На рассвете следующего дня небо играло чистыми и яркими красками... По крайней мере, так можно было предположить. Мне-то самому не удалось полюбоваться пробуждением природы – я забылся тревожным сном за несколько часов до того. Однако когда сон «рассеялся, как утренний туман», оказалось, что солнышко вовсю сияет, а за окном щебечет добрая сотня беззаботных птичек - в отличие от меня им не о чем было беспокоиться. Это легкомысленное веселье не вызывало ничего, кроме раздражения, ибо «меланхолия всецело мною овладела», как выразился один поэт. После вчерашнего разговора с Мадлен Бассет я был совершенно не готов разделить чью-то радость жизни.
Нетрудно догадаться, что ее obiter dicta* (так, кажется, говорят) прошили меня насквозь. Было ясно – это не обычная любовная ссора, которую легко исправить парой-тройкой слезинок и жарких поцелуев. Нет, на сей раз трещина в лютне грозила перерасти в пропасть и навсегда вывести из строя нежный инструмент, если не принять срочных мер. Но какие именно меры следует предпринять? Этот вопрос ставил меня в тупик. Определенно, нашла коса на камень. С одной стороны – несгибаемая провегетарианская позиция Мадлен, с другой – твердое намерение Гасси поглощать за обедом все, что когда-то бегало, летало и плавало. Чего, спрашивается, можно ожидать в такой ситуации? Мрачные картины будущего еще стояли у меня перед глазами, когда в спальню просочился Дживс с утренней чашкой чая.
- А? – рассеянно отозвался я, провожая его взглядом. Обычно по утрам я набрасываюсь на живительный напиток, как голодный тюлень на рыбку, но сегодня мои мысли витали где-то далеко.… Одним словом, мне было не до того.
- Сегодня отличная погода, сэр – как раз для школьного праздника.
Я резко выпрямился, умудрившись так ловко опрокинуть чашку, что мне позавидовал бы сам преподобный Пинкер.
- Как – уже сегодня?
- В полдень, сэр.
Я глухо застонал.
- Вот она, Дживс.
- Сэр?
- Последняя капля. Дальше уже некуда.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Беспокоит – не то слово. Ад содрогнулся до самого основания! Как это называется, когда парочка соседних государств живет душа в душу, а потом вдруг начинает говорить друг другу гадости?
- Обычно в таких случаях говорят, что отношения ухудшились, сэр.
- Так вот, отношения между мисс Бассет и Гасси чертовски ухудшились. Он, как нам известно, уже давно проявлял недовольство – а вот теперь и Мадлен закусила удила. Ей не понравилось едкое замечание Гасси по поводу заката. Все знают, как высоко эта девица ценит данное явление природы – а он возьми да и скажи, что его, мол, тошнит от одного вида, представляете?
- О да, сэр. Мистер Финк-Ноттл как раз вчера высказывался на эту тему в личной беседе со мной. По его мнению, закат так похож на непрожаренный бифштекс, что смотреть на него – сплошная мука. Его можно понять.
- Не спорю. Но лучше бы Гасси оставил подобные замечания при себе. Оказывается, он также непочтительно отзывался о Блаженной Деве. Кто это, Дживс? Что-то я о ней раньше не слышал.
- Это героиня поэмы покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. «Она склонилась к золотой ограде в небесах».
- Я так и понял. Что-то в этом духе упоминалось.
- «Вся глубина вечерних вод была в её глазах. Три лилии в её руке, семь звёзд на волосах»**.
- Даже так? Ну, как бы то ни было, Гасси сказал, что его тошнит и от девы. А для мисс Бассет это хуже крапивного ожога.
- Положение серьезное, сэр.
- Серьезнее некуда. Если так дальше будет продолжаться, ни один букмекер не примет ставки меньше чем сто к восьми на то, что помолвка продержится хотя бы неделю. Я повидал на своем веку немало обручений, но ни одно из них не трещало по швам так явно, как то, что состоялось между Августом Финк-Ноттлом и Мадлен, дочерью сэра Уоткина и покойной леди Бассет. Ожидание хуже всего. Как звали того беднягу, над которым висел меч на волоске?
- Дамокл, сэр, из древнегреческой легенды.
- Ну, теперь-то я его прекрасно понимаю. А тут еще этот дурацкий праздник… Обойдутся без меня.
- Ваше отсутствие может вызвать неудовольствие, сэр.
- Мне все равно. На пушечный выстрел не подойду. Я умываю руки, и пусть делают, что хотят.
В довершение всего мне вспомнилась история, которую Понго Твислтон рассказывал как-то раз в Трутнях. Каким разнузданным развлечениям, оказывается, предаются участники подобных сборищ! Понго поведал нам, как на одном школьном празднике в Сомерсетшире его заставили участвовать в игре под названием «Дома ли мистер Смит?». Суть игры заключалась в том, что ему надели на голову мешок, и учащаяся молодежь принялась тыкать в него палками! Я помню, при этих словах в курительной клуба повисла леденящая душу тишина – настолько всех впечатлил его рассказ. В таком гиблом месте, как Тотли, и в обычные дни не чувствуешь себя в безопасности, а уж чего ожидать в праздники... Я видел мельком этих малолетних бандитов; одного взгляда на них достаточно, чтобы понять – благоразумному человеку лучше держаться подальше.
*(юр.) – замечания по ходу дела
** - перевод М. Фромана
Наступившее утро было ясным и солнечным. Так мне, во всяком случае, кажется. Сам я не видел, как взошло солнце, потому что забылся беспокойным сном за несколько часов до того, как оно приступило к этому занятию. Когда же сон выпустил меня из своих объятий и я начал осознавать, что происходит вокруг, было уже совсем светло и за окном слышалось щебетание несметного количества птиц. При этом, в отличие от меня, им совершенно не о чем было беспокоиться. Никогда не видел такой беззаботной компании! Меня раздражало их оголтелое чириканье, потому что я, как сказал поэт, был отмечен печатью меланхолии , и вся эта веселая суета только усугубляла уныние, в котором я пребывал после вчерашнего разговора с Мадлен Бассет.
Смысл ее obiter dicta (вроде бы, так это называется), конечно, дошел до меня сразу же. Было ясно как день, что речь шла не о простой размолвке влюбленных, которую можно уладить несколькими слезами и парой поцелуев. Это была настоящая, первоклассная ссора, и, если срочно не принять меры, лютня скоро станет здесь лишней и онемеет, словно дырявый барабан. Но я понятия не имел, что с этим делать. Возникло непримиримое противоречие. С одной стороны – Мадлен, убежденная вегетарианка, с другой - Гасси, который, будьте уверены, не оставит ни кусочка от сочного стейка, оказавшегося у него в тарелке. Я спрашивал себя, чем же все это кончится, содрогаясь при мысли о возможном будущем, когда в комнату неспешно просочился Дживз с чашкой утреннего чая.
- Что? – рассеянно переспросил я, когда он поставил чашку на стол. Обычно при виде бодрящего напитка я подпрыгиваю, как тюлень при виде рыбы. Но сейчас я был занят собственными мыслями, если вы понимаете, о чем я. Или, иначе говоря, невнимателен.
- Я сказал, что сегодня прекрасный день для школьного праздника, сэр.
Я резко сел в постели, опрокинув чашку с ловкостью преподобного Гарольда Пинкера.
- Он, что, сегодня?
- Сегодня вечером, сэр.
Я глухо застонал.
- Этого только не хватало, Дживз.
- Сэр?
- Последняя капля. У меня и так полно проблем.
- Вы чем-то обеспокоены, сэр?
- Вы совершенно правы. Все катится в тартарары. Что вы скажете, если между двумя странами все было тип-топ, а потом они начали катить бочки друг на друга?
- В таких случаях говорят, что отношения ухудшились, сэр.
- Ну, так вот, отношения между мисс Бассет и Гасси ухудшились. Он, как вы знаете, уже был зол, а теперь и она на него взъелась. Ей не понравилось, что он нелестно отозвался о закате солнца. Она, видите ли, весьма высокого мнения о закатах, а он сказал, что они нагоняют на него тоску. Представляете?
- Отлично представляю, сэр. Не далее как вчера вечером мистер Финк-Ноттль говорил мне о закате. Он сказал, что не может спокойно смотреть, как заходит солнце, потому что это зрелище напоминает кусок недожаренного мяса. Его чувства вполне понятны.
- Возможно, но лучше бы он держал их при себе. Он ведь еще ляпнул что-то непочтительное о небесной подруге. Кто такая эта небесная подруга? Я о ней никогда не слышал.
- Героиня стихотворения покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. Она склонилась к золотой ограде в небесах.
- Я так и понял. Об этом что-то упоминали.
- Вся глубина вечерних вод была в ее глазах. Три лилии в ее руке, семь звезд на волосах.
- Правда? Ну, как бы там ни было, Гасси сказал, что она тоже нагоняет на него тоску, и мисс Бассет надулась как мышь на крупу.
- Это очень прискорбно, сэр.
- Вот-вот – именно прискорбно! Если дела так пойдут и дальше, никто не поставит и ломаного гроша на то, что эта помолвка протянет еще неделю. Уж я-то повидал всякие помолвки, но ни одна из них не трещала по швам так, как у Огастуса Финк-Ноттля и Мадлен, дочери сэра Уоткина и покойной леди Бассет. Эта неизвестность сводит меня с ума. Я где-то читал про парня, у которого над головой висел меч на одном волоске. Как его звали?
- Дамокл, сэр. Это древнегреческая легенда.
- Могу себе представить, каково ему было. И я должен идти на этот чертов школьный праздник, когда у меня на душе кошки скребут! Никуда я не пойду.
- Ваше отсутствие может вызвать разговоры, сэр.
- Наплевать! Ноги моей там не будет. Я умываю руки, и пусть они думают, что хотят.
Ко всему прочему, я припомнил историю, которую Понго Твистлтон рассказывал в клубе. Прекрасный пример того, какие нравы царят на подобных пирушках. Однажды Понго занесло на школьный праздник где-то в Сомерсетшире, и описание того, как они играли в «Дома ли мистер Смит?» и ему пришлось сунуть голову в мешок, а молодежь тыкала в него палками, повергло в шок всех, кто собрался в курительной комнате. А уж в таком месте, как Тотли, где и в обычные-то дни не чувствуешь себя в безопасности, может произойти что-нибудь и похуже. Я всего пару раз видел местных парней из Тупика, но мне хватило, чтобы понять – это настоящие хулиганы, и надо держаться от них подальше, если хочешь остаться живым и здоровым.
