Докапываясь до сути вещей, можно сказать, что столкновения любого рода происходят исключительно по той причине, что два тела пренебрегают законом природы, гласящим, что заданное место на заданной плоскости в заданный момент времени может быть занято только одним телом.

Было некое место внизу большого лестничного пролета, которое Эш, спускавшийся из комнаты мистера Питера, и Джорж Эмерсон, подымавшийся в комнату Эйлин, должны были миновать, соотвественно их маршрутам. Джорж достиг его в одну минуту и три секунды треьего ночи, двигаясь молча, но быстро, а Эш, также развивший приличную скорость, появился там через минуту и четыре секунды после того момента, когда он перестал идти и полетел, сопровождаемый Джоржем Эмерсоном, теперь уже спускавшимся. Его пальцы обхватили шею Джоржа, а Джорж вцепился в талию Эша.

В должный момент они достигли нижней точки лестницы и столика, стоящего там же. Он был сервирован фарфоровой посудой, и уставлен фотографиями в рамках. Именно это, и особенно - фарфоровую посуду, услышал Бэкстер.

Джорж Эмерсон думал, что это был грабитель. Эш не знал, что это было, но знал, что хочет стряхнуть это с себя, поэтому он втиснул руку Джоржу под подбородок и резко двинул ее вперед. Джорж, к тому времени окончательно разделавшись с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, и освободив обе руки для более актуальной работы, левой схватил Эша, а правой двинул его в ребра.

Эш, убрав свою левую руку с шеи Джоржа, использовал ее как подкрепление для правой, и обеими руками стал душить его. Это побудило Джоржа, прочно занявшего позицию под противником, крепко ухватиться за уши Эша и скрутить их. Таким образом он ослабил хватку на своем горле и заставил Эша издать первый звук за этот вечер, отличный от взрывоподобного "Ух!", который оба исторгали в момент удара.

Эш выбил руки противника с позиций на своих ушах и ударил Джоржа локтем в ребра. Джорж ответил Эшу пинком в левую лодыжку. Эш снова нащупал глотку Джоржа и с новой силой начал сдавливать её; и какой это был миг, когда Шустрый Бэкстер, рассекая воздух, сбежал по лестнице, споткнулся о ноги Эша, пулей пролетел вперед и врезался в другой столик, также сервированный фарфоровой посудой и с фотографиями в рамках.

Холл в Блендингс Кастл был скорее дополнительной гостинной, чем холлом; и леди Энн Воблингтон обычно принимала здесь гостей за чаем, если в это время не занималась лечением мигрени у себя в спальне. Как следствие, холл был довольно обильно уставлен столиками. Осталось еще не менее пяти в различных местах, ждущих, когда и в них кто-нибудь врежется и разнесет их вдребезги.

Однако врезаться в столики и разносить их вдребезги - это занятие, требующее несуетливости и досуга, но ни Джорж, ни Эш, оказавшийся третьей стороной в их маленьком деле, не чувствовали никакого желания задержаться и сделать все как положено. Эш был абсолютно против того, чтобы его обнаружили и потребовали объяснения его присутствия здесь, в такой час; да и Джорж, сознавая, что язык и все, что к нему прилагается, разметано по всему холлу, имел сходное предубеждение против нудных объяснений, которые наверняка повлечет за собой расследование.

Как сговорившись, оба ослабили хватку. Мгновение они стояли тяжело дыша, потом двинулись с этого места - Эш по направлению, как он полагал, к обитой зеленым сукном двери в помещения для слуг, Джорж - к лестнице в свою спальню.

Не успели они начать, как Бэкстер, отделив себя от содержимого опрокинутого им стола, пошел наощупь по направлению к выключателю, располагавшемуся внизу у главной лестницы. Он шел на четвереньках - это был более надежный метод передвижения, чем опробованный ранее, хотя и более медленный.

Шум услышали наверху. Веселый звон фарфора встревожил домочадцев и подвигнул их на расследование. Послышались приглушенные недоумевающие голоса.

Тем временем Бакстер на четвереньках неуклонно приближался к выключателю. Его состояние было не лучше, чем у белого боксера-претендента после расположения своего подбородка на пути у кулака соперника - здоровенного негра из профсоюза водителей грузовиков. Он знал, что пока еще жив - и больше ничего. Его сознание было затуманено, как в полусне, чему поспособствовали и сотрясение, полученное при столкновении со столиком, и угол, который он протаранил своей макушкой.

Итак, Шустрый Бэкстер полз вперед, и вдруг, осторожно выдвинув руку, он нащупал нечто - нечто неживое, нечто липкое и холодное, как лед, нечто, что наполнило его неописуемым ужасом при одном лишь прикосновении.

Сказать, что сердце Бэкстера замерло, было бы ненаучно. Сердце не замирает. Какие бы чувства ни обуревали его владельца, оно продолжает стучать. Более точным было бы сказать, что Бэкстер чувствовал себя, как человек, впервые едущий в скоростном лифте. Он обогнал на несколько этажей свои жизненно важные органы и вдруг понял, что ему уже никогда не вернуться к ним снова. На их месте зияла огромная, холодная пустота. Горло будто высохло и съежилось. По спине бежали мурашки, так как он знал, до чего он только что дотронулся.

Несмотря на всепоглощающую боль, причиненную столкновением со столиком, Бэкстер ни на миг не упускал из виду тот факт, что рядом с ним сейчас разворачивалась яростная схватка невидимых сторон. Еще когда он собирал с себя фарфоровый сервиз, он слышал глухие звуки ударов и тяжелое дыхание. Такая битва вряд ли могла закончиться без серьезных увечий участников с одной стороны, либо с другой стороны, либо с обеих сторон. Теперь он знал, что случилось нечто худшее, чем заурядное увечье, и его коленнопреклоненная поза оправдывалась присутствием смерти.

Несомненно, человек был мертв. Если бы он был просто без чувств, от него не веяло бы таким ледяным холодом. Бэкстер поднял в голову и закричал приближающимся в темноте людям. Он хотел крикнуть: "На помощь! Убийство!" Но язык его перестал слушаться от страха, и у него получилось: "На! Уби!" И как только он выкрикнул это, кто-то совсем рядом, с лестницы, начал стрелять из револьвера.

Граф Эмсворт спал здоровым спокойным сном, когда внизу начался этот концерт. Он сел и прислушался. Да, наверняка это грабители! Он включил свою лампу и вскочил с постели. Взял из ящика пистолет, и, вооружившись таким образом, пошел посмотреть, что происходит. Грезящий наяву пэр был не робкого десятка.

Было совершенно темно, когда он появился на поле битвы, во главе смешанной компании одетых в пижамы и халаты родственников. Во главе он был потому, что, встретив этих родственников в проходе наверху, он сказал им: "Давайте я пойду первым. У меня пистолет". И они пропустили его вперед. В общем-то, они были очень любезны, не лезли без очереди, не создавали толчеи, но вели себя скромно и сдержанно, приятно посмотреть!

Когда лорд Эмсворт сказал: "Давайте я пойду первым", молодой Элджернон Вустер, уже готовый ринуться первым, воскликнул: "Клянусь Юпитером! Разумный план, бог мой!" - и ретировался на задний план, а епископ Годалминг сказал: "Ну конечно, без сомнения, пусть Кларенс идет первым".

Нащупав и миновав последнюю ступеньку, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно, а грабители, похоже, временно затаились. И вдруг один из них, мужчина с бандитским, скрипучим голосом, заговорил. Что он сказал, лорд Эмсворт не смог разобрать. Это было похоже на "На! Уби!" - вероятно, какой-то секретный знак для его сообщников. Лорд Эмсворт поднял револьвер и выстрелил в сторону звука.

Шустрому Бэкстеру фантастически повезло, что он оставался на четвереньках. Это несомненно избавило лорда Эмсворта от хлопот по найму нового секретаря. Шесть пуль просвистели одна за другой над головой Бэкстера, и нашли свой приют в иных местах, нежели его персона. Они расположились в следующем порядке: первая разбила окно и улетела в ночь; вторая попала в обеденный гонг и произвела совершенно ни на что не похожий звук, как архангельская труба в день Страшного Суда; третья,четвертая и пятая вошли в стену; шестая и последняя поразила портрет бабушки его светлости в натуральную величину, прямо в лицо, и невероятным образом даже улучшила его.

Не стоит осуждать бабушку лорда Эмсворта за то, что она, похожая на водевильного актера Эдди Фоя, позволила изобразить себя в тяжеловесной классической манере портретов столетней давности, в виде Венеры - пристойно прикрытой, разумеется, - выходящей из пены морской; но нельзя отрицать, что пуля, пущенная ее внуком, навеки избавила Блендингс Кастл от одного из самых выдающихся его уродств.

Опустошив револьвер, лорда Эмсворт произнес: "Кто там? Отвечай!" довольно агрессивным тоном, как человек, сделавший первый шаг навстречу, и теперь очередь незванного гостя напрячься и тоже проявить светские манеры.

Шустрый Бэкстер не отвечал. В этот момент ничто на свете не заставило бы его говорить или издавать любые иные звуки, могущие выдать его местонахождение опасному маньяку, который тут же перезарядит пистолет и возобновит обстрел. Объяснения можно отложить, пока кто-нибудь не соберется с духом и не включит свет. Он распластался на ковре и положился на волю божью. Щекой он касался лежащего рядом трупа; он содрогался, но молчал. После этих шести выстрелов он зарекся кричать.

Голос сверху, принадлежавший епископу, сказал: "Думаю, ты убил его, Клэренс".

По сути говоря, единственной причиной всех столкновений на свете являются попытки нарушить некий закон природы, гласящий, что в одной точке пространства в один момент времени может находиться только одно тело, но никак не два.

Через одну такую точку, лежащую у подножия парадной лестницы, и пролегали маршруты Эша, спускавшегося из комнаты мистера Петерса, и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося в комнату Алины. Двигаясь быстро, но бесшумно, Джордж прошел ее в два часа одну минуту три секунды ночи. Эш, также набравший приличную скорость, прибыл в нее в одну минуту четыре секунды третьего, после чего оторвался от ступеней и отправился в полет, сопровождаемый Джорджем Эмерсоном, теперь тоже направлявшимся вниз. Руки его обвили шею Джорджа, Джордж же обнял его за талию.

Естественным путем они достигли подножия лестницы и стоявшего там маленького столика, уставленного фарфоровыми безделушками и фотографиями в застекленных рамках. Именно это - в особенности фарфоровые безделушки - и достигло слуха Бакстера.

Джордж Эмерсон понял: это вор. Эш не понял, что это, но горячо желал сбросить это с себя, а потому протиснул руку под подбородок Джорджа и начал отпихивать его. Руки Джорджа, стремительно распрощавшегося с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, были теперь свободны, и он ухватил Эша левой рукой, а правой стал колотить его по ребрам.

Левая рука Эша спустилась по шее Джорджа на помощь правой, и совместными усилиями они начали душить его. Это вынудило Джорджа, уже окончательно подмятого, схватить покрепче Эша за уши и сильно их крутануть, что сразу ослабило хватку на горле и извлекло из Эша первый музыкальный звук за весь вечер, не считая ударного "Ух!!!", исполненного хором в момент приземления.

Эш оторвал руки Джорджа от своих ушей и врезал ему по ребрам локтем. Джордж пнул Эша по лодыжке. Эш вновь открыл для себя горло Джорджа и начал его тискать. Вероятно, так бы все и продолжалось, к взаимному удовлетворению сторон, если бы Компетентный Бакстер, сбегавший по лестнице, не споткнулся о ноги Эша, и, пролетев по воздуху, не врезался подобно пушечному ядру в другой столик, также нагруженный фарфоровыми безделушками и застекленными фотографиями.

Вообще холл в замке Бландингз скорее служил дополнительной оранжереей, чем холлом, и в свободное от ужасной головной боли время леди Анна Уорблингтон отпускала здесь дневной чай своим гостям. Неудивительно, что он был весьма плотно уставлен маленькими столиками. Их здесь еще оставалась не менее пяти, и все они будто только и ждали, чтобы кто-нибудь врезался и сокрушил их.

К счастью, такое занятие, как крушение маленьких столиков, требует наличия определенного свободного времени, не считая тяги к развлечениям такого рода. Ни Джордж, ни Эш не ощутили желания остаться и предаться ему как следует после того, как третья сторона вдруг влезла в их небольшой конфликт. Эшу совершенно не хотелось быть обнаруженным и допрошенным на предмет своего присутствия здесь в это время; Джордж же, сознавая, что язык и его компания теперь раскиданы по всему холлу, тоже ощущал стойкое предубеждение против утомительных объяснений, которыми непременно бы все кончилось.

Не сговариваясь, каждый из них ослабил свою хватку. Секунду противники стояли, переводя дыхание, а затем покинули сцену - Эш в направлении, как он полагал, помещений для слуг, Джордж - к лестнице, ведущей в его спальню.

Едва стихли их шаги, как Бакстер, отделившись от обломков сбитого им столика, начал наощупь прокладывать путь к выключателю, расположенному у основания лестницы. Он двигался на четырех конечностях, и пусть этот способ передвижения был медленнее, зато куда как надежнее.

Сверху начал доноситься постепенно усиливающийся шум. Обитатели дома, разбуженные веселым звоном фарфора, зашевелились и потянулись выяснять, в чем дело. Послышались приглушенные голоса, вопросительные интонации...

Бакстер тем временем неуклонно приближался к выключателю на четвереньках. Состояние его было близким к тому, в каком пребывал Белая Надежда, неудачно подставивший на ринге свою челюсть кулаку соперника из Профсоюза Грузовозов. Он знал, что жив. Насчет остального он не был уверен. Остатки сна, еще не окончательно его покинувшего, и встряска от столкновения со столиком, крепко врезавшим углом по его макушке, смешавшись, повергли его в полубессознательное состояние.

И так он полз, когда его осторожно протянутая рука вдруг опустилась на Нечто... нечто неживое; нечто холодное, дряблое и влажное, прикосновением своим наполнившее его неописуемым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, с медицинской точки зрения было бы неверно. Сердце не останавливается, каковы бы ни были переживания его владельца. Точнее было бы сказать, что Бакстер ощутил себя человеком, первый раз севшим в скоростной лифт, который внезапно чувствует, что его внутренности отстали от него на пару этажей, и в ближайшее время нет ни малейшей надежды с ними воссоединиться. Ледяная пустота закралась в самые потаенные уголки его тела. Горло пересохло и сжалось. Мурашки побежали по спине. Он понял, чего он коснулся.

Как бы болезненно и ошеломляюще ни было столкновение со столиком, Бакстер не упустил из виду, что буквально за его спиной происходила яростная борьба невидимых сил. Он слышал толчки, удары и тяжелое дыхание, даже сбрасывая с себя обломки фарфора. Такая схватка, он чувствовал, вряд ли может обойтись без увечий в отношении одной из сторон, а то и обоих. Теперь он знал, что дело кончилось больше, чем увечьем: что смерть простерла свои черные крылья над ним.

Без сомнения, этот несчастный был мертв. Будь он просто без сознания, он не окоченел бы, как лед. Бакстер поднял свой взор во тьму и закричал в направлении приближающихся силуэтов. Он хотел крикнуть: "Помогите! Убили!", но страх сковал его речь, и у него вырвалось лишь: "Паам! Ууб!" В ответ со стороны лестницы кто-то начал палить в него из револьвера.

Граф Эмсуортский спал здоровым мирным сном младенца, когда внизу началась какафония. Он сел и прислушался. Да! это определенно воры! Лорд Эмсуорт зажег свет и выпрыгнул из кровати. Достав из ящика револьвер, он приготовился приступить к решению проблемы во всеоружии. Трусом мечтательный пэр не был.

В момент, когда он прибыл к сцене преступления в авангарде смешанного столпища всевозможных родственников в пижамах и халатах, она была погружена в темноту. В авангарде, потому что, встречая вышеупомянутых родственников в коридоре, он говорил им: "Я пойду первым, у меня пистолет." И они пропускали его вперед. Надо сказать, они вели себя чертовски мило, не вылазя вперед, не толкаясь, но скромно держась в тени, так что смотреть было приятно.

Когда лорд Эмсуорт заявил "Я пойду первым", молодой Алжернон Вустер, собравшийся было пропихнуться во главу толпы, согласился: "Да, само собой! Разумная мысль, ей Богу!" - и отступил на второй план, а епископ Годалмингский изрек: "Разумеется, Кларенс, непременно, конечно же веди нас."

Когда осязание подсказало ему, что он достиг подножия лестницы, лорд Эмсуорт остановился. Холл был окутан тьмой, а воры, похоже, временно приостановили свою возню. Вдруг один из них, мужчина со злодейским хриплым голосом, выкрикнул что-то, лорд Эмсуорт не понял, что. Это прозвучало как "Паам! Ууб!" - видимо, какой-то тайный сигнал для сообщников. Он поднял револьвер и разрядил его в направлении звука.

К счастью, Компетентный Бакстер все еще находился на четырех конечностях. Только это избавило лорда Эмсуорта от хлопот по найму нового секретаря. Пули свистели над головой Бакстера одна за другой, находя себе другие места назначения, чем его несчастная особа. Первая пробила стекло и усвистела в ночь; вторая ударилась в обеденный гонг и извлекла из него необычайный звук, подобный трубе Апокалипсиса, третья, четвертая и пятая упокоились в стене, а шестая продырявила портрет бабушки его сиятельства в натуральную величину в области лица, чем несказанно его облагородила.

Конечно, никто не осудит бабушку лорда Эмсуорта за то, что выглядела она как Эдди Фой, да еще и позволила себя нарисовать, согласно тяжеловесной классической портретной манере столетней давности, в образе Венеры - соответственно задрапированной и извергающейся из моря; но невозможно возразить, что пуля, выпущенная ее внуком, не избавила навеки замок Бландингз от наиболее осквернявшего взор бельма в этих стенах.

Расстреляв все патроны, лорд Эмсуорт довольно обиженным тоном потребовал: "Кто здесь? Отвечай!" Он чувствовал, что вроде как сделал со своей стороны все, чтобы разрядить обстановку, так что теперь злоумышленник должен был поднапрячься и внести свою лепту в светскую беседу.

Компетентный Бакстер не отвечал. Ничто на свете не могло заставить его ответить, да и вообще каким-либо образом обнаружить свое местоположение опасному маньяку, который мог в любой момент перезарядить свой пистолет и продолжить расстрел. По мнению Бакстера, объяснения могли и подождать, пока у кого-нибудь хватит ума включить свет. Так что он прижался к ковру и стал надеяться на лучшее. Щека его коснулась трупа, лежащего рядом, но, содрогнувшись и поежившись, он не издал ни звука. Те шесть выстрелов отбили у него всякую охоту к звукам.

Откуда-то из вышины голос епископа произнес: "Думаю, вы убили его, Кларенс."

Примечание: Эдди Фой - известный комедийный актер "золотого века" кино. Как приблизительно выглядела бабушка Кларенса, можно видеть по адресу http://www.classicmoviemusicals.com/foyejr1.jpg

Если уж начинать с самого начала, то единственная причина, по которой происходят все столкновения, та, что два тела бросают вызов закону природы, заключающийся в том, что конкретное место на конкретном самолете в конкретный промежуток времени может быть занято только одним конкретным телом.

Конкретное место находилось у подножия большой лестницы, место которое непременно должно было служить пересечением пути Эша, выходящего из комнаты Мистера Питера и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося к Эллин.

После двух утра Джордж достиг этого места в одну минуту и три секунды, двигаясь тихо, но стремительно; и Эш, также находящийся в хорошей форме, прибыл туда за одну минуту и четыре секунды, пребывая все в той же форме он прекратил движение и начал полет вниз, влекомый Джорджем Эмерсоном. Его руки обвили шею Джорджа, а Джордж в свою очередь уцепился за его талию.

В определенный момент они достигли подножия лестницы и маленького стола, сплошь заставленного купленным по случаю китайским фарфором и фотографиями в рамках. Это - особенно случайный фарфор - потревожило слух Бакстера.

Джордж Эмерсон подумал, что это грабитель. Эш не знал, что это было, но он знал, что от этого необходимо избавиться; так что он сунул руку под подбородок Джорджа и с силой вытолкнул ее вверх. Джордж, к этому времени, уже переставший понимать где его язык, а где все остальное, схватив Эша левой рукой, ударил его справа под ребра.

Эш понял это как сигнал к действию и принялся душить Джорджа. Джордж, находящийся теперь внизу пытался уцепиться за уши Эша и открутить их напрочь, тем самым освободясь от захвата. Ох! Этот звук вырвался у них двоих одновременно.

Эш наконец оторвал руки Джорджа от своих ушей и с силой ударил его локтем по ребрам. Джордж в свою очередь пнул его в лодыжку. Эш вновь изловчился и схватил Джорджа за горло. Однако это приятное времяпрепровождение было прервано Бакстером, который, сбегая вниз по лестнице, зацепился за ноги Эша и, потеряв опору, влетел в другой стол тоже заставленный китайским фарфором и фотографиями.

Зал в Замке Блэндиг был скорее дополнительной гостиной и представлял собой свободное пространство с маленькими столами, где Леди Энн Варблингтон, если не мучилась от мигрени, обычно угощала чаем своих гостей. И, действительно, не менее чем еще пять столиков в различных местах, ожидали своей участи быть разбитыми вдребезги.

Однако крушение маленьких столов, является делом, требующим времени, которым ни Джордж ни Эш не располагали, и желания, которое ни тот ни другой не испытывали. Эш соврешенно не хотел быть обнаруженным в таком месте в этот час, а Джордж, все части тела которого жили своей отдельной жизнью, был с ним солидарен.

Преисполненные взаимной солидарности они оба ослабили хватку и стояли, задыхаясь целую минуту; пока не приняли решения уйити, и Эш не двинулся в направлении, где как он предположил была дверь зеленого сукна, а Джордж не направился к лестнице, ведущей к его спальне.

Они едва сделали несколько шагов, как Бакстер, отлепившись от стола, который он опрокинул, начал искать путь к выключателю, тоже расположенному около подножия главной лестницы. Он пошел на четвереньках, выбрав наиболее безопасный метод передвижения, чем тот, которым он пытался воспользоваться прежде.

Шумы начали проникать на верхние этажи, отзываясь веселым позвякиванием разбитого случайного фарфора, призывая обитателей дома к непосредственному участию.

Тем временем Бакстер упорно продолжал продвижение к выключателю. Он был почти в таком же состоянии, как участник соревнований по боксу после того, как его подбородок оказался на пути кулака противника - члена Союза Водителей Грузовиков. Однако он твердо знал, что все еще жив. Большего он не мог утверждать. Ошметки сна, все еще окутывавшие его мозг, и встряска от удара головой об угол стола, привели его в довольно зыбкое состояние.

Ползая на коленях, Бакстер коснулся рукой чего-то неживого, чего-то липкого и ледяного одновременно, и это прикосновение наполнило его ужасом.

Сказать, что, сердце Бакстера остановилось, было бы неточно с точки зрения физиологии. Серде продолжает биться безотносительно эмоций его владельца.

Было бы более точнее сказать, что Бакстер был подобен человеку, совершающему первую поездку в специальном подъемнике, и зависнувшего между этажами, не видя никакой перспективы когда-либо достигнуть конечной точки.В горле у него пересохло, а вдоль спины бежал холодок, так как он знал чего он коснулся.

Несмотря на болезненное и весьмя неприятное столкновение со столом, Бакстер ни на минуту не забывал о том, что где-то рядом с ним происходит сражение между невидимыми силами. Он также чувствовал, что оно не может закончиться без нанесения взаимного ущерба . Но теперь он знал, что случилось нечто худшее, чем просто ущерб, и что он стоял на коленях рядом со смертью.

Человек без сомнения был мертв. Простой обморок не бывает таким ледяным. Бакстер поднял голову и закричал. Он пытался крикнуть: "На помощь! Убивают!" Но страх нарушил его артикуляцию и вместо этого вышло: " Най! Ай!" В ответ с лестницы прогремели выстрелы.

Лорд Эмсворт видел ормальный и мирный сон, пока внизу развивались пугающие события. Он сидел и слушал. Да; несомненно грабители! Он включил свет и легко спрыгнул с кровати. Взял из ящика пистолет и, вооружившись таким образом, отправился на разведку. Мечтательный пэр был далеко не трусом.

Было довольно темно, когда он вступил в зону конфликта. Он сказал: " Позвольте я пойду вперед. У меня пистолет. " И его пропустили вперед. С ним, действительно, ужасно мило обошлись, без подталкиваний, ограничившись ролью сторонних наблюдателей.

Когда Лорд Эмсворт сказал, " Позвольте я пойду вперед, " молодой Алджернон Вустер ответил, " Вот, ей-богу! Ну и шум! " - и отошел в сторону; а Епископ Годалминга сказал: " Разумеется, Кларенс, проходите".

Когда осязание подсказало ему, что он достиг подножия лестницы, Лорд Эмсворт остановился. В зале было темно, и грабители, казалось, временно прекратили военные действия. И тогда раздался возглас одного из них, человека с голосом хулигана. Что он крикнул, Лорд Эмсворт не понял. Но звучало это примерно как: " Най! Ай!" - вероятно какой-то тайный сигнал. Лорд Эмсворт поднял револьвер и выстрелил на этот звук.

К счастью, Бакстер не пострадал и это несомненно спасло Лорда Эмсворта от волнующей процедуры поиска нового секретаря. Выстрелы один за другим просвистели выше головы Бакстера, всего шесть, и нашли другую мишень. А имеено: первый выстрел разбил окно и просвистел в ночи; второй прозвучал подобно гонгу и наделал немало шуму, пули от третьего, четвертого и пятого угодили в стену, а шестой поразил портрет бабушки Лорда Эмсворта в натуральную величину, тем самым придав ему особую выразительность.

Никто и никогда не думал ничего худого о бабушке Лорда Эмсворта, напоминавшую Эдди Фой, и позволившую нарисовать себя в тяжелой классической манере, в стиле Венеры, выходящей из пены морской, однако стрелятьпо портрету было уже слишком.

Выпустив все пули Лорд Эмсворт спросил: "Кто здесь? Говорите! " Тон его был довольно огорченным, как если бы он чувствовал, что теперь нарушителю придется разделить с ним бремя причиненных неудобств.

Бакстер не отвечал. Ничто в мире в тот момент не могло заставить его ни говорить, ни вообще издавать какие-либо звуки, которые могли обнаружить его перед маньяком и спровоцировать новую серию выстрелов.

Объяснения, по его мнению, могли быть отложены до тех пор, пока кто-нибудь, наиболее сильный духом, не включит свет. Он пытался слиться с ковром и надеялся только на лучшее. Его щека неожиданно коснулась трупа; однако вздрагивая и дрожа, он не протестовал. После тех шести выстрелов с протестами было покончено.

Голос откуда-то сверху, голос епископа, произнес: " Я думаю, Вы убили его, Кларенс. "

С теоретической точки зрения, единственной причиной, почему возникают любые столкновения, является то, что два предмета, нарушают закон природы, согласно которому данную точку на данной плоскости в данный момент времени может занимать только одно тело.

Существовала определенная точка возле основания главной лестницы, которую Эш, спускавшийся из комнаты мистера Питерса, и Джордж Имерсон, поднимавшийся в комнату Элин, должны были миновать на своем пути. Двигаясь бесшумно, но быстро, Джордж достиг ее на третьей секунде второй минуты третьего часа после полуночи, Эш, также перемещаясь с большой скоростью, появился там же через одну минуту и четыре секунды после двух, в следующее мгновение он перестал спускаться и полетел вниз, сопровождаемый Джорджем Имерсоном. Его руки обнимали Джорджа за шею, а Джордж обхватил его за пояс.

В надлежащее время они достигли основания лестницы и стоявшего рядом с ней столика с редким фарфором и фотографиями в рамках. Именно это, особенно редкий фарфор, услышал Бакстер.

