Настроение Фредди было лучезарно-сентиментальным. Как прекрасна ночь! Ни порыв ветерка, ни дымка, ни облачко не нарушают безмятежное спокойствие неба такие слова или что-нибудь подобное говорил он про себя и ощущал, что странные чувства волнуют его исполинскую грудь. Он думал о Мэвис Тодд.

Всего час назад чувства Фредди к Мэвис Тодд точнее всего можно было охарактеризовать как прохладные. Если бы его попросили описать Мэвис, он сказал бы, что она славная малышка, по-своему привлекательная, но уж точно не из красавиц. Словом, особа довольно заурядная, и больше всего её украшало то, что тихая и, как мышь, незаметная, она очень выгодно отличалась от острых на язычок девиц с напомаженными волосами, от которых он столько раз буквально шарахался на коктейль-приёмах. Ведь Фредди Карпентер был вовсе не лихим кутилой, а тихим молодым человеком, которому по душе спокойные девушки, хотя видит Бог, как трудно сейчас встретить спокойную девушку! Мэвис, правда, всегда казалась ему довольно славной, - вполне адекватной, как говорят театральные критики, - но не более того. К глубинам его души она никогда не взывала.

Сегодня всё изменилось в одночасье - пелена упала с его глаз, и он увидел в ней все признаки родственной души. Он чувствовал себя, калифорнийским фермером, который, лениво копаясь в огороде, с удивлением обнаружил, что от удара его лопаты забил нефтяной фонтан. Будто ангел-хранитель потрепал его по плечу и прошептал: Бутч, дурень ты этакий, ты что ослеп? Не понимаешь, что именно эту девушку ты искал всю жизнь?

Уже в самом начале она произвела на него прекрасное впечатление, когда с готовностью приняла предложение сбежать с концерта и пойти в кино. Фредди сказал ей по секрету, что у него просто уши вянут от такой серьёзной музыки, а когда Мэвис призналась, что с ней происходит то же самое, и на концерт она собиралась только потому, что так велела тётушка, считавшая, что концерт имеет большую образовательную ценность, он впервые почувствовал, что в этой девушке что-то есть и к ней стоит присмотреться. А когда во время обеда выяснилось, что они оба терпеть не могут креветки и обожают творчество Агаты Кристи, она показалась Фредди ещё более привлекательной. Но лишь после того, как Мэвис открыла, что дядя Джордж, который пару раз упоминался в ходе беседы, был ни кто иной, как великий Снейк Тодд, мысли Фредди окончательно и бесповоротно повернули в сторону женитьбы.

Снейк Тодд был одной из признанных звёзд на футбольном небосклоне, чьё имя даже сейчас, двадцать лет спустя, всё ещё внушало то же благоговение, что и в тридцатые годы. Фредди пришло в голову, что правильно разыграв свою карту, он однажды тоже сможет назвать это божество дядей Джорджем. От возбуждения Фредди тут же подавился жареной телятиной, и официанту пришлось похлопать его по спине. Когда глаза перестали слезиться, он взглянул на Мэвис с такой страстью, что она тоже поперхнулась. Вся эта сцена напомнила бы филологу шескпироведу первое свидание Ромео и Джульетты. Фредди подумал, что если он верно истолковал эту последовательность попавших не в то горло кусков и последующее молчаливое разрешение Мэвис взять её за руку в кино, то дело в шляпе. И самое замечательное во всём этом, рассуждал Фредди, любуясь великолепием полной луны, плывущей по тёмно-синему небу, - то, что она так же богата, как и он, если даже не богаче; так что если ему удастся заполучить её, то это будет не из-за его треклятых денег. Стоило Фредди подумать, что его полюбили, а он был готов побиться об заклад, что его полюбили просто таким, какой он есть, его глаза наполнялись слезами, когда он смотрел на серебристую рябь моря.

Он впервые переживал нечто подобное. В течение последнего года очень многие девушки в его присутствии проявляли к нему чрезмерно живой интерес. У Фредди же при этом неизменно появлялось наводящее тоску чувство, что в такой восторг их приводит совсем не его личность, а тот факт, что благодаря огромной популярности Физзо у покупателей, он скопил больше миллионов, чем мог потратить. И только сейчас в его поле зрения появилась представительница противоположного пола, которую его банковский счёт ничуть не интересовал.

Из плена мечтаний его вырвал дребезжащий звонок телефона в задней комнате, и минуту, Фредди не мог решить, стоит ли отвечать. Он подумал, что скорее всего это снова Джефф, но как бы он не был к нему привязан, разговаривать не хотелось. Хотелось остаться наедине со своими мечтами и грёзами. Однако игнорировать трезвон было просто невозможно, он подошёл к аппарату и пролаял разраженное Алло! .

Ему ответил приятный голос.

- Бутч?

Голос был женский голос и принадлежал явно не Джеффу.

- Мэвис? нежно прошептал он, - это Мэвис?

- Нет, это я, Терри Трент.

- А, Терри, значит, ты вернулась?

- Вернулась? Откуда и куда?

- Домой, с обеда у Пеглеров.

- Да не была я на обеде. Бутч, послушай+

- Что?

- Мне страшно. Кажется, за моей дверью взломщик.

- Кто-кто?

- Взломщик.

- Взломщик? А ты уверена? С чего ты взяла?

- Только что медленно и неслышно повернулась дверная ручка, будто кто-то пытался открыть дверь.

Неплохо придумано , - подумала Терри. Ей только что пришло в голову, что её слова вряд ли прозвучали бы убедительно, если грабитель действительно пытался ворваться к ней в ночи. Фредди не считался знатоком человеческой души, но даже он бы удивился, узнай, что Терри всё так здорово придумала. Таинственный взломщик, медленно поворачивающий ручку двери, был достоин всяческих похвал

- Видишь ли, я должна была быть в Омейле, на обеде у миссис Пеглер, так что кто бы это ни был, он думает, что квартира пуста. Бутч, приходи, прошу тебя.

- Конечно я приду. Как ты думаешь, что лучше надеть?

Терри промолчала. Её душил смех, весьма довольная собой, она едва удержалась, чтобы не ответить Фредди, что наряжаться не стоит, потому что обстановка будет не совсем официальная.

- Не стоит переодеваться.

- Но я в пижаме.

- Ну, хорошо, оставайся в пижаме, - ответила Терри, - только приходи. Пройди по балкону. Дверь открыта.

Он словно парил на крыльях любви. "Что за прелесть, эта ночь! Воздух прозрачен, небо чистое-чистое: ни облачка, ни пятнышка". Такие (ну или почти такие) слова проносились в его голове, а в могучей груди его играли новые, доселе неизведанные чувства. Он думал о Мэвис Тодд.

Еще час назад отношение Фредди к Мэвис Тодд можно было назвать не более чем приятельскими. Описывая ее, он бы сказал, что она мила и по-своему привлекательна, пусть и не красавица, - в общем, на любителя; что ее единственная добродетель - это способность оставаться тихой и незаметной, эдакой серенькой мышкой, что выгодно отличало ее от язвительных крашеных особ на вечеринках, один вид которых вгонял Фредди в оцепенение. Ибо был Фредди Карпентер юношей робким, а отнюдь не покорителем сердец, и девушек предпочитал молчаливых, хотя таких, видит бог, сейчас днем с огнем не сыщешь. Да, Мэвис всегда казалась ему обыкновенной (литературный критик, наверное, сказал бы "сносной") и никогда не вызывала отклика в его душе.

Но сегодня все изменилось. Пелена спала с его глаз, и он вдруг увидел в ней все черты идеальной спутницы жизни. Так, должно быть, чувствует себя какой-нибудь бедный калифорниец, когда, копаясь, как обычно, в своем огороде, он вдруг понимает, что уж не земля, а нефть фонтаном бьет из-под его лопаты. Казалось, сам ангел-хранитель в нетерпении стукнул его по плечу и раздраженно прошептал в ухо: "Бутч, пустая твоя голова, ты что, ослеп?! Неужели не видно, что перед тобой та, которую ты искал всю свою жизнь?"

Все началось с того, что, к его приятному удивлению, она без колебаний согласилась пропустить концерт и вместо этого пойти с ним в кино. От классической музыки, заявил он, у него сплошное несварение желудка, и когда в ответ Мэвис сообщила, что и ее желудку нелегко, и на концерты она ходит исключительно по наставлению тетушки, убежденной сторонницы подобного рода просветительных мероприятий, тут-то он в первый раз подумал, что в этой девушке что-то есть и стоит попристальнее к ней присмотреться.

Ужин принес новые открытия: оба терпеть не могли креветок и преклонялись перед талантом Агаты Кристи. А когда оказалось, что дядюшка Джордж, которого Мэвис вскользь упоминала ранее, на деле никто иной, как Тодд Великий Змей, Фредди всерьез задумался о женитьбе.

Тодд Великий Змей был одной из самых ярких звезд на всем футбольном небосводе, человеком, чье имя даже спустя два десятилетия произносили с тем же благоговением, что и в тридцатых годах, и одна мысль о том, что, если сейчас не спасовать, настанет день, когда он и сам сможет назвать этого полубога дядей Джорждем, так взбудоражила Фредди, что он подавился жареным бифштексом, и слуге пришлось хлопнуть его по спине. А когда он взглянул на Мэвис, в его влажных глазах бурлила такая страсть, что теперь уж у нее бифштекс попал не в то горло. Глядя на эту сцену, человек, знакомый с творчеством Шекспира, невольно вспомнил бы о встрече Ромео и Джульетты.

Если Фредди правильно истолковал причину этой внезапной череды поперхиваний и ее покорного согласия, когда позже, в кинотеатре, он взял ее руку в свои, дело было практически в шляпе. "И приятнее всего", - думал он, созерцая полную луну, - "приятнее всего то, что она так же богата, как и я, а может, и богаче, и если я завоюю ее сердце, то не проклятые деньги будут тому причиной". Он перевел взгляд на серебристую зыбь прибоя, и глаза его затуманились от мысли, что он любим (да-да, любим, и он готов был поклясться в этом) только за то, что он есть.

И это было так ново для него! Хоть уж где-то с год многие девушки буквально преображались в присутствии Фредди, его не покидала гнетущая мысль, что их привлекает не столько он сам, сколько его бесчисленные миллионы, коими он был обязан бешеной популярности "Фитцо". И вот, наконец, он встретил ту, которую не заботило состояние его счета.

Его приятные раздумья прервал тренькающий в другой комнате телефон. Первым желанием было не отвечать. Наверняка это опять Джеф, и, как бы не симпатизировал ему Фредди, говорить с ним сейчас не хотелось. Хотелось остаться наедине со своими мечтами и грезами. Но не в силах забыть о звонящем телефоне, он подошел к аппарату и рявкнул в трубку раздраженное "Слушаю".

– Бутч? - спросил из трубки приятный голос.

Нет, это не Джеф: голос был женский.

– Мэвис? - нежно промурлыкал он. - Мэвис, это ты?

– Да нет же, это я, Терри Трент.

– Ах, Терри... Ты что, уже вернулась?

– Откуда?

– С ужина у Пеглеров.

– Я там и не была. Слушай, Бутч.

– Что?

– Мне страшно. По-моему, здесь шныряет грабитель.

– Кто?

– Грабитель!

– Ах, грабитель... Ну, это вряд ли. С чего это ты решила?

– Я только что видела, как дверная ручка сама собой медленно повернулась, как будто кто-то снаружи пытается открыть дверь.