Утренняя заря была сияющей и ясной. То есть, я так думаю. Сам я ее не видел, потому что провалился в тревожный сон за несколько часов до первых намеков на рассвет, но, когда туман пробуждения улетучился, и я начал соображать, что к чему, солнце светило в окно, а ухо улавливало щебетанье примерно семи с половиной сотен пташек, причем ни у одной из них, в отличие от меня, ни о чем не болела голова. В жизни не приходилось сталкиваться с более беззаботной компанией, и слушать их было невыносимо, поскольку, как выразился тот парень, меланхолии печать была на мне*, а этот гвалт и восторг только усиливали тяжелое чувство от вчерашнего разговора с Мадлен Бассет.
Нетрудно себе представить, что ее obiter dicta** (так это, кажется, называется), сразило меня на месте. Ведь ясно, как день, что произошла не просто пустяковая размолвка двух влюбленных, которую легко загладить парой слезинок или несколькими поцелуями. Нет, это был первоклассный разрыв отношений, и если не принять срочные меры и не задействовать нужные каналы, то любовные струны могут остаться не у дел и смолкнуть, как дырявый барабан. Но весь вопрос был в том, каким именно образом действовать. Тут столкнулись две непоколебимые воли. С одной стороны, стойкое предубеждение Мадлен против всякой мясной пищи, с другой – неизменное стремление Гасси заполучить любой кусок мяса, который плывет в его сторону. Я спрашивал себя, чем все это кончится, и все еще содрогался при мысли о будущих сюрпризах, когда в комнату проскользнул Дживс с утренней чашкой чая.
- Мм? – промычал я рассеянно, пока он ставил чай на стол. Обычно я реагирую на эту живительную влагу, как тюлень, устремляющийся за куском рыбы, но сейчас был погружен в свои мысли, если вы понимаете, что я хочу сказать. Или рассеян – как вам больше нравится.
- Хочу заметить, сэр, что для школьного праздника выдался чрезвычайно приятный день.
Я подскочил и опрокинул чашку так же проворно, как это обычно делает преподобный Г.П. Пинкер.
- Разве праздник сегодня?
- Сегодня после обеда, сэр.
Я издал стон из разряда самых душераздирающих.
- Только этого не хватало, Дживс.
- Сэр?
- Это последняя капля. У меня и так голова опухла.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Вы очень догадливы. Содрогаются основы Ада***. Как это называется, когда две страны сначала прекрасно ладят, а потом принимаются поносить друг друга последними словами?
- Обычно говорят, что отношения между ними ухудшились, сэр.
- Так вот, отношения между мисс Бассет и Гасси ухудшились. Гасси и так уже был, как мы знаем, в дурном расположении духа, а теперь и Мадлен тоже. Ее очень раздосадовало пренебрежительное замечание, которое Гасси себе позволил по поводу заката. Закаты – ее слабость, а он заявил, что его от них тошнит. Можете себе представить?
- Вполне представляю, сэр. Мистер Финк-Ноттл вчера прокомментировал мне свое отношение к закату. Он сказал, что это зрелище так похоже на кусок слабо прожаренного мяса, что заставляет его страдать. Можно понять его чувства.
- Да уж, но я бы предпочел, чтобы он держал их при себе. Похоже, он еще без должного уважения отозвался о Благословенной Дамозель. Дживс, кто такая Благословенная Дамозель? Мне кажется, я о ней ничего не слышал.
- Героиня одного из поздних стихотворений Данте Габриеля Россетти, сэр. Она выглядывала из-за золотого свода Небесного Царства.
- Это я как раз понял.
- «Глаза ее бездонны, как омуты в тиши заката. Три лилии к груди ее прижаты, и в локонах семь звезд горят короной».
- Ах вот как? Ну, как бы там ни было, Гасси сказал, что его от нее тоже тошнит, и мисс Бассет теперь в гневе пылает, как обгоревшая на солнце шея.
- Как это прискорбно, сэр.
- Именно. Если дело пойдет так и дальше, ни один букмекер не примет ставку меньше ста против восьми, что эта помолвка сможет протянуть еще неделю. Уж я-то повидал помолвок на своем веку, но ни одна из них не была настолько близка к краху, как помолвка Аугустуса Финк-Ноттла и Мадлен, дочери сэра Уоткина и покойной леди Бассет. Ужасающая неопределенность. Как звали того парня, о котором я где-то читал? Над ним еще висел меч на одном-единственном волоске?
- Дамокл, сэр. Это греческая легенда.
- Я себе представляю, что он чувствовал. И со всем этим грузом на душе я должен явиться на школьный праздник. Не пойду.
- Ваше отсутствие может вызвать пересуды, сэр.
- Ну и отлично. Ноги моей там не будет. Я испарился, и пусть делают, что хотят.
К тому же я помнил историю, рассказанную однажды Понго Твистлтоном в «Трутнях». Она прекрасно иллюстрирует бесконтрольные страсти, которые бушуют на таких пирушках. Понго оказался втянутым в школьные торжества где-то в Сомерсетшире, и его повествование о том, как в ходе игры под названием «Дома ли мистер Смит?» он был вынужден засунуть голову в мешок и позволить юному поколению тыкать в себя палками, совершенно заворожило всю курительную комнату. А в таком местечке, как Тотли, где и в обычный день человеческая жизнь подвергается опасности, можно ждать эксцессов и похуже. Мне было достаточно увидеть пару раз детишек из местного Тупика, чтобы понять, какой это жесткий народ и как усердно их должен избегать всякий, кто себе не враг.
* Измененная строка из элегии «Сельское кладбище» Томаса Грея (перевод В.А.Жуковского)
** Необязательное заявление в суде (лат.)
*** Измененная строка из стихотворения Сабина Бэринг-Гулда «Христово воинство, вперед!»
Рассвет наступившего дня был красивым и ярким. Во всяком случае, я думаю, что он был таким. Сам я не видел рассвета, забывшись тревожным сном за несколько часов до того, как он начал наклёвываться. Но когда сонная хмарь расступилась, и ко мне вернулась способность воспринимать окружающий мир, солнечный свет струился в окно, а слух мой заполнило щебетание примерно семи с половиной сотен птичек, и ни у кого из этих певцов, или певиц, голова не казалась забитой такими же мрачными мыслями, как у меня.
Обычно чем живее компания, тем я сильнее подавлен, «весь век он осенён печалью», как выразился не помню уж кто*, поэтому пение птиц не добавляло мне радости. Их задор и усердие только усугубляли угрюмое настроение, не покидавшее меня после вчерашней беседы с Мадлен Бассет.
Как и стоило ожидать, смысл ее obiter dicta*, – кажется, здесь уместно такое определение, – сразил меня наповал. Это уж явно была не размолвка влюблённых, которая быстро кончается парой слезинок и одним-двумя поцелуями, а настоящий первоклассный раскол, способный вывести лютню из строя и сделать ее глухой как треснувший барабан. Если срочно не предпринять решительных и единственно верных шагов. Но какими должны быть эти шаги, – вот вопрос, который меня доконал. Нашла коса на камень. С одной стороны – неукоснительная приверженность Мадлен к вегетарианству, с другой – железное убеждение Гасси, что всё мясо, обрезанное с костей, должно доставаться ему. Пытаясь предугадать, чем всё это обернётся, я с трепетом заглядывал в будущее, когда в комнату просочился Дживс с утренним чаем.
- А? – отрешённо переспросил я, пока он ставил чашку на стол.
Обычно я бросаюсь на этот вселяющий бодрость напиток точно тюлень, завидевший кусок рыбы, но сейчас меня охватила глубокая задумчивость, если вы понимаете, о чём идёт речь. Или рассеянность, если угодно.
- Похоже, нам повезло, сэр! Весьма подходящий денёк для школьного пикника.
Я привскочил и опрокинул посуду с той ловкостью, какой отличается наш преподобный Г. П. Пинкер.
- А что, разве сегодня?
- Сегодня после полудня, сэр.
Я испустил мучительный стон.
- Только этого не хватало…
- Сэр?
- Последняя капля, Дживс. У меня и так голова идёт кругом.
- Мне кажется, вас что-то тревожит, сэр.
- Тревожит… Ещё бы! Дрожат основы ада…* Когда две страны сначала заводят между собой шуры-муры, а после принимаются обзывать друг друга хамами и паразитами, то как бы вы это назвали, а?
- Разрыв отношений. Обычно так принято говорить, сэр.
- Ну, значит, случился разрыв отношений между мисс Бассет и Гасси. Он-то, мы знаем, давно уже злится, теперь и она рассердилась. Её возмутило, как он язвительно говорил про закат. Мадлен обожает закаты, а он заявил, что его с них тошнит. Представляете?
- Легко, сэр. Я лично слышал, как мистер Финк-Ноттл комментировал вчерашний закат. С его слов, это зрелище до того напоминает полусырую говядину, что нестерпимо смотреть. Можно понять его чувства.
- Положим. Но лучше бы он их держал при себе. А тут ещё его оскорбительный выпад в адрес Благословенной Девы. Кто она, эта Благословенная Дева, Дживс? Я представления не имею.
- Героиня одной из поэм покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. Она склонилась к золотой ограде в небесах…
- А, припоминаю. Весьма характерное определение!
- Вся глубина вечерних вод была в её глазах. Три лилии в её руке, семь звёзд на волосах…*
- Нет, в самом деле? Ладно, оставим это. Гасси сказал, что её он тоже не переваривает. И что мисс Бассет стала его раздражать, как солнечный ожог на шее.
- Нет ничего хуже, сэр.
- Вот и я говорю… Если так дальше пойдёт, ни одна букмекерская контора не примет ставки ниже ста против восьми за то, что эта помолвка продержится ещё хоть неделю. Много я видел на своем веку разных помолвок, но ни одна из них не была так готова лопнуть по швам, как помолвка Огастеса Финк-Ноттла и Мадлен, дочери мистера Уоткинса и покойной леди Бассет. Неизвестность невыносима. Помнится, я читал про какого-то малого… как же его звали… у которого над головой подвесили меч на тоненьком волоске.