Джордж Имерсон подумал, что это вор. Эш не понял, что это было, но решил, что нужно освободиться. Он подсунул руку Джорджу под подбородок и толкнул его вверх. Джордж, к этому моменту навсегда расставшийся с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, и имея свободными обе руки, тут же пустил их в дело. Левой он держал Эша, а правой молотил его по ребрам.

Эш высвободил свою левую руку на помощь правой, и начал душить Джорджа. Это заставило Джорджа, оказавшегося теперь внизу, схватить и вывернуть уши Эша, облегчив давление на свое горло и принудив Эша издать первый за этот вечер звук голоса, исключая громкое <Ох!>, вырвавшееся у них обоих в момент падения.

Эш оторвал руки Джорджа от своих ушей и двинул Джорджу локтем под ребра. Джордж лягнул Эша по левой лодыжке. Эш снова схватил Джорджа за горло и начал его душить, и все приятно проводили время, когда Расторопный Бакстер, мчавшийся вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша и, пронесшись стрелой, врезался в другой столик, также уставленный редким фарфором и фотографиями в рамках.

Холл в Блэндингс Касл был похож скорее на дополнительную гостиную, чем на холл, и, когда леди Энн Воблингтон не страдала от мигрени у себя в спальне, чай своим гостям она подавала здесь. Как следствие, холл был довольно часто уставлен маленькими столиками. На самом деле, в разных местах их стояло в ожидании погрома не менее пяти.

Разбить вдребезги несколько столиков - задача, требующая массу времени и неторопливого исполнения, и ни Джордж, ни Эш, в присутствии третьего лица, присоединившегося к их небольшому столкновению, не имели желания оставаться и выполнять ее как следует. Эш решительно не хотел быть обнаруженным и объяснять свое присутствие в холле в этот час. Джордж, помня о языке с дополнениями, теперь разбросанными по холлу, чувствовал похожее предубеждение к неприятным разъяснениям, которые повлечет за собой разоблачение.

Словно по обоюдному согласию оба ослабили хватку. Мгновение они стояли, отдуваясь, а затем разошлись, Эш в направлении, где как он полагал, была обитая зеленым сукном дверь в помещения прислуги, Джордж к лестнице, которая вела к его спальне.

Едва они успели уйти, Бакстер, отделившись от содержимого перевернутого столика, начал нащупывать дорогу к электрическому выключателю, который находился у основания главной лестницы. Он двигался на четвереньках, способ передвижения, хоть и медленный, но более безопасный, чем тот, который он использовал раньше.

Шум, наконец, был услышан на верхних этажах. Поднятые веселым похрустыванием редкого фарфора, гости энергично взялись за расследование. Зазвучали приглушенные, вопрошающие голоса.

Тем временем Бакстер продолжал ползти на четвереньках к выключателю. Он был в таком же состоянии, как некто Белая Надежда на ринге после того, как он подставил свой подбородок под кулак соперника из Союза Дальнобойщиков. Он знал, что все еще жив. Больше он ничего не мог сказать. Туман сна, который все еще окутывал его мозг, в сочетании с потрясением, вызванным столкновением со столиком, привели его в полубессознательное состояние.

Итак, Расторопный Бакстер продолжал ползти, и пока он полз, его осторожно передвигающаяся вперед рука наткнулась на что-то - что-то неживое, что-то влажное и холодное как лед, прикосновение к чему наполнило его невыразимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, физиологически было бы неверно. Сердце не может остановиться. Какие бы чувства не охватывали его владельца, оно продолжает биться. Будет точнее сказать, что Бакстер чувствовал себя как человек, впервые поднимающийся на скоростном лифте, который обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей и не имеет никаких надежд, что они его когда-либо нагонят. Там, где должны были находиться самые интимные части его тела, была только огромная холодная пустота. Горло у него сжалось и пересохло. По спине побежали мурашки, он узнал то, до чего дотронулся.

Каким бы болезненным и всепоглощающим не было его столкновение со столиком, Бакстер ни на минуту не упустил из виду тот факт, что рядом с ним продолжалась яростная битва между невидимыми силами. Отряхивая с себя редкий фарфор, он слышал глухие тяжелые удары и напряженное дыхание. Такая битва, полагал он, не могла не привести к телесным повреждениям с одной или с другой стороны, а скорее с обеих. Теперь он знал, что это были не просто повреждения, он стоял перед лицом смерти.

Не было никаких сомнений, что человек был мертв. При потере сознания тело не может быть таким ледяным. Он поднял голову в темноте и, обращаясь к приближающимся, завопил. Он хотел крикнуть <На помощь! Убийство!>, но страх помешал четкой артикуляции. У него получилось <Напо! Уби!>. На это откуда-то с лестницы кто-то начал стрелять из револьвера.

Граф Эмсворт спал мирным и безмятежным сном, когда внизу началась заваруха. Он сел в постели и прислушался. Да, без сомнения это воры! Граф включил свет и вскочил с кровати. Он вытащил револьвер из ящика комода, и, вооруженный таким образом, отправился разбираться с происходящим. Сонный лорд был не робкого десятка.

Было совсем темно, когда он появился на месте столкновения в авангарде смешанной стайки одетых в пижамы и ночные сорочки родственников. Он оказался в авангарде потому, что, встретив этих родственников в коридоре наверху, предложил им - <Позвольте я пойду первым. У меня есть револьвер>. И они его пропустили. На самом деле, они были очень милы, не рвались вперед и не толкались или что-нибудь в этом роде, а вели себя сдержанно и скромно, так что приятно было посмотреть.

Когда лорд Эмсворт сказал <Позвольте я пойду первым>, молодой Элджернон Вустер, уже было готовый ринуться вперед, воскликнул - <Ей богу, вы правы! Хороший план, черт возьми!> и спрятался в тень. <Пожалуйста, Клэренс, разумеется, ведите нас, мы последуем за вами> - подхватил епископ Годалмингский.

Когда чувство осязания подсказало ему, что он достиг основания лестницы, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно, и воры, похоже, временно затаились. Вдруг один из них, человек с резким бандитским голосом, заговорил. Что он сказал, лорд Эмсворт не сумел разобрать. Это было похоже на <Напо! Уби!> - возможно условный сигнал сообщникам. Лорд Эмсворт поднял револьвер и выпустил всю обойму в направлении говорившего.

К счастью для Расторопного Бакстера, он оставался на четвереньках. Это, без сомнения, избавило лорда Эмсворта от необходимости нанимать нового секретаря. Пули просвистели у Бакстера над головой одна за другой, все шесть, и нашли себе другие цели. Первая пуля разбила окно и улетела в ночь, вторая попала в обеденный гонг, издавший совершенно удивительный звук, подобный Трубному Гласу. Третья, четвертая и пятая пули застряли в стене, шестая и последняя пуля попала в лицо на портрете в натуральную величину бабушки его светлости и усовершенствовала его до неузнаваемости.

Не следует думать дурно о бабушке лорда Эмсворта из-за того, что она выглядела как Эдди Фой* и позволила себя нарисовать в тяжеловесной классической манере портретов прошлого столетия - в образе Венеры, одетой, соответственно, лишь в морскую пену. Но невозможно отрицать, что пуля ее внука навсегда лишила Блэндингс Касл одного из самых заметных уродств.

Расстреляв все патроны, лорд Эмсворт слегка оскорбленным тоном спросил - <Кто здесь? Отвечайте!>, словно чувствовал, что он со своей стороны уже сломал лед, и теперь настала очередь непрошеного гостя проявить вежливость.

Расторопный Бакстер не отвечал. Ничто на свете не заставило бы его заговорить в этот момент, или издать хоть какой-нибудь звук, который мог бы выдать его положение опасному маньяку, готовому в любую секунду перезарядить револьвер и продолжить стрельбу. Объяснения, по его мнению, могли подождать, пока кто-нибудь, находящийся в здравом уме, не включит свет. Надеясь на лучшее, он распластался на ковре. Его щека касалась лежавшего рядом тела, и хотя у него мороз шел по коже, он не издал и звука. После этих шести выстрелов с выкриками было покончено.

Голос сверху, голос епископа, произнес - <Я думаю, вы его убили, Клэренс>.

* Эдди Фой - американский комедийный актер конца 19-го начала 20-го века.

Говоря о первопричинах, единственным источником любых столкновений служит то, что два тела игнорируют закон Природы, который гласит, что данный участок на данной плоскости должен в данный момент времени быть занят только одним телом.

У подножья огромной лестницы был определенный участок, мимо которого пришлось пройти и Эшу по пути вниз из комнаты Питера, и Джорджу Эмерсону по пути вверх в комнату Алины. Той ночью Джордж проходил там в два часа одну минуту и три секунды, двигаясь бесшумно, но быстро; а Эш, также двигаясь на приличной скорости, прибыл туда в два часа одну минуту и четыре секунды, и при этом он не шел, а летел в сопровождении Джорджа Эмерсона, на этот раз идущего вниз. Его руки обвивали шею Джорджа, а руки Джорджа крепко держали его за талию.

В определенный момент они достигли конца лестницы, а у ее подножья находился маленький столик, на котором стояли фотографии в рамках и кое-какой фарфор. Звук, произведенный именно этим (в особенности, фарфором) и услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон подумал, что это грабитель. Эш хоть и не знал, что это было, но ему хотелось стряхнуть это с себя, и он просунул руку под подбородок Джорджа и нанес удар вверх. Это навсегда лишило Джорджа языка, хлеба, ножа, вилки, соли, штопора и бутылки белого вина, а так как его руки оставались свободными, он держал Эша левой, а правой бил его по ребрам.

Эш убрал левую руку с шеи Джорджа, и это позволило ему оказать поддержку правой руке, и теперь он душил Джорджа обеими руками. Джорджу, теперь окончательно поверженному, не оставалось ничего иного, кроме как крепко схватить Эша за уши и крутить их, что ослабило давление на его горло и вынудило Эша издать первый гласный звук за этот вечер, если не считать взрывного "У!", вылетевшего у обоих в момент столкновения.

Эш отцепил руки Джорджа от своих ушей и локтем ударил его по ребрам. Тот пнул Эша по левой лодыжке. Эш снова нашел горло Джорджа и опять принялся его сжимать; и все испытали удовольствие, когда Бакстер Расторопный просвистел вниз по лестнице и, споткнувшись о ноги Эша, пушечным ядром врезался в другой столик, на котором также стоял кое-какой фарфор и фотографии в рамках.

Холл в замке Блэндингз больше напоминал дополнительную гостиную, где леди Анна Воблингтон, когда она не страдала от головной боли у себя в спальне, имела обыкновение днем угощать чаем своих гостей. Поэтому по всему холлу то там, то сям стояли маленькие столики. Их оставалось еще, как минимум, пять, и они ждали, когда в них врежутся и сломают.

Однако, для выполнения такой задачи требуется немало времени, а после вмешательства третьей стороны ни у Джорджа, ни у Эша не было желания доводить это дело до конца. Эшу совсем не хотелось, чтобы его обнаружили и потребовали объяснений насчет того, почему он оказался там в такое время, а у Джорджа, кусочки языка которого были разбросаны по всему холлу, было такое же предубеждение против длинных объяснений, которые придется давать в случае, если его обнаружат.

Как будто сговорившись, они отпустили друг друга. Секунду они стояли, тяжело дыша; затем оба ретировались v Эш в направлении, где, как он предполагал, находилась обитая зеленым сукном дверь в помещение для слуг, а Джордж v по лестнице в свою спальню.

Едва они успели уйти, Бакстер, отряхнувшись от остатков содержимого стола, который он опрокинул, начал пробираться к выключателю, находящемуся внизу у главной лестницы. Он двигался на четвереньках v такой способ передвижения был более безопасным, хотя и более медленным, чем тот, которым он попытался воспользоваться ранее.

Шум услышали на верхних этажах. Разбуженные веселым хрустом кое-какого фарфора обитатели дома принялись за расследование. Приглушенно и вопрошающе зазвучали голоса.

А в это время Бакстер целенаправленно полз на четвереньках к выключателю. Он был в такой же ситуации, что и единственная "белая надежда" ринга после того, как его подбородок оказался на пути кулака соперника из Союза водителей грузовиков. Он знал, что еще жив, но не более. Его разум, все еще покрытый пеленой сна, и встряска, полученная им в результате столкновения со столом, в угол которого он врезался макушкой, - всT это вместе вызвало у него состояние, похожее на сон.

Итак, Бакстер Расторопный продолжал ползти вперед, осторожно переставляя руки, и вдруг одна из них наткнулась на что-то неживое, влажное и холодное, как лед, и это прикосновение наполнило его неизъяснимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы неточно с физиологической точки зрения. Сердце не может остановиться. Оно продолжает биться, независимо от эмоций его обладателя. Более точно было бы сказать, что Бакстер чувствовал себя так же, как человек, который впервые едет на скоростном лифте и, обогнав свои жизненно важные органы на несколько этажей, не видит в обозримом будущем перспективы с ними воссоединиться. Там, где должны были бы находиться самые интимные части его тела, зияла огромная холодная пустота. Его горло пересохло и сжалось. У него по спине бежали мурашки, так как он знал, к чему именно он прикоснулся.

Каким бы болезненным и всепоглощающим ни было его столкновение со столом, Бакстер ни на минуту не упускал из виду тот факт, что поблизости проходит битва невидимых сил. Даже счищая с себя кое-какой фарфор, он слышал толчки, глухие звуки ударов и сопение. Он чувствовал, что такая битва вряд ли обойдется без нанесения телесных повреждений или одной из сторон, или обеим сторонам. Теперь он знал, что дело не обошлось лишь телесными повреждениями, и что он стал на колени в присутствии смерти.

В том, что человек мертв, не было сомнений. Такой ледяной холод не мог быть вызван простым обмороком. В темноте он поднял голову вверх и издал громкий крик, адресованный приближающимся к нему людям. Он хотел крикнуть "Помогите! Убийство!", но от страха его речевые функции нарушились. Вот что он прокричал: "Ги! Би!" После этого кто-то начал стрелять из пистолета с лестницы.

Граф Эмсвордский спал крепким спокойным сном, когда внизу началась вся эта сумятица. Он сел и прислушался. Да, точно v грабители! Он включил свет и спрыгнул с кровати. Достал из ящика пистолет, и вооруженный таким образом, пошел разбираться. Сонный лорд был не робкого десятка.

Было совсем темно, когда он прибыл на место конфликта в авангарде смешанного стада своих родственников в пижамах и халатах. Он был в авангарде, потому что, встретив этих своих родственников наверху в коридоре, он сказал им: "Дайте мне пойти первым. У меня есть пистолет." И его пустили первым. Было так мило с их стороны, что они не бросились вперед, не стали пихать друг друга и тому подобное, а вели себя так сдержанно и скромно, что приятно было посмотреть.

Когда Лорд Эмсворд сказал: "Дайте мне пойти первым", юный Алгернон Вустер, который был уже готов броситься вперед, сказал: "Да, ей богу! Здравая мысль, боже мой!" - и убрался в тыл; а епископ Годалмингский сказал: "Непременно, Кларенс, без сомнения, конечно же, идите впереди нас."

Когда осязание подсказало ему, что он дошел до конца лестницы, Лорд Эмсворд остановился. В холле было очень темно, и казалось, что грабители временно приостановили свою деятельность. А затем послышался скрипучий хулиганский голос одного из них. Что именно он сказал, Лорд Эмсворд не разобрал v что-то вроде "Ги! Би!" - возможно, это был такой секретный сигнал, который он послал своим сообщникам. Лорд Эмсворд поднял револьвер и разрядил его туда, откуда послышались звуки.

К большому счастью для него, Бакстер Расторопный так и стоял на четвереньках. Это несомненно избавило Лорда Эмсворда от хлопот, связанных с поиском нового секретаря. Все шесть пуль по очереди просвистели над головой Бакстера и нашли себе другие пристанища. Они распределились следующим образом: первая пуля разбила окно и со свистом вылетела в ночь; вторая ударилась об обеденный гонг и произвела потрясающе необычный шум, вроде "Последнего козыря"; третья, четвертая и пятая пули застряли в стене; а шестая и последняя из пуль попала в портрет бабушки его светлости, выполненный в полный рост и, угодив прямо в лицо, несказанно улучшила его.

От того, что бабушка Лорда Эмсворда выглядела, как Эдди Фой, и позволила написать с себя портрет в тяжелой классической манере, так характерной для некоторых портретов, написанных сто лет назад, в образе Венеры, - конечно, должным образом задрапированной, - выходящей из моря, - от этого о ней не стали думать хуже; но и нельзя отрицать, что пуля еT внука навсегда покончила с бельмом на глазу, одним из самых заметных в замке Блэндингс.

Разрядив револьвер, Лорд Эмсворд сказал: "Кто там? Говори!", и произнес он это тоном пострадавшего человека, который, выполнив свою роль ледокола, считал, что настала пора незваному гостю проявить себя и, в свою очередь, насладиться прелестями общественной жизни.

Бакстер расторопный не отвечал. Ничто на свете не заставило бы его в этот момент заговорить или вообще издать какой-либо звук, который мог выдать его местоположение опасному маньяку, способному в любой момент перезарядить пистолет и возобновить стрельбу. По его мнению, с объяснениями можно было повременить до тех пор, пока хоть у кого-нибудь хватит ума включить свет. Он распластался на ковре и надеялся на лучшее. Щека его коснулась трупа, на котором он лежал; и хоть он и затрясся, как осиновый лист, но не вскрикнул. Вскрикивать его отучили шесть выстрелов.

Сверху послышался голос епископа: "Думаю, вы убили его, Кларенс."

Обращаясь к первопричинам, возникновение столкновений любого рода можно объяснить только небрежным отношением к закону Природу о том, что определенное место на определенной плоскости в определенный момент времени может быть занято только одним телом.

Такое место оказалось у подножия парадной лестницы, по которой проходили маршруты Эша, спускающегося из комнаты мистера Питерса, и Джорджа Эмерсона, поднимающегося в комнату Алины. Джордж достиг его в два часа, одну минуту и три секунды после полуночи, двигаясь бесшумно, но стремительно; а Эш, также поддерживающий хороший темп, прибыл на место в тот же час, одну минуту и четыре секунды, после того, как вдруг оторвался от поверхности и полетел в сопровождении Джорджа Эмерсона, теперь перемещающегося по направлению вниз. Его руки обхватили шею Джорджа, а Джордж прильнул к его талии.

Через определенный отрезок времени они оказались в конце лестницы, попав в небольшой столик, стоявший около нее, заставленный редким фарфором и фотографиями в рамках. Именно это, в частности, редкий фарфор, и услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон подумал, что это был ночной взломщик. Эш не понял, что это было, но знал, что хочет это с себя стряхнуть; для этого он поднес руку под подбородок Джорджа и пихнул вверх. Джордж, навсегда избавившийся в этот момент от языка, необходимости хлеба, ножей, вилок, соли, штопора и бутылки белого вина, освободив обе руки для подвернувшейся работы, схватил Эша левой рукой и ткнул ему в ребра правой.

Эш, убрав левую руку с шеи Джорджа, двинул ее на подкрепление правой и использовал обе, как средство удушения Джорджа. Это заставило Джорджа, пребывающего теперь все время внизу, крепко схватить Эша за уши и поворачивать их, тем самым ослабляя давление на своей шее и побуждая Эша произнести первый гласный звук за вечер, после взрывного "Ух!", который издали оба при встрече.

Эш оттеснил руки Джорджа от своих ушей и ударил локтем ему в ребра. Джордж лягнул Эша по левой лодыжке. Эш вернулся к горлу Джорджа и начал сжимать его с новой силой; и так все были заняты делом, пока Неутомимый Бакстер, несясь со свистом вниз по лестнице, не споткнулся о ноги Эша и, пулей пролетев вперед, не обрушился на другой столик, тоже заставленный редким фарфором и фотографиями в рамках.

Холл в Бландингском замке больше являл собой еще одну гостиную; и леди Анна Уорблингтон, если не страдала от мигрени в своей спальне, пила там чай с гостями после обеда; поэтому комната была усеяна столиками в достаточно произвольном порядке. Действительно, еще не менее пяти стояли в разных местах в ожидании битвы и разрушений.

Однако, битва с небольшими столиками и их разрушение является задачей, отнимающей много времени, занятие для досуга; и ни Джордж, ни Эш при появлении третьей стороны в их маленькой заварушке не почувствовали желания остаться на месте и довести дело до конца. Эш совершенно не был настроен быть узнанным и подвергнуться допросу по поводу его нахождения в таком месте в такой час; Джордж, не забывавший о своем языке и его фрагментах, валявшихся где-то в холле, также имел предубеждение против утомительного объяснения, которое должно было повлечь обнаружение.

Как будто сговорившись оба разжали руки. Они постояли мгновение, тяжело дыша; а потом, Эш в направлении, где, по его мнению находилась оббитая зеленым сукном дверь на половину прислуги, Джордж к лестнице, ведущей в спальню, удалились восвояси.

Едва они так сделали, как Бакстер, отделив себя от содержимого разрушенного им столика, начал пробираться на ощупь к переключателю света, который находился также у парадной лестницы. Он использовал более безопасный метод передвижения, хотя и менее быстрый, чем предпринятый им раннее - шел на четвереньках.

Шум начал обращать на себя внимание на верхних этажах. Разбуженное веселым треском фарфора население дома энергично взялось за расследование. Доносились приглушенные, вопросительные голоса.

Между тем Бакстер неуклонно полз к переключателю. Он был почти в таком же состоянии, как тот боксер по кличке Светлая Надежда на ринге после того, как подставил свой подбородок под удар соперника - члена профсоюза водителей грузовиков. Он знал, что еще жив, но не более того. Остатки сна, которые все еще окутывали его голову, и потрясение от столкновения со столиком, чей угол он протаранил макушкой, вместе производили состояние нереальности.

Итак, Бакстер продолжал ползти; и вдруг, переставив руку и подавшись вперед, упал на что-то, что не могло быть живым; что-то влажное и ледяное, прикосновение к чему наполнило его невыразимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, как вкопанное было бы неточным с точки зрения физиологии. Сердце не может стоять, как вкопанное. Независимо от эмоций владельца оно продолжает биться. Точнее было бы выразиться, что Бакстер чувствовал себя, как человек первый раз оказавшийся в скоростном лифте, жизненно важные органы которого остались на несколько этажей позади и он не видит для них никакой ближайшей перспективы на воссоединение с ним.

Там, где должны были находиться наиболее интимные части тела, была огромная, холодная пустота. Горло пересохло и сжалось. На спине забегали мурашки - он знал до чего он дотронулся. Хотя столкновение со столиком было болезненным и захватывающим внимание, Бакстер все время помнил, что совсем рядом перед ним шла неистовая борьба между невидимыми силами. Он слышал звуки тяжелых ударов и напряженного дыхания, даже когда вынимал из себя кусок редкого фарфора. Такое сражение, предчувствовал он, не могло обойтись без ранений на стороне первой силы или второй, либо обеих сразу. Теперь он знал, что случилось непоправимое и преклонился в присутствии смерти.

Не было сомнений, что человек мертв. От простой потери сознания не могло веять таким леденящим холодом. Он поднял в темноте голову и закричал в сторону приближающихся. Бакстер хотел крикнуть: "Помогите" Убийство!" Но страх исказил артикуляцию. Вместо этого раздалось: "По...! У...!" В ответ кто-то опять же рядом с лестницей начал стрелять из револьвера.

Граф Эмсворт спал, мирно похрапывая, когда внизу началась эта неразбериха. Он сел в кровати и прислушался. Да, несомненно грабители! Он включил ночник и вскочил в постели. Достал из комода пистолет и, вооружившись таким образом, пошел посмотреть в чем дело. Лорд-мечтатель не был трусом.

В полной темноте он прибыл на арену конфликта в авангарде разношерстной толпы родственников в пижамах и ночных рубашках. Он оказался в авангарде, потому что встретив эти родственные лица в коридоре наверху, сказал им: "Давайте я пойду первым. У меня есть пистолет!" И они позволили ему выступить впереди. Они действительно были сама вежливость - не лезли вперед, не распихивали друг друга, ничего подобного, а наоборот, вели себя кротко, скромно оставаясь в тени, на что нельзя было смотреть без умиления.

На предложение лорда Эмсворта пойти первым, молодой Алджернон Вустер, который уже было выскочил вперед, ответил: "Ну разумеется! Ей-богу, это звучит разумно!" - и ретировался в тыл; А епископ Годалмингский произнес: "Конечно, Кларенс, нет сомнений, будет лучше, ели ты возглавишь нас."

Когда чувство осязания подсказало ему, что лестница закончилась, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно, к тому же грабители по всей видимости временно приостановили деятельность. И тут один из них, человек с хриплым бандитским голосом, заговорил. Лорд Эмсворт не смог понять, что тот сказал. Прозвучало, что-то вроде: "По! У!" - вероятно какой-то секретный сигнал для соучастников. Лорд поднял револьвер и разрядил его в направлении источника звука.

К своему великому счастью Бакстер не изменил позы и оставался на четвереньках. Вне всяких сомнений это спасло лорда Эмсворта от беспокойств, связанных с поиском нового секретаря. Пули просвистели над головой Бакстера одна за другой, всего шесть, и нашли себе другие пристанища. Они расположились следующим образом: первая пуля пробила стекло в окне и улетела в ночь; вторая попала в обеденный гонг, заставив его зазвучать совершенно необычайно, как в "Последнем козыре"; третья, четвертая и пятая проникли в стену; шестая и последняя пуля попала в портрет прабабушки лорда в полный рост, изменив ее лицо до полной неузнаваемости.

Кто-то скажет, что от прабабушки лорда Эмсворта не убудет, потому что она была похожа на Эдди Фойя, и позволила написать с себя портрет в тяжелой классической манере своего времени лет сто тому назад в роли Венеры, поднимающейся из моря, в соответствующей случаю драпировке, конечно же; и никто не станет отрицать, что пуля ее правнука помогла освободить Бландингский замок от его самого выдающегося бельма.

Опустошив револьвер, лорд Эмсворт сказал: "Кто здесь? Отвечайте!" - довольно вызывающим тоном, как будто бы он ощущал, что выполнил свою роль в ломке льда между сторонами и теперь была очередь незванного гостя сделать усилие и внести свой вклад в социально-бытовой устройство.

Бакстер не ответил. Ничто в мире не смогло бы заставить его говорить в этот момент или издать какой-либо звук, выдав свои позиции опасному маньяку, который в любой момент мог перезарядить свой пистолет и возобновить обстрел. Объяснения, по его мнени, могли подождать пока кому-нибудь не придет в голову разумная мысль включить свет. Он распластался на ковре в надежде на лучшее. Его щека коснулась трупа; но, хоть он и содрогнулся всем телом, не издал ни звука. После шести выстрелов со звуками было покончено.

Наверху голос, принадлежащий епископу, сказал:"Кажется ты убил его Кларенс!"

Если обратиться к первопричинам, то станет ясно, что единственной причиной любого столкновения является то, что два тела бросают вызов закону Природы гласящему, что данное место на данной плоскости в данный момент времени может быть занято только одним телом.

Было определенное место у подножия огромной лестницы, через которое, по своим маршрутам должны были проследовать два тела: Эйш, спускаясь из комнаты господина Питерса, и Джордж Эмерсон поднимаясь в комнату Элайн. Джордж передвигался бесшумно, но быстро и достиг этого места в 2 часа 1 минуту и 3 секунды по полудню, а Эйш, тоже поддерживая высокую скорость достиг того же места в 2 часа 1 минуту и 4 секунды, и когда он с шага перешел на полет, то столкнулся с шедшим вниз Джорджем Эмерсоном. Руками он обхватил Джорджа за шею, а Джордж схватил его за талию.

В предопределенный час они достигли подножия лестницы, где, опираясь на ступеньки, покоился украшенный декоративным фарфором и фотографиями в рамках столик. Вот что, а в особенности звон декоративного фарфора, было услышано Бакстером.