Да, с дверью она неплохо придумала, похвалила себя Терри. Сказать, что с минуты на минуту она ожидает появления ночного вора, было бы неразумно. Уж на что Фредди был непрозорлив, но даже он насторожился бы от такой странной осведомленности. Нет, что ни говори, а таинственная рука, медленно поворачивающая дверные ручки, была лучше во всех отношениях.

– Я же ведь должна сейчас быть в Омале, на ужине у миссис Пеглер, и этот грабитель, наверное, думает, что номер пуст. Ты не придешь ко мне, Бутч?

– Конечно, приду. Мне как одеваться? А? Что ты сказала?

Но Терри ничего не говорила. Она тихо хихикала у себя в номере. Ей едва удалось сдержаться и не сказать ему в порыве веселья, что предстоящая встреча будет весьма неофициальной, так что одеваться к ней не нужно.

– Приходи в чем есть, - наконец произнесла она.

– Но я в пижаме, - предупредил он.

– Вот и оставайся в ней, - сказала Терри. - Только приходи. Лучше через балкон: мое окно открыто.

Он мечтал. Как красива ночь, ни облачка, ни единого пятнышка на безмятежном и спокойном небе - так он говорил себе (или что-то вроде этого), и какие-то странные мысли ворочались в его груди. Он думал о Мэвис Тодд.

Еще только час назад мысли Фредди о Мэвис Тодд спокойно дремали. Если бы его спросили о ней, он бы ограничился словами, что Мэвис просто довольно симпатичное и приятное создание, ни капли не похожее на особ, которые кружат головы юношам; Мэвис просто обычная девушка, которую можно забрать или оставить - ее самой лучшей чертой была скромность и молчаливость. Она была совсем не похожа на эту накрашенную, лакированную красивость, которая ошеломила Фредди на вечеринке. Да, собственно говоря, и Фредди Карпентеру самому была нечем хвалиться. Он был стеснительным парнем и любил таких же тихих девушек, хоть и встречались они ужасно редко. Конечно, Мэвис была приемлемой, да: Но только и всего! Она никогда не говорила с ним по душам.

Но сегодня все перевернулось вверх дном. Он, наконец, прозрел и увидел в ней ту самую единственную. Он себя чувствовать калифорнийским домовладельцем, который, лениво перекапывая свою ферму, натыкается на нефтяной фонтан. Видимо, его ангелу-хранителю надоело смотреть на это, и он прошептал ему на ухо "Ты, тупица, ослеп что ли? Ты что, не видишь, что ты ее искал всю жизнь, а?"

С самого начала Мэвис понравилась ему тем, что сразу согласилась улизнуть с концерта и пойти в картинную галерею. Он сказал, что из-за классической музыки у него живот урчит, Мэвис призналась, что у нее тоже, и вообще пошла она на концерт только того, что ее заставила тетя - она думает, что концерты важны для образования.

За ужином, когда они обнаружили, что ненавидят креветки и обожают Агату Кристи, парочке стало еще веселее и приятнее, а уж когда Мэвис сказала, что ее дядя Джорж, которого она пару раз упоминала, и есть тот самый Змеиный Жаб, мысли Фредди пошли прямо по направлению к маленькой дверке с надписью "Загс".

Змеиный Жаб был одной из первых звезд футбольной тверди, он был человеком, который после двух десятков лет упорной борьбы не только держался на ногах, но еще и выигрывал. Фредди аж поперхнулся крупным куском ростбифа от мысли о том, что если все получится, то скоро он будет называть этого божество "Дядя Джорж". Когда официант постучал Фредди по спине и глаза последнего наполнились хитрыми слезами, Фредди посмотрел этими глазами на Мэвис так страстно, что у той кусок еды пошел не в то горло. Все действие пошло напоминало шекспировскую сцену первой встречи Ромео и Джульетты.

Фредди показалось, что если он полностью поймет причину глотков не в то горло и согласия, когда Фредди взял ее под руку в картинной галерее, дело в шляпе. И что было самое прекрасное, как луна в своем полном одеянии на фоне книжно-синего неба, так это то, что она была такой же богатой, как он сам, если не богаче, то есть, если он ее получит, деньги не будут зарабатываться трудом. Думая так, он уставился на рябь на воде, думая, что если они с Мэвис влюблены (а он мог поспорить, что это так), то одни в целом мире.

Это было для него ново. Несколько девушек год назад или около этого выглядели довольно дружелюбно, но у Фредди постоянно было чувство, что это не его тип женщины, когда деньги на их счету расходятся по посторонним рукам. И только сейчас к нему приплыл представитель противоположного пола с большой ненужной сумме на счету.

Его размышления нагло прервал звонок телефона около его уха и несколько секунд Фредди колебался - взять или нет. Это, наверное, опять Джефф. И хоть ему нравился Джефф, он был сейчас не в настроении. Он хотел посидеть и помечтать. Но телефон не унимался и, пересилив себя, Фредди подошел к апарату и гаркнул в трубку: "Алло".

Послышался мягкий голос.

-Умник, - послышалось в трубке.

Это был определенно не Джефф. Голос был женский.

-Мэвис, - он нежно пробормотал. Это Мэвис?

-Нет, это я, Терри Трент.

-А, Терри: Ты вернулся, да?

-Куда?

-Сюда. Ты же был у Пеглера.

- Я не ходил к нему. Слушай, умник.

-Что?

-Я боюсь - тут, по-моему вор пытается ко мне зайти.

-Кто?

-Вор.

- Вор? С чего ты это взяла?

-Только что ручка двери тихо поворачивалась, как будто кто-то ключ подбирает.

"Да, неплохо, -подумала Терри. -Если бы я сказала, что убийца вот-вот должен бы был появиться, трудно было бы что-то изобразить правдоподобное. Конечно, Фредди - не самый сообразительный мужчина, но даже он бы поинтересовался как я стала ясновидящей. Страшная рука, поворачивающая дверные ручки во много раз лучше".

-Понимаешь, мне надо сейчас обедать с миссис Пеглер, поэтому кто бы это ни был, мне уже пора бежать. Может ты сейчас зайдешь?

-Конечно! Мне одеваться? Как ты думаешь?

Терри не ответила - она уже не могла не смеяться. Ее долг уже был выполнен, оставалось только добавиться, что одеваться необязательно - все будет выглядеть очень неформально.

-Приходи как есть.

-Даже в пижаме?

-Приходи в пижаме. Но обязательно приходи - со стороны балкона у меня открыто окно.

Он был настроен возвышенно- сентиментально. Как прекрасна ночь, ни тучи, ни дымка, ни облачко не возмущает безмятежную гладь неба. Так или примерно так думал Фредди и странные чувства волновали его сорокачетырёхдюймовую грудь. Он думал о Мэвис Тодд.

Ещё час назад чувства Фредди к Мэвис Тодд можно было назвать прохладными. Если бы нужно было описать её, он сказал бы, что она довольно хорошенькая, но ничего выдающегося, и главное её достоинство заключалось в том, что она была скромная и серая как мышь, что выгодно отличало её от размалёванных девиц, которые выводили его из себя на приёмах. Ведь Фредди не был плейбоем, он был застенчивым молодым человеком и любил тихих девушек, а найти таких в настоящее время очень сложно, это всем известно. А Мэвис всегда казалась ему вполне терпимой, приемлемой во всех отношениях, как говорят критики. Но глубин его души она никогда не затрагивала.

Сегодняшний вечер всё изменил. Он как будто прозрел и увидел, что у них очень много общего. Он походил на калифорнийского фермера, который, мирно копаясь в саду, вдруг видит, что из-под его лопаты забил нефтяной фонтан. Как будто ангел-хранитель положил руку на его плечо и шепнул: “Бутч, идиот, ты что, не понимаешь, что это судьба? Это та самая девушка, которую ты искал всю жизнь”.

Она сразу понравилась ему тем, что согласилась уйти с концерта и пойти с ним в кино. Он сказал, что его просто тошнит от серьёзной музыки, а когда Мэвис призналась, что с ней происходит то же самое, и на концерт она собиралась, только из-за тётушки, по мнению которой, такие концерты расширяют кругозор, он почувствовал, что эта девушка заслуживает внимания. Когда во время обеда выяснилось, что оба они терпеть не могут креветки и зачитываются Агатой Кристи, она понравилась ему ещё больше. Но о женитьбе он подумал лишь после того, когда Мэвис призналась, что дядя Джордж, которого она дважды упомянула в ходе беседы – никто иной, как Змейс Тодд.

Змейс Тодд был яркой звездой на футбольном небосклоне, ему и сейчас, спустя два десятилетия, преклонялись так же, как и в тридцатые. Стоило Фредди подумать о том, что если он сделает правильный выбор сейчас, то у него тоже появится возможность назвать когда-нибудь это божество дядей Джорджем, как он сразу подавился жареной телятиной и официанту пришлось похлопать его по спине. Когда его глаза перестали слезиться, он взглянул на Мэвис с такой страстью, что она от неожиданности поперхнулась. Всё это напомнило бы учёному-шекспироведу первое свидание Ромео и Джульеты. Фредди казалось, что если он правильно понял смысл попавшей не в то горло телятины и последующее разрешение взять за руку в кино, то дело в шляпе. И самое замечательно во всём этом, думал он, наблюдая за луной в тёмно-синем небе, - то, что она так же богата, как и он, если даже не ещё богаче, так что если он завоевал её сердце, то вовсе не с помощью денег. Он был готов держать пари, что его полюбили по-настоящему, и мысль об этом туманила его взор, когда он смотрел на серебристую рябь на воде.

Это случилось с ним первые. Очень многие девушки в недавнем прошлом проявляли к нему повышенный интерес, но Фредди всегда угнетало чувство, что это интерес вовсе не к его личности, а к тем миллионам, которые он смог накопить благодаря популярности Физзо у населения. И только теперь в поле его зрения появилась представительница прекрасного пола, которая не имеет вида на его счёт в банке.

Звонок телефона в задней комнате вернул его с небес на землю, он не сразу решил, стоит ли брать трубку. Это был, скорее всего, Джеф, но несмотря на их дружбу, разговаривать с ним не хотелось. Ему хотелось остаться наедине со своими мечтами и грёзами. Однако назойливый звонок телефона игнорировать было невозможно, он снял трубку и раздражённо произнёс: “Алло!”.

Нежный голос ответил: “Бутч?”

Это был явно не Джеф, так как голос был женский.

- Мэвис, - пробормотал он нежно, - это Мэвис?

- Нет, это я, Терри Трент.

- Терри? Ты вернулась?

- Вернулась? Окуда?

- С обеда у Пеглеров.

- Да не пошла я на обед! Послушай, Бутч!

- Да?

- Я боюсь. Мне кажется, меня собираются ограбить.

- Что сделать,

- Ограбить!

- Ограбить? Не может быть! Почему ты так решила?

- Только что кто-то медленно и неслышно повернул ручку двери.

“Здорово придумано”, – подумала Терри. Даже если бы всё, что она сказала, было правдой, она вряд ли смогла рассказать об этом так правдоподобно. Фредди не был особо проницательным, но и он удивился бы, узнай, что это розыгрыш. Таинственная рука, медленно поворачивающая ручку двери – это не каждый придумает!

- Знаешь, я ведь должна быть в Омейле, на обеде у миссис Пеглер, поэтому все думают, что здесь никого нет. Приходи скорее, Бутч.

- Конечно, я приду. Сейчас переоденусь. Что ты говоришь?

Терри не говорила ничего. Она едва сдерживала смех. Она была в отличном настроении и чуть не сказала ему, что переодеваться не следует, так как обстановка будет более чем неофициальная.

