешевое вино. Любознательному владельцу он объяснил на смеси английского и ломаного французского, отчаянно жестикулируя, что помогал преследовать вора, но усталость взяла верх, и он покинул ряды товарищей, чтобы немного освежиться. Владелец выразил надежду, что те управятся и без Джорджа.

Ничто не захватывает так, как игра в "буль". Прошло довольно много времени, прежде чем Джордж ощутил пальцы, тыкающие его под ребра. Он раздраженно обернулся и обнаружил непосредственно за собой двоих крепких французов, заполнявших собой все пространство. Джордж занялся поисками французких слов, дабы выразить им свое неодобрение таким пиханием, но понял, что молодчики в данном случае невинны, хотя в целом у них и агрессивный вид. Джорджа подталкивала дамская ручка, в перчатке и с пятифранковой монетой, а ее обладательница пряталась за их спинами.

Затем толпа сдвинулась, и в образовавшемся просвете показалось лицо Леди Джулии Вейвни.

Она улыбнулась Джорджу.

- Соблаговолите поставить на восемь, - услышал он ее голос, и она растворилась во всколыхнувшейся толпе. Джордж остался в полном смятении и с монетой в руке.

Игра в буль требует от участников неразделенного внимания, и тот, кто играет, думая о другом, совершает большую ошибку. Джордж, например. Едва соображая, что делает, он швырнул монету на стол. Поставил на восемь, - так ему казалось, по крайней мере, - как она и хотела. Ни тогда, ни позже Джордж не догадался, что на самом деле, в буре эмоций, он поставил на тройку.

Шарик остановился, и замогильный голос возвестил выигрышный номер: восемь. Джордж вперился в крупье, вначале восторженно и с нетерпением, но выражение его взгляда сменилось на глубоко возмущенное, поскольку крупье сохранял каменное спокойствие.

Игрок наклонился к крупье.

- Мсье, - проговорил он, - moi! J'ai jete cinq francs sur huit!

Крупье обладал остроконечными усами и видом испытавшего все на свете горести. Усы он подкрутил, а виду придал пущуу меланхолию с помощью слабой улыбки, продолжая хранить молчание.

Джордж сел с ним рядом. Французы-крепыши удалились, образуя пустоту в фарватере.

Он похлопал крупье по плечу.

- Послушайте, - произнес он, - в чем дело? J'ai jete cinq francs sur huit, говорю же вам, moi!

Ему пришло на ум выражение, забытое со времен занятий французким в давно прошедшие дни юности, и он выпалил:

- Moi qui parle.

- Messieurs, faites vos jeux, - отрешенно призвал крупье вполголоса.

В нормальном состоянии Джордж, как и большинство англичан его возраста, свято соблюдал следующее правило: обращать на себя как можно меньше общественного внимания. Самый скромный полевой цветок не испытывал большего отвращения к скандалам, чем Джордж, - в нормальном состоянии. Но в этот вечер он был явно не в своей тарелке. Ровилль и его колорит довели его до лихорадочного состояния, усиленного потом игрой в буль, а уж от любовных чувств лихорадка просто разбушевалась. Если бы дело касалось только его, холодное спокойствие крупье наверное взяло бы верх, заставив возбужденного, но сбитого с толку Джорджа отступить. Но ведь он защищал интересы единственной на свете девушки, которая ему доверилась. Как можно подвести ее? Нет, будь он проклят! Он покажет ей, что не лыком шит. Сердце Джорджа чуть не выпрыгивало из груди. Он затрепетал от макушки до пят, чувствуя себя потрясающе - прямо ОливерКромвелль, берсеркер и Сэр Гэлэхэд в одном лице.

- Мсье, - начал он снова. - Эй! Так что такое?

На сей раз крупье решил нарушить молчание.

- C'est fini, - произнес он. Перо бессильно передать прозвучавшее в его голосе печальное презрение. Джордж, возбужденный, был поражен до глубины души. Игра окончена? - как бы не так! Отлично, теперь они узнают, сами же и напросились. Сколько там вышло? Ставка пять франков, а выигрыш выплачивается семь к одному. Да, чуть не забыл, ставка тоже возвращается. Всего выходит сорок франков, два этих золотых чего-то там, вообще-то. Вот и чудесненько.

Резко перегнувшись через стол, Джордж сорвал крышку с золотого подноса и схватил два луидора.

Весьма примечателен один жизненный факт: мысленно отрепетированные сцены никогда не случаются так, как мы себе их представляем. Джордж, например, намеревался с изящным достоинством справиться с последующими стадиями этой небольшой размолвки. Он преполагал, что вручит добытые деньги их законной обладательнице и галантно откланяется, как истинный защитник угнетенных. Рука Джорджа накрыла монеты, и через долю секунды он явственно ощутил несоответствие грядущих событий выдуманному сценарию. Какое счастье, что он успел сменить тяжелые сапоги на поношенные, но удобные и вполне приличные полуботинки!

Наступила секундная пауза, заполненная тишиной остолбенения, пока свидетели приходили в себя от происшествия. Затем в мир ворвались расширенные от ужаса глаза, орущие глотки и хватающие руки. Все новые порции зевак устремлялись к центру событий, роясь, как пчелы. Толпа росла; прохаживавшиеся остановились, а официанты больше не обслуживали. Пожилые джентльмены взобрались на столы.

Этой секундной паузы Джорджу оказалось достаточно, чтобы сделать марш-бросок. Он стоял не только у ближайшего к выходу стола, но и со стороны двери. Как только глаза начали расширяться, глотки - орать, а руки - хватать, он пронесся мимо прилавка менялы и атаковал вращающуюся дверь на полном ходу. Верная своему делу, дверь провернулась, и в нейпромелькнул неясный образ гардероба. Джордж оказался в сквере, на холодном ночном ветру, и звезды подмигивали ему из синевы.

Уличный газетчик шагнул было к нему, предлагая парижский выпуск Дейли Мейл (прибыль прежде всего!). Однако обнаружив, что находится непосредственно на траектории движения, торговец шустро спрыгнул на дорогу и свалился в сугроб. Джордж в это время, несколько поколебленный, но вполне в себе, свернул влево - тень там казалась гуще, нежели в других местах.

И в тот момент казино извергнуло преследователей.

Да их тут с тысячу, подумал Джордж, глянув через плечо. Сквер весь гудел от их криков. Он не разобрал слов, но лестного в них было явно мало. Во всяком случае, мирно идущий навстречу человечек в вечернем костюме, уловив смысл возгласов, вдруг раскинул руки и вознамерился преградить Джорджу путь.

Паника кого хочешь сделает проворным, ловким и смекалистым. Джордж весьма неплохо справился с ситуацией, хоть никогда и не играл в регби. Он обманул защиту ложным броском влево, затем кинулся вправо и понесся в спасительную тьму. Сзади слышался топот множества ног среди все возрастающего гула.

Преследователи кого бы то ни было обычно довольно многочисленны, посему убегающий имеет важное преимущество: одному-то бежать гораздо удобнее! В небольшом отряде, висевшем на пятках Джорджа, наверняка были бегуны получше него; но в то же время были и еле плетущиеся, затруднявшие продвижение своих быстроногих соратников на ранней стадии погони. А значит, когда первые полминуты истекли, Джордж (приложив все усилия) оказался далеко впереди, и наконец получил возможность связно мыслить.

События этого вечера привели его мозг в состояние полной боевой готовности. Вылетев из-за угла и увидев перед собой нескольких человек, появившихся из боковой улочки, Джордж не то что не дрогнул, а сохранил полнейшую невозмутимость. Не сбавляя скорости, он издал возглас "La! La! Vite! Vite!", оживленно указывая вперед.

Его скудного запаса французских слов вполне хватило, даже с лихвой, для достижения желаемого результата. Французский темперамент никак нельзя назвать флегматичным. Обладатель такового не станет требовать формального отчета от мчащегося джентльмена, машущего перед собой рукой и к тому же издающего возглас "La! La! Vite! Vite!". Нет, обладатель французского темперамента срывается с места как гончая. Достойные представители французской нации так и поступили, вследствие чего Джордж мгновенно обнаружил, что несется во главе полной энтузиазма шестерки, к которой на протяжении следующих двадцати ярдов присоединились еще пятеро.

Через пять минут Джордж уже начал распивать бутылку дешевого, но очень миленького вина в заведении недалеко от порта. Прихлебывая и используя смесь английского, ломаного французского и языка жестов, он посвящал заинтересованного хозяина в подробности погони за вором, от которой он вынужден был преждевременно отказаться по причине внезапной усталости. Впрочем, он дал хозяину понять, что ни на минуту не сомневается в рвении своих единомышленников, оставшихся в строю.

Ничто так не поглащает разум так, как игра в рулетку. Прошло немало времени, прежде чем Джорж ощутил как чья-то рука тычет его под ребра. Он обернулся и зло уставился на двух тучных французов загромоздивших проход. Пока он подбирал в слова, что бы выразить им на их родном языке свое неодобрение по поводу толчка, до него дошло, что хоть они и заняли главную наступательную позицию, они здесь не причем. Толкнувшая рука принадлежала кому-то невидимому, стоящему за ними. Это была изящная рука в перчатке, женская рука. Она держала пятифранковую монету.

Через щель, образовавшуюся в толпе, он увидел лицо леди Джулии Уэйней.

Она улыбнулась ему.

- На восьмой, пожалуйста, поставьте - услышал Джорж, потом толпа вновь сомкнулась, она исчезла, а он остался с монетой в руке и с бурей эмоций в голове.

Игра в рулетку требует нераздельного внимания ее поклонников. Играть и думать о чем-то другом большая ошибка, и эту ошибку Джорж допустил. С трудом соображая что происходит, Джорж бросил монету на стол. Она просила поставить на восьмой, он думал, что так и сделал. На в самом деле, ослепленный эмоциями он поставил на третий, но даже потом никогда бы с этим не согласился.

Поэтому, когда шарик прекратил вращаться и замогильный голос сообщил, что выиграл восьмой номер, Джорж устремил на крупье самодовольный взгляд и стал ожидать выигрыша, однако крупье остался совершенно неподвижен. Джоржу это непонравилось.

Он наклонился к крупье.

- Monsieur, мoi! J'ai jete cinq francs sur huit!

Крупье был человеком с маленькими усиками и лицом которое выражало печаль за все когда-либо совершенные грехи мира. Он крутанул рулетку и позволил легкому подобию улыбки тронуть лицо, но не сказал ни слова.

Джорж ринулся к нему. Два тучных француза отошли оставив после себя свободное пространство.

Он тронул крупье за плечо.

- Послушайте, что за игры? - возмутился Джорж

В памяти всплыли забытые со времен отрочества фразы с уроков французкого.

- J'ai jete cinq francs sur huit, я говорю вам, moi!

- Moi qui parle - добавил он.

- Messieurs, faites vos jeux - произнес крупье невозмутимым тоном.

Обычно Джорж как и большинство англичан его возраста, всеми силами старается держаться от всеобщего внимания подальше. В нормальном состоянии, ничто не заставило бы его вступить на этот зыбкий берег, подобные сцены всегда вызывали у Джоржа отвращение. Но сегодня вечером он был не в себе. Ровиль своим колоритом возбуждающе подействовал на мозг. Рулетка усилила воздействие, а любовь довела его до крайнего состояния. И если бы это было только его дело, то возможно безразличие крупье охладило и заставило бы его отступить в сильном недоумении. Но это было не только его дело. Он дрался за единственную девушку на свете, которая доверилась ему. Может ли Джорж обмануть ее ожидания? Нет, будь он проклят. Она увидит на что он способен. Волнение возрастало вместе с решимостью, дрожь прошла по телу с головы до ног. Он почувствовал себя огромным, кем-то вроде Оливера Кромвела в перемешку с Берсерком воином и сером Галахадом.

- Monsieur, - сказал он - Эй! Так как насчет этого?

На этот раз крупье заговорил.

