Поскольку никто резкого "нет" не сказал, вешаю перевод.

В летописях Древнеримских
о жизни людей Ариминских
История есть о юнце
Великом пловце-молодце.
Как скажут ему:
«Ты как рыба в воде».
Он отвечает:
«Да где
Этим хилым рыбешкам угнаться за мной
место им – в холодце».


Таков был и Джордж Барнерт Каллендер.
На суше, в обычной одежде, Джордж был обычным юношей и ничем не отличался от своих сверстников. Роста он был среднего. В осанке тоже ничего не выдавало большой физической силы. Таков был Джордж на суше. Но если снять с него одежду, облачить в купальный костюм и бросить в воду, он в ту же секунду подобно герою «Бури», претерпевал волшебные метаморфозы.
Простые смертные в воде пыхтели, фыркали и рассыпали брызги. А Джордж рассекал морские просторы ровно и бесшумно, как торпеда. Все остальные глотали воду – тут глоток, там пинту, и, вскоре набравшись целой квартой соленой воды, обессилевшие выползали на берег. Но ни одна лишняя капля морской воды не могла проникнуть сквозь уста Джорджа. На него, плывущего брасом, стоило полюбоваться. А, видя, как он рассекает волны кролем, и самые сильные мужчины не могли удержаться от завистливого вздоха. Когда же он плыл на спине, создавалось впечатление, что это и есть единственно достойный способ передвижения.

В один из июльских вечеров, около пяти часов Джордж появился в Марвис Бэй - курортном городке с отличной репутацией. И хотя он не в полной мере соответствует восторженному эпитету «рая на земле» в местном путеводителе, в целом место достойно самых лучших отзывов. Здешние гладкие песчаные пляжи мягко спускаются к водам океана. Тут есть и белые гребни прибоя, для любителей острых ощущений, и спокойные воды – для тех, кто предпочитает морские ванны скачкам на волнах с медузами. А в северной части пляжа в море выходит длинный пирс, к нему-то и направился Джордж сразу по прибытии.
Пирс и впрямь был приятным местом. Преодолев частокол фруктовых ларьков, лавок, торгующих сувенирами и мороженым, пробравшись сквозь ряды энергичных торговцев открытками с видами на океан, пройдя мимо длинных баррикад шезлонгов, можно было остаться почти наедине с Природой. В этот вечерний час пирс был практически пуст, и оказался в полном распоряжении Джорджа. Он медленно прогуливался по нему. Вода отражала блики солнца, и несла их к пляжу, разбегаясь по песку белой пеной. Дул свежий морской ветер. После душного города, такая смена декораций была как нельзя более кстати. Однако Джордж приехал в Марвис Бэй не только ради поиска противоядия от духоты столичных улиц. Была и более серьезная причина. Через три дня Марвис Бэй должен был стать местом действия «Капризов Судьбы», комедии в четырех актах, написанной Дж. Барнертом Каллендером. То есть Джордж, хотя по нему этого и не скажешь, принадлежал к числу редких людей, чей кипучий ум способен рождать в своих недрах закрученные сюжеты и удивительные развязки. И на следующий вечер в Марвис Бэй труппа должна была разродиться последней, генеральной репетицией.
Пока Джордж бродил по пирсу, мысли его разделились между красотами природы и кризисом в личных делах в соотношении примерно один к семи. В тот момент когда он покинул Лондон, проникнувшись отвращением к театральному миру в целом и к труппе, ставящей «Капризы Судьбы» в частности, репетиции пьесы достигли точки наивысшего накала, когда автор бросается к бутылке с ядом, а голос помощника режиссера приобретает ледяные вежливые нотки. «Подставы Судьбы» - как, к огромному неудовольствию Джорджа, называл ее Атрур Миффлин, главный молодой актер в великой пьесе, - была его первым произведением. Никогда раньше ему не доводилось бывать в театральной кухне, где враз готовят слишком много поваров, и совместными усилиями иногда приводят кулинарное произведение театрального искусства в полную негодность. А поэтому хаос, воцарившийся на сцене и вокруг нее, казался Джорджу чрезвычайным обстоятельством. Будь у него за плечами больше опыта работы в театре, он сказал бы себе: «Что ж, как всегда». Но сейчас он сказал себе, как, впрочем, и всем окружающим, что это было насилие над его творчеством.