Джордж Эмерсон решил, что это воры. Эйш не знал, что это было, но знал, что он хочет от этого избавиться; с этой целью он протянул руку под подбородок Джорджа и нанес ею удар вверх. Джордж, к этому времени простившись навеки с языком, хлебом, ножом и вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина и имея две свободные для подвернувшейся работы руки, схватил Эйша левой рукой и ударил его по ребрам правой.

Эйш, убрав левую руку с шеи Джорджа, поднес ее к правой руке, дабы оказать ей поддержку и использовал обе в качестве средства удушения Джорджа.

Это привело к тому, что Джордж, который в тот момент оказался внизу, крепко схватил Эйша за уши и крутанул их, чем освободил свое горло от давления и вынудил Эйша издать первый за весь вечер голосовой звук, не считая междометия "ух!", которое они вместе издали в момент столкновения.

Эйш освободил свои уши от рук Джорджа и локтями нанес ему удар по ребрам. Джордж лягнул Эйша в левую лодыжку. Эйш снова схватил Джорджа за горло и снова принялся душить его; и тут для всех наступил приятный момент, когда Расторопный Бакстер скатился, не миновав ног Эйша, вниз по лестнице, рванулся пулей вперед и попал в еще один столик, также украшенный декоративным фарфором и фотографиями в рамках.

Холл Бландингского замка более походил на дополнительную гостиную, чем на холл, и если леди Энн Уарблингтон не лечила свою голову от боли в спальне, то она была здесь и распределяла среди гостей обеденный чай. Холл был довольно беспорядочно уставлен столиками. Их действительно было не менее пяти штук, натыканных в разных местах и поджидающих пока на них кто-то не натолкнется и не уничтожит их.

Однако, столкновение со столиком или его же уничтожение - задача требующая массу свободного времени v привилегии лентяев; ни Джордж, ни Эйш, ни примкнувшая к их дельцу третья сторона не имели желания продолжать и доводить начатое до конца. Эйш категорически не хотел быть развенчанным и вызванным для отчета на предмет его присутствия здесь в такой час; а Джордж памятуя о том, что теперь язык и его части разбросаны по залу, имел схожее предубеждение к утомительным объяснениям, кои были бы неизбежны при дознании.

Как будто по взаимному соглашению сторон, каждая из них ослабила хватку. Какое-то время они стояли и пыхтели; затем скрылись с места происшествия v Эйш в направлении, где, как он полагал, находилась обитая сукном дверь в комнату прислуги, Джордж v в направлении лестницы, ведущей в его спальню.

Едва они успели это сделать, как Бакстер, отделившись от содержимого опрокинутого им столика, начал на ощупь продвигаться к выключателю, что располагался у подножия главной лестницы. Он передвигался на четвереньках, это был хоть и медленный, но более безопасный способ передвижения по сравнению с тем способом, которым он пытался пользовался ранее.

С верхних этажей послышался шум. Начатая веселым звоном бьющегося декоративного фарфора домашняя вечеринка стремилась к развязке. Послышались голоса, приглушенные и вопрошающие.

Тем временем Бакстер упорно продвигался на четвереньках к выключателю. Был он в таком же состоянии, как и Белая Надежда боксерского ринга, подставившая скулу под удар черного кулака своего соперника из Союза водителей грузовиков. Он знал, что еще жив. Большего он сказать не мог. Сочетание пелены сна, которая все еще окутывала его мозг и того потрясения, которое он получил таранив головой край столика, привели его в сомнамбулическое состояние.

Итак, Расторопный Бакстер полз и полз; он полз, осторожно переставляя руки, и когда его руки наткнулись на что-то, что-то неодушевленное, что-то липкое и мертвецки холодное, бессознательный ужас охватил его.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, было бы, с физиологической точки зрения, некорректно. Сердце не замирает. Оно продолжает биться независимо от эмоций своего владельца. Правильнее было бы сказать, что Бакстер почувствовал себя, как чувствует себя человек во время своей первой поездки на скоростном лифте, когда он обгоняет свои жизненно-важные органы на несколько этажей вперед и не видит перспективы того, что они смогут догнать своего владельца в ближайшем обозримом будущем. Там, где должны были находиться важнейшие органы его тела, ощущался ледяной вакуум. Его горло пересохло и сжалось. По его спине поползли мурашки, он знал, к чему он прикоснулся.

Какой бы болезненной и всепоглощающей не была встреча Бакстера со столиком, он не упустил из виду того, что рядом с ним происходила яростная стычка двух невидимых сил. Он слышал звуки ударов, драки и тяжелого дыхания даже тогда, когда освобождал свою особу от кусков декоративного фарфора. Он чувствовал, что такая схватка непременно приведет к телесным повреждениям либо одной стороны, либо другой стороны, либо обеих сторон. Теперь он знал, что произошло нечто худшее, чем просто телесное повреждение и что, он опустился на колени в присутствии смерти.

В том, что человек был мертв, сомнений не возникало. Всего лишь потеря сознания не могла вызвать такого мертвецкого охлаждения тела. В темноте он поднял голову и заорал тем, кто к нему приближался. Он хотел закричать: "Помогите! Убили!" Он страх нарушил работу органов речи. Его крик прозвучал так: "По-и! Уи-и-и!" После чего, откуда-то с лестницы кто-то начал стрелять из револьвера.

Граф Эмсворт спал здоровым спокойным сном до того, как внизу началась заварушка. Он сел в кровати и прислушался. Да, это без сомнения грабители. Он включил свет и выскочил из постели. Он вытащил из тумбочки пистолет и, таким образом вооруженный вышел посмотреть, что случилось. Сонный пэр труса не праздновал.

Было довольно темно, когда он явился на арену военных действий в авангарде пижамно-халатного сборища родни. Он был в авангарде, так как, встретив эту родню этажом выше, сказал: "Пропустите меня вперед. У меня - пистолет". И они пропустили его вперед. Это действительно было очень мило с их стороны - не рваться вперед самим, не толкаться или делать что-либо в этом роде, их скромная манера ухода в тень ближнего вызывала умиление.

Когда лорд Эмсворт сказал "Пропустите меня вперед", юный Алджернон Вустер, который как раз собирался стремительно выдвинуться на передний фланг, сказал: "Да ради Бога. Конечно это здравая мысль!" - и отступил в тыл; епископ Годалмингский изрек: "Как бы то ни было, Кларенс, несомненно, конечно же, будет предшествовать нам".

Когда чувство осязания подсказало Лорду Эмсворту, что он достиг подножия лестницы, он приостановился. В зале было очень темно и казалось, что грабители временно приостановили свою деятельность. И тогда один из них, мужчина с хриплым хулиганским голосом заговорил. То, что он сказал лорд Эмворт понять не смог. Это прозвучало как "По-и! Уи-и-и!" - по всей видимости, какой-то тайный сигнал сообщникам. Лорд Эмсворт поднял револьвер и выпалил все заряды в направлении этих звуков.

Расторопному Бакстеру очень повезло, что он не изменил своего четырехконечного положения в пространстве. Это, без сомнения, избавило лорда Эмсворта от хлопот связанных с поиском нового секретаря. Пули, всего в количестве шести штук мелодично просвистели одна за другой над головой Бакстера и нашли себе иную, чем его особа, цель. Вот куда они попали: первая разбила окно и со свистом скрылась в ночи; вторая поразила обеденный гонг и произвела исключительно оригинальный звук, напоминающий трубный глас Судного Дня; третья, четвертая и пятая пули поразили стену; шестой, и последний выстрел до неузнаваемости изменил облик бабушки Его Светлости Лорда на портрете в натуральную величину.

Люди не стали думать хуже о бабушке Лорда Эмсворта потому, что она выглядела, как Эдди Фой и позволила изобразить себя в тяжелой классической манере портретизма многовековой давности, в образе Венеры, безусловно, прилично одетой и выходящей из морской пучины; хотя нельзя отрицать и того, что пуля ее внука в одночасье покончила с самым примечательным бельмом Бландингского замка.

Расстреляв заряды револьвера, лорд Эмсворт спросил : "Кто здесь? Отвечайте!", это был голос пострадавшей стороны, которая уже внесла свою толику в то, что лед тронулся, и теперь - очередь за нарушителем, который должен был обнаружить себя и понести свою долю гражданской ответственности.

Расторопный Бакстер не отвечал. В то мгновение ни за что на свете не согласился бы он ответить или издать любой другой звук, способный так или иначе выдать его расположение опасному маньяку, который мог в любой момент перезарядить пистолет и возобновить ведение огня. Он посчитал, что с объяснениями можно подождать до тех пор, пока кто-нибудь все-таки не обнаружит у себя присутствие разума и не додумается включить свет. Он распластался на ковре и принялся надеяться на лучшее. Он касался щекой лежавшего рядом трупа; он вздрагивал и трясся, но он не закричал. После тех шести выстрелов кричать он уже закончил.

Сверху раздался голос, голос епископа: "Я полагаю, что Вы убили его, Кларенс."

Кстати о причинах, единственным объяснением всевозможных столкновений является нарушение закона природы: только одно тело может занимать какую либо точку пространства в определенный момент времени.

У подножия лестницы как раз была такая точка, через которую проходил путь Эша, спускавшегося из комнаты мистера Питерса, и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося в комнату Элин. Джордж, двигаясь бесшумно и быстро, оказался в данной точке в два часа одну минуту и три секунды; а Эш, также поддерживавший хороший темп, прибыл туда в тот же час одну минуту четыре секунды; с этого момента он больше не шел пешком, а летел в сопровождении Джорджа Эмерсона, теперь уже двигавшегося вниз. Эш схватился за шею Джорджа, Джордж - за талию Эша.

В должный момент они достигли подножия лестницы и небольшого столика с тончайшим фарфором и фотографиями в рамочках, чьи осколки рассыпались около ступенек.

Весь этот шум - в особенности звон дорогого фарфора - услыхал Бахтер.

"Грабитель!" - мелькнуло в мозгу Джорджа. Эш не успел составить мнение на этот счет, он жаждал избавиться от навалившегося тела. Высвободив руку, он ударил противника в челюсть. При столкновении Джордж лишился дара речи, буханки хлеба, ножа, вилки, штопора и бутылки белого вина. Теперь его руки были свободны для решения насущных проблем: он применил захват правой и удар под ребра левой.

Эш, ослабивший было хватку, принялся душить Джорджа обеими руками. Тот не остался в долгу и, схватив противника за уши, принялся их выворачивать. Это слабило давление на горло. Эш завопил, и это стало первым возгласом за весь вечер, если не считать "Ах!", вырвавшегося у обоих в момент столкновения.

Эш отбил атаку на свои уши и ударил Джорджа локтем под ребра, на что тот отреагировал пинком. Эш вновь отыскал и сдавил горло противника. Вот так приятно оба проводили время, когда Незаменимый Бакстер пулей просвистел вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша и разнес другой столик, также уставленный фотографиями в рамочках и тончайшим фарфором.

Фойе замка Бланндинг являлось скорее дополнительной гостиной, и, в те дни, которые леди Энн Варблингтон не посвящала своей мигрени, она уставала там ужин с чаем для гостей. По этой причине все пространство фойе было уставлено маленькими столиками. Таким образом, еще не менее пяти столиков располагалось на различных позициях в ожидании столкновения.

Борьба с маленькими столиками все-таки является делом, требующим больших затрат времени и тщательного выявления их диспозиции; но ни Джордж, ни Эш, ни третья сторона, замешанная в случившемся, не испытывали желания остаться и закончить начатое должным образом. Эш явно не желал быть обнаруженным и давать объяснения по поводу своего присутствия в столь неподходящее время, и Джордж, вновь обретший дар речи и подумавший о своих вещах, разбросанных по фойе, имел похожее предубеждение против утомительных объяснений, которые должны были последовать за его обнаружением. Словно по обоюдному согласию, оба ослабили хватку. Какое-то мгновение они стояли, часто и тяжело дыша, затем Эш направился туда, где, по его предположению, находилась оббитая зеленым сукном дверь на половину прислуги; Джордж - к лестнице в свою спальню.

Едва они разошлись, как Бакстер, отделив себя от содержимого опрокинутого им столика, попытался ощупью пробраться к электровыключателю у подножия лестницы. Шел он на четвереньках, так как этот способ передвижения хотя и медленнее, но безопаснее испытанного им ранее.

На верхнем этаже услыхали шум. Проснувшиеся от веселого звона праздничного фарфора обитатели дома попытались сподвигнуть друг друга узнать, что же все-таки случилось. Раздались приглушенные вопросительные возгласы.

Тем временем Бакстер упорно полз на четвереньках к выключателю. Он чувствовал себя не лучше Белой Надежды ринга, нокаутированной трудягой - членом Профсоюза водителей грузовиков. (1) Но он все еще осознавал себя живым. Более трудно было сказать. Пелена сонного тумана, все еще покрывавшая его мозг, и шок от столкновения со столиком, чей угол он протаранил головой, слились в единое наваждение.

Так вот, Незаменимый Бакстер полз вперед; он медленно и осторожно вытянул руку и почувствовал что-то - что-то неживое, что-то холодное, как лед; и это прикосновение наполнило его несказанным ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы неверным с точки зрения физиологии. Сердце никогда не останавливается. Каковы бы ни были эмоции его обладателя, оно продолжает биться. Более точно можно сравнить Бакстера с человеком, впервые севшим в лифт-экспресс: жизненно важные органы остались несколькими этажами ниже, и нет прямой перспективы их воссоединения с хозяином. На месте наиболее сокровенных органов - чувство огромной леденящей пустоты. У Бакстера пересохло в горле. Мурашки поползли по спине: он знал, до чего только что дотронулся.

Как ни ужасно и болезненно было столкновение со столиком, Бакстер не мог не заметить яростной битвы невидимых сил, развивавшейся совсем близко. Еще снимая останки фарфора со своей персоны, он слышал шум борьбы, глухие удары и тяжелое дыхание. Такое побоище, как он чувствовал рядом, едва ли могло закончиться без серьезных увечий участников одной стороны или другой, а может быть, и обеих сторон.

Сейчас он знал: нечто худшее, чем просто увечье, случилось, и он преклонил колени (ведь поза "на четвереньках" тоже может считаться коленопреклоненной) в присутствии смерти.

Без сомнения, человек был мертв. Потеря сознания никогда не повлекла бы за собой этот ледяной озноб. Бакстер поднял голову и громко крикнул в темноту приближавшимся людям. Он хотел крикнуть: "Помогите! Убийство!" Но от страха отнялся язык. То, что он выкрикнул, прозвучало, как: "Помох! Уф!" На это кто-то у лестницы начал палить из револьвера.

Граф Эмсверский спал себе тихо-мирно, когда внизу начался весь этот переполох. Он сел и прислушался. Да, несомненно, грабители! Он включил свет и вскочил с постели. Вынул револьвер из ящика стола и, вооружившись таким образом, пошел взглянуть, в чем дело. Сонный пэр был не трус.

Было совершенно темно, когда он, в авангарде отряда родственников в спальных нарядах, прибыл на место сражения. Он был в первых рядах потому, что, встретив домочадцев в коридоре наверху, сказал им: "Пропустите меня вперед. У меня револьвер." И они пропустили его вперед. В самом деле, они были очень любезны, не лезли вперед, не толкались, а вели себя так скромно и сдержанно, что приятно было посмотреть.

Когда лорд Эмсверский предложил пропустить его, юный Алгернон Вустер, собиравшийся было броситься в фойе, ответил: "Конечно же, ради бога! Какой разумный план!" и удалился на незаметные позиции. А Епископ Годалмингский воскликнул: "Пожалуйста, Кларенс, несомненно, идите вперед".

Нащупав последнюю ступеньку лестницы, лорд остановился.

В фойе было темно, и взломщики, казалось, временно перестали проявлять активность. В этот момент один из них, человек с хриплым, тюремным голосом, заговорил. Что именно он сказал, лорд Эмсверский не смог разобрать. Прозвучало что-то похожее на "Помох! Уф!" - возможно, какой-то секретный сигнал сообщникам. Лорд Эмсверский расстрелял всю обойму в направлении звука.

К своему счастью, Незаменимый Бакстер в тот момент еще оставался на четвереньках. Несомненно, лишь это уберегло лорда Эмсверского от беспокойств, связанных с поисками нового доверенного лица. Одна за другой все шесть пуль просвистели над головой Бакстера и нашли пристанище получше его персоны.

Разместились они в следующем порядке: первая разбила окно и просвистела в ночи; вторая ударила в обеденный гонг и произвела неописуемый грохот, словно трубы Страшного Суда; третья, четвертая и пятая упокоились в стене; а шестая, она же последняя, попала в лицо бабушки лорда, изображенной на картине во весь рост и несказанно улучшила этот шедевр.

Мы, конечно, ничего не имеем против бабушки лорда Эмсверского, хотя она выглядела, как Эдди Фой (2), и позволяла рисовать себя в обличии Венеры, выходящей, конечно же, их пены морской. В таком классическом тяжеловесном стиле портретистов какого-то далекого века она имела смелость заказать картину. В любом случае, просто невозможно отрицать, что пуля ее внука внесла большой вклад в интерьер замка Бландингс.

Расстреляв весь боезапас, лорд Эмсверский решил осведомиться: "Кто это там? Я слушаю." Его голос звучал обиженно и оскорблено - он сделал все от него зависящее, чтобы сломать лед, и теперь была очередь незваного гостя приложить усилия и внести свой вклад в светское общение.

Незаменимый Бакстер не ответил. В столь критический момент ничто в мире не смогло бы заставить его говорить или вообще издавать какие-либо звуки - это могло выдать его местонахождение опасному маньяку, который в мгновение ока мог перезарядить пистолет и вновь начать пальбу. Уж лучше отложить объяснения, пока кто-нибудь не найдет в себе мужество включить свет. Он распластался на ковре и постарался надеяться на лучшее. Труп был у самой щеки, но Бакстер не кричал, хоть и дрожал всем телом. После этих шести выстрелов он и думать не мог о том, чтобы кричать вновь.

Голос сверху, принадлежавший епископу, сказал: "Я думаю, Кларенс, Вы убили его."

Примечания переводчика:

1. Речь идет о бое Джека Джонсона, первого Афро-американского чемпиона мира по боксу в тяжелом весе, с Джеймсом Джеффрисом по прозвищу Белая Надежда ринга. Ожидалось, что последний отнимет чемпионский титул у черного боксера. Джеймс Джеффрис был побежден в 15-м раунде (Нивада, 1910 год).

2. Эдди Фой - американский комик конца 19-начала 20 века.

А эта ссылочка для те, кому не дает покоя образ бабушки лорда: http://search.britannica.com/search?query=Eddie+Rickenbacker

Что касается первопричин, то единственным объяснением различного рода недоразумений является грубое нарушение закона природы, гласящего, что в определенный момент времени только одно тело может занимать определенное место на плоскости.

Именно в таком месте у подножья величественной лестницы пересеклись пути Эша, спускавшегося из комнаты мистера Питера, и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося в комнату Эйлин. Джордж, двигавшийся тихо, но стремительно, оказался там в два часа одну минуту и три секунды пополуночи, а Эш, также развивший приличную скорость, прибыл туда двумя секундами позднее. Остаток пути он уже не шел, а летел вниз вместе с Джорджем Эмерсоном. Его руки обвивали шею Джорджа, а пальцы последнего, в свою очередь, мертвой хваткой держали талию Эша.

В мгновение ока они оказались у подножья лестницы, перед небольшим столиком, заставленным редкими фарфоровыми безделушками и фотографиями в рамках. Именно это, особенно звон бьющегося фарфора, услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон принял Эша за грабителя. Эш ничего не соображал, но инстинктивно пытался вырваться на свободу, упираясь рукой в подбородок Джорджа и отталкивая его. Джордж, к этому моменту уже расставшийся с куском языка, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, пустил в ход обе руки: левой он держал Эша, а правой нанес ему удар по ребрам.

Эш, убрав левую руку с шеи Джорджа, присоединил ее к правой и с удвоенной силой начал душить его. Джордж, распластанный на полу, извернулся и, схватив Эша за уши, начал их выкручивать. Это вынудило Эша разжать пальцы на горле противника и издать первый звук за вечер, не похожий на испуганное "Ах", вырвавшееся у обоих в момент неожиданного столкновения.

Оторвав руки Джорджа от своих ушей, Эш пихнул его локтем в бок. В ответ Джордж брыкнул его по левой лодыжке. Эш снова вцепился Джорджу в горло. Оба были всецело поглощены борьбой, когда неутомимый Бакстер, сбежавший вниз по ступенькам, зацепился за ноги Эша и, пулей пролетев вперед, врезался в другой столик, тоже заставленный фарфором и фотографиями.

Холл в Блендингс Касле не совсем оправдывал свое название, так как чаще использовался в качестве гостиной. Здесь леди Энн Уорблингтон в те дни, когда не страдала мигренью в своей спальне, по утрам потчевала гостей чаем. Вполне естественно, что холл был буквально наводнен столиками. Их, готовых сейчас к внезапному столкновению и удару, насчитывалось не менее пяти.

Толкать и опрокидывать столики - занятие не из простых и, кроме того, требующее уйму времени. Ни Джордж, ни Эш, равно как и третий, невольный участник этой маленькой заварушки, не имели никакого желания доводить начатое до логического конца. Эш категорически не желал быть обнаруженным и опознанным в таком месте в столь поздний час, а Джордж, мысленно представляя, как кусок языка и все остальное беспорядочно валяются на полу, знал, сколь утомительные объяснения это могло повлечь.

Словно по взаимному согласию они отпустили друг друга. Тяжело дыша, оба замерли на мгновение, а затем побрели прочь: Эш в сторону, где, как он полагал, находилась обитая зеленым сукном дверь, ведущая на половину прислуги, Джордж к лестнице, ведущей в его спальню.

Едва они успели скрыться, как Бакстер, стряхнув с себя содержимое перевернутого столика, начал наощупь пробираться к выключателю, находящемуся у подножья лестницы. Из соображений безопасности - хотя и значительно медленнее, чем предыдущим способом передвижения - он перемещался на четвереньках.

С верхних этажей начал доносится шум. Потревоженные звоном фарфора обитатели дома пытались выяснить причину беспокойства. В приглушенных голосах слышалось недоумение.

Тем временем Бакстер продолжал целеустремленно ползти к выключателю. Он чувствовал себя как боксер на ринге, чья челюсть встретилась с кулаком соперника из профсоюза водителей грузовиков. Бакстер знал только, что еще жив. Пока жив. Пелена сна, все еще туманившая его сознание, и встряска от неожиданного столкновения со столиком, угол которого он протаранил макушкой, повергли его в состояние полузабытья.

Итак, Бакстер все полз, и полз, пока вдруг его рука, осторожно вытянутая вперед, не нащупала какой-то предмет: что-то неживое, липкое и холодное, прикосновение к которому повергло Бакстера в неподдельный ужас.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, было бы неточно с физиологической точки зрения. Нет, его сердце не остановилось, оно продолжало биться, несмотря на оцепенение, охватившее хозяина. Было бы точнее сказать, что Бакстер чувствовал себя как человек, впервые оказавшийся на скоростном подъемнике, чье тело резко взмыло на высоту нескольких этажей, а все жизненно важные органы остались внизу и, судя по всему, не собирались возвращаться в тело. На месте самых значимых частей тела образовалась зияющая холодная пустота. Горло пересохло и судорожно сжалось, по спине побежали мурашки: он понял, к чему только что прикоснулся!

Даже после болезненного столкновения со столиком Бакстеру не забыл о яростной борьбе, которую невидимые силы вели где-то поблизости. Даже стряхивая с себя фарфоровые безделушки, он слышал звуки ударов и прерывистое дыхание. Такая схватка - он сразу почувствовал это - не могла не закончиться ранением одной, или даже обеих сторон. Теперь Бакстер был уверен, что дело не обошлось только ранением, и что он преклонил колени перед смертью.

Сомнений не было: человек мертв. Бесчувственное состояние не могло сопровождаться таким мертвенным холодом. Бакстер поднял голову и, вглядываясь в темноту, закричал. Однако от страха вместо "Помогите! Убийство!" вырвалось лишь невнятное "Па-а! Уби-и!". В ответ кто-то начал палить из пистолета.

Когда внизу поднялась суматоха, граф Эмсворт, сладко похрапывая, мирно спал. Он сел на кровати и прислушался. Да, несомненно, грабители! Включив свет, он спрыгнул с кровати и достал из ящика комода пистолет. Вооружившись, он отправился выяснять причину беспокойства. Трусом мечтательный пэр не был.

В кромешной тьме он добрался до места происшествия и сразу же оказался в авангарде разношерстной, гудящей как улей толпы в пижамах и халатах. Как только граф Эмсворт произнес "Пропустите меня. У меня пистолет", собравшиеся почтительно расступились. Все почувствовали огромное облегчение, однако вели себя скромно и с достоинством: никто не бросился вперед и не начал от радости толкать соседа.

После слов лорда Эмсворта "Пропустите меня" молодой Элджернон Вустер, готовый в любой момент броситься вперед, воскликнул: "Слава Богу! Теперь мы спасены!" и скрылся за чужими спинами. Епископ Годелмингский поддержал его: "Кларенс несомненно возглавит нас".

Когда интуиция подсказала лорду Эмсворту, что он добрался до подножья лестницы, он остановился. В холле было очень темно, кроме того, грабители, судя по всему, временно затаились. Затем один из них, мужчина с грубым, неприятным голосом заговорил. Лорд Эмсворт не разобрал слов. Это прозвучало как "Па-а! Уби-и!". Видимо, он подал сигнал своим сообщникам. Лорд Эмсворт поднял пистолет и разрядил его в направлении звуков.

Бакстер, к великому счастью для него, все еще стоял на четвереньках. Именно это обстоятельство позволило лорду Эмсворту избежать хлопот, связанных с поисками нового секретаря. Пули - их было шесть - одна за другой просвистели над головой Бакстера, устремившись к другим мишеням. Первая разбила окно и скрылась в ночи; вторая попала в обеденный гонг, издавший пронзительный звук, подобный трубному гласу; третья, четвертая и пятая нашли пристанище в стене; шестая же, последняя, врезалась в портрет бабушки Его Светлости в полный рост, причем попала ей прямо в лицо, внеся в него свои поправки.

Никто не думал дурно о бабушке лорда Эмсворта только из-за того, что она выглядела как Эдди Фой, и что сотню лет тому назад после нескольких портретов в классическом стиле она согласилась позировать в образе Венеры, само собой разумеется, выходящей из моря в соответствующем одеянии. Однако по роковому стечению обстоятельств именно пуля, выпущенная ее внуком, невольно уничтожила одно из самых значительных пятен на репутации Блендингс Касл.

Разрядив пистолет, Лорд Эмсворт сказал: "Кто здесь? Отвечайте!". В его голосе прозвучали нотки обиды, словно он сделал первый шаг в светском обмене любезностями, и теперь пришла очередь незваного гостя внести свою лепту.

Бакстер не ответил. В этот момент ничто на свете не могло заставить его заговорить или издать хотя бы звук, способный выдать его, Бакстера, этому опасному маньяку, который в любую секунду мог перезарядить пистолет и возобновить стрельбу. Объяснения, по убеждению Бакстера, следовало отложить до того момента, когда у кого-нибудь хватит ума включить свет. С надеждой на спасение он распростерся на ковре. Прикоснувшись щекой к трупу, лежащему рядом, он невольно вздрогнул и поморщился, но даже не вскрикнул. После тех шести выстрелов он предпочитал молчать.

Голос сверху, голос епископа, сказал: " Думаю, Вы убили его, Кларенс".

Рассматривая основные мотивы, единственной причиной того, что возникают противоречия различного рода, является то, что два тела бросают вызов закону природы, который заключается в том, что заданное место на заданной плоскости в заданный момент времени может быть занято только одним телом.