- C'est fini - процедил он с непередаваемым выражением презрения в голосе. Джоржа словно молнией ударило. Ах, фини, неужели? Ладно, сейчас он им покажет. Они этого хотели, они это получат. Сколько там было? Пять франков ставка, помноженная на семь, сколько там получается нужно вернуть? Он почти упустил это из виду. Всего сорок франков. Два из них как их, там, - фактически золотые. Ну ладно, тогда...

Он быстро перегнулся через крупье, схватил крышку и сгреб с золотого подноса два луида.

Поразительная особенность жизни в том, что ситуации, которые мы репетируем в своем воображении, никогда не происходят так, как мы их себе представляем. В сложившихся обстоятельствах например, Джоржем руководило намерение выйти из этого недоразумения хоть с малым чувством достоинства. Он вручил полученные деньги законной владелице, приподнял шляпу и растворился в воздухе, словно отважный защитник униженных. Примерно через одну шестнадцатую секунды, после того как его рука сомкнулась над деньгами, он ясно почувствовал, что вовсе не так должны были развиваться события этого вечера и от всего сердца поблагодарил себя за то что надел эти старые коричневые ботинки, поношенную но надежную обувь оксвордца.

На мгновение воцарилась полная тишина. Мозги тех, кому посчастливилось стать свидетелями чуда, переваривали произошедшее. Когда мир снова вернулся в изначальное положение, пальцы сжались и раздались вопли. Как разрастающийся рой пчел, со всего казино к эпицентру стекались любопытствующие. Прогуливающиеся натыкались на гуляющих, ожидающие пребывали в ожидании.

Однако в тот момент Джоржа уже и след простыл. Стол, у которого он стоял, был ближайший к выходу, и Джорж находился как раз со стороны дверей. Когда первый свидетель стал выходить из ступора, первый крик вырвался из глотки, и первая рука сжалась в кулак, он пересекал обменик. Джорж скрылся за вращающимися дверями, заставив их крутиться на полную мощность. О плаще и шляпе смутно вспомнил за углом, но он уже был на площади. В лицо дунул холодный вечерний бриз, а в синеющем небе уже подмигивали звезды.

Продавец газет на тротуаре никогда не дремлет, преградил путь и предложил ему Парижское издание "Дейли Меил". Будучи на пути следования, газетчик успел вывалить целую кучу новостей, пока дрожащий, но еще вполне державшийся Джорж не повернул налево, где казалось темнее чем где-нибудь в другом месте.

Потом казино извергло преследователей.

Джорж видел их на бегу через плечо, казалось там была тысяча. Площадь прямо гудела от воплей. Он их не понимал, но они явно не сулили ничего хорошего. Во всяком случае, они подстрекнули маленького человека во фраке бегущего по направлению к нему, неожиданно воодушевиться и начать прыгать со стороны в сторону с вытянутыми руками.

В таких случаях паника охватывает три четверти человечества. Для того, кто никогда не играл в регби, Джорж вполне неплохо справлялся. Он сделал финт влево, потом свернул вправо и улизнул в дружественную темноту. Сзади наростал гул и доносился топот ног.

Одно из преймуществ убегающего человека в том, что люди любят гнаться толпой. В то время как у него есть достаточное пространство для маневров, его преследователи спотыкаются друг о друга. Небольшая масса этого загона, возможно, бегала быстрее чем Джорж. С другой стороны, в толпе было много отстающих, и на раннем этапе погони это существенно притормозило более быструю братию.

Поэтому через пол минуты Джорж не жалея сил ушел далеко вперед, и впервый раз за это время смог наладить связь с мозгом.

Он стал весьма живо соображать. Когда повернув за угол, Джорж узрел на главной дороге, прямо перед собой небольшую группировку, он не дрогнул, а был охвачен острым приступом хладнокровия. Не замедляя шаг, он закричал, вытянув указательный палец перед собой:

- La! La! Vite! Vite!

Запас французского у Джоржа был невелик, но для достижения нужного эффекта этого было достаточно. Французский характер трудно назвать флегматичным. Когда французский характер видит быстро бегущего человека с вытянутой рукой и слышит: "La! La! Vite! Vite!", он не будет останавливаться, чтобы провести формальное расследование. Он рванет с места как мустанг. Мгновение спустя Джорж несся по дороге в центре шайки шестерых энтузиастов признанным лидером. В следующие двадцать ярдов, число энтузиастов выросло до одиннадцати.

Через пять минут Джорж сидел в портовой забегаловке. Он потягивал первый стакан дешевого но успокаивающего красного вина, объясняя заинтересованному хозяину посредством смешивания английского с ломаным французским, показывая жестами что он помогал ловить вора, но был вынужден преждевременно сойти с дистанции, так как сильно устал и нуждается в восстановлении сил. Хозяин решил, тем не менее, что получил всю секретную информацию о деятельности своих все еще активных коллег.

Более захватывающего зрелища, чем буль – французская рулетка, наверное, не существует. Увлеченный игрой Джордж не сразу осознал, что в его ребра тычет чья-то рука. Он обернулся, досадуя на возникшую помеху. Сзади, загораживая обзор, стояла пара французов довольно крепкого телосложения. Покопавшись в памяти и уже раскрыв рот, чтобы выразить негодование по поводу довольно-таки чувствительных тычков, он увидел, что эти двое, хотя и несколько самоуверенные и рассерженные с виду, в общем-то, ни при чем. Рука принадлежала тому, кого за их мощными фигурами сейчас не было видно. Кисть была маленькая, в перчатке, явно женская. И этот кто- то протягивал ему монету в пять франков.

Толпа колыхнулась, и в просвете Джордж заметил леди Джулию Уэйвни.

Она мило улыбалась.

– На восемь, пожалуйста, если не трудно, – услышал он ее голос, затем толпа сомкнулась вновь и скрыла леди Джулию, и Джордж остался с пятью франками в руке и ворохом мыслей в голове.

Буль требует полного отрешения от окружающего. Нельзя играть в буль и одновременно думать о чем-нибудь другом. К сожалению, Джордж нарушил это правило. С трудом осознавая, что делает, он кинул монету на стол. Джулия просила его поставить на восемь, и Джордж пребывал в полной уверенности, что именно на восемь и поставил. От избытка чувств он даже не заметил, что на самом деле это была тройка.

Когда шарик наконец остановился и замогильный голос возвестил, что выиграла цифра восемь, Джордж уставился на крупье с радостным ожиданием, которое постепенно сменялось на раздражение, так как крупье хранил гробовое молчание.

Устав ждать, Джордж наклонился нему и воскликнул по-французски:

– Месье! Я набг’осил пять фг’анков на восемь!

У крупье были длинные усы и вид человека, знающего обо всех грехах и печалях людских. Он подкрутил первое и подчеркнул слабой улыбкой образ второго, но ничего не ответил.

Джордж придвинулся еще ближе. Крепыши отошли, и между ними и Джорджем получилось свободное пространство.

Он постучал крупье по плечу.

– Слушай, в чем дело? Я ж тебе чистым французским языком говорю: я набг’осил пять фг’анков на восемь!

Он вспомнил еще одно выражение, часто звучавшее на уроках французского языка в школе:

– Это говог’ю я!

– Месье, делайте вашу игру! – бесстрастным голосом изрек крупье.

В повседневной жизни Джордж всегда старался следовать правилу, главному для большинства англичан его возраста: никогда не привлекать к себе внимание публики. Обычно он был тише воды, ниже травы. Обычно, но не сегодня. От съеденного ровиля он разгорячился. Буль подогрел его возбуждение. Любовь довела до закипания. Если бы дело касалось только его одного, то, возможно, холодное безразличие крупье остудило бы его пыл, и он бы в конце концов успокоился, бурча, но не предпринимая никаких действий. Но сегодня он был не один. Сегодня он защищал честь самой лучшей в мире девушки. Она доверилась ему. Мог ли он подвести ее? Да скорее бы умер! Сейчас она увидит, каков он на самом деле. Джордж весь бурлил. Нервная дрожь пробегала по всем его членам от макушки до пяток. Он ощущал себя великим героем – Оливером Кромвелем, бесстрашным воином- aepqepjepnl и Сэром Галахадом одновременно.

– Эй, месьё! – повторил он. – Ну так что?

В этот раз крупье удостоил его своим ответом:

– Игра окончена, – сказал он.

Невозможно передать на бумаге, с каким презрением прозвучал его меланхолический голос. В голове у Джорджа загудело так, словно ему влепили увесистый подзатыльник. Окончена, говоришь? Ну что ж, теперь держитесь. Сами напросились. Сколько там они должны? Пять франков ставка, выигрыш семь к одному, значит, всего тридцать пять. Кстати, ставка тоже возвращается. Итого сорок франков. Или два этих золотых, черт его знает, как они там по-французски называются. В общем, неплохая сумма.

Он резко наклонился вперед, смахнул крышку с золоченого подноса, стоящего рядом с крупье, и схватил два луидора.

Как всегда бывает в жизни, хочешь сделать одно, а на деле получается совсем другое. Джордж думал повести себя как благородных защитник обиженных: вручить деньги их законному владельцу, учтиво поклониться и с достоинством покинуть сие заведение. Однако, едва только коснувшись денег, он тут же понял, что события стали развиваться совсем в другом направлении, и возблагодарил бога за то, что тот надоумил его обуть перед выходом не парадные коричневые туфли, а хотя и поношенные, но очень удобные полуботинки.

Ибо мгновение спустя, едва изумленные зрители осознали его невероятный поступок, всё окружающее Джорджа пространство наполнилось выпученными глазами, орущими глотками и готовыми схватить его руками. Казино загудело, как растревоженный пчелиный рой. Тот, кто прохаживался, остановился, кто скучал – развеселился. Пожилые месье вскочили со своих мест и стали протискиваться поближе, чтобы лучше видеть.

Именно в это мгновение Джордж и начал свой марш-бросок. К счастью, стол, около которого он стоял, был к двери ближе всех и дорогу не загораживал. Еще ни один глаз не полез из своей орбиты, первый вопль еще не вырвался из ничьей глотки, и ни одна рука еще не протянулась к Джорджу, а он уже миновал стойку разменного бюро. Он влетел во вращающуюся дверь, и она продемонстрировала, что называется так не зря. Миновав гардероб, смазанной фотографией запечатлевшийся на сетчатке его глаза, он выскочил на площадь под прохладный ночной ветерок и мерцающие на темном небосводе звезды.

Какой-то продавец газет на тротуаре вздумал предложить ему парижский номер «Дейли Мэйл», однако, оказавшись на траектории полета Джорджа, предпочел отпрыгнуть в сторону и свалился на дорогу, а Джордж, умудрившись сохранить равновесие, повернул влево, где, как ему показалась, было значительно темнее.

Затем из дверей казино вывалилась толпа преследователей.

Джорджу, на бегу кинувшему взгляд назад, показалось, что их было по крайней мере тысяча. Их крики заполнили всю площадь. Он не понимал, что они кричат, но догадывался, что отнюдь не дружеские пожелания. Во всяком случае, услышав эти вопли, маленький человечек в вечернем платье, доселе неторопливо шествовавший навстречу Джорджу, вдруг оживился и запрыгал из стороны в сторону с вытянутыми в стороны руками.

Ощущение опасности многим придает дополнительные силы и ловкость. Для человека, никогда не игравшего в регби, Джордж прекрасно справился с возникшим препятствием. Финтом влево обманув ловца, он бросился вправо и стремительно ушел в спасительную темноту. Сзади слышались топот ног и яростные крики погони.

Убегать от толпы проще: у тебя есть свобода маневра, а у преследователей нет. Среди тех, кто сейчас гнался за Джорджем по пятам, многие наверняка бегали быстрее, чем он. Однако были и не такие скорые, и они-то сначала и тормозили своих более шустрых собратьев. Благодаря этому Джордж, который мчался во всю прыть, уже через полминуты довольно далеко оторвался от своих преследователей и впервые смог собрать в кучу разбежавшиеся мысли.

