Умелый Бакстер выслеживал его постоянно, незаметными короткими перебежками следуя за ним и прячась в тень, как только из-за света случайного фонаря становилось неразумно держаться открыто. Затем внезапно он прекратил преследование. Впервые своя относительная беспомощность в этом безмолвном противостоянии, в которое он вступил, стала для него очевидной, и он осознал, что основываясь на одних только подозрениях, какими бы серьезными они ни были, он ничего не мог сделать. Не было никакого шанса предъявить обвинение мистеру Питерсу в краже или в соучастии в краже. Хотя все его существо восставало при мысли о том, что святая неприкосновенность музея была осквернена. Официально содержимое музея принадлежало лорду Эмсворту, но с тех времен, когда он связался с замком, его сделали ответственным за музейные ценности, и он стал относиться к ним как к своей собственности. Несмотря на то, что он был коллекционером по доверенности, по сравнению с его преданностью своему увлечению привязанность львицы к своему детенышу кажется прохладной; и он был в готовности сделать все, чтобы сохранить в своей собственности скарабея, по отношению к которому он уже испытывал чувство хозяина жизни.

Компетентный Бакстер упорно висел у него на хвосте всю дорогу, совершая бесшумные перебежки за ним по пятам, и укрываясь в тени в местах, где случайный свет лампочки делал неблагоразумным перемещение по открытой местности. Затем, внезапно, он оставил преследование. В первый раз ему явно была продемонстрирована его сравнительная беспомощность в этой молчаливой схватке, в которую он ввязался, и он осознал, что на основании одних лишь подозрений, какими бы сильными они ни были, он не сможет ничего сделать. О том, чтобы обвинить мистера Питерса в краже, или что он являлся ее соучастником, не могло быть и речи. Тем не менее все его существо восставало при мысли о том, что кому-то было позволено осквернить святыню музея. Формально, содержавшиеся в нем вещи принадлежали лорду Эмсуорту, но положение Бакстера в замке делало его ответственным за них, и он привык уже рассматривать их как свою собственность. Будучи коллекционером лишь по долгу службы, он тем не менее испытывал преданность коллекционера своим сокровищам, рядом с которой привязанность львицы к своим львятам показалась бы холодной небрежностью; и был готов пойти на все, лишь бы снова завладеть скарабеем, к которому он уже испытывал такие чувства, будто владел им всю жизнь.

Умелый Бакстер преследовал его всю дорогу, бесшумно двигаясь за ним по пятам и бросаясь в тень, как только свет случайно показавшейся лампочки ставил под угрозу его незамеченность. Неожиданно он прекратил погоню. Он в первый раз явственно ощутил свою беспомощность в этой молчаливой борьбе и понял, что, основываясь на одном только подозрении, он ничего не сможет сделать. И речи не могло быть о том, чтобы обвинить мистера Петерса в краже или хотя бы соучастии.

Все его существо восставало против мысли, что можно позволить кому-либо нарушить святую неприкосновенность музея. Официально его содержимое принадлежало лорду Эмсворту, но с тех самых пор, как он стал причастен к замку и был назначен ответственным лицом, он сам приезжал сюда, свято веря, что это его частная собственность. И хотя он был коллекционером только по доверенности, он все же испытывал к своим древностям преданность настоящего коллекционера, по сравнению с которой холодна даже привязанность львицы к детенышам; он был готов сделать все, чтобы вернуть себе скарабея, за жизнь которого чувствовал личную ответственность.

Умелый Бакстер преследовал его всю дорогу, следуя за ним по пятам и ловко прячась в тени, как только появлялась малейшая опасность, что, хоть изредка, но все-таки попадавшаяся на пути электрическая лампочка могла выдать его. Внезапно он прекратил преследование. Впервые он осознал свое бессилие в сложившейся ситуации. Он понял, что сила одних только подозрений, даже самых сильных, не способна развязать ему руки. Любые попытки обвинить мистера Питерса в воровстве или причастности к нему были обречены на неудачу. Однако ж, все его существо возмущалось только при мысли о том, что святыни музея могут быть осквернены. Официально музейные экспонаты принадлежали лорду Эмсуорту, но с тех пор, как он стал вхож во дворец, они попали под его ответственность, и он пришел посмотреть на них, как на свою собственность. Хотя он и был коллекционером по доверенности, он, впрочем, как и все коллекционеры, был предан своим экспонатам больше, чем львица своим детенышам. Он был готов на все, лишь бы оставить в своем владении скарабея, жизнь которого, как он считал, была в его руках.