- Не стоит переодеваться.

- Но я же в пижаме.

- Пусть, приходи в пижаме, - сказала Терри, - только приходи. Пройди вдоль балкона. Окно открыто.

Сентиментальность расквасила его сердце. Как же хороша ночь, лазурен небесный свод: ни тучки, ни облачка, ни пятнышка. Такие слова (или что-то в этом роде) приходили ему на ум, и странные чувства заставляли трепетать его большое сердчишко. Он думал о Мэвис Тод.

Часок-другой назад Мэвис была ему безразлична. Попросите его описать Мэвис, и он назвал бы ее милой, по-своему хорошенькой, не красавица, конечно. В общем, таким либо голову вскружить, либо на них никто и не глянет.

Она была незаметна и так непохожа на тех шикарных язвительных красоток, при виде которых на коктейль-вечеринках он столько раз столбенел. И этим так привлекательна.

Ведь куда ему, Фредди Капентеру - робкому молодому человеку, до лихих красавчиков. И девушки ему нравились неброские, хотя, ей-Богу, нынче таких вряд ли встретишь. Да, Мэвис всегда казалась ему вполне подходящей (театральные критики сказали бы эффектнее - "адекватной"), но не более; при виде ее сердце Фредди не трепетало.

А сегодня все изменилось. Вдруг он прозрел и увидел перед собой родственную душу. Копался-копался лениво калифорниец у себя на грядках за домом и вдруг натыкается на нефтяную жилу... Вот и Фредди что-то в этом роде почувствовал. Как будто его ангел хранитель хлопнул ему по плечу и шепнул на ухо: "Буч, тупица, ты что, ослеп? Разве не она - мечта твоей жизни?"

Еще с самого начала она ему понравилась, так как с легкостью согласилась на его предложение забить поход на концерт и пойти в кино. Он сказал, что от серьезной музыки его просто мутит. Мэвис призналась: и мне от нее тошно, больше кино по душе. Ведь она собиралась на концерт только по наставлению своей тетушки. А та незыблемо верила, что концерты имеют большую образовательную ценность. После таких слов он почувствовал, что вот наконец рядом с ним умненькая девушка, с ней и кино будет интересно смотреть.

Ужин прошел очень мило: оба питали отвращение к креветкам и обожали книги Агаты Кристи. Но только когда Мэвис призналась, что Дядя Джордж, упомянутый ею раза два в разговоре, был никто иной, как великий Снейк Тодд, Фредди действительно задумался о браке.

Снейк Тодд - звезда-гигант на футбольном небосклоне; сейчас его имя, как и 20 лет назад, в тридцатые годы, произносилось все с тем же благоговением. Фредди размышлял. Сделай он ловкий ход, и он однажды сможет назвать кумира Снейка Тодда просто Дядя Джордж. От возбуждения Фредди поперхнулся куском жареной телятины. Официант похлопал Фредди по спине, и тот откашлялся. Когда слезы высохли, он посмотрел на Мэвис такими влюбленными глазами, что и у нее кусок в горле застрял. Здесь знаток Шекспира наверняка припомнил бы первое свидание Ромео и Джульетты.

Дело было в шляпе, если только он правильно понял, почему Мэвис тоже поперхнулась и почему позволила ему держать свою руку во время киносеанса. Он смотрел на яркую, полную луну, плывущую в ночном небе, и восторженно думал, что завоюй он Мэвис, его чертовы капиталы будут здесь ни при чем. В этом деле они - ничто. Ведь она тоже богата, возможно, даже побогаче, чем он, будет. Он смотрел на серебристую рябь на воде, и на глаза наворачивались слезы - в нем любили (да, да, нет сомнений, любили) его самого.

С ним такого раньше не случалось. В последний год-два многие девушки были с ним очень милы, но его тоска брала - до него им и дела не было, то ли дело его накопленные (не без большой публичной поддержки Физо) миллионы. Только сейчас он понял: все они алчно жаждут заиметь его денежки.

За его спиной в соседней комнате зазвенел телефон и прервал его размышления. Подходить к телефону было неохота. Возможно, это снова Джефф. Фредди он нравился, но говорить с ним сейчас желания не было. Хотелось побыть наедине со своими мечтами и грезами. Но вряд ли вы спокойно пройдете мимо звонящего телефона. И Фредди взял трубку и раздраженно рявкнул: "Да".

В трубке раздался ласковый голос: "Буч".

Нет, не Джефф. Девушка.

"Мэвис? - нежно прошептал он. - Это ты, Мэвис?"

- Нет, это я, Терри Трент.

- А, Терри. Ты, значит, вернулась?

- Куда?

- Домой. После ужина у Пеглеров.

- Я туда и не ходила. Послушай, Буч.

- Да?

- Я боюсь. Кажется, кто-то пытается отпереть снаружи дверь.

- Что?

- Дверь отомкнуть.

- А, дверь. Что за ерунда! С чего ты взяла?

- Только что дверная ручка так медленно повернулась. Непонятно. Как будто за дверью кто-то есть и пытается ее открыть.

Неплохо придумано, думала Терри. Ей пришло в голову, что расскажи она о ночном грабителе, напугавшим ее тем, что вот-вот ворвется в дом, Фредди бы ей не поверил. Хоть он и не шибко прозорливый, но, возможно, и он заподозрит неладное в ее неожиданном предчувствии. В любом случае, таинственный грабитель, медленно поворачивающий дверные ручки, - история получше.

- Ты же знаешь. Я должна была ужинать с Миссис Пеглер у Омейл. И кто бы это ни был, он не знает, что я дома. Буч, зайди ко мне, ну пожалуйста!

- Конечно-конечно. Мне одеться? А? Что ты сказала?

Но Терри ничего не говорила. Она хихикала. Она ужасно развеселилась. Ей сейчас стоило сил удержаться и не сказать ему "Ну зачем же? Побудем наедине вдвоем".

- Приходи прямо так.

- Но я в пижаме.

- Ну и что, - сказала Терри., - приходи. Иди по балкону. Окно открыто.

Фредди ощутил прилив сентиментальности. "Какая ночь! Туман и облака лик безупречный неба не пятнают!", - так (или примерно так) говорил он себе, чувствуя, как в его широкой груди зарождается странное волнение. Он думал о Мэвис Тодд.

Всего какой-нибудь час назад отношение Фредди к Мэвис было, скорее, прохладным. Он считал, что это девушка милая, по-своему привлекательная, но уж никак не сногсшибательная красотка, из тех, чей принцип общения с мужчинами можно коротко передать словами "не нравится - уходи". Главным достоинством этой серой мышки было то, что она приятно отличалась от молодых особ, встречая которых на коктейлях он буквально впадал в столбняк, обезоруженный их налаченными прическами и колкими остротами. Ведь Фредди Карпентер не мог похвастаться самоуверенностью плейбоя. Он был застенчив, и девушки ему нравились тихие, (другое дело, что таких днем с огнем не найдешь, бог знает, куда они все подевались). Да, Мэвис всегда казалась ему вполне подходящим (или как еще говорят театральные критики, "адекватным") вариантом, но и только. Сердце его молчало.

Но сегодня все изменилось. Он будто прозрел и внезапно по всем приметам распознал в ней родственную душу. Так, наверное, чувствует себя человек, который где-нибудь в Калифорнии копается с лопатой на бесплодном участке земли, а у него из под ног вдруг начинает бить нефтяной фонтан. Словно ангел-хранитель хлопнул его по плечу и шепнул: "Батч! Голова садовая! Где же твои глаза? Смотри, ведь это ее ты искал всю жизнь!"

Вначале она очень расположила его к себе, с готовностью отозвавшись на предложение удрать с концерта и пойти в кино. От этой заумной музыки, сказал Фредди, у него просто скулы сводит. В ответ Мэвис призналась, что испытывает абсолютно такой же дискомфорт, а на концерт ее отправила Тетушка, (считавшая подобные мероприятия полезными с точки зрения общего развития). И тут он впервые почувствовал: в этой девушке что-то есть и к ней стоит приглядеться.

За обедом симпатия усилилась, подкрепленная их общей нелюбовью к креветкам и общей же любовью к книгам Агаты Кристи, но когда выяснилось, что дядя Джордж, которого Мэвис пару раз упомянула за время разговора, был никто иной, как сам великий Снейк Тодд, Фредди начал всерьез подумывать о женитьбе.

Имя Снейка Тодда, одной из признанных звезд на футбольном небосводе, и по прошествии двух десятков лет все еще произносили с не меньшим благоговением, чем в тридцатые годы. Мысль о том, что при хорошем раскладе он сам однажды назовет этого богоподобного человека дядей Джорджем, привела Фредди в необычайное волнение. Он даже подавился жареной телятиной, и официанту пришлось похлопать беднягу по спине. Когда его глаза опять смогли различать привычный пейзаж, он обратил их на Мэвис с такой всепоглощающей страстью, что тут и ей кусочек попал не в то горло. Словом, глядя на них, знаток Шекспира непременно вспомнил бы сцену первой встречи Ромео и Джульетты).

Судя по тому, как Мэвис поперхнулась под его пристальным взглядом и как она потом покорно позволила ему держать себя за руку во время фильма, все идет отлично, решил Фредди. "А самое-то замечательное, - думал он, глядя, как полная луна торжественно плывет в густой синеве неба, - что Мэвис не беднее (а, может, и богаче) меня, и если она ответит мне взаимностью, то уж точно не из-за моих проклятых денег". Вот отчего глаза Фредди мечтательно затуманились, отражая бегущую по воде серебристую рябь: приятно было сознавать, что тебя любят, (если, конечно, любят... но в этом он мог поклясться), без всякой примеси корысти.

Раньше с ним такого не случалось. За последний год немало девушек выказывали в его адрес многообещающую симпатию, но Фредди всегда угнетало чувство, что дело было не столько в нем самом, сколько в кругленькой сумме, скопившейся у него благодаря успеху Фиццо. И вот впервые он встретил представительницу противоположного пола, которая не стремилась заполучить его миллионы.

Так он размышлял, когда звонок телефона, донесшийся из комнаты, вернул его с небес на землю. С минуту он колебался. Звонил, наверняка, Джефф, но при всем хорошем отношении у Фредии не было ни малейшего желания с ним разговаривать). Ему хотелось наедине насладиться своими мечтами и видениями, но телефон звонил не переставая, поэтому Фредди подошел к аппарату и недовольно рявкнул в трубку: "Алло!"

На другом конце кто-то негромко произнес:

- Батч.

Нет, это не Джефф. Голос был женским.

- Мэвис? - нежно прошептал он. - Это Мэвис?

- Да нет, это я. Терри Трент.

- А, Терри... Ну что, вернулась уже?

- Вернулась куда?

- Сюда. Ты же собиралась обедать у Пэглеров.

- Я не пошла... Батч, послушай!

- Да?

- Мне страшно. По-моему, в отеле промышляет взломщик.

- Промышляет кто?

- Взломщик.

- Ах, взломщик! Да не может этого быть! Почему ты так решила?

- Дверная ручка только что медленно повернулась сама собой... Похоже, кто-то взялся за нее с другой стороны.

"А неплохая мысль", - подумала Терри. Скажи она, что к ней вот-вот ворвется грабитель-полуночник, это вряд ли звучало бы правдоподобно. Фредди, конечно, не самый проницательный человек, но и его может насторожить открывшийся у нее дар ясновидения. Нет, как ни крути, а насчет "повернулась сама собой" - это она хорошо придумала.