Его мозг приобрел способность мыслить со сверхъестественной быстротой, поэтому, когда он завернул за угол и заметил выходящую из переулка небольшую компанию, к нему пришло гениальное решение. Ни на миг не замедляя своего движения, он показал прямо перед собой и закричал: «Вот он! Вот он! Лови! Лови!»

Его познания во французском были невелики, однако тут их оказалось вполне достаточно. Французы – народ легко возбудимый. Когда настоящий француз видит бегущего человека, который показывает на что-то или кого-то впереди себя и кричит: «Вот он! Вот он! Лови! Лови!», он не задает лишних вопросов. Он срывается с места, как мустанг. Именно так все сейчас и произошло, и секунду спустя Джордж уже бежал не один, а во главе небольшого, но очень воинственно настроенного отряда человек в шесть, выросшего вдвое через какой-то десяток метров.

Пять минут спустя Джордж сидел в небольшом винном магазинчике около гавани, потягивал дешевое, но вполне приемлемое ординарное вино и, жестикулируя, рассказывал заинтересованному хозяину на невообразимой смеси английского и ломаного французского о том, как он гнался вместе со всеми за вором, но, к сожалению, сильно устал и был вынужден прекратить погоню. Владелец магазина сочувствовал ему, но заметил, что вот его товарищам точно удастся поймать преступника.

По способности овладевать умами ничто не может сравниться с игрой в буль. Толчок в бок Джордж заметил не сразу, а лишь некоторое время спустя. Раздраженный, он обернулся. Сразу же за его спиной, заполняя собой все видимое пространство, стояли два тучных француза. Джордж начал было подыскивать слова на их родном языке, чтобы выразить неудовольствие таким поведением, но в тот же момент его осенило - эти двое, хоть и наглые увальни, но в толчке этом совсем неповинны. Толкнувшая его ручка (ибо это была изящная женская кисть в перчатке) принадлежала какой-то особе, невидимой за спинами французов. И эта ручка держала пятифранковую монету. Вдруг толпа за Джорджем зашевелилась, и в образовавшемся прогале, он разглядел лицо леди Джулии Вейвни. Улыбаясь, она протянула ему монету и сказала:

- На восьмерку, пожалуйста, если вас не затруднит.

Толпа зашевелилась вновь и скрыла леди Джулию, оставив Джорджа с монетой в руке и целым вихрем чувств в голове.

Надо сказать, буль требует полного внимания от пристрастившихся к нему игроков. Играть в буль, когда голова у тебя занята совсем другим, - непростительная ошибка. И Джорджа угораздило ее совершить. Едва ли отдавая отчет в своих действиях, он бросил монету на стол. Леди Джулия просила его поставить на восьмерку, и он был уверен, что так и сделал. Ни тогда, ни позже он не понял, что на самом деле, ослепленный страстью, поставил на три вместо восьми.

Дальше события развивались следующим образом. Шарик остановился и хриплый замогильный голос сообщил, что выпала цифра восемь. Джордж, полный радостного ожидания, уставился на крупье, но поскольку тот и бровью не повел, радость Джорджа быстро сменилась возмущением. Подавшись вперед, он произнес по-французски:

- Мосье. Я! Я ставил пять франков на восемь.

У крупье были заостренные усики и вид человека, познавшего все невзгоды и несправедливости на свете, и, подкрутив первое, он еле заметно улыбнулся, чтобы подчеркнуть печальность второго. Однако ничего не ответил. Джордж придвинулся к нему поближе, а два тучных француза предусмотрительно отступили назад, чтобы на всякий случай освободить пространство.

- Что за фокусы, я спрашиваю! Я ставил пять франков на восемь. Говорю вам.

- Я! - сказал Джордж, похлопывая крупье по плечу.

Тут в голову ему пришла одна подзабытая идиома, оставшаяся от уроков французского в детстве.

- Я, который говорю, - ляпнул он.

- Господа, делайте ваши ставки, - пробасил крупье равнодушным голосом.

В жизни большинства англичан, ровесников Джорджа, есть одно неизменное правило - если ты на людях, сиди тихо и не высовывайся. В нормальном состоянии Джордж всегда его придерживался. Даже безбилетный пассажир в автобусе не боялся бы оскандалиться больше, чем Джордж на публике. Но сегодня вечером был не тот случай. Ровильский колорит разгорячил ему голову. Игра подлила масло в огонь. А от любви все вспыхнуло ярким пламенем. Если бы дело касалось его одного, вероятно, ледяное спокойствие крупье остудило бы его пыл, и возмущенный, но смущенный, Джордж бы ретировался.Но он боролся не за свои права. Он отстаивал интересы единственной и неповторимой. Как он мог подвести ту, которая доверилась ему? Будь он проклят, если так. Нет, он ей покажет, что не лыком шит. Сердцу стало тесно в груди и все его существо, от макушки до пяток, пронзил трепет. Он вдруг ощутил себя Оливером Кромвелем, берсеркером и сэром Галахером одновременно - таким могущественным и нагоняющим ужас.

- Эй, мосье. В чем дело? - принялся он за старое с новым рвением.

На этот раз крупье ему ответил:

- Игра окончена.

Увы, бумага не может передать, с каким презрением он это произнес. Это задело Джорджа, как апперкот снизу - даром, что он был на взводе. Окончена, вот как? Хорошо, теперь он им покажет. Вы этого хотели? Что ж, получите. Сколько там выходит? Ставка была пять франков, а выигрыш семикратный. Он уже стал забывать об этом. А ведь это сорок франков. Два этих золотых как их, бишь, там. Что ж, отлично.

Он быстро перегнулся через крупье, сорвал крышку с золотого лотка и схватил два луи.

Удивительное дело - сцены, мысленно отрепетированные нами, в жизни никогда не происходят так же, как в нашем воображении. Вот и сейчас, Джордж представлял себе с какой легкостью и достоинством он пройдет через заключительные этапы этого пустякового конфликта. Завладев деньгами, он рассчитывал передать их законной владелице, приподнять шляпу и удалиться с видом неустрашимого борца за права униженных и оскорбленных. Но не прошло и доли секунды после того, как его рука сжала монеты, а ход последующих событий вдруг отчетливо представился ему в ином свете. От всей души он поздравил себя с тем, что сменил коричневые туфли на изрядно поношенные, зато просторные полуботинки.

От крайнего изумления все разом замолчали, и в зале повисла минутная пауза. Свидетелям чуда нужно было прийти в себя, после чего мир вдруг заполнился вытаращенными глазами, вопящими глотками и хватающими руками. Отовсюду словно пчелиный рой устремились свежие пополнения, вливаясь в толпу в центре зала. Слоняющиеся перестали слоняться, ожидающие - ждать. Те, что постарше, запрыгнули на столы.

А Джордж между тем даром времени не терял. Дверь находилась как раз за его спиной, ведь стол, за которым он стоял, был ближе всех к двери. Когда полезли из орбит первые глаза, завопили первые глотки и первые руки стали совершать хватательные движения, Джордж миновал стойку менялы. На полной скорости он атаковал вращающуюся дверь, и та согласно своему предназначению завращалась. Краем глаза он смутно различил гардероб и в следующий момент оказался на площади перед казино. В синем небе мерцали звезды, и прохладный ночной ветерок остужал Джорджу лоб.

На тротуаре стоял разносчик газет и, завидев Джорджа, он как деловой человек шагнул к нему навстречу, чтобы предложить парижское издание "Дейли Мейл". Но, оказавшись на пути у стремительно передвигающегося беглеца, бедняга кубарем покатился по дороге и угодил прямо на свалку. Джордж, слегка пошатнувшись, но, не сбавляя ходу, метнулся налево, туда, где было темнее.

В этот момент казино исторгло из себя преследователей. Джордж торопливо оглянулся через плечо. Ему показалось, что их была тысяча. Площадь заполнилась их криками, разобрать которые было невозможно. Джордж сообразил только, что они были нелестного характера. Во всяком случае, под их воздействием идущий ему навстречу человечек в вечернем костюме вдруг весь оживился и начал прыгать из стороны в сторону с расставленными руками.

В состоянии паники три четверти из нас становятся шутами. Для человека, никогда не игравшего в регби, Джордж неплохо владел ситуацией. Он выстроил защиту финтом влево, затем, свернув вправо, стремглав понесся в спасительную темноту. Сзади доносился шум шагов и нарастал гул голосов.

Для беглеца, преследуемого толпой, есть одна отрада - пока у него есть пространство для маневров, перед преследователями стоит нелегкая задача. Вероятно, в отряде, дышащем ему в затылок, были бегуны получше, чем Джордж, но были и похуже. Они-то в самом начале погони и затормозили своих более проворных собратьев. Поэтому по истечении первых тридцати секунд, Джордж, не щадя себя, сумел оторваться от преследователей на приличное расстояние. Только тогда у него появилось время обдумать свое положение.

Бдительность его как-то неестественно обострилась. Завернув за угол и вылетев из переулка на главную улицу, Джордж различил впереди кучку пешеходов. Но он не растерялся, напротив, испытал какой-то невероятный прилив сил и присутствие духа. Не сбавляя темпа, на ходу он возбужденно стал им кричать, указывая перед собой:

- Туда! Туда! Быстро! Быстро!

Запас французских слов у Джорджа был ограниченный, но для достижения своих целей ему хватало. Французов нельзя назвать флегматиками. Когда далеко не флегматичный француз видит человека, приближающегося с большой скоростью, указывающего перед собой и кричащего "Туда! Туда! Быстро! Быстро!", он ни за что не останется на месте, чтобы навести справки. Он поскачет сайгаком, что в тот момент и произошло к счастью для Джорджа. Секундой позже он уже несся вниз по улице, воглавляя, как и положено призна нному лидеру, группу из шести энтузиастов, число которых за следующие двадцать ярдов увеличилось до одиннадцати.

Через пять минут, Джордж уже сидел в винном магазинчике у причала и, поцеживая дешевое, но дающее душевный покой красное вино, на смеси английского, ломаного французского и языка жестов объяснял заинтересованному хозяину заведения, что помогал ловить вора, однако устал и был вынужден преждевременно сойти с дистанции, чтобы перевести дух. Но хозяин понял слова Джорджа по-своему: что тот, мол, свято верит в рвение своих боевых товарищей, которые еще не сдались.

Нет занятия более поглощающего, чем игра в шары. Прошло некоторое время, прежде чем Джордж осознал, что кто-то тычет его в ребро. Рахдраженный, он обернулся. Прямо позади него стояли два тучных француза, заслоняя собой весь вид. Пытаясь подыскать слова на их родном языке, которые смогли бы передать его недовольство подобными действиями, Джордж все же сообразил, что в данном случае они, несмотря на свою полноту, были ни в чем не виноваты. Рука, тычащая его в ребро принадлежала кому-то, скрытому за этими двумя тушами. В этой маленькой женской ручке, одетой в перчатку, была монета в пять франков.

Тут толпа раздвинулась, и он увидел в просвете лицо Джулии Уэйвни.

Она улыбнулась ему.

«На восемь, будьте добры», - услышал он ее слова, и люди снова сгрудились, а она исчезла, оставив в его руке монету, а в душе – смятение.

Игра в шары требует от болельщиков пристального внимания. Играть, когда голова забита другими вещами – непростительная ошибка. И Джордж ее успешно совершил. Он бессознательно кинул монету на стол. Она просила его поставить на восемь, и ему показалось, что он так и сделал. То, что на самом деле он, под влиянием нахлынувших чувств поставил на три, ему так и не суждено было узнать.

И вот, когда шар остановился, и крупье замогильным голосом объявил, что выиграло число восемь, Джордж устремил на последнего взгляд, полный радости и ожидания, который затем, в ответ на безучастность, сменился гневом.

Он наклонился к крупье.

«Месье, - обратился он по-французски, - Я поставил на восемь пять франков. Moi! J’ai jete cinq francs sur huit!»