Это было определенное место около нижней части большой лестницы , которой Эйш спускался из комнаты мистера Питерса, а Джорж Эмерсон поднимался в комнату Элин, и через это место должны были продолжиться их соответствующие маршруты. Джорж достиг его в одну минуту и три секунды третьего до полудня, передвигаясь тихо, но стремительно, и Эйш, также поддерживая хороший уровень скорости, прибыл туда в одну минуту и четыре секунды, когда он прекратил ходьбу и начал лететь, сопровождаемый Джоржем Эмерсоном, теперь направляющимся в низ. Его руки находились вокруг шеи Джоржа, а Джорж прилип к его талии.

В ожидаемый период они добрались до низа лестницы и маленького столика, уставленного редким фарфором и фотографиями в рамочках, которые теперь также лежали рядом у низа лестницы. Это ? особенно редкий фарфор ? было то, о что Бакстер слышал.

Джорж Емерсон подумал, что это был ночной грабитель. Эйш не знал что это было, но он знал, что он хотел избавиться от этого, и он подобрался рукой ниже подбородка Джоржа и потащил его вверх. Джорж, в это время, разлученный навсегда со своим языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой хорошего белого вина, и имеющий в распоряжении свободными обе свои руки для этой работы, держал Эйша левой и бил его кулаком по ребрам правой.

Эйш, перемещая свою левую руку с шеи Джоржа, поднял ее как подкрепление для правой, и использовал обе как средство удушения Джоржа. Это вынудило Джоржа, теперь постоянно находящегося внизу, крепко схватить Эйша за уши и крутить их, ослабляя этим давление на свое горло и принуждая Эйша издавать звуки первого вокала этого вечера в дополнение к несдержанному Тьфу!, что одновременно было испущено в момент удара.

Эйш сдвинул руки Джоржа со всоих ушей и ударил Джержа по ребрам лектем. Джорж пнул Эйша в левую лодыжку. Эйш снова нашел горло Джоржа и начал сдавливать его снова, и самый приятный момент наступил для все тогда, когда Эфишиэнт Бакстер, пронесясь со свистом вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эйша, полетел вперед и столкнулся с другим столом, также покрытым редким фарфором и фотографиями в рамочках.

Холл в Замке Блендингза был более похож на экстра зал чем на хол, и, если бы не лечение головной боли в спальне, леди Анна Ваблингтон раздавала бы там полуденный чай гостям. Поэтому зал был усеян довольно обильно маленькими столиками. Имелось, несомненно, еще не менее чем пять в различных местах, ждущих того, чтобы на них натолкнулись и разбили.

Столкновение с и разбивание маленьких столиков, однако, задача требующая достаточного количества времени, медленного поиска, и ни Джорж ни Эйш, а третья сторона присоединилась к их небольшому делу, ощущая желание остаться и сделать все должным образом. Эйш был ужасно против того, чтобы быть обнаруженным и названным в связи с его присутствием здесь в это время, и Джорж, осознавая ругань и ее дополнения, теперь разбросанные по залу, имел похожие предубеждения против утомительных объяснений, которые могло повлечь обнаружение.

Как будто по обоюдному согласию, каждый разжал хватку. Мгновение они стояли тяжело дыша, затем, Эйш в направлении, где он ожидал была дверь зеленого сукна в комнаты прислуги, Джорж по лестнице, что вела в его спальню, они удалились прочь от этого места.

Они едва успели сделать это, когда Бакстер, разъединив себя и содержимое столика, который он опрокинул, начал пробираться к электро выключателю света, что был расположен у основания главной лестницы. Он передвигался на четвереньках, как наиболее безопасным методом, хотя медленней, чем метод, что он использовал перед этим.

Шумы стали слышны этажом выше. Поднятая веселым потрескиванием редкого фарфора, часть дома живо взялась за расследование. Голоса звучали, бормотали и вопрошали.

Тем временем Вакстер полз неуклонно на руках и коленях к включателю света. Он был почти в таком же самом состоянии как Белая Надежда ринга после того, как он поставил свой подбородок под кулак соперника члена Союза Водителей Грузовика. Он знал, что он все еще был жив. Больше он ничего не мог сказать. Туман сна, покрывающий его мозг, и встряска, полученная после столкновения со столом, угол которого он протаранил мокушкой головы, смешались создав нереальное состояние.

И так Эфишиэнт Бакстер полз, и так как он полз на руках, продвигаясь осторожно, он наступил на что-то ? что было не живым, что-то липкое и холодное как лед, прикосновение к чему заставило его почувствовать несказанный ужас.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы физиологически неточно. Сердце не останавливается. Какими бы нибыли эмоции его обладателя, оно продолжает биться. Было бы точнее сказать, что Бакстер чувствовал себя как человек осуществляющий свою первую поездку на скоростном лифте, который обогнал свои жизненные органы на несколько этажей и не видел в ближайшейх перспективе, что они его догонят снова. Было огромная пустота в том месте, где должны были находиться наиболее интимные части его тела. Его горло было сухим и суженным. Плоть на его спине задрожала, т.к. он знал, что это было до чего он дотронулся.

Неприятный и всепоглощающий как его столкновение со столом, Бакстер никогда не терял из виду факт, что рядом с ним происходила безумная битва между невидимыми силами. Он слышал столкновения и удары и напряженное дыхание как раз когда он снимал редкий фарфор с себя. Такое сражение, он чувствовал, едва ли могло не окончится персональным ущербом для отряда первой стороны или отряда второй стороны, или для обоих. Теперь он знал, что худшее чем простой ущерб случилось, и что он стоял на коленях в присутствии смерти.

Не было сомнений в том, что человек был мертв. Потеря сознания сама не могла создать этот ледяной холод. Он поднял голову в темноте, и завопил во весь голос тем наступающим. Он хотел прокричать: "Помогите убийца!" Но страх мешал чистому произношению. Когда он закричал получилось: "Хех! Мер!" На что, кто-то находящийся у лестницы начал палить из револьвера.

Граф Эмсворс спал здоровым и мирным сном, когда внизу началась путаница. Он встал и прислушался. Да, несомненно ночные грабители. Он включил свет и выскочил из кровати. Он взял пистолет из комода, и так вооружившись пошел смотреть на происходящее. Мечтательный лорд небыл трусом.

Было достаточно темно, когда он прибыл на место конфликта, в авангарде смешанной компании родственников одетых в пижамы и пеньюары. Он был в авангарде потому, что встретив родственников выше в проходе, он сказал им: "Разрешите мне пойти первым. У меня есть пистолет." И они разрешили ему идти первым. Они были, действительно, ужасно милы в этом, не лезли вперед или толкались или еще что-либо, а вели себя сдержано и скромно, что было достаточно для наблюдений.

Когда Лорд Эмсворс сказал, "Разрешите мне идти первым", молодой Алгернон Вустер, который находился на самом ближнем расстоянии для нападения, сказал, ?Да ей-богу! Хороший план, ей-богу! ? и удалился на задний план, и Епископ Годалминга сказал: "Во что бы то ни стало, Кларенс несомненно; бесспорно будьте впереди нас."

Когда его осязание подсказало ему, что он достиг основания лестницы, Лорд Эмсворс остановился. Холл был очень темным и воры казалось временно приостановили свою деятельность. И затем один из них, мужчина с хулиганским, скрипучим голосом, заговорил. Что он сказал Лорд Эмсворс не понял. Это было похоже на "Хех! Мер!" ? возможно какой-то секретный сигнал его сообщникам. Лорд Эмсворс поднял револьвер и опорожнил его в направление откуда доносился звук.

Чрезвычайно удачно для него, Эфишиент Бакстер не изменил своей позиции на четвереньках. Это бесспорно избавило Лорда Эмсворса от забот, связанных с назначением нового секретаря. Выстрелы прозвучали над головой Бакстера один за другим , всего шесть, и нашли другие места чем его персона. Они расположили себя так: Первый выстрел разбил окно и вылетел со свистом в ночь, второй выстрел ударил обеденный гонг и издал совершенно неординарный шум, похожий на Архангельскую Трубу, третий, четвертый, и пятый выстрелы внедрили себя в стену, шестой и последний выстрел попал в картину в натуральную величину бабушки лорда в лицо и улучшил ее несомненно.

Никто не думает ничего плохого о бабушке Лорда Эмсворса, т.к. она выглядела как Эдди Фой, и позволила себя нарисовать, после тяжелой классической манеры некоторых из портретов сто лет назад, в стиле Венеры ? соответственно одетой, конечно, выходящей из моря, но вне возможности опровержения, пуля ее внука надолго удаляла одно из наиболее видных бельм Блендинг Замка.

Имея разряженный револьвер, Лорд Эмсворс сказал: "Кто тут? Говорите!" в довольно оскорбленном тоне, как если бы он чувствовал, что внес свою септу в разламывание льда, и теперь была очередь вторгшегося проявить себя и переносить его долю социальных красот.

Эфишиэнт Бакстер не отвечал. Ничто в мире не могло заставить его говорить в этот момент, или издать какие-либо звуки, что могли выдать его расположение опасному маньяку, который мог на расстоянии перезарядить его пистолет и окончить расстрел. Объяснения, по его мнению, могли быть отложены пока кто-нибудь не включит свет. Он прижался к ковру и надеялся на лучшее. Его щека касалась трупа, находившегося рядом с ним, но хотя он морщился и содрогался он не закричал. После эти шести выстрелов он покончил с криками.

Голос сверху, голос епископа, сказал: "Я думаю ты убил его, Кларенс."

Единственной первопричиной всех физических столкновений можно считать факт неприятия двумя телами закона Природы, который гласит: в заданной точке на заданной плоскости в заданный момент времени может находиться только одно физическое тело.

У основания главной лестницы и лежала та самая точка, в которой должны были появиться Эш, спускающийся вниз из спальни м-ра Питерса, и Джордж Эмерсон, поднимающийся в спальню Элайн, каждый на своем пути соответственно. Джордж, продвигаясь бесшумно, но быстро, достиг указанного пункта в два часа одну минуту и три секунды пополуночи. Эш, следуя не менее быстрым темпом, прибыл в заданный пункт одной секундой позже. В тот же миг его передвижение по полу сменилось полетом по воздуху в сопровождении Джорджа Эмерсона, чей путь теперь был направлен в обратную сторону, т.е. вниз по лестнице. Руками Эш обвивал шею Джорджа, Джордж в свою очередь цепко держал его за талию.

В должный момент оба достигли основания лестницы и расположенного рядом небольшого столика, уставленного фарфором для чаепитий и фотографиями в рамочках. Все это, в особенности фарфор для чаепитий, и услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон сразу понял: грабители. Эш понятия не имел о том, что это было, но совершенно точно знал, что хочет это с себя стряхнуть. Он завел руку под подбородок Джорджа и со всей силы дернул вверх. Джордж, лишившись к тому моменту холодного языка, хлеба, ножа, вилки, соли, штопора и бутылки белого вина, вовсю работал освободившимися руками: левой он держал Эша, а правой наносил ему удары меж ребер.

Эш убрал левую руку с шеи Джорджа и, помогая ей правой, теперь уже обеими душил его. Пребывающий под Эшем Джордж прочно ухватил соперника за уши и теперь выкручивал их, благодаря чему тиски на его горле были несколько ослаблены, а Эш издал первый гласный звук за вечер, помимо взрывного выдоха "Эгх!", произведенного обоими в момент столкновения.

Оторвав руки Джорджа от своих ушей, Эш больно ударил его локтем по ребрам. Джордж пнул Эша по левой лодыжке. Эш заново отыскал горло Джорджа и предпринял очередную попытку удушения. В этот момент вниз по лестнице просвистел Незаменимый Бакстер. Запнувшись за ноги Эша, он совершил бросок всем телом вперед и врезался в другой столик, также уставленный фарфором для чаепитий и фотографиями в рамочках.

Холл в замке Бландингс скорее выполнял функцию дополнительной гостиной, нежели холла, и если Леди Анна Уорблингтон не укрывалась в спальне, лелея свою мигрень, она на правах хозяйки накрывала гостям чай. По этой причине гостиная была щедро усеяна маленькими столиками, и еще штук пять покорно ожидали своей очереди быть снесенными и разбитыми вдребезги.

Однако, крушение и разбитие вдребезги столиков - занятие не из пустячных. Оно требует вдумчивости и времени, тогда как ни Джордж, ни Эш, ни третья сторона, случайно объявившаяся в их деле, не пожелали задержаться и завершить начатое должным образом. Эш решительно не хотел быть обнаруженным и призванным к ответу за свое присутствие в холле в столь поздний час. Джордж, помня о разбросанных по полу языке и прочих составляющих импровизированного ужина, также не был настроен на утомительные объяснения, неизменно сопутствующие подобным расследованиям.

Словно по обоюдному согласию оба ослабили захват. На мгновение они остановились, тяжело дыша; затем каждый двинулся в своем направлении v Эш туда, где по его ощущениям находилась, обитая зеленым сукном дверь в помещение для прислуги; Джордж к лестнице, ведущей в его спальню v подальше от места происшествия.

Едва они успели исчезнуть, как Бакстер, отделив себя от осколков содержимого перевернутого им стола, начал на ощупь пробираться к выключателю, расположенному возле основания лестницы. Он передвигался на четвереньках, решив, что этот способ путешествовать куда надежней, хотя и медленней, чем тот, которым он воспользовался прежде.

Теперь шум был услышан на верхних этажах. Разбуженные звонким хрустом фарфора для чаепитий, гости были решительно настроены на проведение расследования. Звучали недоуменные и вопрошающие приглушенные голоса.

Тем временем Бакстер неуклонно полз на ладонях и коленях в направлении выключателя. Его раздавленное состояние почти совпадало с состоянием Белой Надежды ринга, огромного негра, подставившего свой подбородок под удар кулака белого соперника из Союза Водителей Грузовиков. Бакстер понимал, что он еще жив. Большего он о себе сказать не мог. Остатки сна, еще окутывавшие сознание, в сочетании с встряской, полученной в поединке со столиком, угол которого Бакстер примял своей макушкой, вызвали некое ощущение нереальности.

Так Незаменимый Бакстер продолжал ползти, осторожно ощупывая рукой дорогу впереди себя, как вдруг рука его на что-то наткнулась, что-то неживое, влажное и холодное как лед; прикосновение к этому вызывало невыразимый животный ужас.

Было бы физиологически неверным утверждать, что сердце Бакстера в этот момент остановилось. Сердце никогда не стоит не месте. Вне зависимости от ощущений своего владельца, сердце продолжает биться. Точнее было бы сравнить состояние Бакстера с чувствами несчастного, впервые спускающегося на скоростном лифте, когда жизненно важные внутренние органы отстают от своего хозяина на несколько этажей, и нет никакой уверенности, произойдет ли вновь их счастливое воссоединение. На месте наиболее глубоко расположенных органов зияла холодная пустота. В горле пересохло. По спине бегали мурашки. Бакстер понял, к чему он прикоснулся.

Каким бы изнуряющим и захватывающим ни был поединок со столом, Бакстер ни на секунду не упустил из сознания, что рядом с ним происходит жесточайшая битва невидимых сил. Избавляя себя от осколков фарфора для чаепитий, он четко слышал глухие удары, звуки тяжелых столкновений и напряженное дыхание. Подобное сражение никак не могло закончиться простой травмой кого-либо из участников, или даже обоих. Бакстер ясно понимал, что произошло нечто гораздо ужаснее, чем обычный ушиб- И в присутствии смерти он преклонил колени.

Сомнений не оставалось, человек был мертв. Одна лишь потеря сознания не могла стать причиной этого ледяного, мертвенного холода. Он поднял голову в темноту и громко прокричал, обращаясь к приближающимся людям. Однако страх помешал свободной артикуляции и вместо предполагаемого "Помогите! Убили!", он издал лишь "Пам! Убх!" В ответ на возгласы Бакстера с лестницы кто-то начал пальбу из револьвера.

Граф Эмзворт спал глубоким и безмятежным сном, когда внизу завязалась вся эта неразбериха. Он сел на кровати и прислушался. Да, совершенно ясно - это воры! Он включил свет и выпрыгнул из постели. Он достал из ящика комода пистолет и вооруженный отправился расследовать случившееся, доказывая всем своим поведением, что витающий в облаках лорд отнюдь не жалкий трус.

Было совершенно темно, когда он прибыл на место происшествия во главе пестрой стайки гостей, облаченных в пижамы и ночные халаты. Предводителем граф оказался потому, что, встретив всех своих родственников проходом выше, объявил: "Я пойду первым. У меня пистолет". И конечно они пропустили его первым. Как это ужасно мило с их стороны не толкаться и не протискиваться вперед, а вести себя так скромно и сдержанно, что любо-дорого посмотреть.

Когда Лорд Эмзворт произнес: "Я пойду первым", юный Элджернон Вустер, уже готовый вырваться вперед, радостно воскликнул: "Да, Боже Милостивый! Господи, вот это план!" - и ретировался в глубину толпы. Епископ Годалмингский рассудил: "Конечно, Клэренс, вне всякого сомнения; безусловно, ты должен вести нас".

Подчиняясь чувству осязания, подсказывавшему, что он уже внизу, Лорд Эмзворт остановился. В холле было абсолютно темно и, казалось, взломщики на время приостановили свою деятельность. Неожиданно один из них заговорил скрипучим бандитским голосом. Что он такое произнес, Лорд Эмзворт не смог разобрать. Прозвучало нечто похожее на "Пам! Убх!" - вероятнее всего это был секретный сигнал сообщникам. Лорд Эмзворт поднял револьвер и разрядил его в направлении голоса.

Огромной удачей для Незаменимого Бакстера обернулось то, что он не изменил своей четвероногой позы. Безусловно, именно этот факт избавил в дальнейшем Лорда Эмзворта от хлопот о поиске нового секретаря. Шесть выстрелов один за другим просвистели над головой Бакстера, поразив иные мишени. Распределились они следующим образом. Первая пуля разбила окно и просвистела в темноту ночи. Вторая ударила в обеденный гонг и произвела совершенно оглушительный звук, совсем как Трубный Глас, на Судный День зовущий. Третья, четвертая и пятая пули вонзились в стену. Шестая и последняя поразила лицо бабушки его светлости Лорда Эмзворта на портрете в натуральную величину, чем безоговорочно улучшила его.

Ни в чьих глазах бабушка Лорда Эмзворта не упала из-за того, что выглядела на портрете, словно водевильный комик Эдди Фой, разрешив изобразить себя в тяжелой классической портретной манере столетней давности Венерой, облаченной в соответствующее одеяние, и, конечно же, выходящей из пены морского прибоя. Однако невозможно было отрицать, что пуля ее внука навсегда избавила замок Бландингс от наиболее ужасного бельма.

Разрядив револьвер, Лорд Эмзворт проговорил: "Кто здесь? Отзовитесь!" несколько обиженным тоном, словно он со своей стороны сделал первый шаг, чтобы растопить лед встречи, и теперь настал черед незваного гостя проявить себя должным образом и соблюсти приличия светского этикета.

Незаменимый Бакстер не ответил. Ничто на свете не могло заставить его в этот момент заговорить, или как-то иначе объявить себя и этим выдать свое месторасположение опаснейшему маньяку, который мог в любой момент перезарядить свой пистолет и возобновить пальбу. Все объяснения, по его мнению, можно было отложить, пока у кого-нибудь не достанет благоразумия включить свет. Он попытался слиться с ковром и затаился в надежде на лучшее. Щека его касалась лежащего рядом трупа, но даже крупная дрожь, бившая Бакстера, не заставила его издать и звука. Шесть прозвучавших выстрелов заставили секретаря Лорда Эмзворта забыть о любых криках.

Голос сверху, голос епископа, подытожил: "Думаю, ты убил его, Клэренс".

Если доискиваться до первопричины последующих событий, то нельзя не заметить - произошло все только потому, что два неких тела пренебрегли законом природы, гласящим: в данную точку данного пространства в данное время не следует помещать больше одного тела.

Именно такая точка и находилась на нижних ступеньках лестницы, по которой Эш спускался из комнаты мистера Питерса, а Джордж, в свою очередь, поднимался в комнату Алины. Джордж, двигаясь осторожно, но быстро, прибыл на место в два часа одну минуту три секунды; Эш тоже развил неплохую скорость, и в одну минуту четыре секунды он уже не шел, а летел вниз по лестнице, вцепившись в Джорджа Эмерсона.

В два приема они скатились по ступенькам и приземлились прямо на небольшой столик, заставленный фотографиями в рамках и китайским фарфором. Вот это-то, в особенности китайский фарфор, и было тем, что услышал Бакстер.

Джордж решил, что поймал вора. Эш ничего не решал. Он не знал, кто это, но знал, что хочет от него избавиться, и, схватив Джорджа за подбородок, рванул его голову вверх. Джордж к тому времени уже распрощался с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина и взялся за дело всерьез: левой рукой он держал Эша, а правой бил его в ребра. Эш также пустил в ход обе руки и с удвоенной силой принялся душить Джорджа. Тогда Джордж, крепко ухватив его за уши, попробовал их открутить, на что Эш ответил отчаянным воплем, первым после краткого "Ой!", прозвучавшего при столкновении. Эш ткнул Джорджа локтем. Джордж пнул его в лодыжку. Так они мило проводили время, когда Бакстер, бежавший вниз что есть духу, запнулся о ноги Эша, опрокинулся, и торпедировал еще один столик с рамками, фотографиями и китайским фарфором.

Холл в замке Бландингс был больше похож на гостиную, чем на холл, - леди Энн Уорблингтон, когда мигрень позволяла ей покинуть спальню, поила здесь гостей вечерним чаем, - и не испытывал недостатка в столиках. Еще по крайней мере пять стояли и терпеливо ждали, когда их кто-нибудь опрокинет.

Ломать столы, однако, дело небыстрое, требующее тщательности и вдумчивого отношения, в то время как ни Джордж, ни Эш, после того как в их небольшую стычку вмешалась третья сторона, не испытывали желания задержаться и разгромить все как следует. Эш был решительно против того, чтобы его застали внизу среди ночи, да и Джордж, чья поклажа была теперь разбросана по всему полу, предпочел бы обойтись без утомительных объяснений.

Как сговорившись, они разомкнули объятия, секунду постояли, переводя дух, и исчезли.

Тем временем Бакстер выбрался из-под руин и пополз на четвереньках к выключателю. Он решил, что этот способ передвижения гораздо надежнее, хотя и медленнее, чем опробованный им только что, и брел тихонько, чувствуя себя как подающий надежды боксер, напоровшийся на кулак водителя грузовика. Он знал, что жив - не более. Остатки сна, все еще обволакивавшие мозг, в сочетании с ударом столиком по затылку привели шустрого секретаря в несколько задумчивое состояние. Он осторожно протянул вперед руку и внезапно наткнулся на что-то, что-то неподвижное, что-то холодное и влажное на ощупь, и это прикосновение повергло его в ужас.

Нельзя сказать, что у Бакстера остановилось сердце. Медициной доказано, что сердца не останавливаются, что бы не думали об этом их владельцы. Точнее было бы сравнить его с пассажиром скоростного лифта, обогнавшим свои внутренности на десяток этажей. Горло его пересохло, а по телу поползли мурашки, когда Бакстер понял, до чего он дотронулся.

Как бы увлекательно не проходила встреча Бакстера со столом, он ни на миг не забывал о бушевавшей рядом с ним невидимой битве. Все время пока он стряхивал с себя черепки, Бакстер слышал глухие удары, возню и сопенье. Было ясно, что такая ожесточенная схватка вряд ли обойдется без последствий, но теперь он знал, что случилось самое худшее, и он стоит на коленях рядом с самой смертью.

Несомненно, это был мертвец. Никто другой не мог бы быть таким холодным. Бакстер задрал голову и изо всех сил закричал в темноту: "Помогите! Убийство!",- но голос его пресекся и прохрипел только: "По... Би!" - и тут же в ответ со стороны лестницы раздались выстрелы.

Лорд Эмсворт крепко и мирно спал, когда внизу начались беспорядки. Проснувшись, он сел и прислушался. Да, несомненно, воры! Лорд встал с постели, достал из ящика комода пистолет и отправился выяснять, в чем дело. Рассеянный пэр был не из трусливых.

Он появился на месте событий во главе объединенного отряда пижам и халатов. Разбуженные бодрым звоном фарфора, полуодетые родственники столпились в коридоре, и когда лорд Эмсворт предложил им: "Позвольте, я пойду первым. У меня есть пистолет", - позволили очень охотно. Все были так любезны, что любо-дорого смотреть, никто не спорил, нет, напротив, едва лорд Эмсворт сказал: "Я пойду первым", - юный Алджернон Вустер, которого совсем уж было вытолкнули вперед, воскликнул: "Ох, черт побери, дивный план, ей-Богу!" - и ретировался, а епископ Годэлмингский произнес: "В том нет сомнений, Кларенс, предшествуйте же нам!"

Добравшись до конца лестницы, лорд Эмсворт остановился. Вокруг было очень темно, а грабители, похоже, на время попритихли. И тут один из них просипел бандитским мерзким голосом нечто непонятное, какое-то "По... Би!", - скорее всего, условный сигнал своим сообщникам. Лорд Эмсворт поднял пистолет и выстрелил.

То счастливое обстоятельство, что Бакстер стоял на четвереньках, избавило лорда Эмсворта от хлопот по найму нового секретаря. Пули просвистели над его головой и отправились искать себе другое пристанище. Первая разбила окно и исчезла во мраке; вторая попала в обеденный гонг и произвела жуткий грохот, словно возвещая о начале Страшного суда; третья, четвертая и пятая упокоились в стене, шестая же и последняя продырявила портрет бабушки его светлости, изменив лицо портрета до неузнаваемости.

Нет ничего дурного в том, что бабушка его светлости, будучи больше похожа на Эдди Фоя*, заказала картину, на которой она была изображена в виде Венеры (прилично задрапированной, конечно), выходящей из пены морской; но нельзя также отрицать, что пуля ее внука уничтожила одно из самых выдающихся безобразий, какие только можно было сыскать в Бландингсе.

Опустошив обойму, лорд Эмсворт словно решил, что сделал все, что мог, для налаживания добрых отношений, и пора бы незваному гостю внести свою лепту в обмен любезностями. Он крикнул довольно обиженным тоном: "Эй, кто там! Отзовитесь!"

Бакстер молчал. Ничто на свете не заставило бы его в этот момент ни то что отозваться, но даже пошевелиться, и тем самым выдать себя этому опасному маньяку, способному возобновить обстрел в любую минуту. Он рассудил, что стоит отложить объяснения до той поры, пока кто-нибудь более здравомыслящий не сообразит включить свет, и в ожидании лучших времен вжался в ковер. Щека его коснулась трупа, но, хотя его всего передернуло, Бакстер даже не вскрикнул. После пролетевших мимо шести пуль он покончил с криками.

"Похоже вы подстрелили его, Кларенс", - донесся сверху голос епископа.

*Фой Эдди - американский комический актер нач. ХХ века.

Если говорить о первопричинах, то любые конфликты происходят лишь оттого, что два тела пытаются занять одно и то же место одновременно, нарушая тем самым непреложный закон природы.

В данном случае это была некая точка у подножия главной лестницы, в которой пересеклись маршруты Эша, спускавшегося из комнаты мистера Питерса, и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося в комнату Элайн. Джордж оказался в вышеупомянутой точке в одну минуту и три секунды третьего ночи, двигаясь тихо, но быстро. Эш, также на хорошей скорости, достиг ее ровно на одну секунду позже, тут же перейдя в состояние полета совместно с Джорджем Эмерсоном, которому пришлось изменить направление движения. Они судорожно сжимали друг друга: один - за шею, другой - за талию.

В надлежащий срок они достигли конца ступенек, а также стоявшего рядом столика, уставленного фарфором и фотографиями в рамках. Именно это, в особенности фарфор, и произвело впечатление на слух Бакстера.

Джордж Эмерсон решил, что имеет дело со взломщиком. Эш не знал, что это, но знал, что хочет стряхнуть это с себя, поэтому он протиснул руку под подбородок Джорджа и сильно толкнул. Джордж, в свою очередь, распростившись уже к этому моменту с холодным языком, хлебом, ножом и вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина и имея обе руки свободными для боевых действий, заехал Эшу в бок кулаком правой, продолжая держать его левой.