- Дамокл, сэр. Это древнегреческий миф.
- Ну да. Теперь я знаю, как он себя чувствовал. И в таком состоянии я ещё должен участвовать в их дурацкой гулянке? Я никуда не пойду.
- Но ваше отсутствие вызовет нарекания, сэр.
- А мне наплевать. Духу моего там не будет. Лично я смыливаюсь, а они пускай делают, что хотят.
Я, кстати, вспомнил историю, которую рассказывал как-то вечером в «Трутнях» Понго Твистлтон. Этот случай наглядно показывает, какие дикие нравы царят на подобных мероприятиях. Понго однажды попал на школьный пикник в Сомерсетшире и, по его словам, ввязался в игру «Мистер Смит Дома?». На голову ему натянули мешок, и не успел он опомниться, как юное поколение, тыкая палками, загнало его в курилку.
В таком местечке как Тотли, где и в обычные дни жизнь человека не назовёшь безопасной, легко ожидать и более серьёзных эксцессов.
Пары косых взглядов со стороны местных отпетых подростков хватило мне, чтобы понять, какая это шпана, и как осмотрительно следует её обходить благоразумному человеку.
Примечания.
1. «Весь век он осенён» печалью» - строчка из «Эпитафии» английского поэта Томаса Грея (1716 – 1771).
2. Obiter dicta – мн. число от латинского выражения obiter dictum – сказанное попутно, к слову. Также употребляется как юридический термин «случайное замечание, субъективное мнение».
3. «Дрожат основы ада!» - строчка из гимна «Вперёд, солдаты Христа», автор слов – английский писатель и учёный С. Баринг-Гоулд.
4. Строки из поэмы «Небесная подруга» английского художника и поэта Данте Габриэля Россетти (1828 – 1882). Перевод М. Фромана.
Старший Лейтенант.
Прим. переводчика. Адская машина не даёт мне зарегистрироваться на форуме сайта. Завожу своё имя, пишет «содержит недопустимые символы». Хоть убейся. Люди, может кто-то подскажет, как быть?
Новый день пробудился ярким и светлым. По крайней мере, как я и предполагал. Я сам не видел рассвета, погрузившись в беспокойную дремоту на несколько часов перед его наступлением. Но когда дымка сна развеялась , я смог следить за происходящим - солнечный свет просачивался сквозь окно, а слух улавливал чириканье множества птиц, которые также, как и я, появились чтобы совершить какую-нибудь глупость. Я был поражен их беззаботностью, и это заставило меня послушать их. Как сказал мой приятель, это все из за меланхолии, в которую погрузил меня разговор с Мэдлин Бассет. А сейчас это все подбодрило меня и сердечность подступила во мрак вчерашней беседы.
Она случайно заметила, что вероятно их позвали разобраться со мной. Было очевидно, что это не обычная любительская размолвка, заканчивающаяся слезами или парой поцелуев, а настоящая трещина. Которая превратит светлую лютню в дырявый барабан, если ее быстренько не заштопать. И проблема принятия этих шагов разрушила меня. Столкнулись две железных воли. С одной стороны Мэдлин с ее вегетарианскими пристрастиями, с другой твердое намерение Гасси получить все куски зажаренного мяса, предназначенные ему. Я спрашивал себя чем это закончится, и вздрагивал от мысли, что произойдет; когда вошел Дживс утренней чашечкой чая.
«А?» рассеяно произнес я, когда он ставил его на стол. Как обычно я набросился на эту освежающую жидкость, как рыба на приманку, озадаченный или скорее невнимательный.
«Нам повезло, что день удачен для пикника , сэр»
Рывком я сел, опрокинув чашку чая так ловко будто я был Г.П. Пинкер.
«Сегодня?»
«После обеда, сэр»
Я застонал.
«В этом не было нужды, Дживс» «Сэр?» «Последняя капля. С меня уже хватит»
«Вас что то беспокоит, сэр?»
«Ты прав. Фундамент Ада дрожит. Как еще назвать то, что два народа были близки, а потом начали звать друг друга хамами и мелкими сошками.»
«Сэр, подходящим ответом будет то, что отношения ухудшились»
«Да, отношения между Мисс Бассет и Гасси рушатся. Он, как нам известно, уже был в дурном настроении, и сейчас ворчит на нее. Она обиделась на его пренебрежительный отзыв о закате. Она очень ценит закаты, а он сказал, что его от них тошнит. Ты можешь в это поверить?»
«Охотно, сэр. Мистер Финкнотл упоминал при мне вчерашний закат. Он сказал, что тот похож на кусок недоваренной говядины, который мучает его взгляд. И никому не понять, что он чувствует»
«Я считаю, что он должен сдерживаться. Он всегда непочтительно высказывается о Блаженной Дамозель. Кто эта блаженная Дамозель, Дживс? Мне кажется, я о ней слышал»
«Героиня стихотворения позднего Данте Габриеля Розетти, сэр. Она спустилась из под золотого купола небес»
«Да, я помню. Я просто уточнил»
«И были глубже ее очи, чем в вечеру безмолвная вода. Сжимала она лилии в руках, и семь небесных звезд горели в волосах»
«Да? Возможно. Гасси говорил, что от нее его тоже тошнит, и Мисс Бассет разгневалась»
«Тревожно, сэр»
«Тревожно, это не то слово. Если бы все шло своим путем, ни один букмекер бы не поставил меньше чем сто к восьми, что эта помолвка произойдет на следующей неделе. Я видел много помолвок, но не было никого более подходящих друг другу, чем Августус Финкнотл и Мэдлин, дочь сэра Ваткена, позднее леди Бассет. Полная неопределенность. Кто был тот юнец, о котором я помню где-то читал. Тот который сидел под мечом, свисающем на волоске?»
«Дамокл, сэр. Старая греческая легенда»
«Отлично, теперь я знаю, что он чувствовал. И все же я ожидал радушной встречи. Я ухожу»
«Ваше отсутствие будет заметно, сэр»
«Мне все равно. Они не желают моего присутствия. И я постараюсь, чтобы их воля была исполнена»
Кроме того, я помню историю, рассказанную Понго Твистлетом в клубе «Шалопаи». Он говорил, что необузданные страсти способны превратиться в разгулы. Понго однажды перепутали на пикнике в Сомерсетшире, и он участвовал в игре «Мистер Смит дома?». Он привлек внимание всей курилки, когда ему пришлось одеть мешок на голову, и позволить молодому поколению подталкивать себя палками. В таком месте как Тотлейт, где даже в обычные дни человеческая жизнь была не безопасна, ожидались даже худшие эксцессы. У меня была пара представлений о местном Тупике, дети рассказали мне какой трудной группой они были, и как усердно их избегал человек, который знал, что так для него будет лучше.
На следующее утро солнце взошло на небеса во всем своем блеске. По крайней мере, я так думаю – сам-то я ничего не видел, потому что задремал всего за пару часов до того, как оно высунуло нос из-за горизонта. Зато когда туманы сна умчались прочь1 и я открыл глаза, в окно уже вовсю лился яркий солнечный свет, а в саду чирикала целая сотня птиц, а может и не одна. Похоже, на сердце у пернатых было легко и весело, не то что у меня. От их беззаботного щебетания я совсем приуныл, и, как сказал один поэт (не помню, какой именно), меланхолии печать была на мне2. Надо ли говорить, что вчерашняя беседа с Мадлен Бассетт произвела на меня тягостное впечатление. По ее obiter dicta3 (кажется, так это называется) я понял, что ссора с Гасси – не просто размолвка двух влюбленных, которую легко загладит пара слезинок и поцелуев. Трещина оказалась изрядной, и если срочно не принять меры, лютня заглохнет, как лопнувший барабан4. Но что это за меры, я ума не мог приложить. Мадлен не выносит мясоедов, а Гасси твердо намерен не упустить ни одного бифштекса. Две непреклонных воли, что называется, сшиблись лбами. «Что будем пожинать?»5 - с содроганием спрашивал я себя в тот самый момент, когда в комнату бесшумно вошел Дживс с утренним чаем. Он поставил чашку на стол, и я безучастно промычал что-то нечленораздельное. А ведь обычно я набрасываюсь на живительный напиток, как тюлень на кусок рыбы. Вот что делают с человеком раздумья. Или рассеянность – можно и так сказать.
- Прекрасное утро для школьного праздника, сэр.
При этих словах я подскочил в постели и с проворством, достойным самого Преподобного Х.П. Пинкера, опрокинул чашку с чаем.
- Как? Сегодня?
- Да, сегодня после обеда, сэр.
Я издал глухой стон.
- Только этого не хватало!
- Сэр?
- Последняя капля. Как будто у меня без того забот мало.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
-Не то слово, Дживс! Дрожат основы ада6. Как это называется, когда две страны живут душа в душу, а потом начинают обзывать друг друга нехорошими словами?
- Обычно в подобных случаях говорят, что назревает конфликт.
- Так вот, между Гасси и Мадлен назревает конфликт. Раньше дулся только он, а теперь и она туда же – не перенесла какого-то ехидного замечания насчет заката. Мадлен очень высокого мнения о закатах, а Гасси заявил, что его от них тошнит. Можете себе такое представить?
- Могу, сэр. Не далее как вчера мистер Финк-Нотль в разговоре со мной заметил, что заходящее солнце настолько напоминает плохо прожаренный бифштекс, что ему больно на него смотреть. По-моему, его чувства можно понять.
- Еще бы! Но лучше б он держал их при себе. Мало ему закатов, так он еще и неуважительно отозвался о блаженной деве. Кстати, кто такая эта блаженная дева, Дживс? Я, кажется, никогда о ней не слышал.
- Героиня одноименного стихотворения Данте Габриэля Россетти, сэр. Ее чистый дух на мир с небес взирает.
- Да, это я уже понял.
- Лазурь ее прекрасных глаз свет райский отражает. Три лилии в ее руке, семь звезд чело венчает.
- Неужели? Ну, как бы там ни было, Гасси заявил, что от блаженной девы его тоже тошнит, и мисс Бассетт разобиделась не на шутку.
- Весьма прискорбно, сэр.