Крупье обладал остроконечной бородкой и взглядом человека, повидавшего немало горя и несправедливости на своем веку. Он покрутил бородку и слабо улыбнулся, смягчив меланхоличность взгляда, но не произнес ни слова.

Джордж направился к нему. Два тучных француза удалились, оставив достаточно места позади себя.

Он похлопал крупье по плечу.

«Я к вам обращаюсь. Что за дела? – сказал он и повторил по-французски –

«Говорю же вам, я поставил на восемь пять франков».

Тут в голове его всплыла идиома, заученная в далеком детстве на уроках французского, и он добавил: «Moi qui parle. Я собственной персоной».

“Делайте ставки, господа”, - отрешенно произнес крупье.

Для Джорджа в обычном расположении духа, как и для всякого англичанина его возраста, первостепенным правилом жизни являлось ни при каких обстоятельствах не привлекать к себе внимание публики. Даже фиалка, прячущаяся в густой траве не смогла бы испытать большую неприязнь к сценам, чем Джордж в обычном расположении духа. Но сегодня он не был в обычном расположении духа. Цвет ровилля вызвал у него некоторое возбуждение, игра в шары усилила его, а любовь просто заставила эмоции бушевать. Если бы дело касалось лишь его одного, возможно ледяное спокойствие крупье умерило бы его пыл, и он отступил бы, несогласный, но побежденный. Но дело касалось не только его. Он боролся за дело единственной, существовавшей для него, девушки на свете. Она доверилась ему. Разве мог он ее подвести? Да ни за что! Он покажет ей, каков он есть. Сердце его переполняли чувства. Все его существо, с головы до пят, охватило глубокое волнение. Он ощущал себя кем-то значительным – этакая смесь Оливера Кромвеля, бесстрашного древнескандинавского воина и сэра Галаада.

“Месье”, - снова обратился он. – “Ну так как же?”

На сей раз крупье отозвался. “C’est fini. Довольно.” – произнес он, и вряд ли можно передать словами ту меланхоличную презрительность, с какой он это сказал. Для Джорджа, находившегося в состоянии крайнего возбуждения, это было последней каплей. «Довольно? В самом деле? Ну ладно, сейчас он им покажет. Сами напросились, вот пусть и получают. Сколько там должно быть? Ставка была пять франков. Ее нужно умножить на семь. Да, чуть не забыл, ставка также возвращается. Таким образом, всего сорок франков. Или два этих, как их там, золотых. Что ж, прекрасно.

Он быстро наклонился через крупье, приподнял крышку, накрывавшую золоченый поднос и взял два луидора.

Интересно заметить, что сцены, которые мы несколько раз прокручивали у себя в мозгу, никогда не происходят так, как мы их представляли. Вот и сейчас Джордж намеревался на протяжении всей ситуации с легкостью сохранять достоинство. Взяв деньги, он собирался вручить их законной владелице, потом приподнять шляпу и галантно удалиться с видом защитника несправедливо обиженных. Но, не прошло и десятой доли секунды, после того как в руке Джорджа оказались монеты, и ему стало совершенно очвидно, что событиям не суждено развиваться по представленному плану. Сердце его ушло в пятки, и было безмерно благодарно хозяину за то, что он предпочел тем коричневым туфлям изрядно поношенные, но гораздо более просторные полуботинки.

В первое мгновение над столиком повисла гробовая тишина всеобщего изумления. По мере того, как присутствующие начали осознавать произошедшее, мир стал наполняться горящими глазами, воплями и тянущимися руками. Со всего казино люди, словно пчелы на мед, стали стекаться в центр происходящего. Игроки перестали играть, официанты – обслуживать, пожилые джентельмены повскакивали со своих мест.

Улучив момент, Джордж дал ходу. Столик, у которого он стоял, был ближайший к выходу, а сам он как раз находился у двери. В тот момент, когда начали разгораться глаза, раздаваться крики и к столику потянулись первые руки, Джордж как раз проходил мимо стойки мены денег. Он с силой толкнул дверь, и, как и следовало ожидать, она распахнулась. Краем глаза он взглянул на стойку с одеждой, и в следующее мгновение уже был на улице. Лоб его обдало холодным ночным ветром, с синего неба подмигнули звезды.

Стоявший на дороге продавец газет, - судя по всему, человек, знающий свое дело, - шагнул ему навстречу, предлагая купить парижское издание Дэйли Мэйл. Под натиском стремительного движения он был отброшен в сторону, в то время как Джордж, пошатнувшись, но все же уверенно продолжая путь, свернул налево, туда, где казалось темнее всего.

Через некоторое время казино извергло из своих недр преследователей. Джорджу, беспокойно поглядывавшему через плечо, казалось, что их тысяча. Площадь наполнилась их криками. Он не знал языка, но понимал, что звучавшие слова имеют далеко не лестное значение. Как следствие этих криков, небольшой человечек в вечернем костюме, шагавший навстречу Джорджу, вдруг оживился и начал прыгать перед ним из стороны в сторону, широко расставив руки.

Страх всех нас превращат большей частью в шутов. Для человека, никогда не игравшего в рэгби, Джордж прекрасно владел ситуацией. Он увлек защиту, сделав финт влево, затем повернул направо, и исчез в спасительной темноте. Сзади раздавались топот и усиливающийся рев.

Одним из некоторых преимуществ, имеющихся у беглеца, является наличие достаточного пространства для совершения маневров, в то время как преследователи стеснены собственным количеством. Вполне возможно, что в этом небольшом отряде, тяжело громыхавшем позади, было много людей, превосходящих Джорджа по скорости. С другой стороны, в нем было немало и более медлительных бегунов, которые в начале погони тормозили своих более быстрых собратьев. Таким образом, по прошествии первых тридцати секунд, Джордж, не слишком напрягаясь, ушел далеко вперед и наконец-то позволил себе роскошь поразмышлять.

Мозг его вдруг заработал с бешенной скоростью. Поэтому, когда, заворачивая с переулка на главную улицу, Джордж узрел небольшую группу прохожих, он не спасовал, а наоборот обрел поразительное присутствие духа. Не останавливаясь, он взволнованно начал показывать рукой куда-то впереди себя и кричать “La! La! Vite! Vite!»

Его запас французского был довольно скуден, но на сей раз его оказалось вполне достаточно. Французы по своему темпераменту не отличаются устойчивостью. Когда француз видит быстро бегущего человека, который показывает куда-то впереди себя и кричит «Сюда! Сюда! Скорей! Скорей!», он не интересуется формальностями. Он срывается, точно мустанг. Так случилось и на этот раз. Через некоторое время Джордж уже счастливо бежал по дороге в качестве центрального и признанного лидера группы из шести человек, увеличившейся через следующие двадцать ярдов до одиннадцати.

Пять минут спустя Джордж сидел в небольшом винном магазинчике недалеко от пристани и потягивал первый бокал дешевого, но успокаивающего vin ordinaire. Заинтересовавшемуся владельцу магазина он объяснил с помощью английского, ломаного французского и жестов, что помогал ловить вора, но в связи с чрезвычайной усталостью вынужден был оставить преследование для восстановления сил. Но, как понял владелец магазина, Джордж всецело полагался на рвение своих неутомимых сотоварищей.

Нет на свете занятия более захватывающего, чем игра в рулетку. Джордж даже не сразу почувствовал, что кто-то толкает его в бок. Он раздраженно обернулся, и взгляд его тут же уперся в двух упитанных французов. Подбирая слова, чтобы выразить им на их родном наречии свое недовольство такой бесцеремонностью, Джордж тем не менее уже понимал, что эти французы, несмотря на свои внушительные размеры и весьма вызывающий вид, в данном случае не виновны. Толкал его кто-то другой, невидимый за их спинами. Эта маленькая рука в перчатке принадлежала несомненно женщине. В руке была зажата пятифранковая монета.

Толпа колыхнулась, и в образовавшемся просвете он увидел леди Джулию Вэйвени. Она улыбалась ему.

- Будьте добры, поставьте на восемь, пожалуйста, - услышал он ее голос, и толпа вновь скрыла ее, оставив Джорджа с монетой в руке и с чувством смятения в сердце.

Рулетка требует от игроков безраздельного и полного внимания. Нельзя играть в рулетку, думая при этом о чем-то постороннем. Именно это правило и нарушил Джордж. Едва отдавая себе отчет в том, что он делает, он бросил монету на стол.

Ведь она просила поставить на восемь - ему казалось, что на восемь он и поставил. Никогда - ни в тот момент, ни позже ему так и не пришло в голову, что на самом деле, захваченный мыслями о ней, он поставил на три.

Когда шарик перестал вращаться и заунывный голос возвестил, что выиграла восьмерка, он, естественно, устремил взгляд на крупье - поначалу игриво-выжидательный, этот взгляд - по мере того, как крупье продолжал выказывать абсолютное равнодушие к нему - приобретал все более и более негодующее выражение.

- Месье!- произнес он по-французски, наклонившись к крупье. - Я! Это я поставил пять франков на восьмерку! -

Лицо крупье украшали усы с закрученными вверх кончиками и выражение той печали, какая бывает только у людей, познавших все горести и пороки этого бренного мира. Он подкрутил усы и грустно улыбнулся, от чего его лицо приняло еще более печальное выражение, но не ответил ничего.

Джордж придвинулся поближе. Два массивных француза, стоявших позади него, слегка отступили, что дало ему некоторую свободу движений. Он постучал крупье по плечу.

- Послушайте, -произнес он, - В чем дело? Говорю же вам, - и он вновь перешел на французский - Я поставил пять франков на восьмерку!

Откуда-то из глубин его памяти вдруг выплыло застрявшее там еще со школьных времен выражение, затверженное на уроках французского, и он добавил:

- Муа ки парль*-

- Messieurs, faites vos jeux ** - пропел крупье с непроницаемо бесстрастным видом.

Для Джорджа в его нормальном состоянии , как и для любого англичанина такого же возраста, главным правилом в жизни было ни в коем случае не превращаться в объект излишнего внимания окружающих. Даже скромная полевая фиалка, прячущая свою склоненную головку в густой траве, не испытывает такого отвращения к публичным сценам, какое испытывал к ним Джордж в его нормальном состоянии. Но сегодня состояние Джорджа нормальным назвать было нельзя. Город Ровилль, его аромат - все это вселило в Джорджа какое-то лихорадочное возбуждение; рулетка усилила это возбуждение, а любовь довела его до наивысшего накала. Если бы это было только личное дело Джорджа, то непроницаемое спокойствие крупье скорее всего охладило бы его пыл, и он вскоре затих бы, как затихает в бутылке недобродившее вино, когда его затыкают пробкой. Но это не было только его личным делом. Он сражался за единственную девушку в мире, которая для него существовала. Она доверяла ему. Мог ли он предать ее? Нет, черт возьми, никогда! Он покажет ей, на что способен! Сердце отчаянно колотилось в его груди. Трепет восторга охватил все его существо с головы до пят. Он чувствовал себя Оливером Кромвелем, норманским воителем и благородным рыцарем Галаадом одновременно - это было великолепное ощущение!

- Месье,- повторил он, - ну так что же?

На этот раз крупье заговорил.

- C’est fini***, - произнес он. Невозможно передать на бумаге то печальное презрение, которое прозвучала в его голосе. Джордж, ощущавший необычайное волнение, вздрогнул как от удара. Закончена? Ну что ж, сейчас он им покажет. Сами напросились - что ж, получайте. Сколько там ему причитается? Ставка была пять франков, выигрыш должен быть в семь раз больше. Да, он чуть не забыл - ставка тоже возвращается. Итого будет сорок франков - в общем, два этих золотых, как они там называются. Отлично!

Стремительно перегнувшись через крупье, он скинул крышку с позолоченного подноса, выхватил горсть монет и изъял оттуда два луидора.