Шустрый Бакстер преследовал его всю дорогу, бесшумно и стремительно крался вслед за ним и уходил в тень, когда свет случайной лампы не оставлял возможности делать это в открытую. И вдруг он прекратил погоню. Впервые за все время он осознал, что он бессилен разрешить ту деликатную проблему, с которой он столкнулся, и понял, что одного подозрения, хотя и обоснованного, недостаточно. О том, чтобы предъявить мистеру Питерсу обвинение в краже или просто в соучастии, не могло быть и речи. И все-таки все внутри него поднималось при мысли о том, что священные стены музея были осквернены. Формально экспонаты, находящиеся в нем, принадлежали лорду Эмсворту, но с тех пор, как он стал своим человеком в замке, ответственность за них легла на его плечи, и он стал относиться к ним, как к личной собственности. Хотя он и был коллекционером по доверенности, но, тем не менее, питал к своим раритетам столь глубокую привязанность, что по сравнению с ней любовь львицы к своим детенышам показалась бы слабой. И он был готов на все, лишь бы вернуть скарабея, которого он уже считал своим навеки.

Расторопный Бакстер неотступно следовал за ним, продвигаясь вперед бесшумными перебежками и придерживаясь затененных углов, когда опасался быть замеченным в ореолах света от встречавшихся кое-где электрических лампочек. Но затем он резко прекратил преследование. Бессмысленность этого немого поединка вдруг предстала перед ним со всей очевидностью, и он осознал, что какими бы достоверными не были его подозрения, он все равно ничего не сможет сделать, опираясь только на них. О том, чтобы обвинить мистера Питерса в краже или соучастии в краже, даже не могло быть и речи. Однако все его существо восставало при мысли о возможности посягательства на музейную святыню. Официально все ценности принадлежали Лорду Эмсворсу, но с самого первого дня появления Бакстера в замке, они были вверены его заботам, и он в конце концов стал считать их своей личной собственностью. Будучи коллекционером лишь по долгу службы, он обнаружил истинно коллекционерскую страсть по отношению к находящимся в его ведении редкостям, - столь ревностно даже львица не заботится о своих детенышах; и он был готов на все, лишь бы оставаться владельцем скарабея, к которому он уже взлелеял чувство пожизненного владельца.

Одержимый Бэкстер всю дорогу молча cледил за каждым его шагом, перебегая и прячась в тени всякий раз, когда свет от случайной электрической лампы мог так опрометчиво его выдать. Внезапно погоня прекратилась. Для него впервые стала очевидна собственная беспомощность в этом безмолвном поединке, в который он вступил. В наличии только лишь подозрение, и как бы ни было оно ужасно - он ничего не мог сделать. Причастность мистера Питерса к краже была вне всяких сомнений. Кроме того, Бэкстер приходил в бешенство от одной только мысли, что неприкосновенность музейной святыни может быть нарушена. Вся ответственность на него была возложена только с момента появления его в замке, содержимое которого он и стал считать своей собственностью, хотя формально все принадлежало лорду Эмсворту. Все бы ничего, будь он просто коллекционером, как указывалось в доверенности, но только страсть Бэкстера к раритетам была настолько неуемной и жаркой, что по сравнению с ней остывала даже самая пылкая привязанность львицы к ее малышам. Поэтому он был готов сделать все, чтобы вновь обладать скарабеем, к которому уже питал чувства пожизненного владельца.

Профи Бэкстер ищейкой крался за ним по пятам, тихарясь и возбужденно перебегая в тень всякий раз, как только электрический свет случайной "балбешки" делал его заметным и уязвимым. Вдруг охота резко прервалась. Впервые относительное бессилие в этом бесшумном конфликте, в который он вступил, стало столь ясно и очевидно для него, и Бэкстер воспринял это как чистое, лишенное сомнений подозрение, невероятно сильное, от того, что он ничего не мог сделать. Подозрение мистера Питерса в воровстве или в причастности к нему было несомненным. Помимо этого все его существо бунтовало против мысли, допускающей,что музейная святыня может быть поругана. Формально содержимое музея принадлежало лорду Эмсворту, но со времени связи Бэкстера с замком, когда его сделали ответсвенным за все экспонаты, он начал смотреть за ними, как за своей собственностью. Он был не просто собирателем по имеющейся у него доверенности, нет. Его страсть коллекционера к своим диковинкам была таковой, что рядом с ней меркла даже привязанность львицы к своим детенышам, и он был готов сделать все, чтобы удержать скарабея в своем владении, на которого имел виды как пожизненный хозяин.