- В самую точку, Дживс. Если дела пойдут так и дальше, держу пари на сто против восьми, что этот союз не протянет и недели. Я повидал на своем веку немало помолвок, но ни одна не трещала по швам так громко, как помолвка Огастуса Финк-Нотля с Мадлен, дочерью сэра Уоткина и покойной леди Бассетт. А самое ужасное – это ожидание. Как бишь звали того бедолагу, над которым висел меч на одном волоске?
- Дамокл, сэр, герой древнегреческой легенды.
- Точно, Дамокл. Теперь я понимаю, каково ему было. И именно сегодня я должен идти на этот чертов праздник. Нет уж, никуда я не пойду.
- Ваше отсутствие может вызвать толки, сэр.
- А мне все равно. На выстрел не подойду. Пусть себе говорят, что хотят.
Помню, Понго Твистльтон однажды рассказывал в «Трутнях», как его угораздило поучаствовать в школьном празднике где-то в Сомерсетшире. С тех пор я знаю, какие нешуточные страсти разгораются во время подобных увеселений. Когда Понго дошел до того, как он засунул голову в мешок, а подрастающее поколение принялось тыкать его палками (кажется, это у них называлось игрой в «А дома ли мистер Смит?»), вся курительная комната внимала, затаив дыхание. Ну а Тотли и в обычный-то день местечко неспокойное, что уж говорить о праздниках. Да и на местных школяров я успел насмотреться и знал, что разумному человеку от этих малолетних головорезов лучше держаться подальше.
1 «Туманы сна умчались прочь» – цитата из христианского гимна «Могучий глас развеял мрак».
2 «И меланхолии печать была на нем» – цитата из элегии Томаса Грея «Сельское кладбище». Перевод В.А. Жуковского.
3 Obiter dicta – лат. «сказанное мимоходом».
4 Аллюзия на поэму А. Теннисона «Мерлин и Вивиан»: «Довольно малой трещины подчас, Чтобы умолк певучей лютни глас».
5 «Что будем пожинать?» – цитата из христианского гимна «Сеется семя на ранней заре». Переводчик неизвестен.
6 «Дрожат основы ада» – цитата из христианского гимна «Вперед, солдаты веры!».
Назавтра рассвет обещал хороший день. Наверняка обещал, хотя лично я при этом не присутствовал. Всего за несколько часов до того, как он сподобился приступить к своим обязанностям, я забылся тревожным сном, а когда пелена Морфея спала с моих глаз и я пришел в себя, уже вовсю светило солнце и за окном чирикало не меньше семи сотен птиц.
Еще бы, ведь никто из них не был так озабочен, как я. Ни у кого из этой компании не было никаких проблем, и просто тошно было их слушать, ведь на мне-то, как сказал поэт, была меланхолии печать*! Словом, их болтовня и воркотня только усугубляли уныние, в которое меня повергла вчерашняя беседа с Мэделин Бассетт.
Ее obiter dicta** (кажется, так это называется) меня чрезвычайно взволновали. Речь шла уже не о пустяковой размолвке, легко преодолимой с помощью нескольких слезинок и пары-тройки поцелуев, а о серьезной трещине в отношениях, которую не заклеишь моментальным клеем, - скорее она моментально разрастется в пропасть, если вовремя не предпринять соответствующие шаги. Но как предпринять эти шаги? – вот что меня по-настоящему угнетало. Коса нашла на камень: вегетарианские убеждения Мэделин столкнулись с непоколебимой решимостью Гасси сбросить с себя все путы, какие только она захочет на него накинуть. Чем все это кончится? – спрашивал я себя, содрогаясь при мысли о грядущих катаклизмах, как вдруг откуда ни возьмись объявился Дживс с утренним чаем.
- Э? – с отсутствующим видом произнес я, когда он поставил чашку на стол, при том что обычно я перехватываю сосуд с бодрящим напитком еще в воздухе, как морской лев кусок рыбы.
- Я говорю, что сегодня замечательный день для школьного пикника, сэр.
Я подскочил в постели и опрокинул чашку не хуже самого преподобного Эйч Пи Пинкера.
- Сегодня?!
- Сегодня днем, сэр.
Я застонал.
- Только этого мне не хватало, Дживс!
- Сэр?
- Последняя капля! Я и так места себе не нахожу.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Беспокоит! Врата ада сотрясаются, Дживс! Как это называется, когда между двумя странами только что все было тип-топ, а потом вдруг дым коромыслом?
- Обыкновенно в таких случаях говорят «отношения ухудшились», сэр.
- Ну, значит, отношения ухудшились – между мисс Бассетт и Гасси. Он, как мы знаем, уже был на взводе, а теперь и она на взводе. Он сделал уничижительное замечание по поводу заката, и она возмутилась. Она очень высокого мнения о закатах, а он сказал, что его от них тошнит. Представляешь себе?
- Представляю, сэр. Вчера вечером мистер Финк-Ноттл сказал мне, что, по его мнению, закат похож на кусок недожаренной говядины и что для него это мучительное зрелище. Его можно понять.
- Еще как, но лучше бы ему было держать свое мнение при себе. К тому же он неуважительно отозвался о какой-то Благословенной Отроковице. Кто это, Дживс? Никогда о ней не слышал.
- Героиня стихотворения Данте Габриеля Россетти, сэр. Она склонилась к золотой ограде в небесах***.
- Да, это я как будто припоминаю. И что же?
- Вся глубина небесных вод была в ее глазах. Три лилии в ее руке, семь звезд на волосах.
- Серьезно? Ну, пускай. Гасси сказал, что от нее его тоже тошнит, а мисс Бассетт не дает ему покоя, как обгоревшая на солнце шея.
- Весьма прискорбно, сэр.
- Именно, Дживс, прискорбно! Если дело так пойдет и дальше, ставлю сто против восьми за расторжение помолвки! Немало помолвок повидал я на своем веку, но ни одна из них не была так близка к краху, как помолвка Огастеса Финк-Ноттла и Мэделин Бассетт, дочери сэра Уоткина и младшей леди Бассетт. Напряжение растет! Как там звали этого парня из книжки, над которым висел меч на волоске?
- Дамокл, сэр. Греческая легенда.
- Как я его понимаю! И в таком состоянии я должен участвовать в этом проклятом пикнике! Я не пойду.
- Ваше отсутствие может быть превратно истолковано, сэр.
- Наплевать. Не дождутся! Я умываю руки, и пусть думают что хотят.
Помимо всего прочего, мне вспомнилась история, рассказанная Понго Твистлтоном в клубе: о том, как он оказался втянут в школьный пикник где-то в Сомерсетшире. Вся курительная комната как зачарованная слушала, как под предлогом участия в игре «Дома ли мистер Смит?» он был вынужден надеть на голову мешок и позволить подрастающему поколению тыкать в него палкой. А уж в Тотли, где и в обычные-то дни трудно себя чувствовать в безопасности, следовало ожидать еще худших эксцессов. За те два-три раза, что мне доводилось видеть местные цветы жизни, я понял, что от них нужно держаться подальше, если ты сам себе не враг!
* Здесь пепел юноши безвременно сокрыли,
Что слава, счастие, не знал он в мире сем.
Но музы от него лица не отвратили,
И меланхолии печать была на нем. (Т. Грей, «Сельское кладбище», пер. В. Жуковского)
** - obiter dictum (мн. ч. obiter dicta), «попутно сказанное» - высказывание судьи, не носящее нормоустановительного характера (в прецедентном праве)
*** - здесь и далее – пер. М. Фромана
Утро следующего дня озарилось ярким и красивым рассветом. По крайней мере, я так думаю. За несколько часов до того, как начало светать, я провалился в беспокойный сон, и потому сам не видел, как рассвело, но когда сонная пелена спала, и я был в состоянии уделить внимание происходящему, солнечный свет просачивался через окно, а ухо улавливало щебетание сотен птиц, ни одна из которых, в отличие от меня, не обнаруживала ни малейшего признака озабоченности хоть какой-нибудь мыслью. Ни разу не натыкался на более беззаботную компашку, и нелегко же мне было их слушать, ибо меланхолия захватила меня в свои сети, как сказал один приятель, а все это оживление и восторг просто-напросто лишь усилили уныние, в которое я погрузился после вчерашнего разговора с Мадлен Бассет.
Нетрудно вообразить, что ее попутные замечания (сдается мне, так это называется), были направлены непосредственно в мой адрес. Было несомненно – это не просто стычка между влюбленными из разряда тех, что улаживаются пущенной слезинкой да парой поцелуев, нет, это была настоящая первоклассная размолвка, которая, не предприми ты надлежащих шагов на верном пути, прямиком выведет лютню из игры и сделает ее немой, словно барабан с дыркой. Вопрос того, каким именно образом предпринять эти шаги, и поставил меня в тупик. Столкнулись две железные воли. С одной стороны у нас была Мадлен с ее сильным предубеждением против употребления в пищу плоти животных, а с другой – твердая решимость Гасси заполучить все куски мяса, плывущие к нему в руки. Я задавался вопросом о возможном исходе и все еще содрогался при мысли о том, что готовит нам грядущее, когда Дживс прокрался ко мне с утренней чашкой чая.
- Эм? – произнес я отсутствующим тоном, когда он поставил чашку на стол. Обыкновенно я набрасываюсь на бодрящую жидкость, будто тюлень в погоне за куском рыбы. Поглощенный мыслями, если вы понимаете, о чем я. Или отрешенный, если уж совсем углубиться в описание этого состояния.
- Я как раз говорил, как нам повезло, что день для школьного пикника выдался таким погожим, сэр.
Резким движением я сел, перевернув чашку так ловко, будто это сделал сам преподобный Г. П. Пинкер.
- Это что, сегодня?
- Сегодня в полдень, сэр.
Я издал один из тех глухих стонов.
- Только этого не хватало, Дживс.
- Сэр?
- Последняя капля. У меня и без того голова забита.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Ты прав, беспокоит. Основание ада пошатнулось. Как это называется, когда пара стран сначала вдруг начинают вести себя, будто их паралич сковал и все такое, а потом требуют выплаты долгов и устанавливают границы?
- Привычным будет назвать это ухудшением отношений, сэр.
- Что ж, отношения между мисс Бассет и Гасси ухудшились. Он, как мы знаем, уже был раздражен, а теперь то же произошло и с ней. Она сделала исключение для унизительного замечания, которое он отпустил на счет заката. Она очень высокого мнения о закатах, а он сказал ей, что его от них тошнит. Ты можешь в это поверить?