Интересная закономерность: почему-то все те героические эпизоды нашей жизни, которые мы множество раз проигрывали в своем воображении, в реальности происходят совсем не так, как мы себе представляли. Вот и сейчас -все свои последующие действия Джордж намеревался произвести с непринужденным достоинством. Взяв деньги, он собирался вручить их законному владельцу, а потом, приподняв шляпу, величаво удалиться с видом благородного защитника слабых. Однако, схватив монеты, он в течение каких-то долей секунды вдруг с отчетливой ясностью понял, что дальнейшие события будут развиваться совсем по другому сценарию, и от всей души поблагодарил себя за то, что предпочел сегодня своим новым коричневым ботинкам эти поношенные, но такие легкие и удобные туфли.

На мгновение вокруг воцарилось замешательство - потрясенные свидетели происшедшего не сразу смогли поверить своим глазам, а когда наконец поверили, весь мир будто тут же превратился в одни лишь вытаращенные глаза, раскрытые в крике изумления рты и взметнувшиеся руки. Как пчелы к роящемуся улью, свежие силы наблюдателей ринулись из всех уголков казино к эпицентру событий, отчего толпа стремительно разрасталась. Никто больше не прогуливался в стороне, никто не стоял поодаль, поджидая друзей - все хотели стать очевидцами происходящего. Пожилые джентльмены запрыгивали на столы.

Но Джордж сумел блестяще воспользоваться этим мгновенным замешательством. Стол, за которым он играл, был ближайшим к двери, и Джордж стоял как раз напротив выхода. Только начали округляться глаза ошеломленных зрителей, только раздалось первое "ах" и взметнулись чьи-то руки в первом жесте изумления, а он уже мчался мимо окошка обмена денег. Со всего разбега он атаковал навесную дверь, и она незамедлительно распахнулась, как и полагалось ей по конструкции. Смазанным видением промелькнула стойка гардероба, и вот он уже на площади, где в лицо ему ударил прохладный ночной ветер, а звезды, мигая, смотрели на него с синего неба.

Уличный продавец газет, верный своему профессиональному долгу, шагнул было ему навстречу, чтобы предложить парижское издание Дэйли Мэйл, но, оказавшись препятствием на пути Джорджа, был немедленно сбит с ног и брошен на кипу своего печатного товара, в то время как Джордж, потрясенный, но не потерявший самообладания, свернул налево, потому что там, как ему казалось, было темнее всего.

И тут из дверей казино вывалилась толпа преследователей. Торопливо обернувшемуся на бегу Джорджу показалось, что их тысячи. Площадь наполнилась криками. Джордж не понимал их, но можно было догадаться, что о нем отзываются весьма неодобрительно. Во всяком случае маленький человечек во фраке, шагавший по тротуару навстречу Джорджу, сразу оживился, как только услышал эти крики, и, широко расставив руки, заметался из стороны в сторону.

Удивительные способности раскрываются в нас в минуты опасности. Для человека, никогда в жизни не игравшего в регби, Джордж действовал в этой ситуации на редкость технично. Он увлек противника ловким финтом влево, а потом, резко изменив направление, метнулся вправо и скрылся в спасительной темноте. Сзади него слышался топот; шум погони нарастал.

Одно из тех немногих преимуществ, которые есть у человека, спасающегося от толпы преследователей, - это свобода маневра, которой его преследователи лишены как раз в силу своей многочисленности. В составе небольшого эскадрона, который гнался сейчас за Джорджем, наверняка были гораздо более быстрые бегуны, чем он. Но с другой стороны, там были и такие, кто бегал гораздо медленнее; вот они-то на первых этапах гонки и задержали своих более быстрых собратьев, и за первые полминуты с начала забега

Джорджу без особого напряжения сил удалось вырваться далеко вперед. Он почувствовал, что наконец-то снова обрел способность мыслить связно.

Мозг его работал теперь с какой-то сверхъестественной четкостью. Когда, обогнув угол маленькой улочки, он оказался вдруг на большом проспекте, по которому шагали немногочисленные прохожие, он нисколько не растерялся, а напротив, отчетливо ощутил прилив самообладания. Не замедляя бега, он вытянул руку, указывая вперед, и прокричал: La! La! Vite! Vite!****

Хотя его познания во французском были невелики, но эти слова он знал, а их в данном случае хватило вполне. Флегматичность не в характере француза. Если француз увидит бегущего по улице человека, который, указывая куда-то недалеко перед собой, кричит "Вон там! Быстрей!" он не будет тратить время на лишние вопросы. Он понесется вскачь подобно мустангу. Именно это на счастье Джорджа и сделали прохожие, так что вскоре он, центральная фигура и признанный лидер, бежал в составе группы из шести энтузиастов, которых через какие-то двадцать ярдов стало уже одиннадцать.

А пятью минутами позже он уже сидел в винном магазинчике у гавани с бутылкой недорогого, но благотворно действовавшего на его нервы столового вина. Налив первый стаканчик, он, помогая себе жестами, рассказывал заинтересованному хозяину на смеси английского с ломаным французским, как участвовал в погоне за вором до тех пор, пока усталость не вынудила его немного отдохнуть и подкрепиться. Из его слов хозяин однако смог понять, что Джордж нисколько не сомневается в успехе своих соратников, продолживших гонку.

* Это я говорю (франц)
** Делайте ставки, господа (фр.)
*** здесь: Игра закончена (фр.)
**** Вон там, вон там! Быстрей! (фр)

Boule требует полной отдачи. Поэтому Джордж не сразу догадался, что его кто-то настойчиво подталкивает в спину. В раздражении он развернулся, однако взор его уперся в двух крепышей-французов. Подбирал слова, чтобы высказать свое негодование на их родном языке, он сообразил, что, несмотря на их крепкое телосложение и отчасти воинственный вид, толкались не они. Рука, беспокоившая Джорджа, принадлежала кому-то, кто был скрыт за их фигурами. Это была миниатюрная ручка в перчатке, очевидно женская, державшая пять франков.

Неожиданно в толпе образовался просвет, и Джордж увидел леди Джулию Вивни.

Она улыбнулась ему.

- Поставьте на восьмерку, пожалуйста, если не трудно, - услышал он ее просьбу. Ряды опять сомкнулись, и Джордж остался стоять в полном замешательстве с пятифранковой монетой в руке.

Boule - такая игра, где игрок должен сосредоточиться. Нельзя ни на что отвлекаться - это главное правило, и Джордж его нарушил. Забыв обо всем, он бросил монетку на стол. Леди просила поставить на восемь, и Джордж был уверен, что так и сделал, а то, что на самом деле, он поставил на тройку, до него не дошло уже никогда.

Шарик остановился, и крупье замогильным голосом объявил, что выигрыш пал на восьмерку. Джордж уставился на крупье. Его взгляд сначала выражал восторг, затем ожидание и, наконец, не найдя взаимопонимания, гнев.

Джордж обратился к нему:

- Мсье!- Сказал он, - J'ai jete cinq francs sur huit!

Слаб и грешен человек, и эту нерадостную истину крупье сознавал, как никто. Он повернулся к Джорджу и печально улыбнулся, но не проронил ни слова.

Джордж двинулся в его сторону. Французы отступили на шаг.

Тронув крупье за плечо, он сказал:

- Послушайте! В чем дело? J'ai jete cinq francs sur huit. Совершенно точно!

И добавил пришедшее на ум французское выражение известное ему со школы:

- Moi qui parle.

В нормальном состоянии Джордж, как любой англичанин его возраста, строго следил за тем, чтобы ничем не выделяться среди окружающих, быть белой вороной для него означало бы катастрофу. Но сегодня Джордж был отнюдь не в норме. Буйство красок в казино разгорячили его, азарт добавил масла в огонь, а любовь, ударившая в голову, окончательно его разъярила. Если бы дело касалось только самого Джорджа, то, возможно, ледяное спокойствие крупье охладило бы его пыл, он бы отступил. Но в дело была замешана еще и та единственная на свете, честь которой нуждалась в защите. Она поверила ему, и разве мог Джордж не оправдать ее доверия!? Да будь он проклят, если это так! Он всем покажет, на что способен ради нее! Кровь вскипела, сердце рвалось вон из груди. Дух великих предков заговорил в Джордже. Он чувствовал себя, как викинг, отведавший зелья бесстрашия.

- Милейший, - сказал он. - Так в чем дело?

На этот раз крупье заговорил.

- C'est fini, - вынес он свой вердикт; в его голосе звучала такая насмешка, горечь которой не передать словами. Неужели все? Слова крупье сразили Джорджа наповал. Ну ладно, сейчас вы у меня узнаете почем фунт лиха. Сами напросились, так пеняйте на себя! Сколько там мне причитается? Я ставил пять франков, ставка один к семи, значит всего: Сейчас сосчитаю: Всего сорок франков. Ну ка, выдайте пару вон тех золотых, как там они называются! Ну, вот и прекрасно!

Джордж резко наклонился через весь стол, и схватил с подноса два луи.

Надо отметить тот факт, что в жизни человек предполагает, а Бог располагает. Джордж, к примеру, объяснив крупье что к чему и получив деньги, намеревался вернуть их законной владелице и, с чувством выполненного долга, галантно раскланяться. Однако, с деньгами в руках он вдруг ясно понял, что события будут развиваться совсем не по его сценарию. Предвидя неладное, Джордж от души обрадовался тому, что сегодня вместо новых выходных коричневых туфель он надел свободные, уже ношеные, ботинки.

На секунду наступила полная тишина, все замерли в неподдельном изумлении, пытаясь поверить в то, что произошло, а потом стали, закатывая глаза, орать и размахивать руками. И те, кто ходил от стола к столу, и те, кто ждал очереди, побросали свои дела. Новые и новые зеваки сбегались из разных концов зала, и вскоре в центре событий образовалась давка. Учитывая обстоятельства, джентльмены постарше разумно запрыгнули на столы.

Воспользовавшись секундным замешательством, Джордж сбежал. Ему помогло то, что его стол был ближе всех к выходу, более того, Джордж стоял в самом проходе. Таким образом, когда раздались первые крики, он уже миновал окошко кассы. Выбегая из зала, Джордж с силой крутанул дверь. Где-то сбоку мелькнула стойка гардероба, и вот он уже ощутил прохладу ночи, в лицо подул ветерок с моря, в темном небе мерцали звезды.

На пути Джорджа неожиданно возникло препятствие: торговец газетами, не знавший отдыха ни днем, ни ночью, протянул ему номер <Дейли Мейл>. Джордж на полном ходу врезался в торговца, повалив его навзничь. От удара он и сам с трудом удержался на ногах, но все-таки продолжил движение, и, резко свернув, скрылся в темном переулке.

Из казино вывалилась группа преследователей.

Джордж на бегу оглянулся - ему казалось, что за ним гонится целая армия. Слышались выкрики. Дословный смысл того, что кричали, он не понял, но это были точно не похвалы в его адрес. Какой-то мирно гуляющий гражданин, увидев надвигающуюся толпу, стал в ужасе носиться от дома к дому.

Человек в панике выглядит смешно. Джордж никогда не играл в регби, но в данной ситуации сделал пару обманных движений, как настоящий профессионал. Сначала он показал, что бежит налево, потом неожиданно повернул направо и исчез в спасительной темноте. Гул приближающейся толпы все нарастал.

Нет худа без добра. Улепетывать от толпы злопыхателей - занятие не из приятных, но у тебя всегда есть поле для маневра. Догоняющий в выборе действий ограничен. За Джорджем гнались люди разных физических кондиций и его давно бы настигли, если бы обуза слабых бегунов не сдерживала своих более резвых собратьев. Поэтому в первые минуты погони Джордж без особых усилий оторвался от преследования. Это уже начинало ему нравиться.

За углом он увидел небольшую компанию. Его охватили одновременно азарт и рассудок. Не останавливаясь, Джордж стал возбужденно указывать куда-то вдаль и выкрикивать:

Скромного запаса французского ему хватило, чтобы запутать догонявших. Французы не отличаются трезвостью ума, поэтому если они видят, что кто-то бежит с криками , то вместо того, чтобы спокойно оценить положение, с готовностью включаются в гонку. Правило подтвердилось и на этот раз. Джордж уже двигался в обратном направлении, когда увидел шестерых своих преследователей; за ними, отстав метров на двадцать, бежали еще пятеро.