Он пытался полностью забыть об этом, однако такой подвиг оказался ему не по силам. И тут Судьба, в удивительно хорошем расположении духа, помогла ему избавиться от тяжких мыслей в одно мгновение, представив его желчному взору создание, кое после некоторого размышления он счел самой прекрасной девушкой на свете.
Как тонко подметил поэт: «Мужчине в страхе, вид женской красоты дарует силы». Вид этой девушки имел на Джорджа весьма тонизирующий эффект. Он забыл, что дама, которой режиссер опрометчиво дал главную женскую роль в «Капризах Судьбы», постоянно – но, конечно, не со зла, - забывала вставить ответную реплику после монолога циничного повесы в третьем акте. Мысли его больше не занимал то факт, что Артур Миффлин, заслуживающий всякого уважения в обычной жизни, и с которым они дружили в Кембридже, в сцене великого отречения читал свою роль с выражением гнусавого мальчика на утреннике в воскресной школе. Воспоминания о страшной депрессии и унынии, которые излучал ведущий комик пьесы, развеялись как страшный сон пред ликом утренней Авроры. Единственная мысль о ней, девушке плывущей в море, заполнила каждую клеточку его мозга, вытеснив все остальные хмурые воспоминания.

Она хорошо плавала. Это не укрылось от взгляда опытного пловца. Сильными и легкими движениями она неслась, вспарывая волны. Он стоял, прикованный к месту, и не мог оторвать от нее взгляда. Джодж был воспитанным молодым человеком и прекрасно знал, что пристально разглядывать людей нехорошо, но это был исключительный случай. Общепринятые правила поведения в этих обстоятельствах не подходили. И он смотрел. Более того, он уставился на нее, раскрыв рот. Когда девушка доплыла до пирса, и тень закрыла ее, он нагнулся над перилами, и вытянул шею на максимальную длину, как телескоп.

В этот момент девушка перевернулась и поплыла на спине. Их взгляды встретились. Ее – чистый и глубокий, и его – ошалевший. Джорджу показалось, что она целую вечность смотрела на него, но потом перевернулась, и проплыла под пирс.

Шея Джорджа достигла точки максимального растяжения. Никакая сила не могла бы вытянуть ее еще хотя бы на метр. Осознав это, Джордж наклонился и свесился через перила. Шляпа соскользнула с головы, он схватил ее, и, потеряв равновесие, шлепнулся в воду.

В обычных обстоятельствах, падение в океан с высоты трех метров в одежде нисколько бы не смутило Джорджа. Он бы даже не заметил этого неудобства. Он бы поплыл к берегу, слегка укоряя себя в неловкости, как если бы по рассеянности врезался в столб на улице. Однако, когда он, вынырнув на поверхность, собрался быстренько доплыть до берега, в эту самую секунду две руки подхватили его подмышки, подняли голову выше над водой, а голос над ухом сказал: «Спокойно, не сопротивляйтесь. Вы в безопасности».

Джордж не сопротивлялся. Его ум, холодный и быстрый, уже наметил план дальнейших действий. В мире немного вещей, которые даются молодому человеку с большим трудом, чем знакомство с симпатичной девушкой при подходящих обстоятельствах. Когда он в лучшем виде, при параде, его представляют ей среди огромной толпы, и после мгновенного рукопожатия, поток людей вновь разделяет их. А когда выдается шанс остаться наедине, то он либо мучается от зубной боли, либо не может показать своего обгоревшего на солнце носа. Тысячи молодых жизней омрачаются подобным образом.

Но случай Джорджа был совершенно другим! Благодаря этому происшествию, размышлял он, тайком периодически подгребая ногами, и помогая транспортировке своего тела, они из незнакомцев стали знакомыми, если не сказать больше. Девушка, спасшая мужчину от утопления, не сможет на другой день ограничиться лишь вежливым кивком при встрече. И какая девушка!