- Охотно, сэр. Мистер Финк-Ноттл излагал мне свое мнение о закате вчера вечером. Он сказал, что закат был так похож на кусок непрожаренного мяса, что ему было больно смотреть на него. Нельзя не сопереживать его чувствам.
- Осмелюсь согласиться, но лучше бы он держал их при себе. Как оказалось, он также непочтительно высказывался о Небесной Подруге. Кто такая Небесная Подруга, Дживс? Кажется, я о ней не слышал.
- Героиня поэмы покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. Она высунулась за золотые перила Рая.
- Да, это я понял. Речь о том и шла.
- Ее глаза были глубже, чем глубины неподвижных вод. В руках она держала три лилии, а в волосах ее сияли семь звезд.
- Да что ты, и правда глубже? Ну что ж, что есть, то есть, Гасси сказал, его и от нее тошнит, и мисс Бассет это причинило страдания не меньше, чем солнечный ожег на шее.
- Крайне неприятно, сэр.
- Именно, что неприятно. Если положение дел не изменится, ни один букмекер не поставит меньше, чем сто к восьми шансам, что это помолвка не продлится и недели. В свое время я повидал помолвки, много помолвок, но еще никогда не видел той, что выглядела бы более трещащей по швам, чем помолвка Августуса Финк-Ноттла и Мадлен, дочери Сэра Уоткина и покойной Леди Бассет. Ужасное напряжение. Кто был тот парень, помнится, я читал о нем где-то, над которым висел меч, удерживаемый одним волоском?
- Дамокл, сэр. Это старая греческая легенда.
- Что ж, я точно знаю, что он чувствовал. И обремененный вот этим, я должен появиться на проклятом школьном пикнике. Я не пойду.
- Ваше отсутствие может вызвать кривотолки, сэр.
- Мне плевать. И ноги моей там не будет. Я ускользаю, и пусть думают, что хотят.
Кроме всего прочего, я припомнил историю, услышанную мной от Понго Твистлтона как-то вечером у «Трутней», показательную с точки зрения того, сколь неукротимыми склонны становиться чувства на таких пирушках. Понго однажды по ошибке очутился на школьном пикнике в южном Сомерсетшире, и его описание того, как ему пришлось засунуть голову в мешок и позволить юному поколению тыкать в него палками, чтобы поддержать игру в «Дома ли мистер Смит?», словно заворожило всех в курительной комнате. В таком месте, как Тотли, где человеческая жизнь даже в обычные дни не была в безопасности, можно было ожидать даже худших происшествий. Пары взглядов, брошенных мною на местных уличных мальчишек, было достаточно, чтобы понять, что с ними шутки плохи, и что человеку, знающему, что для него хорошо, следует старательно их избегать.
Отрывок
Надо полагать, последовавшее утро было ясным и погожим. Я же сам, не дождавшись его, забылся беспокойной дремотой за несколько часов до того, как проклюнулся рассвет, но когда забытьё рассеялось, и моя способность к восприятию действительности восстановилась до той степени, что я увидел яркий свет, струящийся сквозь окно, а моё чуткое ухо распознало щебет семисот пятидесяти птичек, которым, в отличие от меня, не было никакого дела то того, что происходило вокруг. Их беззаботное чириканье лишь усугубило мое прескверное настроение, потому что, как заметил поэт, на мне была печать меланхолии*, посему ощущение здоровой радости напрочь меня покинуло, ведь вчерашняя беседа с Мадлен Бассет засела у меня в печёнках.
Легко себе представить, как её слова, брошенные мимоходом, obiter dicta, так, кажется, на латыни это называется, крепко засели во мне. Это не просто размолвка влюблённых, которую можно примирить слезами и парой поцелуев, случился первоклассный разрыв, и если срочно ничего не предпринять через соответствующие каналы, то моя звонкая лютня станет такой же глухой, как дырявый барабан. Мысль о первых шагах, которые нужно сделать, убивала меня. Одна железная воля против другой стальной. С одной стороны Мадлен, с её неприятием животной пищи, с другой непрошибаемая привычка Гуччи обгладывать за обедом мясо до самых костей со всех блюд на столе. И что же, вопрошал я у самого себя, получится в итоге? Видения будущего бросали меня в дрожь. И в этот момент передо мной материализовался Дживс с чашкой утреннего чая.
– А? – не расслышав, переспросил я, когда он поставил чашку на стол. Обычно я набрасываюсь на бодрящий напиток как тюлень на рыбу. Но не тогда, когда поглощён мыслями, вы ведь понимаете? Или, рассеян, есть и такое определение.
– Нам посчастливилось, чудесный день для праздника в школе, сэр, – повторил Дживс.
Я импульсивно выпрямился, опрокинув чашку, словно в меня вселился преподобный Г.П.Пинкер.
– Сегодня?
– После полудни, сэр.
Я притворно застонал.
– Только не это, Дживс.
– Сэр?
– С меня хватит. Больше не вынесу.
– Вас что-то беспокоит, сэр?
– Так и есть. Преисподняя содрогнулась. Как бы вы назвали, если две некогда необычайно дружественные нации вдруг обзывают друг друга прохвостами и кровопийцами?
– Отношения испортились, так обычно говорят, сэр.
– Значит, отношения испортились между мисс Бассет и Гуччи. Он, как известно, уже давно не в духе, а теперь расстроилась она. Ей не понравилось, как пренебрежительно он высказался о закате. Ведь она боготворит закаты, а он между тем заявляет, что ему от них дурно. Вы готовы в это поверить?
– Вполне готов, сэр. Вчерашним вечером я слышал замечания мистера Финк-Ноттль о закате. Он сказал, что видит пред собой не прожаренный стейк, что для него есть сущее мучение. Нельзя не уважать его чувства.
– Осмелюсь сказать, он мог бы попридержать язык. Говорят, он также нелестно отозвался о Благословенной Деве. Кто она, Благословенная Дева, Дживс? Кажется, никогда о ней не слышал.
– Героиня поэмы покойного Данте Габриеля Россетти, сэр. Она с небес склонялась, на золотой карниз облокотясь.**)
– Ага, понятно. Это много объясняет.
– А глубина её очей бездонней, чем все глубины тихих вод. В руке три лилии держала, и семь ярчайших звёзд в её власах.
– Да, ну! Вот почему Гуччи сказал, что ему от неё тошно, а от мисс Бассет зудит, как будто шея на солнце обгорела.
– Чрезвычайно возмутительно, сэр.
– Возмутительно, Дживс. Если так продолжится, то ни один букмекер не примет восьми против ста, что эта помолвка выдержит ещё неделю. За свою жизнь видел я немало обручений, ни одно из них даже близко не было на грани такого разрыва, как у Огастеса Финк-Ноттль и Мадлен, дочери сэра Уоткина и покойной леди Бассет. Ожидание неизбежности сводит с ума. Как звали того парня, помните, что стоял под мечом, подвешенным на волосе?
– Дамокл, сэр. Из старинной греческой легенды.
– Ага. Могу представить, что он чувствовал. И они хотят, чтобы с таким настроением я появился на школьном празднике? Я не пойду.
– Ваше отсутствие породит слухи, сэр.
– Плевать. Ноги моей там не будет. Я сматываюсь и пусть они думают всё, что хотят.
Помимо всего прочего я помнил, что Понго Твистлтон рассказал мне ночью у Дронсов, до каких выходок доходят необузданные страсти во время подобных торжеств. Однажды в Сомерсетшире ему, как он сам признался, вовлеченному в игру под названием «А дома ли мистер Смит?», пришлось не только надеть на голову мешок, но и позволить молодёжи дубасить себя палками, что привело всех в курительном салоне в полное замешательство. А в таком месте, как Тотли, где даже в будний день не чувствуешь себя в безопасности, можно ожидать чего угодно, намного хуже. Видал я пару раз ребят из Дэд-Энд, и сразу понял, какие они там мерзавцы, встречи с которыми разумный человек, знающий свою пользу, постарается избежать, во что бы то ни стало.
************
*) «melancholy had marked me for her own» - цитата из Thomas Gray "Elegy Written in a Country Churchyard". http://www.thomasgray.org/cgi-bin/display.cgi?text=elcc
Грей Томас «ЭЛЕГИЯ НА СЕЛЬСКОМ КЛАДБИЩЕ»
«осенён печалью» (Перевод Черфас Самуил)
«меланхолии печать была на нём» (Перевод В.А. Жуковского)
**) Дживс цитирует первые строки поэмы Данте Габриэль Россетти «Благословенная Дева» http://en.wikipedia.org/wiki/The_Blessed_Damozel
Новый день занимался ясным и погожим. По крайне мере мне так казалось. Сам я рассвета не видел - забылся тревожным сном незадолго до того, как забрезжило утро. Но когда туманы сна рассеялись, я обнаружил, что солнце весело заглядывает в окно и щебет сотен пташек долетает до моих ушей, причем пташки эти, явно не носили такого тяжкого груза на сердце как я. Беззаботная ватага так походила на меня прежнего, что мое, и без того нерадостное настроение, испортилось окончательно, ибо, как сказал поэт, меланхолии печать была на мне*, и радостный птичий гомон только сгущал мрачные мысли, в которые я погрузился после нашей вчерашней беседы с Мадлен Бассетт.
Она, своим obiter dicta** (кажется, так это называют) совершенно выбила меня из колеи. Разлад меж влюбленными случился не шуточный, тут слезами да поцелуями не обойтись, нет, здесь требовались экстренные меры, причем по всем фронтам, иначе пресловутая лютня*** даст такую трещину, что умолкнет навек, и толку от нее будет не больше чем, от дырявого барабана. Вопрос лишь в том, какие именно меры я должен предпринять. У них, что называется, нашла коса на камень. С одной стороны Мадлен, развернувшая непримиримую компанию против поедания мяса, с другой - Гасси, решивший во чтобы то ни стало, не пропустить ни одного мясного блюда на своем пути. И чем, скажите на милость, все это закончится? - так я горевал над своей судьбой, когда в комнату вошел Дживс с утренней чашкой чая.
- Что? - отстранено, сказал я, едва он водрузил поднос на стол. Обычно я бросаюсь на живительный нектар, как тюлень на свежую рыбу. Однако сегодня, под гнетом забот, я был немного рассеян.