- Понимаешь, все ведь думают, я в Омале, обедаю с миссис Пэглер, так что этот тип за дверью решил, будто в номере никого нет. О Батч, пожалуйста, приходи!

- Конечно, я приду. Мне одеться? А? Ты что-то сказала?

Но Терри просто хихикнула. Тщетно борясь со смехом, она едва удержалась и не заверила Фредди, что обстановка ожидается неофициальная и быть одетым ему совсем необязательно.

- Приходи в чем есть.

- На мне пижама.

- Ну, значит в пижаме, - сказала Терри. - Главное - приходи. Можешь пройти по балкону. Окно открыто.

Настроение у Фреди было донельзя романтическим. На ум приходило - "прекрасна ночь, ни облака, ни тени не омрачало неба чистое чело"*, или что-то в том же духе. Он ощущал, как странное чувство зашевелилось в его богатырской груди. Его мысли были о Мэвис Тодд.

Подумать только, еще примерно час назад его чувства к этой девушке, в лучшем случае можно было назвать теплыми. Попроси его тогда описать Мэвис Тодд, он бы назвал ее чудной малышкой, по-своему привлекательной, но уж никак не сногсшибательной. Одним словом, она принадлежала к разряду женщин, которыми, в равной степени, можно увлечься, а можно и принебречь. Самой подкупающей чертой в Мэвис было то, что, будучи тихой как мышка, она являла собой приятный контраст тем язвительным молодым особам, что так часто лишали Фреди Капентера дара речи на многочисленных вечеринках. И это не удивительно, ведь в нем не было ничего от франтоватого плейбоя. Напротив, Фреди был скромный молодой человек и отдавал предпочтение скромным девушкам, хотя, безусловно, в наше время это такой раритет, который днем с огнем не сыщешь. Конечно, Мэвис всегда казалась Фреди девушкой, как говорят театральные критики, вполне подходящей, - но не более того. Прежде она никогда не задевала сокровенные струны его сердца. Сегодня же вечером все изменилось. Пелена спала с его глаз, и он увидел Мэвис в совсем ином свете - их душевное родство вдруг стало явным. Фреди почувствовал себя неким калифорнийским фермером, который к своему удивлению наткнулся на нефтяной источник , когда от нечего делать копал яму в саду. Все выглядело так, будто ангел-хранитель Фреди похлопал его по плечу, приговаривая: "Ты что ослеп, Бутч, баранья твоя голова? Неужели не видишь, что это, то что ты искал всю свою жизнь?"

С самого начала Мэвис произвела на него очень хорошее впечатление из-за готовности, с которой согласилась махнуть на концерт рукой и пойти вместо этого в кино. По словам Фреди, от музыки для интеллектуалов кошки начинают скрести у него на душе. Когда же Мэвис призналась, что испытывает похожие ощущения от подобной музыки, и что идея идти на концерт была навязана ее тетей (которая придерживается точки зрения, что концерты полезны в целях самообразования) в тот самый момент Фреди впервые почувствовал, что в этой девчонке есть толк и что она то, что надо. За ужином обнаружилось, что они оба не любят креветок, и обожают детективы Агаты Кристи. Это обстоятельство, конечно, помогло настроить беседу на дружеский и непринужденный лад, но выяснилась еще одна подробность, подвигшая Фреди на мысль о женитьбе. Как оказалось, дядя Джордж, которого Мэвис пару раз упомянула в разговоре, был ни кем иным, как великим Тодом.

Снейк Тодд был одной из тех звезд футбола, которые никогда не закатываются с небосвода. Даже спустя двадцать лет, его имя произносилось с таким же благоговением, как и в тридцатые годы. Мысль о том, что если он схватит удачу за хвост и в один прекрасный день тоже сможет назвать этого полубога дядей Джорджем так потрясла Фреди, что он поперхнулся жареной телятиной, и любезному официанту пришлось похлопать его по спине. Когда слезы перестали литься из его глаз, Фреди посмотрел на Мэвис взглядом, преисполненным такой страстью, что теперь уже у нее кусок встал поперек горла. Вся эта сцена могла бы напомнить ученому-шекспироведу первое свидание Ромео и Джульеты. Фреди казалось, что дело в шляпе, если только он правильно истолковал этот вставший поперек горла кусок и последующую уступчивость Мэвис, когда он взял ее руку в кинотеатре. Но что самое замечательное, думал Фреди, наблюдая как "через бездонный неба океан плыла луна, сияя в полной славе"*, - так это то, что девушка была не менее (если не более) состоятельна, чем он. Если он добьется ее руки, думал Фреди, то это будет его заслуга, а не пресловутых миллионов. Фреди смотрел, как серебрилась рябь на воде, и его глаза заволокло слезной дымкой от мысли, что если он любим, то не за свой кошелек - он готов был отдать голову на отсечение, что так оно и было - а исключительно за свои личные качества.

Это было новым ощущением для Фреди. За прошедший год немало девушек подавало ему многообещающие знаки внимания, но никогда он не мог отделаться от неприятного чувства, что совсем не его персона привлекает их, а тот факт, что благодаря широкой общественной поддержке минеральной воды Физзо, у него скопилось миллионов больше, чем мог вместить любой банк. И только сейчас в его поле зрения оказалась особа протиположенного пола, у которой глаза не загорались алчным пламенем при виде его банковского счета. Из грез Фреди вернуло звяканье телефона за его спиной. Секунду он колебался, решая ответить ему или нет. Скорее всего это опять звонил Джеф, а желания говорить с ним у Фреди не было, как бы хорошо он к нему ни относился. Фреди хотелось побыть наедине со своими мечтами. Но не ответить на разрывающийся телефон было невозможно, и Фреди пошел к аппарату, снял трубку и раздраженно рявкнул "Алло". Раздался мягкий голос:

-Бутч?

Это был не Джеф. Голос был женский.

-Мэвис? - пробормотал он нежно, - Это Мэвис?

-Нет, это я, Тери Трент

-О, Тери? Значит ты вернулась.

-Вернулась куда?

- Сюда. С ужина у Пеглеров.

- Я туда не ходила. Послушай, Бутч.

- Да?

- Мне страшно. Я думаю, вор пытается проникнуть в квартиру.

- Что-что?

- Вор

- Вор? Что за вздор! С чего ты взяла?

- Только что дверная ручка повернулась медленно и таинственно, как будто кто-то пробовал открыть дверь

Не плохой ход, подумала Тери. Ей уже приходило в голову, что скажи она Фреди, что полуночный грабитель собирается нагрянуть к ней в дом, это прозвучало бы неубедительно. Конечно, Фреди не был семи пядей во лбу, но даже он мог бы удивиться таким ясновидческим способностям. Таинственная рука, медленно вращающая дверные ручки, была во всех отношениях правдоподобнее.

- Понимаешь, я ведь должна быть в Омале на ужине у миссис Пеглер, поэтому кто бы там ни был за дверью, он думает, что никого нет дома. Бутч, я хочу, чтобы ты пришел.

- Конечно я приду. Мне одеться. А? Что ты сказала? Тери не говорила, она давилась от смеха. Она ликовала и едва смогла удержаться, чтобы не сказать ему, что одеваться не было нужды, т.к. обстановка их ждет самая неформальная.

- Приходи в чем есть.

- Я в пижаме.

- Ну так приходи в пижаме. Иди через балкон. Окно открыто.

* Роберт Саути "Талаба" книга 1

Он был настроен необычайно лирически. Как безмятежна ночь, тумана пелена или чуть зримый облаков узор не смеют запятнать небес сапфир*, - отмечал про себя (разве что другими словами) Фредди, прислушиваясь к незнакомым доселе чувствам, теснившим его мощную, метр десять в обхвате, грудь. Он думал о Мейвис Тодд.

Около часа назад отношение Фредди к ней можно было в лучшем случае назвать прохладным. Попроси его описать Мейвис, и он сказал бы, что она довольно мила, по-своему даже симпатична, но ни в коем случае не сногсшибательна, одним словом, девушка как девушка, ничего особенного, вот только что, тихая и незаметная, как мышка, она выгодно отличалась от острых на язык девиц с умопомрачительными прическами, не раз приводивших его в замешательство на вечеринках. Дело в том, что Фредди Карпентер вовсе не был неотразимым героем-любовником. Он был застенчив, и девушки ему нравились скромные, хотя, право слово, нынче таких днем с огнем не сыщешь. Разумеется, Мейвис всегда казалась ему вполне сносной, - недурственной, как сказал бы театральный критик, - но и не более. Никогда она не будила в нем глубоких чувств.

Теперь все переменилось. Пелена упала с его глаз, и он вдруг увидел, что она обладала всеми чертами идеальной подруги жизни. Он чувствовал себя, как какой-нибудь калифорниец, который, беззаботно ковыряясь в собственном саду на заднем дворе, обнаруживает, к своему удивлению, что из-под лопаты фонтаном бьет нефть. Словно ангел-хранитель коснулся его плеча и шепнул: Бутч, болван ты эдакий, протри глаза! Неужели не видишь, что именно это ты искал всю жизнь?

Мейвис сразу произвела на Фредди благоприятное впечатление, с готовностью приняв его предложение улизнуть с концерта и отправиться в кино. Высокая музыка, сказал он, в печенках у него сидит, а когда Мейвис призналась, что именно там эта музыка сидит и у нее, на концерт же она собиралась только потому, что так велела тетушка, считавшая, что концерты благотворно влияют на формирование личности, - Фредди впервые почувствовал, что в Мейвис что-то есть и к ней стоит присмотреться.

За ужином Фредди еще больше утвердился в своем мнении, когда выяснилось, что оба они терпеть не могут креветки и обожают творчество Агаты Кристи. А уж после того, как выяснилось, что дядя Джордж, чье имя Мейвис пару раз упомянула в разговоре, был никто иной, как великолепный Снэйк Тодд, мысли Фредди приняли определенно матримониальную направленность.

Снэйк Тодд был одной из немеркнущих звезд футбольного небосклона. Даже по прошествии двух десятков лет его имя произносилось с тем же благоговением, что и в тридцатые годы. Мысль о том, что и он когда-нибудь сможет называть этого полубога дядей Джорджем - главное сейчас правильно разыграть партию - настолько взбудоражила Фредди, что он подавился жареной телятиной и был вынужден прибегнуть к помощи официанта, похлопавшего его по спине. Когда его глаза перестали слезиться, он обратил на Мейвис взгляд столь преисполненный страсти, что и ей кусок попал не в то горло. Шекспироведу эта сцена безусловно напомнила бы первую встречу Ромео и Джульеты.

Фредди казалось, что если он верно истолковал эпизод-с-попаданием-куска-не-в-то-горло, а также отсутствие каких-либо возражений со стороны Мейвис, когда он держал ее за руку в кино, дело было в шляпе. А самое замечательное, думал он, наблюдая, как луна в великолепьи царственном плывет сквозь бездны тишину*, что она так же богата, как и он сам, а то и богаче, поэтому если удастся завоевать ее сердце, можно будет с уверенностью сказать, что погоду сделали вовсе не его чертовы деньги. Мечтательным взором следил он за серебристой рябью на поверхности воды, думая о том, что если Мейвис любит его, - впрочем, он готов был побиться об заклад, что действительно любит - то вовсе не из меркантильных соображений.