В ответ Эш, освободив левую руку, принялся душить Джорджа обеими. Джордж, оказавшийся теперь в нижней позиции, был вынужден, чтобы освободить горло, жестоко крутануть Эша за уши, заставив того первым подать голос, если, конечно, не считать междометия, которое вырвалось у обоих в момент столкновения.

Эш стряхнул руки Джорджа со своих ушей и врезал ему локтем по ребрам. Джордж в ответ лягнул Эша в левую лодыжку. Эш снова добрался до горла Джорджа и начал душить. И вот так они развлекались в свое удовольствие, когда Бакстер-на-все-руки, пронесшись вниз по ступенькам, споткнулся о ноги Эша, кувырнулся вперед и с громом врезался в другой столик, также уставленный фарфором и фотографиями в рамках.

Холл в Бландингсе был больше похож на еще одну гостиную, чем на холл, и в те дни, когда леди Энн Уорблингтон не лелеяла в спальне свою мигрень, она обычно потчевала там гостей чаем. Поэтому столики стояли в изобилии. Не менее, чем еще пять ожидали печальной участи быть сбитыми на пол и разгромленными.

Однако сбивать и громить столики, - это неспешное занятие, требующее свободного времени. И Джордж с Эшем потеряли всякое желание остаться и завершить это дело как полагается, лишь только к их приятному времяпрепровождению присоединилась третья сторона. Эшу совсем не улыбалось быть обнаруженным и давать отчет по поводу своего присутствия здесь в этот час, да и Джордж, принимая во внимание холодный язык и сопутствующие предметы, рассыпанные теперь по всему холлу, был равным образом не расположен объясняться.

Как сговорившись, они отпустили друг друга. Постояли мгновение, переводя дух, и разошлись: Эш - в направлении двери с зеленым сукном, ведущей в комнаты для слуг, Джордж v к лестнице в свою спальню.

Едва они удалились, как Бакстер, стряхнув с себя содержимое столика, начал ощупью пробираться к главной лестнице, чтобы включить свет. Он передвигался на четвереньках, справедливо сочтя этот способ хотя и медленным, но более безопасным, чем тот, которым он сюда прибыл.

Начал доноситься шум с верхних этажей. Гости, разбуженные веселым треском фарфора, двинулись на разведку, приглушенно переговариваясь.

А Бакстер все полз к выключателю. Он чувствовал себя как начинающий боксер, неосторожно подставивший челюсть под кулак опытного противника. Он знал, что еще жив. Больше он ничего не мог сказать. Удар макушкой об угол столика в момент, когда сон еще не до конца рассеялся, привел его в состояние, близкое к гипнотическому.

Итак, Бакстер-на-все-руки пробирался вперед. Но вдруг его рука, нащупывая путь, наткнулась на что-то. Что-то неживое. Что-то влажное и холодное как лед, наполнившее его душу неясным ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы неточно с медицинской точки зрения. Сердце не останавливается. Оно продолжает биться, что бы ни испытывал его владелец. Вернее было бы сказать, что Бакстер чувствовал себя как в скоростном лифте, когда кажется, что ваши внутренности отстали на несколько этажей и вряд ли теперь вас догонят. Холодная пустота разлилась внутри него. В горле пересохло. По спине поползли мурашки, потому что он знал, к чему прикоснулся.

Как бы ни занимало его собственное столкновение со столиком, Бакстер все время ощущал яростную битву между невидимыми силами, кипевшую рядом. Стряхивая с себя осколки фарфора, он слышал удары, топот и пыхтение и чувствовал, что сражение такого накала не может не привести к серьезным последствиям для одной из сторон или даже для обеих. Теперь же он знал: случилось самое худшее. Он стоял на коленях в присутствии Смерти.

Без сомнения, перед ним был труп. Такой ледяной холод не мог быть следствием простого обморока. И подняв в темноте голову, он крикнул навстречу приближающимся шагам: "На помощь! Убийство!" Вернее, попытался крикнуть. Но страх помешал ему, превратив слова в ничего не значащие обрывки. И тут кто-то возле лестницы начал палить из револьвера.

Граф Эмсворт мирно и крепко спал, когда внизу началась неразбериха. Он сел и прислушался. Так и есть, без сомнения, воры! Включив свет, он выпрыгнул из постели, достал из ящика револьвер и пошел выяснить, в чем дело. Рассеянный лорд не был трусом.

В полной темноте он прибыл на поле битвы, оказавшись во главе пестрой компании родственников в пижамах и халатах. Встретив их в коридоре наверху, он сказал: "Пустите меня вперед, у меня пистолет". И они пустили, причем чрезвычайно охотно. Никто не лез вперед и не толкался. Приятно было наблюдать такую скромность и готовность уступить.

Когда лорд Эмсворт сказал, что пойдет первым, молодой Элджернон Вустер, который был уже готов выскочить вперед, воскликнул: "Конечно! Славно придумано, черт побери!" и ретировался на задний план. "Да-да, безусловно, Кларенс, ведите нас", - присоединился Епископ Годалмингский.

Ощупью убедившись, что достиг конца лестницы, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно, и грабители, по-видимому, временно затаились. Но вот один из них произнес что-то хриплым разбойничьим голосом. Что он сказал, лорд Эмсворт не понял. Возможно, это был какой-то условный сигнал сообщникам. Тогда лорд Эмсворт поднял револьвер и выпустил все пули в направлении голоса.

Бакстеру-на-все-руки сильно повезло, что он остался на четвереньках. Это, без сомнения, избавило лорда Эмсворта от необходимости искать нового секретаря. Все шесть пуль просвистели над головой Бакстера, найдя себе другие цели. Первая разбила окно и вылетела в окружающий мрак, вторая ударила в обеденный гонг, произведя нечто вроде трубного гласа, возвещающего конец света, третья, четвертая и пятая засели в стене, а последняя угодила в портрет бабушки его светлости лорда, подправив его до полной неузнаваемости.

Бабушка лорда Эмсворта была нисколько не виновата в том, что обладала внешностью эстрадного комика. И то, что она позволила изобразить себя, согласно тяжеловесному классическому стилю прошлого века, в образе Венеры (конечно же, прилично одетой), рождающейся из морской пены, нисколько не умаляет ее достоинств. Однако никто не может отрицать, что пуля ее внука навсегда избавила замок Бландингс от наиболее заметного бельма на глазу.

"Кто там? Отвечай!", - потребовал лорд Эмсворт, закончив стрелять. Он говорил несколько обиженным тоном, как будто сделал все, чтобы разбить лед в отношениях, и теперь дело было за незваным гостем.

Бакстер-на-все-руки молчал. Ничто на свете не могло заставить его не то что заговорить, но издать хоть какой-то звук, способный выдать его местонахождение этому опасному маньяку, который мог в любой момент перезарядить пистолет и возобновить стрельбу. Решив отложить все объяснения тех пор, пока кто-нибудь не решится зажечь свет, он распластался на ковре и положился на судьбу. Его щека коснулась трупа, но, внутренне содрогнувшись, несчастный не издал ни звука. После шести выстрелов он и думать не смел об этом.

"Мне кажется, вы убили его, Кларенс", - раздался сверху голос епископа.

Возвращаясь к первоисточникам, единственной причиной всяческих столкновений является то, что два индивида игнорируют закон матушки-природы , который гласит,что данное место на данной плоскости в данный момент времени может быть занято лишь одним индивидом.

У подножья огромной лестницы находился определенный участок, который должны были проходить по соответствующим маршрутам Эш, спускавшийся вниз по лестнице из комнаты мистера Петерса, и Джордж Эмерсон, поднимающийся в комнату Алана. Джордж прибыл на это место в два часа дня одну минуту три секунды, двигаясь тихо, но быстро, а Эш, также поддерживающий хороший показатель скорости, прибыл туда в тот же час, одну минуту четыре секунды, как вдруг он перестал идти и полетел, вкупе с Джоржем Эмерсоном, как раз на тот момент спускавшимся . Его руки обвились вокруг шеи Джоржа, а тот прилип к его груди.

В надлежащее время они достигли подножья лестницы и стоящего с ней по соседству маленького столика, уставленного редким фарфором и фотографиями в рамках. Это все и услышал Бакстер, в особенности редкий фарфор.

Джорж решил, что это грабитель. Эш не знал, что это было, но точно знал, что хочет это нечто с себя спихнуть. Поэтому он просунул руку под подбородок Джоржа и потянул его вверх. Джорж к тому времени навсегда избавившийся от языка, хлеба, ножа, вилки, соли, штопора и бутылки белого вина, и освободив обе руки, держал Эша левой и бил его кулаком по ребрам своей правой. Эш, отодвинув свою левую руку от шеи Джоржа, поднял еT нвверх в качестве подкрепления для своей правой и уже обеими явно намеревался его задушить. Это заставило Джоржа, теперь неизменно находящегося снизу, схватить Эша крепко за уши и скрутить их, ослабив давление на свое горло и заставив Эша издать первый вокальный звук за весь вечер, отличавшийся от взрывного "Ух!", которое издали они оба во время столкновения.

Эш выбил руки Джоржа со своих ушей и пихнул его в ребра локтем. Джорж лягнул Эша в левую лодыжку. Эш вновь добрался до горла Джооржа и принялся наново его давить. И к всеобщему удовольствию Умница-Бакстер, слетев со свистом вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша, спикировал в другой столик, также покрытый редким фарфором и фотографиями в рамках.

Холл в замке Блэндингс более походил на супергостинную, и когда Лэди Энн Варблингтон не высиживала со своей головной болью у себя в спальне, она разносила здесь чай гостям. Поэтому он довольно лихо был заставлен маленькими столиками, коих числилось не меннее пяти в различных местах, которые будто так и ждали, чтобы в них спикировали и разгромили.

Однако, пикирование маленьких столиков с их последующим разгромлением - это задание, требующее огромного количества времени, эдакое развлечение в часы досуга. Ни Джорж, ни Эш, в то время когда третий участник присоединился к их маленькой разборке, не имели желания оставаться и заняться этим вплотную.

Эш категорически был против своего присутствия здесь в этот час, а Джорж, осознавший, что язык и все что к нему прилагалось разбросано сейчвс по всему залу, имел такое же предубеждение против нудных объяснений, к которым может привести его обнаружение.

Будто по обоюдному согласию они ослабили свою схватку. Они помедлили мгновение, отдышавшись, затем направили свои стопы с этого места: Эш в направлении, где , как он предполагал, должна была находиться зеленая дверь в жилое помещение для слуг, Джорж к лестнице, направившись к своей спальне.

Едва они это сделали, Бакстер, отделив от себя содержимое опрокинутого столика, начал нащупывать путь к выключателю, который также был расположен у подножья главной лестницы. Он двигался на всех своих четырех, выбрав более безопасный метод передвижения, хоть и более медленный , чем использованный им ранее.

Шум стал уже слышен на верхних этажах. РАзбуженная веселым хрустом редкого фарфора толпа настроилась на то, чтобы разузнать, что случилось. Послышались голоса, приглушенные и вопрошающие.

Тем временем Бакстер уверенно полз на руках и коленках по направлению к выключателю. Он находился в таком же состоянии как некий Белый БОец на ринге получивший кулаком в подбородок от члена Клуба Тяжеловесов -Дальнобоев. Он знал, что еще жив. А большего он предположить не мог. Дымка сна, до сих пор обвалакивающая его мозги, и встряска , которую он получил при столкновении со столом, угол, в который он заехал макушкой, в целом определили его полусонное состояние.

Так вот умница-Бакстер и полз. И по мере осторожного продвижения его рука наткнулась на нечто неживое, влажное и холодное как лед, прикосновение к чему наполнило Бакстера неввыразимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, было бы физиологически неточным.

Сердце не замирает. Не смотря на эмоции его владельца, оно продолжает биться. Точнее будет сказать, Бакстер почувствовал себя человеком, поднимающимся на суперскоростном лифте , оставившим свои жизненно важные органы несколькими этажами ниже и не видящий ни малейших перспектив поднять их обратно. На месте его самых интимных частей тела, ощущалась огромная холодная пустота. Его глотка сжалась и персохла. По спине у него поползли мурашки, ибо он узнал, то к чему прикоснулся.

Как ни было болезненным и поглощающим его столкновение со столом, Бакстер не упускал из виду, что не далеко от него в самом разгаре происходила жесточайшая битва между невидимыми силами. Он слышал стук, удары и тяжелое дыхание даже когда отдирал с себя кусочки редкого фарфора. Такой бой не мог обоитись без ранения одной из сторон или обеих сразу. Теперь он знал, случилось нечто большее, чем простое ранение, и что он узрел присутствие смерти.

Несомненно, этот человек был мертв. Потеря сознания не могла привести к такому ледяному охлаждению.

Он поднял голову в темноте и воззвал к приближающимся. Он хотел закричать: "Помогите! Убийство!" Но страх препятствовал четкой артикуляции. То что он прокричал было похоже на: "Помо! Уби!" На что кто-то со стороны лестницы начал палить из револьвера.

Граф Эмсворт спал мирным, звучным сном, когда внизу, на лестнице началась вся эта путаница. Он встал и прислушался. Да, несомненно грабители! Он включил свет, выпрыгнул из кровати, достал из выдвижного ящика пистолет, и вооружившись таким образом, пошел смотреть на происходящее. Ведь сонный пэр не был трусом.

Было совершенно темно, когда он прибыл на место проишествия, находясь на фоне пижам и халатов его родственников. На фоне потому, что встретив своих родственников пролетом выше, он сказал им: "Позвольте, я пойду первым. У меня пистолет." И они пропустили его. Они были чрезвычайно любезны, пропустив его, не пытаясь пролезть вперед, толкаться или что нибудь в этом роде, но вели себя скромно и нерешительно, так что любо было посмотреть. Когда Лорд Эмсворт сказал:"Позвольте, я пойду первым," юный Алгернон Вустер, который уже был готов выпрыгнуть на передний план, сказал "Да , клянусь Йовом, великолепный план, ей Богу!". А Епископ Годалминг сказал:" Конечно, Клоренс, несомненно, иди первый. "

Доверяясь чувству осязания, которое подсказало ему, что он достиг подножья лестницы, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно и грабители, казалось, временно умерили свой пыл. А затем один из них, мужчина со скрипучим голосом уголовника, заговорил. Это было что-то похожее на "Помо! Уби!", вероятно какой-то зашифрованый сигнал своим соучастникам. Лорд Эмсворт Поднял револоьвер и опустошил обойму в направлении звука.

К величайшему счастью для него, умница-Бакстер не изменил своего положения на четырех. Это несомненно избавило Лорда Эмсворта от забот по найму нового секретаря. Пули пропели у Бакстера над головой , одна за другой, все шесть, найдя себе другую цель. Они расположились следующим образом: первая пуля разбила окно и улетела в ночь; вторая угодила в обеденный гонг и издала воистину из ряда вон выходящий звук,похожий на Трубный Глас; третий, четвертый и пятый выстрелы запечатлелись в стене; последний шестой выстрел угодил в лицо матери Его Высочества, изображенной в натуральную величину, изказив его до неузнаваемости. Никто не думает плохо о бабке Лорда Эмсворта, ибо она выглядела как Эдди Фой и позволила себя нарисовать в тяжелой классической манере портретов столетней давности, в образе Венеры, восходящей из моря, искусно задрапированной, конечно же. Но было бы глупо отрицать, что пуля ее внука, несомненно, удалила самое выпяченное бельмо на глазу замка Бландингс.

Выпустив обойму, Лорд Эмсворт сказал: "Кто здесь? Отвечайте!" , что прозвучало весьма поощрительно, как будто он чувствовал, что сделал свой вклад в развязку ситуации, и теперь настал черед вторгнувшегося напрячься и внести свою лепту в обмен светскими любезностями.

А голос сверху, это был голос Епископа, молвил: "Я думаю, ты убил его, Клоренс."

Умница-Бакстер не отвечал. Ничто на свете не могло сейчас заставить его заговорить, или издать звук, позволявший определить его местоположение опасному маньяку, который мог в любое мгновение перезарядить свой пистолет и возобновить стрельбу. Объяснения, по его мнению придется отложить до тех пор , пока кого-то не осенит включить свет. Он распластался на полу в надежде на лучшую участь. Его щека коснулась рядом лежащего трупа и хотя его передернуло - он даже не вскрикнул. После тех шести выстрелов он покончил с криками.

Если рассуждать о первопричинах, то единственное объяснение того, почему происходят какие бы то ни было столкновения, заключается в том, что два тела бросают вызов закону природы, гласящему, что данная точка на данной поверхности в данный момент времени может быть занята только одним телом.

У подножия большой лестницы находилась некоторая точка, которой Эш, спускаясь из комнаты мистера Питера, и Джорж Эмерсон, поднимавшийся в комнату Элейн, обязаны были пройти, следуя каждый своим маршрутом. Джорж достиг ее в 2 часа 1 минуту 3 секунды по полуночи, передвигаясь бесшумно и стремительно, а Эш, также поддерживавший хорошую скорость, прибыл туда в 1 минуту 4 секунды того же часа, именно в тот самый момент, когда он прекратил передвигаться с помощью ног, и перешел на полет, сопровождаемый Джоржем Эмерсоном, теперь уже по направлению вниз. Его руки обвились вокруг шеи Джоржа, а Джорж крепко обхватил его за талию.

В надлежащее время они достигли подножия лестницы и небольшого столика, уставленного праздничным фарфоровым сервизом и фотографиями в рамках, являющего собой неотъемлемую часть интерьера нижней части лестницы. Именно это, в особенности праздничный фарфоровый сервиз, и было тем, что услышал Бакстер.

Джорж Эмерсон решил, что это ограбление. Эш не знал, что это было, но он точно знал, что хочет это с себя стряхнуть, так что, он подсунул руку под подбородок Джоржа и толкнул вверх.

Джорж, который к этому времени навеки распрощался с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, и чьи руки были в этот момент свободны для дела, держал Эша левой и лупил по ребрам правой.

Эш, убрав левую руку с шеи Джоржа, выдвинул ее вверх для усиления правой, и использовал обе руки как средство удушения Джоржа. Это привело к тому, что Джорж, теперь пребывающий снизу, крепко вцепился в уши Эша, и крутанул, ослабляя давление на свою глотку, и заставляя Эша огласить ночь мелодичным звуком, отличающимся от взрывного "Ух!", которое оба издали в момент столкновения.

Эш отбил руки Джоржа от своих ушей и саданул его по ребрам, Джорж пнул Эша в левую щиколотку. Эш вновь добрался до горла Джоржа и с новой силой принялся сжимать его; и вот так они приятно проводили время, когда Ученый Бакстер, спускавшийся вниз по лестнице, с шипением рассекая воздух, запутался в ногах Эша, рванулся вперед и как пушечное ядро влетел в другой стол, также уставленный праздничным фарфоровым сервизом и фотографиями в рамках.

Зал замка Блэндингз представлял собой скорее дополнительную гостиную, чем собственно зал, и, в случаях, когда ужасная головная боль не излечивалась в спальне, Леди Энн Уорблингтон подавала там послеобеденный чай своим гостям. Следовательно, комната была весьма фривольно уставлена столиками.

Однако врезаться и сокрушать столики - задача, отнимающая массу времени, развлечение на досуге, а ни Джорж, ни Эш, вместе с третьей стороной, присоединившейся к их дельцу с небольшим запозданием, не ощущали в себе желания задержаться и исполнить все надлежащим образом. Эшу не улыбалось оказаться обнаруженным и притянутым к ответу за свое присутствие в этом месте в такой час, и Джорж, растянувшийся поперек зала, снова ощущающий сой язык и все, что к нему относилось, имел сходное предубеждение относительно утомительный разъяснений, которыми должно сопровождаться расследование.

Как будто по взаимной договоренности, каждый ослабил хватку. Они постояли одно мгновение, тяжело дыша. Затем: Эш - в направлении, где, по его предположению, находилась обитая зеленым сукном дверь в комнату прислуги, Джорж - к лестнице, которая вела в его спальню, оба скрылись с места происшествия.

Едва они успели это сделать, как Бакстер, освободившись из-под обломков стола, который он опрокинул, начал на ощупь пробираться к включателю, который располагался тут же, у подножия главной лестницы. Он передвигался на четвереньках, ввиду большей безопасности этого способа передвижения, хотя и менее скорого, чем тот, к которому он прибегал ранее.

Сами собой стали нарастать звуки, доносившиеся с верхнего этажа. Разбуженные веселым дребезжанием фарфоровых сервизов, домочадцы со всей энергией устремились на расследование. Голоса звучали приглушенно и озадаченно.

Тем временем, Бакстер настойчиво карабкался на четвереньках по направлению к включателю. Он пребывал в состоянии, во многом напоминающем то, в котором находится подающий надежды юный дебютант ринга, после того, как он преградил своим подбородком путь кулаку противника, выступающего за профсоюз водителей большегрузных автомобилей. Он знал, что все еще жив. Не более того. Сонный туман, который до сих пор окутывал его сознание, и встряска, пережитая им при внезапном столкновении со столом, угол которого он протаранил своей макушкой, все это, вместе взятое, породило состояние легкой грезы.

Итак, Ученый Бакстер полз, и в процессе этого действия его рука, выдвигаемая вперед с осторожностью, ощутила нечто - нечто, что не был живым, что-то влажно-липкое ледяное, прикосновение к чему наполнило его неописуемым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы психологически неточно. Сердце не останавливается. Каковы бы ни были эмоции его владельца, оно продолжает биться. Было бы правильнее сказать, что Бакстер ощущал себя подобно впервые путешествующему в скоростном лифте человеку, жизненно важные внутренние органы которого отстали на несколько этажей при подъеме, и у которого наблюдается отсутствие скорой перспективы того, что они вообще его вновь догонят. В тех местах его тела, где должны были бы располагаться наиболее сокровенные уголки его тела, была лишь холодная пустота. Горло перехватило, во рту пересохло. По коже спины пробежали мурашки, потому что он знал, чем было то, до чего он дотронулся.

Каким бы болезненным и ошеломляющим ни было его столкновение со столом, Бакстер ни на миг не упускал из виду того факта, что в непосредственной близости от него продолжалась неистовая схватка между невидимыми силами. Он слышал глухие удары и вскрики, и напряженное дыхание даже тогда, когда собирал с себя праздничный фарфор. Подобная битва, он это чувствовал, вряд ли имела шанс не увенчаться индивидуальными увечьями либо для представителя одной стороны, либо для представителя другой стороны, либо для них обоих вместе взятых. Теперь он знал, что произошло нечто более серьезное, нежели простое членовредительство, и что он преклонил колени перед лицом смерти.

Человек без сомнения был мертв. Простой обморок не смог бы породить подобного леденящего холода. В темноте он поднял свою голову и закричал, что было сил, обращаясь к тем, кто приближался. Он собирался крикнуть: "Помогите! Убийство!". Но страх препятствовал ясной артикуляции. То, что у него получилось, звучало как: "О-оо-й! У-у-й!". В ответ на что, кто-то начал в упор палить из револьвера в сторону лестницы.

Лорд Эмсуорт спал здоровым мирным сном, когда внизу началось что-то непонятное. Он сел и прислушался. Да, несомненно, грабители! Он включил свет и вскочил с постели. Он достал пистолет из ящика комода, и, вооружившись, отправился взглянуть на происходящее поближе. Мечтательный лорд не был трусом.

Было довольно темно, когда он прибыл на место происшествия в авангарде стайки родственников обоего пола, одетых в пижамы и ночные халаты. Он находился в авангарде, потому что, встретивши этих родственников в коридоре наверху, он сказал им: " Пропустите меня вперед. У меня пистолет". И они пропустили его вперед. Это было, конечно же, ужасно мило с их стороны, что они не бросились вперед сами, не стали создавать давку, или что-нибудь еще в этом роде, но вели себя скромно и неназойливо - и это радовало глаз.

Когда лорд Эмсуорт сказал: " Пропустите меня вперед", юный Элжернон Уостер, который как раз был уже близок к тому, чтобы оказаться ведущим, воскликнул - "Да, клянусь Иовом! Толковый план, клянусь Богом!" - и скрылся среди задних рядов, а епископ Голдаминг сказал: "Непременно, Кларенс, несомненно, обязательно стань нашим предводителем".

Когда осязание подсказало, что он достиг подножия лестницы, лорд Эмсуорт остановился. Зал был покрыт мраком, и грабители, похоже, временно приостановили свою деятельность. А затем, один из них, мужчина с хулигански, раздражающим голосом, заговорил. Лорд Эмсуорт не смог разобрать того, что он сказал. Это звучало вроде: "О-о-й! У-у-й!" - должно быть некий тайный сигнал его сподвижникам. Лорд Эмсуорт поднял револьвер и разрядил его в том направлении, откуда раздавались звуки.

Крайне удачно для себя Ученый Бакстер не изменил своего положения, и все еще стоял на четвереньках. Это, без сомнения, уберегло лорда Эмсуорта от хлопот, связанных с приемом на работу нового секретаря. Пули пропели над головой Бакстера одна за другой, все шесть, и выбрали своей целью не его, а другие предметы интерьера. Они разошлись следующим образом: первый заряд разбил оконное стекло и, посвистывая, улетел в ночь; второй заряд ударил в обеденный гонг и произвел совершенно необычайный звук, похожий на трубный глас, возвещающий о конце света; третий, четвертый и пятый - расположились в стене; шестой - он же последний, угодил в портрет, и поразил в голову изображенную в полный рост бабушку его высочества, изменив ее до полной неузнаваемости.

Невозможно выдумать что-либо более отвратительное по отношению к бабушке лорда Эмсуорта, потому что она выглядела как Эдди Фой, позволила себя написать, в тяжеловесной классической манере, свойственной некоторым портретам столетней давности, в образе восходящей из моря Венеры, разумеется, приличествующим образом облаченной в широкую одежду, спадающую изящными складками, но невозможно было и отрицать и то, что пуля ее внука навсегда лишила замок Блендингз одной из его наиболее выдающихся достопримечательностей, оскорбляющих своим видом глаз смотрящего.

Опустошив свой револьвер, лорд Эмсуорт произнес: "Кто там? Отвечай!" - тоном довольно агрессивным, так, будто он считал, что исполнил со своей стороны часть обязательств, приличествующих первому знакомству, а теперь - очередь пришельца напрягаться и проявлять знаки вежливости.

Ученый Бакстер не отвечал. Ничто в мире не могло его заставить заговорить в этот момент, или произвести какой-нибудь звук, который так или иначе мог выдать его местоположение опасному маньяку, который в любое мгновенье мог перезарядить пистолет и возобновить стрельбу. Объяснения, по его мнению, можно было отложить до тех пор, пока у кого-нибудь не хватит ума включить свет. Он распростерся на ковре и надеялся на лучшее. Его щека касалась трупа, лежащего рядом, и, хотя он содрогался и трясся, но не закричал. Те шесть выстрелов отучили его вскрикивать.

Голос сверху - голос епископа, сказал: "Я думаю, ты его убил, Кларенс."

Если разобраться в вопросе поглубже, то единственная причина разного рода столкновений состоит в том, что два тела пренебрегают законом природы, гласящим, что в определенной точке на определенной плоскости в определенный момент времени может находиться только одно из них.

У основания главной лестницы была та самая определенная точка, которую Эш, спускающийся из комнаты мистера Питерса, и Джордж Эмерсон, поднимающийся из комнаты Алины, должны были проследовать при движении по своим маршрутам. Джордж достиг этой точки в два часа одну минуту и три секунды пополуночи, осуществляя движение молчаливо, но стремительно, в то время как Эш, также развивший неплохую скорость, прибыл туда секундой позже указанного времени, после чего он прекратил пешее перемещение, и полетел, сопровождаемый Джорджем Эмерсоном, к тому моменту уже также движущимся по направлению вниз. Он обхватил Джорджа за шею, а Джордж крепко сжал его талию.