- Я заметил, что нам повезло с погодой. Прекрасный день для школьного праздника, сэр.
Меня словно током ударило. Я подскочил, и точь-в-точь преподобный Г.П.Пинкер опрокинул чашку с чаем.
- Неужели праздник сегодня?
- Сегодня, сэр.
Глухой стон вырвался из моей груди.
- Час от часу не легче, Дживс.
- Сэр?
- Всему есть предел. И сейчас он как раз наступил.
- Вас что-то тревожит, сэр?
- Да, тревожит. Мир вокруг рушится. Как называется, когда два государства сначала друзья-приятели, а потом кроют друг друга почем зря?
- Обычно это называют конфронтацией, сэр.
- Так, так. Значит, мисс Бассетт и Гасси вступили в конфронтацию. Он, как нам известно, уже был зол, а теперь разозлилась и она. Ей пришлось выслушать нелицеприятные высказывания Гасси о закате. Она без ума от закатов, а Гасси сказал, что они, видите-ли, ему осточертели. Можете в это поверить?
- Охотно верю, сэр. Накануне вечером мистер Финк-Ноттл озвучил мне свое отношение к закатам. Он охарактеризовал закат как непрожаренный бифштекс с кровью и сказал, что не может без боли смотреть не него. Мне вполне понятны его чувства.
- Лучше бы он держал свои характеристики при себе. Он, к тому же, умудрился неуважительно отозваться о Небесной подруге. Кто такая Небесная подруга, Дживс? Не припомню, чтобы слышал о ней.
- Героиня поэмы покойного Данте Гарбриэля Россетти, сэр. «Она склонилась к золотой ограде в небесах»****,
- Да, это определенно она. Теперь мне все ясно.
- «Вся глубина вечерних вод была в ее глазах. Три лилии в руке, семь звезд на волосах»,
- Ах, вот как? Что ж, в любом случае, Гасси заявил, что она осточертела ему наравне с закатами, и мисс Бассетт взвилась, точно ее муха укусила.
- Исключительно тревожная новость, сэр.
- Вот именно. Если и дальше так пойдет, даю сто к восьми, что их помолвка не продержится и недели. Уж я-то насмотрелся на помолвки на своем веку, и ни одна из них не трещала по швам так, как у Огастуса Финк-Ноттла и Мадлен Бассетт, дочери сэра Уоткина и покойной леди Бассетт. Я уже весь извелся, Дживс. Как звали того парня, над которым на волоске был подвешен меч?
- Дамокл, сэр. Герой древнегреческого мифа.
- Теперь я понимаю, что он чувствовал в тот момент. В таком состоянии я совершенно не гожусь для школьных праздников. Не собираюсь туда идти.
- Но ваше отсутствие заметят, сэр.
- Мне все равно. Они меня в свои сети не заманят. Слиняю незаметно, и пусть празднуют без меня.
- К тому же, я тут вспомнил одну историю, которую Понго Твистлтон рассказывал в «Трутнях». Она наглядно демонстрирует, какие необузданные нравы царят на таких сборищах. Вообразите, как-то раз на школьном празднике в Сомерсетшире, Понго согласился принять участие в игре «Мистер Смит, вы дома?». Ему надели на голову мешок, и младое племя принялось тыкать в него палками. После такого животрепещущего описания этой игры, мы всей курилкой долго не могли прийти в себя. В Тотли же, где даже в будние дни тебе угрожает опасность, еще и не такое может произойти. Лично мне хватило одного мимолетного взгляда на здешних пострелов, чтобы понять - тому, кто печется о своей безопасности, лучше держаться от этой буйной компании как можно дальше.
* Томас Грей, "Сельское кладбище".
** Obiter dictum (лат) - Сказанное попутно, к слову.
*** Альфред Теннисон, "Мерлин и Вивиен". "Трещина в лютне" означает начало разлада, червоточина.
**** Данте Габриэль Россетти , "Небесная подруга", пер. М. Фроман.
Утро следующего дня выдалось светлым и радостным. По крайней мере, таким оно мне показалось. Сам я восхода не видел, поскольку лег спать еще за несколько часов до того, как реальность попыталась вырвать меня из оков неспокойного сна; но когда ростки сознания пробились сквозь дымку забытья и позволили увидеть, что происходит вокруг, комната уже была залита солнечным светом. За окнами пел веселый хор, полагаю, из не менее семисот пятидесяти птиц, и, в отличие от меня, ни одну из них (неважно, он это был или она), казалось, абсолютно ничего не беспокоит. В жизни не видел столь беззаботную кампанию. Их трели лишь навеяли тоску, ибо состояние уныния, как ранее заметил один мой приятель, было для меня обычным делом; а все их бахвальство и неуемная энергия лишь усилили депрессию, в которую ввергла меня вчерашняя беседа с Мадлен Бассетт. Как и предполагалось, ее неофициальная точка зрения - думаю, так это правильно звучит - полностью достигла моего понимания. Сомнений не вызывало, что дело не только в банальной ссоре двух влюбленных, что легко улаживается парой поцелуев в ответ на выжатую слезу, а в самой настоящей угрозе разрыва, которая, если не принять срочные меры и на должном уровне, размоет весь фундамент отношений и сделает его рыхлым и непрочным, словно оползень. Но мысль о том, как же все исправить, ставила меня в тупик. Просто столкнулись два упертых человека: с одной стороны – Мадлен, с ее предвзятым отношением к еде; с другой стороны - Гасси, полный решимости поглотить любой поданный на стол кусок мяса. Ну и каким будет итог, спрашивал себя я, содрогаясь при мысли об отнюдь не радужной перспективе всей этой затеи, когда в спальню, медленно, с утренним чаем, вошел Дживс.
- Что такое? – пробурчал я рассеянно, пока он устанавливал чашку на стол. Обычно я набрасываюсь на живительный напиток, как тюлень на рыбу, - это когда о чем-то напряженно думаю (надеюсь, вам это знакомо) или чересчур рассеян (если вам по душе такое определение).
- Я уже говорил, что нам выпал сегодня счастливый денек, благодаря приему в одной из школ, сэр.
Я как ошпаренный подпрыгнув в кровати, занял положение сидя и, естественно, опрокинул чашку, да так «ловко», что мне мог бы позавидовать в этом сам преподобный Эйч. Пи. Пинкер.
- Что? Сегодня?!
- Сегодня вечером, сэр.
Из моей груди вырвался сдавленный стон.
- Только этого еще не хватало, Дживс.
- Сэр?
- Ну это уж слишком! Мало у меня других забот?!
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Ты прав, есть одно дельце. Не иначе как сотрясаются основы ада. Что скажешь, если две стороны сперва живут душа в душу, а потом начинают обзывать друг друга пьянью и нахалюгой?
- Обычно в таких случаях говорят: отношения ухудшились, сэр.
- Да, отношения действительно ухудшились между Мисс Бассетт и Гасси. Он, как известно, уже был рассержен, а теперь еще рассердилась и она. Дамочка выразила протест в связи с непочтительной остротой, отпущенной молодым человеком в отношении заката солнца. Она просто жить не может без вечерней зорьки, в то время как его, подобное зрелище, приводит в уныние. Ты можешь себе представить?
- Вполне, сэр. Мистер Финк-Ноттл высказал мне свое мнение по поводу вчерашнего заката, заявив, что солнце так напоминало кусок недожаренной говядины, что просто невыносимо было на это смотреть. Его чувства понять можно.
- Думаю, что, да, но было б лучше, если бы он держал их при себе. Он, кажется, еще и нелестно отозвался о Блаженной деве. А кто, вообще, такая, эта Блаженная дева, Дживс? Я вроде о ней не слышал.
- Героиня поэмы ныне покойного Данте Габриеля Россетти, сэр. Она смотрела вниз с налитых золотом небес.
- Понял. Как раз об этом больше всего и шла речь.
- С бездонной глубиной очей ее могли сравниться разве что безмятежные донные воды вечернего океана. В руках она держала три лилии, а семь звезд украшали пряди ее волос.
- Действительно так? Да, но чтобы там не было, Гасси сказал, что его от нее тошнит тоже. После чего мисс Басеет накалилась как сковородка на углях.
- Весьма тревожный факт, сэр.
- Да, «тревожный» - это точно сказано. Если так пойдет и дальше, то скоро ни один букмекер ломаного гроша не даст за то, что их помолвка продлится хотя бы неделю. За всю свою жизнь я их видел немало, но ни одна не была так близка к полному краху, как у Августа Финк-Ноттла и дочери сэра Уоткина и покойной Леди Бассет, Маделин. Да, неопределенность угнетает. Как звали того парня (я помню, где-то читал о нем), над которым висел меч, держась лишь на одной волосинке?
- Дамокл, сэр. Герой древнегреческого мифа.
- Теперь я понимаю, что он при этом чувствовал. И вот с таким чувством я должен отправиться на этот чертов школьный прием. Не поеду!
- Ваш отказ может вызвать кривотолки, сэр.
- Плевать. Ноги моей там не будет. Просто откуплюсь, и пусть думают, что хотят.
Помимо всего прочего, на ум пришла история, услышанная как-то вечером в доме Дроунов из уст Понго Твистлтона. Она наглядно показывает, какие необузданные страсти могут кипеть на подобного рода «пирушках». Однажды он связался с одним таким днем открытых дверей в школе в графстве Самерсетшир, и описание того, как его, дабы оживить игру «Мистер Смит, вы дома?», с мешком на голове, юное поколение подгоняло палками, повергла в шок всех присутствующих в курительной комнате. Ну а в местах, подобных Тотли, где даже в будний день вы не чувствуете себя защищенным, можно ожидать крайностей и похуже. Мне было достаточно пару раз увидеть самому, чтобы убедиться, какой опасный спрут - эти местные трудные подростки, и насколько аккуратно их следует избегать тому, кто не ищет приключений на свою голову.
Утро следующего дня озарило землю прекрасным светом. Не сомневаюсь, именно так оно и было. Сам я его не застал, провалившись в тревожный сон за пару часов до того, как оно приступило к своим делам, но когда туман дремы рассеялся, и я смог осознавать происходящее, солнечный свет пробивался через окно, за которым раздавалось щебетание по меньшей мере семисот пятидесяти птах, и эти создания, не в пример мне, были абсолютно беззаботны. Самая беспечная компания, какую мне когда-либо приходилось встречать. Их счастливые голоса нагоняли на меня тоску, поскольку, как говорил поэт, меланхолия оставила на мне печать, и весь этот восторг и ликование лишь сгущали мрак, в который я погрузился после вчерашней беседы с Мэдлин Бассет.