Умелый Бакстер всю дорогу преследовал его, молча следуя за ним по пятам и прячась в тень каждый раз, когда свет от случайной электрической лампы делал нежелательным его пребывание на открытом пространстве. Затем он резко бросил преследовать. Сначала его относительное бессилие в этом немом столкновении, в которое он пустился, было для него очевидным и он осознавал, что на простом подозрении, каким бы сильным оно ни было, он ничего не мог сделать. Об обвинении мистера Питерса в воровстве или в его причастности к воровству не могло быть и речи. Все его сщество все еще чувствовало отвращение от мысли, что бы позволить музейной святыне быть оскверненной. Официально ее содержимое принадлежало лорду Элсворфу, но с тех пор как он связался с замком, он был назначен ответственным за нее и стал смотреть на нее как на свою собственность. Если он был всего лишь коллекционером по доверенности, тем не менее он имел привязанность коллекционера из любопытства, по сравнению с которой прохладна даже привязанность львицы к своим детенышам; и он готовился сделать все, чтобы сохранить в своем владении скарабей, послушный которому он уже питал чувства хозяина жизни.

Незаменимый Бакстер последовал за ним. Он перебегал с места на место, прячась в тень, когда горящие лампочки, попадавшиеся то здесь, то там, подвергали риску его старания остаться незамеченным. Внезапно он прекратил преследование. Ему вдруг стала совершенно очевидна сравнительная слабость его позиций в этом необъявленном конфликте, в который он себя вовлек, и он понял, что основываясь на одном лишь подозрении, каким бы сильным оно ни было, он ничего не сможет сделать. Обвинить мистера Питерса в краже или в содействии краже было совершенно нереально. И тем не менее все его естество содрогалось от одной лишь мысли о том, что священная неприкосновенность музея будет нарушена. Официально его содержимое принадлежало лорду Эмсворту, но Бакстеру, с самых первых дней его пребывания в замке, было вменено в обязанность следить за сохранностью коллекции, что он и делал с таким рвением, как если бы это была его личная собственность. Несмотря на то, что он исполнял роль коллекционера лишь по поручению, он проникся такой беззаветной любовью к экспонатам, по сравнению с которой привязанность львицы к своим детенышам показалась бы попросту прохладной. Поэтому Бакстер был готов сделать все что угодно, лишь бы удержать в собственном владении амулет жука-скарабея, по отношению к которому он уже испытывал чувства пожизненного обладателя.

Умелый Бакстер упорно преследовал его на всем пути, бесшумно и быстро двигался по его следу и скрывался в тени всякий раз, когда на свету случайной электрической лампочки было нецелесообразно держаться открыто. Затем он резко прекратил преследование. Впервые его сравнительное бессилие в этом молчаливом конфликте, которым он занялся, стало ему ясным, и он почувствовал, что на простом подозрении, даже сильном, он не сможет ничего сделать. Было исключено обвинять мистера Петерса в воровстве или обвинять его в причастности к воровству. Все его существо восставало от мысли, что будет дозволено нарушить святость музея.. Официально его экспонаты принадлежали лорду Эмсворту, но с тех пор, как он стал связан с замком, него возложили ответственность за них, и он стал смотреть на них, как на его личную собственность. Если бы он был только представителем коллекционера, однако, преданность коллекционера его сувенирам, по сравнению с которой приверженность львицы к ее детенышам является прохладной; и он был подготовлен, чтобы сделать что-нибудь, дабы сохранить в его владении скарабея, к которому он уже ощущал чувства собственника.

Неутомимый Бакстер бесшумно следовал за ним по пятам, предусмотрительно ныряя в тень, если на пути вдруг встречалась зажженная лампа. Внезапно он замер. Впервые с самого начала этого немого поединка Бакстер понял, что у него нет ничего, кроме подозрений, а с одними подозрениями, даже очень серьезными, ничего и не добьешься. Обвинить мистера Питерса в краже? Об этом не могло быть и речи. Однако все в нем закипало при одной мысли о готовящемся святотатстве. Конечно, коллекция принадлежала лорду Эмсворту, но Бакстер так давно занимался всеми делами музея, что привык уже считать его своим собственным. Будучи коллекционером, так сказать, по долгу службы, он, тем не менее, в полной мере испытывал то горячее чувство истинного собирателя, по сравнению с которым эмоции львицы, защищающей своих львят, кажутся весьма прохладными. Он решился на все, лишь бы сохранить скарабея

Умелый Бакстер шел за ним по пятам весь путь, молча перебегая его дорогу и увиливая в тень, когда свет луча случайного фонаря делал не разумным оставаться на открытом месте. Потом он внезапно прекратил преследования. Сначала его ощутимое бессилие в молчаливом конфликте, в который он вступил, было стало для него очевидным и он понимал, что с простым подозрением, каким бы сильным оно ни было, он не мог сделать ничего. Обвинить мистера Петерса в краже или в соучастии не было для него вопросом. До сих пор все его отвращение было вызвано мыслью об осквернении святости музея. Официально его содержимое принадлежало лорду Эмсворду, но с момента его появления в замке, его поставили ответственным за него, и он приходил посмотреть на него, как на свою собственность. Если бы он был только коллекционером, согласно имеющейся у него доверенности, но он был так предан своим интересам коллекционера, что по сравнению с ней привязанность львиц к своим детенышам кажется прохладной; и он был готов сделать все, что угодно, чтобы удержать во владении скарабея, питавшего его чуства владельца жизни.