Через пять минут Джордж уже сидел в винном погребке у залива. Перед ним стояла бутылочка недорогого, но вполне приличного vin ordinaire. Потягивая вино, Джордж пытался объяснить хозяину заведения на смеси английского, ломаного французского и языка жестов, что он участвовал в поимке вора, но решил передохнуть. Тот с интересом слушал. Как понял хозяин, Джордж нисколько не сомневался в усердии своих товарищей, продолжавших погоню.

Нет лучшей пищи для ума, чем boule. Поглощенный игрой, Джордж не сразу заметил чью-то руку, тыкающую его в бок. Он сердито обернулся. Прямо перед ним, загородив собой белый свет, нависали два упитанных француза. Ему захотелось сказать этим людям на их родном языке, что толкаться нехорошо, и он уже почти нашел нужные слова, но вдруг понял, что французы, хотя и толстые, и довольно противные на вид, совершенно ни при чем. Шарящая в его ребрах рука, маленькая и в перчатке, явно была женской, и ее невидимая хозяйка стояла где-то за их спинами. В руке была зажата пятифранковая монета.

Толпа заколыхалась, образовав брешь, и в этой бреши он увидел лицо леди Джулии Уэйвни.

Она улыбнулась.

- На восьмой номер, пожалуйста, будьте добры, - сказала она. Толпа опять задвигалась, и леди Джулия исчезла, оставив его с монеткой в руке и в полном смятении чувств.

Boule требует от своих почитателей нераздельного внимания. Нельзя играть, если в вашей голове крутятся посторонние мысли. Едва соображая, Джордж машинально бросил монету на игровой стол. На восемь так на восемь. В действительности он поставил на три, но, снедаемый волнением, не заметил этого ни в тот момент, ни позднее.

После чего, когда шарик остановился и похоронный голос объявил, что выиграл номер восемь, Джордж в предвкушении победы послал крупье взгляд, в котором можно было узреть все оттенки обуревавших его чувств. Надежда и ликование постепенно улетучились, уступив место глубокому недоумению. Реакции крупье не последовало.

- Monsieur, - произнес Джордж, наклонившись к нему. - Moi! J'ai jete cinq francs sur huit!

Крупье пошевелил усами-стрелками и изобразил на своей меланхоличной физиономии нечто вроде улыбки, от чего она сделалась еще мрачнее, однако остался глух и нем.

Джордж протолкался к нему. Два объемистых француза посторонились, образовав вокруг себя вакуум.

Джордж похлопал крупье по плечу.

- Вы слышите? - спросил он. - Что там выиграло? J'ai jete cinq francs sur huit, я вам говорю, moi!'

Откуда-то из школьного прошлого и уроков французского языка его память выудила забытую идиому.

- 'Moi qui parle,' - добавил он.

- 'Messieurs, faites vos jeux,' - бесстрастно прогнусавил крупье.

Джордж вообще, как и большинство англичан его возраста, придерживался в жизни одного очень важного правила: во что бы то ни стало уклоняться от публичных проявлений внимания к своей персоне. Нежная фиалка, стыдливо прячущаяся во мху, и та не могла бы питать большего отвращения к сценам на людях. Но сегодня он был сам не свой. Непривычный климат Ровиля лишил его способности здраво рассуждать. Игра будоражила. Кроме того, он был влюблен, и от любви в нем проснулся воинственный дух. Если бы Джордж пекся лишь о своей выгоде, вполне вероятно, что несокрушимое спокойствие крупье охладило бы его пыл и он, возмущенный и сбитый с толку, вернулся бы на свое место. Но сейчас он думал не только о себе, и ради единственной девушки в мире ринулся в атаку. Ведь она ему доверилась - разве мог он ее подвести? Черт побери, ни за что. Она еще его узнает! Его прямо распирало. Нервная дрожь пробежала по телу от макушки до пяток, и Джордж почувствовал себя Оливером Кромвелем, древнескандинавским берсеркером и сэром Гэлахадом одновременно.

- Месье, - повторил он. - Эй! Ну что там?

На этот раз крупье удостоил его ответом.

- C’est fini, - скорбно произнес он с непередаваемым презрением в голосе. Охваченный праведным гневом, Джордж оторопел. Игра окончена, вот как? Ну ладно, он им покажет. Сами напросились. Сколько там вышло? Ставка пять, один к семи, то есть тридцать пять. Ах да, и свои пять франков тоже, как же он мог забыть. Значит, всего сорок франков. Два этих... золотых как-бишь-их-там.... Прекрасно.

Он быстро наклонился, сорвал крышку с подноса с деньгами и схватил два луидора.

Удивительно, как жизнь переиначивает по-своему то, что рисуется нашему воображению! Вот и сейчас Джордж собрался было с непринужденным достоинством разрешить какие бы то ни было недоразумения в ходе этого маленького диспута. Получить деньги, передать их законной владелице, откланяться и галантно удалиться с видом незаслуженно притесненного, но восстановленного в правах триумфатора. Почти в тот же момент, как его рука коснулась монет, он понял, что это невозможно. Какая удача, что на нем не те коричневые штиблеты, а элегантные и удобные полуботинки!

Наступила внезапная тишина. Свидетели этой сцены, оцепенев от изумления, ждали, что вот-вот случится нечто сверхъестественное. В следующий миг тут и там замелькали выпученные глаза, завизжали глотки и замельтешили руки. Изо всех углов казино, словно осиный рой, кинулись любопытствующие, образуя вокруг виновника событий постепенно растущую толпу. Зеваки и официанты бросили свои занятия. Вокруг столов оживленно толпились пожилые джентльмены.

Но за это краткое мгновение Джордж успел испариться. Его стол находился рядом с дверью, а Джордж как раз стоял возле ближнего к двери края. Как только первая пара глаз полезла на лоб, первая глотка завопила и первая рука сжалась в кулак, он проскользнул мимо автомата для размена денег и с ходу налетел на вращающуюся дверь. Дверь не подвела. Уголком глаза он заметил, что пронесся мимо гардеробной, и в следующий момент оказался на улице. Прохладный вечерний ветерок обдувал лицо, а с ясного неба подмигивали звезды.

Откуда-то вынырнул уличный продавец газет и, не желая упустить покупателя, на ходу предложил Джорджу парижский выпуск «Дейли Мейл. Не снижая темпа, продавец быстро выбежал на мостовую и там слился с толпой. Взбудораженный Джордж не растерялся и юркнул влево, где было совсем темно.

И вовремя, так как в этот момент осиный рой преследователей вырвался из казино наружу.

Джорджу, когда он недовольно обернулся, показалось, что их целая тысяча. Окрестности зазвенели от непонятных, но явно нелестных выкриков в его адрес. Конечно, нелестные - иначе с чего бы маленький человечек во фраке, прогуливающийся по тротуару навстречу Джорджу, вдруг оживленно запрыгал из стороны в сторону, растопырив руки.

Три четверти людей, охваченных паникой, становятся круглыми дураками. Для человека, который никогда не играл в регби, Джордж проявил неожиданную резвость: он увлек защиту отвлекающим маневром влево, затем, отклонившись вправо, быстро проскочил в спасительную темноту. Сзади доносился топот и нарастающий звон голосов.

У беглеца, преследуемого толпой, есть одно из немногих преимуществ - он один, и у него есть пространство для маневра. Тем, кто за ним гонится, мешает их собственное количество. Вероятно, в маленьком отряде, наступавшем ему на пятки, нашлись бы более одаренные спринтеры, чем Джордж. С другой стороны, там имелись и совсем никудышные спортсмены, и в самом начале гонки они тормозили своих более тренированных собратьев. Джордж бежал изо всех сил и по прошествии первых тридцати секунд оказался достаточно далеко. И тут из обрывков мыслей в его голове наконец сложилось что-то дельное.

Его ум стал необычайно зорким, так что когда, заворачивая за угол, он различил впереди кучку пешеходов, выходящих на главную дорогу с боковой улицы, он не заколебался, а ощутил прилив удивительного хладнокровия. Не снижая темпа, он воодушевленно указал перед собой и закричал: “La! La! Vite! Vite!”

Запас французских слов у Джорджа был небогат, но в данном случае его хватило даже с лишком. Кто сказал, что у французов нет темперамента? Уж если француз видит бегущего человека, который к тому же тычет пальцем куда-то перед собой с криком “La! La! Vite! Vite!”, он не будет останавливаться и тратить время на пустые расспросы. Француз рвется вперед подобно мустангу - так оно и вышло, к счастью для Джорджа: мгновение спустя Джордж уже мчался по улице во главе отряда из шести энтузиастов, к которому через двадцать ярдов примкнуло еще пятеро.

Пять минут спустя, в винной лавке возле гавани он уже потягивал дешевое красное вино. Мешая английские слова с французскими и помогая себе жестами, он объяснил заинтересованному хозяину, что помогал преследовать вора, но был вынужден оставить погоню, так как устал и нуждался в подкреплении. Но, как понял владелец лавки, Джордж ничуть не сомневался в усердии своих еще не угомонившихся коллег.

Всецело поглощенный рулеткой, Джордж не сразу понял, что чья-то рука настойчиво тычет ему в ребра. Он резко повернулся и уперся глазами в двух дородных французов, застилающих собой горизонт. Но пока он напрягал мозг в поиске слов, которые донесли бы до этих двоих на их родном языке его глубокое неодобрение подобных шуток, он понял, что, несмотря на свой в целом грозный вид, французы были на сей раз совершенно не при чем. Пихавшая его рука принадлежала кому-то сокрытому за могучими телами французов. Вернее, сокрытой: маленькая рука в перчатке, сжимавшая пятифранковую монету, была женской.

Французы зашевелились, и в промежутке между ними он увидел леди Джулию Уэйвни. Она улыбалась.

– На восемь, пожалуйста, — успела сказать она и опять пропала за французами, оставив разгоряченного Джорджа с монетой в руке.

Рулетка требует от своих приверженцев безраздельного внимания. Отвлекаться на посторонние мысли во время игры — непростительная ошибка, и Джордж ее допустил. Едва следя за собой, он швырнул монету на стол — на восемь, как его и просили. То что монета упала на три, не запечатлелось в сознании Джорджа ни сразу, ни после.

Поэтому, когда шарик остановился и крупье своим замогильным голосом объявил, что выиграла восьмерка, Джордж обратил на него радостный взгляд, который из-за полного равнодушия этого важного господина постепенно наполнился гневом.

Джордж наклонился к крупье.

– Месье, — сказал он. — Moi! J’ai jete cinq francs sur huit!*

Крупье закрутил острые усики и слабо улыбнулся, от чего его вид — вид человека, повидавшего на своем веку все людские горести и пороки — стал еще более печальным, но промолчал.

Джордж пододвинулся к крупье, протиснувшись на место двух дюжих французов, и похлопал его по плечу.

– Послушайте, — сказал он, — что за дурацкие игры? J’ai jete cinq francs sur huit, говорю вам, moi!**

И добавил чудом оставшуюся со школьной скамьи фразу:

– Moi qui parle.***

– Messieurs, faites vos jeux,**** — ничуть не смутившись прогрохотал крупье.

В любой другой день Джордж последовал бы первой заповеди каждого зрелого англичанина: ничем не выделяться из толпы. Пуще такого Джорджа ни один обитатель туманного Альбиона не боялся громких сцен. Однако сегодняшний день был особенным. Краски Ровиля затуманили разум Джорджа, рулетка нагнала туч, а любовь разразилась грозой. Если бы дело касалось только его, то он, наверное, поостыл бы от ледяного спокойствия крупье и отступил, недовольный и обескураженный. Но сейчас он защищал интересы единственной девушки на свете. Она доверилась ему. Подведет ли он? Да никогда! Сейчас он покажет ей, на что способен. Его сердце отчаянно заколотилось. Гнев пронзил его тело от макушки до пят. Он почувствовал небывалый прилив сил, которых с лихвой хватило бы на Оливера Кромвеля, исступленного викинга и сэра Галаада вместе взятых.