Несомненно, ее попутное замечание (так, кажется, его называют) глубоко запало мне в душу. Было ясно, что это не простая ссора двух влюбленных, которая пройдет, стоит проронить пару слезинок и отважиться на поцелуй-другой, а первоклассная склока, которая, если не будут приняты срочные меры, могла погубить поющие душевные струны и превратить их в глухой барабан. И мысли о том, как предпринять эти шаги, не давали мне покоя. Столкнулись два несокрушимых характера. С одной стороны мы имеем стойкие антимясные убеждения Мэдлин, с другой – твердое намерение Гусси не упустить ни кусочка от стейка, попавшего к нему в руки. И что же будет, спрашивал я себя, содрогаясь при мысли о том, что готовит грядущее, когда Дживс прошествовал в комнату с утренней чашкой чая.
-А? – сказал я задумчиво, когда он ставил ее на стол. Обычно я подскакиваю, учуяв освежающий напиток, как тюлень при виде свежей рыбы. Но сегодня я был поглощен заботами, если вы понимаете, о чем я. Или рассеян, если вам угодно.
- Я как раз говорил о том, какая чудесная выдалась погода для школьного пикника, сэр.
Я подскочил, опрокинув чашку не хуже преподобного Г.П. Пинкера.
- Он разве сегодня?
- Нынешним вечером, сэр.
Я издал один из своих коронных вздохов.
- Этого еще не хватало, Дживс.
- Сэр?
- Это последняя капля. У меня и так хлопот невпроворот.
- Вы чем-то обеспокоены, сэр?
- Да. Основы ада содрогаются. Как это называется, когда две страны сначала живут как добрые друзья, а потом называют друг друга последними словами?
- Принято говорить «отношения испортились», сэр.
- Так вот, отношения испортились у мисс Бассет и Гусси. Как мы знаем, он уже был рассержен, а теперь сердита и она. Ее возмутили непочтительные замечания, которые он позволил себе в адрес заката. Мисс Бассет обожает закаты, а Гусси признался, что его от них тошнит. Вы можете в это поверить?
- Непременно, сэр. Мистер Финк-Ноттл поделился со мной своими мыслями о закате вчера вечером. По его мнению, вечерняя заря была так похожа на бифштекс с кровью, что ее вид приносил ему страдания. Его можно понять.
- Пожалуй, но лучше бы он оставил свое мнение при себе. Очевидно, что небесная подруга… Кто она, Дживс? Я никогда о ней раньше не слышал.
- Героиня поэмы покойного Данте Габриеля Россэтти, сэр. Она склонилась к золотой ограде в небесах.
- Да, это я знаю. Как раз это упоминалось.
- Вся глубина вечерних вод была в ее глазах; три лилии в ее руке, семь звезд на волосах.
- Неужели? Но как бы то ни было, Гусси заметил, что от нее его тоже воротит, и теперь мисс Бассетт колюча как старый шерстяной носок.
- Какая неприятность, сэр.
- Неприятность – самое подходящее слово. Если ничего не предпринять, ни один игрок не поставить меньше ста к восьми, что эта пара протянет больше недели. Я повидал в своей жизни помолвки, и немало, но ни одна из них никогда не трещала по швам так громко, как помолвка сэра Ваткина Финк-Ноттла и Мэдлин, дочери сэра Ваткина и покойной леди Бассет. Неизвестность терзает меня. Кто тот человек, у которого над головой на одном волоске висел меч?
- Дамокл, сэр. Из древнегреческой легенды.
- Я точно знаю, каково ему было. И как, скажите, пожалуйста, мне теперь идти на проклятый школьный пикник? Я остаюсь дома.
- Ваше отсутствие вызовет пересуды, сэр.
- Мне все равно. Я и шага туда не ступлю. Я умываю руки, пусть делают, что хотят.
Кроме всего прочего, я вспоминал наглядную историю, которую слышал как-то от Понго Туистлтона в Дронс, о том, какие страсти разгораются на подобных пирушках. Как-то раз, Понго угодил на школьный пикник в Соммерсетшире, и ему пришлось засунуть голову в мешок и позволить маленьким шалопаям колотить по ней палками для забавы. Вся курительная слушала его, затаив дыхание. От места вроде Тотли, где даже в мирные времена бывало небезопасно, стоило ожидать чего похуже. Тех пары раз, что я наблюдал местных мальчишек, хватило, чтобы понять, насколько коварна эта шайка, и что ее стоило старательно избегать благоразумному человеку вроде меня.
Утро было ясным и погожим. Во всяком случае, я так думаю. Ибо за пару часов до того, как наступил рассвет, мной овладела тягостная дремота. Но, когда сон рассеялся, и я окончательно пробудился, солнце уже светило в окно, а до ушей доносилось чириканье по меньшей мере семисот пятидесяти птичек, которых, в отличие от меня, ничто не волновало. Пели они так беззаботно, что слушать их было невыносимо. На мне и так, как сказал поэт(1), была печать меланхолии, а их усердие только усугубляло мрачное настроение, в котором я пребывал после вчерашней беседы с Мадлен Бассет.
То, что она сказала мимоходом, obiter dicta, как говорится, потрясло меня до глубины души. Ясно было, что милые не просто бранились, чтобы потом поплакать, поцеловаться и помириться, нет, любовная лодка дала течь, и если вовремя не предпринять необходимые меры, лодка пойдет ко дну. Но что мне было делать? Этот вопрос и мучил меня. Столкнулись две сильные личности: Мадлен со своими антиплотоядными убеждениями и Гасси с твердым намерением урвать со стола кусок помясистей. Каков же будет исход, и что уготовило мне будущее, с содроганием думал я, когда передо мной возник Дживс с утренней чашечкой чая.
- А... - сказал я безучастно, видя, как он поставил чай на стол. Обычно я набрасываюсь на эту живительную влагу, как тюлень на рыбу. С жаждой. С упоением, если хотите.
- Нам сегодня повезло с погодой, сэр. Прекрасный день для школьного пикника.
Я сел на кровати так резко, что опрокинул чашку c чаем. Такой меткости позавидовал бы преподобный Г.П. Пинкер.
- Пикник сегодня?
- Да, сэр, после полудня.
Я глухо застонал.
- Только этого мне сейчас не хватало, Дживс.
- Почему, сэр?
- Это последняя капля. У меня и так голова пухнет.
- Что-то случилось, сэр?
- Случилось. Вот-вот разверзнется преисподняя. Как это называется, когда две страны сначала друзья-не разлей вода, а потом принимаются чихвостить друг друга на чем свет стоит.
- Обычно говорят, что у них “испортились отношения”.
- Значит, у мисс Бассет и Гасси испортились отношения. Как мы знаем, Гасси уже давно все раздражало, теперь настал черед мисс Бассет. Ее задели слова Гасси о закате. Она ведь очень высокого мнения о закатах, а он сказал, что его от них тошнит. Представляете?
- Очень хорошо представляю, сэр. Мистер Финк-Ноттл и мне вчера вечером признался, что закат напоминает ему кусок мяса с кровью, и это зрелище для него мучительно. Его можно понять.
- Пожалуй, но мог бы и сдержать свои чувства. Похоже, он еще неуважительно отозвался о Небесной подруге. Это кто такая , Дживс? Что-то я о ней не слышал.
- Героиня стихотворения покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. Она склонилась к золотой ограде в небесах.(2)
- Об этом мне поведали.
- Вся глубина вечерних вод была в ее глазах; Три лилии в ее руке, семь звезд на волосах.(3)
- Неужели? Пусть это и так, но Гасси сказал, что его тошнит и от нее, а мисс Бассет - хуже самого зловредного нарыва.
- Какая неприятность, сэр.
- Да уж. Если так пойдет дальше, любой букмекер поставит не меньше, чем сто к восьми, что эта помолвка будет разорвана в самое ближайшее время. Я на своем веку повидал много помолвок, но такой, что вот-вот затрещит по швам, как у Августа Финка-Ноттла и Мадлен, дочери сэра Уоткина и покойной леди Бассет, я еще не видел. Как это все ужасно! Помнится, я где-то читал о бедняге, над которым висел меч на одном волоске. Как звали парня?
- Дамокл, сэр. Это древнегреческое предание.
- Теперь-то я знаю, каково ему было. И в таком состоянии я должен идти на этот дурацкий пикник? Ни за что.
- Вам так этого не оставят, сэр.
- Ну и пусть. Обойдутся. Я умываю руки, и пусть обо мне говорят все, что угодно.
К тому же я помнил, как однажды в клубе “Трутни” Понго Твистлтон поведал весьма поучительную историю о том, что может случиться, если дать волю страстям. Все, кто был в курительной комнате, как завороженные, внимали его рассказу о пикнике в Сомерсетшире. Чтобы поддержать игру “Мистер Смит дома?”, Понго пришлось засунуть голову в мешок, а молодежь пока что истыкала его палками. В Тотли, где даже в обычные дни жизнь человека подвергается опасности, можно было ожидать и худшего. Кое-какое представление о местных уличных мальчишках я уже успел составить, и, как человек здравомыслящий, решил во что бы то ни стало избежать с ними встречи.
(1) Томас Грей "Сельское кладбище", пер. В. Жуковского
(2) Данте Габриэль Россетти "Небесная подруга" пер. М. Фромана
(3) Данте Габриэль Россетти "Небесная подруга" пер. М. Фромана
На рассвет следующего дня было светло и радостно. По крайней мере, мне так думается. Сам-то я не видел первых лучей, провалившись в беспокойный сон за несколько часов до того, как солнце показалось из-за горизонта; когда же думка дремоты рассеялась, и я был вновь в состоянии воспринимать происходящее, свет сочился через окно, до уха долетало чирикание семисот пятидесяти птичек, беззаботных, в отличие от меня. Не доводилось мне встречать еще такой легкомысленной стайки, вот почему их писк привел меня, «отмеченного печатью меланхолии»,* как сказал тот малый, в несколько дурное настроение, и все это щебетание и воодушевление только усугубило уныние, в которое я впал после вчерашней беседы с Мадлен Бассет.