Энергичный Бакстер преследовал его всю дорогу, поспешая в тишине по его следу, всякий раз забегая в тень, когда свет от случайной электрической лампы мог выдать его. Потом он вдруг резко прекратил преследование. Впервые его относительное бессилие в безмолвном конфликте, в который он был вовлечен, стало для него явным, хотя он чувствовал всего лишь подозрение, однако сильное, с которым ничего не мог поделать. Обвинение мистера Петерса в воровстве или обвинение его в соучастии в воровстве было вне всякого сомнения. Все его существо переворачивалось от мысли, что святость музея была попрана. Официально все содержимое музея принадлежало лорду Эмсворту, но с тех пор как он, благодаря своим связям в замке, стал ответственным за них, он смотрел на них не иначе как на свою собственность. Будучи помощником коллекционера, он, однако, имел свойственную только для коллекционера привязанность к антиквариату, в сравнении с которой привязанность львицы к своим малышам показалась бы весьма прохладной; он приготовился сделать все, чтобы сохранить в своей собственности скарабея, к которому уже питал все чувства хозяина.

На протяжение всего пути Бакстер-Умелец преследовал его. Он неслышно бежал за ним по пятам, укрываясь в тени от света редких ламп, в котором он мог быть обнаружен. Внезапно он прекратил погоню. Впервые ему стало совершенно ясно, что преимущество в начатой им безмолвной борьбе было отнюдь не на его стороне. Он осознал, что с одними лишь подозрениями - пусть и сильными подозрениями - он не смог бы чего-либо добиться. О том, чтобы обвинить Мистера Петерса в краже или в соучастии ней, не могло быть и речи. Однако всем своим существом он восставал против того, чтобы позволить осквернить ценности музея Да, официально они принадлежали лорду Эмсворсу, но с того времени, как Бакстер появился в замке, забота о них была доверена ему, и он относился к ним так, как если бы они были его собственными. Хоть он был лишь хранителем коллекции, он был привязан к этим антикварным вещицам, будто сам был коллекционером, и по сравнению с этой привязанностью привязанность львицы к своим детенышам могла бы показаться несколько сдержанной и прохладной. И он был готов на все, чтобы сохранить во владении то, к чему он уже питал чувства настоящего владельца.

Ифишиент Вэкстер преследовал его всю дорогу, бесшумно бежал по его следам, и скрываясь в тени всякий раз как свет случайной электрической лампочки делал нецелесообразным идти по открытому пространству. Затем он внезапно прекратил преследование. В первый раз его относительная беспомощность в этой противоречивой тишине , он сел на корабль, для него стало очевидным, и он понял что на простом подозрении, как бы ни было оно убедительно, он ничего не смог бы сделать. Обвинить мистера Питерса в воровстве или обвинить его в соучастии кражи это не обсуждалось. До сих пор вся его сущность противилась допускать мысль, что святыня музея была осквернена. Официально, это содержимое принадлежало лорду Эмсворфу, но с тех самых пор, когда он имел связи с дворцом , он был ответственен за них, и он приходил рассматривать их в качестве своей собственности. Если бы он был только коллекционером по доверенности, тем не менее, он обладал преданностью собирателя к собственному любопытству, по сравнению с нежной привязанностью к своим детенышам; и он был готов сделать все что угодно чтобы сохранить в своем самообладании скарабея, по отношению к которому он уже питал собственнические чувства.

Мастер Бакстер следил за ним на протяжении всего пути, молча переходя на бег и прятался в тени, стараясь остаться незамеченным при свете редких уличных фонарей. Но внезапно он прекратил слежку. В первый раз он почувтствовал беспомощность, охватившую его в безмолвной борьбе, которую он начал, и он понял, что одно лишь подозрение, даже пускай серъезное, ему не поможет. Он должен был обвинить мистера Петерса в воровсте или доказать его причастность к воровству. Даже его сущность взбунтовалась при мысли о том, что кто-то мог осквернить неприкосновенность музея. Формально все экспонаты в нем принадлежали лорду Эмсвоту, но с тех пор, как ему поручили следить за замком, он был связан с ним и все, что находилось в нем считал своей собственностью. Если бы его полномочия давали ему права коллекционера, но все-таки его привязанность казалась странной, по сравнению с которой любовь львицы к своим малышам не такая сильная; он был готов сделать все, чтобы сохранить за собой право владеть скарабеем,к которому он уже питал чувство, что он его вечный обладатель.