Для него это было совершенно новое ощущение. В последнее время многие девушки были решительно милы с ним, но у Фредди неизменно появлялось неприятное чувство, что их интерес вызван вовсе не его персоной, а тем, что благодаря неутолимой потребности общества в Физзо у него за душой столько миллионов скопилось - лопатой не перекидаешь. И вот, наконец, на его горизонте замаячила представительница противоположного пола, которая и глазом не повела в сторону его банковского счета.

Его сладостные размышления были прерваны позвякиванием телефона в соседней комнате. На мгновение он засомневался, стоит ли отвечать. Наверное, это снова Джеф, подумал он, и хотя Джеф ему нравился, сейчас у Фредди не было ни малейшего желания разговаривать с ним. Он хотел остаться наедине со своими фантазиями и мечтами. Когда же не обращать внимания на трезвонящий телефон стало невозможно, он подошел к аппарату и раздраженно рявкнул в трубку:

- Алло.

В трубке раздался мягкий голос:

- Бутч.

Это был не Джеф. Голос был женский.

- Мейвис? нежно прошептал он. Это Мейвис?

- Нет, это я. Терри Трент.

- А, Терри? Вы уже вернулись?

- Куда вернулись?

- Сюда. С ужина у миссис Пеглер.

- Я не была на ужине. Послушай, Бутч.

- А?

- Мне страшно. Кажется, меня хотят ограбить.

- Что?

- Ограбить.

- Ах, ограбить. Да ну, с чего ты взяла?

- Только что кто-то пытался открыть дверь снаружи, я видела, как медленно и таинственно повернулась дверная ручка.

А ведь совсем неплохо получилось, подумала Терри. Ей пришло в голову, что расскажи она Фредди об ожидаемом с минуты на минуту появлении ночного грабителя, история вряд ли покажется правдоподобной. Фредди, конечно, по части сообразительности звезд с неба не хватал, но даже и он мог бы удивиться неожиданно открывшемуся у нее дару ясновидения. Таинственная рука, медленно поворачивающая дверные ручки, как ни посмотри, была лучше.

- Понимаешь, я сейчас должна быть в Омеле за ужином с миссис Пеглер. Поэтому, кто бы это ни был, он думает, что мой номер пуст. Не мог бы ты зайти ко мне, Бутч.

- Конечно, сейчас буду. Мне одеться? А? Что ты говоришь?

Но Терри было не до слов она хихикала. Пребывая в прекрасном расположении духа, она едва удержалась, чтобы не заверить Фредди в том, что одеваться нет никакой необходимости, так как мероприятие обещает быть довольно неформальным.

- Приходи, как есть.

- А я в пижаме.

- Вот и оставайся в пижаме, - сказала Терри, - только приходи. Перебирайся по балкону - окно открыто.

* - строки из стихотоврения Р.Саути Ночь

Как безмятежна ночь,
Что свежестью напоена росы!
Тумана пелена или чуть зримый облаков узор
Не смеют запятнать небес сапфир.
В великолепьи царственном луна плывет
Сквозь бездны тишину.
...
(пер. Анны Рыбкиной)

Настроение у него было такое возвышенное, будто он был слегка навеселе. Какая прекрасная ночь! Ни облачко, ни туман, ни дымка, ничто не нарушает великого спокойствия небес. Вот что говорил он сам себе в тот момент, ну, или что-то в том же роде. В груди его, обхватом в 110 сантиметров, бушевали неведомые ему доселе чувства. Он думал о Мэвис Тодд.

Всего какой-нибудь час назад он не испытывал ничего подобного. Если б его попросили охарактеризовать Мэвис, он бы ответил: "Милая крошка, но ничего сногсшибательного. Температура от нее не подскочит". Единственный ее плюс - умение быть тихой и незаметной в отличие от расфуфыренных язвительных девиц, от которых он так настрадался на всевозможных вечеринках. Наш Фредди был весьма застенчивым молодым человеком, никак не повесой, и привлекали его девушки скромные, мягкие, в общем, такие, каких сегодня днем с огнем не сыщешь. Нет, конечно же, он всегда понимал, что Мэвис - очень даже ничего, и даже, как говорят театральные критики, "соответствует ", но ничего кроме этого. Ну, не затрагивала она какой-то особой струнки в его душе.

Сегодня все переменилось. Пелена спала с глаз его - она та единственная, что достойна стать его женой. Он чувствовал себя как калифорниец, который случайно наткнулся на нефтяную скважину на заднем дворе своего дома. Как будто ангел-хранитель хлопнул его по плечу и произнес: "Бутч, тупица ты несчастный, ослеп ты что ли? Ведь это именно то, что ты искал всю свою жизнь".

С самого начала она приглянулась ему, тем, что с готовностью ухватилось за его предложение смыться с концерта и отправиться в кино. Когда же она призналась, что от всей этой зауми ее, также как и его, просто тошнит, и что ходит она на эти концерты только по желанию своей тетушки, которая считает, что музыка повышает интеллектуальный уровень, Фредди понял, что Мэвис единственная девушка, у которой хоть что-то есть в голове, и что к ней стоит присмотреться.

Дальнейшему взаимопониманию очень помог обед, за которым они выяснили, что оба терпеть не могут креветок, и восхищаются творчеством Агаты Кристи. Но ни о чем серьезном все еще не могло идти и речи, когда Фредди вдруг осознал, что дядюшка Джордж, который мелькнул раз или два в разговоре, ни кто иной, как Великий Змей Тодд. И вот тут Фредди твердо решил жениться.

Звезда Змея Тодда ярко сияла на Небесном своде Футбола. Даже по истечению двадцати лет о нем говорили с тем же почтением, что и в 30-х годах, и мысль, что при благоприятном исходе сам Фредди тоже смог бы называть этого великого человека дядей Джорджем, настолько взбудоражила его воображение, что он подавился своей порцией жареной телятины, и официанту пришлось срочно придти ему на выручку, похлопав по спине. Когда глаза Фредди наконец перестали слезиться, он взглянул на Мэвис с такой бешеной страстью, что и у нее кусок попал не в то горло. Вообще, вся ситуация очень напоминала сцену первой встречи Ромео и Джульетты из школьной постановки Шекспира.

Фредди казалось, что если он правильно понял смысл всех этих "попало-не-в-то-горло", а также ее молчаливое согласие, когда он взял ее за руку в кино, то дело было в шляпе. Полная луна катилась по темному небу, а он размышлял о том, что самым прекрасным во всей этой истории было то, что она столь же богата, если не богаче его. Если дело выгорит, то он не будет думать, что все дело в проклятых деньгах. Его глаза затуманились при этой мысли, а он стоял и смотрел на серебреную рябь на воде, и был уверен, в том, что он любим.

Он испытывал подобные ощущения впервые. За последний год или около того многие девушки флиртовали с ним, но у него всегда оставалось мучительное чувство, что их притягивают не столько его недюжинный ум и привлекательная внешность, а его миллионы, которые он получил благодаря популярности производимого его компанией напитка. Этих миллионов у него было больше, чем вы могли себе вообразить, и Мэвис была первой представительницей противоположного пола, которая, общаясь с ним, не думала о его банковском счете.

Проклятый телефон вырвал его из плена столь приятных размышлений. Фредди ужасно не хотелось отвечать, даже принимая во внимание, что это мог быть Джефф. При всем уважении к Джеффу Фредди хотел остаться наедине со своими мечтаниями. Но телефон все трезвонил, и ему пришлось взять трубку. "Алло", - раздраженно прорычал он в трубку.

Приятный мягкий голос произнес:

- Бутч?

Это был не Джефф. Голос был женским.

"Мэвис. Мэвис, это ты?", - нежно забормотал он.

"Нет, это я, Терри Трент."

"Ах, это ты Терри. Значит, ты уже вернулась?"

"Вернулась куда?"

"Вернулась сюда. Ты же обедала у Пеглеров."

"Я не пошла на обед. Послушай, Бутч..."

"В чем дело?"

"Мне страшно. Кажется, вокруг рыскает взломщик".

"Кто?"

"Взломщик."

"Взломщик? С чего ты это взяла?"

"Только что дверная ручка медленно и загадочно повернулась, будто кто-то пытался проникнуть внутрь".

Совсем неплохой ход, - подумала Терри. Если бы она сказала, что вскоре ожидает появления полночного грабителя, это вряд ли бы прозвучало разумно. Как ей казалось, даже Фредди, который был не самым умным из людей, заинтересовался бы, с чего это она заделалась ясновидицей. Совсем другое дело - таинственная рука, медленно поворачивающая дверные ручки.

"Видишь ли, я должна была поехать обедать в Омейл с миссис Пеглер, так что, кто бы это ни был, он, вероятно, думает, что путь свободен и в доме никого нет. Тебе бы лучше сходить посмотреть, Бутч".

"Да, да, конечно. Но, может, я сперва оденусь? Как ты думаешь?"

Терри не ответила. Она хихикала. У нее было великолепное настроение и она едва удержалась, чтобы не заявить, что одеваться не нужно, так как будут только свои.

"Приходи как есть".

"Но я в пижаме".

"Оставайся в пижаме, только приходи", - взорвалась Терри. "Иди через балкон, окно открыто".

Он был невероятно, упоительно растроган. "Какая чудная ночь - ни дымки, ни облачка, ни крапинки, ни пятнышка-ничто не омрачает безмятежной чистоты небес,"- так (или примерно так) говорил он себе. Он ощущал, что какое-то странное томление возникло в широкой груди его. Он думал о Мэвис Тод.

Всего пару часов назад чувства Фредди по отношению к Мэвис Тод едва ли можно было назвать иначе, чем прохладными. Если бы вы попросили Фредди описать ее, он наверняка сказал бы что она миленькая, по-своему хороша собой, но уж никак не красотка. Короче, одна из тех, про которых говорят "на любителя". Самым располагающим ее качеством было то, что будучи тихой серой мышкой, она представляла собой приятную противоположность прилизанным саркастичным барышням, присутствие которых не раз парализовало его на светских вечеринках. Поскольку ничего не было во Фредди Карпентере от лихого прожигателя жизни. Он был застенчивым молодым человеком, и девушки ему нравились тихие, хотя таких, как известно, нынче и днем с огнем не сыщешь. Да, Мевис всегда казалась ему вполне приличной девушкой, тем, про что театральные критики говорят "приемлемо", но не более того. Иными словами, особых чувств она у него не вызывала.

Этим вечером все переменилось. Пелена спала с его глаз, и он смотрел на Мевис как на ту, что несла в себе все признаки родственной души. Он чувствовал себя подобно жителю Калифорнии, который копался у себя в огороде и вдруг с удивлением обнаружил, что из-под лопаты забил нефтяной фонтан. Как будто ангел-хранитель похлопал Фредди по плечу и прошептал: "Бутч, дурилка, ты что, ослеп? Не видишь, что ли, что именно ее ты искал всю свою жизнь? "

С самого начала она произвела на него великолепное впечатление тем, что с готовностью приняла его предложение смыться с того концерта и пойти в кино. "Заумная музыка встает у меня поперек горла", -сказал он. Тогда Мевис призналась, что точно в том же месте эта музыка встает и у нее, и она намеревалась пойти на концерт только потому, что так ей сказала тетушка, которая придерживалась мнения о том, что посещение концертов расширяет кругозор. Вот тут Фредди в первый раз и почувствовал, что эта девушка толковая и понимает что к чему.

Открытие за обедом обоюдной неприязни к креветкам и обоюдной же любви к творчеству Агаты Кристи тоже неплохо помогли в наведении мостов. Но только когда выяснилось, что тот дядя Джордж, которого она упоминала пару раз между делом в разговоре, был не кто иной, как великий Змей Тод, ход мыслей Фредди определенно принял матримониальный оборот.