В надлежащий срок они достигли основания лестницы и находящегося поблизости небольшого столика, покрытого случайным фарфором и фотографиями в рамках. Как раз их - а в особенности случайный фарфор - и услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон подумал, что это вор. Эш не понял, что это было, но понял, что хочет от этого избавиться. Поэтому он просунул руку под подбородок Джорджа и толкнул вверх. Джордж, к этому моменту навеки распрощавшийся с языком, хлебом, ножом, вилкой, солонкой, штопором и бутылкой белого вина, что освободило обе его руки для более важных дел, схватил Эша левой рукой и нанес ему удар по ребрам правой.

Эш, убрав свою левую руку с шеи Джорджа, использовал ее в качестве подспорья для своей правой руки, и использовал их обе как средство для сдавливания Джорджа. Это вынудило Джорджа, к тому времени неизменно находящегося в положении снизу, крепко схватить уши Эша и начать их выкручивать, что позволило ему ослабить давление на свое горло и заставило Эша издать первый звонкий звук за весь вечер, помимо взрывного "Ах!", которое в момент столкновения испустили они оба.

Эш освободил свои уши от рук Джорджа и нанес ему удар локтем по ребрам. Джордж пнул Эша в левую лодыжку. Эш вновь нащупал шею Джорджа и начал ее сжимать, когда, ко всеобщему благу, Шустрый Бакстер, несшийся вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша, полетел вниз и врезался в другой столик, также покрытый случайным фарфором и фотографиями в рамках.

Холл замка Блендингз скорее был дополнительной гостиной, и леди Энн Уорблингтон, в часы, свободные от лечения головной боли в спальне, угощала там своих гостей чаем. В связи с этим он был в изобилии усеян небольшими столиками. В разнообразных местах помещения оставалось еще не менее пяти столиков, дожидавшихся пока на них налетят и разобьют вдребезги.

Однако, налетание на столики и разбивание их вдребезги было делом, отнимающим массу времени, ? занятием для обстоятельных людей. А по присоединении к их небольшой стычке третьего участника ни Джордж, ни Эш не испытывали ни малейшего желания остаться и надлежащим образом завершить начатое. Эш был категорически против того, чтобы быть обнаруженным и давать объяснения относительно своего здесь присутствия в такой час. Да и Джордж, осознавая, что язык и дополняющие его аксессуары разбросаны по всему холлу, имел аналогичное предубеждение против предоставления нудных объяснений, сопутствующих обнаружению.

Как будто по обоюдному согласию, они оба ослабили хватку. На секунду они замерли, тяжело дыша, и затем двинулись прочь: Эш в том направлении, где он предполагал найти обитую зеленым сукном дверь, ведущую к комнатам прислуги, и Джордж - к лестнице, которая вела к его комнате.

Едва они успели это сделать, как Бакстер, освободившись от остатков содержимого столика, на который он налетел, начал нащупывать дорогу к электрическому выключателю, каковой находился неподалеку от основания главной лестницы. Он шел на четвереньках, сочтя это более безопасным, хотя и менее быстрым способом передвижения, чем тот, которым он пользовался ранее.

Шум услышали на верхних этажах. Разбуженные веселым звоном случайного фарфора, гости двинулись узнать в чем же дело. Раздались приглушенные вопрошающие голоса.

Тем временем Бакстер потихоньку полз на четвереньках по направлению к выключателю. Его состояние весьма напоминало состояние Белой Надежды ринга после встречи его челюсти с кулаком его соперника из Союза Водителей Грузовиков. Он знал, что он жив. Больше он ничего сказать не мог. Обрывки сна, до сих пор витавшие в его голове, и та встряска, которую он получил в результате своего столкновения со столиком, угол которого встретился в аккурат с его макушкой, в сочетании привели его в сомнамбулическое состояние.

Итак, Шустрый Бакстер продолжал ползти вперед. Но, в очередной раз осторожно переставив свою руку, он упал на что-то - что-то неживое, что-то влажное и холодное как лед, соприкосновение с которым повергло его в состояние безотчетного ужаса.

Сказать, что сердце Бакстера замерло на месте, было бы неверным с точки зрения физиологии. Сердце никогда не замирает. Какими бы ни были чувства его обладателя, оно продолжает биться. Более правильным было бы сказать, что Бакстер почувствовал себя подобно человеку, впервые совершающему поездку на скоростном лифте: он обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей и не видит возможности воссоединиться с ними в ближайшем будущем. Там, где должны были бы быть наиболее интимные части его тела, была лишь леденящая пустота, его спина покрылась мурашками, поскольку он понял, к чему прикоснулся.

Не смотря на то, что его встреча со столиком оказалась болезненной и отвлекла его внимание от происходящего, Бакстер не упускал из виду того факта, что в непосредственной близости от него происходит неистовая битва невидимых сил. Он слышал глухие толчки, удары и тяжелое дыхание даже тогда, когда стряхивал с себя случайный фарфор. Такая схватка вряд ли могла бы закончиться чем-либо кроме нанесения увечий либо одной стороне, либо другой стороне, либо им обеим. Теперь он знал, что случилось нечто более страшное, чем нанесение увечий, и преклонил колени перед ликом смерти.

Не оставалось никаких сомнений в том, что человек мертв. Обычное бессознательное состояние не могло вызвать такой леденящий холод. Во мраке он поднял голову и крикнул, чтобы привлечь внимание приближающихся. Он хотел прокричать: "Помогите! Убийство!", но страх помешал ему правильно выговорить слова. В результате получилось: "По! У!", в ответ на что из района лестницы кто-то начал палить из револьвера.

Когда началась заварушка, граф Эмсуорт мирно спал крепким сном. Он сел и прислушался. Да, несомненно, это воры! Он включил свет и вскочил с постели. Вытащив из комода револьвер и вооружившись подобным образом, он отправился разобраться в происходящем. Мечтательный пэр отнюдь не был трусом.

Когда он прибыл к месту событий в авангарде смешанной стайки опижамленных и охалаченных родственников, было довольно темно. В авангарде он оказался потому, что, встретив родственников в коридоре верхнего этажа, он сказал им: "Пропустите меня вперед. У меня пистолет". И они пропустили его вперед. По сути, им очень понравилась эта мысль, они не лезли вперед, не толкались, боже упаси, а вели себя скромно и сдержанно, просто приятно было посмотреть.

Когда Лорд Эмсуорт сказал: "Пропустите меня вперед", молодой Альгернон Вустер, который было хотел выскочить вперед сам, ответил: "Ей-богу, конечно! Какая здравая мысль, черт возьми!" - и ушел на задний план, а епископ Годельмингский произнес: "Ну конечно же, безусловно, Кларенс. Вне всяких сомнений, ведите нас".

Когда его осязание подсказало ему, что он достиг основания лестницы, Лорд Эмсуорт остановился. В холле было очень темно, а воры, похоже, временно приостановили свою деятельность. Но затем один из них, человек с грубым, резким голосом негодяя, что-то произнес. Что именно он произнес, Лорд Эмсуорт не сумел понять. Это было похоже на "По! У!", что, по всей видимости, было секретным знаком для его сообщников. Лорд Эмсуорт поднял свой револьвер и разрядил его в направлении звука.

К своему величайшему счастью, Шустрый Бакстер продолжал стоять на четвереньках. И это, вне всяких сомнений, избавило Лорда Эмсуорта от хлопот, связанных с поиском нового секретаря. Пули просвистели над головой Бакстера одна за другой, общим числом шесть штук, и нашли себе иную цель помимо его персоны. Они распределились следующим образом: первая разбила окно и со свистом унеслась во тьму; вторая попала в гонг, собирающий обитателей замка к обеду, и произвела совершенно потрясающий звук, подобный Трубному Гласу; третья, четвертая и пятая угодили в стену; шестая же и последняя пришлась прямиком в картину, изображающую в полный рост бабушку Его Светлости, и усовершенствовала ее до полной неузнаваемости.

Невозможно себе представить худшего портрета бабушки Лорда Эмсуорта, ибо она имела внешность Эдди Фоя, но позволила изобразить себя в тяжеловесной классической манере портретистов прошлого века в образе Венеры, соответствующим образом задрапированной и поднимающейся из морских вод. Глупо было бы отрицать, что пуля ее внука навсегда избавила Замок Блендингз от одного из самых худших его экспонатов, оскорблявших взор его обитателей.

Разрядив свой револьвер, Лорд Эмсуорт произнес: "Кто там? Отвечайте!", причем его тон был несколько обиженным, как будто бы он считал, что со своей он стороны сделал все, чтобы сломать лед, и теперь настал черед налетчика поднапрячься и ответить свей долей любезностей.

Но Шустрый Бакстер хранил молчание. В тот момент ничто на свете не заставило бы его заговорить или же издать хоть какой-нибудь звук, который мог бы выдать его местонахождение опаснейшему маньяку, который в любой момент может перезарядить свой пистолет и продолжить расстрел. Он счел, что с объяснениями можно подождать до того момента, пока кто-нибудь догадается включить свет. Он растянулся на ковре и стал надеяться на лучшее. Его щека касалась трупа, лежащего перед ним. Но, не смотря на то, что он весь трясся, он не издал ни звука. После шести выстрелов он решил, что с криками покончено.

Глас свыше произнес голосом епископа: "Я думаю, вы убили его, Кларенс".

Если смотреть в корень, причиной всякого рода столкновений обычно является то, что два тела пытаются нарушить известный закон природы, гласящий: в заданной точке пространства в определенный момент времени может находиться только одно физическое тело.

Именно такое место, которое Эш должен был миновать, спускаясь из комнаты мистера Петерса, а Джордж Эмерсон, поднимаясь в комнату Алины, и находилось прямо у подножия большой лестницы. Джордж достиг его в два часа одну минуту и три секунды ночи, двигаясь бесшумно, но быстро. Эш же, тоже сохраняя приличную скорость, оказался там через одну минуту и четыре секунды после того, как его прогулка перешла в полет вниз в сопровождении Джорджа Эмерсона. Его руки обвивали шею Джорджа, Джордж висел у Эша на талии.

В надлежащий момент они достигли подножия лестницы и расположенного неподалеку небольшого столика, уставленного фарфором и фотографиями в рамках. Как раз это, а именно звон фарфора, и привлекло внимание Бакстера.

Джордж Эмерсон решил, что столкнулся с грабителем. Эш не знал, что на нем повисло, но чувствовал непреодолимое желание это что-то поскорее с себя стряхнуть. Поэтому он просунул руку под подбородок Джорджа и нанес удар вверх. Джордж, навсегда распрощавшийся к этому времени с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, что, однако, освободило ему обе руки для предстоящего сражения, схватил Эша левой и двинул ему по ребрам правой рукой.

Эш оторвал левую руку от шеи Джорджа и поспешил вернуть ее на помощь правой, пытаясь удушить его обеими руками сразу. Это вынудило Джорджа, который все это время находился внизу, крепко схватить Эша за уши и начать откручивать их. Последнее ослабило хватку рук на его шее и заставило противника издать первый с начала потасовки звук, не считая громкого "Ах!", которое вырвалось у обоих в момент столкновения.

Эш убрал руки Джорджа со своих ушей и ударил его локтем в ребра. Джордж пнул Эша по левой щиколотке. Эш снова дотянулся до шеи Джорджа и опять начал его душить. Но самым увлекательным стал момент, когда несущийся вниз по ступенькам ловкий Бакстер споткнулся о ноги Эша, пролетел вперед и, словно пушечное ядро, врезался в другой столик, тоже уставленный редким фарфором и фотографиями.

Зал замка Бландинг больше напоминал салон. И если бы головная боль не вынудила леди Энн Варблингтон отправиться в спальню, то она именно сюда пригласила бы своих гостей на послеобеденную чашечку чая. Поэтому вся комната была щедро уставлена небольшими столиками. В самом деле, еще по меньшей мере пять столиков в разных местах словно ожидали, чтобы о них споткнулись и разбили их вдребезги.

Однако, расколачивание столиков v задача, требующая, как и всякая другая тонкая работа, немало времени. А ни Джордж, ни Эш, учитывая возможность присоединения третьего лица к их небольшому приключению, особого желания оставаться и улаживать это дело не испытывали. Эш был категорически против того, чтобы его обнаружили и начали выяснять, что он делает здесь в такой час. А Джордж, памятуя про язык и другие предметы, разлетевшиеся по салону, испытывал такое же предубеждение против того, чтобы давать по этому поводу скучные объяснения.

Словно придя ко взаимному согласию, каждый ослабил хватку. Оба постояли с минуту, переводя дыхание, а затем двинулись в разные стороны: Эш v в направлении, где, как он предполагал, находилась обитая зеленым сукном дверь в комнаты прислуги, Джордж v к лестнице, ведущей в его спальню.

Они едва успели сдвинуться с места, как Бакстер, освободившийся наконец от свалившихся на него предметов, направился в сторону электрического выключателя, пытаясь увернуться по дороге от уцелевших чайных столиков. Он передвигался на четвереньках, считая этот способ более надежным, хотя и не таким быстрым, как тот, которым он попытался воспользоваться вначале.

Тем временем сверху послышался шум. Это разбуженная радостным звоном фарфора компания гостей замка направлялась вниз, узнать, что стало поводом для такого бурного веселья. До салона приглушенно доносились взволнованные голоса.

Все это время Бакстер продолжал ползти на четвереньках к электрическому выключателю. Он чувствовал себя примерно так же, как никому не известный боксер, когда его подбородок натыкается на ринге на кулак соперника, выступающего от Союза дальнобойщиков. Он знал, что еще жив. Большего он сказать не мог. Одновременное действие полусна, еще обволакивавшего его сознание, и встряски, которую получила его голова при столкновении с углом чайного столика, ввело его в состояние легкого транса.

Итак, ловкий Бакстер продолжал ползти, пока его вытянутая вперед рука вдруг не наткнулась на что-то неживое, что-то влажное и очень холодное, от столкновения с которым его охватил невыразимый ужас.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, было бы психологически неверно. Нет, оно не остановилось. Игнорируя переживания своего владельца, оно продолжало биться. Состояние же Бакстера правильнее всего было бы сравнить с ощущениями человека, совершающего свою первую поездку на скоростном лифте, чувствующего при этом, что все его жизненно важные органы остались где-то несколькими этажами ниже, и потерявшего всякую надежду когда-либо встретиться с ними снова. На том месте, где должны были находиться такие привычные части его тела, образовалась холодная пустота. Спазм сдавил его пересохшее горло, а по спине забегали мурашки, потому что он понял, на что натолкнулась его рука.

Не смотря на то, что болезненное столкновение со столиком поглотило значительную часть его внимания, Бакстер ни на секунду не упускал из виду, что где-то рядом с ним в полном разгаре шла яростная борьба между двумя невидимыми противниками. Все время, пока он освобождался от останков фарфора, до него непрерывно доносились глухие звуки ударов, а время от времени раздавалось чье-то пыхтение. Он подозревал, что такая упорная борьба не может обойтись без травм для какой-либо из сторон, а может и для двух сторон сразу. Теперь он знал, что дело не ограничилось серьезными травмами. Бакстер понял, что преклонял свои колени перед смертью.

Никаких сомнений, мужчина был мертв. От человека, просто лежащего без сознания, не может исходить такой ледянящий холод. Бакстер поднял голову и громко закричал в темноту. Он собирался крикнуть: "На помощь! Убийство!Ђ" Но, из-за охватившего его ужаса то, что ему удалось выдавить из себя, звучало скорее как: "Напо! Уби!". На что кто-то, стоящий неподалеку от лестницы, начал палить из револьвера.

Лорд Эмсворт спал глубоким сном праведника, когда началась вся это суматоха на лестнице. Он сел в кровати и прислушался. Да, определенно, это грабители! Лорд Эмсворт включил свет и выпрыгнул из постели. Вооружившись револьвером, он отправился посмотреть, что же все-таки произошло. Мечтательный лорд не был трусом.

Было совершенно темно, когда он вступил на поле боя в авангарде группы, состоящей из друзей и родственников, одетых в пижамы и халаты. Он шел впереди, так как, встретив их в коридоре наверху, лорд сказал: "Позвольте мне пойти первым. У меня есть револьвер!". И они незамедлительно пропустили его вперед. В самом деле, это было очень любезно с их стороны, не проталкиваться в первый ряд, не напирать, а вести себя скромно и не высовываться. Смотреть на них было одно удовольствие.

В тот момент, когда лорд Эмсворт сказал: "Позвольте мне пойти первым", юный Элджернон Вустер, который как раз собирался ринуться вперед, тут же ответил: "Отличный план, разрази меня гром! Пожалуйста, проходите, не стесняйтесь!", и тут же ретировался в задние ряды. А епископ Годалминдский произнес: "Разумеется, Клэренс, конечно, ваше место впереди".

Добравшись на ощупь до подножия лестницы, лорд Эмсворт остановился. В салоне царила абсолютная темнота, а грабители, казалось, прекратили на время всякую деятельность. Затем один из них, мужчина с грубым и хриплым голосом, вдруг заговорил. Что он сказал, лорду Эмсворту разобрать не удалось. Это было похоже на "Напо! Уби!". Вероятно, это был какой-то условный сигнал для сообщников. Лорд Эмсворт поднял пистолет и выстрелил в направлении голоса.

К счастью для него, ловкий Бакстер все еще продолжал стоять на четвереньках. Без сомнения, только это спасло лорда Эмсворта от забот, связанных с поисками нового секретаря. Все шесть пуль v одна за другой v пролетели над головой Бакстера и поразили цели, расположенные позади него. Распределились они так: первая пуля разбила окно и затерялась в ночи; вторая попала в гонг и подняла чудовищный звон, сравнимый разве что с трубным гласом; третья, четвертая и пятая ударили в стену; а последняя, шестая пуля, угодила прямо в лицо бабушки его сиятельства, изображенной на картине размером в человеческий рост, и постаралась улучшить его, как смогла.

Никто не думает плохо о бабушке лорда Эмсворта только потому, что она выглядела, как Эдди Фой, и позволила себе при этом заказать свой портрет в классическом стиле, бывшем очень популярным лет сто тому назад, изображающим ее в образе Венеры, выходящей из моря (конечно же, соответствующе задрапированной). Но невозможно отрицать, что пуля, выпущенная ее внуком, надолго избавила посетителей замка Бландинг от созерцания одного из самых чудовищных его экспонатов.

Разрядив револьвер, лорд Эмсворт произнес: "Кто здесь? Отвечайте!". Правда, сказано это было так, словно он пытался положить начало знакомству, и теперь задачей незваного гостя было сосредоточиться и постараться поддержать светскую беседу.

Ловкий Бакстер хранил молчание. Ничто в мире не заставило бы его в эту минуту заговорить или просто издать малейший звук, по которому этот опасный сумасшедший, который в любой момент мог зарядить свой револьвер и снова начать стрельбу, смог бы определить его местоположение. По его мнению, все объяснения вполне могли быть отложены до того момента, пока у кого-нибудь хватит ума включить свет. Он распластался на полу и замер в надежде на лучшее. Щека его коснулась лежащего рядом тела. Но, хотя его и трясло от ужаса, Бакстер не издал ни звука. Недавние шесть выстрелов отбили у него всякую охоту к крикам любого рода.

Откуда-то сверху донесся голос епископа: "Полагаю, Клэренс, вы его застрелили".

Первопричина возникновения разного рода столкновений состоит в том, что два тела игнорируют закон природы, согласно которому определенное место в определенной плоскости в определенный момент времени может быть занято лишь одним телом.

Именно такое место находилось возле подножия огромной лестницы, где пересеклись пути Эша, спускавшегося по этой лестнице из комнаты мистера Питера, и Джорджа Эмерсона, поднимавшегося в комнату Элин. Двигаясь бесшумно, но быстро Джордж достиг этого места через одну минуту и три секунды после того как пробило два часа пополуночи, а Эш, также развивший приличную скорость, - через одну минуту и четыре секунды после означенного часа. После этого он перестал шагать по лестнице и полетел в компании с Джорджем Эмерсоном, который теперь уже не поднимался, а спускался. Руки Эша обвились вокруг шеи Джорджа, а Джордж, в свою очередь, уцепился за его талию.

Через надлежащее время они достигли подножия лестницы и маленького столика, уставленного разномастным фарфором и фотографиями в рамках, который располагался рядом с лестницей. Это - и, в особенности, фарфор - было как раз то, что услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон подумал, что это вор. Эш понятия не имел что это было, но он знал, что хотел бы стряхнуть это с себя; поэтому он вытащил руку из-под подбородка Джорджа и толкнул его. Джордж, к этому времени уже избавившийся от языка, хлеба, ножа, вилки, соли, штопора и бутылки белого вина, и освободивший обе руки для активных действий, толкнул Эша левой рукой и пихнул его в ребра правой. Эш, освободивший свою левую руку от шеи Джорджа, использовал ее в качестве подкрепления для своей правой руки и принялся душить Джорджа. Джордж, занимавший нижнюю позицию, крепко схватил уши Эша и начал крутить их в попытке ослабить давление на свое горло и вынудив Эша издать первый за вечер звук, иной нежели чем взрывное "Ах !", которое оба испустили в начале столкновения. Эш сбросил руки Джорджа со своих ушей и ударил его локтем в ребра. Джордж лягнул Эша в левую лодыжку. Эш вновь нащупал горло Джорджа и принялся сжимать его; так они приятно проводили время, когда Умелый Бакстер скатился вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша, и, выстрелив куда-то вперед, попал в другой столик, также уставленный фарфором и фотографиями в рамках.

Холл в Блэндингском замке больше походил на респектабельную гостиную; когда леди Энн Уорблингтон не лелеяла свою головную боль у себя в спальне, она приготовляла здесь вечерний чай для своих гостей. Поэтому помещение было обильно усеяно маленькими столиками. Их было не менее пяти в разных местах, терпеливо ожидающих пока на них наткнутся и разобьют вдребезги.

Разбивание маленьких столиков - это, впрочем, задача, требующая значительной затраты времени, занятие, так сказать, для досуга; между тем, ни Джордж, ни Эш, ни третья сторона, присоединившаяся к их маленькой дуэли, не имели никакого желания остаться и сделать это как подобает. Эш изо всех сил старался избежать обнаружения и объяснений своего присутствия здесь в этот час; у Джорджа имелось то же предубеждение против утомительных признаний, которые могло повлечь за собой обнаружение. Словно по обоюдному согласию, каждый ослабил схватку. Мгновение они постояли часто и тяжело дыша, а затем разошлись в разные стороны - Эш туда, где по его предположениям должна была находиться дверь в помещения для слуг, а Джордж - к лестнице, которая вела в его спальню.

Едва они сделали это, как Бакстер, стряхнув с себя содержимое опрокинутого им столика, принялся нащупывать путь к выключателю, расположенному у подножия главной лестницы. Он опустился на четвереньки, сочтя этот способ передвижения наиболее безопасным, хотя и более медленным, чем тот, которым он пользовался прежде.

На верхнем этаже послышался шум. Разбуженные веселым хрустом фарфора, обитатели дома энергично взялись за расследование. Доносившиеся голоса звучали приглушенно и вопросительно.

Тем временем Бакстер неуклонно полз на четвереньках к выключателю. Он находился почти в таком же состоянии как претендент на звание чемпиона по боксу, подставивший свой подбородок под удар соперника из профсоюза водителей грузовиков. Он знал, что все еще был жив. Ничего более определенного он сказать не мог. Остатки сна, все еще окутывавшие его мозг, и встряска, которую он получил после неожиданной встречи со столиком, угол которого он протаранил своим лбом, смешиваясь, приводили его в несколько туманное состояние.

Бакстер продолжал осторожно продвигаться вперед, как вдруг он почувствовал что-то - что-то, что не было живым; что-то холодное как лед, прикосновение к которому наполнило его невыразимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы физиологически неверно. Сердце не может остановиться, оно продолжает биться, невзирая на эмоции своего обладателя. Более точным было бы сказать, что Бакстер чувствовал себя как человек, впервые прокатившийся в скоростном лифте и оставивший свои внутренние органы несколькими этажами ниже без какой-либо скорой перспективы вновь воссоединиться с ними. Он ощущал огромную холодную пустоту там, где должны были располагаться самые интимные части его тела, его горло пересохло и сжалось. Когда он понял, до чего дотронулся, по спине его поползли мурашки.

Погруженный в задумчивость и испытывающий боль после столкновения со столиком, Бакстер, тем не менее, ни на минуту не выпускал из внимания факт, что прямо рядом с ним разыгрывалась битва между невидимыми силами. Он слышал глухие звуки ударов и напряженное дыхание. Подобное противостояние, по его мнению, едва ли могло привести к ранению либо одной, либо другой стороны, либо сразу обоих. Он знал, что худшее уже случилось и что он преклонил колени в присутствии смерти.

Без сомнения, человек был мертв. Простой обморок не мог бы повлечь за собой такую ледяную холодность. В темноте Бакстер поднял голову и закричал приближающимся людям. Он хотел крикнуть: "Помогите ! Убийство !", но страх сжал его горло. То, что у него вышло, звучало как: "Пог ! Уби !" На эти звуки кто-то по соседству с лестницей принялся стрелять из револьвера.

Граф Эмсвортский спал глубоким и мирным сном, когда внизу началась чехарда. Он сел и прислушался. Да, несомненно это были грабители ! Он включил свет и выскочил из кровати. Достал из ящика пистолет и, вооруженный, направился посмотреть на происходящее. Мечтательного лорда никак нельзя было назвать трусом.

Было очень темно, когда он прибыл на поле боя во главе толпы одетых в пижамы и халаты родственников. Он находился в авангарде, ибо, встретив этих родственников в коридоре, он заявил им: "Я пойду первым ! Я вооружен !" И они позволили ему пройти вперед. Они вели себя очень скромно - не проталкивались вперед, не пихались и не создавали толчею, держались в тени, в общем приятно было посмотреть.

Когда лорд Эмсворт сказал "Дайте мне пройти первым", молодой Элджернон Вустер, который в тот момент оказался на переднем крае, воскликнул: "Да ради бога ! Звучит интригующе, ей-богу !" и ретировался на задний план; епископ Годалминга ответил: "Конечно, Кларенс, несомненно; ведите нас."

Когда осязание подсказало ему, что он достиг лестницы, лорд Эмсворт замер. Холл был погружен в темноту и грабители, казалось, временно приостановили свою деятельность. Затем заговорил один из них - мужчина с резким голосом. Лорд Эмсворт не понял ни слова. Это звучало как "Пог ! Уби !" - по всей вероятности, это был секретный сигнал, предназначавшийся сообщникам. Лорд Эмсворт поднял свой револьвер и разрядил его в направлении источника звука.

К счастью для себя, Умелый Бакстер по-прежнему оставался на четвереньках. Это несомненно спасло лорда Эмсворта от необходимости беспокоиться о найме нового секретаря. Все шесть пуль, одна за другой, просвистели над головой Бакстера и избрали для себя иные цели. Первая пуля разбила окно и со свистом унеслась в ночь; вторая пуля ударила в обеденный гонг и извлекла из него экстраординарный звук, похожий на глас трубы, возвещающей конец света; третья, четвертая и пятая пули вонзились в стену; шестая и последняя прошила лицо бабушки его светлости на портрете в натуральную величину, усовершенствовав его во всех отношениях.

Вряд ли кто-то был высокого мнения о бабушке лорда Эмсворта, ибо она выглядела как Эдди Фой и позволила нарисовать себя не в той несколько тяжеловесной классической манере, присущей портретам столетней давности, а в облике Венеры - задрапированной соответствующим образом и, естественно, выходящей из моря; поэтому было бы справедливо утверждать, что пуля ее внука уничтожила одну из наиболее оскорбительных для Блэндингского замка вещей.

Опустошив свой револьвер, лорд Эмсворт произнес: "Кто здесь ? Говорите !" довольно обиженным тоном, он полагал, что уже достаточно потрудился над разрядкой обстановки и теперь очередь вторгнувшихся сделать усилие и внести свой вклад в обмен любезностями.