Исполняющий обязанности,по фамилии Бакстер,бесшумно шeл по следу, всякий раз прячась в тень от света случайного фонаря,который мог бы выдать его присутствие. Погоня продолжалась. И в ходе еe он впервые осознал свою практическую неспособность к настоящему делу.Объявив свои даже самые сильные опасения, Бакстер, тем самым ничего не смог бы изменить. О том, чтобы обвинить Мистера Питерса в самой краже или же в соучастничестве не могло быть и речи... Всe его естество восставало при мысли, что нужно будет позволить нарушить музейную святость.Лорд Эмсворф, официальный владелец коллекций, назначил Бакстера на должность хранителя.С тех пор он оберегал их, как свою собственность. Казалось,что даже будучи просто доверенным лицом он осознавал своe призвание и чувствовал глубокую привязанность к этому делу.Бакстер был готов сделать все что угодно, лишь бы вернуть скарабея, которого он уже давно считал своим, обратно.

Упорный Бакстер преследовал его всю дорогу, тихо ступая за ним, и прячась в тень каждый раз, когда, попадая в свет случайных фонарей, было неразумным оставаться на виду. Тогда он мгновенно прекращал преследование. Впервые его сравнительная беспомощность в этой странной ситуации, в которую он попал, проявила себя, и он осознал, что основываясь на простом, хотя и сильном, подозрении он ничего не сможет сделать. Обвинять Мистера Петерса в воровстве или в причастности к воровству было бесполезно. Вся его сущность все еще бунтовала при мысли о разрешении нарушить неприкосновенность музея. Оффицально его экспонаты принадлежали Лорду Эмсворсу, но с момента назначения его ответственным он стал контролировать его как свой собственный. Если бы он был обычным коллекционером с теми полномочиям, которые он имел,то даже несмотря на преданность коллекционера своим сувенирам, среди которых гордая львица, опекающая своих детенышей, он был готов сделать что угодно, чтобы завладеть скарабеем, по отношению к которому он уже давно испытывал собственнические чувства.

Бакстер молча , упорно бежал всю дорогу по его следу. И всякий раз, когда свет от случайной электрической лампочки делал опасным оставаться открытым , он скры-вался в сумрак. Затем он прекратил преследование. Впервые за время своего отно-сительного бессилия в этом безмолвном споре, в который он попал, он обратился к себе и почувствовал , что с простым подозрением , хоть и сильным, он не мог ничего сделать. Об обвинении Г. Петерса в воровстве или соучастии к нему не могло быть и речи. Всё же, всё в нём восставало при мысли о разрешении освящения музея, которое будет нарушено. Официально содержимое его принадлежало Лорду Эмсворту . Но с тех пор, как он стал связан с замком, он был назначен ответственным за него и прибыл , чтобы следить, как за своей собственностью . Он мог бы быть только уполномоченым коллекционером , однако преданность коллекционера к антикварным вещам была сильнее тёплого отношения львицы к детёнышам и он был готов делать что угодно для сохранения в его владении scarab ,к которому он уже питал чувства хозяина.

Неутомимый Бакстер всю дорогу шел по его следу, то безмолвно следуя по пятам, то скрываясь в тени, когда свет случайной электрической лампочки не позволял ему оставаться на виду. Затем он внезапно отказался от преследования. Впервые собственная значимость в этом молчаливом конфликте, в который он вступил, показалась ему сомнительной. Он осознал, что, несмотря на имеющееся подозрение, каким бы сильным оно не было, он ничего не мог сделать. Обвинить мистера Питерса в краже или в причастности к краже?! Об этом не могло быть и речи! Однако при мысли о том, что неприкосновенность музея могла быть нарушена, все его существо восставало. Фактически все содержимое музея принадлежало лорду Эмсворту, но с того самого момента, когда, связав жизнь с замком, он принял ответственность за эти вещи на себя, он начал воспринимать их как свою собственность. Да, он был всего лишь распорядителем по доверенности, но его преданность этим редким вещицам была так безгранична, что по сравнению с ней привязанность львицы к своим детенышам выглядела почти равнодушием. И он был готов на все ради того, чтобы удержать в своих руках скарабея, к которому уже питал чувства полновластного хозяина.