– Месье, — сказал он. — Эй, ну что там?

На этот раз крупье заговорил.

– C’est fini,***** — ответил он, и пером не передать ядовитый тон его голоса. Какой коварный удар для героически настроенного Джорджа. Ах вот, значит, как?! Ну погодите же! Сами напросились, сейчас получите. Сколько ему причитается? Ставка была пять франков, выигрыш семь к одному. Ах да, и поставленные деньги возвращаются — чуть не забыл. Итого, значит, сорок франков. То есть, по сути дела, вот эти два их золотых тугрика. Очень хорошо. Джордж быстро нагнулся мимо крупье, поднял крышку с золотого подноса и выхватил оттуда два луидора.

Есть удивительная правда жизни: продуманные заранее события всегда идут вопреки плану. Джордж, к примеру, собирался с изящным достоинством положить конец маленькому недоразумению. Он хотел вручить отвоеванные монеты их законной владелице и, как благородный защитник всех обиженных и угнетенных, приподняв шляпу, величественно удалиться. Однако долей секунды после того, как монеты оказались в его руке, Джордж с предельной ясностью понял, что события будут развиваться по совершенно иному сценарию — и от души поздравил себя с тем, что вместо коричневых ботинок сегодня одел поношенные, но просторные теннисные туфли.

На миг все остолбенели, пытаясь свыкнуться с небывалым событием, а потом воздух заполнился горящими глазами, кричащими глотками и сжатыми кулаками. С других концов казино потянулось подкрепление. Зеваки перестали зевать, прислуга — прислуживать. Почтенные старцы вспрыгнули на столы.

Но Джордж уже мчался прочь. Стол, за которым он играл, был ближайшим к выходу, и Джордж стоял с обращенной к двери стороны. Он взял ранний старт, и когда загорелись первые глаза, раскрылись первые глотки и сжались первые кулаки, он уже пробегал мимо кассы. На всей скорости он врезался в дверь — и та, верная своему назначению, распахнулась. Он проскочил мимо гардероба и оказался на улице. В лицо ему подул прохладный ночной ветерок, а с синего неба ласково подмигнули звезды.

Газетчик на тротуаре в вечном поиске покупателей шагнул вперед и протянул ему парижский выпуск «Дейли Мейл», но, оказавшись прямо на пути, отлетел в сторону и плюхнулся на дорогу. Джордж, потрясенный, но не сбавивший скорости, свернул налево, где казалось темнее всего.

А потом казино изрыгнуло его преследователей.

Джорджу, бросившему испуганный взгляд через плечо, показалось, что их не меньше тысячи. Площадь задрожала от их криков. Джордж не разбирал слова, но догадывался, что они были не из приятных. Во всяком случае, заслышав их, низенький человек в вечернем костюме, чинно шагавший навстречу, вдруг оживился и начал прыгать из стороны в сторону с широко расставленными руками.

В панике мы способны на чудеса. Для того, кто ни разу не играл в регби, Джордж справился с ситуацией на редкость хорошо. Обманным движением он увлек приземистого господина влево, а сам нырнул вправо и проскочил мимо него в спасительную темноту. Сзади слышался топот ног и нарастающий гул.

Одно из немногих преимуществ беглеца, преследуемого толпой, заключается в том, что у него есть свобода маневра, тогда как те, кто за ним гонится, скованы собственным числом. Несомненно, в рядах маленькой армии, несущейся вслед за Джорджем, многие были проворнее него, но их тормозили медленные собратья. Поэтому за первые полминуты Джордж, бежавший изо всех сил, насколько оторвался от преследователей, что получил время для связных мыслей.

Его мозг заработал с поразительной ясностью. Свернув за угол и приметив кучку людей, выходивших из переулка, Джордж в припадке сообразительности вытянул руку вперед и, не сбавляя шага, закричал: “La! La! Vite! Vite!”******

Хоть запас французского у Джорджа был невелик, для его целей этого было достаточно. Француз — человек пылкий. Завидев несущегося стремглав человека, показывающего куда-то перед собой и вопящего при этом “La! La! Vite! Vite!”, он не рассуждает — он пускается вскачь не хуже мустанга. Так и теперь: мгновение спустя Джордж уже бежал во главе маленького отряда из шести человек, который через двадцать ярдов разросся до одиннадцати.

Пятью минутами позже, в винной лавке около пристани Джордж потягивал дешевое, но приятное вино и на смеси английского с ломаным французским, изрядно помогая себе жестами, рассказывал любопытному владельцу, как помогал поймать вора, но из-за усталости был вынужден отступить в поисках отдыха, оставив погоню другим. Впрочем, как понял владелец, их рвению Джордж вполне доверяет.

*Я! Я поставил пять франков на восемь! (фр.)
**Я поставил пять франков на восемь, я! (фр.)
***Даю слово! (фр.)
****Делайте вашу игру, господа (фр.).
*****Довольно (фр.).
******Туда! Туда! Скорей! Скорей! (фр.)

Ничто так не приковывает к себе внимание, как рулетка. Поглощенный игрой Джордж далеко не сразу уразумел, что кто-то тычет его в бок. Он раздраженно обернулся. Добрую часть открывшегося вида заполняли собой два тучных француза. Джордж стал было рыться в памяти, пытаясь на родном для них языке выразить все свое недовольство подобным обращением, как вдруг понял что, несмотря на тучность и в общем-то отталкивающий вид, в распускании рук упрекнуть их было нельзя. Побеспокоившая его рука принадлежала кому-то невидимому за их спинами. Это была маленькая рука в перчатке - судя по всему, женская. Рука сжимала пятифранковую монету.

В этот момент толпа колыхнулась, и в образовавшемся просвете Джордж увидел лицо леди Джулии Уэйвени.

Она улыбнулась ему.

- На восемь, будьте любезны, - услышал он, и она вновь исчезла в толпе, оставив монетку на его ладони. У Джорджа голова пошла кругом.

Рулетка требует от своих приверженцев полной концентрации. Ошибку совершает тот, кто отвлекается во время игры. Именно эту ошибку совершил Джордж. Едва соображая, что делает, он швырнул монету на стол. Она просила поставить на восемь, и Джордж полагал, что именно на восемь он и поставил. Он так никогда и не узнал, что на самом деле, ослепленный чувствами, сделал ставку на три.

Когда шарик остановился, и замогильный голос оповестил собравшихся о том, что выиграла восьмерка, Джордж устремил на крупье взор, исполненный радости и ожидания, которые, натолкнувшись на совершенную холодность этого господина, в конце концов, уступили место гневу.

Он придвинулся к крупье.

- Месье, - сказал он по-французски, - Муа! Я поставил пять франков на восемь!

У крупье были остроконечные усы и внешность человека, повидавшего все скорби и пороки мира. Ус он подкрутил, а трагизм своей внешности подчеркнул едва заметной улыбкой, не проронив при этом ни слова.

Джордж протиснулся к нему. Два тучных француза как раз удалились, предоставив ему свободу действий.

Он тронул крупье за плечо.

- Пардон, - сказал Джордж, - как же так? Я поставил пять франков на восемь. Слышите, муа! Тут ему вспомнился полузабытый со времен французских уроков и упражнений оборот.

- Муа ки парль, - добавил он, - это говорю я.

- Messieurs, faites vos jeux. Делайте ваши ставки, господа, - бесстрастно завел свою волынку крупье.

Для Джорджа в нормальном состоянии, как и для большинства англичан, основной жизненный принцип состоял в том, чтобы не привлекать к себе внимание на людях. Ни одна фиалка, укрывающаяся от всего мира в поросшей мхом лощине, не могла бы питать большего отвращения к публичным сценам. Но Джордж в тот вечер не был в нормальном состоянии. Феерически яркий Ровиль взбудоражил его, рулетка подлила масла в огонь, а любовь превратила огонь в пожар. Будь это его личное дело, вполне возможно, что непоколебимое спокойствие крупье смирило бы его, и он удалился бы, кипя и недоумевая. Но это не было его личное дело. Джордж защищал интересы единственной девушки на всем свете. Она доверилась ему. Мог ли он не оправдать ее ожиданий? Нет, черт побери, не мог. Он покажет ей, из какого теста он сделан. Кровь бросилась ему в голову. Дрожь пронзила все его существо с головы до пят. Он почувствовал необычайный прилив сил, словно бы сделавшись Оливером Кромвелем, воином-берсерком и сэром Галаадом в одном лице.

- Месье, - произнес он вновь. - Так как же?

В этот раз крупье заговорил.

- C'est fini. Игра сделана, - изрек он. На бумаге не передать задумчивого презрения, прозвучавшего в его голосе. Джордж был настолько взвинчен, что эти слова поразили его, как молния. Сделана, значит? Хорошо же, он им всем покажет. Они сами напросились на неприятности, и они их получат. Сколько там получается? Ставка - пять франков, выигрыш семикратный. Чуть не забыл, сама ставка тоже возвращается. Всего сорок франков. То есть, два золотых как бишь их называют. Вот и славно.

Минуя крупье, он наклонился к лотку со ставками, сорвал с него крышку и вытащил два луидора.

Примечательно, что в действительности события никогда не разворачиваются так, как мы рисуем их в своем воображении. Джордж, например, намеревался положить конец этому небольшому недоразумению с изящным достоинством. Заполучив деньги, он собирался передать их законной владелице, приподнять шляпу и удалиться с видом благородного защитника угнетенных. Но не прошло и шестнадцатой доли секунды после того, как его пальцы сомкнулись на монетах, а он уже прекрасно понимал, что инцидент станет развиваться вовсе не по этому сценарию. Джордж от всей души поздравил себя с тем, что предпочел тесным коричневым ботинкам пару поношенных, но удобных туфель.

На мгновение, пока умы свидетелей переваривали столь невероятное происшествие, в зале воцарилась атмосфера крайнего изумления и замешательства, а потом мир преисполнился вытаращенных глаз, орущих глоток и хватающих рук. Со всех сторон казино, словно пчелы, собирающиеся в рой, к эпицентру событий стали подтягиваться свежие силы. Прогуливающиеся перестали прогуливаться, игроки - играть. Пожилые джентельмены повскакивали со своих мест.

Именно в этот момент всеобщего замешательства Джордж сорвался с места. Стол, за которым он играл, находился как раз рядом с дверью. В то время как первые глаза стали таращиться, первые глотки орать, а первые руки хватать, Джордж уже почти миновал стойку для размена монет. На полном ходу он толкнул вертящуюся дверь, и она, верная своему предназначению, завертелась. Боковым зрением он смутно углядел стойку гардеробщика, и вот он уже на площади, в лицо ему дует холодный вечерний бриз, и звезды подмигивают из синевы неба.

Уличный продавец газет - дело прежде всего - приблизился к нему и предложил парижское издание "Дэйли Мейл", но оказавшись прямо по курсу следования Джорджа, отлетел в сторону и тяжело рухнул на мостовую, сам же Джордж, потрясенный, но темпа не сбавивший, повернул налево, где, казалось, было темнее всего.

В этот момент из казино повалили преследователи.

Джорджу, на ходу обернувшемуся через плечо, показалось, что их никак не меньше тысячи. Площадь звенела от криков. Он не мог разобрать их, но полагал, что они весьма нелестны. По крайней мере, эти крики побудили бредущего в его направлении коротышку в вечернем костюме проявить неожиданную резвость и бросаться из стороны в сторону с растопыренными руками.

Почти всем нам в минуту опасности свойственна изворотливость арлекина. Джордж, никогда не игравший в регби, с честью вышел из положения. Одним финтом он убрал защитника налево, а затем, нырнув вправо, метнулся в спасительную темноту. Сзади слышался топот ног и нарастающий шум.