Змей Тод являл собой одну из неоспоримых звезд на футбольном небосклоне и был человеком, о котором по-прежнему говорили с тем же трепетным придыханием, что и в тридцатых. Мысль о том, что если он не будет зевать, то однажды тоже сможет называть это божество просто "Дядя Джордж", так наэлектризовала Фредди, что он подавился телятиной, и официанту пришлось хлопать его по спине. Когда глаза у него перестали слезиться, он обратил их на Мевис с такой страстью, что у нее, в свою очередь, кусок попал не в то горло. Шекспироведу все это напомнило бы первую встречу Ромео с Джульеттой.

Фредди казалось, что если он правильно интерпретировал эпизод с куском попавшим не в то горло и последующее молчаливое согласие, когда он взял ее за руку в кино, дело было в шляпе. "И что особенно радует", - думал он, глядя на луну, которая во всей своей красе плыла в темно-синих глубинах неба, -"Так это то, что она была так же богата, как и он, если не богаче. Так что если ему удастся завоевать ее, то не благодаря его треклятым деньгам". Он смотрел на серебрящуюся водную рябь, и от мысли, что его любят (а он был готов поспорить, что так оно и есть) только из-за него самого, глаза его наполнились слезами.

Такая ситуация была для Фредди совершенно в новинку. Немало девиц за последнюю пару лет напористо пытались выказать ему свое расположение, но это всегда оставляло гнетущее впечатление, что их привлекали не столько его личные качества, сколько то, что вследствие щедрой поддержки населением его минералки, он накопил столько миллионов, что и не сосчитаешь. Сейчас же впервые в его поле зрения попала представительница противоположного пола, у которой не горел глаз на его банковский счет.

Из этого мечтательно-задумчивого состояния его вывело звяканье телефона в соседней комнате, и на миг он не мог решить, стоит ли отвечать. "Наверное, это снова Джеф,"-подумал он, и хотя он был сильно привязан к нему, разговаривать с Джефом желания не было. Тем не менее, поскольку практически невозможно игнорировать звонящий телефон, он подошел к аппарату и раздраженно рявкнул в трубку "Алло".

Мелодичный голос на другом конце провода произнес:

-Бутч.

Это был не Джеф. Голос был женский.

-Мевис? - нежно промурлыкал он. -Это Мевис?

-Нет, это я. Терри Тент.

-А, Терри? Так вы уже вернулись?

-Куда вернулись?

-Сюда вернулись. От Пеглеров.

-Я к ним не ходила. Послушайте, Бутч.

-Да?

-Мне страшно. Думаю, что где-то тут шастает грабитель.

-Кто шастает?

-Грабитель.

-Ах, грабитель? Да ладно, с чего это вы взяли?

-Вот только что дверная ручка тихо повернулась ни с того ни с сего, как будто кто-то пытался открыть дверь."

"А ведь неплохо придумано",- подумала Терри. Ей пришло в голову, что если она просто скажет Фредди, что ожидает скорого появления непрошеного ночного гостя, будет довольно трудно сделать так, чтобы это звучало правдоподобно. Фредди, конечно, не был самым проницательным человеком на свете, но даже он мог бы удивиться внезапно открывшемуся у нее дару ясновидения. Таинственная рука, вращающая дверные ручки по ночам, была куда убедительней.

-Понимаете, я должна быть в Омале, у миссис Пеглер, так что кто бы это ни был, он думает, что в номере никого нет. Я хочу, чтобы вы пришли, Бутч

-Само собой, сейчас оденусь только. Как? Что вы сказали?

А Терри ничего и не говорила, она просто хихикнула. Находясь в приподнятом расположении духа, она едва удержалась от того, чтобы не начать уверять его что одеваться и нужды нет, поскольку занятие предстоит самое что ни на есть неформальное.

-Приходите как есть.

-Я в пижаме.

-Вот и оставайтесь в ней, -сказала Терри. -Но приходите. Идите по балкону. Окно открыто.

Он расчувствовался не на шутку. Как прекрасна ночь: ни облачка, ни дымки, ни малейшего пятнышка не нарушает безмятежности небес, говорил он себе (ни слова, для пущего эффекта), и незнакомые ощущения кипели в его сорокачетырехдюймовой груди. Он думал о Мэвис Тодд.

Всего лишь около часа назад чувство, которое Фредди испытывал к Мэвис Тодд, лучше всего было бы назвать прохладным. Попроси кто-нибудь описать ее, и он бы сказал, что она милая малютка, - довольно симпатичная, но уж никак не сногсшибательная, короче, одна из тех девушек, которых как встретишь, так и забудешь; фактически, ее главным плюсом было то, что, тихая, как мышка, она разительно отличалась от тех ослепительных, остроязыких девиц, присутствие которых парализовало его на большинстве вечеринок. Ибо ничего от обворожительного плейбоя не было во Фредди Карпентере. Это был скромный молодой человек, которому нравились тихие девушки, хотя, бог знает почему, такие теперь встречаются раз в сто лет. Да, он всегда относился к Мэвис достаточно терпимо, или, как говорят театральные критики, "адекватно", но не более. Никогда она не трогала его до глубины души.

В этот вечер все изменилось. Пелена спала с его глаз, и он увидел в Мэвис абсолютно родственную душу. Он чувствовал себя калифорнийским домовладельцем, который, лениво роясь на заднем дворе, вдруг с изумлением замечает, что из-под его лопаты брызнул нефтяной фонтан. Будто ангел-хранитель похлопал его по плечу и шепнул: "Батч, дуралей несчастный, или ты слепой? Неужто ты не видишь, что это именно то, что ты искал всю свою жизнь?"

С самого начала ее готовность принять предложение смыться с концерта и пойти в киношку произвела на него отличное впечатление. От слишком заумной музыки, объяснил он, у него обычно болит горло, а когда Мэвис сказала, что с ней творится точно то же самое, и она намеревалась посетить концерт просто потому, что ей велела тетушка, - тетушка придерживается мнения, что концерты имеют большую образовательную ценность, - он впервые почувствовал, что это девушка, у которой есть что-то за душой, девушка, к которой стоит приглядеться.

За ужином обнаружились их обоюдное отвращение к креветкам и столь же обоюдная привязанность к творчеству Агаты Кристи, сблизившие их еще больше; но только тогда, когда открылось, что дядя Джордж, о котором она упоминала пару раз в ходе беседы, был никем иным, как великим Змеей Тоддом, мысли Фредди окончательно приобрели матримониальное направление.

Змея Тодд был одной из немеркнущих футбольных звезд, человеком, чье имя до сих пор произносилось с тем же придыханием, что и в тридцатые, несмотря на два десятка прошедших лет, и мысль о том, что если карты лягут, как надо, он тоже однажды назовет этого небожителя дядей Джорджем так взволновала Фредди, что он подавился жареной телятиной, и официант был вынужден похлопать его по спине. Когда глаза его перестали слезиться, он обратил на Мэвис взгляд, столь пылкий, что у нее, в свою очередь, кусок встал поперек горла. Вся сцена живо напомнила бы знатокам Шекспира первую встречу Ромео и Джульетты.

Фредди казалось, - если он правильно истолковал это куска-поперек-горла-вставание и последующее молчаливое согласие на то, чтобы в кино он держал ее за руку, - что дело его уже в шляпе. Самое замечательное во всей этой истории, думал он, глядя на сияющую полную луну, которая величаво плыла в темно-синих глубинах небес, то, что она не менее богата, чем он, если не богаче, а значит, если он завоюет ее, это будет его собственная заслуга, только его, а не этих проклятых денег.

Вот что за мысль туманила его взгляд, когда он смотрел на серебряную рябь на воде, мысль о том, что если он любим, то уж любим, и насчет этого он готов был биться об заклад даже с самим собой.

Никогда раньше не испытывал он ничего подобного. В течение года, множество девушек демонстрировало в его присутствии какую-то настойчивую приветливость, но он не мог избавиться от тягостного ощущения, что его личность привлекала их гораздо меньше, чем его миллионы, которые, благодаря горячей всенародной поддержке "Физзо", можно было хоть лопатой грести. И только теперь в поле его зрения замаячила представительница противоположного пола, не превратившаяся в один цепкий взгляд, нацеленный на его счет в банке.

Его размышления были прерваны телефонным звонком, донесшимся сзади, из комнаты, и какое-то время он колебался, стоит ли отвечать. Скорее всего, это опять Джефф, думал он, но при всей привязанности к Джеффу, у него не было желания с ним разговаривать. Ему хотелось остаться наедине со своими мечтами и грезами. Однако, игнорировать звонящий телефон было практически невозможно, и, подойдя к аппарату, он гаркнул в трубку раздраженное: "Алло".

До него донесся мелодичный голос:

- Батч.

Это был не Джефф. Голос был женским.

- Мэвис? - нежно проворковал он. - Это Мэвис?

- Нет, это я. Терри Трент.

- О, Терри? Значит ты вернулась?

- Вернулась куда?

- Вернулась сюда. С обеда у Пеглеров.

- Я не пошла на обед. Слушай, Батч.

- Да?

- Я боюсь. Я уверена, что здесь шастает грабитель.

- Чего?

- Грабитель.

- А, грабитель? Быть не может! С чего ты взяла?

- Только что дверная ручка повернулась медленно и таинственно, будто кто-то пошевелил ее.

А, ведь, неплохо придумано, отметила Терри. Ей вовремя пришло в голову, что предупреди она Фредди о скором появлении полночного мародера, это вряд ли прозвучало бы правдоподобно. Фредди трудно было назвать образцом проницательности, но даже он мог заинтересоваться, с какой это стати она вдруг стала ясновидящей. Мистическая рука, медленно поворачивающая дверные ручки, была лучше, с какой стороны не взгляни.

- Понимаешь, я должна была быть у Омэйл, обедать с миссис Пеглер, поэтому кто бы это ни был, он считал, что комната пуста. Я бы хотела, чтоб ты пришел, Батч.

- Конечно, приду. Мне одеться? А? Что ты сказала?

Терри ничего не говорила. Она хихикала. Вне себя от удовольствия, она еле удержалась от заверений, что одеваться нет никакой надобности, потому что встреча будет достаточно неформальной.

- Просто приходи, как есть.

- Я в пижаме.

- Ну и оставайся в пижаме, - сказала Терри, - только приходи. Пройди через балкон. Дверь открыта.

Он пребывал в приятном сентиментальном настроении. Как прекрасна ночь - ни дымки, ни облачка - ничто не омрачало райской безмятежности, так думал он про себя (или что-то в этом роде), и сознавал неясные чувства, которые таились в его сорока-четырех дюймовой груди. Он размышлял о Мэвис Тодд.

Около часа назад чувства Фредди, которые он питал к Мэвис, в лучшем случае были едва теплыми. Если бы его попросили описать ее, он бы сказал что она хорошенькая, по-своему достаточно мила, но никак не сногсшибательна; она из того типа девушек, которые ни к чему не обязывают - ее подкупающая черта в том, что будучи тихой мышкой, она выгодно контрастировала с остроумными девицами с их лакированными прическами, которые приводили его в оцепенение на столь многих коктейль-вечеринках. Поскольку Фредди Карпентер вовсе не был лихим плейбоем, напротив - он был застенчивым парнем, он предпочитал спокойных девушек, однако таких в наше время днем с огнем не сыскать. Да, Мэвис всегда казалась ему весьма пристойной девушкой, или как критики говорят - адекватной, но ничего более. Она никогда не трогала его чувств.