Как и предполагалось, её неофициальное мнение, так, кажется, его называют, полностью дошло до меня. Ясно дело, это была не просто размолвка двух влюбленных, которую можно поправить несколькими слезинками и поцелуем, ну или двумя, а разлад в отношениях наивысшего класса, который, если не предпринять скорейшие шаги, разрушит всю гармонию, как будто при игре на дырявом барабане. Меня привели в тупик размышления о том, что нужно сделать. Две железные воли сошлись в бою. С одной стороны были предубеждения Мадлен по поводу мясной пищи, с другой стороны – непоколебимая уверенность Гасси, что нужно все обгладывать до костей. Пока спрашивал я себя, каков же будет результат, и вздрагивал при мысли о будущем, Дживс просочился в комнату с утренней чашкой чая.
- А? – спросил я с отсутствующим видом, когда он поставил чашку на стол. Обычно я набрасываюсь на этот живительный напиток как морской котик на кусок рыбы. Но в тот момент я был полностью поглощен мыслями, если вы понимаете, о чем речь. Или рассеян, если так больше нравится.
- Я говорил, что нам очень повезло с погодой, отличный день для школьного праздника, сэр.
Я рывком сел, опрокинув чашку с чаем так умело, как мог только преподобный Х.П. Пинкер.
- Уже сегодня?
- В полдень, сэр.
Я издал глухой стон.
- Все что угодно, только не это, Дживс.
-Сэр?
- Последний удар. У меня и так голова забита.
- Вас что-то беспокоит, сэр?
- Верно, меня что-то беспокоит. Ад готов развернутся. Как вы называете ситуацию, когда две страны сначала были закадычными друзьями, а затем начинают обзывать друг друга по-всякому?
- «Отношения испортились» - удачная фраза в данном случае, сэр.
- Значит, отношения между Мисс Бассет и Гасси испортились. Он, как нам известно, уже был раздражен, а теперь и она сердится. Она обиделась на его едкое замечание о закатах. Она такого высокого мнения о закатах, а он заявил, что они его утомляют. Поверите в это?
- С готовностью, сэр. Мистер Финк-Ноттл высказал мне свое мнение о закатах вчера вечером. Он отметил, что закат выглядит как кусок недожаренной говядины, созерцание которого доставляет мучения. Его чувства можно понять.
- Пожалуй, хотя лучше бы ему держать свое мнение при себе. А еще он нелестно отзывался о какой-то «Небесной подруге»? Кто такая «Небесная подруга», Дживс? Я о ней вроде не слышал.
- Это героиня одного из стихотворений покойного Данте Габриэля Россетти, сэр. «Она склонилась к золотой ограде в небесах».**
- Ага, это я понял. Так и было сказано.
- «Вся глубина вечерних вод была в ее глазах; три лилии в ее руке, семь звезд на волосах».***
- Неужели? Вполне возможно, Гасси сказал, она его утомила, тоже, и еще, что мисс Бассет как язва на обожженной солнцем коже.
- Весьма огорчительно, сэр.
- Огорчительно – хорошенькое словечко, как раз в пору. Если так дальше пойдет, ни один букмекер не поставит на то, что помолвка продержится еще неделю, меньше чем за сотню к восьми. Я повидал уже достаточно помолвок на своем веку, но никогда, ни одна из них не трещала по швам так, как обручение Огастаса Финк-Ноттла и Мадлен, дочери Сэр Уоткина и покойной Леди Бассет. Ужасное напряжение. Как звали того малого, помню еще читал где-то о нем, над которым висел на одном волоске меч?
-Дамокл, сэр. Из греческий легенды.
- Мне ли не понять, что он чувствовал. Здесь такая проблема, а я должен идти на какой-то ужасный школьный праздник. Не пойду.
- Ваше отсутствие будет заметно, сэр.
- Ну и что. И духу моего там не будет. Я умываю руки, пусть делают, что хотят.
Помимо всего прочего, мне вспомнилась история Понго Твистелтона, которую он рассказывал как-то вечером в «Трутнях», она хорошо иллюстрировала, какие нешуточные страсти творятся на этих пирушках. Понго оконфузился однажды на подобном празднике в Сомерсете; описания того, как, помогая играть в «А мистер Смит дома?», он засунул голову в мешок и позволил молодому поколению тыкать в него палками, полностью заворожили аудиторию курительной комнаты. А уж в таком местечке, как Тотли, где и в обычные-то дни человеческая жизнь подвергается опасности, и не такие эксцессы можно ожидать. Беглый взгляд или даже парочка, которые я успел бросить на местных детей из глуши, дали мне исчерпывающее представление, что они за шайка, и как усердно нужно их сторониться молодому человеку, знающему, что для него лучше.
* строки из произведения «Свободная ирландская девушка» (“The Wild Irish Girl”), ирландской писательницы Леди Сидней Морган (Сидней Оунсон). Бертрам Вустер ошибочно считает автора романа мужчиной.
** В пер. М. А. Фромана
*** В пер. М. А. Фромана
Утро следующего дня было ясным и солнечным. По крайней мере, было похоже на то. Я не дождался утренней зари – всего за несколько часов до рассвета сморила беспокойная дремота. Но когда рассеялся туман сновидений, и сознание вернулось ко мне, сквозь окно уже пробивались солнечные лучи, и раздавался многоголосый птичий хор. Похоже, что ни у кого из этих птах не было таких тяжких мыслей, как у меня. Что за невиданная беззаботность! Меня просто бесил этот щебет, как сказал один поэт, «меланхолии печать была на мне». Все это радостное оживление еще сильнее сгущало мрак, окутавший меня вчера, когда я беседовал с Маделин Бассет.
Нетрудно представить, что ее так называемые попутные замечания напрямую касались меня. Было ясно, что произошла не просто мимолетная ссора влюбленных, которая прекращается после недолгих слез и пары поцелуев примирения. Это был самый настоящий разрыв отношений, который грозил стать необратимым, если не предпринять правильные шаги в соответствующем направлении. И проблема дальнейших действий заключалась в том, что я мог попасть в неловкое положение. Эти двое имели твердые намерения. Итак, что мы имеем? С одной стороны, непреклонную, но достаточно миролюбивую позицию Маделин. С другой – твердую решимость Гасси сжечь за собою все мосты. Какой же урожай мы пожнем, задавался я вопросом, слушая журчание чая, который наливал Дживс, и все еще содрогаясь при мысли о том, что готовит нам будущее. – А? – произнес я рассеянно, когда мой слуга поставил на стол чашку чая. Обычно я бросался к этому бодрящему напитку, как тюлень к рыбе. Особенно когда чем-то был озабочен, надеюсь, вы понимаете, о чем я.
– Я сказал, что нам повезло, что сегодня выдался такой чудесный день для встречи школьных друзей.
Я резко подскочил на месте, опрокинув чашку, будто в меня вселился мой друг, заядлый футболист, преподобный мистер Пинкер.
– Сегодня?
– Сегодня после полудня, сэр.
Глухой замогильный стон вырвался из моей груди: – Только не это, Дживс!
– Сэр?
– Это предел всему! С меня хватит!
– Вас что-то беспокоит, сэр?
– Да, ты прав. Гори все синим огнем! Что можно сказать об отношениях двоих, которых поначалу водой не разольешь, но спустя время они уж костерят друг друга на чем свет стоит? – Одним словом, отношения ухудшились, сэр.
– Да, это как раз о мисс Бассет и Гасси. Насколько известно, они оба вне себя от злости. Она возражает против его непочтительных реплик в адрес вечерней зари, ведь сама мисс Бассет трепетно относится к закату солнца, а Гасси высказал ей, что его просто тошнит от этого. Ты можешь поверить в это?
– Охотно, сэр. Мистер Финк-Ноттл прокомментировал вчерашний закат. Сказал, что солнце похоже на недожаренный бифштекс и его тошнит от этого зрелища. Этот человек умеет ценить свои чувства.
– Вероятно, это так, но было бы лучше, если бы он держал свое мнение при себе. Похоже, и о Блессед Дамозел его отзывы не столь лестны. Кто эта дама, Дживс? Кажется, мне не доводилось о ней слышать.
– Это героиня стихотворения «Небесная подруга» Данте Габриэля Россетти.
– Я так и знал. Об этом нетрудно догадаться.
– «Глаза ее – бездонный тихий омут.
Три лилии в руке, а в волосах семь звезд».
– О, даже так? Ну, как бы там ни было, Гасси говорит, что от этой «небесной подруги» его тоже тошнит, а речи мисс Бассет раздражают хуже солнечного ожога.
– Это более чем возмутительно, сэр.
– Именно – возмутительно. Если все так и будет продолжаться, то ни один букмекер не поставит меньше, чем сто против восьми на то, что эта помолвка продлится более недели. Я повидал много предсвадебных отношений на своем веку, но ни одно из них не казалось столь недолговечным как помолвка Огастуса Финк-Ноттла и Мадлен, дочери сэра Ваткина и покойной леди Бассетт. Эта неопределенность просто ужасна! Кем был тот парень, над головой которого висел на волосинке меч? Помнится, я где-то читал об этом…
– Это был Дамокл, сэр. Герой старой греческой легенды.
– Ну, теперь-то я понимаю, каково было тому греку. Как я появлюсь на проклятой школьной вечеринке с таким камнем на душе? Да я просто туда не пойду!
– Ваше отсутствие вызовет разные перетолки, сэр.
– Мне все равно. Ноги моей там не будет. Пусть говорят что угодно! Помимо всего прочего, мне приходит на ум история, услышанная в одном из лондонских клубов от Понго Твистлтона. Этот молодой человек рассказывал о том, каким неукротимым может стать пристрастие к пирушкам. Понго описывал случай, когда на школьной вечеринке в графстве Сомерсет для того, чтобы принять участие в игре «Дома ли мистер Смит?», ему пришлось засунуть голову в мешок и позволить молодежи тушить об него окурки. В деревушке Тотлей, где даже в повседневной жизни не чувствуешь себя в безопасности, может произойти что-нибудь и похуже. Пару раз мне доводилось видеть местных малолеток из шайки «Безнадежный тупик», и этого было достаточно, чтобы понять, какое это хулиганье. Их следует старательно избегать тем, кто не хочет нажить проблем.