Преследуемому толпой беглецу немного скрашивает жизнь то, что у него есть пространство для маневра, тогда как его преследователи стеснены своей численностью. Вероятно, в отряде, который висел у Джорджа на хвосте, было немало бегунов получше него. С другой стороны, немало было и тех, кто бегал хуже, и именно они в самом начале погони притормозили своих быстроногих собратьев. По этой причине, через тридцать секунд после старта Джордж, не щадивший себя, сумел прилично оторваться и, наконец, получил возможность привести мысли в порядок.

Его мозг заработал феноменально ясно. Повернув за угол и увидев нескольких пешеходов, выходящих на главную улицу, Джордж не растерялся. Его вдруг осенила блестящая идея. Не сбавляя шага, он указал пальцем на что-то впереди себя и закричал: "La! La! Vite! Vite! Туда! Туда! Скорей!"

Его запас французского был небогат, но на "La! La! Vite! Vite!" его хватало, а большего ему в создавшейся ситуации и не требовалось. Французский темперамент не отличается флегматичностью. Когда француз видит человека, бегущего с криками "La! La! Vite! Vite!" и указывающего на нечто в непосредственной близости, он не останавливается для наведения справок. Он срывается с места, как мустанг. Именно так и произошло сейчас, в результате чего мгновением позже Джордж несся по дороге во главе энергичной компании из шести человек, которая метров через двадцать увеличилась до одиннадцати.

Пять минут спустя, в кабачке у гавани, он уже потягивал vin ordinaire, дешевое, но расслабляющее вино, и отчаянно жестикулируя, растолковывал заинтригованному хозяину заведения на смеси английского и ломаного французского, что он помогал ловить вора, но усталость вынудила его преждевременно сойти с дистанции, чтобы подкрепить силы. Из его слов хозяин заключил, что Джордж всецело полагался на усердие его оставшихся в строю товарищей.

Мало найдется в мире вещей, который больше поглощают внимание человека, чем игра в рулетку, или "в шарик", как говорят французы. Прошло немало времени, прежде чем Джордж почувствовал, что кто-то настойчиво тычет его под ребра. Он раздраженно обернулся. Прямо за спиной у него оказались двое здоровенных французов, полностью загораживающих собой весь обзор. Но пока он шевелил мозгами, пытаясь подыскать соответствующие слова на их родном языке, с помощью которых собирался выразить им свое недовольство по поводу тычков, до него дошло, что, несмотря на внушительные габариты и явно агрессивный настрой, к этому они не имели никакого отношения. Рука принадлежала некоей невидимой личности, полностью скрытой за французами. Она была небольшой и одетой в перчатку, к тому же принадлежала женщине. Рука протягивала ему пятифранковую монету.

Тут толпа зашевелилась, и в образовавшемся зазоре Джордж разглядел лицо леди Джулии Вейвени.

Она ему улыбнулась.

- Пожалуйста, поставьте на восьмерку, будьте любезны, - донесся до него ее голос. В толпе произошло очередное шевеление, и лицо ее тут же исчезло из виду. Джордж с недоумением посмотрел на оставшуюся у него монету.

Игра в рулетку требует от участников полной концентрации. Играть и одновременно думать о чем-то другом - значит совершить ошибку. Именно такую ошибку Джордж и совершил. С трудом отдавая себе отчет в том, что собственно, он делает, Джордж бросил монету на стол. Его попросили сделать ставку на восьмой номер, так он и поступил, вернее, ему оказалось, что так он и поступил. Сам не заметив того, в пылу азарта, он вместо восьмерки бросил монету на тройку. Впрочем, сей факт до его сознания так никогда и не дошел.

Понятно, что когда шарик перестал крутиться и крупье грустным голос оповестил собравшихся, что выиграл восьмой номер, Джордж одарил крупье выразительным взглядом, в котором последовательно отобразилась целая палитра эмоций: от радости и предвкушения до гнева, когда крупье почему-то оставил без внимания его "позывные".

Наклонившись к крупье, он сказал на ломаном французском:

- Месье, я ставить пять франков на восьмерку!

У крупье были усы с загнутыми вверх кончиками и лицо человека, повидавшего на своем веку все беды и страдания человечества. Он покрутил усы и изобразил на лице горькую улыбку, подчеркнувшую его и без того меланхолический вид, но не проронил ни слова.

Джордж перебрался на ту сторону стола, поближе к крупье, благо двое французов- здоровяков отошли от стола, освободив пространство. Он похлопал крупье по плечу.

- Говорю же вам, - сказал он, - в чем дело? Я поставил сэнк франк на уит, право слово, выигрыш - муа.

Неожиданно в памяти стали всплывать давно забытые французские выражения из упражнений, которые он делал в глубоком детстве.

- Мой, кому говорить, - заключил он по-французски.

- Господа, делайте ставки, - как ни в чем ни бывало, пригласил крупье тихим голосом.

Джордж в нормальном состоянии, как и большинство англичан его возраста, придерживался одного основополагающего жизненного правила - любой ценой избегать внимания публики.

Стыдливая фиалка, прячущаяся среди зарослей мха, жаждет привлечь к себе больше внимания, чем Джордж в нормальном состоянии. Но сегодняшним вечером он был в ненормальном состоянии. Его слегка лихорадило от Ровильского с его изумительным цветом. Рулетка только усилила действие вина. А влюбленность довершила эффект, приведя его в полное исступление.

Если бы дело касалось исключительно его самого, ледяное равнодушие крупье, скорее всего, остудило бы его пыл и он, возмущенный до глубины души, отступил бы с поля боя. Но это не было его личное дело. Он бился за честь единственной на свете девушки. Она вверила ему свою судьбу. Разве способен был он ее подвести? Нет, он скорее бы провалился под землю от стыда. Он должен был доказать ей на что способен. Сердце Джорджа учащенно забилось. Праведный гнев сотрясал его с головы до пят. Он чувствовал себя героем - гремучей смесью из Оливера Кромвеля, воинственного берсерка и сэра Гэлахада.

- Месье, - опять промолвил он. - Ну-ка! А это что?

На этот раз крупье заговорил:

- Это - все, - ответил он, и бумага не способна передать всю горечь презрения, которое он вложил в свои слова. Это известие поразило Джорджа, находящегося в столь экзальтированном настроении, как гром посреди ясного неба. Все? Ну уж дудки, сейчас он им покажет. Сами напросились, получайте теперь, что хотели. Сколько там вышло? Ставка пять франков, помножить на семь. Ах да, еще должны вернуть саму ставку. Чуть не забыл. Выходит, сорок франков. То есть, две эти золотые монеты, как бишь там их зовут. Вот и чудесно.

И он, перегнувшись через крупье, откинул крышку лотка, где лежали деньги и схватил два луидора.

Удивительно, но факт: почему-то события и сцены, которые мы прокручиваем у себя в голове, в реальности никогда не происходят так, как мы себе воображали.

В данном случае, к примеру, Джордж намеревался с достоинством разрешить небольшой спор, возникший между ним и крупье. Высказав свое мнение, забрать принадлежащие ему по праву деньги, чтобы отдать их законной владелице, приподнять на прощание шляпу и откланялся, как и подобает настоящему рыцарю, защитнику угнетенных. Где-то через одну шестнадцатую долю секунды, после того как его рука дотронулась до монет, он отчетливо осознал, что события по предложенному сценарию развиваться не будут, и от чистого сердца поздравил себя с тем что опозорил свои коричневые башмаки расчистив дорожку несколько изношенной, но все же весьма удобной паре Оксфордских.

На несколько секунд повисло гробовое молчание, и все, кто наблюдал за произошедшим, застыли в изумлении, раздумывая, следует ли верить собственным глазам. А потом отовсюду на него уставились глаза, разом завопили все глотки и к нему со всех сторон потянулись многочисленные руки. Из самых отдаленных уголков казино, в эпицентр событий, как рой пчел на мед, стали стягиваться люди. Словом, зеваки перестали зевать, а официанты отбросили всякий официоз, и вполне солидные на вид люди бросились к нему, запрыгав по столам.

Но в те секунды, пока длилось оцепенение, Джордж уже взял низкий старт. Стол, возле которого он стоял, находился ближе всего к двери, более того, он стоял с той стороны стола, которая находилась в непосредственной близи от двери. Как только первые "глаза уставились, глотки завопили, а руки потянулись", он уже летел мимо кассы. На полном ходу он прошел сквозь качающиеся створки дверь, и они затрепыхались из стороны в сторону. Краем глаза он заметил оставшийся позади гардероб, и в тот же момент очутился на площади, где холодный ночной ветер остудил его распаренный лоб, а звезды подмигнули ему с темно-синего неба.

Продавец газет, стоявший на тротуаре, как человек, всегда находящийся на боевом посту, сделал шаг в его сторону, чтобы предложить парижское издание "Daily Mail". Оказавшись на прямой линии со стремительно летящим Джорджем, он попытался отпрыгнуть на дорогу, но потерял равновесие и свалился с ног. Тем временем Джордж, которого все еще колотило, но который уже начинал приходить в себя, взял левее, туда, где, как ему показалось, было меньше света, чем в остальных местах.

Из казино в погоню за ним вывалились преследователи.

Джорджу, который успел лишь на секунду оглянуться назад через плечо, показалось, что их были тысячи. Вся площадь заполнилась их голосами. Понять о чем они говорили он не мог, но догадывался, что высказывания их вряд ли носили лестный для него характер. Как бы там ни было, эти возгласы побудили маленького человечка в вечернем костюме, двигавшегося в его направлении, неожиданно начать совершать оживленные движения - прыгать из стороны в стороны, растопырив руки.

Три человека из четырех во время приступа паники превращаются в безвольную куклу. Для того, кто никогда до этого не играл в регби, Джордж справился с ситуацией просто блестяще. Он неплохо сыграл в защите, сделав ложный выпад влево, а потом, резко рванул вправо и растворился в спасительной темноте. Сзади послышался топот ног и все более усиливающийся шум.

Одно из немногочисленных преимуществ, которые имеют беглецы по отношению к своим преследователям - это достаточное количество пространства для маневрирования, в то время как те, кто гонятся за ними мешают друг другу. В полку его преследователей, наверняка, были бегуны почище Джорджа. С другой стороны, было немало и тех, кто бежал медленнее, и в начале погони они мешались под ногами у более шустрых.

В конце первой полуминуты, Джорджу, не щадившему собственных сил, удалось оторваться на приличную дистанцию, и у него появилась первая возможность собрать мысли в одну кучу.

Его мозг заработал с нечеловеческой силой, и когда он, заворачивая за угол из переулка на главную улицу он увидел небольшую группу пешеходов, решение созрело. Долго раздумывать он не стал, а действовал по наитию свыше. Не сбавляя скорости, он возбужденно замахал руками, указывая куда-то впереди себя, и заорал: "La! La! Vite! Vite", дескать "Ла! Ла! Быстро! Быстро!".

Хотя его запас французских слов был весьма скудным, но оказалось, что для поставленной цели их хватило. Кем-кем, а флегматиками французов не назовешь. Когда француз видит человека, быстро бегущего и указывающего на что-то впереди него и орущего "La! La! Vite! Vite", он не станет останавливаться и расспрашивать его в чем дело. Он как мустанг карьером помчится вперед. Несколько секунд спустя Джордж уже несся по улице, захватив лидерство в шестерки самых энергичных преследователей. Через 20 ярдов их стало уже одиннадцать.

А еще пять минут спустя он сидел в винном погребке недалеко от пристани, и смакуя первые глотки из заказанной бутыли дешевого столового вина, объяснял заинтригованному хозяину заведения на смеси английского и ломаного французского, дополняемого жестами, что участвовал в погоне за вором, но был вынужден остановиться, чтобы подкрепить свои угасшие силы. Тем не менее, заверил хозяина Джордж, он на сто процентов уверен, что коллеги справятся и без него.