Этим вечером все переменилось. Он взглянул на нее по-новому и увидел в ней ту единственную, что обладает всеми признаками родной души. Он чувствовал себя подобно домовладельцу в Калифорнии, который лениво вскапывая свой огород, неожиданно обнаружил нефтяную скважину. Это случилось так, словно ангел-хранитель постучал его по плечу и шепнул, "Эй Бутч, ты что - слепой? Не видишь - ведь это то, что ты искал всю свою жизнь!"

С самого начала она произвела на него впечатление своей готовностью ускользнуть с концерта и пойти в кино. "Заумная музыка" - сказал он - "от которой только живот разболелся". И когда Мэвис призналась, что это именно то, что чувствует она, - и боль, и то, что она пошла на концерт только по наставлению тетушки, которая считает будто концерты несут образовательную ценность, - тогда он впервые почувствовал, что перед ним толковая девушка, которую не стоит упускать.

За обедом обнаружилось, что оба не любят креветки и обожают искусство Агаты Кристи, и это было приятным совпадением, однако только когда она обнародовала, что дядя Джорж, которого она раз или два упоминала в разговоре, был ни кем иным как великим Снейком Тоддом, в голову Фредди определенно запала мысль о браке.

Снейк Тодд был одной из тех ярких звезд на футбольном небосклоне, чье имя даже по прошествии двух десятилетий произносили все с тем же благоговением, которое он внушал в тридцатых, и мысль о том, что если разыграть карты верно, то и он тоже сможет однажды назвать этого богоподобного человека дядей Джоржем так будоражила Фредди, что он подавился телячьим жарким, и официант был вынужден похлопать его по спине. Когда его глаза перестали слезиться, он обратил их к Мэвис столь страстно, что и ей еда тоже пошла не в то горло. Все это напомнило бы знатоку Шекспира первое свидание Ромео и Джульетты.

Фредди казалось, что если он верно понял ее смущение за столом, а также ее уступчивость когда держал ее руку в кинотеатре, то дело сделано. И что было особенно прекрасно во всем этом, думал он, глядя на луну во всем ее величии катящуюся по темно синим безднам, так это то, что она была столь же богата как и он, если не богаче, таким образом если ему удастся завоевать ее - вложенные деньги не будут выброшены на ветер. Эта мысль затуманила его глаза, созерцавшие серебряные отблески ряби на воде, мысль, что он был любим - если это так, а он был готов держать пари что это так - таким, какой он есть.

Это было совершенно внове для него. Довольно большое количество девушек около года назад проявляли многообещающее радушие в его присутствии, однако он всегда испытывал угнетающее чувство, что их привлекает не столько его личность, сколько тот факт что, благодаря щедрой общественной поддержке Физзо, у него было припасено несметное количество денег. И только теперь в его поле зрения появился некто противоположного пола, не положивший глаз на его банковский счет.

Из такого рода размышлений он был выведен телефонным звонком в комнате позади него, и секунду пребывал в неуверенности относительно того стоит ли ответить. Возможно, это был Джефф, подумал он, но несмотря на свое теплое отношение к этому человеку, он сейчас не хотел говорить с Джеффом. Он хотел остаться наедине со своими мечтами и планами. Однако, ведь это почти невозможно не ответить на трезвонящий телефон! Он подошел к аппарату и рявкнул в трубку раздраженное "Алло!".

Из трубки послышался нежный голос.

"Бутч."

Это был не Джефф. Голос был женским.

"Мэвис?" прошептал он нежно. "Это Мэвис?"

"Нет, это я. Терри Трент."

"О, Терри? Значит ты вернулась?"

"Вернулась куда?"

"Сюда. С обеда у Пеглеров"

"Я не ходила на обед. Послушай, Бутч."

"Да?"

"Я напугана. Я уверена поблизости таится грабитель."

"Кто?"

"Грабитель"

"О, грабитель? Уверена? Почему ты так думаешь?"

"Только что ручка двери повернулась медленно и таинственно, словно кто-то пробовал ее."

Неплохая фраза для восприятия, подумала Терри. Ей пришло на ум, что если бы она сказала Фредди, что вот-вот должен появиться полночный мародер, то это звучало бы неправдоподобно. Фредди не был через чур проницательным, однако даже он мог бы задаться вопросом откуда у нее дар ясновидения. Таинственная рука, медленно поворачивающая ручки дверей - была лучше в любом случае.

"Видишь ли, я должна быть в Омейл и обедать с миссис Пеглер, так что кто бы то ни был, он думает, что номер пуст. Я бы хотела, чтобы ты пришел, Бутч."

"Конечно приду. Мне одеться? А? Что ты сказала?"

Терри ничего не сказала. Она хихикнула. Она была в ударе и только что остановила себя от убеждения его в том, что нет нужды одеваться ибо ситуация получилась бы пикантной.

"Приходи в чем есть"

"Я в пижаме"

"Что ж, оставайся в пижаме," - сказала Терри. "Но приходи. Пройди по балкону. Окно открыто."

Он был настроен очень сентиментально. Как красива ночь, нигде ни облачка; ни одно пятнышко не портило чистоты неба, так он говорил себе (или что-то очень похожее). Его переполняли странные эмоции. Он думал о Мэвис Тодд.

Еще час назад чувства Фредди к Мэвис Тодд можно было в лучшем случае назвать тепловатыми. Описал бы он ее как приятную, довольно симпатичную девушку, но ни в коем случае не сногсшибательную; короче говоря, одна из тех девушек, мимо которых можно пройти, не заметив, самое привлекательное в ней было то, что, будучи тихой серой мышкой, она являлась приятным контрастом ярким женщинам, которые привлекали его внимание на многочисленных вечеринках. Во Фредди Карпентере не было ничего от лихого повесы. Это был застенчивый молодой человек, который любил тихих девушек, хотя кто знает, почему это открылось ему только сейчас, при свете луны. Да, Мэвис всегда казалось ему довольно приятной, так сказать, подходящей, но ничего более. Она никогда не вызывала в нем глубоких чувств.

Сегодня все изменилось. Пелена упала с его глаз, и он увидел, что в ней есть все необходимое, чтобы стать настоящим товарищем. Он чувствовал калифорнийским землевладельцем, который, лениво копаясь в саду, вдруг с удивлением натыкается на нефтяную скважину. Как будто ангел-хранитель похлопал его по плечу и прошептал: "Бутч, не будь дураком. Разве ты не видишь, что именно этого ты и искал всю жизнь?"

С самого начала она произвела на него чрезвычайно благоприятное впечатление, с готовностью согласившись убежать с концерта и сходить в кино. Он был сыт по горло серьезной музыкой, сказал он ей. Она призналась, что испытывает то же самое, а на концерт пошла лишь потому, что тетя велела. Тетя считала, что концерты интеллектуально развивают человека. Тут он в первый раз почувствовал, что в этой девушке что-то есть, что на нее стоит обратить внимание.

И это чувство усилилось, когда за обедом выяснилось, что они оба терпеть не могут креветки и обожают Агату Кристи. Ну а уж когда выяснилось, что дядя Джордж, о котором она пару раз упомянула в ходе разговора, был никто иной, как знаменитый Змей Тодд, Фредди начал подумывать о женитьбе.

Змей Тодд был одним из любимцев в мире футбола, человеком, чье имя даже спустя два десятилетия упоминалось с благоговением, которое оно вызывало в тридцатые. Мысль о том, что, воспользовавшись случаем, он в один прекрасный день тоже смог бы назвать этого великолепного человека дядей Джорджем, так взбудоражила Фредди, что он подавился куском жареного мяса, и официанту пришлось похлопать его по спине. Наконец, он оторвал взгляд от стакана с водой и так страстно посмотрел на Мэвис, что на этот раз она поперхнулась своим куском. Все это напоминало первую встречу Ромео и Джульетты.

Дело в шляпе, подумал Фредди, вспомнив к тому же ее молчаливое согласие, когда он взял ее за руку в кинотеатре. И что лучше всего, думал он, наблюдая за луной, плывущей по темно-синему небу, она не беднее его, если не богаче, так что если он завоюет ее симпатию, дело будет не в деньгах. И мысль о том, что он любим, а он готов был биться об заклад, что так оно и есть, заставила его уставиться на серебристую воду.

Для него это было новым ощущением. Довольно много девушек в прошлом году оказывали ему знаки внимания, но у него всегда возникало угнетающее чувство, что им нравится не он сам, а его миллионы, которых, благодаря щедрости Фиццо, у него было больше, чем можно представить.

От этих размышлений его отвлек телефонный звонок в соседней комнате. Некоторое время он раздумывал - стоит ли отвечать. Скорее всего, это опять Джефф, подумал он, и, несмотря симпатию, которую тот внушал ему, сейчас он не хотел разговариватьс Джеффом. Он хотел остаться наедине со своими мечтами. Однако игнорировать телефонный звонок было невозможно, поэтому он снял трубку и раздраженно ответил: "Алло!".

Ему ответил тихий голос:

- Бутч.

Это был не Джефф. Голос был женским.

- Мэвис? - тихо пробормотал он. - Это Мэвис?

- Нет, это я. Терри Трент.

- Терри? Так ты вернулась?

- Куда вернулась?

- Сюда. От Пеглеров.

- Я к ним не ходила. Послушай, Бутч.

- Да?

- Мне страшно. Тут бродит какой-то взломщик.

- Кто?

- Взломщик.

- Взломщик? Ты уверена? Почему ты так решила?

- Только что дверная ручка медленно повернулась, как будто кто-то хотел открыть дверь.

Неплохо, подумала Терри. Ей пришло в голову, что если бы она сказала Фредди, что скоро должен появиться грабитель, это вряд ли прозвучало бы правдоподобно. Фредди, конечно, не самый проницательный человек, но даже он мог бы задуматься, когда она успела стать ясновидящей. Таинственная рука, медленно поворачивающая дверную ручку - это намного лучше.

- Видишь ли, я собиралась на ужин к миссис Пеглер, поэтому, кто бы это ни был, он решил, что квартира пуста. Я хочу, чтобы ты пришел, Бутч.

- Конечно, я приду. Мне одеться? А? Что ты сказала.

Терри ничего не сказала. Она захихикала, чуть не признавшись ему, что одеваться не обязательно, обстановка будет неформальной.

- Приходи, как есть.

- Я в пижаме.

- Оставайся в пижаме, - сказала Терри. - Но приходи. Перейди по балкону. Окно открыто.

Он был в очень сентиментальном настроении. Как красива ночь, ничто не нарушает безоблачности неба: нет ни тумана, ни облачка, ни пятнышка, размышлял он про себя (а может вслух), и понимал, что в его большой груди шевелятся странные эмоции. Он думал о Мэвис Тодд.

Еще чуть более часа назад чувства, которые Фредди испытывал к Мэвис Тодд, можно было назвать прохладными. Если бы его попросили описать ее, он бы сказал, что она милашка, довольно симпатичная, по-своему, но ни в коем случае не сногсшибательная, короче говоря, одна из тех девушек, которых или заметишь или нет. Она была спокойная, напоминала мышку, и именно это больше всего в ней подкупало. Она, несомненно, заметно отличалась от молодых женщин с блестящими от лака волосами, острячек, которые вводили его в ступор на стольких вечеринках. Фредди Карпентер совсем не походил на франтоватого плейбоя. Это был стеснительный молодой человек, ему нравились тихие девушки, хотя видит Бог, в наши дни отыскать такую не просто. Да, Фредди всегда считал Мэвис весьма хорошенькой, подходящей, как скажут театральные критики, но не более. Никогда она не западала ему в душу так глубоко.