Умелый Бакстер промолчал. Ничто в мире не смогло бы заставить его в тот момент заговорить или издать какой-либо звук и выдать тем самым свое местоположение опасному маньяку, который в любой момент мог перезарядить свой револьвер и возобновить стрельбу. Объяснения, по его мнению, вполне могли бы быть отложены до того момента, когда кто-нибудь обретет, наконец, присутствие духа и включит свет. Он распростерся на ковре и стал надеяться на лучшее. Щека Бакстера прижималась к трупу, лежавшему рядом с ним, но он, внутренне содрогаясь, не издал ни звука. После этих шести выстрелов он решил вообще покончить со звуками.

Сверху раздался голос епископа: "По-моему, вы убили его, Кларенс."

Первопричина столкновений любого рода заключается в том, что два тела игнорируют естественный закон , гласящий, что в определенной точке плоскости в определенное время может пребывать только одно из них.

Определенная точка оказалась у основания огромной лестницы, по которой Эш, спускавшийся из комнаты Мистера Петерса, и Джорж Эмерсон, понимавшийся в комнату Элин, должны были пройти каждый своим путем. Джорж достиг ее в два часа одну минуту и три секунды после полуночи, двигаясь тихо, но стремительно, а Эш, также поддерживающий хороший темп, оказался там на секунду позже, в это мгновение он и начал полет, обхватив шею Джоржа Эмерсона, теперь также движущегося вниз, уцепившись за талию Эша.

В положенное время они достигли подножия лестницы и маленького столика, уставленного изысканным фарфором и фотографиями в рамках. Это событие, а в особенности, звук бьющегося чайного сервиза и услышал Бакстер.

Джорж Эммерсон решил, что столкнулся с вором. Эш, не осознавший, что это, отпрянул и рванулся вверх, уперевшись Джоржу в челюсть. Джорж, к этому моменту окончательно растерявший язык, а также хлеб, нож, вилку, соль, штопор и бутылку белого вина и готовый применить праздные руки сообразно моменту, схватил Эша левой и вломил ему по ребрам правой.

Эш, обеими руками принялся душить Джоржа, что вынудило последнего, находящегося в обороне, выкручивать уши противника, пытаясь облегчить захват на своем горле и побуждая Эша испустить первый за этот вечер возглас, кроме взрывного Ах, которые оба издали в момент столкновения.

Оторвав руки Джоржа от своих ушей, Эш сильно ударил его головой под ребра. Джорж лягнул Эша в левую лодыжку, в ответ Эш снова стиснул ему горло, и так они продолжали тузить друг друга, когда Дока Бакстер, несущийся вниз по лестнице, споткнулся о ноги Эша и грохнулся на другой столик, также сервированный фарфором и украшенный фотографиями.

Холл в Замке больше походил на гостиную, чем на холл, и когда Леди Энн не мучалась в спальне от приступов мигрени, она устраивала здесь вечерний чай для гостей. Поэтому тут и там он был уставлен маленькими столиками , их было не меньше пяти, готовых быть атакованными и сокрушенными.

Но сокрушение столиков это, однако, задача, требующая массу времени, досужее занятие, а ни Джордж, ни Эш, ни тем более третий, вовлеченный в эту историю, не горели желанием продолжать ее должным образом. Эш весьма опасался быть обнаруженным и вынужденным объяснять свое присутствие здесь в этот час, а Джорж, понимая, что язык и предметы сервировки разлетелись по холлу, также имел предубеждение против утомительных объяснений, которые неминуемо последуют за этим.

Как будто по взаимной договоренности, оба ослабили хватку. Оба перевели дух, затем Эш туда, где по его представлению, находилась обитая зеленым сукном дверь для прислуги, а Джордж в свою спальню, они убрались с места происшествия.

Едва они разошлись, как Бакстер, стряхнув с себя остатки чайного сервиза, стал пробираться к выключателю, также находившемуся возле главной лестницы. Он полз на четвереньках, считая это более надежным, хотя и более медленным способом передвижения.

Шум был услышан наверху. Разбуженные веселым звоном бьющейся посуды гости ринулись на разведку. Зазвучали голоса, приглушенные и вопрошающие.

Тем временем Бакстер, работая локтями и коленями, упорно продвигался к выключателю. Он чувствовал себя как Бледная немощь, надерзившая первому претенденту на членство в профсоюзе дальнобойщиков. Он знал лишь то, что он жив, не более того. Остатки сна, которые еще обволакивали его разум, в сочетании с потрясением от удара макушкой об угол стола, произвели на него сомнамбулический эффект.

Итак, Дока Бакстер продолжал ползти, как вдруг его рука, осторожно нащупывая путь, наткнулась на нечто неживое, липкое и ледяное, прикосновение к чему наполнило его невыразимым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы неверно с точки зрения физиологии. Сердце не остановилось. Несмотря на эмоции хозяина, оно продолжало биться. Было бы правильней сказать, что Бакстер почувствовал себя как человек, оказавшийся впервые в жизни в скоростном лифте и опередивший свои жизненно важные органы на несколько этажей, не видя возможности с ними воссоединиться. Там, где должны были быть наиболее интимные части его тела, оказалась холодная пустота. Его горло сжалось и пересохло, кожа на спине покрылась мурашками, потому, что он понял, во что он вляпался.

Как бы болезненно и всепоглощающе не было столкновение со столом, Бакстер не расставался с мыслью о том, что возле него происходит яростная битва невидимых сил. Он слышал удары, глухой стук и напряженное дыхание даже когда выковыривал из себя осколки сервиза. Такая битва едва ли могла закончиться без серьезного ранения каждой из сторон в отдельности или обеих сразу. Теперь он осознал, что произошло нечто худшее, чем просто ранение, и он, коленопреклоненный, стоит у алтаря смерти.

Бакстер не сомневался, что перед ним был труп. Прикосновение к человеку, просто упавшему в обморок, не могло вызвать такую ледяную дрожь. Бакстер поднял голову и громко закричал в сторону приближающихся шагов: "Помогите! Убивают!" Но страх помешал выговорить слова членораздельно, и получилось "Ги! Ва!" В ответ с лестницы кто-то принялся палить из револьвера.

Герцог Эмсворт спал спокойным , крепким сном, до того мгновения, когда внизу произошло известное безобразие. Он сел и прислушался. Да, несомненно, это грабители! Он зажег свет и спрыгнул с кровати. Выхватил пистолет из ящика стола, и вооруженный, отправился выяснить, что происходит. Пэр страшно хотел спать, но он не был трусом.

Было довольно темно, когда он появился на поле брани, предваряя толпу родственников, облаченных кто в пижамы, кто в смокинги. Он был в авангарде, потому, что наткнувшись на всю компанию в проходе наверху, закричал: "Дайте мне пройти первым, у меня пистолет!" И они пропустили его. Было очень мило с их стороны не лезть вперед, не толкаться, а вести себя скромно до самопожертвования, вызывая восхищение.

Когда Лорд Эмсворт сказал: "Дайте мне пройти первым", молодой Элгернон Вустер, уже было настроившийся выскочить вперед, воскликнул: "Да, клянусь Юпитером! Мудрое решение, ей-богу!" и ретировался в тыл, а епископ Годэлминга сказал: "Что бы ни случилось, не сомневаюсь, Клэренс поведет нас!"

Лорд Эмсворт на ощупь добрался до основания лестницы и остановился. Холл был очень темным, а грабители, видимо, решили на время затаиться. Вдруг один из них, обладающий скрипучим голосом преступника, что-то произнес. Лорд Эмсворт разобрал лишь "Ги!","Ва!" - что было, вероятно, тайным сигналом для подельников. Лорд поднял револьвер и разрядил его туда, откуда исходил жуткий голос.

К счастью для него, все это время Бакстер оставался на четвереньках. Это без сомнения избавило Лорда Эмсворта от хлопот по найму нового секретаря. Выстрелы просвистели над головой Бакстера один за другим, все шесть, и миновав его, нашли другие мишени. Они распределились следующим образом: Первый выстрел разбил окно и вылетел в ночной воздух, второй поразил обеденный гонг и произвел звук, подобный последнему трубному гласу , третий, четвертый и пятый выстрелы нашли пристанище в стене, а шестой и последний, попал прямо в лицо бабушки его светлости, изображенной на портрете в натуральную величину, чем, собственно неожиданно весьма его улучшил.

Никто не подумает плохо о бабушке Лорда Эмсворта из-за того, что она смахивала на Эдди Фоя, и разрешила изобразить себя в основательной классической манере, присущей одному из мастеров столетней давности, в виде рождающейся из моря Венеры, конечно же, тщательно задрапированной; но невозможно отрицать, что пуля, выпущенная ее внуком, навеки стерла одно из самых знаменитых бельм Замка Блендингс.

Выпустив всю обойму, Лорд Эмсворт произнес: "Кто здесь? Отвечайте!" довольно сурово, как будто он уже хорошо потрудился, скалывая лед, и теперь пришелец должен был проявить себя и понести бремя общественной нагрузки.

Дока Бакстер не ответил. Ничто в мире не могло заставить его произнести слово или звук, которые выдали бы его с головой опасному маньяку, в любой момент готовому перезарядить свой пистолет и продолжить стрельбу. Объяснения, по его мнению, должны были подождать, пока кто-нибудь здравомыслящий не включит свет. Он распластался на ковре и надеялся на лучший исход дела. Его щека коснулась холодной плоти мертвеца, но несмотря на корчи и судороги, он не издал ни звука.

Голос свыше, голос священника, произнес: я думаю, Вы убили его, Клэренс.

Если рассматривать даже самые первые исторические примеры, то любые столкновения объясняются лишь тем, что два тела пренебрегают законом природы, гласящим - данная точка данной поверхности в данный момент времени может быть занята только одним телом.

Была определенная точка у самого основания огромной лестницы, которую Эш, спускающийся вниз из комнаты мистера Петерса, и Джордж Эмерсон, поднимающийся в комнату Алины, должны были миновать в соответсвии со своими собственными маршрутами. Джордж достиг ее в 1 минуту и 3 секунды третьего часа ночи, двигаясь бесшумно, но быстро; а Эш, также сохраняя приличную скорость, прибыл туда в 1 минуту и 4 секунды, тотчас же прервался поход и начался полет его в сопровождении Джорджа Эмерсона, теперь уже спускающегося вниз. Руки Эша обвили шею Джорджа, и Джордж прильнул к его груди.

В определенный момент они достигли подножия лестницы и маленького столика, уставленного редким фарфором и фотографиями в рамочках, который находился рядом с лестницей. Все это - а в особенности редкий фарфор - было услышано Бакстером.

Джордж Эмерсон подумал, что это был грабитель. Эш не знал, что это было, но знал, что хочет стрясти это с себя; поэтому он втиснул руку под подбородок Джорджа и пихнул его. Джордж, к тому времени уже расставшийся навеки с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, но имея в наличии обе руки свободными для дел насущных, держал Эша левой и компостировал его ребра правой.

Эш, убирая левую руку с шеи Джорджа, привнес ее в качестве подкрепления правой руке и использовал уже обе как средство для удушения Джорджа. Это побудило Джорджа, теперь постоянно находившегося снизу, крепко ухватиться за уши Эша и выкрутить их, что ослабило давление на горло и заставило Эша издать первый в этот вечер голосовой звук, в отличие от страстных Хых!, которые испускали оба в ходе конфликта.

Эш удалил рукм Джорджа от собственных ушей и поразил Джорджевы ребра своим локтем. Джордж пнул Эша по левой лодыжке. Эш в очередной раз обнаружил горло Джорджа и снова начал его сжимать; это приятное для всех времяпрепровождение и продолжалось, когда Рациональный Бакстер, пулей просвистев вниз по лестнице, споткнулся о ногу Эша, был выброшен вперед и врезался в другой столик, также уставленный драгоценным фарфором и фотографиями в рамочках.

Холл Бландингс Кастла был скорее дополнительной гостиной, чем холлом; и если бы Леди Энн Ворлингтон не залечивала свою головную боль, то полуденные чаепития для гостей свершались бы здесь. Поэтому он был довольно обильно утыкан маленькими столиками. А были они там расставлены, наверное, не меньше чем в пяти различных местах готовые подвергнуться столкновениям и быть разбитыми вдребезги.

Впрочем, столкновения с маленькими столиками и разбиение их вдребезги - задача, отнимающая уйму времени, не терпящее суеты занятие; и не Джордж, и не Эш, а третья сторона, вмешавшаяся в их маленький конфликт, почувствовала желание задержаться и сделать все, как надо. Эш был категорически против того, чтобы быть разоблаченным и призванным к ответу за присутсвие здесь в такой час; и Джордж, ощутивший собственный язык, и выдававший в пространство холла его(языка) порождения, имел сходное предубеждение против утомительных объяснений, которые неминуемо повлекло бы за собой обнаружение. Как будто по взаимному согласию, каждый ослабил хватку. Они мгновенно перестали пыхтеть; затем тронулись прочь с этого места, Эш - в направлении, где по его предположениям, находилась обитая зеленым сукном дверь в помещения, предназначенные для слуг, Джордж - к лестнице, ведущей в его спальню.

Едва они это проделали, как Бакстер, освободившийся от содержимого стола, который перевернул, начал нащупывать путь к электровыключателю, каковой находился у основания главной лестницы. Передвигался он на четвереньках, что было самым безопасным способом, хотя и более медленным, чем предыдущий.

Шум стал слышен и на верхних этажах. Разбуженное веселым звоном редкого фарфора, население дома воодушевленно приступило к расследованию. Голоса звучали, приглушенные и с вопросительными интонациями.

Между тем, Бакстер продолжал ползти на коленях прямиком к выключателю. Он был практически в том же положении, что Фаворит боксерского ринга, чей подбородок оказался на пути кулака соперника - члена Союза Водителей Грузовиков. Он знал, что все еще жив. Большего он не смог бы сказать. Туманная пелена, до сих пор окутывавшая его мозг, встряска, полученная при неожиданном столкновении со столом, угол, протараненный его макушкой, все вместе создало состояние, подобное сну.

Итак, Рациональный Бакстер продолжал ползти; и в это время его рука, осторожно продвигающаяся вперед, почувствовала нечто - что-то, что не было живым; нечто влажное и холодное, как лед, прикосновение к которому наполнило его непередаваемым ужасом.

Сказать, что сердце Бакстера замерло, было бы физиологически неточно. Сердце не замирает. Каковы бы ни было эмоции его хозяина, оно продолжает биться. Более точно было бы сказать, что Бакстер испытывал чувства человека, впервые пользующегося экспресс-лифтом, человека, который обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей и не видит способа когда-либо вновь соединится с ними. Лишь пустота была в том месте, где следовало бы находится внутренним органам. В горле спеклось и было сухо. По спине проползли мурашки, ибо он знал, к чему именно прикоснулся.

Каким бы болезненным и всепоглощающим не было столкновение со столом, Бакстер ни на мгновение не упустил из вида тот факт, что совсем рядом с ним продолжается неистовая схватка невидимых сил. Он слышал толчки и удары и напряженное дыхание даже тогда, когда стряхивал оказавшийся на нем фарфор. Он почувствовал, что такой бой вряд ли обошелся бы без личной травмы той или иной стороны, либо обеих сторон. Теперь он знал, что случилось нечто худшее, чем просто травма, и что он стоит на коленях там, где присутствует смерть.

Не было никаких сомнений, что мужчина мертв. Обморок сам по себе никогда не делает подбородок таким ледяным. Он поднял голову в темноту и громко закричал тем, кто приближался. Он хотел крикнуть: "Помогите! Убили!" Но страх помешал внятной артикуляции. То, что он крикнул, было: "Паа! Уыыи!" На что с соседней лестничной площадки кто-то начал палить из револьвера.

Граф Эмсворт спал глубоким и мирным сном, когда внизу началась вся эта путаница. Он сел и прислушался. Да; несомненно грабители! Он включил свет и выпрыгнул из постели. Он достал из комода револьвер, и вооружившись таким образом, пошел взглянуть, в чем дело. Сонный лорд не был трусом.

Было довольно темно, когда он появился на поле битвы в авангарде смешанной толпы одетых в пижамы и халаты родственников. Он был в авангарде, так как встретив родню в коридоре наверху, сказал им: "Дайте мне идти первым. У меня револьвер!" И они пропустили его вперед. Они, действительно, были чрезвычайно внимательны, т.е. не пропускали и не пихали друг друг, ничего такого, а вели себя скромно, оставались в тени, на что приятно было посмотреть.

Когда Лорд Эмсворт сказал: "Дайте мне идти первым", юный Алджерон Вустер, уже готовый броситься вперед, сказал: "Да, клянусь Юпитером! Командуйте!" - и скрылся где-то позади всех; а Епископ Годалминский сказал: "Любыми способами, Кларенс, бесспорно; всенепременнейше возглавьте нас."

Когда чувство осязания сказало ему, что он достиг подножия лестницы, Лорд Эмсворт остановился. Холл был очень темен, а грабители, казалось, временно притихли. А потом один из них, человек с бандитским, резким голосом, заговорил. Что именно он сказал, Лорд не смог понять. Это прозвучало как: "Паа! Уыыи!" - вероятно, некий секретный сигнал сообщникам. Лорд Эмсворт поднял свой револьвер и разрядил его в направлении звука.

К своему огромному счастью, Рациональный Бакстер остался в том же положении, на четвереньках. Это, без сомнения, спасло Лорда Эмсворта от забот по найму нового секретаря. Выстрелы прозвучали над головой Бакстера, один за другим, в общем счете шесть раз, и нашли иное прибежище, нежели его персона. А разместились они следующим образом: Первый выстрел сломал окно и усвистел в ночь; второй выстрел ударил в обеденный гонг и произвел совершенно удивительный звук, похожий на трубный глас; третий, четвертый и пятый выстрелы врезались в стену; шестой и последний выстрел попал в портрет, на котором была изображена в натуральную величину бабушка его светлости, угодив прямо в лицо, что, все-равно, пошло на пользу.

Никто и не думает о бабушке Лорда Эмсворта плохо, т.к. она была похожа на Эдди Фоя и позволила нарисовать себя не в тяжелой классической манере портретов столетней давности, а в виде Венеры - конечно, задрапированной соответствующим образом, - выходящей из моря; но нельзя отрицать, что пуля внука навсегда испортила один из самых выдающихся "шедевров" Бландингс Касла.

Полностью разрядив револьвер, Лорд Эмсворт произнес: "Кто здесь? Отзовись!" довольно-таки обиженным тоном, как будто чувствовал, что сам сделал первый шаг к перемирию, и теперь злоумышленник должен был решить, выдать ли свое присутствие и проявить ли со своей стороны светскую любезность.

Рациональный Бакстер на ответил. Ничто в целом мире не смогло бы в тот момент заставить его заговорить или вообще издать звук, который выдал бы его местоположение опасному маньяку, который мог перезарядить свой револьвер в любой момент и возобновить стрельбу. Объяснения, по его мнению, можно было отложить до тех пор, как кто-нибудь разумный не включит свет. Он прижимался к ковру и уповал на лучшее. Его щека касалась трупа, лежавшего рядом; но не смотря на дрожь во всем теле, он не издал ни звука. После тех шести выстрелов он был далек от мысли о разговоре.

Голос сверху, голос епископа, произнес: "Думаю, вы убили его, Кларэнс".

Согласно мало-мальскому опыту, единственной причиной возникновения всякого рода коллизий, является пренебрежение законом Природы, который гласит, что в заданном месте пространства, в каждый момент времени следует располагать только одно тело.

И вот некое место у подножия баллюстрады должны были пересечь как Эш спускающийся из комнаты мистера Питерса, так и Джордж Эмерсон поднимающийся к Эйлин. Джордж появился там в два часа одну минуту и три секунды, двигаясь бесшумно, но стремительно; а Эш, также достигнув значительной скорости, прибыл туда в два часа, одну минуту и четыре секунды, и вдруг он завершает ходьбу и летит вместе с Джорджем Эмерсоном вниз. Его руки оказываются на шее у Джоржда, а сам Джордж цепляется за его талию.

Как и положено они добираются до основания лестницы, а там и до маленького столика, стоящего неподалекy, с сервизом и фотографиями в рамках. Именно это и услышал Бакстер прежде всего - звон разбитого фарфора.

Джордж Эмерсон подумал - это грабитель. А Эш не знал, что это, но был уверен, что "это" надо стряхнуть; вот он добрался до подбородка Джорджа и сильно толкнул его вверх. Джордж, к этому времени начисто лишившись говяжьего языка, хлеба, ножа, вилки, соли, штопора и бутылки белого вина, держит Эша левой рукой и молотит его в живот правой, благо обе руки у него оказались свободными.

Эш, убрал левую руку с шеи Джорджа и создав тем самым рычаг для правой использовал обе как средство удушения Джорджа. Тому ничего не оставалось, как лежа внизу, крепко схватить Эша за уши и вывернуть их, ослабляя удушливую хватку и заставляя Эша издать первый звук за вечер, после резкого Ах!, которое вылетело из уст обоих при столкновении.

Эш оторвал руки Джорджа от своих ушей и саданул его локтем под ребра. За что Джордж брыкнул Эша по левой коленке. Эш опять обнаружил шею Джорджа и стиснул ее с новой силой; а тут еще добавил веселья и деятельный Бакстер, который стремглав слетев с лестницы и зацепив ноги Эша, летит вперед и врезается в другой столик, тоже с оставленными там сервизом и фотографиями в рамках.

Холл в Бландингском замке служил скорее дополнительной гостинной, нежели холлом. Лэди Анн Уорблингтон могла сервировать там послеобеденный чай для гостей, если не страдала от головных болей у себя в спальне. В результате холл был заставлен маленькими столиками. На самом деле их было по крайней мере еще пять, дожидавшихся своей участи.

Однако, задача уничтожения маленьких столиков требовала достаточно беспечного времяпрепровождения, но, ни Джордж, ни Эш, по воле случая втянутые в это мероприятие, не чувствовали должного рвения остаться и довершить дело. Эш был всячески против своего обнаружения и привлечения к ответу за нахождение там в этот час, а Джордж, пекущийся о говяжьем языке и приложениях к нему теперь уже рассыпанных по холлу, был также предубежден против утомительного объяснения, которое повлекло бы за собой открытие его присутствия.

Как будто бы сговорившись каждый вдруг прекратил схватку. Они постояли еще немного отдуваясь, а затем разошлись - Эш в предполагаемом направлении к двери обитой зеленым сукном, что вела к половине прислуги, Джордж к лестнице ведущей в его спальню.

Едва они ушли, как Бакстер, отпряв от содержимого столика, который он перевернул, начал продвигаться наощупь по направлению к электрическому выключателю также расположенному у подножия главной лестницы. Он перемещался на четвереньках, использовав способ более безопасный, чем тот, которым он двигался ранее, хотя и более медленный.

Шумы стали появляться на следующих этажах. Взбудораженные звуком разбиваемого чайного сервиза, домочадцы озадачивались его причиной. Зазвучали голоса, приглушеные и с вопросительными интонациями.

Тем временем Бакстер целеустремленно ползет на четвереньках по направлению к выключателю света. Он оказался примерно в тех же условиях, что и боксер на которого возлагались все надежды, подставившего свой подбородок под удар своего соперника - члена профсоюза водителей грузовиков. Он знал, что он по-прежнему жив. Но большего он сказать не мог. Остатки сна, которые еще витали в его мозгу, встряхнулись от столкновения со столом, угол которого он протаранил затылком, и перемешались в его голове произведя сомнамбулическое состояние.

И вот деятельный Бакстер ползет дальше; и по мере того как он ползет, его рука предусмотрительно тянется вперед и опускается на что-то - что-то неживое; липкое и холодное как лед, прикосновение к чему вызывает у него неописуемый ужас.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось было бы физиологически неточным. Сердце не может находится в покое. Несмотря на эмоции хозяина - оно продолжает биться. Было бы более точно сравнить Бакстера с человеком совершающим первый раз в жизни поездку на скоростном лифте, когда он чувствует, что обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей и не видит способа когда-либо воссоединиться с ними обратно, по крайней мере в ближайшее время. В месте где должны были находиться его главные внутренние органы зияла огромная холодная пустота. Горло его пересохло, дыхыние перехватило. Спина покрылась мурашками - он знал к чему он сейчас прикоснулся.

Несмотря на сильную боль от столкновения со столом, Бакстер не терял из виду тот факт, что сразу позади него происходит свирепая битва между невидимыми противниками. Он слышал обмен глухими ударами и тяжелое дыхание даже когда стряхивал остатки чайного сервиза. Такое сражение, понятно, не могло не привести к сильному увечью либо первой, либо второй сражающейся стороны, либо обоих сторон. Он знал теперь, что произошло худшее, чем просто увечье и что он сейчас стоит на коленях в присутствии смерти.

Не было сомнения, что человек мертв. Такое ледяное окоченение не может быть результатом только беспамятства. Он поднял голову в темноте и громко закричал оповещая о случившемся. Он хотел крикнуть: "На помошь! Убийство!" Но страх сковал его язык. Вместо этого он прокричал: "На п! Уби!" На что кто-то стоящий поблизости от лестницы принялся стрелять из револьвера.

Лорд Эмсворт спал крепким и безмятежным сном, когда внизу началась эта неразбериха. Он привстал и прислушался. Да, без сомнения грабители! Он зажег свет и вскочил с постели. Он вытащил пистолет из камода и таким образом вооруженный пошел поглядеть на происходящее. Со сна он и не думал о страхе.

Было совсем темно, когда он прибыл на место коллизии, во главе стайки родственников кто в пижамах, а кто в халатах. Он возглавлял процессию, потому что встретив этих родственников в корридоре перед холлом, он им сказал: "Позвольте, я пойду впереди. У меня пистолет." И они позволили ему быть первым. На самом деле они вели себя весьма достойно при этом, не привлекая к себе внимания, не толкаясь, скромно держась позади него, что было интересно наблюдать со стороны.

Когда лорд Эмсворт сказал, "Позвольте, я пойду впереди," молодой Алгернон Вустер, который уже готов был возглавить дело, воскликнул, "Клянусь Юпитером! Ей-богу, это правильно!"- и скромно отошел в сторону; а епископ из Годалминга сказал: "Ради-бога, Кларенс, несомненно, будь добр - веди нас."

Когда чувство осязания сказало Кларенсу, что он достиг подножия лестницы, лорд Эмсворт остановился. В холле было очень темно и казалось, что грабители приостановили свою деятельность. И вдруг один из них, человек с неприятным, скрипучим голосом заговорил. Что он сказал, лорд Эмсворт не разобрал. Это было похоже на "На п! Уби!" - возможно какой-то секретный сигнал своим сообщникам. Лорд Эмсворт поднял пистолет и выпустил всю обойму в направлении говорящего.

Деятельный Бакстер не изменил своего положения "на четвереньках", что было особенно удачно с его стороны. Это несомненно спасло лорда Эмсворта от заботы искать нового секретаря. Выстрелы просвистели над головой Бакстера, общим числом шесть, и нашли другое предназначение. Пули распределились следующим образом: первая пуля разбила окно и улетела в ночь, вторая попала в обеденный гонг, произведя необычайный шум, наподобии Трубного Гласа; третья, четвертая и пятая попали в стену; шестая и последняя попала в портрет бабушки его светлости в натуральную величину, искалечив ее лицо до неузнаваемости.

Говорили, что не надо переживать за бабушку лорда Эмсворта, потому что она выглядела как Эдди Фоу, и позволила себя изобразить в виде Венеры - достаточно задрапированной и конечно выходящей из моря, в соответствии с помпезным классическим стилем рисования портретов лет сто назад; но что невозможно было отрицать, так это то, что пуля ее внука навсегда избавила Бландингский замок от самого значительного не радующего глаз произведения.

Отстрелявшись, лорд Эмсворт сказал, "Кто здесь? Говорите!" демонстрируя своим обиженным тоном, что это он сделал первый шаг и теперь дело злоумышленника показать свое доброе расположение.