Сегодня вечером все изменилось. Пелена спала с его глаз: теперь он видел в этой девушке родную душу со всеми присущими ей чертами. Фредди чувствовал себя калифорнийским домовладельцем, который, праздно копаясь в земле на заднем дворе, с удивлением обнаруживает, что его лопата наткнулась на нефтяной жилу. Как будто бы ангел-хранитель похлопал его по плечу и прошептал: "Буч, несчастный тупица, ты ослеп? Неужели ты не видишь - это то, что ты искал всю жизнь?"

С самого начала она произвела на него самое лучшее впечатление, с готовностью приняв предложение смыться с того концерта и пойти в кино. Высокомерная музыка, сказал он, вызывает у меня боль в горле. А когда Мэвис призналась, что и она ощутила боль там же, а на концерт пришла по настоянию тетушки, которая считает, что концерты имеют образовательное значение, Фредди впервые почувствовал, что перед ним весьма толковая девушка, девушка, которая выдержит взгляд.

За ужином дела достаточно быстро пошли в гору, когда обнаружилось, что они оба не любят креветки, но восхищаются искусством Агаты Кристи. Однако о женитьбе Фредди начал подумывать только после того, как Мэвис призналась, что дядя Джордж, которого она упоминала один или два раза в разговоре, ни кто иной, как великий Снейк Тодд.

Снейк Тодд, бесспорно, был одной из звезд на футбольном небосводе, человеком, чье имя даже спустя два десятилетия вызывает все тот же трепет, какой оно пробуждало в 30-е годы. Если правильно разыграть эту партию, он тоже однажды сможет назвать этого божественного человека дядей Джорджем, подумал Фредди, и от этой мысли его словно током ударило - он подавился жареной телятиной, и официанту пришлось постучать ему по спине. Когда глаза Фредди перестали слезиться, он перевел взгляд на Мэвис с такой страстью, что и она, в свою очередь, поперхнулась всем тем, что было у нее во рту. Сцена могла бы напомнить Шекспира, первую встречу Ромео и Джульетты.

Фредди показалось, что если он правильно истолковал тот эпизод, когда они подавились полным ртом, а затем и ситуацию, когда в кино она позволила ему держать себя за руку, то дело было в шляпе. Он смотрел на луну, прекрасную полную луну, катящуюся сквозь темно-синюю бездну, и думал, как же замечательно, что ее состояние не меньше его собственного, а может и больше, и если он все же завоюет ее, то это будет его победа, его, а не тех проклятых денег, что у него есть. Фредди смотрел на серебряную рябь на воде, глаза его затуманились от мысли, что он любим, т.е. если он любим, то - Фредди готов был поспорить - только за то, какой он есть.

Для него это было совершенно новое ощущение. Сколько девушек за последний год или около того одаривали его многообещающими взглядами. Но никогда Фредди не покидало тягостное ощущение: так сильно привлекала их не его личность, а то, что, благодаря всенародной любви к минеральной воде Fizzo, миллионов в его карманах было не счесть. И только теперь в кругозор Фредди попала представительница противоположного пола, которая не заглядывала краем глаза в его банковский счет.

Вот такие мысли кружились в голове молодого миллионера, когда в комнате позади него раздался телефонный звонок, который вывел Фредди из задумчивости, еще мгновенье он сомневался, отвечать ли. Вероятно это опять Джеф, подумал Фредди, вовсе не горя желанием говорить с ним, какими бы хорошими их отношения не были. Он хотел остаться наедине со своими мечтами и видениями. Однако не обращать внимание на звонящий телефон практически невозможно, Фредди подошел к аппарату и раздраженно рявкнул: "Алло".

Из трубки донесся мягкий голос.

- Буч.

Это был не Джеф. Голос женский.

- Мэвис? - прошептал он нежно. - Это ты, Мэвис?

- Нет, это я, Терри Трент.

- А, Терри. Ты что, уже вернулась?

- Откуда вернулась?

- С ужина у Пеглеров.

- Я не ходила на ужин. Послушай, Буч.

- Ну что?

- Я боюсь. Мне кажется, по дому крадется вор.

- Кто?

- Вор.

- А, вор... Ты уверена? С чего ты взяла?

- Только что ручка двери медленно, таинственно повернулась, как будто кто-то пытался зайти.

Неплохой ход, подумала Терри. Ей показалось, скажи она Фредди, что полночный мародер вот-вот ворвется, придать правдоподобность такому повороту дела будет сложно. Фредди не самый проницательный человек, но даже он поинтересуется, не записалась ли она в ясновидящие. Таинственная рука, медленно поворачивающая дверную ручку... В любом случае, это звучит лучше.

- Понимаешь, меня не должно было быть дома, я собиралась в Омэл, на ужин к миссис Пеглер, поэтому кто бы там ни был, он думает, что апартаменты пусты. Хорошо бы ты зашел ко мне, Буч.

- Конечно, я зайду. Мне одеться? А? Что ты сказала?

Терри ничего не говорила, только хихикала. Она чувствовала себя превосходно; едва сдержавшись, девушка не стала уверять его, что одеваться не нужно, т.к. формальности они соблюдать не будут.

- Приходи как есть.

- Я в пижаме.

- Ну и оставайся в ней, - сказала Терри. - Только приходи. Пройди по балкону. Окно открыто.

Сентиментальное настроение полностью завладело им. "Как ночь прекрасна! Ни дымки затмевающей, ни облачка, ни пылинки, ни пятнышка не нарушает величавое спокойствие небес", - примерно это говорил он себе, ощущая, как непривычные чувства бродят в глубинах необъемной груди. Он размышлял о Мейвис Тодд.

Всего лишь менее часа назад его отношение к Мейвис не отличалось особой пылкостью. На просьбу описать её он ответил бы, что она милая малютка, по-своему даже довольно хорошенькая, но с ног не валит. Короче говоря, самым привлекательным ее достоинством было то, что тихая как мышка, она составляла приятный контраст тем расфуфыренным и язвительным девицам, которые на всех этих вечеринках приводили его в ужас. Молодой Фредди Карпентер по сути своей не был, что называется, лихим повесой. Ему, как человеку застенчивому, нравились девушки молчаливые, хотя и не секрет, что в наши дни таких днем с огнем не сыскать. Да, Мейвис всегда казалась ему довольно сносной, "отвечающей необходимым требованиям", как выражаются театральные критики, но не более того. И уж тем более никогда не трогала до глубины души.

Сегодня же все переменилось. Словно пелена упала с глаз и он увидел в ней все признаки своей второй половинки. Он чувствовал себя подобно калифорнийцу, который, лениво копаясь на личных грядках, невзначай наткнулся на мощный нефтяной фонтан. Словно бы ангел-хранитель легонько ткнул его в плечо и прошептал: "Буч, тупица несчастный, ты ослеп? Разве не видишь - именно ее ты искал всю жизнь?"

С самого начала она сразила его тем, что охотно поддержала предложение улизнуть с концерта в киношку. Фредди сказал, что заумная музыка вызывает у него колики в животе, а Мейвис откровенно призналась, что и с ней творится то же самое. Собиралась же она на концерт исключительно по велению тетушки, имевшей свой взгляд насчет воспитательной ценности классической музыки. Именно тогда он впервые почувствовал, что у этой девушки и винтики все на месте и сама она ничего.

За обедом открытие обоюдного отвращения к креветкам и взаимного восхищения творчеством Агаты Кристи здорово продвинуло дело. Но лишь когда Мейвис проговорилась, что дядя Джордж, о котором она пару раз упоминала в течение беседы, никто иной как великий Тодд по прозвищу Змей, мысли Фредди свернули прямиком в матримониальное русло.

Тодд, по прозвищу Змей, был одной из негаснущих звезд на небосклоне футбола и имя его даже спустя два десятилетия внушало тот же благоговейный трепет, что и в тридцатые. Мысль о том, что если он верно разыграет свою карту и в один прекрасный день сможет назвать этого полубога "дядей Джорджем", так взбудоражила Фредди, что он подавился жареной телятиной и официанту пришлось стукнуть его по спине. Когда же, наконец, глаза перестали слезиться, он взглянул на Мейвис с таким обожанием во взоре, что и у нее в свою очередь еда встала поперек горла. Всё это любовное приключение напомнило бы ученому-шекспироведу первую встречу Ромео и Джульетты.

Фредди стало казаться, что, если он правильно истолковал и это "поперек-горла" и последующее молчаливое согласие, с которым она позволила ему завладеть своей ручкой в кинотеатре, значит, дело уже в шляпе. А что ещё чудеснее, думал он, следя как полная луна во всей красе плывет по темно-синей бездне, что она также богата, как и он, а может, и ещё богаче. Поэтому в случае успеха, он завоюет ее уж точно не при помощи проклятущих денег. К этим мыслям примешивалось сознание того, что он любим, и в этом он готов был поклясться. Вот эти-то соображения и туманили его взор, пока он созерцал серебристую рябь воды.

Происходящее было для него в новинку. За прошедший год довольно много девушек энергично выказывали ему свое расположение. Но Фредди преследовало гнетущее чувство, что их привлекала не столько его особа, сколько тот факт, что, благодаря широкому спросу на "Фиццо", в его кубышке скопилось куда больше миллионов, чем иголок в сосновом бору. И лишь теперь в пределах прямой видимости возникла, наконец, представительница противоположного пола, которая не косила ясные глазки на его банковский счет.

Так размышлял он. Грезы его прервал телефонный звонок из комнаты позади. С минуту Фредди колебался. Возможно, это снова объявился Джеф. Но как бы он не любил этого парня, желания разговаривать с ним сейчас не было. Ему хотелось лишь одного - остаться наедине с мечтами и видениями. И всё же игнорировать звонящий телефон было практически невозможно. Он подошел к аппарату и рявкнул в трубку злое "Алло!".

С того конца провода донесся тихий голос:

- Буч!

Это был не Джеф. Голос принадлежал женщине.

- Мейвис? - ласково прошептал он. - Это ты?

- Нет, это я, Терри. Терри Трент.

- А, Терри! Значит, ты вернулась?

- Куда вернулась?

- Сюда. Ты же ужинала у Пиглеров.

- Меня там не было. Послушай, Буч...

- Да?

- Мне страшно. Кажется, поблизости шныряет грабитель.

- Чего?

- Гра-би-тель!

- Ах, грабитель! Ерунда какая-то. С чего ты взяла?

- Только что медленно и таинственно повернулась ручка входной двери, словно кто-то пробовал открыть ее.

"Должно сработать", - подумала Терри. Ей пришло в голову сказать Фредди о скором визите полночного вора, но главная трудность заключалась в том, чтобы заставить рассказ звучать правдоподобно. Фредди не слишком проницателен, но и он мог удивиться ее внезапному превращению в ясновидящую. Поэтому история о таинственной руке, медленно поворачивающей дверную ручку, подходила как нельзя лучше.

- Я же собиралась поужинать с миссис Пиглер, так что кто угодно может думать будто номер пуст. Я хочу, чтобы ты пришел, Буч?

- Хорошо, приду. Могу я одеться? А? Что ты говоришь?

Терри ничего не говорила. Она хихикала. Ее так и подмывало уверить его, что в одежде и церемониях нет никакой нужды.

- Оставайся в чем есть.

- На мне пижама.

- Да и пусть, - сказала Терри. - Только приходи. По балкону. Окно открыто.