Деятельный Бакстер не отвечает. Ничто в этом мире не заставило бы его сейчас говорить, или издать какие-либо звуки могущие хоть как-то подсказать опасному маньяку его, Бакстера(доб. перев.), положение - не премини господь, маньяк может в любой момент перезарядить пистолет и повторить пальбу. Боже, когда же кто-нибудь додумается включить свет, думает Бакстер, все объснения потом... Он распластался на паркете и надеялся на лучшее. Его щека касалась трупа, лежащего позади, но он не издал ни единого возгласа, хотя мелко моргал и содрогался. После тех шести выстрелов ему было не до возгласов.

Голос епископа, сверху произнес: "Я думаю, вы убили его, Кларенс."

По сути дела, первопричиной столкновений любого рода является то, что два тела бросают вызов закону природы, согласно которому только одно из них может находиться в данной точке плоскости в определенный момент времени.

Такая точка существовала у основания парадной лестницы: она входила в маршрут Эша, спускавшегося из комнаты г-на Питерса, и Джорджа Эмерсона, который направлялся наверх, в комнату Алины. Джордж оказался в означенной точке в два часа, одну минуту и три секунды пополуночи, двигаясь бесшумно, однако с проворством; Эш, также на приличной скорости, прибыл туда в два часа, одну минуту и четыре секунды, после чего его пешая прогулка завершилась и начался полет вниз в компании Джорджа Эмерсона. При этом Эш обнимал Джорджа за шею, а тот прильнул к груди Эша.

Через положенное время они достигли подножия лестницы и стоявшего рядом небольшого столика, уставленного фарфоровыми безделушками и фотографиями в рамках. Именно этот звук - и в особенности звон фарфора - донесся до слуха Бакстера.

Джордж Эмерсон подумал, что столкнулся с ночным грабителем. Эш не знал, с чем он столкнулся, но точно знал, что хочет от этого избавиться, поэтому просунул руку Джорджу под подбородок и нанес удар вверх. К этому моменту Джордж уже навсегда простился с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина; и поскольку руки его были свободны для выполнения необходимых в данную минуту действий, левой он схватил Эша, а правой ткнул его в живот.

Убрав левую руку с шеи Джорджа, Эш использовал ее для укрепления позиций правой и с помощью обеих рук начал душить Джорджа. Это заставило Джорджа, прочно обосновавшегося внизу, крепко ухватить Эша за уши и выкрутить их, отчего хватка на его горле немного ослабела, а Эш издал первый за эту ночь возглас, если не считать выразительного "ах-х", которым оба разразились в момент столкновения.

Эш оторвал руки Джорджа от своих ушей и двинул ему локтем под ребра. Джордж лягнул противника в левую лодыжку. Эш вновь нащупал горло Джорджа и стиснул его; оба проводили время весьма славно, как вдруг Неутомимый Бакстер со свистом пронесся вниз по перилам, споткнулся о ноги Эша, вылетел вперед, как пушечное ядро, и с размаху въехал в другой столик, также занятый фарфоровыми безделушками и фотографиями.

Холл Бландингского замка скорее выполнял роль дополнительной гостиной: в тех случаях, когда леди Энн Уорблингтон не принимала лекарство от мигрени у себя в спальне, она обычно приказывала подавать вечерний чай гостям в холл. По этой причине он был довольно густо утыкан столиками. По меньшей мере, еще пять из них, расставленные там и сям, ожидали, чтобы в них врезались и сокрушили вдребезги.

Врезаться в столики и крушить их вдребезги, однако, - задача, которая требует значительных затрат времени, так сказать, занятие в часы досуга, тогда как ни Джордж, ни Эш не были настроены продолжать в том же духе и сносить столики честь по чести, тем более, что к их маленькой коллизии присоединилась третья сторона. Эш совершенно не желал, чтобы его обнаружили и призвали к ответу по поводу присутствия здесь в такой поздний час; Джордж, помня о языке и сопутствующих ему предметах, ныне разбросанных по всему холлу, имел аналогичное предубеждение против утомительных объяснений в ходе возможного расследования.

Словно сговорившись, оба разжали объятия. Мгновение они стояли, тяжело дыша, затем побрели прочь: Эш - туда, где, по его мнению, должна была находиться обитая зеленым сукном дверь комнаты для слуг, Джордж - к лестнице, ведущей в его спальню.

Едва они разошлись, как Бакстер стряхнул с себя содержимое опрокинутого им столика и начал шарить в поисках пути к выключателю, который располагался у парадной лестницы. Передвигался Бакстер на всех четырех конечностях, находя этот способ более безопасным, хотя и не столь скоростным по сравнению с методом, избранным ранее.

На верхних этажах раздался шум. Разбуженное веселым хрустом фарфора домашнее сообщество решило разузнать, что происходит. Послышались приглушенные голоса, вопрошающие, в чем дело.

Тем временем Бакстер упрямо полз на четвереньках к выключателю. Он находился примерно в том же состоянии, что и белый боксер на ринге, который пытается отобрать чемпионский титул у негра - члена профсоюза водителей грузовиков и при этом подставляет челюсть прямо под кулак соперника. Бакстер понимал, что все еще жив. Большего сказать он не мог. Он до сих пор окончательно не проснулся, а кроме того, давала о себе знать встряска, полученная при неожиданном столкновении со столиком - Бакстер расшиб макушку о его угол, и из-за всего этого пребывал где-то между сном и явью.

Неутомимый Бакстер полз дальше и дальше; рукой он осторожно нащупывал путь и вдруг наткнулся на что-то - нечто неживое, влажное и холодное, как лед, прикосновение к чему вызвало в нем невыразимый страх.

С точки зрения физиологии, было бы не совсем верным сказать, что Бакстер замер. Живое сердце не замирает, и какие бы эмоции ни испытывал его хозяин, оно продолжает биться. Бакстер, скорее, чувствовал себя, как человек, который впервые совершил поездку на скоростном лифте - он обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей и не уже надеется встретить их вновь. На месте сокровенных частей своего тела Бакстер ощущал глубокую и холодную пустоту, в горле у него пересохло, спина покрылась мурашками: он понял, чего коснулся.

Несмотря на то, что дуэль со столиком была болезненной и всепоглощающей, Бакстер ни на миг не забывал, что в непосредственной близости от него происходила свирепая борьба невидимых сил. Даже отряхиваясь от фарфоровых безделушек, он слышал глухой стук, звук тяжелых ударов и прерывистое дыхание. Конечно, такая битва могла завершиться только нанесением телесных повреждений представителю одной стороны, либо другой, либо же обеих сторон. Теперь Бакстер знал, что дело кончилось хуже, чем просто увечьями, и что он склонил колени в присутствии смерти.

Несомненно, человек был мертв. Никакой обморок не мог вызвать такого ледяного холода. В темноте Бакстер поднял голову и громко закричал в направлении приближавшихся к нему людей. Он хотел крикнуть: "На помощь! Убийство!", но ужас помешал ему произнести слова членораздельно, и у него вышло "На по..! Уби..!". В ответ на это со стороны лестницы кто-то начал палить из револьвера.

До того как началась заварушка внизу, граф Эмсворт крепко и мирно спал. Проснувшись, он сел в постели и прислушался: так и есть, грабители! Он зажег свет, вскочил с кровати, взял из ящика пистолет и, вооружившись таким образом, отправился разбираться, в чем дело. Мечтательный пэр отнюдь не был трусом.

На место происшествия, где царила полная темнота, он прибыл во главе пестрого собрания родственников, облаченных в пижамы и ночные рубашки. Он возглавлял отряд, так как, встретив родню в коридоре наверху, сказал им: "Я пойду первым. У меня пистолет". И они пропустили его и вообще вели себя очень любезно - не лезли вперед, не толкались и все такое прочее. Напротив, они держались очень скромно и сдержанно, просто приятно было посмотреть.

Когда лорд Эмсворт произнес: "Я пойду первым", юный Алджернон Вустер, уже было совсем собравшийся занять место лидера, воскликнул: "Боже мой, конечно! Вот это план, черт возьми!" - и скрылся в задних рядах, а епископ Годалмингский сказал: "Ну разумеется, Кларенс, кому как не тебе вести нас".

Лорд Эмсворт остановился, когда осязание подсказало ему, что он добрался до подножия лестницы. В холле было очень темно, и грабители, казалось, на время прекратили свои действия. Один из них, со скрипучим голосом бандита, заговорил. Что именно он сказал, лорд Эмсворт не разобрал; что-то вроде "На по..! Уби..!" - очевидно, это был какой-то тайный сигнал сообщникам. Лорд Эмсворт вскинул револьвер и разрядил его в направлении звука.

Неутомимый Бакстер, к большому для него счастью, не переменил позы и по-прежнему стоял на четвереньках. Несомненно, это избавило лорда Эмсворта от хлопот по найму нового секретаря. Пули пропели над головой Бакстера одна за другой, все шесть, и нашли себе иные, нежели его особа, цели. Они распределились следующим образом: первая пуля разбила окно и просвистела в ночь; вторая пробила обеденный гонг и произвела совершенно удивительный звук, похожий на глас архангельской трубы, возвещающей конец света; третья, четвертая и пятая застряли в стене; шестая и последняя пуля угодила прямо в лицо на портрете в полную величину бабушки его светлости и улучшила сей портрет сверх всяких ожиданий.

Никто не скажет худого слова о бабушке лорда Эмсворта только из-за того что, будучи похожей на Эдди Фоя, она позволила себе заказать свой портрет, да еще в тяжеловесном классическом стиле картин столетней давности - в виде Венеры (конечно же, в приличествующем костюме), выходящей из пены морской; однако при этом невозможно отрицать, что пуля, выпущенная ее внуком, навечно избавила Бландингский замок от одного из самых оскорбительных для человеческого глаза уродств.

Разрядив револьвер, лорд Эмсворт произнес: "Кто здесь? Отвечайте!" Тон его был довольно обиженным, как будто он сделал первый шаг навстречу и теперь наступила очередь злоумышленника проявить себя и выполнить свою часть светских обязанностей.

Неутомимый Бакстер молчал. В эту минуту ничто в мире не могло заставить его заговорить либо испустить какой бы то ни было звук и выдать свое местонахождение опасному маньяку, который в любой момент мог перезарядить пистолет и возобновить расстрел. Бакстер считал, что объяснения можно отложить до того времени, когда у кого-нибудь хватит духа зажечь свет. Он распластался на ковре и понадеялся на лучшее. Его щека коснулась трупа; Бакстер содрогнулся, но не вскрикнул. После шести выстрелов, с криками было покончено.

Сверху раздался голос епископа: "Кларенс, по-моему, ты его убил".

Пытаясь объяснить случившееся, следует отметить, что единственной причиной любых противоречий служит пренебрежение законами природы, в соответствии с которыми только одно из двух тел может занимать определенное место на определенном участке территории в определенный момент времени.

У основания огромной лестницы и было такое место, лежащее на пути Эша, спускающегося из комнаты мистера Питера, и Джорджа Эмерсона, поднимающегося в комнату Алины. Джордж достиг указанного места в два часа ночи и три секунды, двигаясь спокойно, но быстро; а Эш, также двигавшийся достаточно быстро, был там в два часа одну минуту и четыре секунды. Неожиданно он остановился и, обхватив руками шею Джорджа Эмерсона, вцепившегося ему в бок, покатился вместе с ним вниз.

Через некоторое время оба оказались у подножья лестницы и находившегося рядом маленького столика, на котором соответственно случаю стоял фарфоровый сервиз и фотографии в рамках. Этот звук (особенно отчетливо был слышен звон соответствующего случаю сервиза) и услышал Бакстер.

Джордж Эмерсон подумал, что это был вор. Эш не имел ни малейшего понятия, кто это был, но точно знал, что от него надо избавиться; поэтому он обхватил шею Джорджа и надавил на подбородок. У Джорджа, распрощавшегося к этому времени с языком, хлебом, ножом, вилкой, солью, штопором и бутылкой белого вина, руки также были свободны, и он схватил Эша левой, а правой нанес удар по ребрам.

Эш, убрав левую руку с шеи Джоджа, воспользовался ей в качестве подкрепления правой и предпринял новую попытку задушить противника. Джорджу, находившемуся все время снизу, ничего не оставалось, кроме как схватить Эша за уши и скрутить их; таким образом он ослабил хватку противника и заставил Эша издать первый за весь вечер гласный звук - до этого оба издавали только взрывное "Пф!".

Вырвавшись из рук Джорджа, Эш нанес ему удар локтем под ребра. В ответ Джордж врезал ему ногой по лодыжке. Руки Эша вновь нащупали горло противника и сдавили его; в общем, всем нравилось такое времяпрепровождение, как вдруг расторопный Бакстер, с шумом несшийся вниз по лестнице, споткнулся о ногу Эша, перелетел через него и налетел на другой столик, на котором также соответственно случаю стоял фарфоровый сервиз и фотографии в рамках.

Холл в замке Блэндингов больше напоминал еще одну гостиную, где леди Энн Воблингтон угощала своих гостей чаем, если в этот момент ее не беспокоила мигрень. Этим и объяснялось наличие огромного количества стоявших повсюду маленьких столиков. И сейчас не меньше пяти из них замерли в ожидании атаки и разгрома.

Но поскольку разгром маленьких столиков требует достаточно много времени, ни Джордж, ни Эш, ни третий невольный участник событий не захотели остаться и завершить начатое дело. Эш не имел ни малейшего желания быть обнаруженным и отчитываться, почему и зачем он оказался в данном месте в данное время. Джордж, осознавший, что кусочки языка и все остальное разбросаны сейчас по всему холлу, также был против утомительных объяснений, которые пришлось бы давать в случае обнаружения.

Словно сговорившись, противники ослабили хватку. Минуту они стояли, часто и тяжело дыша, а затем покинули помещение: Эш скрылся за обитой зеленым сукном дверью, ведущей, по его мнению, в часть дома, отведенную для слуг, а Джордж поднялся в свою спальню.

Едва они скрылись, Бакстер, стряхнувший с себя содержимое опрокинутого столика, начал на ощупь прокладывать себе путь к выключателю, расположенному у основания главной лестницы. Он полз на четвереньках, посчитав этот способ передвижения наиболее безопасным, хотя и несколько более медленным по сравнению с теми, которыми он пользовался до этого.

Сверху послышались голоса. Разбуженные веселым звоном фарфорового сервиза, обитатели дома энергично принялись выяснять, что произошло.

Тем временем Бакстер уверенно полз к выключателю. Его состояние оставляло желать лучшего. Он знал, что все еще жив. Но не более того. Дрема, царившая в голове после сна, встряска от столкновения со столиком, удар головой об угол - все это породило то призрачное состояние, в котором он сейчас пребывал.

Но расторопный Бакстер настойчиво полз вперед, как вдруг его рука наткнулась на что-то холодное и липкое без каких-либо признаков жизни, и прикосновение к этому повергло его в неописуемый ужас.

Сказать, что сердце Бакстера остановилось, было бы физиологически неточно. Сердце продолжало биться в независимости от эмоций владельца. Правильнее было бы сказать, что Бакстер чувствовал себя как человек, впервые пользующийся лифтом, жизненно важные органы которого остались несколькими этажами ниже, и не было никакой надежды на их возвращение. На месте этих органов была леденящая пустота. В горле пересохло. Но тело продолжало ползти подальше от ужасного места, ибо он знал, что там было.

Каким бы болезненным и увлекательным одновременно не было столкновение со столиком, Бакстер ни на секунду не забывал о том, что где-то рядом идет напряженная борьба двух невидимых соперников. Он слышал глухие тяжелые удары и сдавленное дыхание, когда стряхивал с себя осколки фарфорового сервиза, и подумал, что в таком поединке без травм одного из противников или сразу обоих не обойтись. Но теперь он знал, что все было гораздо хуже, и преклонил колена перед лицом смерти.

Сомнений в том, что человек мертв, не было. Человек в бессознательном состоянии не мог быть таким холодным. Бакстер поднял голову и громко крикнул. Он хотел закричать: "Помогите! Убийство!". Но от страха смог выдавить лишь: "По-о! У-у!". Откликом на его слова (если то, что он произнес, можно назвать словами) были выстрелы с лестницы.

Граф Эмсворт крепко спал, когда снизу послышался шум. Он приподнялся и прислушался. Сомнений не было - это грабители. Он вскочил, включил свет, выхватил из ящика пистолет и, вооружившись таким образом, пошел туда, откуда доносился шум. Сонный лорд не был трусом.

Когда он добрался до места сражения, было довольно темно. В помещении толпились люди в пижамах и пеньюарах. Увидев их, граф крикнул: "Дайте пройти! У меня пистолет!". Толпа расступилась. Зрелище было поистине великолепным: никакой суеты и толкотни, сдержанность и скупость движений радовали глаз.

Когда лорд Эмсворт сказал: "Дайте пройти!", молодой Элджернон, который уже почти пролез вперед, воскликнул: "Ей-богу! Отличная идея!" и исчез за спинами, а епископ произнес: "Конечно, Клэренс, идите вперед".

Нащупав лестницу, лорд Эмсворт остановился. В холле царила непроглядная тьма, и было похоже, что грабители временно прекратили борьбу. Затем один из них с резким зловещим голосом заговорил. Разобрать слова было невозможно. Это было что-то вроде: "По-о! У-у!". Возможно, это был сигнал. Лорд Эмсворт поднял револьвер и выстрелил туда, откуда раздался звук.

По чистой случайности расторопный Бакстер продолжал стоять на четвереньках. Это обстоятельство спасло лорда Эмсворта от необходимости искать нового секретаря. Шесть пуль просвистели над головой Бакстера одна за другой. Их последним пристанищем оказалось все, что угодно, только не тело Бакстера, а именно: первая разбила окно и скрылась во мраке ночи; вторая врезалась в гонг, оповещавший всех о начале трапезы, и наделала много шума, словно это был не гонг, а Иерихонская труба; три следующие врезались в стену, а последняя испортила портрет бабушки его светлости, попав прямо в лицо несчастной и изменив его до неузнаваемости.

Трудно представить себе что-либо уродливее портрета бабушки лорда Эмсворта, на котором она выглядела как Эдди Фой. Данная особа позволила запечатлеть себя в образе Венеры, выходящей из морской пены (одеяние было соответствующим). Портрет был выполнен в классическом стиле, господствовавшем лет сто назад, и трудно было бы отрицать, что пуля ее внука навсегда избавила замок Блэндингов от этого уродства.

Опустошив обойму, лорд Эмсворт обиженно спросил: "Кто здесь? Отзовитесь!", словно считал, что если он сделал первый шаг, то теперь злоумышленик должен был приложить некоторые усилия и внести свою лепту в прелесть вечера.

Расторопный Бакстер хранил молчание. В тот момент ничто не могло заставить его заговорить или хотя бы издать какой-то звук, который мог выдать его местонахождение сумасшедшему маньяку, способному в любой момент перезарядить пистолет и прикончить его. Объяснения можно отложить до тех пор, думал он, пока у кого-нибудь не хватит ума включить свет. Он вжался в пол, надеясь на лучшее. Его щека коснулась трупа, лежащего рядом, и хотя Бакстер дрожал как осиновый лист, ни один звук не вырвался из его груди. После шести выстрелов Бакстер просто онемел от ужаса.

Сверху послышался голос епископа: "Мне кажется, вы убили его, Клэренс".

На первый взгляд основная причина, почему происходят различные коллизии, заключается в том, что двое игнорируют закон природы, гласящий о том, что в определенный момент времени в данной точке данной плоскости может находиться только одно тело. Подножие этой громадной лестницы, которую должны были преодолевать Аше и Джордж Эмерсон, один v спускаясь от г-на Петерса, другой v поднимаясь в кабинет Элайна, и было такой точкой, лежащей на их пути. Джорджу требовалось чуть более минуты, когда в начале третьего он бесшумно, но быстро взбирался по ступенькам; через час Аше, также удерживающий хорошую скорость, преодолевал ее за 1 мин и 4с, переходя с обычного шага на летящую походку, и встречал на своем пути Джорджа Эмерсона, уже спускающегося. Аше обхватывал Джорджа за шею, который в ответ хватался за его талию. В надлежащее время они подходили к подножию лестницы и проходили мимо небольшого столика, заставленного редким фарфором и фотографиями в рамках, который стоял совсем близко к лестнице. Это все, фарфор в особенности, что было известно Бакстеру.Джордж Эмерсон склонялся к версии воровства. У Аше не было не малейшей идеи, единственное, что занимало его v как от всего этого поскорее избавиться; поэтому он хлопнул Джорджа по подбородку. Но Джордж, который к этому времени расправился с едой и бутылкой белого вина и был свободен, удержал Аше левой рукой, а правой пнул его под ребро. Аше, убрав руку с его шеи, уже с удвоенной силой набросился на Джорджа. Полностью поверженному Джорджу ничего не оставалось как схватить Аше за уши и выкрутить их, отчего последний расцепил руки. Он издал первый звук за вечер, отличный от взрывного Ух-ты!, который они оба издали, когда столкнулись друг с другом. Аще оттащил руки Джорджа от своих ушей и ударил его под ребро локтем. Джордж ответил Аше ударом под лодыжку. Аше снова потянулся к горлу обидчика и начал сжимать его с новой силой; оба наслаждались моментом, когда мастер Бакстер, насвистывая спустился по ступенькам, споткнулся об ногу Аше, полетел вперед и наткнулся на другой стол, который также был заставлен редким фарфором и фотографиями в рамках. Холл в замке Бландингс больше походил на великолепный салон; и всякий раз, когда леди Энн Варблингтон не была занята лечением мигрени в своей спальне, она постоянно в полдень пила с гостями чай в этом холле. Поэтому в нем на довольном большом расстоянии стояло несколько крошечных столиков. Их было не более пяти, разбросанным по разным углам, томящихся в ожидании пока на них не наткнутся и не раздавят. Однако сталкиваться и давить столики v задача не из легких, а занятие для досуга; и ни Джороджу ни Аше при появлении постороннего не захотелось остаться и вести себя в соответствии с нормами. Аше жутко не хотел, чтобы все раскрылось и ему пришлось объяснять, что он делает здесь в это время; а Джордж... относился предвзято к нудным объяснениям, которые являются неотъемлемой частью расследования. Как будто с обоюдного согласия оба расцепили руки. На мгновение они замерли, тяжело дыша; затем покинули место v Аше в направление зеленоватой двери, ведущий на половину для слуг, Джордж к лестнице, в направление своей спальни. Едва они удалились, как Бакстер, уже разгребший себя из под вазочек и рамок со стола, опрокинутого им же самим, начал на ощупь продвигаться к выключателю, к тому самому у подножия лестницы. Он полз на четвереньках из соображений осторожности, не смотря на то, что этот способ передвижения был намного медленнее предыдущего. С верхнего этажа усиливался шум. Разбуженные звоном редкого фарфора, обитатели так и ждали, когда же им начнут задавать вопросы. Были слышны голоса, что-то спрашивающие и бормочущие. Тем временем Бакстер продолжал подползать на четвереньках к выключателю. Его состояние было сравнимо с чувствами мистера Большие Надежды на ринге, после того, как тот подставил свой подбородок под удар противника-любителя из общества водителей грузовиков. Он знал, что еще жив. Но не более. Нестерпимое желание поспать, которое все-еще не покидало его, а также встряска после столкновения со столом, угол которого угодил в голову, перенесли его куда-то далеко. Но Бакстер продолжал ползти; осторожно продвигаясь вперед, но вдруг он упал на что-то v то, что уже не было живым; что-то липкое и ледяное, прикосновение к которому охватило его неописуемым ужасом. С физиологической точки зрения было бы неверным сказать, что сердце у Бакстера остановилось. Нет, это не так. Чтобы не чувствовал его владелец, оно продолжало отстукивать ритм. Более точным было бы высказывание, что Бакстер чувствовал себя так, как человек, который впервые едет в скоростном лифте и обогнал свои жизненно важные органы на несколько этажей, но не видит никаких перспектив соединиться с ними снова. У него пересохло в горле, он стал задыхаться. По его спине бегали мурашки, потому что он догадался к чему прикоснулся. Поглощенный болью, а именно это он испытывал после удара об стол, Бакстер никогда не терял из виду тот факт, что совсем рядом с ним происходила беспощадная битва между невидимыми силами. Он слышал толчки и звуки ударов, так же как и тяжелое дыхание, еще когда стряхивал со своей персоны совсем не дешевый фарфор. Будучи военным, он осознавал, что едва мог принести вред какой-то из сторон, или сразу обоим. Но теперь ему было ясно, что случилось не просто потасовка тогда, когда он ползал на коленях. Не было сомнений, что это был мертвец. От потери сознания люди так не холодеют. Бакстер посмотрел в темноту и крикнул. Он хотел крикнуть "Помогите! Убийство!" Но страх сковал его и он издал "Пом! Уби!" После чего неподалеку от лестницы послышались выстрелы. Граф Эмсфорт крепко и мирно спал, когда внизу началась потасовка. Он сел и начал прислушиваться. Да, без сомнения, это воры! Он включил свет и вскочил с постели. Вытащил со шкафчика пистолет, и уже вооруженный пошел посмотреть, в чем дело. Спящий лорд не трус! Было довольно темно, когда лорд спустился к месту битвы в окружении дам, пестривших в пижамах и пеньюарах. Он был во главе этой шумной компании потому что, когда встретил их еще наверху сказал: "Я пойду впереди. У меня есть пистолет". И они пропустили его вперед. На самом деле, они даже не противились, шли, не выдвигаясь вперед или толкаясь, а вели себя скромно и тихо, что за ними было приятно наблюдать. Когда лорд Эмсворт сказал "я пойду первым", юная Алгернун Вустер, которая уже почти выскочила вперед, сказала "Боже мой! Звучит здраво! Да конечно!" - и исчезла в тени заднего ряда; И эпископ Годалминский сказал: "Без сомнения, Клеренс присоединится к нам". Когда до лорда дошло, что он стоит у подножия лестницы, он затих. В холе было очень темно и казалось, что воры на время замерли. Вдруг один из них, мужчина резким голосом с хулиганскими нотками что-то произнес. Что именно лорд Эмсворт не смог разобрать. Что-то похожее на "Пом! Уби!" Возможно это был какой-то тайный сигнал для его сообщников. Лорд Эмсворт поднял пистолет и выстрелил туда, откуда слышался звук. Слава Богу, Бакстер еще не поднялся с колен. Если бы не это, Лорду Эмсворту пришлось искать нового секретаря. Пули пролетали над головой Бакстера одна за другой, всего шесть. Но они избрали другую цель и разлетелись в разные стороны: Первая разбила окно и улетела в ночную мглу; вторая пуля попала в обеденный гонг и стала причиной чрезвычайного грохота, подобного звону колокола; третья, четвертая и пятая вошли в стену; последняя шестая пуля попала в картину, на которой была изображена в полный рост бабушка лорда. Пуля обезобразила ее лицо до неузнаваемости. Но большой беды в этом не было, так как внешность бабушки вызывала только испуг. Она позволила написать с себя портрет в грубой классической манере прошлого века, в стиле Венеры, прикрытой материей, которая, без сомнения, поднимается с морской воды; но нельзя было не согласиться с тем, что пуля внука навсегда стерла с глаз один из сильнейших раздражителей в замке. Выпустив обойму, Лорд Эмсворт произнес с нотками обиды, "Кто здесь? Говорите!", как будто понял, что свою часть дела он сделал, и теперь наступила очередь незваного гостя принять участие в данной перепалке репликами. Но хитрюга Бакстер не отвечал. Ничто в мире не могло бы заставить его сейчас вымолвить и слово, или каким-то другим образом выдать свое местонахождение безумному маньяку, который в любой момент может наполнить обойму и возобновить стрельбу. Он полагал, что объяснения можно отложить до тех пор, пока кому-то в голову не придет мысль включить свет. Он прильнул к ковру и надеялся, что все обойдется. Щекой он прикоснулся к трупу; но, несмотря на то, что его затрясло, он сдержал крик. Шесть пролетевших пуль стали хорошей тренировкой. Голос откуда-то сверху, похоже принадлежавший эпископу, сказал: "Я думаю ты убил его, Клиренс".